Добро и зло с точки зрения мифологии

в мифологической модели мира одно из основных противопоставлений, соотносимых со светом и тьмой, небом и преисподней (ср. Верх и нив), жизнью и смертью, правдой и ложью (кривдой), богами и злыми духами и т. д.

В архаических традициях этическое противопоставление было ограничено преимущественно представлениями о пользе или вредоносности для коллектива тех или иных явлений: ср. мифы о близнецах-демиургах, дуалистические мифы о боге и его противнике, портящем творение, приносящем в мир болезни и смерть и т. п. (ср. Ульгеня и Эрлика. Нуми-Торума и Куль-отыра и т. п.). В разных традициях Добро и Зло воплощались богами — устроителями космоса и демонами, чудовищами, великанами и т. п. воплощениями хаоса: ср. Гайавату и Атотархо у ирокезов, Яйян камуп у айнов, западных и восточных тенгри у бурят, дева и асуроо в ведийской, дэвов и ахуров в иранской традиции и т. д.

Воплощением добра во многих традициях являлось мужское небесное божество, зло олицетворяла хтоничеекая хозяйка нижнего мира, земли, преисподней (ср. Одина и Хелъ в скандинавской, Вся и Хоседэм в кетской, Ичу и Кызы в самодийской мифологиях и т. п.). В теистических и развитых дуалистических мифологиях противопоставление Д. и 3. связано с выбором, к-рый должен сделать человек (см. Заратуштра, «Грехопадение»), усилив созидательные или разрушительные силы.

Противостояние сил Добра и Зла должно закончиться решительной битвой в конце света (ср. Эсхатологические мифы), когда силы добра возглавит спаситель — мессия. В дуалистических религиях, абсолютизирующих противопоставление Д. и 3., особенно в учении Мани и восходящих к нему богомильских и др. учениях (ср. Малаки-тауз), воплощением зла считался весь тварный материальный мир, с добром ассоциировалось лишь царство духа.

ДОБРО И ЗЛО

. Противопоставление Д. и з. играет важную роль в дуалистических мифах, где каждый из персонажей и символов относится либо к положительному ряду как носитель добра, либо к отрицательному ряду как воплощение злого начала. В частности, в дуалистических близнечных мифах один из божественных близнецов может быть воплощением добра, другой — зла (соответственно Тавискарон и Иоскеха у ирокезов и гуронов и др.). Однако значительно чаще Д. и з., хотя и выделяются как основные смысловые понятия, прямых названий внутри мифологической системы не имеют (иногда по причинам табуистического характера): в частности, для обозначения зла употребляется символ «левой стороны», обычно соотносимой со злом (см. ЛЕВЫЙ И ПРАВЫЙ). В отличие от архаических дуалистических мифологий, более развитые мифологии Ближнего Востока, например хаттская и хеттская, различают «добро, благо» и «плохое, зло», связанное с «темной землей» («нижним миром»); целью особого обряда становится избавление человека от «зла» и различных его мифологических и ритуальных воплощений (злого языка, злого глаза и т. п.). Противопоставление Д. и з. свойственно и дуалистической мифологии Древнего Египта. В поздней египетской сказке о правде и кривде (1-е тыс. до н. э.) воплощение зла кривда ослепляет своего старшего брата — правду, воплощающего добро; в сказке кривде помогает девятерица богов. Аналогичная сказка о двух братьях известна в хеттской литературе с середины 2-го тыс. до н. э. (в переводе с хурритского, см. АППУ). Мотив соперничества или состязания правды и кривды имеется также в древнеиндийской традиции и со временем становится распространенным литературным сюжетом (возможно, к нему восходит и аналогичный мотив в древнерусской «Голубиной книге», хотя противопоставление правды и кривды, коренящееся в самих истоках славянской дуалистической мифологии, могло получить литературную обработку и независимо от позднейших восточных влияний).В гомеровском эпосе и в «Авесте» носители злых и добрых намерений обозначаются одинаковыми словами (греч.δυσμενής, «злонамеренный», др.-инд. dur-manas, авест. duž. manah, «злое побуждение духа» и греч. εύμενέτης микено-греч. e-u-me-ne, «благомыслящий», авест. hu. manah, «доброе побуждение духа»), что позволяет говорить об очень древних истоках того противопоставления Д. и з., которое позднее в «Авесте» переосмыслено в духе зороастрийского дуализма, а в ранней греческой традиции отразилось во включении оппозиции хорошего и плохого в число основных противоположностей у пифагорейцев.Развитые религиозно-философские системы характеризует понимание Д. и з. как нравственных категорий, определяющих поведение человека, не связанных с воздействием на него различных мифологических сил или состоянием ритуальной чистоты или оскверненности. Но и в этот период возможно распространение дуалистических систем, в которых (например, в манихействе, у богомилов) наряду с воплощением доброго начала (богом) предполагается также и наличие отдельного воплощения зла (сатаны, Люцифера и т. п.). Этот мотив как чисто литературный находит продолжение в культуре нового времени, в частности в произведениях, построенных по типу египетской и хурритско-хеттской сказок о двух братьях («Мастер Балантре» Р. Л. Стивенсона), либо с героем, воплощающим в себе отдельные персонажи Д. и з. (его же «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда»). Лит.: Douglas М., Purity and danger. L„ 1966; Klein М., Our adult world and its roots in infancy, L., I960; Grava A., L’aspect métaphysique du Mal dans l’oeuvre littéraire de Charles Baudelaire et d’Edgar Allan Рое. Lincoln, 1956; его же, A structural inquiry into the symbolic representation of ideas, P. — The Hague, 1969; Otto R.. The idea of the holy, Oxf., 1929.

Добро и зло с точки зрения мифологии

Главный лейтмотив мифологии — борьба зла и добра. Битва идет от самого сотворения мира. Демиургам, богам созидания, в ней противостоят боги-разрушители, «плохие парни» мировой мифологии.

Сет — самый «плохой парень» египетской мифологии, бог Сирокко, смерти, опустошения, чужеземцев, затмений и других несчастий. Сет рубил священные деревья, съел священную кошку богини Баст, убил своего брата Осириса.

Сет — олицетворение злого начала, был одним из четырех детей бога земли Геба и Нут, богини неба.

Несмотря на свой негативный образ, в эпоху Древнего царства Сет почитался как бог-воитель, помощник Ра и покровитель фараонов.

Священными животными Сета считались свинья («отвращение для богов»), антилопа, жираф, а главным был осел. Египтяне представляли его себе человеком с тонким длинным туловищем и ослиной головой. Некоторые мифы приписывали Сету спасение Ра от змея Апопа — Сет пронзил гигантского Апопа, олицетворяющего мрак и зло, гарпуном.

Ахриман, называемый также Ангро Майнью, — главный антигерой древнеиранской и зороастрийской мифологии, глава сил тьмы, зла и смерти, ярый враг Ахурамазды.

Ахриман породил смерть, старость, грехи, чародейство, колдовство, суровую зиму, удушливую жару, истребительный град, ядовитых змей и насекомых, болезни и погубил первого человека Гайомарта.

Обычно он действовал не сам, а через подчиненных ему демонических сил — дэвов. Из-за его деяний Ахримана мир оказался разделенным на два противостоящих лагеря добра и зла. Он проник в недра земли и положил начало аду.

В древнеперсидских клинообразных письменах Ахриман носит эпитет «ненавистный». Именно он является источником вредных сил природы, болезней, неурожая, творцом ядовитых растений, хищных зверей; к нему вообще сводятся все физические и моральные бедствия.

Ахриману покорны все дэвы, духи зла, он властелин смерти и мрака. По зороастрийским верованиям, когда три спасителя Сосиеши победят Ахримана и уничтожат сонмища его демонов, тогда утвердится безраздельное господство Ахуромазды над всем миром.

Равана — в индийской мифологии царь демонов ракшасов и обладатель острова Данка (Цейлон), с которого он прогнал своего сводного брата, бога Куберу.

Равана за свое усердие получил от Брамы неуязвисмость от богов и демонов, чем он не преминул воспользоваться, нчав притеснять богов и заставив их себе служить: Агни сделал поваром, Варуну — водовозом, Ваю заставил мести свой дворец и так далее.

Боги во главе с Инлрой направились к Браме жаловаться на Равану, но сам Брама не мог отнять у Раваны дарованную им неуязвимость и направил «делегацию» к Вишне, который обещал уничтожить Равану через посредство смертных и обезьян, от которых Равана не испросил неуязвимости.

Затем Вишну воплотился в образ Рамы и начал свою борьбу с ракшасами. Равана сначала хотел соблазнить жену Рамы Ситу, но, получив отказ, просто украл её, отнеся на остров Ланку.

В ходе битвы Рамы с Раваной, где на стороне Рамы были медведи и обезьяны, Равана был повержен, а Рама вернулся с женой в свое царство Айодхью. Когда Рама убил Равану, боги на небесах возрадовались и прославили Раму, как Вишну, спасшего их от угрожавшей гибели.

История этой борьбы рассказывается в Рамаяне, где описывается и наружность Раваны: 10 голов, 20 рук, глаза медно-красного цвета, блестящие зубы, подобные молодому месяцу; величиной он с большую тучу или гору: тело его покрыто следами ударов, нанесенных ему разными богами в его борьбе с ними. Сила Раваны была так велика, что он мог волновать моря и сокрушать горы.

Он нарушал все божеские и земные законы, похищал чужих жен и т. д. Благодаря своему исполинскому росту, он мог останавливать солнце и месяц в их течении и мешать их восходу. Равана нагнал такой страх на всю природу, что солнце не дерзало подниматься над его головой, ветры переставали дуть при его приближении, море — волноваться.

Слово «люцифер» происходит от латинского Lucifer «светоносный», в греческой и римской мифологии «люцифер» был аналогом Венеры — утренней звезды. Соотношение Люцифера с дьяволом и Сатаной началось в христианстве с XVII века.

Первое упоминание утренней звезды с негативным оттенком встречается в Книге пророка Исаии, написанной на древнееврейском.

В этой кпиге династия вавилонских царей сравнивается с падшим ангелом, а «хейлель» (утренняя звезда) был одним из херувимов, который возжелал стать равным Богу и был за это низвергнут с небес.

На рубеже IV-V веков Иероним Стридонский при переводе указанного места из Книги Исайи применил в Вульгате латинское слово lucifer («светоносный», «свет несущий»), использовавшееся для обозначения «утренней звезды».

Представление о том, что, подобно царю Вавилона, низвергнутому с высот земной славы, и Сатана некогда был низвергнут с высот славы небесной (Лк. 10:18; Откр. 12:9), привело к тому, что имя Люцифер было перенесено на Сатану. Это отождествление подкреплялось также замечанием апостола Павла о Сатане, который «принимает вид Ангела света»

У самого Иеронима слово «светоносный» не использовалось как имя собственное, а лишь как метафора, однако именно перевод Иеронима, который пользовался огромным авторитетом в христианском мире, в конечном итоге послужил основой для придания латинскому эквиваленту еврейского «хейлель» значения личного имени Сатаны.

