В чем заключается суть формулирования точки зрения

ЭТАП 2: АНАЛИЗ ПРОБЛЕМ (PROBLEMS ANALYSIS)

На этом этапе проведения анализа потребуется: а) сформулировать проблемы с помощью Схемы анализа заинтересованных сторон; б) определить причинно-следственные связи; в) построить «дерево проблем».

ЧТО ТАКОЕ «ПРОБЛЕМА»?

Теперь поговорим о самом понятии «проблема». Согласно толковому словарю, «проблема – это сложный вопрос, требующий изучения, разрешения». Описание проблемы выражает негативное отношение к сложившейся ситуации. Мы анализируем проблемы для того, чтобы выделить основную проблему, понять причины ее возникновения и вызываемые ею последствия, а в дальнейшем четко определить последовательность действий по решению проблемы, что и будет являться планом действий проекта.

Проблемы формулируются с использованием уже построенной схемы анализа заинтересованных сторон. Глядя на ее составные элементы и связи между ними, участники обсуждения – заинтересованные стороны – должны сказать, какие проблемы (конечно, имеющие отношение к рассматриваемой теме) реально существуют у каждого из элементов, а какие мешают либо способствуют существованию связей между ними.

То, что говорят участники, сразу же обсуждается. Формулировка должна отвечать определенным требованиям (о них немного позже) и быть одобренной ВСЕМИ участниками обсуждения. Если кого-то из участников она не устраивает, надо уточнять формулировку без потери того смысла, который автор вложил в нее, пока она не устроит всех. Роль ведущего в этом процессе исключительно важна. Далее формулировка записывается на карточку и крепится около соответствующего элемента схемы анализа заинтересованных сторон.

Роль ведущего: как можно помочь аудитории «собрать материал»?

Начать с простого вопроса: «Какие есть проблемы?». Если аудитория не отзывается, стоит обратиться к конкретным элементам схемы: «А как можно усилить эту связь?», «Эта связь является желаемой – что мешает ей осуществиться?», «Что мешает этой стороне работать лучше?»

Если, наоборот, проблем слишком много, надо обозначить степень их важности, самые «мелкие» проблемы не рассматриваются, однако вопросы, которые, по мнению аудитории, являются принципиальными для осуществления проекта, обязательно анализируются.

К следующему этапу по построению «дерева проблем» нельзя переходить до тех пор, пока ВСЕ участники обсуждения не будут согласны с формулировками проблем. Ведущий задает вопрос: «Если мы решим все эти проблемы, то можем ли дать гарантию, что основная проблема исчезнет?» Если аудитория отвечает «нет», то обсуждение надо продолжить, и ответы на вопросы: «Почему? Что нам мешает это сделать? Что мы забыли?» – помогут ликвидировать оставшиеся недочеты.

КАК ПРАВИЛЬНО СФОРМУЛИРОВАТЬ ПРОБЛЕМУ?

Этот вопрос очень важен, поскольку неправильно сформулированные проблемы могут привести к очень общим заключениям или к очевидным выводам. Основываясь на таких формулировках, будет невозможно провести анализ.

Так какой же должна быть формулировка проблемы?

1. Проблема должна быть существующей[1] – не той, «которая предположительно у нас появится после прохождения этапа X», а той, которая есть уже сейчас. На следующем этапе работы предлагаемая проблема будет переформулирована в гипотетическую цель, условия для достижения которой сейчас отсутствуют, а внешние условия могут измениться, и запланированная таким образом работа окажется ненужной.

В качестве иллюстрации вспомним детское стихотворение про рыбака [2], который, собираясь на рыбалку, попытался предусмотреть все осложнения, которые могли бы возникнуть в процессе ловли рыбы, и взял с собой массу ненужные вещей (кровать, самовар) и в придачу собаку,

«чтоб все охраняла». В результате лодка перевернулась, а коллеги, неделю вылавливавшие из реки вещи, объясняли незадачливому организатору проекта: «Послушай, чудак, ты, кто угодно, но не рыбак. Ведь для хорошего для рыбака удочка только нужна и река!»

2. Формулировка должна быть конкретной и реальной: лучше избегать общих слов и постараться дать понять заинтересованным сторонам, почему сложившаяся ситуация вас не устраивает и что вы намерены (и действительно можете) изменить.

Например, формулировка «низкий уровень жизни целевой группы» – не самая удачная для постановки проблемы. Если вы действуете в масштабе страны и распределяете бюджетные средства так, чтобы этот самый уровень жизни повысился по всем показателям – то это просто замечательно! А если ваша задача – «на общественных началах» вырастить поле картошки и раздать урожай малообеспеченным семьям, проживающим в вашем районе, то в такой ситуации формулировка «представители целевой группы плохо обеспечены продуктами питания» звучит, конечно, скромнее, но зато соответствует действительным возможностям по решению проблемы. Также неправильно формулировать проблему «целевая группа голодает»: в таком виде это простая констатация факта. К тому же, не совсем ясно, как будет устраняться причина голода.

– Не стоит использовать формулировки вида «нет чего-то» или «отсутствие чего-то» этим вы даете понять, что вам важнее не решение проблемы, а получение материальных ценностей.

Сами по себе слова «нет», «отсутствие» не являются запретными – нецелесообразно лишь их употребление в контексте «нет инструмента». Если слово «нет» участники обсуждения пытаются заменить словами «недостаточно чего-то (инструмента)», «отсутствие чего- то», эти попытки ведущий должен пресекать.

Формулировки типа «нет денег», «нет компьютера», «нет транспорта» являются некорректными. Тем не менее, формулировка «нехватка времени» вполне приемлема, потому что время не является инструментом, используемым для достижения цели. Опять же, «нет еды» – приемлемая формулировка, в отличие от «нет автомобиля».

Если же наличие какого-то инструмента – действительно необходимое условие для решения проблемы, ведущий должен побудить аудиторию переформулировать проблему. Наводящим вопросом может быть такой: «Какая проблема решится с появлением этого инструмента?»

3. Избегайте слишком общих, глобальных проблем («бездуховность общества», «глобальное потепление» и т.п.).

4. В формулировке должна присутствовать только одна проблема. Распознать тот факт, что формулировка содержит в себе несколько проблем, можно по словам «потому что…» или «для того, чтобы.».

Пример: «Дети не хотят играть во дворе, потому что там нет детской площадки» надо разбить на две проблемы: «дети не хотят играть во дворе» и «во дворе нет детской площадки».

5. Избегайте излишней детализации. Не стоит записывать проблемы каждого из многочисленных членов целевой группы – наш проект в какой-то мере универсален (направлен на всю группу) и долгосрочен.

