Точки зрения славянофилов на петра 1

СЛАВЯНОФИЛЬСТВО — направление русской общественной мысли, противостоявшее западничеству. Славянофилы стояли на позициях консерватизма, выступая за сохранение самодержавия и крестьянской общины.

И западники, и славянофилы были горячими патриотами, твердо верили в великое будущее своей Родины, резко критиковали николаевскую Россию.

Особенно резко славянофилы и западники выступали против крепостного права. Причем западники — Герцен, Грановский и др. подчеркивали, что крепостное право — лишь одно из проявлений того произвола, который пронизывал всю жизнь России. Ведь и «образованное меньшинство» страдало от беспредельного деспотизма, тоже было в «крепости» у власти, у самодержавно-бюрократического строя.

Сходясь в критике российской действительности, западники и славянофилы резко расходились в поисках путей развития страны. Славянофилы, отвергая современную им Россию, с еще большим отвращением смотрели на современную Европу. По их мнению, западный мир изжил себя и будущего не имеет.

Славянофилы отстаивали историческую самобытность России и выделяли ее в отдельный мир, противостоящий Западу в силу особенностей русской истории, русской религиозности, русского стереотипа поведения. Величайшей ценностью считали славянофилы православную религию, противостоящую рационалистическому католицизму. Например, А.С.Хомяков писал, что Россия призвана стать в центре мировой цивилизации, она стремится не к тому, чтобы быть богатейшей или могущественной страной, а к тому, чтобы стать «самым христианским из всех человеческих обществ». Особое внимание славянофилы уделяли деревне, считая, что крестьянство несет в себе основы высокой нравственности, что оно еще не испорчено цивилизацией. Великую нравственную ценность видели славянофилы в деревенской общине с ее сходками, принимающими единодушные решения, с ее традиционной справедливостью в соответствии с обычаями и совестью.

Славянофилы были сторонниками монархии, но их представления о самодержавном строе отличались от официальной идеологической доктрины. Это был своеобразный романтический консерватизм. Они идеализировали монархические устои допетровской Руси, видя в них воплощение соборного начала, и считали, что монарх получает власть от народа. Укреплению же государственной власти должен служить союз Государства и Земли (общины, народа). Воплощением этого союза являются Земские соборы, на которых народ высказывает свое мнение. Особые взаимоотношения власти и народа К. С. Аксаков заключил в следующую формулу: «Государству — неограниченное право действия и закона, земле — полное право мнения и слова».

Наиболее значимый вклад в «славянофильский вариант» разработки проблемы «Восток — Запад» внесли «отцы» славянофильства — Иван Васильевич Киреевский (1806-1856) и Алексей Степанович Хомяков (1804-1860). В их учении проблема отношения России и Запада, поиски национальной идентичности приобрели законченный историософский смысл. Первоначальным импульсом ее обсуждения послужила эпатирующая оценка Чаадаевым настоящего и прошлого России в ее сравнении с Западом, своеобразным ответом на которую стала статья И.В. Киреевского «Девятнадцатый век». В ней автор как бы подводил итог достижениям европейской цивилизации и ставил вопрос об отношении к ней России. В отличие от Европы, писал Киреевский, Россия не создала своей собственной цивилизации и развивалась в изоляции от европейской. Этому способствовали различные культурно-генетические условия. Три главные стихии, считал мыслитель, легли в основу европейского просвещения: христианская религия, дух варварских народов, насильственно разрушивших Римскую империю, и характер образованности, основанный на античной культуре. [9; С.75] В западной цивилизации, основанной на идеях католицизма, возобладало наследие древнего Рима с его духом рационализма. Католицизм отождествлял надындивидуальное религиозное сознание с сознанием клира, а в конечном итоге папы, за которым признал право менять освященные традицией догматы веры. По этой причине церковь не только стала источником духовного образования народа, но и обрела безусловное главенство над политической жизнью европейских стран. Смешение двух сфер — сферы разума и светской власти со сферой духа и церковной общности нанесли вред как вере, так и разуму. Европейская образованность, начало которой было положено возрождением античных традиций рационализма, должна была положить конец сложившемуся в Европе единству, что и произошло в результате Реформации, которая явилась протестом личности против безусловного авторитета папы в делах веры. В результате цельность европейской цивилизации, ее духовное единство, уходившие корнями в раннее христианство, распались. Формой единения Европы стали внешние светские связи, в частности, идеология общественного договора, основанного на приоритете частного интереса обособленных индивидов.

В России античное (греческое) наследие опосредовано христианским вероучением отцов Церкви. Рационализму и индивидуализму западной культуры здесь противостоит единение в вере на основе любви к Христу. Именно они позволили православию сохранить в первоначальной чистоте христианское вероучение. В этом Киреевский усматривал источник цельности и гармоничного развития духовной культуры России. Русскому народу чужды понятия святости индивидуального интереса и частной собственности — они всецело плод индивидуализма и рационализма европейской жизни. «В устройстве русской общественности личность есть первое основание, а право собственности только ее случайное отношение», — уверен Киреевский. [10; С.267] В основе русского хозяйствования лежит общинное землепользование и условное владение землей: дворянством — за цареву службу, крестьянами — за службу дворянству. Таким образом, «общество слагалось не из частных собственностей, к которым приписывались лица, но из лиц, которым приписывалась собственность». [10;С.267] Исходная ячейка социального организма — община, основывалась на общем землевладении и самоуправляемом мире, обеспечиваемых единомыслием и силой традиции. Старорусское право не знало формализованного рационализма римского права и потому опиралось на обычай и убеждения.