В Библии короля Якова (1611 год) фраза обрела иной смысл: «How art thou fallen from heaven, O Lucifer, son of the morning!». Написанное с большой буквы, обращение больше не воспринималось, как метафора. Слова эти уже нельзя было воспринять, как песнь о победе над царем Вавилона, это было прямое обращение к Сатане.

В «Божественной комедии» Данте (начало XIV века) Люцифер описан как вмёрзший в лёд грешник в самой глубине ада, и имеющий 3 пасти. Там он грызёт предателей и изменников, из них величайшие — Иуда Искариот, Брут и Кассий.

Иблис — исламский дьявол, злой дух, джинн, стоящий во главе других злобных духов и демонов. Его также называют аш-Шайтан (как главу всех злых духов — шайтанов), Адувв Аллах («враг Аллаха») или просто аль-Адувв («враг»).

Согласно Корану, Иблис первоначально был ангелом, но отказался выполнить приказ Аллаха поклониться созданному аллахом Адаму, заявив: «Я — лучше его: ты создал меня из огня, а его создал из глины».

В Коране о падении Иблиса говорится: «Когда Бог сказал ангелам: Я хочу поставить наместника на земле» они отвечали: «Неужели Тебе угодно поставить на земле существо, которое бы распространяло там зло и проливало кровь, тогда как мы славим и величаем тебя беспрестанно?» «Я знаю то, — отвечал Господь, — чего вы не знаете».

Когда Бог повелел ангелам поклониться Адаму, они послушались, исключая Иблиса, который «надмился гордостию и был из числа неверующих». За это Иблис был изгнан с небес и поклялся повсюду совращать людей: «Я засяду против них на твоем прямом пути», «я украшу им то, что на земле, и собью их всех».

Пробравшись в рай Джанна, он совратил Адама и Хавву; в кораническом эпизоде поклонения ангелов дьявол назван Иблисом, а в эпизоде грехопадения — Аш-Шайтан. Обозначение дьявола Иблиса как Аш-Шайтан употребляется в Коране и других мусульманских текстах.

Иблис, отпавши от Бога сам, склонил к падению праотцов рода человеческого, отторгнул от Бога некоторых других духов; так произошли джинны, дэвы и пери. Согласно преданию, Иблис живет на земле в нечистых местах — в пещерах, руинах древних поселений, на кладбищах.

Едой и питьем Иблиса являются жертвоприношения и вино, развлечения составляют музыка, танцы. Наказание Иблиса отложено до дня Страшного суда, когда он вместе с грешниками будет низвергнут в ад Джаханнам.

Сурт переводится с древнескандинавского как «смуглый» или «черный». Это главный огненный великан германо-скандинавской мифологии, владыка Муспельхейма. Его происхождение восходит к самому началу космоса.

Сурт правит огненными великанами. В день Рагнарёк его орды двинутся на север «подобно южному ветру», чтобы сразиться с богами-асами. В битве Сурт убьёт Фрейра, его меч срубит мировое дерево Иггдрасиль, и это станет началом гибели всего мира.

Вся жизнь в девяти мирах будет уничтожена, за исключением тех существ, что спрятались в расщелинах коры Мирового Древа и тех, чья сущность является чистейшим воплощением Вирда. Также останется роща Ходдмимир, поскольку это место, в котором пламенный меч Сурта теряет свою силу. Также уцелеет чертог Гимле, в котором во все времена будут жить хорошие и праведные люди.

Сурт также выживает, ибо как огонь он не может быть уничтожен огнем, и как дух созидания и разрушения должен войти в новый мир в качестве манифестации космического закона.

Огни Сурта и он сам рассматриваются некоторыми как символы появления кометы. Также он связан с вулканами, один из недавно возникших на побережье Исландии вулканических островов носит название Суртсей.

Тифоном в греческой мифологии называли могущественное чудовище, порожденное Геей. Он был олицетворением огненных сил земли и её испарений с их разрушительными действиями.

В легендах Тифон представлен как существо с сотней драконьих голов, туловищем, подобным человеческому, покрытым оперением, вместо ног у него были змеиные кольца.

В некоторых источниках сообщается, что головы Тифона подобны человеческим, но он может воспроизводить крики животных.

Тифон упоминается в «Илиаде» Гомера. Там описывается борьба Тифона с Зевсом. Местом пребывания этого «плохого парня» в поэме названы подземные недра в стране армиов или под горой Аримой в Малой Азии. Когда греки узнали о вулканической активности на Кумском побережье Италии, в Сицилии и на Липарских сотаровах, Тифон «переехал» туда.

Тифон с Ехидной породили множество ужасных существ: Химеру, лернейскую гидру, псов Орфа и Кербера. От его имени произошло слово «тайфун».

Тифон, переходя Эгейское море, раскидал острова Киклады, до этого расположенные тесно. Огненное дыхание чудовища донеслось до острова Фер и разрушило всю его западную половину, а остальную часть превратило в выжженную пустыню. Остров с тех пор приобрел форму полумесяца. Гигантские волны, поднятые Тифоном, докатились до острова Крит и разрушили царство Миноса.

Олимпийские боги, испугавшись чудовища, сбежали из своей обители. Один Зевс, самый храбрый из молодых богов, решился на борьбу с Тифоном. Поединок продолжался долго, в пылу боя противники перенеслись из Греции в Сирию. Здесь Тифон разбороздил своим гигантским туловищем землю, впоследствии эти следы сражения наполнились водой и стали реками.

Зевс оттеснил Тифона на север и сбросил в Ионическое море, поблизости от италийского берега. Громовержец испепелил чудовище молниями и низверг его в Тартар.

Согласно другой легенде, Тифон вначале победил Зевса. Он опутал бога своими ногами, подобными змеиным кольцам, перерезал и вытянул все сухожилия. Затем Тифон бросил Зевса в Корикийскую пещеру в Киликии и поставил драконицу Дельфину охранять его.

Зевс находился в заточении, пока Гермес и Эгипан не выкрали у Тифона сухожилия бога и не вернули их громовержцу. Тогда Зевс вновь напал на чудовище, и битва продолжилась. Зевсу помогли мойры, посоветовав Тифону съесть плоды ядовитой однодневки, чтобы увеличить свои силы. Последовав этому совету, Тифон полностью потерял силы, и Зевс завалил чудовище огромной глыбой. На этом месте образовался вулкан Этна.

Легенды гласят, что иногда Тифон, вспомнив о своем поражении, извергает дым и пламя из жерла вулкана.
Позднее Тифон был отожествлен с египетским Сетом.

Чернобог — «плохой парень» славянской мифологии. Он изображался в виде человекоподобного идола, окрашенного в черный цвет с посеребренными усами.

Согласно «Славянской хронике» Гельмольда, Чернобог — навий, «злой» бог. В сербо-лужицком пантеоне назван А.Френцелем (1696) — Czernebog. Его главный противник Свентовит.

Аль-Масуди в десятом веке дает описание святилища некоего бога на черной горе: «. в нем (здании на черной горе) они (славяне) имели большого идола в образе человека или Сатурна, представленного в виде старика с кривой палкой в руке, которой он двигает кости мертвецов из могил. Под правой ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой — пречерных воронов, черных крыльев и других, а также изображения странных хабашцев и занджцев (т.е. абиссинцев)».

Петр Альбин в «Миснейской хронике» говорит: «славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда».

Гельмольд также писал о том, что когда на пиру у славян чествовалиЧернобога, то при обносе гостей чашею каждый произносил проклятия, а не слова благословения. Впрочем, каждый понимает в меру своего воспитания: «Удивительное суеверие славян, ибо они на своих празднествах и пирах обносят круговую чашу, возглашая над нею слова — не скажу благословения, но проклятия, во имя богов доброго и злого, так как ожидают от доброго бога счастливой доли, а от злого — несчастливой; поэтому злого бога даже называют на своём языке дьяволом или Чернобогом».

По мифу, приведённому Срезневским, Чернобог поганит душу человека, созданного Богом, собственно и по христианским догматам это так. По другому мифу, приведённому Афанасьевым Сатана (Чернобог) создал человека из пота Бога.

Похожий миф есть в Лаврентьевской летописи. Чернобог — сотворец Мира. В мифологии балтов черного бога именуют Виелоной, Велнсом или Велсом, что собственно и означает «чёрт», «дьявол» — он постоянный противник Громовержца и владелец мира мертвых.

Балор — главный антигерой ирландской мифологии, бог смерти и «всего плохого против всего хорошего». Балор был предводителем демонов-фоморов, которые правили Ирландией до начала эпохи племени богини Дану.

У Балора был один глаз, но он обладал смертноносной силой, во время битвы его Балору поднимали несколько слуг.

Этим «скилом» глаз демона стал обладать после того, как в него, ещё в детстве Балора, попали пары волшебного зелья, варившегося для отца Балора Дота.

Балор знал, что ему суждено погибнуть от руки внука, поэтому он заточил свою единственную дочь Этлинн в башню на острове Тори у северо-западного побережья Ирландии.
Однако Киан, сын бога-врачевателя Диан Кехта, сумел проникнуть к Этлинн, и она родила Луга, бога солнца.

Бог-кузнец Гоибниу, брат Киана, спас младенца от ярости Балора. Роковая встреча уже взрослого внука и деда состоялась во время второй битвы при Мойтуре, последнем сражении между фоморами и Племенами богини Дану.

Во время битвы Луг заметил, что глаз Балора закрывается от усталости, тогда он пробрался к своему деду через полки неприятеля на одной ноге и с зажмуренным глазом (подражая одноногим фоморам и одноглазому деду). Луг метнул камень из пращи в глаз Балору с такой силой, что глаз вылетел с другой стороны, сокрушая своим взглядом фаморов. Балор погиб, фаморов изгнали из Ирдандии, а к власти пришли молодые боги из племени богини Дану.

Изначально Нергал в шумеро-аккадской мифологии воспринимался как разрушающее жгучее солнце, затем стал богом всего самого ужасного, что только можно представить: засухи, мора, войн и самой преисподней. Планетой Нергала был Марс, а выражение «рука Нергала» было синонимом бедствий и несчастий. В период вавилонского синкретизма Нергал стал воинственным проявлением Мардука.

Нергал считался владыкой подземного царства. Само его имя переводится как «владыка темного града».

Он был супругом богини подземного царства Эрешкигаль. История его «сватовства» была такой: он отказался платить своей будущей супруге дань и за ним был прислан посол Намтару. Нергал спустился к Эрешкигаль, одарил её фетишами, провел с ней семь ночей, а потом малодушно сбежал. Конечно, Эрешкигаль была обижена и пригрозила богам, что если Нергал не вернется, то она выпустит на землю мертвецов. Боги донесли до Неграла эту угрозу, и он снова вернулся к Эрешкигаль. Снова проведя с подземной богиней семь дней и ночей, Нергал получил от бога Ану приказ остаться в преисподней навеки.

Понятия “добра” и “зла” в философии.