6. Проблемы не должны дублироваться. Если две проблемы близки по смыслу, их надо объединить вместе либо, если участники обсуждения не согласны, уточнять формулировку до тех пор, пока не станет очевидным различие между проблемами. Следить за отсутствием «дубликатов» – обязанность ведущего.

Пример: Две проблемы: «Дети летом предоставлены сами себе» и «Летом детьми никто не занимается». Если участники не соглашаются объединить проблему в одну, то стоит предложить переформулировать их в «равнодушное отношение к происходящему во дворе со стороны прохожих и жителей дома» и «родители не уделяют должного внимания ребенку в семье».

Качественно провести этап формулирования проблем помогут ответы на следующие вопросы:

• В чем состоит проблема с точки зрения целевой группы?

• Почему необходимо осуществление планируемой деятельности с точки зрения целевой группы?

• В чем состоят причины возникновения проблемы с точки зрения каждой из заинтересованных сторон?

• Какие могут быть последствия существования проблемы с точки зрения каждой из заинтересованных сторон?

• Почему целевая группа не может решить проблему самостоятельно? Что мешает это сделать? Почему необходима помощь? Какой она должна быть?

• Какие организации уже занимались этой проблемой?

Роль ведущего. Не только на этом, но и на остальных этапах анализа ведущий должен периодически напоминать группе участников о той цели, ради которой они собрались: «Мы – это те люди, которые лучше всех знают основную проблему, поэтому именно мы можем все вместе, усилиями всей группы ее описать». Если это не так, то мы допустили ошибку на этапе анализа заинтересованных сторон, и составленный перечень надо срочно пересмотреть.

Если в процессе обсуждения окажется, что надо добавить одну или более «забытых» заинтересованных сторон – сделайте это незамедлительно: это повлияет на ход анализа только положительным образом.

Однако стоит постараться избежать ситуации, когда большая часть собравшихся имеет отдаленное представление об основной проблеме (зато с ними приятно пообщаться), и вы медленно, но верно понимаете, что в перечне заинтересованных сторон надо заменить большую часть.

Часто участники обсуждения «зависают» на одной из проблем, утверждая, что ее решение невозможно либо, наоборот, вместо того, чтобы предложить формулировку проблемы (например, «отсутствие условий для игр детей»), предлагает в той или иной форме варианты ее решения («нет детской площадки», «надо поставить детскую площадку»). Ведущий должен побудить участников переформулировать эти утверждения, задавая вопросы вида «Какую проблему это решит?» либо, в самом худшем случае, отдельно фиксировать такие утверждения для того, чтобы позже к ним вернуться и еще раз попытаться переформулировать их или использовать при определении других проблем.

Если проблем высказано слишком мало, надо идти по пути детализации проблем (естественно, в разумных пределах).

Теперь вернемся к участникам обсуждения. Они описывают стоящие перед ними проблемы, которые, возможно, решит либо, наоборот, обострит планируемая деятельность. Сейчас участники должны учитывать только свои собственные интересы либо интересы сторон, которые они представляют. Напомним, что все проблемы записываются на карточках (одна проблема на одну карточку) и крепятся около соответствующих заинтересованных сторон либо связей на Схеме анализа заинтересованных сторон. В процессе сформулированные проблемы обсуждаются, корректируются (в случае необходимости), группируются однотипные проблемы.

Затем карточки снимаются и размещаются на подготовленном пространстве – на стене, полу или большом листе бумаги.

В случае с нашим примером, список проблем может быть таким:

• Дети не могут играть во дворе дома.

• Родителям приходится далеко ходить с детьми.

• Дети уходят далеко от дома.

• Детей тяжело контролировать.

• Во дворе негде играть.

• Во дворе запарковано много машин.

• Во дворе ездит много машин.

• Детям опасно играть во дворе.

• Двор загрязнен строительным и бытовым мусором.

• Нет зеленых насаждений.

• Детская площадка быстро пришла в негодность.

• Играть на площадке опасно.

• Поступает много жалоб в ЖЭС на то, что детям негде играть.

• Подростки собираются в подъездах.

• Подростки мусорят в подъездах.

• Двор загрязнен собаками.

• Двор загрязнен алкоголиками.

• В подъездах темно.

• Подростки бьют лампочки.

• Кто-то выкручивает лампочки в подъездах.

• В темный подъезд страшно заходить.

• Участковому поступают многочисленные жалобы на подростков.

А вот как будут выглядеть карточки с формулировками проблем, сгруппированные в соответствии со Схемой анализа заинтересованных сторон (Рисунок 3) относительно каждой из групп интересов:

Рисунок 4. Пример размещения проблем на схеме анализа заинтересованных сторон

Теперь, когда все проблемы сформулированы, можно перейти к этапу анализа – построения причинно-следственных связей и «дерева проблем».

КАК ПОСТРОИТЬ «ДЕРЕВО ПРОБЛЕМ»?

Напомним, наша задача – сформулировать проблемы и установить причинноследственные связи между ними. Что такое причинно-следственные связи? Если одно событие является следствием другого (например, прошел дождь – асфальт мокрый), то между этими событиями существует причинно-следственная связь. Так же и с проблемами.

Например, растет уровень преступности среди молодежи, потому что в этом районе города нет ни спортивного клуба, ни внешкольные программ по развитию и образованию, не развита соответствующая инфраструктура. Между этими проблемами существует причинно-следственная связь: отсутствие инфраструктуры причина, а рост преступности – следствие.

На «дереве проблем» причины располагаются ниже, следствия – выше (см. Рисунок 5 на стр.52). Между ними прорисовываются причинно-следственные связи в виде стрелок, направленные от причины – к следствию.

Рисунок 5. Принцип построения дерева проблем

Здесь позволим себе небольшое отступление, касающееся дальнейшей логики нашей работы. Во многих руководствах по ЛСП следующим шагом является выделение центральной проблемы. Тем не менее, мы склонны утверждать, что трудно определить центральную проблему без построения «дерева проблем». Поясним, почему это так.

Из чего состоит дерево? Не гипотетическое «дерево проблем», а обычное живое дерево. Правильно – из корня, ствола и кроны. Наша модель («дерево проблем» является моделью проблемной ситуации) также состоит из корня, ствола и кроны. Корень – это «корни» проблемы, причины, по которым она возникла и которые обуславливают ее существование. Если обрубить корни, дерево умрет. Если устранить причины, проблема исчезнет. Ствол – это собственно описание проблемы или та центральная проблема, которую предлагается найти в самом начале. А крона – это те последствия, к которым приводит ее существование. Если мы обрубим крону дерева (устраним последствия существования проблемы), то ствол все равно будет стоять на виду (проблема на исчезнет), а потом и вовсе пустит новую поросль (устраненные последствия возникнут вновь). Иными словами, если мы сразу выберем центральную проблему, обозначим ее в качестве ствола, то сильно ограничим себя в проведении анализа. Очень часто бывает, что наше видение центральной проблемы ошибочно: то, что мы считали «самой главной проблемой» оказывается одним из следствий или всего лишь одной из причин более глобальной проблемы.