Иными словами, противопоставление России и Европы, Востока и Запада совпадает у Киреевского с противопоставлением двух типов социальных связей между индивидом и коллективом, в конечном счете, двух типов в развитии цивилизации. При этом означенную дихотомию он не сводил к геополитическому началу: принципиальное различие усматривалось не между Россией и Европой, а между рационализмом, который победил в Европе, и истинным христианством, верной хранительницей которого оставалась Россия. В самом деле, Киреевский не склонен был абсолютизировать провиденциализм в истории, но он и не отрицал роли Промысла, предопределение которого выступает в облике «призвания Истории», и потому не отрицает ответственности каждого народа за свою судьбу и за судьбу мира. Прогресс добывается совокупными усилиями всего человечества, но каждый народ имеет «свое время» расцвета. Время России только приходит, ее предназначение в истории человечества связано с ее верностью православным основам христианства, что и сделает возможным преодоление рационалистической однородности европейского просвещения и возвращение его к началам подлинно христианской культуры. Но православное просвещение, чтобы состояться, должно овладеть всеми достижениями развития современного мира, представляющего собой неразрывную связь и последовательный ход человеческого ума. Такое понимание исторической задачи России помогало ему преодолеть противоречие между положением о самобытности и отсталости России и положением о ее способности освоения достижений европейского просвещения, и на этом основании органического вхождения в европейскую общечеловеческую цивилизацию. Важно отметить, что, говоря о православных началах русской культуры, Киреевский не отождествлял их с чертами национального характера — напротив, последние, по его мнению, складывались в соответствии с первыми: верность первоначальным христианским догматам обусловила те черты, которые позже сформировались как национальные. «Особенность России заключалась в самой полноте и чистоте того выражения, которое христианское учение получило в ней, во всем объеме ее общественного и частного быта».[10;С.277]

Один из основоположников славянофильства Хомяков (его очерк «О старом и новом», увидевший свет в 1839 г., послужил началом разработки учения славянофилов) полагал, что именно православие призвано сыграть главную роль в сохранении самобытности и дальнейшем развитии российского общества. Произойти это должно на основе соборности, под которой он понимал единение людей в поисках коллективного пути спасения, основанного на христианской любви. Далее, соборность, с точки зрения Хомякова, противостоит официальной церковной казенщине, которая лишь отталкивает людей от искренней веры в Бога, ибо принуждает верить силой. «Требование от веры, какой бы то ни было полицейской службы, есть не что иное, как своего рода проповедь неверия».[18;С.24]В отличие от западных разновидностей христианства, в основе которых лежат принципы индивидуализма, раздробленности и атомарной личности, соборность предполагает целостность, недифференцированность человеческого духа, который, впрочем, имеет двойственную природу. Он включает в себя свободу, духовность (иранство) и необходимость, вещественность (кушитство). Противоборство этих двух начал, олицетворяющих Россию и Запад, составляет стержень мировой истории. Иранство, согласно Хомякову, представлено русским православием, иудаизмом, кушитство — языческими древнегреческими и древнеримскими религиями, католицизмом, протестантизмом. В этом и различие восточной и западной цивилизаций: в основе обеих лежит религиозная вера, но в первом случае — православная (духовная, свободная), а во втором — католическая (рациональная). Поэтому именно у русского народа, имеющего длительную духовную традицию благодаря православию, есть все предпосылки для свободного в самобытного исторического развития, достижения органической цельности духа и жизни в целом. При этом, однако, А. С. Хомяков не был враждебен западной цивилизации. Напротив, он выступал за объединение христианских церквей на основе православной соборности. И хотя Хомяков считал, что реформы Петра 1 не были «действием воли народной» все же он не ратовал за возвращение к допетровским временам, тем не менее, полагая, Россия не должна следовать по западному пути, она неповторима, самобытна, у неё есть будущее. Религиозно-философское учение славянофилов продолжил И.В. Киреевский. Считая отличительными чертами западной культурной традиции рационализм и индивидуализм, он полагал, что России следует не ориентироваться на западную модель культуры и цивилизации, а идти собственным путем. Конечно, благодаря христианству она остается тесно связанной с Западной Европой, даже заимствует определенные позитивные элементы европейской жизни — науку, просвещение, но все это не должно ставиться во главу угла, нарушать православной системы ценностей, вырабатываемой веками и лежащей в основе жизни русского народа. Киреевский исходит из того, что западная культура есть продолжение традиций древнего Рима, характерной особенностью которых были не столько внутренние, сколько внешние правовые и формальные нормы и правила поведения, а главным принципом — внешний авторитет. Отсюда авторитаризм (или принцип авторитета), по И. В. Киреевскому, является существенной чертой католицизма. Выступившие против последнего, лидеры Реформации, наоборот, создали культ атомистического индивидуализма, который, согласно Киреевскому, ассоциируется с протестантизмом. Для достижения цельности духа, лежащего в основе единого бытия, И.В. Киреевский пытается соединить веру и разум. Синтез разума, чувств, воли и совести создает «верующее мышление», противостоящее западному безбожию как следствию одностороннего развития науки. При этом И. В. Киреевский выступает не за возвращение допетровских времен, а лишь за целостность православной церкви, которая была нарушена.В отличие от него К. С. Аксаков верил в необходимость восстановления допетровских порядков, абсолютизировал Московскую Русь, считая, что благодаря определенной замкнутости жизни она оставалась национальной и самобытной. Однако возврат к самобытным истокам русской жизни, по мнению Аксакова, надо соединить с современным ему европейским просвещением. Отвечая на обвинения в консерватизме со стороны западников, Аксаков писал: «Ложному подражательному направлению не победить истинного, естественного, здорового стремления к самобытности и к народности». [1; С.2] С точки зрения К. С. Аксакова, у России — особые пути развития, в основе которых лежит специфическая система государственной власти. Своеобразие ее состоит в складывающемся на протяжении столетий взаимоотношении между народом и государством, правительством. Особая роль при этом принадлежит православию. «Итак, — пишет Аксаков,- первое отношение между правительством и народом есть отношение взаимного невмешательства. Общественное мнение — вот чем самостоятельно может и должен служить народ своему правительству, и вот та живая, нравственная. связь, которая может и должна быть между народом и правительством. Давая свободу жизни и свободу духа стране, правительство дает свободу общественному мнению. Свобода духа более всего и достойнее всего выражается в свободе слова. Поэтому свобода слова — вот неотъемлемое право человека. Правительству- право действия, и, следовательно, закона; народу — право мнения, и, следовательно, слова». Отражение русского народного воззрения можно видеть, по мнению К.С. Аксакова, в общественном быте русского народа, его языке, песнях, обычаях. Оно возникает в результате освобождения от чужого авторитета, от подражательности. Этому призваны помочь древняя русская история и современный быт простого народа, впитавший в себя все подлинно национальное, формирующий саму пластику своеобразной русской натуры.