В философии “добро” и “зло” — это морально-этические категории, в которых выражается нравственная оценка поведения людей (групп, классов), а также общественных явлений с определенных классовых позиций. Под “добром” понимается то, что общество считает нравственным, достойным подражания. “Зло” имеет противоположное значение: безнравственное, достойное осуждения. В обосновании добра и зла каждый мыслитель, по существу, отстаивал нравственную позицию того или иного класса, к которому сам принадлежал. Идеализм искал вечные и неизменные основания добра и зла, усматривая их в божественной воле или абсолютном духе. Представители домарксовского материализма чаще всего находили источник добра и зла в абстрактной природе человека, в его стремлении к наслаждению, к счастью. Даже те из них, кто связывал нравственность с условиями жизни и воспитания человека, объявляли представления о добре и зле вечными и неизменными. Фактически же под “внеисторической человеческой природой” всегда скрывались социально обусловленные черты, свойственные представителям определенной социальной общности. Поэтому в обосновании добра и зла каждый мыслитель, по существу, отстаивал нравственную позицию того или иного класса. “Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому” (К. Маркс, Ф. Энгельс). Но изменения эти не являются результатом произвола, не зависят лишь от мнения субъекта. Их источник коренится в условиях жизни общества, и в силу этого они носят объективный характер. Поступки людей оцениваются как добро или зло соответственно тому, способствуют они или препятствуют удовлетворению исторических потребностей общества в целом, т.е. интересам прогрессивного класса, выражающего эти потребности. Представления о добре и зле выражаются через совокупность конкретных нравственных требований, определяющих нормы поведения людей в конкретном историческом обществе. Еще на зоре развития человеческой цивилизации параллельно возникли и формировались мораль и религия. Моральные нормы дают людям возможность оценивать свои и чужие поступки, сопоставлять их с эталоном, направлять и регулировать отношения с другими людьми. Простые нормы морали — представления людей про добро, зло, долг, счастье, справедливость — передаются от поколения к поколению. Естественно, они конкретно исторически обусловлены, на них отражаются противоречия тех или иных периодов жизни общества, социальные катаклизмы. Но общая гуманистическая основа остается неизменной. Мораль одинаково требовательно относится ко всем людям.

Добро связывают с понятием блага, к которому относят то, что полезно людям. Из этого следует суждение о том, что не является благом бесполезное, никому не нужное или вредное. Однако необходимо уточнить, что благо есть не сама польза, а лишь то, приносит пользу; так и зло – не сам вред, а то, что вызывает вред, приводит к нему.

Благо может существовать в виде самых различных вещей и состояний: это может быть книга, пища, отношение к человеку, технический прогресс и справедливость. У всех вышеозначенных понятий есть один объединяющий их признак: они имеют положительное значение в жизни человека, они полезны для удовлетворения его потребностей – бытовых, социальных, духовных.

Благо относительно: нет ничего такого, что было бы только вредным, как и такового, что было бы только полезным. Благо в одном отношении может быть злом в другом. Благо для людей одного исторического периода может не быть таковым для людей другого периода. Блага имеют неодинаковую ценность и в разные периоды жизни индивида (например, в молодости и в старости). Кроме того, не все то, что полезно одному человеку, бывает полезно другому. Так, социальный прогресс, принося обществу определенные и немалые блага (улучшение условий жизни, овладение силами природы, победа над неизлечимыми болезнями, демократизация общественных отношений и прочее), оборачивается зачастую столь же немалыми бедствиями (изобретением средств массового уничтожения, войнами за обладание материальными благами, техническими катастрофами) и сопровождается проявлением самых низменных человеческих качеств (злобы, мстительности, зависти, жадности, подлости, предательства).

Этику интересуют не любые, а лишь духовные блага, к которым относятся и такие высшие нравственные ценности, как свобода, справедливость, любовь, счастье. В этом ряду Добро – это особый вид блага в сфере человеческого поведения. Иными словами, смысл добра как качества поступков состоит в том, какое отношение эти поступки имеют к благу.

Добро, как и зло, является этической характеристикой человеческой деятельности, поведения людей, их отношений. Поэтому все, что направлено на созидание, сохранение и укрепление блага, есть добро. Зло же есть уничтожение, разрушение того, что является благом. А поскольку высшее благо – это совершенствование отношений в обществе и совершенствование самой личности, то есть развитие человека и человечества, то все, что в действиях индивида способствует этому, — добро; все, что препятствует, — зло.

Исходя из того, что гуманистическая этика во главу угла ставит Человека, его уникальность и неповторимость, его счастье, потребности и интересы, мы можем определить критерии добра. Это, прежде всего то, что способствует проявлению подлинной человеческой сущности – самораскрытию, самореализации личности. В этом случае еще одним критерием добра и одновременно – условием, обеспечивающим самореализацию человека, выступает гуманизм как «абсолютная цель бытия» (Гегель).

И тогда добро – это все, что связано с гуманизацией человеческих отношений: это мир, любовь, уважение и внимание человека к человеку; это научно-технический, социальный, культурный прогресс – не только в тех их аспектах, которые направлены на утверждение гуманизма.

Таким образом, в категории Добра воплощаются представления общества о наиболее положительном в сфере морали, о том, что соответствует нравственному идеалу; а в понятии Зла – представления о том, что противостоит нравственному идеалу, препятствует достижению счастья и гуманности в отношениях между людьми.

Как и все моральные феномены, добро есть единство побуждения (мотива) и результата (действия). Благие побуждения, намерения, не проявившиеся в действиях, еще не есть реальное добро: это добро потенциальное. Не является добром и хороший поступок, ставший случайным результатом злонамеренных мотивов.

Добрыми должны быть как цель, так и средства ее достижения. Даже самая благая, добрая цель не может оправдывать любые, особенно безнравственные, средства. Так, благая цель – обеспечение порядка и безопасности граждан не оправдывает, с моральной точки зрения, применения смертной казни в обществе.

Как качества личности добро и зло выступают в виде добродетелей и пороков. Как свойства поведения – в виде доброты и злобы. Доброта, с одной стороны, — линия поведения (приветливая улыбка или вовремя произнесенная любезность). С другой стороны, доброта – это точка зрения, сознательно или невольно исповедуемая философия, а не природная склонность. Кроме того, доброта не исчерпывается сказанным или сделанным. В ней – все существо человека. Добрый человек всегда отзывчив, внимателен, сердечен, способен разделить чужую радость, даже когда озабочен собственными проблемами, усталостью, когда у него есть оправдание для резкого слова или жеста. Добрый человек излучает тепло, щедрость и великодушие. Он естественен, доступен и отзывчив, при этом он не унижает своей добротой и не ставит никаких условий

Итак, Добро, в широком смысле слова, как благо, означает ценностное представление, выражающее положительное значение чего-либо в его отношении к некоторому стандарту, либо сам этот стандарт. В живой речи слово «добро» употребляется для обозначения самых различных благ.

По своему содержанию Зло противоположно Добру. Соответственно, оно выражает, во-первых, наиболее обобщенные представления обо всем безнравственном, противоречащем требованиям морали, во-вторых, общую абстрактную характеристику отрицательных моральных качеств, в-третьих, оценку отрицательных поступков людей.

К злу относятся такие качества, как зависть, гордыня, меть, высокомерие, злодеяние. Чувство зависти уродует личность и взаимоотношения людей, оно возбуждает у человека желание того, чтобы другой потерпел неудачу, несчастье, дискредитировал себя в глазах окружающих. Зависть побуждает личность совершать аморальные поступки. Не случайно зависть считается одним из самых тяжких грехов в христианской религии, ибо все остальные грехи можно рассматривать как следствие или проявление зависти.

Высокомерие, на каких достижениях или заслугах оно бы ни было основано, также считается одним из проявлений зла. Оно характеризуется неуважительно-презрительным, надменным отношением к окружающим (ко всем или к отдельной личности, в частности). Противоположны высокомерию скромность и уважение к людям.

Одно из самых острых проявлений зла – месть (разновидностью ее является укоренившаяся в традициях некоторых народов кровная месть).

Дифференциация культуры выделяет различные планы в общем понятии Зла:

· Космический план (зло как безличный хаос, угрожающий мировому порядку).

· Социальный (зло, выступая в облике общественной силы – слоя, группы, личности, — противопоставляет себя целому и разлагает его).

· Человеческий (зло как дисгармония телесных и духовных качеств личности).

Итак, хотя по императивно-ценностному содержанию, добро как будто соразмерно злу, их онтологический статус может трактоваться различно.

Согласно одной точке зрения, добро и зло являются однопорядковыми началами мира, находящимися в постоянном единоборстве.

Согласно другой точке зрения, действительным абсолютным мировым началом является божественное добро, а зло – результат ошибочных или порочных решений человека, свободного в своем выборе.

В отношении к Бытию зло есть ничто. Таким образом, добро, будучи относительным, в противопоставленности злу, абсолютно в исполненности совершенства; зло – всегда относительно. Этим объясняется тот факт, что в ряде философско-этических концепций (Августина, В. Соловьева, Д. Мура) Добро рассматривалось как высшее и безусловное моральное понятие.

В той мере, в какой добро понимается как абсолют, всеединство, источник зла усматривается в самом человеке, в его первородной греховности, в естественном изначальном эгоизме (Гоббс, Зиммель). Согласно третьей точке зрения, противоположность Добра и зла опосредована – Богом (Л. Шестов), «высшей ценностью» (Н. Бердяев), а онтологически и аксиологически Добро не является конечным понятием.

Добро и зло

Эти понятия очень часто представляют собой некие стандарты, по которым мы оцениваем поступки и мотив поведения людей и других сознательных существ — духовных существ (ангелов, бесов). Понятие «добро» выражает положительную оценку, понятие «зло» — отрицательную. Мы говорим: «Этот поступок добр», имея и виду, что он правильный, положительный. Мы также говорим: «Этот поступок зол» и имеем при этом в виду, что он неправильный, предосудительный, отрицательный.

Кроме того, понятиями добра и зла мы обозначаем сами поступки, оцениваемые, соответственно, как добрые и злые. Именно это имел в виду «святой доктор» Федор Петрович Гааз (1780–1853), когда говорил: «Спешите делать добро». Именно об этом говорит наш Спаситель Иисус Христос словами: «По плодам их узнаете ИХ. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые: не Может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:16–18).

И истории человечества, начиная с древних времен, прослеживается два противоположных варианта понимания добра и зла. Первый вариант — материалистический. Он ориентирован на преходящие, временные «ценности» материального, вещественного мира и связывает понятия о добре и зле с узко, «приземленно» понимаемыми человеческими материальными потребностями и интересами. С такой точки зрения добро — это вещественное богатство, приобретения, здоровье, теми пая красота… А зло — это материальные лишения, нищета, болезнь, телесная неказистость… Именно об этой позиции говорит наш Спаситель в притче: «У одного богатого человека был хороший урожай в поле; И он рассуждал сам с собою: что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12:16–21).

Второй же вариант понимания добра и зла — религиозный. Религиозное понимание ориентировано на непреходящие, высшие ценности — на Бога и Его заповеди. Религиозные учения о зле, как правило, тесно связаны с теми или иными представлениями о дьяволе, о сатане, о злой темной силе, враждующей с Богом — тщетно враждующей, ибо «Бог поругаем не бывает» (Гал 6:7).