Составленное в результате качественно проведенного анализа дерево проблем должно выглядеть примерно так, как показано на Рисунке 6. Здесь серым цветом обозначены причины («корень»), желтым – сама проблема («ствол»), и зеленым – следствия проблемы («крона» дерева). Стрелками показаны причинно-следственные связи. Если вы не нашли корней, то не сможете решить проблему. Если не нашли ствол, то, в сущности, так и не поняли, какая именно проблема стоит перед вами. Если у вашего «дерева» отсутствует крона – это говорит о том, что либо вы не сможете оценить эффект от проделанной работы (то есть проблема вроде бы решена, но кому нужно ее решение и что оно даст непонятно), либо у вас есть свои, не совсем ясные причины скрывать от окружающих критерии эффективности вашей деятельности.

Рисунок 6. Примерная структура «дерева проблем»

Теперь давайте посмотрим на наше дерево немного с другой стороны. Представим его себе как разрезанную на множество кусочков картинку. Многие из читателей наверняка развлекались сами, собирая подобные головоломки в детстве (теперь это называется паззлы). Вычленение центральной проблемы, имея на руках множество кусочков – отдельных проблем, ее описывающих, похоже на нахождение в груде частичек картинки самого главного с точки зрения сюжета картины кусочка. Пока мы не соберем всю картинку, наверняка не сможем сказать, какой из кусочков нас интересует.

Другая сложность состоит в том, что, выбрав основную проблему заранее, мы сконцентрируемся на ее решении, в то время как основной проблемой может оказаться совсем другая! И выяснить это мы можем только в результате проведенного анализа.

Вспомним «медицинский» пример: если у вас болит живот, совсем не обязательно причиной боли является несвежий салат, поданный в кафе. В животе находится множество различные органов, и трехдневная диета из сухарей и жидкого чая может не только не устранить боль, но и в значительной степени поспособствовать вашему попаданию на операционный стол.

Еще об одной причине проведения подобного анализа мы говорили в главе «ЛСП- рабочий инструмент, а не готовое решение проблемы» Если вы уже решили, что и как будете делать, какие ресурсы вам нужны и откуда вы их возьмете, то зачем вам проводить анализ? Ведь все и так уже известно и определено заранее. Даже если вы решите провести анализ, все равно ничего нового не узнаете, и полученные результаты не будут отличаться от первоначально заданных условий. Проект теряет свою инновационность, перестает быть уникальным продуктом и превращается в процесс: мы будем следовать стандартному набору действий, взятому «с конвейера», который может оказаться далеко не самым эффективным решением проблемы. Согласитесь: если отбросить стереотипный подход и начать искать что-то новое, то вы, по большому счету, ничего не потеряете – ведь всегда можно вернуться к известному заранее стандартному, типовому пути решения проблемы. Однако в процессе поиска вы приобретете очень много: активность заинтересованных сторон, дополнительные важные аспекты проблемы, свежие идеи по их решению. Стоит попробовать!

СТРОИМ «ДЕРЕВО ПРОБЛЕМ»

Теоретические знания вы уже получили, теперь можно приступать к построению «дерева».

• Для начала произвольно выбираем одну или несколько проблем.

• Затем снимаем по одной карточке с проблемами и пробуем выстроить между ней и уже размещенными карточками-проблемами причинно-следственную связь. Если две проблемы не связаны между собой – разместите их рядом. Если одна проблема явно является причиной другой (пусть не очевидно, но все же связанной с ней) проблемы – опустите ее ниже, если следствием – поднимите выше.

• Если логическая связь не очевидна, попробуйте сформулировать и добавить между причиной и следствием еще одну карточку-проблему, с появлением которой связь станет ясна.

• Если вы видите, что проблема «не подходит» – временно отложите ее в сторону.

• Карточки еще не закончились? Берите следующую карточку-проблему и поступайте с ней по описанному алгоритму.

• Если проблемы закончились – выберите одну из «ветвей» и попробуйте рассмотреть вопрос более детально: поискать «причины причин» или «следствия следствий». Задайте вопрос: «А только ли эти две (три, четыре…) причины являются основными для данного следствия? Есть ли еще другие?» Добавьте недостающие.

Постепенно ваше «дерево» будет обрастать «кроной», а «корневая система» укрепляться, добавляя все новые и новые «корни».

Для нашего примера картинка будет примерно такой, как показано на Рисунке 9. Пример результата подготовки к построению «дерева проблем». Попробуем предположить, как в этом случае шел бы ход обсуждения.

Сначала могли взять слово «разгневанные сложившейся ситуацией родители»:

Рисунок 7. Подготовка к построению «дерева проблем» – шаг 1

Далее подключаются «бездетные» жильцы и пенсионеры, ход обсуждения мог пойти таким образом:

Рисунок 8. Подготовка к построению «дерева проблем» – шаг 2

После окончательного размещения проблем, картина примет такой вид (см. Рисунок 9.):

Рисунок 9. Пример результата подготовки к построению «дерева проблем»

Теперь осталось только прорисовать причинно-следственные связи.

После их прорисовки и некоторой оптимизации схемы (передвинуты некоторые карточки с причинами и следствиями) в нашем примере, дерево проблем будет выглядеть примерно так, как показано на Рисунке 10. Дерево проблем. Цветом выделены причины («корни») – серым, основная проблема («ствол») – желтым, следствия («крона») – зеленым.

Рисунок 10. Дерево проблем

Для нашего примера очевидно, где находится ствол дерева и центральная проблема

«Дети не могут играть во дворе дома».

Дерево должно содержать как минимум 4-5 уровней. Если же получился «саженец» (ни корней, ни побегов), «куст» (большая крона, маленькие корни) или «мертвое дерево» (крона отсутствует), то анализ надо продолжить – «откапывать корни» и «растить ветви».

После построения дерева надо внимательно проверить, прослеживается ли логика построения по любой из цепочек от корня к вершине кроны. Если это не так, то «нелогичную» цепочку надо пересмотреть, возможно, переформулировать проблемы, а если это не удается – разорвать ее в месте, где логика нарушается, либо, наоборот, добавить недостающие элементы в логическую цепочку. Возможно, у вас появится несколько деревьев, не связанных между собой. Тем лучше, круг нашей работы сужается, не влияющие на основную проблему факты отошли в сторону сами собой.