Итак, ранних славянофилов отличали: во-первых, идеализация в той или иной мере древнерусского быта и связанная с ней патриархально-утопическая теория общества, исходящая из того, что оно должно строиться по типу семейных отношений, ибо его истинной основой является семья. Во-вторых, вытекающая из данной идеализации вера в то, что спасение России заключается в возвращении, к ее исконным началам, сохранившемся в народных воззрениях и в быту простого народа; кроме того, также мысль о том, что все проблемы и недостатки современного славянофилам российского общества в большей или меньшей степени обязаны своим происхождением прозападным петровским реформам. В-третьих, учению славянофилов была присуща определенная система религиозных воззрений, тесно связанных с социально-политическими. Славянофилы были сторонниками самодержавия как своеобразной и характерной черты русского общества, противостоящего западному абсолютизму. Самодержавие, осеняющая его православная вера и народность — вот три основы, ипостаси русской жизни, но первым в этой триаде, по мнению славянофилов, является не самодержавие, а православие. Говоря о народности, славянофилы абсолютизировали крестьянскую общину, рассматривая ее как неизменное и вневременное образование, то есть, по существу, внеисторически. Отличие России от Запада кроется в примате коллективизма над индивидуализмом, в патернализме, то есть покровительстве, оказываемом царским двором своему народу-кормильцу, в существующей еще в Московской Руси многоступенчатой системе самоуправления и суда присяжных-целовальников, которые позднее были упразднены Петром I. Итак, православие признается всеми представителями славянофильства основой единства народа, показателем уникальности его места в истории человечества.

Второй основой этого единства является самодержавие (монархическая власть), опирающееся на Русскую православную церковь. При самодержавии народ свободен. Славянофилы думали даже, что только при самодержавии он свободен воистину. [20; С.11] Он всецело предоставлен самому себе. Он не вмешивается в область правительственной власти, но зато и правительственная власть должна уважать его внутреннюю жизнь. „Самостоятельное отношение безвластного народа к полновластному государству, — пишет К. Аксаков, — есть только одно: общественное мнение». [20; С.11] Апология монархии, осененной Божьей властью, звучит во многих выступлениях славянофилов. Народ любит своего царя и доверяет ему, ибо он — «наместник Бога на земле», находится в ореоле Божественной святости, а царь заботится о благополучии и процветании своего народа.

Суть монархизма, царской власти состоит в том, что она не народная, высшая, «наднародная», данная Богом и признаваемая над собой народом, если он «не безбожен». «Не от народа, а от Божьей милости к народу идет. царское самодержавие» [23; С.120-130].

Восстановление монархии, по мнению автора, требует восстановления «истинного христианского мировоззрения, то есть совершенно реального ощущения промысла Божиего в земных делах». Только реальная связь с Богом способна рождать и поддерживать нравственный идеал, объединяющий в себе все цели и стороны жизни. Поэтому, считает он, ни в коем случае нельзя отделять церковь от государства. Наоборот, именно церковь должна следить за тем, чтобы моральные устои постоянно поддерживались и соблюдались, а связь верующего человека с Богом вливала жизненную силу в нравственные идеалы общества и отдельной личности. Именно церковь должна заниматься воспитанием граждан и быть верховным нравственным авторитетом во всех вопросах. «Поэтому,- заключает автор статьи, — вопроса о восстановлении монархии, строго говоря, нет. Есть вопрос о восстановлении православия в будущей России. Для истинного верующего христианина монархическая форма правления является само собой разумеющейся. Религиозное мировоззрение нации порождает инстинктивное стремление к истинно монархической власти, и тот же инстинкт подсказывает в общих чертах многие необходимые для монархического строения истины». Однако власть монарха возможна лишь при народном признании. Но, будучи связанной с Высшей силой, она представляет не народ, а ту Высшую силу, из которой вытекает нравственный идеал. Поэтому необходима вера народа, всей нации в абсолютное назначение, господство нравственного идеала, вытекающего из Высшей Божественной силы. «Проистекая из человеческих сфер, идеал не был бы абсолютен; проистекая не из личного источника, не мог бы быть нравственным. Таким образом, подчиняя свою жизнь нравственному идеалу, нация, собственно, желает себя подчинить Божественному руководству, ищет верховной власти Божественной».

Славянофилы считали необходимым выстраивать всю стратегию дальнейшего развития России на основе и учетом исторического опыта и традиций народа. Они неоднократно выступали против слепого, безсинтезного заимствования западноевропейских образцов развития, утверждая, что у нашей Родины свой, отличный от Запада исторический путь. Именно, исходя из подобных рассуждений, выстраивается вся историософия славянофильства.

Славянофилы предполагали, что человечество первоначально обладало общностью сознания, которое под воздействием разного рода внешних факторов была утрачена. Утрата человечеством былого единства, разъединение и раскол единой некогда человеческой общности является, по мнению славянофилов, роковой тенденцией развития истории. Основным проявлением этой тенденции является все более отчетливо просматриваемое смещение баланса органичной целостности рационально-логического и интуитивно-чувственного в человеке. Потеря «целостности личности» в результате чрезмерного возвышения рационально-логического элемента повлекло за собой ограничение свободы творческого начала в человеке и усилению значения «внешней необходимости». Подобное положение стало возможным, прежде всего, вследствие сохранения в православии основ истинной христианской веры, что позволило сохранить «общество как живое единство…, в котором каждая личность отказывается от своего эгоистического обособления не из взаимной выгоды,… а из-за того общего начала, которое лежит в душе человека…».

Однако, утверждая сохранность основ христианства, славянофилы были далеки от идеализации современной им России. Более того, все они считали, что с XVIII века и до современности (первая половина XIX века) в России все более отчетливо начинает прослеживаться влияние на жизнь людей “вещественности» и “внешней необходимости”. Подобное положение стало возможным вследствие раскола русского общества, произошедшего в результате социально-экономических и культурных преобразований Петра Великого. Именно с этого времени в среде проевропейски настроенной части русского общества распространяется театрально-формализованное отношение к миру, появляются первые признаки рациональности и «отвлеченности мышления». Все эти симптомы «европейского недуга» — результат неосторожного заимствования западноевропейского опыта.