Однако в рамках религиозных взглядов с древности и до настоящего времени существуют и такие представления, согласно которым злое начало («злой бог») борется с Добрым Началом (с «добрым Богом») как бы «на равных»…

Такова, например, манихейская доктрина, которая получила свое название по имени перса Мани, жившего в III в. Согласно этой доктрине, существуют два вечных начала — добро и зло. Они борются друг с другом в душе человека. Когда человек совершает злой поступок, то это — не что иное, как победа злого начала над добрым, а сам человек оказывается как бы ни при чем, Он, так сказать, представляет собой лишь «поле битвы». Таким образом, с человека снимается ответственность за его поступки.

Один из великих учителей христианства Августин Аврелий, живший в IV–V вв. по Р.Х., прежде чем стать осужденным христианином, долгое время был манихеем. Но в конце концов он отошел от этой доктрины, увидев ее ложность именно в том, что она снимает ответственность с человека. В этой связи он пишет, что, когда был манихеем, он «не считал себя грешником, и Ты, Всемомогущий Боже, — обращается он к Богу, — вопреки Твоему всемогуществу, являлся как бы побежденным по мне… Моей гордости нравилось слагать вину с себя на что-то другое», то есть на злое начало.

Единственную твердую религиозную опору в представлениях о добре и зле дает лишь христианское учение, основанное на вере в Бога и абсолютность Его заповедей. Если этой веры нет, то логически неизбежны безнравственность, мнение, что любые нравственные нормы «относительны», то есть то, что представляется добром или злом в одно время и одним людям, вполне Может и не быть таковым в другое время и для других модой. Подобная позиция называется релятивизмом в сфере нравственности, в области морали, в области учений о том, «что такое хорошо, и что такое плохо».

Характерным примером нравственного релятивизма является марксистско-ленинское понимание нравственности, о котором Ленин сказал такие слова: «Для Коммуниста нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов». Такое понимание нравственности предполагает зыбкий, условный подход к явлениям, которые подлежат нравственной оценке. Поэтому марксисты-ленинцы считают, например, что если заниматься вооруженным грабежом нехорошо (является злом), то «экспроприировать экспроприаторов», то есть «грабить награбленное», особенно если требуются деньги на партийные нужды, — дело хорошее (добро)…

Христиане же считают Божьи заповеди, определяющие что есть добро, а что — зло, абсолютными, твердыми, безусловными. Библия говорит о Божьих заповедях, в частности, такими словами: «И изрек Бог (к Моисею) все слова сии, говоря: … Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради» (Исх. 1,13–15). Эти и другие заповеди тверды и абсолютны.

Добрая, добродетельная жизнь — это жизнь в соответствии с замыслом Бога о мире и человеке, жизнь в соответствии с Его заветами, жизнь, приближающая людей к Богу. Зло же — это все то, что удаляет нас от Бога, прежде всего — наши грехи.

Зло исходит не от Бога, а от сатанинских сил и от человека, употребляющего свободу своей воли во зло. А отнять свободу Бог у нас не может, поскольку она представляет собой Его высший дар своим творениям, наделенным разумом.

Уже упоминавшийся выше Августин Аврелий утверждал, что зло имеет всецело отрицательную природу, Зло — это всего лишь неполнота, несовершенство, недостаточность бытия, отрицание добра, а не какая-нибудь самостоятельная отрицательная сила во вселенной. Августин связывает понятие зла как отрицания добра, отклонение от него, извращение воли творений, связанной с произвольным отпадением сатанинских сил и человека от Бога, — с идеей нравственного беспорядка, нарушения божественной гармонии. Причем зло, в конечном счете, влечет за собой не только страдание того существа, по отношению к которому совершен злой поступок, но и возмездие тому существу, которое совершило злой поступок. Можно сказать, что возмездие, по замыслу Бога, «встроено» в механизм греха: грех содержит в себе самонаказание! Злой поступок, конечном счете, обязательно будет наказан: причиняющий страдания другим и сам будет страдать!

Философ Лейбниц, живший в XVIII в., пришел к выводу, что в мире существуют три вида зла, которые с необходимостью присущи миру, созданному Творцом.

Первый вид он назвал метафизическим злом. В данном случае под злом понимается подверженность тварей страданию, связанная с их конечностью в пространстве и времени, то есть с тем, что они занимают небольшие объемы пространства и живут недолго.

Второй вид зла Лейбниц назвал физическим злом. Мод ним он понимает страдание разумных существ, подвергающихся наказанию как воспитательному мероприятию.

И наконец, третий вид зла — зло в собственном смысле слова — Лейбниц назвал нравственным злом. Под ним он понимает грех, сознательное нарушение Божьих заповедей.

Очень часто атеисты, выражая сомнение в христианском объяснении зла, говорят: ладно, пусть часть происходящего в мире зла объяснима действиями людей и демонов, употребляющих Божий дар свободы их воли во зло. Возможно, бедствия, происходящие с людьми, Могут быть «списаны» на наследуемый людьми первородный грех — «отцы вкусили запретный плод, а у потомком оскомина…».

«Но как вы оправдаете, — обращаются атеисты к христианам, — землетрясения, тайфуны и тому подобные бедствия, в которых гибнут и получают увечья невинные животные? Последние, кстати сказать, не обладают свободой воли, не совершили „первородного греха“ — за что же они-то страдают. Огромное количество бедствий, происходящих с живыми существами, нельзя подвести ни под один из указанных Лейбницем видов зла, в том числе и под метафизическое зло: разнообразные животные, проживающие в определенной местности, достаточно страдают от своих немощей, связанных с их ограниченностью в пространстве и времени. За что же им посылаются дополнительные бессмысленные страдания и преждевременная, до исчерпания запаса их жизненных сил, гибель в результате, скажем, извержения находящегося поблизости от их местопребывания вулкана? За что. »

На этот вопрос нужно ответить словами Бога, сказанными Им нашему первопредку Адаму после вкушения последним запретного плода. «…Проклята земля за тебя», — сказал Господь Адаму (Быт. 3:17). Эти слова указывают на то, что наш фундаментальный первородный грех (ибо все мы согрешили во Адаме) послужил началом катастрофической порчи вселенной. И не нужно удивляться, что в такой — пораженной нашим первородным грехом — вселенной возможны и случаются и тайфуны, и извержения вулканов, и многое другое, несущее увечья и гибель… «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:22) по нашей вине!

Представление о добре и зле в рамках христианского мировоззрения

Христианское понимание о древе познания добра и зла. Последствия грехопадения человека. Добро и зло в учениях Августина, святых Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского. Свобода как основа нравственного выбора человека между добром и злом.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Представление о добре и зле в рамках христианского мировоззрения

по предмету: Нравственное богословие

Глава I. Древо познания добра и зла

1. Христианское понимание о древе познания добра и зла

2. Грехопадение и его последствия

Глава II. Понятие добра и зла в Патристике

1. Св. Василий Великий и его беседа «о том что Бог не виновник зла»

2. Добро и зло в философии Августина

3.Свт. Григорий Богослов и его представление о природе зла

4. Учение св. Григория Нисского о сущности зла

5. Ранняя версия христианской теодицеи

Глава III.Свобода как основа нравственного выбора человека между добром и злом.

1. О реальной и истинно — нравственной свободе

2. В страданиях мудреет человечество

Список источников и использованной литературы

Тема исследования относится к числу вечных проблем с поиском этических истин. Проблемы добра и зла определяется современным состоянием мира, в котором наблюдается размывание ценностно-ориентированного нравственного состояния человека. Люди искали и будут искать правду на земле, как бы хорошо или плохо они не жили. Что есть добро и зло?; для чего нужно творить добро?; откуда произошли добро и зло?; в чем критерий добра и зла?; вопрос о свободе как условии нравственного поведения, о том как правильно принять решение в сложной ситуации и не уклониться ко злу, о греховных наклоностях человека, о теодицее, о смысле жизни и справедливости — все это вопросы, которые задает себе человек на протяжении тысячелетней истории своего существования.

Проблематика добра и зла вызвана ее становлением на самых ранних этапах истории этики. Интерес к этическим проблемам несомненно оживился, в последние годы в России и на Западе. Следует обратиться к пониманию человека как духовного существа, носителю морального сознания, как существу, ответственному. Необходимо найти общий язык друг с другом, понять откуда мы идем и куда движемся в своем эволюционном развитии. Необходимо понять, что люди, жившие раньше на нашей Российской земле, прошли длительный путь развития, при котором наряду с интеллектуально-экономическими достижениями сложились определенные обычаи, традиции, система устойчивых ценностей, являющихся долговременными ориентирами из прошлого в будущее.

христианский добро зло

Глава I. Древо познания добра и зла

1. Христианское понимание о древе познания добра и зла

Первые люди были сотворены безгрешными, и им как свободным существам было предоставлено добровольно, при помощи благодати Божией, усовершенствоваться в божественных добродетелях, чтобы утвердиться в добре непоколебимо. Безгрешность человека была относительной, неабсолютной; она лежала в свободной воле человека. То есть «человек мог не грешить», а не «человек не мог грешить». Об этом святой Иоанн Дамаскин пишет: «Бог сотворил человека по естеству безгрешным и по воле свободным. Безгрешным, говорю, не в смысле, что он не мог принять греха (ибо только Божество недоступно греху), а в том смысле, что возможность греха имел не в своем естестве, а прежде всего в свободной воле. Это значит, что он мог, вспомоществуемый благодатью Божией, остаться в добре и преуспевать в нем, подобно тому как по своей свободе мог, при попущении Божием, отвратиться от добра и оказаться во зле».В раю было дерево жизни и дерево добра и зла. Дерево жизни делало Адама и Еву причастниками божественной жизни. В святоотеческом предании Православной Церкви Христос именуется Древом Жизни. В благодарственном каноне Божией Матери преп. Иосифа Песнописца ко Пресвятой Деве обращены такие слова: «Огнеобразная колеснице Слова, радуйся, Владычице, одушевленный Раю, Древо посреде имуще Жизни — Господа, Его же сладость оживотворяет верою причащающихся и тли подклонившихся. ».

По природе своей дерево познания добра и зла не было смертоносным; напротив, оно было добро, как и все другое, что Бог сотворил, только Бог его избрал как средство воспитания послушания человека Богу, его совершенствования. Если бы человек непоколебимо утвердился в добре, его плоды стали бы для него источником душеполезного познания, мудрости, созерцания.

Св. Феофил Антиохийский пишет: «Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был его плод. Ибо не оно, как думают некоторые, было смертоносно, но преслушание заповеди. В плоде его ни чего другого не было, кроме только познания. Познание же прекрасно, если кто им хорошо пользуется. По возрасту этот Адам был еще младенцем, почему и мог принять надлежащим образом познания. Ибо и теперь дитя, тотчас по рождении, не может есть хлеб, но прежде питается молоком, потом, с увеличением возраста, переходит к твердой пище. Тоже было с Адамом. Посему Бог, не по зависти, как думают некоторые, запретил ему есть от дерева познания. Кроме того, Он хотел испытать его, будет ли он послушен Его заповеди; и вместе с тем хотел, чтобы младенчествующий человек долее оставался простым и невинным».