Если неясно, какая из сформулированных проблем является следствием, а какая – причиной, надо постараться достичь согласия в группе по этому вопросу. Следует либо переформулировать проблемы в более общие, либо, наоборот, детализировать их так, чтобы все участники были согласны с прорисованной связью и понимали, почему она выглядит именно так. Часто приходится заменять одну проблему несколькими или добавлять новые формулировки проблем, которые были изначально упущены.

Процесс построения дерева можно считать завершенным тогда, когда ВСЕ участники обсуждения согласны с его структурой и причинно-следственными связями, прорисованными между элементами. Это требование является общим при завершении всех трех этапов аналитической фазы: все участники должны видеть одну и ту же картину, и толкование ее также должно быть единым.

Дерево проблем – ключевой элемент аналитической фазы. Оно является источником информации для проведения следующего этапа – анализа целей. На его выполнение чаще всего тратится до 50% всего времени на разработку проекта. Мы уверены, что вы уже понимаете, почему это так. Если дерево проблем построено качественно – дальнейшие шаги по разработке проектов будут проходить значительно быстрее, и для их выполнения надо будет лишь действовать по описанным ниже алгоритмам.

Итак, этап анализа проблем проводится группой, состоящей из ведущего и представителей заинтересованных сторон.

Сам процесс анализа состоит из:

• формулировки проблем на основе Схемы анализа заинтересованных сторон;

• определении, какие из них являются причинами, а какие – следствиями;

• построении «дерева проблем»;

• проверки логики его строения и окончательной корректировки.

При проведении анализа надо соблюдать требования, предъявляемые к формулировке проблем. Очень важна роль ведущего – фасилитатора, которая состоит в оживлении и направлении дискуссии в нужное русло, отслеживании и исправлении ошибок в формулировках проблем и логике построения дерева.

Дизайн-мышление (DesignThinking) – комплекс мировоззренческих и методологических установок, оформившихсяна рубеже тысячелетий как реакция на возникновение нового экономического устройства с неизбежной переоценкой ценностей старой экономики.

Одним из ключевых мировоззренческих принципов дизайн-мышления является эмпатия – умение взглянуть на мир глазами других людей, понять их потребности, желания, стоящие перед ними задачи. Именно этого требует от современного бизнеса произошедшая в последнем десятилетии кардинальная трансформация культуры потребления.

С методологической точки зрения подходы дизайн-мышления относятся к эвристическим приемам решения проблемв условиях неопределенности –так называемых нестандартных задач, которым обычно противопоставляются задачи, не связанные с творческим поиском. Таким образом, дизайн-мышление не является принципиально новым с точки зрения оптимизации процедур по поиску ответов на сложные многоуровневыепроблемы. Уже древнегреческая философия сформулировала основной вопрос, на который пытается отвечать дизайн-мышлениеи сегодня: «Каким образом мы можем искать то, чего не знаем, а если мы знаем, что ищем, то зачем нам это искать?». Однако ценность подходов дизайн-мышления для современного бизнеса заключается в том, что именно дизайнерские методики заточены на работу с так называемым «неявным знанием» (tacitknowledge) потребителя, которое он сам не в состоянии осознать и вербализировать. С этой целью и проводятся дизайн-исследования, позволяющие выявить, интерпретировать и визуализировать информацию в форме, доступной для дальнейшей коммуникации, всем заинтересованным сторонам. Таким образом, с процедурной точки зрения именно дизайн-исследования лежат в основе практики дизайн-мышления, а потому неверно рассматривать одно в отрыве от другого.

Изначально методологический инструментарий дизайн-мышления оттачивался на решении комплексных задач создания и разработки нового продукта. Однако особенно актуальными стали подходы дизайн-мышления, когда появилась необходимость серийного производства инноваций. При этом, по мере того, как изменялось понятие «инновации», наращивал свой потенциал и аппарат дизайн-мышления. Уже в 2006 году в рамках всемирного экономического форума в Давосе дизайнеры компании IDEO провели ряд мастер-классов, посвященных тому, как создавать инновационную бизнес-культуру в организациях. Сегодня философию и подходы дизайн-мышленияактивно используют в инновационном предпринимательстве – для создания новых бизнесов, а также для генерации бизнес-моделей. Явственной становится тенденция применения аппарата дизайн-мышления для формирования желательных сценариев развития будущего, ведь деятельность любой организации все в большей степени будет определяться целостным видением того общества, построению которого она служит. Футуродизайн–сознательное проектирование будущего– видится какразвитие парадигмы дизайн-мышления на новом уровне, которого требуют мир и человеческое общество.

Дизайн-мышление часто называют разновидностью out-of-the-boxthinking – нестандартного мышления, заставляющего ум выйти за пределы известного. По словам декана одной из ведущих западных бизнес-школRotmanSchoolofManagement в Канаде Роджера Мартина, «стиль мышления, принятый в традиционной организации, по большей части, индуктивно-дедуктивный. В дизайнерской компаниик этой паре добавляют абдуктивное видение, которое предполагает, что нечто может быть и это нечто можно исследовать. Дизайнеры не всегда исходят из того, что нечто есть или должно быть, но то, что нечто может быть является для них отправным моментом рассуждения».Таким образом, с философской точки зрения ценность дизайн-мышления и его все более значительное влияние на бизнес, заключается в вероятностной модели мира, формированию которого оно способствует.«Инновации – это о том, чтобы видеть мир не таким, как он есть, а таким, каким он мог бы быть» (Роджер Мартин).

Апологетами дизайн-мышления является компания >

Многие авторы отмечают, что процесс дизайн-мышления – это итерационная смена дивергентного и конвергентного подходов,анализа и синтеза. Наиболее популярной иллюстрацией дизайн-мышления является диаграмма, состоящая из трех внутренне противоречивых сфер, которые гармонизируются посредством дизайн-мышления: «востребованность со стороны потребителя», «жизнеспособность и успешность с точки зрения решения бизнес-задач», «реализуемость с учетом имеющихся технологий и производства» (рис.2). рис.2

В европейской традиции понятие «дизайн-мышление» часто заменяется формулировкой «ориентированный на человека дизайн» (Human-CenteredDesign). Часть экспертов считает, что разница в формулировках связана с нежеланием европейских школ выступать в роли клонов подхода, получившего на ранних этапах наибольшую известность именно в США. Так, например, в книге Роберто Верганти, по сути выражающего основные принципы дизайн-мышления в американской трактовке, сам термин не употребляется ни разу. Другие специалисты отмечают, что разница объясняется не столько разными названиями, сколько различием подходов самих философских и культурных традиций Европы и Соединенных Штатов, имеющих долгую историю противостояния.