Осознание славянофилами угрозы «торжества внешней необходимости», исходящей от Европы, заставило их задуматься о месте и роли России, как впрочем, и любой другой страны, в мировой истории. При разрешении этого вопроса славянофилы исходили из тезиса о самобытности и уникальности исторического пути каждого народа, страны или цивилизации. Историческая самобытность народа определяется, прежде всего, его традициями и обычаями, которые в совокупности с общностью веры формируют особенности поведения и мировосприятия. Взаимодействие уникальных по своей природе народов составляет историю человечества. Таким образом, славянофилы, размышляя о месте и роли России в мировой истории, придерживаются принципа соборности, провозглашающего «свободу и единство в многообразии».

Именно, исходя из такого понимания всемирного исторического процесса, славянофилы считали недопустимым безсинтезное копирование каким-либо народом «чужого национального достояния», так как в этом случае «народ выступает в роли подражателя и неизбежно утрачивает свое общемировое значение». В то время как для плодотворного развития «деятельность народа должна быть самостоятельной». История любой страны, в этом смысле. Представляется славянофилам органичным, внутренним процессом саморазвития. Нарушение органичности саморазвития ведет к трансформации, или даже полной потере национальной самобытности. Поэтому-то, безсинтезное заимствование Петром Великим западноевропейского опыта заложило разрушительную для России тенденцию роста «вещественности и внешней необходимости». Выход из сложившегося положения славянофилы видят в «осознании своего недуга» и «обращении к лучшим инстинктам души русской облагороженной христианством». При условии восстановления органичности развития, у России более чем у какой-либо другой страны, существует возможность привести человечество к утраченной им ранее первоначальной «общности».

Славянофилы и западники о реформах Петра I

Ведению историка подлежат, строго говоря, только две первые категории мнений, как исторические по своему существу. Знакомясь с ними, можно заметить, что эти мнения иногда резко противоречат друг другу. Происходят такие несогласия от многих причин:

во-первых, преобразования Петра, захватывая в большей или меньшей степени все стороны древнерусской жизни, представляют собой такой сложный исторический факт, что всестороннее понимание его трудно дается отдельному уму.

Во-вторых, не все мнения о реформах Петра выхолят из одинаковых оснований. В то время как одни исследователи изучают время Петра с целью достичь объективного исторического вывода о его значении в развитии народной жизни, другие стремятся в преобразовательной деятельности начала XVIII в. найти оправдания тех или иных своих воззрений на современные общественные вопросы. Если первый прием изучения следует назвать научным, то второму всего приличнее название публицистического.

В-третьих, общее развитие науки русской истории всегда оказывало и будет оказывать влияние на представления о Петре. Чем больше мы будем знать нашу историю, тем лучше мы будем понимать смысл преобразований. Нет сомнения, что мы находимся в лучшем положении, чем наши предки, и знаем больше, чем они, но наши потомки то же скажут и о нас. Мы откинули много прежних исторических заблуждений, но не имеем пpaвa сказать, что знаем прошлое безошибочно – наши потомки будут знать и больше, и лучше нас.

Деятельность Петра I уже обсуждали его современники. Их взгляды сменялись взглядами ближайшего потомства, судившего по преданию, понаслышке, а не поличным впечатлением. Затем место преданий заняли исторические документы. Петр стал предметом научного веления. Каждое поколение несло с собой свое особое мировоззрение и относилось к Петру по-своему.

Современники Петра считали его одного причиной и двигателем той новизны, какую вносили в жизнь его реформы. Эта новизна для одних была приятна, потому что они видели и ней осуществление своих желаний и симпатий, для других она была ужасным делом, ибо, как им казалось, подрывались основы старого быта, освященные старинным московским правоверием. Равнодушного отношения к реформам не было ни у кого, так как реформы задевали всех. Но не все одинаково резко выражали свои взгляды. Пылкая, смелая преданность Петру и его делу отличает многих его помощников; страшная ненависть слышится в отзывах о Петре у многих поборников старины. Первые доходят до того, что зовут Петра «земным богом», вторые не страшатся называть его антихристом. И те, и другие признают в Петре страшную силу и мощь. И ни те, ни другие не могут спокойно отнестись к нему, потому что находятся под влиянием его деятельности.

Характеристика взглядов славянофилов и западников

Западничество и славянофильство составляют главный фокус, вокруг которого и по отношению к которому оформился идеологический горизонт эпохи 1840–1860 гг., сыгравший решающую роль в формировании русского национального сознания и определивший дальнейшие судьбы русской интеллигенции.

Классическое западничество выросло на почве европеизма – умонастроения значительной части интеллигенции, имевшего более чем двухсотлетнюю традицию. В XVIII в. период усвоения плодов западноевропейской цивилизации одновременно совпал с эпохой индивидуализации и рационализации, иными словами, с эпохой становления индивидуализма, отчуждения личности от общества, секуляризации культуры.

Большую роль в развитии европеизма в России, то есть в процессе усвоения плодов европейской цивилизации и различных тенденций европейской мысли, сыграла литература.

Однако если в эпоху Просвещения русский европеизм воспринимал Европу как культурно-идеологический монолит, то в начале ХХ в., когда обозначился кризис просветительского сознания, отчетливо проявилась двойственность в оценках европейской культуры. Русское общество разделилось на консервативную и либеральную группы. Но все же эти течения были еще продолжением духовной жизни XVIII в.

Серьезные сдвиги в национально-историческом сознании русской интеллигенции наметились после Отечественной войны 1812 года. В освободительной войне победили армия и народ. В заграничном походе русских войск произошло первое массовое знакомство с Западной Европой. Оно не только вызвало горькое разочарование в собственной отсталости, но и породило надежды на либерализацию внутреннего строя, на отмену крепостного права, на некоторое уравнение прав сословий, введение свободы печати, гласного суда с участием присяжных, учреждение выборных волостных, уездных и губернских правлений, на сокращение военной службы, изменение форм правления.