Св. Иоанн Златоуст учит, что Адам знал, что такое добро, до вкушения запретного плода: «Многие любители споров дерзают говорить, что Адам после уже вкушения от древа получил способность различать добро и зло. Думать так было бы крайне безумно.Как тот, кто дал имена и изрек такое чудное пророчество о жене, мог не знать, что хорошо и что худо? Если мы допустим это (чего да не будет!), то произнесем опять хулу на Создателя. Как Он давал и заповедь тому, кто не знал, что преступление (есть) зло? Это не так; напротив, он ясно знал это». «Если мы теперь знаем это, и не только мы, но и скифы и варвары, то тем более знал это человек тогда, до грехопадения. Удостоенный таких преимуществ, каково (создание) по образу и подобию, и прочих благодеяний, он не мог быть лишен главного блага. Добра и зла не знают только те, которые по природе не имеют разума, а Адам обладал великою мудростью и мог распознавать то и другое».

Почему древо познания добра и зла называется так? Древо познания добра и зла было названо так потому, что человек через это дерево познал на опыте, какое добро содержится в покорности, а какое зло — в противлении воле Божией.

2. Грехопадение и его последствия

Бог сотворил человека свободным, а не привязал его к Себе насильно, как бы некоей цепью, как и ныне никого не спасает насильно. Об этом Он ясно говорит через пророка Давида: «Не будьте как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе» (Пс.31:9). Союз Бога с человеком был союзом свободным, союзом взаимной любви. Но свобода человека на то и есть свобода, что даёт ему не только возможность жить с Богом и в Боге, но и возможность удалиться и даже отпасть от Него. Чтобы этого не случилось, дана была ему заповедь, ибо невозможно, чтобы Бог, зная, что человек может от Него отпасть, не предупредил бы его и не заповедовал бы ему не делать того, что ведёт к отпадению. Заповедь — это не столько закон, преступление которого вменяется в вину, за которую, в свою очередь, предполагается определённая кара, сколько предостережение, ибо Господь сказал: «. в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрёшь» (Быт.2:17). Ведь многие отрицательные последствия наступили ещё до того, как Бог произнёс над согрешившими Адамом и Евой Свой суд. Св. Ириней Лионский так говорит об этом: «Разлучение с Богом есть смерть, и удаление от света есть тьма, и отчуждение от Бога есть лишение всех благ, какие есть у Него … подобно тому, как относительно неизмеримого света сами себя ослепившие или ослепленные другими всегда лишены сладости света не потому, чтобы свет причинял им мучение слепоты, но самая слепота доставляет им несчастие». До вкушения в Адаме и Еве было лишь добро и свет, а после — в сердца их проникло зло, и их объяла тьма. «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт.3:7). До этого Адам и Ева были как чистые и целомудренные младенцы. А теперь расцвели в них страсти, и начались всяческие смущения. Так что умом и сердцем они практически сразу удалились от Бога. «И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая» (Быт.3:8). Из произошедшего видно, в какой мере помрачился их ум, если они пытаются скрыться от всевидящего Бога «между деревьями Рая». Всеведущий Господь, вполне зная, что произошло, по милосердию своему даёт Адаму возможность раскаяться, и спрашивает: «Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт.3:11) И что же отвечает праотец наш Адам? Он не кается, и даже не отвечает в простоте сердца: «Да, ел», но говорит: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт.3:12). Он прямо обвиняет жену, и косвенно — Бога, ибо не говорит просто «жена дала мне, и я ел», но особо добавляет: «которую Ты мне дал». Увы, настолько сильно помрачилось его сердце. Так и всякий некающийся грешник: что у него не спроси, все вокруг виноваты, но только не он. В том же ключе держит перед Богом ответ и Ева: виноват змей. Следует обратить внимание на то, что характер ответов Адама и Евы, их самооправдание и желание переложить вину на другого, проявляет действие съеденного плода: они уже судят о добре и зле не по Богу, как делали это раньше, а иначе, по-своему, в сердцах своих искажая истинную картину. Заметим, что до этого момента Бог ещё не произнёс Своего суда ни над кем, никого не покарал, не изгнал. Но Адам и Ева, ранее пребывавшие в Премудрости Божьей и в Духе Святом, уже сами показывают, что теперь они весьма далеко отстоят и от мудрости, и от святости. Итак, ясно видно, что не Бог удалился от людей, разгневавшись на них за непослушание, а люди внутренне, т.е. умом и сердцем, удалились от Бога. Смерть бывает двух видов: духовная и телесная. Смерть духовная есть отпадение души от Бога; смерть телесная есть разлучение души с телом.Смерть постигла Адама и Еву в тот же день, как они вкусили с запретного древа, как и сказал Господь Адаму: «от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17). А смерть телесная постигла их лишь несколько столетий спустя, причём в результате совершенно иного установления Божьего: «возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Преп. Макарий Великий учит: «Не говорим, что человек всецело утратился, уничтожился, умер: он умер для Бога, живет же собственным своим естеством». Свт. Игнатий Брянчанинов, ссылаясь на свт. Григория Паламу, пишет: «Умертвилась душа Адама, — говорит святой Григорий Палама, — преслушанием разлучившись от Бога: ибо телом он прожил после того (после падения своего) до девятисот тридцати лет».

Адам начал жить сам по себе, у него появился свой некий автономный мир, уже не укоренённым в Боге. Убедиться в этом мы можем, внимательно прослеживая по большинству его потомков: каждый обычный рожденый человек — это вполне автономный мир со своими мыслями, взглядами, истинами, добром. Ум Адама стал замкнутый в самом себе и он уже, не мог быть укоренённым в Боге. И сердцем он удалился от Бога, он оказался вне Бога. Некоторое время он еще пребывал в раю, Бог давал ему возможность раскаяться, его состояние сильно исказилось, возможность вернуть прежне состояния не произошло. А поскольку источник всех истинных благ есть Бог, то Адам, став чужим для Него и будучи изгнан из рая, лишился тех великих небесных сокровищ, которыми обладал как чадо Божие.

Глава II. Понятие добра и зла в Патристике

1. Св. Василий Великий и его беседа «о том, что Бог не виновник зла»

Этот труд был написан в связи с тем, что кесарийскую паству, беспокоил вопрос об происхождении зла. Этот вопрос беспокоит человечество с тех самых пор, как оно начало мыслить. В древнейших сказаниях и преданиях почти всех народов встречается мысль о насильственном вторжении какого-то злого существа в счастливую дотоле жизнь человеческую и обольщении им прародителей рода человеческого. Это темное представление о действительном факте привело человечество, позабывшее Божественное Откровение и не стоящее на его почве, ко многим чудовищным догадкам. Добро и зло, особенно в конкретных своих проявлениях, как довольство и лишение, благосостояние и потеря всего, являются совершенными противоположностями. Представляя их явлениями совершенно самостоятельными, они считали возможным вследствие этого производить их от одного начала. Отсюда дуализм в разнообразных своих видах, составлявший принадлежность почти всех мировоззрений Древнего Востока. С явлением христианства он нашел себе приют и в нем, легши в основу так называемых сект гностических. Церкви Христовой поэтому с раннего еще времени пришлось заняться разъяснением этого вопроса. Несмотря на это, он еще долго не переставал занимать верующих. В IV веке, по крайней мере, св. Василий должен был решать своим пасомым вопрос о происхождении зла. Только кесарийская паства, воспитанная на учении о Едином Боге, не хотела допускать двух начал, хотя это было бы логичнее, а приписывала происхождение зла тому же Богу, Который есть высочайшая истина, высочайшая святость и высочайшее благо. Не замечали при этом непримиримого противоречия между этими двумя понятиями; не видели, что признание одного из них равнялось отрицанию другого и наоборот. Поэтому св. Василий Великий совершенно справедливо называет признающих Бога виновником зла безбожниками. «Безумен тот, кто говорит: несть Бог. Но близок к нему и нимало не уступает ему в бессмыслии и тот, кто говорит, что Бог — виновник зла. Я полагаю, что грех их равно тяжек; потому что оба равным образом отрицают Бога благого, один — говоря, что Бога нет, а другой — утверждая, что Он не благ. А поэтому в том и другом случае отрицается Бог» . Из Слова видно, что паству св. Василия поражало зло как конкретное явление. Ее занимали вопросы: отчего болезни? отчего безвременная смерть? отчего истребление городов, кораблекрушения, войны, голодные времена? Это есть, говорят, зло, и между тем все это Божие произведение. Поэтому кого же иного, кроме Бога, признаем виновником происходящего?. Эти вопросы были очень часто задаваемые, поэтому св. Василию пришлось изложил хорошее объяснение. Для яснейшего решения вопроса св. Василий сначала старается установить истинное понятие о зле. Зло рассматривается как факт, объективного бытия то есть « зло само в себе зависит от нас таковы неправда, распутство, неразумие, робость, зависть, убийства, отравы, лживые дела и все однородные с ними недостатки, которые, оскверняя душу, созданную по образу Сотворившего, обыкновенно помрачают ее красоту.» И имеющий только субъективное значение, существующий только в нашем ощущении. « Но мы называем обыкновенно злом еще то, что трудно для нас и болезненно для нашего ощущения: телесную болезнь, телесные раны, недостаток необходимого, бесславие, ущерб имения, потерю родных. Между тем каждое из сих бедствий мудрый и благой Владыка посылает нам к нашей же пользе. Богатства отнимает у тех, которые употребляют его худо, и тем сокрушает орудие их неправды. Болезнь насылает тем, кому полезнее иметь связанные члены, нежели беспрепятственно устремляться на грех. Смерть насылается на тех, которые достигли предела жизни, какой от начала положен в праведном суде Бога, издалека предусмотревшего, что полезно для каждого из нас». Таким образом, зло действительное, зло само в себе есть грех, умерщвляющий душу, а всякие бедствия частные и общественные, каковы засуха, голод, войны и т. п., вовсе не зло, а только кажутся таковым нашему ощущению. Напротив, они — добро, потому что приводят нас к сознанию нашей греховности и покаянию, а потому посылаются премудрым Промыслом для нашей же пользы. В руках Божиих, таким образом, эти внешние бедствия становятся по отношению к нам врачебными средствами, излечивающими нас от наших душевных недугов; а потому они не зло, а благо. «Ты не ставишь в вину врачу, — говорит проповедник, — что он иное в теле режет, другое прижигает, а другое совершенно отнимает; напротив того — даешь ему деньги, называешь его спасителем, потому что остановил болезнь в небольшой части тела, пока страдание не разлилось во всем теле. А когда видишь, что от землетрясения обрушился город на жителей или что на море с людьми разбился корабль, не боишься подвигнуть хульный язык на истинного Врача и Спасителя. Как в резании и прижигании не виновен врач, а виновна болезнь, так и истребления городов, имея началом чрезмерность грехов, освобождают Бога от всякой укоризны». Таким образом, врач истребляет болезнь, а не влагает ее в тело. И сказанного св. Василием можно сказать, что Бог истребляет зло, а не от Бога — зло. Разрушения же городов, землетрясения, наводнения, гибель воинств, кораблекрушения и др., бывают для того, чтобы вразумить оставшихся. Поэтому в собственном смысле зло, то есть грех, это зло, наиболее достойное этого наименования, зависит от нашей свободной воли, потому что в нашей воле или удержаться от порока, или быть порочными. Например Иову — лишение детей, истребление всего богатства в одно мгновение времени и поражение гнойными струпами. Это все посылается как врачевство от грехов, чтобы человек не сделал еще больше беззакония, ведя его по тернистому пути. Этими рассуждениями устанавливается точка зрения на предмет, но еще нет в них решения вопроса. Зло представляется явлением не самостоятельным, не существующим вечно, как особое начало, но зависящим от нашей свободной воли, оно есть «следствие повреждение души». Следовательно, оно — не от Бога: «Безобразное не от прекрасного, порок не от добродетели». Доказав, таким образом, что Бог не может быть виновником зла, потому что Он — высочайшее благо, св. Василий должен был далее, признавая существование зла как факт, объяснить его происхождение. После его рассуждений сам собою следовал вопрос: если зло не сотворено, то откуда же оно? Считаем нужным обратить здесь внимание на проповеднические приемы св. Василия в решении этого вопроса, на его искусство и умение приспособляться к степени понимания своих слушателей. Большинство, конечно, не было вполне подготовлено к отвлеченному мышлению и к ясному пониманию рассуждений об отвлеченных предметах. Зло же, как явление, имеющее начало в свободе духа человеческого или, вернее, в ложном направлении этой свободы, принадлежит, без сомнения, к числу вопросов, труднообъяснимых и не вполне понятных. Поэтому св. Василию Великому нужно было как-нибудь упростить вопрос и представить решение его в более или менее наглядной форме. В этом случае он весьма удачно воспользовался аналогией между болезнью телесной и грехом, который есть зло в собственном смысле, как болезнью душевной. Пытаясь найти решения вопроса, откуда же зло, если оно и не безначально, и не сотворено, он отвечает тоже вопросом: «Откуда болезни? Откуда телесные повреждения?». На эти вопросы он представляет ответ, который поможет несколько уяснить проблему зла. «Болезнь, — так начинает свои рассуждения св. Василий, — не есть что-либо нерожденное, она и не создание Божие. Напротив того, животные сотворены с таким устройством, какое им прилично по естеству, и введены в жизнь с совершенными членами; бывают же больны, уклонившись от того, что им естественно, ибо лишаются здоровья или от худого корма, или от другой какой болезнетворной причины. Следственно, Бог сотворил тело, а не болезнь. Поэтому же Бог сотворил душу, а не грех. Повредилась же душа, уклонившись от того, что ей естественно. А что было для нее преимущественным благом? Пребывание с Богом и единение с Ним посредством любви. Отпав от Него, она стала страдать различными и многовидными недугами. Почему же в ней есть общая приемлемость зла? По причине свободного стремления, всего более приличного разумной природе. Не будучи связана никакой необходимостью, получив от Творца жизнь свободную, как сотворенная по образу Божию, она разумеет доброе, умеет им наслаждаться, одарена свободой и силой, пребывая в созерцании прекрасного и в наслаждении умопредставляемым, может хранить жизнь, какая ей естественна; но имеет также свободу и уклониться иногда от прекрасного. А это бывает с нею, когда, пресытившись блаженным наслаждением и как бы в отягчении какой-то дремотой ниспав с высоты горнего, входит в общение с плотию для гнусных наслаждений сластолюбием». Эта параллель между грехом и болезнью телесной, как уклонениями от естественной нормы, значительно упрощает понимания зла.