«Точка зрения» в логической структуре мнения Текст научной статьи по специальности « Философия»

Аннотация научной статьи по философии, автор научной работы — Нехаев Андрей Викторович

В статье предлагается анализ такого особого компонента в логической структуре мнения , как «точка зрения», который обеспечивает единство и осмысленность доксоморфному дискурсу и имеет свойства метафорического высказьшания, выступая схемой для концептуализации мира, указывая, какие именно высказьшания необходимо отобрать для описания мира. Соответственно, «точка зрения» есть способ видения мира, никогда не включаемый в строение самой реальности, но являющийся при этом трансцендентальным условием этого видения.

Похожие темы научных работ по философии , автор научной работы — Нехаев Андрей Викторович,

«Point of view» in logic structure of opinion

The article offers the analysis of such a special component in logic structure of opinion as «a point of view» which provides unity and comprehensiveness to a doxamorphic discourse and has features of a metaphorical statement, acting as a scheme for world conceptualization, specifying which statements are necessary to select for world description. Accordingly, «a point of view» is a way of vision of the world, never included in the structure of reality, but being a transcendental condition of this vision.

Текст научной работы на тему ««Точка зрения» в логической структуре мнения»

вающихся в нем событий. Мир праздника -жизнь, проявляющаяся во всех явлениях природы и воспринимаемая во всех эмоциональных красках: радости или горя, муки, волнения, ликования или уныния. Здесь нельзя воспринимать явления и «вещи» как безразличные вещества. «Все объекты привлекательно-очаровательны или отталки-вающе-угрожающи» [3, с. 529-530]. Вследствие этого, воображение как один из главных творческих «инструментов» тренируется и развивается в праздничном пространстве.

1. Бердяев И.А. Смысл творчества. М., 1989. С. 254.

2. Шелер М. Положение человека в космосе // Избранные произведения. М., 1994.

3. Кассирер Э. Опыты о человеке. М., 1998. С. 471.

4. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1992. С. 87.

5. Канарский А. С. Диалектика эстетического процесса. Генезис чувственной культуры. Киев, 1982. С. 50.

6. Стеблин-Каменский. Миф. М., 1978. С. 4.

Поступила в редакцию 5.02.2008 г.

Vanchenko T.P. Transformation of individual imagination in a holiday. In the article peculiarities and imagination development and change processes are considered as a special form of human mentality in a holiday environment.

Key words: transformation of thinking, imagination, creativity, imagination processes.

«ТОЧКА ЗРЕНИЯ» В ЛОГИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ МНЕНИЯ

В статье предлагается анализ такого особого компонента в логической структуре мнения, как «точка зрения», который обеспечивает единство и осмысленность доксоморфному дискурсу и имеет свойства метафорического высказывания, выступая схемой для концептуализации мира, указывая, какие именно высказывания необходимо отобрать для описания мира. Соответственно, «точка зрения» есть способ видения мира, никогда не включаемый в строение самой реальности, но являющийся при этом трансцендентальным условием этого видения.

Ключевые слова: мнение, докса, доксоморфный дискурс, «мнимое», «точка зрения», метафора, логическая простота, логическая совместимость.

Вполне очевидно то, что одной из optima forma нашего познания является мнение, или докса, но, во избежание путаницы, при проведении логико-семиотического анализа этой особой познавательной формы необходимо раскрыть значение данных терминов — мнение и докса, т. е. дать номинальное определение тому, что будет под ними пониматься на протяжении всего исследования.

Мнение — это вербальная структура в форме обыденного, т. е. повествовательнопрозаического, историографического, художественного, философского или любого другого доксоморфного по характеру дискурса, предназначенная быть знаком структур и процессов мира или фрагмента реальности в интересах объяснения, чем они являются, посредством предоставления способа их описания.

Докса — это осмысленное конечное множество высказываний, теряющих в рамках этого множества свою автономность, которое индивидуализирует определенную «точку зрения» на мир и обладает определенной степенью правдоподобия.

Таким образом, необходимо отметить, что термины мнение и докса предполагают четкое коннотативное различение, которое заключается в том, что когда употребляется термин «докса», то речь идет о логической форме мнения, и соответственно «мнение» -это термин, обозначающий суть некоторого уникального взгляда на мир, предлагаемого той или иной доксой, т. е. мнение — это мыслимое содержание некоторого вполне конкретного осмысленного конечного множества высказываний, или доксы, а докса — это логическая форма любого мнения.

Наиболее важным результатом логикосемиотического анализа такой особой познавательной формы, как мнение, является то, что он позволяет вскрыть его важнейшую функцию, состоящую в том, что помимо описания реальности высказывания, составляющие некоторое конечное осмысленное множество — доксу, — индивидуализируют или определяют некоторую «точку зрения» или «видение как. » цели интерпретации реальности.

Как следствие, доксоморфный дискурс функционально может быть отождествлен с таким фигуративным элементом языка, как метафора. Иными словами, и метафора, и докса с помощью такого логического компонента, как «точка зрения», индивидуализируют ту перспективу, в которой следует анализировать или рассматривать реальность.

В истории философии, пожалуй, за исключением радикальных номиналистов —

Н. Гудмена [1] и У. Селларса [2], а также некоторых исследователей, занимающихся проблемами логико-семантического анализа языка, в частности, Ф. Анкерсмита [3], никто никогда серьезно не отстаивал идею о том, что высказывания в рамках некоторых осмысленных конечных множеств, как, например, в случае доксы, выполняют двойную функцию: описывают мир и индивидуализируют некоторую «точку зрения» — сам способ его описания.

Хотя в целом, безусловно, развитие эпистемологии от Б. Рассела к поколению Р. Карнапа, В. Куайна и Н. Гудмена характеризуется тем обстоятельством, что откровенный реализм Рассела уступил место кантианской позиции: универсум рассуждений, т. е. определенное множество десигнатов, теперь уже не отождествляется простым образом «с реальностью как она есть в себе». Вместо этого современная эпистемология, а вслед за ней и логика обнаружили, что абсолютную реальность — «мир» — можно описать в различных системах, универсумы рассуждений которых артикулируются различным образом.

Теперь следует обратиться к рассмотрению тех возражений и контраргументов, которые могут возникнуть в связи с попыткой ввести в логические структуры доксоморф-ного дискурса особый компонент — «точку зрения».