Однако после 1820 г. император Александр I окончательно расстался с конституционными мечтами своей юности, и Россия вступила в полосу правительственной реакции. Начался разрыв негласного союза интеллигенции с царем. Декабрьское восстание 14 декабря 1825 г. было знаком крушения надежд на преобразования «сверху».

В этот период будущие западники и славянофилы ощущали себя в состоянии глубокого разлада с действительностью. Желание быть полезными Родине и невозможность политической деятельности трансформировались в интенсивные философские искания. Безусловно, этому способствовала духовная атмосфера, устремленная на метафизическую проблематику.

В обществе любомудров (1822–1825), в кружке Станкевича (1832–1839) и в кружке Герцена (1842–1847) философские споры концентрировались вокруг вопроса: «Что задумал Творец о России, какова ее судьба?».

В этих кружках началась кристаллизация теорий, широких мировоззренческих обобщений, которые стремились охватить историю культуры народа в целом, выдвигая идеалы будущего развития, то есть философия ощущалась как необходимость «нового модуса существования». Князь В. Ф. Одоевский в первом философском романе «Русские ночи» заявлял, что «XIX век принадлежит России», Иван Киреевский в «Обозрении русской словесности 1829 года» писал: «Наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного быта». В процессе аргументации ответа на вопрос: «Повторяет ли Россия путь Западной Европы или ее цивилизация принадлежит к другому типу?» – образованное общество разделилось на западников и славянофилов.

Однако, прежде чем очертить проблематику спора западников и славянофилов «замечательного десятилетия» (1838–1848), следует остановиться на той роли, которую сыграл П. Я. Чаадаев в становлении обоих течений. Еще в конце 20-х гг. П. Я. Чаадаев сформулировал антитезу «Россия – Европа». По Чаадаеву, Европа благоустроена, упорядочена в материальном и бытовом отношении, «нравственно воспитана». В реестр европейских ценностей входят привязанность к семейному очагу, идеалы долга, свободы, гражданской личной ответственности, терпимости к другим культурным сообществам. Россия лишена всех этих ценностей, в русской жизни господствует произвол, не выработаны формы культурной жизни. В России все рабы, подчиняющиеся культу грубой силы, лишенные чувства собственного достоинства. Русские отделены от остального мира стеной непонимания.

Философия истории Чаадаева в целом не имела ничего общего с точки зрения классического западничества, согласно которому Россия должна пройти путь капиталистического развития. Апогей развития Европы Чаадаев видел в Средних веках, в дореволюционной Европе, а капитализм был для него скорее свидетельством глубоком кризиса цивилизации. Чаадаев возлагал надежды на возрождение религии и приветствовал философию Шеллинга.

Чаадаев в своих письмах как бы предчувствовал разделение русского образованного общества на сторонников веры и приверженца разума, на защитников индивида или поборников коллектива, на проповедников жизни в народе и на ревнителей гражданственности.

Западничество выражало идеологию той части интеллигенции, которая из поколения в поколение воспитывалась в духе европеизма и была заинтересована в ускорении экономическо-технического прогресса, в направлении, указанном Западной Европой.

Западники (А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Г-Н. Грановский, ВТ. Белинский, В. П. Боткин, Н. Х. Кетчер, Е. Ф. Корш, П. В. Анненков, И. И. Панаев, И. С. Тургенев) считали, что развитие России было заторможено более чем на три века в связи с монголо-татарским игом, но что она способна догнать европейские страны.

В начале 40-х гг. враждебность между западниками и славянофилами стала неизбежной. В. Г. Белинский отошел в этот период от гегельянства. Идея свободы личности, защиты ее прав вылилась в «маратовскую» любовь к человечеству: «Чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную… С нравственным улучшением, – писал он Боткину, – должно возникнуть и физическое улучшение… И смешно думать, что это может сделаться само собой, без насильственных переворотов, без крови. Да и что кровь тысяч в сравнении с уничтожениями и страданиями миллионов».

Характерной чертой западничества была приверженность секуляризму, идеалу освобождения от «византийско-православного ошейника» (Герцен). Цивилизованность мыслилась западниками в разрыве с православием и церковью. Исходным пунктом философских построений западничества было рационально-аксиологическое понимание человеческой личности. Идея цивилизованной просвещенной личности, умеющей отстаивать свое достоинство и разумно использовать свободу общественно-политических действий, восходит к идеям Гегеля о рабстве и крепостничестве как формах отчуждение личности, которые влекут и другие несвободы. Гегель также отвечал надеждам западников о возможности постепенного выхода из состояния отчуждения, о возможности реинтеграции с действительностью без «смирения» перед обществом.

Личность, ее достоинство, цивилизация и просвещение, здравый смысл, справедливость и правозаконность – вот главные ценности жизни, провозглашенные Белинским, ценности, на которые ориентировались западники. Однако этот перечень ценностей нуждается в соответствующей интерпретации, поскольку и славянофилы оперировали этими же понятиями, но придавали им другой смысл. Западники выступали, часто и не желая этого, как сторонники превращения народа в совокупность автономных и сознательных индивидов. Личность рассматривалась с точки зрения ее места в истории, понимаемого как прогресс.

Иной была реакция на письмо Чаадаева у А. С. Хомякова, К. С. Аксакова, И. В. Киреевского и П. В. Киреевского. Они согласились с П. Я. Чаадаевым, что настоящее России непереносимо, но с негодованием отреклись от его тезиса о том, что Россия – это чистый лист бумага. Они не могли согласиться с мнением Чаадаева, что «наши воспоминания не идут дальше вчерашнего дня», с идеей исторической ничтожности России.

В славянофильском кружке в 40-е гг. объединились братья И. В. и П. В. Киреевские, А. С. Хомяков, братья К. С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин, А. И. Кошелеев, Д. А. Валуев; позднее присоединились А. Н. Попов, Ф. В. Чижов, ВА. Елагин, В. А. Черкасский, И. Д. Беляев. Близки к кружку были литераторы С. Т. Аксаков, Н. М. Языков, В. И. Даль, Ф. Тютчев. Их всех связывали общие научные и литературные интересы, но сугубо философскими проблемами занимались А. С. Хомяков (1804–1860), И. В. Киреевский (1806–1856), К. С. Аксаков (1817–1860), Ю. Ф. Самарин (1819–1876).