2. Добро и зло в философии блаженного Августина

Вам не нужно иметь степень доктора богословия для того, чтобы понять, что в окружающем мире что-то явно не так. Существование зла — один из тех беспокоящих вопросов, с которым христианин, а по большому счету каждый человек, должен разобраться. Это вопрос занимал умы великих христианских мыслителей с самого начала, включая Августина Блаженного (354-430). Большую часть своей жизни он работал над решением этой проблемы. И его подход не просто изящный; он очень практичный. Взгляд Августина убедительный с интеллектуальной точки зрения, и также удовлетворяет эмоционально и дает надежду для христианина, пытающегося найти смысл существования в этом падшем мире.

Главным в августиновском определении добра (а, соответственно, и зла) было понимание бытия. Бог, как основание бытия, является абсолютно добрым, и в той или иной степени, добрым является все то, что Он привел из небытия в бытие. Опираясь на это основание, Августин был готов ответить на ключевой вопрос: «Где же зло и откуда и как вползло оно сюда? В чем его корень и его семя? Или его вообще нет?» На это Августин отвечал: « Зло не есть какая-либо сущность; но потеря добра получила название зла ». Он заметил, что зло всегда причиняет повреждение, и такое повреждение оказывается недостатком добра. Там, где нет такого недостатка, там нет и повреждения. Поскольку все творение было создано добрым, то зло с необходимостью является отсутствующим добром. «Ухудшение наносит вред; если бы оно не уменьшало доброго, оно бы вреда не наносило. Итак… все ухудшающееся лишается доброго».Уменьшение добра — вот что названо злом. Добро имеет сущностное бытие, а зло нет. Как дыра в нравственности, которая появляется, если удалить добро. Точно как тень, которая ничто иное, как “дыра” в свете, так и зло — дыра в доброте. Назвать кого-то или что-то злым — это то же самое, как сказать, что кому-то не достает доброты, или сказать, что нечто находится на уровне добра низшем, чем ему следует. Однако это не снимает вопроса: «Откуда и как вползло оно сюда?». Августин отмечает, что зло нельзя выбрать, потому что не существует зла как субстанции, как бытия, как вещи, которые можно было бы выбрать. Но человек может отвернуться от добра, а точнее — от большего добра к меньшему (в августиновской иерархии), раз все существующее — добро. «Когда воля, оставив высшее, обращается к низшему, она делается злой не потому, что обратилась ко злу, но потому, что само ее обращение имеет превратное свойство». Для Августина источник зла — это свободная воля людей: «Воля, свободная в своем решении, является причиной того, что мы творим зло».Зло — это «извращенная воля, от высшей субстанции, от Тебя, Бога, обратившаяся к низшему».

3.Свт. Григорий Богослов и его представление о природе зла

Свт. Григорий Назианзин (ок. 330 — ок. 390 гг.) относится к числу наиболее почитаемых в православной церкви богословов. Кроме того, его несомненный литературный талант создал ему славу искусного писателя. Он председательствовал на первых заседаниях Второго Вселенского Собора и сыграл важную роль в осуждении арианской ереси. Как отмечает митр. Иларион (Алфеев), значения теологического наследия свт. Григория Богослова было настолько велико, что «на всех последующих Вселенских Соборах на Григория ссылались как на неоспоримый авторитет в догматических вопросах».

Свт. Григорий был профессиональным ритором и христианским епископом. Наряду с догматическими сочинениями он писал, эпитафии, стихотворные наставления юношеству. В своих произведениях он опирался как на христианских, так и на языческих авторов.

Свт. Григорий четко описывал что есть зло и добро в учении об ангелах он писал: «Зависть , — рассуждает Богослов,- омрачило и денницу, падшего вследствие гордости; будучи божественным, он не утерпел , чтобы не признать себя Богом». Самый первый светоносец, отличался особенной славой, он занеся слишком высоко. Через это он потерял свою светлость, с бесчестием ниспал сюда и захотел сделаться Богом, стал тьмою. Так произошло расстройство в мире духов. Разрушен первоначальная гармония, единство, возникло зло и несовершенство, и все это по воле самих духов, без всякого участия и воздействия со стороны Бога. Когда произошло зло, оно начало прогрессировать с большой силой и стала проявляться в различных видах. Своей гордостью и высокоумием дух злобы прежде всего поставил себя во враждебное отношение к Богу. Полностью исказил свою природу и вместо прежнего внутреннего мира и согласия с самим собой он внес в нее раздор и разделение. Утративши всякую способность к добру, он стал противником его не только в себе, но и в других. В слове на святое крещение св. Григорий Богослов сказал интересную мысль: « Веруй, что зло не имеет ни особой сущности, ни царства, что оно ни безначально, ни самобытно, ниже сотворено Богом, но есть наше дело и дело лукавого и привзошло в нас от нашего нерадения, а не от Творца». «Божество, по естеству благое, нимало не виновно во зле, и злые дела принадлежат произвольно избирающему злое».

Зло появляется тогда, когда существо противится Богу.

Зло — это нравственное понятие.

Зло — в той воле, в том выборе, в том намерении, в том движении души, которые вносят искажения установленного Богом порядка в физическом мире вещей и действий, удаляют существа от Бога и ведут к отпадению от Него.

Не Бог делает зло, а мы. Зло среди людей появилось, когда вместо деятельности по образу и подобию Бога, первые люди отделили себя от Бога и захотели сами стать богами. А это привело, в свою очередь, к их отделению от природы, друг от друга и разделению внутри каждого человека. Образ Бога был разбит на всех уровнях (нравственно, интеллектуально, психологически, социологически…). И именно большая часть страданий произошла и происходит от отделения от Бога, от природы, друг от друга и разделения внутри самих себя: это естественные и справедливые следствия нарушения воли Бога. Свт. Григорий пишет: «Великое врачевство против зла — исповедание греха и удаление от него ». Рассматривая основные мысли о зле свт. Григория можно заметить, что он ставил упор именно на исповедание грехов и покаянии. Понятие зла у него носило по большей мере чисто нравственный характер.

4.Учение свт. Григория Нисского о сущности зла

Григорий Нисский — святой, церковный писатель, богослов и философ, один из виднейших представителей патристики. Родился около 335 г. в Кесарии, умер около 394 г. в г. Ниса. Брат Василия Великого, друг Григория Назианзина, входил с ними в каппадокийский кружок церковных деятелей и мыслителей. В молодости изучал философию и риторику, затем ушел в монастырь; с 371 г. епископ г. Ниса в Малой Азии. Участвовал во Втором Вселенском соборе в 381 г. Философское мировоззрение Григория Нисского сложилось под определяющим влиянием Платона и христианского платонизма в лице Оригена. Это влияние и тяга к философскому, спекулятивному мышлению нередко приводило Григория Нисского к неортодоксальной позиции. Выдвинул тезис о необходимости размежевания сфер философии и богсловия; как и Ориген, Григорий Нисский широко пользовался вольным иносказательным толкованием Библии. Наибольшей оригинальностью отличается антропология Григория Нисского: он исходит не из идеи индивида, а из идеи человечества как органического целого, некоей коллективной личности, сущность которой усматривается в интеллекте. Труды Григория Нисского оказали сильное влияние на Максима Исповедника.