Ядро критики, опирающееся на позицию, отрицающую необходимость при анализе таких конечных множеств высказываний, как докса, принимать во внимание двойную функцию, которую выполняют высказывания, составляющие данное множество, — а именно то, что высказывания в доксе описывают мир, приписывая определенные свойства тем вещам, которые обозначаются именами собственными доксоморфных субъектов этих высказываний, а также одновременно создают «образ» или «картину» мира, т. е. индивидуализируют определенную «точку зрения» на него, — состоит в утверждении, согласно которому любая попытка провести различие между «точками зрения» и их предметами является чем-то совершенно тривиальным и заурядным. Подобного рода критические утверждения выстраивают свою аргументацию следующим образом: так, если взять некоторый объект Q, обладающий определенными свойствами, обозначаемыми с помощью атрибутов «аа, ар, . ах», то возможно представить себе два множества высказываний Д1 и Д2, в которых Д1 некоторому объекту Q предицируются атрибуты «аа, . ах», а в Д2 этому же объекту Q предицируются атрибуты «ац, ., ах».

Таким образом, гласит этот контраргумент, нам позволено говорить о «точке зрения», воплощенной как в Д1, так и в Д2, однако утверждение этого, по сути, всего лишь окольным путем выражает ту мысль, что одно множество высказываний отличается от другого, т. е. содержание обоих множеств и их различия можно разъяснить, говоря исключительно о высказываниях их составляющих, и именно поэтому нет основания наделять эти множества высказываний -«точки зрения» — каким-то еще статусом, помимо статуса отдельных высказываний, т. е. все, что можно сказать, опираясь на такой логический компонент, как «точка зрения», можно также сказать с помощью отдельных высказываний. Отсюда, по сути, требовать для этих ансамблей высказываний, или «точек зрения», собственного логического статуса значит множить логические сущности, грубо нарушая принцип frustra fit per olura quod potest fieri per pauciora — не существует основания для того, чтобы объяснять с помощью многих допущений то, что может

быть объяснено с помощью меньшего числа допущений.

Разбирая указанный контраргумент, необходимо указать, что различия в высказываниях, по сути своей, являются только признаками еще одного различия — различия в «точках зрения». Следовательно, если две «точки зрения», бесспорно, различаются своими высказываниями, отсюда отнюдь не следует, что различие между ними состоит исключительно в том, что они содержат разные высказывания, т. е. являются множествами, которые просто содержат разные элементы. Таким образом, если о некотором предмете Q существует две или более доксы — «А1, А2, ., А„», то в этом случае имеется не только два или более разных по составу множества высказываний, но — и это главное — налич-но даны различия в способе описания данного предмета, и более того, возможно, что различия последнего вида имеют место даже тогда, когда различия первого вида, т. е. различия в высказываниях, еще не выявились.

Приведенные выше рассуждения являются необходимым условием для понимания необоснованности возражений против необходимости принятия положения о том, что любая докса имплицитно содержит «точку зрения», и именно это не позволяет рассматривать некоторое конечное множество высказываний — доксу — как простую конъюнкцию высказываний, поскольку стоит только согласиться с тем, что различия между док-сами касаются лишь множеств отдельных высказываний, т. е. различия в отдельных высказываниях не рассматриваются как простые признаки различий в имплицитно присущих доксам «точках зрения», то становится невозможно понять предмет споров между доксогентами, т. е. теми, кто придерживается разных мнений. Так, если доксогент Р1 использует высказывания «аа, ар, ., а>», чтобы охарактеризовать определенный фрагмент реальности Q, а доксогент Р2 использует высказывания «ац, ау, ., ах» с той же целью, и при этом все перечисленные высказывания истинны, то тот, кто признает в доксе лишь обычную конъюнкцию высказываний, вероятно, склонен будет думать, что на самом деле между двумя данными доксогентами -Р\ и Р2 — нет никакого разногласия.

Безусловно, в ситуации, когда в качестве предмета спора будет выступать реально су-

ществующий денотат, который вполне можно описывать с помощью конъюнкции свойств действительно ему присущих, т. е. путем составления эмпирически проверяемых высказываний, описывающих данный объект, то здесь нет никаких разногласий, которые неизбежно возникают, когда речь заходит о «мнимом», или quod non, т. е. «том-чего-нет», — предмете доксы, — которое не имеет и принципиально не может иметь никакой ингерентной структуры или «сущности», поскольку доксогенты в данном случае стремятся показать, что некоторая Аь содержащая высказывания «аа, . а

к», дает более правильное представление о такого рода предмете, чем A2, использующая для той же цели высказывания «ац, ., ах», и наоборот. Все это, соответственно, вовлекает нас в спор об относительных достоинствах каждого законченного множества высказываний, а такой спор невозможно разрешить простым указанием действительных различий в строении двух множеств высказываний, в частности, указанием на то, что A1 содержит высказывание «ау», а А2 содержит «аф». Иными словами, если для любого противника понятия «точка зрения» единственные различия, существующие между конечными множествами высказываний — доксами, то это различия между элементами этих множеств, т. е. конкретными высказываниями, которые включены в их состав, то, следует отметить, что на самом деле данные различия являются лишь признаками различий в «точках зрения», но не самими этими различиями. Поскольку, если согласиться с присущими противнику понятия «точка зрения» редукционистскими взглядами — стремлением свести любое осмысленное множество высказываний к простой их конъюнкции, отрицая любые логические структуры, несводимые к ней, — и устранить понятие «точка зрения», в то же самое время устранится и необходимое логическое средство для понимания смысла и цели интеллектуального творчества в сферах артикуляции таких особых видов повествовательных структур, как мнение, а также связанных с ними споров и дискуссий, автоматически превращающихся в бессмысленные бои за произвольные выборки пусть даже и истинных высказываний о мире.

Таким образом, только признание имплицитно содержащихся в любых доксах «точек зрения» позволяет объяснить, почему возможны осмысленные философские, исторические и подобные им дискуссии и какова их природа. Так, например, историческая дискуссия — в ее наиболее типичной форме -ведется не по поводу фактов относительно прошлого, а по поводу интерпретаций прошлого, т. е. по вопросу о том, с какой «точки зрения» следует рассматривать прошлое. Более того, вполне можно утверждать, что два конечных множества высказываний — А1 и А2 — расходятся друг с другом, т. е. предлагают разные «точки зрения» даже в отношении аспектов реальности, которые нигде в них явным образом не упоминаются. Это, в свою очередь, может быть обусловлено тем, что области этих двух докс выходят за пределы того, что эксплицитно утверждается в высказываниях, индивидуализирующих их «точки зрения». Как следствие, области двух данных докс могут значительно совпадать, так что расхождения между ними уже нельзя отрицать по причине отсутствия общего основания: возможно, что ни одного высказывания из А1 или противоречащего ему высказывания не встречается в А2. Однако с уверенностью можно утверждать, что эти две доксы — А1 и А2 — расходятся друг с другом, поскольку они предлагают разные «точки зрения» для совпадающих частей их областей или их «мнимых» предметов, отсюда именно «точки зрения» оказываются в центре дискуссий, и доксогенты аргументируют, не исходя из определенных «точек зрения», а в их пользу, поскольку по своей сути «точки зрения» — это всегда выводы, но никогда не аргументы.