Центральная тема философского творчества ранних славянофилов – А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова, Ю. Ф. Самарина – это обоснование своеобразия истории и культуры русского народа. Своеобразие они видели в сочетании национального сознания и правды православия. Славянофилы говорили, что русская история, русский быт, национальное самосознание, культура в целом обладает самобытными жизненными ценностями и перспективами. Высокий нравственный потенциал русской культуры, содержащийся в православии, должен обеспечить России и всем славянским народам ведущее место в историческом развитии. Славянофилы подняли вопрос о народе как движущей силе истории, о необходимости переоценки значимости допетровской Руси, о крестьянской общине, самоуправлении, земстве, о различии между национально-народной и официально-самодержавной Россией, об оцерковлении, преображении общественной жизни, о философии как теории воспитания и совершенствования общества.

Для широкого круга людей, интересующихся историей своей страны, название славянофилов подсказывает определенную внутреннюю перспективу их учения: славянские симпатии, культ самобытности, тягу к старине, почвенности.

Но ни идея мессианизма России и славянского мира в будущем развитии Европы, ни идеализация истории Древней Руси, ни учение об общине, ни своеобразная эстетическая концепция народности в искусстве не составляют мировоззренческой сути славянофильства. В основе православной философии славянофилов лежит идея цельности личности и идея соборности, идея возрождения церкви (идеальной апостольской церкви первых веков христианства), проникновения церковных начал в жизнь каждого индивида и общества в целом. И только принимая этот исходный принцип, можно рассматривать взгляды славянофилов на роль России в мировой культуре, на крестьянский вопрос и социализм, на теорию познания и искусство, на государственное устройство, свободу общественного мнения и многие другие вопросы. Вечным в учении славянофилов, по мнению православного историка культуры Флоровского, является тема «Восток и Запад, Россия и Европа – за этой конкретной, фактической, историко-географической противоположностью для романтического сознания идеалистов сороковых годов стояла другая, давшая ей содержание, принципиальная антитеза – антитеза принуждающей власти и творческой свободы. В процессе систематического углубления и эта антитеза была сведена к еще более первичной – к антитезе разума и любви».

Суть славянофильской философии составляет противопоставление: с одной стороны – рационализм, рассудочность, практицизм, индивидуализм как ориентиры европейской культуры; с другой – идеал цельной личности и соборных начал в русской культуре.

Мысли и западников, и славянофилов о самоценности национальной культуры (тогда это понятие имело гораздо более широкий смысл) и о значимости ее вклада в мировую культуру были навеяны Целлингом и Гегелем, начинавшими свою творческую деятельность период расцвета европейского романтизма. По Шеллингу, каждая народность выражает какую-либо сторону всемирной культуры человечества. В шеллингианской теории содержался вопрос и о вкладе России в мировую культуру.

Учение Гегеля об исторических и неисторических народах способствовало формированию славянофильских историософских представлений. По Гегелю, мировой дух нашел совершеннейшее выражение в германском народе и как бы остановился у границ славянского мира, обрекая эти народы на подражательство и духовную зависимость.

Таким образом, учение Гегеля об исторических и неисторических народах и философия истории Шеллинга заставили как западников, так и славянофилов задуматься о рати и месте России среди других народов. Однако другие аспекты философии романтиков интерпретировались западниками и славянофилами весьма различно. Так, западников привлекал в романтизме культ свободной творческой личности, доходящей до индивидуализма. Они черпали свои идеи у Шиллера, Жорж Санд, Гейне. Славянофилы на первое место ставили «духовное общение каждого христианина с полнотой всей Церкви как гарантии свободы личности». Основной принцип церкви по Хомякову заключается не в повиновении внешней власти, а в соборности, совместном отыскании путей к спасению, в единстве, основанном на единодушной любви к Христу и божественной праведности.

Отношение русского славянофильства к немецкому романтизму стало впоследствии однойиз главных спорных проблем для историографов русской философии в XX в.

Оценка реформ Петра I западниками

Подлинным «создателем России» был в глазах западников Петр I. Петровская эпоха стала той точкой отсчета, исходя из которой западничество применило учение Гегеля о развитии «племени» в нацию к России.

Западническая концепция русского исторического процесса наиболее полно изложена в диссертации Кавелина «Взгляд на юридический быт Древней России», отразившей влияние французской романтической историографии (Ф. Гизо, О. Тьерри), постгегельянской исторической школы (Б. Г. Нибур, Л. Ранке), а также идей Белинского. Согласно этой концепции, исходная точка русской истории была иной, чем у романо-германского мира: в России не было завоевания одних племен другими, а следовательно, не было ленных прав и столкновения интересов различных классов, стимулировавшего развитие индивидуализма. Вместо феодальных отношений на Руси господствовал родовой строй, полностью подавлявший личную инициативу. До Петра I русский народ не принадлежал к числу «исторических», но все же Россия не стояла на месте, как Восток. Неразвитость личности компенсировалась такими замечательными свойствами русского характера, как умение легко усваивать плоды чужих культур и способность к решительной смене исторического курса, подкрепленная уважением к силе, могуществу и успеху. Эти качества не позволили России погрязнуть в «стоячем болоте патриархальности». Ее надеждой стала и «варяжская» идея государственности. С перемещением великокняжеского престола на северо-восток родовое начало стало постепенно вытесняться вотчинным, а сосредоточение власти в руках князя воспитывало и нем волевые качества, лишенные, однако, существенного содержания – идеи человечности, гуманизма. Эта идея могла быть заимствована только извне, с Запада, что и произошло благодаря энергичным преобразованиям Петра I, создавшим такие условия для развития личности, которые позволили ей спустя 120–130 лет освободиться от «власти предания».