Вслед за другими и свт. Григорий утверждал, что зло произошло во времени и именно вследствие непослушания свободных тварей воле своего Творца. Он пользуется аллегорией человека который, закрывает глаза, добровольно лишает себя удовольствия смотрит на солнечный свет. Но он не останавливался на одном только этом утверждении церковного учения. Представил еще очень замечательное по своей глубине философское раскрытие сущности зла. « Зло не самостоятельно, потому что не от сущего имеет свою особенность. А что не от сущего, то, конечно, не существует особым естеством». По представлению свт. Григория, добро существует, как явление нормальное, существующее с самого начала сотворения мира, а зло является лишь тогда, когда исчезает добро. Другими словами совсем не имеет бытия, которое могло бы существовать рядом с добром. Зло есть исключительно отрицание добра, оно может противопологаться добру единственно только, как несуществующее существующему.

Рассматривая добро и зло в у свт. Григория, можно задать такой вопрос: почему же именно зло есть отрицания добра, а не наоборот? По его представлению существует один только Бог, все прочее существует в Боге, то есть имеет свое основание бытия в воле Божией. Отсюда можно сделать вывод, что зло не может мыслиться нами, как нормальный порядок тварного мира. Подыскивая для него непреложное, разумное основание в Боге значит не что иное, как отрицание Бога. Несмелов пишет: «Поэтому, если высочайшее основание бытия есть воля Божия, то мы уже не можем мыслить ее, как производительницу зла, потому что в этом случае она отрицала бы саму себя; т,е., представляя волю Божию и производительницей бытия и устроительницей зла, разрушающаго всякое бытие, мы возвели бы в закон божественной жизни беззаконие внутренняго противоречия, и тем, допустили бы вопиющую нелепость в бытии Самого Божества ». Здесь можно обратиться к примеру болезни. Болезнь — это недостаток здоровья, его умаление. Болезнь, в принципе, не может существовать в отрыве от здоровья. При полном отсутствии здоровья, как например, в смерти, болезни быть не может. Эту логику часто использует Григорий Нисский для описания природы зла и греха. Он пишет: «И как говорим, что зрению противоположна слепота, под слепотой разумея не что-либо само по себе существующее, но лишение предшествующей способности, так утверждаем, что порок усматривается в лишении добра, как бы некая тень появляется при удалении луча». Итак, мы можем видеть, что Григорий Нисский признавал самостоятельное и ни от чего не зависимое бытие только за добром, ибо только оно является произведением Божиим, в отличие от зла, которое не было сотворено Богом. Всякое зло лишь паразитируют на добре и не имеют самостоятельного, независимого происхождения и существования. Понятно, что подобное отношение к природе добра и зла должно было привести Григория Нисского, «с одной стороны, к мысли о вечном существовании добра, а с другой — к отрицанию вечного бытия в мире зла».Такой подход логически приводит к несомненному выводу, что зло, в конце концов, прекратит свое существование, и будет пребывать одно лишь добро. Поскольку зло не вечно, то у него должен быть конец, ибо не имеет конца лишь то, что не имеет начала. Зло существует ныне лишь при наличие долготерпения Божьего, Его благодати. У этого долготерпения существует определенная цель, и пока эта цель не достигнута, Бог терпит зло во вселенной. Когда же она придет к своему исполнению, то не будет необходимости его терпеть и оно прекратит свое существование. «Зло, — пишет Григорий Нисский, — некогда должно быть совершенно изъято из существующего… Ведь если зло не обладает свойством пребывать вне произволения, а все произволение будет в Боге, то зло достигнет своего полного уничтожения, потому что для него не окажется никакого места пребывания». Это одно из важнейших мыслий св. Григория по поводу добра и зла которая прослеживается в его учении об апокатастасисе.

5.Ранняя версия христианской теодицеи

В истории философии теодицеей называют оправдание Бога перед лицом существующего в мире зла. Само слово происходит от двух грече корней: ие?т — «Бог» и д?кз — «справедливость». И хотя проблема эта ставилась еще в Древнем Египте и Вавилоне, современный термин был введен Г.В. Лейбницем в XVIII в. Проблема теодицеи предполагает, что Богу равно принадлежат два совершенства: всемогущество и всеблагость. Первые предпосылки оправдания Бога появляется уже в античном мире. По-настоящему серьезной, хотя и не основополагающей проблемой зло становится в философии Платона, потому что именно он первым «отчетливо и последовательно утвердил понятие единого всеблагого Бога как первоначала всего сущего». Так, в «Государстве» он пишет: «Бог — причина не всего, а только блага» .

При этом, исследуя проблему происхождения зла, Платон пытался понять сам факт его возникновения и его сущность. В «Федре» Платон пишет: «. начало движения — это то, что движет само себя… то, что движет само себя, есть не что иное, как душа…». Он в душе рассматривал два различных начала. Одно начало Божественное, оно соотносится с разумной частью, с логосом, другое, противоположное этому, — иррационально. В жизни человека многое можно назвать злом, но для Платона ясно, что источник этого не Бог. Зло есть, пока оно есть как состояние, в котором находится душа. Осознание этого, возможно, восходит еще к Сократу, который говорил:«…среди всех испорченностей самая безобразная —это испорченность души, она безмерно, чудовищно превосходит остальные вредом и злом». Однако прямо утверждать, что мировая душа хотя бы в какой-то своей части является злом, невозможно, ибо в этом случае Бог становится источником зла. Таким образом, в ранней античности проблема теодицеи, хотя и волновала многих авторов, однако была смягчена политеизмом. Но уже ко временам неоплатоников учение о зле было очень созвучно христианскому. Некоторые святоотеческие выражения позволяют говорить о влиянии на них платонизма и неоплатонизма. Новый Завет начинается с заявления о принципиальных изменениях в отношениях Бога и человека. В Нагорной проповеди мы находим слова Иисуса Христа «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» как свидетельство того, что с Его приходом в мир вопросы о зле получат новое осмысление. Можно с уверенностью сказать, что проблема оправдания Бога перед лицом страдающего мира есть по преимуществу проблема христианская. Как подчеркивает один из современных ученых, «для христианства во все его времена постановка проблемы теодицеи вообще является неизбежной: религия, однажды провозгласившая, что Бог есть Любовь, в принципе не может уклониться от ответа на вопрос о том, что есть зло и почему оно вообще есть».

Взгляд древней христианской Церкви на проблему зла, его происхождение и природу, известен нам, прежде всего, из сочинений церковных писателей II-III вв., таких как свт. Феофил Антиохийский, Ириней Лионский, Климент Александрийский, Ориген, Ипполит Римский. Одним из наиболее авторитетных полемистов был североафриканский апологет Тертуллиан, написавший несколько специальных трактатов против гностиков: Гермогена, Маркиона, Апеллеса, Валентина, которые затрагивали проблему зла. Весьма интересно, что истоки искаженного понимания этой проблемы Тертуллиан находит в античной философии, которой злоупотребляли гностики. Весьма интересно, что истоки искаженного понимания этой проблемы Тертуллиан находит в античной философии, которой злоупотребляли гностики. Так в трактате «О прескрипции против еретиков» Тертуллиан замечает: «Один и тот же предмет обсуждается у еретиков и философов, одни и те же вопросы поднимаются: Откуда зло и почему?».Одной из первых концепций происхождения зла, с которой пришлось вести полемику Тертуллиану, было учение одного карфагенского христианского художника Гермогена, увлекавшегося платонизмом и наряду с Богом Творцом признававшего совечную Ему материю, являющуюся началом мирового зла. Как сообщает Тертуллиан, Гермоген исходил из представления о том, что Бог является благим и наилучшим и поэтому желает творить только благое и наилучшее, так что от Него может происходить только благое и наилучшее. Однако в мире существует зло, сотворенное Богом не по Его собственному решению и воле, но произошедшее в результате вредного влияния чего-то иного, скорее всего — материи. «Однако существует и зло, сотворенное Им, хотя и не по Его усмотрению, и не по Его воле,—так как по Своему усмотрению и желанию Он не сделал бы ничего несообразного и недостойного Себя. Поэтому то, что Он сделал не по Своей воле, надо полагать, совершенно в результате вредного воздействия какой-то иной причины, без сомнения—материи». Здесь Тертуллиан исходит из понятия о свободе и всемогуществе как существенных свойствах Бога. В самом деле, если допустить, что Бог сотворил мир из материи, значит, Он сотворил его по необходимости. Но Богу подобает свобода, а не необходимость; и если Бог сотворил мир совершенно свободно, значит, Он не нуждался ни в какой материи, но сотворил мир из ничего. «Если Богу для сотворения мира, как полагал Гермоген, необходима материя, то у Бога есть гораздо более достойная и удобная, сведения о которой следует искать не у философов, а у пророков, то есть Его Мудрость. Кто знает то, что принадлежит Богу и что находится в Нем, кроме Духа, Который в Нем находится? (1 Кор. 2,11). А Мудрость есть Дух. Она была советником Бога. Она есть путь разумения и знания. Из нее Бог сотворил, творя через нее и с нею».

Тертуллиану также пришлось столкнутся с гностиком Маркионом, проповедовавшим свое учение в Риме в середине II в. и имевший многочисленных последователей, распространившихся в том числе и в Северной Африке. Тертуллиан сообщает о том, что Маркион, так же заболел вопросом о зле. Маркион решил, что существуют два Бога: один Бог, от которого происходит все зло, и другой Бог, являющийся источником добра. Наконец, обнаружив во Христе качество одной лишь чистой благости, которая отлична от качества Творца, он заключил, что благой Бог — это Бог открывшийся в Иисусе Христе, Бог кроткий и миролюбивый, а злой Бог — это Бог Творец и Владыка этого мира, строгий Судия и воитель. Впоследствии в IV веке близкое к Маркиону учение будут исповедовать манихеи. Для опровержения Тертуллиан прибегает, прежде всего:

«Бог есть нечто величайшее, кроме, разве что, того, кто сможет провозгласить Бога чем-то в высшей степени незначительным, чтобы отрицать Бога, отнимая у Него то, что является Божьим, — то каковым будет условие существования величайшего? это условие заключается в том, чтобы не было ничего равного ему, т. е. чтобы не существовало другого величайшего, ибо если оно будет существовать, то будет равным, а если будет равным, то уже не будет величайшим, поскольку нарушено условие и, так сказать, закон, который не позволяет, чтобы что-либо было равным величайшему. Следовательно, необходимо, чтобы величайшее было единственным, а это будет возможно при отсутствии чего-либо равного ему, дабы оно оставалось величайшим». Рассказав вкратце о полемики Тертуллиана

с двумя дуалистическими системами, возникшими внутри христианства по причине ложного подхода к решению проблемы зла, то уже здесь мы видим, первые христианские версии оправдания Бога (Теодеции).