Теперь, когда проанализированы особые функции высказываний, входящих в состав доксы, а также проведена критика возникших контраргументов необходимости выделения в рамках логической структуры мнения «точки зрения» — особого логического компонента, имплицитно содержащегося в таких осмысленных конечных множествах высказываний, как докса, следует проанализировать структуру, свойства и функции, которые выполняет «точка зрения» в рамках доксы.

Пребывая в рамках обыденного, т. е. повествовательно-прозаического, философско-

го, историографического дискурса, можно ощутить чрезвычайную податливость описательных высказываний: они с легкостью входят в самые разные рассказы о мире. Подобного рода «податливость» описательных высказываний объясняется возникновением доксоморфного значения, т. е. тем, что в док-се как целом, т. е. некотором осмысленном конечном множестве высказываний, или доксоморфном контексте, данные высказывания носят аргументативный характер. Главная причина этого состоит в том, что поскольку описательные высказывания могут вносить вклад в индивидуализацию большого числа «точек зрения», то, следовательно, они не имеют и не могут иметь, так сказать, собственных пределов интерпретации. Такие пределы появляются лишь тогда, когда доксогент предоставляет некоторую «точку зрения», а описательные высказывания становятся тогда иллюстрациями этой «точки зрения» или аргументами в ее пользу. При этом важно помнить, что высказывания в рамках доксы никогда не становятся чем-то большим по сравнению с иллюстрациями или аргументами, т. е. их никогда не следует отождествлять с самими «точками зрения», поскольку «точки зрения», представляя собой определенные ансамбли или совокупности высказываний, обладают, подобно метафорам, свойством быть тем, о чем идет речь в высказываниях, включенных в данные ансамбли или совокупности, не являясь при этом частью самих этих высказываний. По сути, даже если «точка зрения» содержит только одно высказывание — «а0», это высказывание является простой иллюстрацией «точки зрения», названной «а0». Таким образом, с одной стороны, зависимость отдельных описательных высказываний от «точек зрения», которые они, взятые вместе в рамках некоторого ансамбля или совокупности, индивидуализируют, наряду с «неограниченностью», т. е. отсутствием доксоморфных пределов, каждого из этих высказываний в отдельности, с другой — закладывают основание логического круга, столь характерного для такой познавательной формы, как мнение, а также для доксоморфного дискурса в целом — по отдельности описательные высказывания в доксе могут указывать во всех мыслимых направлениях, и только «точка зрения» задает им определенное «доксо-

морфное направление», но соответственно сама «точка зрения» возникает лишь благодаря этим «беспомощным» — если брать их исключительно в собственном смысле — описательным высказываниям.

Следует отметить, что данное утверждение предполагает наличие принципа, устанавливающего тесную связь между такими понятиями, как «содержание» и «коннотация», взятыми в сугубо семиологическом смысле, при том их различении, согласно которому первый термин отсылает скорее к некоему аспекту, выраженному в определенном высказывании и присущему обозначаемому предмету, а второй — к «точке зрения», заключенной в описании обозначаемого предмета, т. е. в том множестве высказываний, которые в совокупности призваны осветить все существенные и необходимые для понимания обозначаемого предмета аспекты. Вполне очевидно, что аспект, выраженный в определенном высказывании, и «точка зрения», заключенная в некотором их множестве, неразрывно связаны между собой: аспект определяет собой либо выявляет «точку зрения», а «точка зрения» выбирает и высвечивает аспект [4].

Необходимо отметить, что логический круг, заключенный в доксе, по сути, является прямым следствием той основной функции, которую в рамках таких осмысленных конечных множеств высказываний, как докса, выполняет «точка зрения» и которая состоит в том, что «точка зрения» указывает, какие высказывания о предмете доксы — «мнимом» -следует предпочитать другим, реализуя тем самым основополагающий принцип метафоры — non multa, sed multum. Поскольку, как уже отмечалось, данная функция не предполагает никаких эмпирических утверждений и даже не выражает правила формулирования эмпирически проверяемых высказываний, необходимо указать, что когда докса, подобно метафоре, одновременно описывает мир и индивидуализирует некоторую «точку зрения», то, как и в случае метафорических высказываний, высказывания, которые включаются доксогентом в некоторую доксу, не следует рассматривать как соединения описательного и доксоморфного значения, определенного раз и навсегда. Ведь то, каково доксоморфное значение некоторого высказывания, т. е. значение данного высказыва-

ния для доксы как целого, и какую «точку зрения» оно позволяет индивидуализировать, зависит также от того, какие еще высказывания содержатся в доксе. Таким образом, вполне очевидно, что мнение по своим свойствам нетранзитивно, и его нетранзитивность обусловлена даже не столько самотождест-венностью и неизменностью его логической формы — доксы, сколько «мнимым» характером своего предмета, благодаря которому и возникает парадоксальная псевдореферент-ная функция — «денотация без денотата». При этом нетранзитивность не следует понимать как исключительный запрет на парафраз мнения (изменение в порядке следования высказываний, из которых это мнение состоит), который конечно присутствует, хотя и в относительной степени, но следует понимать как следствие того, что все предметы, к которым относятся эти высказывания, не существуют вне этих высказываний и отсылают нас к ним же бесконечным круговоротом. Соответственно, такого рода нетранзи-тивность делает мнение самодостаточным, а его отношения с нами эстетическими, когда смысл воспринимается только в его единстве с формой [4, с. 364-365].