Кавелин, как и его последователи историки-юристы, обращаясь к изучению допетровской эпохи, склонны были думать, что Россия в XVII в. дожила до государственною кризиса. «Древняя русская жизнь, – говорит Кавелин, – исчерпала себя вполне. Она развила все начала, которые в ней скрывались, все типы, в которые непосредственно воплощались эти начала. Она сделала все, что могла, и, окончив свое признание, прекратилась». Петр вывел Россию из этого кризиса на новый путь. В XVII в. наше государство дошло до полной несостоятельности, нравственной, экономической и административной, и могло выйти на правильную дорогу только путем резкой реформы. Эта реформа пришла с Петром. Так судили о XVII в. и многие другие исследователи. В обществе распространился взгляд на Московскую Русь как на страну застоя, не имевшую сил для прогрессивного развития. Эта страна дожила до полного разложения, надо было крайнее усилие для ее спасения, и оно было сделано Петром. Таким образом, преобразования Петра представлялись естественной исторической необходимостью, они были тесно связаны с предыдущей эпохой, однако только с темными, отрицательными ее сторонами, только с кризисом старого строя.

Кавелин утверждал, что к 40-м гг. в России сформировалось общество, составленное из людей различных сословий, сблизившихся между собой через образование, обладающих высоким чувством личного достоинства и вполне готовых к самостоятельной деятельности на гражданском поприще.

Для западников древняя Русь, не знавшая западной германской цивилизации и не имевшая своей, была страной неисторической, лишенной прогресса, осужденной на вечный застой. Эту «азиатскую страну» (так называл ее Белинский) Петр Великий своей реформой приобщил к гуманной цивилизации, создал ей возможность прогресса. До Петра у нас не было истории, не было разумной жизни. Петр дал нам эту жизнь, и потому его значение бесконечно важно и высоко. Он не мог иметь никакой связи с предыдущей русской жизнью, ибо действовал совсем противоположно ее основным началам.

Оценка реформ Петра I славянофилами

Но не все люди 40-х годов думали так. Некоторые, принимая теорию мирового прогресса Гегеля, по чувству патриотизма возмущались его мнением, что германская цивилизация есть последняя ступень прогресса и что славянское племя есть неисторическое племя. Они не видели причины, почему прогресс должен остановиться на германцах; из истории они выносили убеждение, что славянство было далеко от застоя, имело свое историческое развитие свою культуру. Эта культура была самостоятельна и отличалась от германской в трех отношениях:

1) На Западе, у германцев, христианство явилось в форме католичества и затем протестантства; на Востоке, у славян, – в форме православия.

2) Древнеклассическую культуру германцы восприняли из Рима в форме латинской, славяне – из Византии в форме греческой. Между той и другой культурой есть существенные различий.

3) Наконец, государственный быт в древне-германских государствах сложился путем завоевании, у славян, и у русских в частности, – путем мирным; поэтому в основании общественных отношений на Запале лежит вековая вражда, а у нас ее нет.

Самостоятельное развитие этих трех начал составляло содержание древнерусской жизни. Так думали некоторые более самостоятельные последователи германской философии, получившие название «славянофилов». Наибольшего развития самостоятельная русская жизнь достигла в эпоху Московского государства, Петр нарушил это развитие. Он своей насильственной реформой внес к нам чуждые, даже противоположные начала западной германской цивилизации. Он повернул правильное течение народной жизни на ложную дорогу заимствований. Он не понимал заветов прошлого, не понимал нашего «национального духа». Чтобы остаться верным этому национальному духу, мы должны отречься от чуждых западноевропейских начал и возвратиться к самобытной старине. Тогда, сознательно развивая национальные наши начала, мы своей цивилизацией можем сменить германскую и станем в общем мировом развитии выше германцев.

В сфере политики славянофильство было ориентировано против государственно-бюрократической системы. К. Аксаков противопоставлял государство и земщину, служилое сословие и общину. По его мнению, между ними прежде существовало согласие, в результате же реформ Петра I произошел раскол в обществе, служилый класс в культурном отношении отделился от народа (земщины), более того, государство стало вмешиваться в бытовые, нравственные, экономические устои народа, что пагубно сказалось как на состоянии государства, так и быте народа. Выход видится в возврате к положению, когда государство занимается чисто политическими, проблемами, а народ – культурными. Славянофильству свойственна идея, что государство, всегда основанное на насилии, – зло, но самодержавие, которое избавляет народ от активной политической деятельности, – наименьшее из зол. Философия культуры Славянофильства основывалась на мысли, что религия и национальная психология определяют бытие народа. Отсюда возникает и философия культуры Славянофильства, тесно связанная с философией религии. Одно из главных понятий Славянофильства – соборность.

Славянофилы верили в особый тип культуры, возникший на духовной почве православия. Они отвергали тезис о том, что Петр I возвратил Россию в лоно европейских стран, и Россия должна имитировать историю их политического, экономического и культурного развития. А. С. Хомяков и И. В. Киреевский высказали мысль, что внутренние стимулы просвещения на Западе исчерпали себя и чисто технический прогресс там сочетается с замиранием духовной жизни, с пустодушием (термин А. С. Хомякова). Они видели возможность обновления России на базе православных и общинных ценностей.

Таковы воззрения славянофилов, Петр, по их мнению, изменил прошлому, действовал против него. Славянофилы ставили высоко личность Петра, признавали пользу некоторых его дел, но считали ею реформу не национальной и вредной в самом ее существе. У них, как и у западников, Петр был лишен всякой внутренней связи с предшествовавшей ему исторической жизнью.

Когда караван поворачивает назад, впереди оказывается хромой верблюд

Две доминирующие философские мысли в России 19 века это западники и славянофилы. Это был важный спор с точки зрения выбора не только будущего России, но и ее устоев и традиций. Это не просто выбор к какой части цивилизации относится то или иное общество, это выбор пути, определение вектора будущего развития. В российском обществе еще в XIX столетии состоялся принципиальный раскол во взглядах на будущее государства: часть примером для наследования считала государства западной Европы, другая часть утверждала, что Российская Империя должна иметь свою особую модель развития. Эти две идеологии вошли в историю, соответственно, как «западничество» и «славянофильство». Однако корни противостояния этих взглядов и сам конфликт не удастся ограничить только XIX веком. Для понимания ситуации, а также влияния идей на сегодняшнее общество следует немного углубиться в историю и расширить временной контекст.