Глава III.Свобода как основа нравственного выбора человека между добром и злом

1.О реальной и истинно-нравственной свободе

«Свобода, — пишет архимандрит Платон (Игумнов), — это способность личности к творческому становлению в границах тех возможностей, которые определены Богом. С точки зрения своего метафизического содержания, свобода является неоценимым даром Божией благости, мудрости и любви, данным человеку в его владение. Бог дает человеку свободу в его собственность как некий источник, владея которым человек способен творчески себя раскрыть, проявить и осуществить. Хотя все в мире подчинено закону необходимости, человек благодаря свободе не подчинен ему окончательно. Он — виновник своего становления, так как обладает свободой. В его власти изменять и направлять процесс своего формирования и развития. Он сам является причиной своего состояния. Пользуясь даром свободы, человек сообщает смысл процессу своего становления, предпочитая тот или иной закон существования. Свобода — самая глубокая нравственная основа личности, ее исключительная привилегия и неотъемлемый дар». Когда мы, христиане, обращаемся к проблеме зла, то оказываемся в парадоксальной ситуации. Св. Писание говорится: отвращайтесь зла (Рим 12:9). Как мы можем отвращаться от зла, если не знаем, от чего нужно отвращаться? Как мы можем стремиться к добру, если не знаем, чем оно отличается от зла? Этот парадокс указывает на то, что проблема зла не является чисто теоретической. Понимание зла само по себе является моральной, а лучше сказать, духовной проблемой. Нравственный выбор человека между добром и злом можно рассматривать по — разному. Можно исследовать то зло, которое совершается в мире и последствия которого мы испытываем на себе. Это события и процессы, происходящие в природном и социальном мире. Мы видим, что зло творится — и творится самими людьми. А это значит, что нельзя обойти и другой вопрос — об истоках зла в самом этосе человека, в его намерениях и поведении.

Рассмотрим теперь собственно механизм возникновения греха, так как грех есть то, в чем воплощается зло в мире, в жизни и в человеке. Грех — это нарушение христианского нравственного закона — такое его содержание отражено в Послании апостола Иоанна: «Всякий, делающий грех, делает и беззаконие (1 Ин.3; 4)».

Святые подвижники свидетельствуют, что все грехопадения человеческие совершаются не иначе, как с постепенностью.

Святитель Феофан Затворник по данному вопросу говорит: «Скажу вам, когда начинается грешность. Вот как идет искушение: 1) представляется в мыслях худое или глаз что увидит, и виденное пробуждает мысли недобрые! Это есть прилог или приражение. Тут нет грешного, ибо и то и другое невольно нападает. Если вы тотчас, как только сознаете, что это худое, воспротивитесь ему и к Господу обратитесь, вы сделаете должное — подвиг духовный. Но если вы не воспротивитесь, а станете думать и думать, не сопротивляясь и не ненавидя, не отвращаясь, то это уже не доброе. Душа пошатнулась. Тут нет еще греха, но шаг ко греху сделан.

Но если кто займется помыслом этим и станет думать о нем и думать, то он сделает второй акт грехопадения: 2) внимание к злому помыслу или собеседование с ним. Тут нет еще греха, как я сказал, а полагается ему начало; 3) третий момент в грехопадении —сочувствие худому помыслу: приятно думать и самое дело приятно. Тут больше греха (ближе к греху — а. к.), но еще нет его. Это нечистота. И бывает, сочувствие вырывается вдруг — непроизвольно; 4) четвертый момент в грехопадении есть склонение воли, пожелание дурного, хотя еще не решительное. Тут грех есть, ибо есть дело произвольное. Чувствами не всегда можно владеть, но пожелания в нашей власти. Однако ж все это не настоящий грех, а только преддверие к нему; 5) пятый момент — согласие на грех или решение согрешить. Тут грех настоящий, только внутренний. За этим не замедлит явиться и 6) грех делом. И се настоящее падение, пагуба души, потеря благодати, подпадение под власть врага. Так вот. гоните помыслы, не вступая с ними в разговоры, подавляйте тотчас сочувствие, уничтожайте пожелания. Тут вся борьба. И бывает, что помысел, сочувствие и пожелание — все в один момент произойдут. Ничего. В таком случае они все стоят будто прилог. И борьба всё удобно прогонит их.

Чувство грешно, когда соизволяют на него, удерживают и разжигают его; а когда оно невольно врывается в душу, душа не хочет его и напрягается вытеснить его — тут греха нет, а есть борьба добрая. Грешное дело так идет: мысль, чувство и сочувствие, соизволение, решение или избрание и дело. Кто прогонит мысль. чист остается. С чувства и сочувствия начинается грешность по мере соизволения. Где нет соизволения, там нет греха». Здесь мы наглядно из слов свт. Феофана Затворника видим, как зло проявляет себя в человеке. Так же это дает нам ориентир к правильному руководству своей свободой в отношении добра и зла.

Те существа, которым Сам Творец дал возможность, свободы выбора относиться к Богозданному миру — к миру, дарованному Богом Своим творениям.

«Свобода выбора выражается во внутреннем самоопределении личности между добром и злом. Свобода выбора — это возможность личности поступать в соответствии со своей природой, со своим назначением. Над этой свободой человека не властен никто: ни другой человек, ни общество, ни законы, ни какая угодно власть. Однако она не имеет самого ценного — внутренней связи с добром. Свобода воли человека есть свобода и к добру, и к злу. Смысл нравственного самоопределения человека заключается в свободном преодолении греха и в обращении к добродетели». Главным предметом свободы является благо. Все делом в том — что человек считает для себя благом и что считает злом. Истинным благом для человека является Бог, потому что только в Боге он находит утешение. Так как человек создан по образу Божию, то его главной задачей, а за нею стремлением должна быть жажда общения с Богом. « Через падение произошли болезненные превращения воли. Вместо Бога человек сам себя возлюбил бесконечной любовью, себя поставил исключительной целью, а все другое — средством. Отсюда видно, что главное расположение, гнездящееся в самой глубине души у человека падшего и еще не восставшего, есть самолюбие, или эгоизм. Вот почему заповедуется в самом начале доброй жизни во Христе Иисусе отвергаться себя, потом во все время хождения вслед Христа, не себе угождать, не своего искать. Когда Макарий Великий советует войти глубоко внутрь себя и убить на самом дне сердца гнездящегося змия, то разумеет под сим змием самолюбие». Как же все таки различить, где есть добро и зло? Старец силуан писал: « Всякое зло, совершаемое свободными тварями, по необходимости паразитарно живет на теле добра; ему необходимо найти себе оправдание, предстать облеченным в одежду добра, и нередко высшего добра. Зло всегда и неизбежно смешивается с некоторой долей положительного по форме искания и этой своей стороной прельщает человека ». Поэтому понятию свободы противопоставляется понятие рабства, которое заключается в избрании человека следования своим страстям, приводящие при их нераскаянности к гибели человека, они называются смертными. Их семь:

Такой выбор ведет к постепенному ослаблению способности выбирать свободно.

Такая свобода приводит к тому, что человек свою богообразность начинает использовать самоубийственным образом. Преступая границы нравственно недозволенного, человек становится не свободным, но рабом страстей. Поэтому свобода является тем свойством, утрата которого приводит к деградации личности. Можно сказать, что свобода дана человеку одновременно и как путь, и как задача. Здесь надо поставить акцент на то, что есть образ Божий в человеке. «Образ Божий дан человеку изначально, он является онтологическим основанием бытия личности человека, его жизни и творчества. Поэтому образ — это и есть само стремление стать подобием. Образ — не столько определенное качество бытия, сколько способность выйти за рамки своих наличных качеств».Блаженный Диадох, епископ Фотики, в своем подвижническом слове разъясняет, когда и как достигает человек того, чтобы быть по подобию Божию: «Все мы люди по образу Божию есьмы: быть же по подобию Божию есть принадлежность одних тех, которые по великой любви свободу свою поработили Богу». Святой Максим Исповедник обращают особое внимание на физическую сторону греха, вместо того, чтобы следовать своей естественной расположенности к Богу, человеческий ум обратился к миру; вместо того, чтобы одухотворять тело, он сам отдался течению животной и чувственной жизни, подчинился материальному. По воле человека зло становится силою, заражающей тварь. Итак человек должен совершать некие действия для преодоления от рабства греха, прилагать усилия для изменения своего состояния. И под грехом подразумевают такие деяния или намерения человека, которые противоречат заповедям Божиим, совести, законам общественной и государственной жизни. Архимадрит Платон очень хорошо описал, что есть истинно — нравственная свобода: «Стремление человека к нравственному самоопределению означает выбор одного из двух возможных путей: либо погружение в стихию страстей, беспечности и безответственности, порабощающих, опустошающих, томящих и разрушающих личность, либо обращение к вере во Христа, преображающей и обновляющей человека, дающей оправдание и смысл процессу его свободного формирования. Любая ошибка в нравственном выборе, осуществляемом на протяжении всей человеческой жизни, ведет к утрате духовной свободы. При этом ошибка в выборе должна пониматься в собственном смысле как грех, а утрата духовной свободы должна расцениваться как его следствие». Истинно — нравственная свобода не пресудствует в человеке изначально, а она достигается воспитанием и самоконтролем. Это способность контролировать свои наклонности, желания и мотивации. Одним из главных элементов является испытания во втором послании апостола Павла к Коринфянам пишется: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас?». Испытания закаляют человека, воспитывают волю, выдержку, настойчивость и энергию. Именно когда человек испытывает себя или подвергается испытаниям, то ему приходится страдать. Но именно в страданиях человек приобретает жизненный опыт.

2. В страданиях мудреет человечество

Что такое страдание? Это всегда некоторое состояние неправильности. Если у человека что-то заболевает, то человек понимает, что надо это лечить. Боль душевная или физическая есть сигнал о необходимости лечения. Нарушение заповеди послушания Богу в раю, отказ от Бога, стал отказом от жизни и шагом в сторону смерти. Поэтому закономерно появились и страдания. Любой человек понимает, что болезнь и сопровождающие ее боли есть симптом смерти — если не лечиться, то болезнь окончится летальным исходом. Христос нам сказал, что путь в Царствие Небесное — это узкий путь, то есть уже сам по себе этот путь подразумевает некоторые страдания. Почему же такой сложный путь, почему надо входить узкими вратами? Дело в том, что страдание — это необходимый спутник любого труда. Вообще же страдание — это мерило того, правильно ли мы живем. Если у нас нет страданий, то мы должны задуматься: что-то, наверное, не так. А когда есть страдания, то мы понимаем, что мы на правильном пути. Именно поэтому мы часто слышим, что Бог посылает испытания действительно тем, кто любит Его, хотя по нашей слабости мы, естественно, не хотим этого. Зачем, казалось бы, это — жить, чтобы страдать? Потому что жизнь — это борьба, совершенствование, движение вперед, а оно всегда сопровождается некоторым усилием. Путь к Царствию Небесному — это путь ввысь. Чтобы взобраться на гору, надо приложить огромные усилия, а вот чтобы упасть с горы, усилий не надо никаких. Страдания учат быть снисходительным к другим людям, воспитывают чуткость к горю другого человека. Испытания закаляют человека, воспитывают волю, выдержку, настойчивость и энергию. Человек труднее переносит свой успех, славу, богатство, внешнюю красоту, чем неудачи, неприятности. Успех может человека испортить, сделать гордым, ленивым, беспечным и нечеловеколюбивым, поэтому слабым и ничтожным. Страдающий укрепляется. А также страдания заключаются не в одном лишь анализе страдания и умении объяснить его смысл и причины, но главное — в умении его побеждать, мудро овладевать им. И в этом — одна из основных задач жизни, ибо принять жизнь — значит принять страдание, а уметь жить — значит уметь страдать. Практически мы реагируем на страдания двояко: или мы бежим от него, или принимаем его.