Указанное метафорическое свойство «точки зрения», имплицитно содержащейся в любой доксе, тесно связано с той двойственной функцией, которую выполняют высказывания как в метафоре, так и в доксе: во-первых, они описывают вещь, которую обозначает имя собственное субъекта высказывания, и, во-вторых, определяют, индивидуализируют, «точку зрения». Таким образом, некоторое метафорическое высказывание «цт» — «S есть Q» выполняет следующие функции. Во-первых, выражает, что

«.. S есть PQn», иначе говоря, описывает

некоторую вещь, которую обозначает имя «S», посредством предикации ей некоторого

подмножества свойств — «,, PQn», которое

обычно связывается с вещью, обозначаемой именем «Q». Во-вторых, индивидуализирует некоторую «точку зрения» посредством так называемого принципа als ob — «как-если-бы», побуждая «смотреть на в , как если бы оно было Q». При этом несомненно, что выражения такого типа, как «смотри на. как если бы. », утверждающие возможность видеть вещи так, как если бы они были чем-то

другим, позволяют понять, что метафоры создают сходство, а не обнаруживают присутствие данного сходства в реальности, т. е. описывают то сходство, которое уже существует [5]. Необходимо отметить, что в данном случае «Б» — это имя, обозначающее некоторую вещь — субъект метафорического высказывания «цт», а «в« обозначает множество ее черт, не упоминаемых ни в «(V», ни в дескриптивном высказывании — «м S есть В’Ц„». По

сути, «в» является суммой всех тех свойств «Б», которые можно осмысленно сопоставить с тем, что мы обычно приписываем Q или ассоциируем с Q. Иными словами, между «Б» и «в» следует проводить четкое различие, поскольку вещи всегда следует отличать от подмножества их свойств.

Исходя из всего этого, можно определить область некоторого метафорического высказывания «Цт» как всю совокупность положений дел в реальности, описываемых во всех тех высказываниях, которые имеют «в« в качестве своего субъекта, а поскольку «в« не входит составной частью ни в значение «Цт», ни в значение «м Б есть РЦп»,

то выражение, формулирующее «точку зрения», побуждает нас образовывать высказывания, которые нельзя просто вывести из описательного значения «цт», т. е. из дескриптивного высказывания — «м Б есть РЦ„».

В этой связи следует отметить интересную аналогию между функциями и ролью «точки зрения», имплицитно содержащейся в любой доксе, и свойствами такой фразеологической единицы, как идиома. Идиома возникает тогда, когда означающее теряет прямые связи со своим означаемым, и в силу разнообразных причин используется для обозначения нового означаемого — предмета, референта или денотата. Соответственно, идиоматич-ность некоторой фразеологической единицы -идиомы — выражается в семантическом отрыве этой фразеологической единицы от своего денотата и способности всего словосочетания приобретать новую референцию, не свойственную ни одному из ее компонентов в отдельности. Так, в частности, Чейф определяет идиому как семантическую единицу, не обладающую собственной непосредственной символизацией, а использую-

щую символизацию другой или других языковых единиц [6].

Все это дает основания для важнейшего вывода: «точка зрения», имплицитно содержащаяся в доксе, синтетична по содержанию, т. е., следуя тому, к чему побуждает нас выражение, формулирующее «точку зрения», можно получать больше информации о мире, чем ее содержится в описательном содержании метафорического высказывания, выражающего определенную «точку зрения» той или иной доксы, поскольку из него невозможно напрямую вывести высказывания о свойствах, приписываемых его субъекту. Иными словами, доксоморфное значение некоторого высказывания в рамках некоторого осмысленного конечного множества, т. е. доксы в целом, может быть шире, чем дескриптивное значение его описательного содержания, а это оказывается возможным именно благодаря тому обстоятельству, что метафорическое выражение, формулирующее вполне определенную «точку зрения», при этом точно не устанавливает, что, если принять данную «точку зрения», будет исходя из нее видно. Однако в связи с этим выводом необходимо особо подчеркнуть, что формулирование и определение «точек зрения» радикально отличается от простого описания реальности. Благодаря своей способности формулировать «точки зрения», имплицитно содержащиеся в таких осмысленных конечных множествах высказываний, как докса, метафорические выражения могут придавать «облик» или «структуру» относительно большим частям реальности, но, разумеется, этот «облик» или «структуру» никогда не следует относить к самой реальности, поскольку отдавать предпочтение определенному виду высказываний о мире не значит утверждать что-то о природе реальности, и соответственно способы видения мира -«точки зрения» — никогда не включаются в строение самой реальности, являясь при этом трансцендентальными условиями этого видения.

Безусловно, зачастую бывает очень трудно точно установить, какая «точка зрения», или какой способ видения мира, имплицитно содержится в доксе. Трудности, связанные с процедурой идентификации «точки зрения», обусловлены принципом «логической простоты» доксы, согласно ко-

торому невозможно четко указать только те элементы доксы, что составляют имплицитно содержащуюся в ней «точку зрения».

Однако поскольку количество докс, а соответственно и имплицитно содержащихся в них «точек зрения», которые могут быть созданы относительно какого-либо предмета, неограниченно в силу особой природы самого предмета докс — «мнимого», и при этом они могут быть чрезвычайно похожими друг на друга, то процедура идентификации «точек зрения» существенным образом отличается от той, что используется для любых структур, имеющих денотат, которые обычно очень легко можно идентифицировать, т. е. вводить в речь как индивидуальные или единичные сущности, посредством всего лишь нескольких идентифицирующих дескрипций, так как даже незначительной доли того, что можно было бы сказать о них, достаточно, чтобы отличить их от всех других вещей в мире, в то время как идентификация «точек зрения» требует полного перечисления всех описаний, т. е. высказываний, которые можно было бы дать определенной «точке зрения», и именно поэтому идентификацию в этом случае можно назвать индивидуализацией. Все это с необходимостью вынуждает согласиться с номиналистическим истолкованием доксы, согласно которому все ее значимые высказывания «аь а2, . ап» следует понимать как высказывания о «точке

зрения» — «Л N есть а », «Л N есть а2»,

« Л N есть ап », и этим способом осуществляется индивидуализация «точки зрения» -«Л N». Номиналистическое истолкование

доксы имеет одним из своих важнейших следствий утверждение о том, что поскольку некоторая «точка зрения», именуемая «Л N»,

представляет собой определенный ансамбль или совокупность высказываний, которые, как уже отмечалось, могут рассматриваться как свойства данной «точки зрения», то хотя по отношению к «точке зрения» эти свойства во всех важных аспектах ведут себя так, как обычно ведут себя свойства, т. е. одновременно несколько «точек зрения» могут иметь одни и те же общие свойства, и подобно обычным вещам «точки зрения» тоже представляют собой не более чем сумму их

свойств, но, тем не менее, отношение «точки зрения» к своим свойствам имеет одну логическую особенность, характерную для доксы в целом, которая заключается в том, что любая «точка зрения» содержит все свои свойства с необходимостью, являясь аналитической по форме, реализуя тем самым известный номиналистский принцип — quod neces-sarium sequitur ad quodlibet, т. е. необходимое следует из чего угодно [7].

Иными словами, если имеется некоторое осмысленное конечное множество высказываний, или докса — Дц, имплицитно содержащая определенную «точку зрения», именуемую «д N», то все утверждения о свойствах данной «точки зрения», т. е. о том, что «д N есть аа »,