Корни появления славянофилов и западников

Принято считать, что раскол в общество по поводу выбора своего пути или наследования Европы внес царь, а позже император Петр 1, который пытался модернизировать страну на европейский лад и в результате превнес на Русь множество укладов и устоев, которые были характерны исключительно для западного общества. Но это был только 1, крайне яркий пример того, как вопрос выбора решался силой, и всему обществу это решение навязывалось. Однако история спора намного сложнее.

Истоки славянофильства

Для начала следует разобраться с корнями появления славянофилов в российском обществе:

1. Религиозные ценности.
2. Москва есть третий Рим.
3. Реформы Петра

Религиозные ценности

Первый спор о выборе пути развития историки обнаружили в ХV столетии. Состоялся он вокруг религиозных ценностей. Дело в том, что в 1453 году Константинополь, центр православия, был захвачен турками. Авторитет местного патриарха падал, все больше было разговоров о том, что священники Византии теряют «праведный моральный облик», а в Европе католической это происходит уже давно. Следовательно, Московское царство должно оградить себя от церковного влияния этих стан и провести очищение («исихазм») от ненужных для праведной жизни вещей, в том числе от «суеты мирской». Открытие в 1587 году патриархата в Москве стало доказательством того, что Россия имеет право на «свою» церковь.

Москва есть третий Рим

Дальнейшее определение необходимости своего пути связано с XVI столетием, когда родилась идея о том, что «Москва – третий Рим», а значит должна диктовать свою модель развития. В основе этой модели лежало «собирание земель русских» для защиты их от пагубного влияния католицизма. Тогда и родилась концепция «Святая Русь». Церковная и политическая идеи соединились в одну.

Реформаторская деятельность Петра

Реформы Петра начала ХVIII столетия были поняты не всеми подданными. Многие были убеждены, что это не нужные России меры. В определенных кругах даже родился слух, что во время визита в Европу царя подменили, ведь «настоящий русский монарх никогда не будет перенимать чуждые порядки». Реформы Петра раскололи общество на сторонников и противников, чем создали предпосылки для формирования «славянофилов» и «западников».

Истоки западничества

Что касается корней возникновения идей западников, кроме вышеуказанных реформ Петра следует выделить еще несколько важных фактов:

• Открытие западной Европы. Как только подданные российских монархов открывали для себя страны «другой» Европы на протяжении XVI-XVIII веков, они понимали разницу между регионами западной и восточной Европы. Они начинали задаваться вопросами причин отставания, а также путей решения этой сложной экономической, социальной и политической проблемы. Под влиянием Европы находился Петр, после «заграничного» похода во время войны с Наполеоном многие дворяне и интеллигенция начали создавать тайные организации, целью которых было обсуждение будущих реформ на примере Европы. Самой известной подобной организацией было общество декабристов.
• Идеи Просвещения. Это XVIII столетие, когда мыслители Европы (Руссо, Монтескье, Дидро) высказывали идеи о всеобщем равенстве, распространение образования, а также об ограничении власти монарха. Эти идеи быстро попали в Россию, особенно после открытия там университетов.

Суть идеологии и ее значимость

Славянофильство и западничество, как система взглядов на прошлое и будущее России, возникли в 1830-1840 годах. Одним из основателей славянофильства считается литератор и философ Алексей Хомяков. В этот период в Москве выходит две газеты, которые считались «голосом» славянофилов: «Москвитянин» и «Русская беседа». Все статьи этих газет насыщены консервативными идеями, критикой реформ Петра, а также размышлениями о «собственном пути России».

Одним из первых идейных западников считается писатель А.Радищев, который высмеивал отсталость России, намекая на то, что это вовсе не особый путь, а просто отсутствие развития. В 1830 годах с критикой российского общества выступил П.Чаадаев, И.Тургенев, С.Соловьев и другие. Так как российскому самодержавию было неприятно слышать критику, то западникам было сложнее, чем славянофилам. Именно поэтому некоторые представители этого течения покинули Россию.

Общие и отличительные взгляды западников и славянофилов

Историки и философы, которые занимаются исследованием западников и славянофилов, выделяют следующие предметы для дискуссий между этими течениями:

• Цивилизационный выбор. Для западников, Европа – эталон развития. Для славянофилов, Европа – пример морального падения, источник возникновения пагубных идей. Поэтому последние настаивали на особом пути развития Российского государства, которое должно иметь «славянский и православный характер».
• Роль личности и государства. Для западников характерны идеи либерализма, то есть свободы личности, ее первичность перед государством. Для славянофилов главное – государство, а личность должна служить общей идеи.
• Личность монарха и его статус. Среди западников было два взгляда на монарха в империи: его либо стоит убрать (республиканская форма правления), либо ограничить (конституционная и парламентская монархия). Славянофилы считали, что абсолютизм – это истинно славянская форма правления, конституция и парламент – это чуждые для славян политические инструменты. Яркий пример такого взгляда на монарха перепись населения 1897 года, где последний император Российской империи в графе «род занятий» указал «хозяин земли русской».
• Крестьянство. Оба течения сходились в том, что крепостное право – это пережиток, признак отсталости России. Но славянофилы призывали ликвидировать его «сверху», то есть при участии власти и дворян, а западники призывали прислушаться к мнению самих крестьян. Кроме того, славянофилы говорили, что крестьянская община – это лучшая форма управления землей и ведения хозяйства. Для западников общину нужно распустить и создать частного фермера (что и пытался сделать П.Столыпин в 1906-1911 годах).
• Свобода информации. По мнению славянофилов, цензура – нормальная вещь, если она в интересах государства. Западники выступали за свободу печати, свободное право выбора языка и т.д.
• Религия. Это один из основных пунктов славянофилов, поскольку православие – это основа русского государства, «Святой Руси». Именно православные ценности должна защитить Россия, поэтому она и не должна перенимать опыт Европе, ведь он нарушит православные каноны. Отражением этих взглядов была концепция графа Уварова «православие, самодержавие, народность», которая стала основой построения России в ХІХ веке. Для западников религия не была чем-то особенным, многие даже говорили о свободе вероисповедания и отделении церкви от государства.

Трансформация идей в 20 веке

В конце XIX – начале XX века эти два течения прошли сложную эволюцию и трансформировались в направления и политические течения. Теория славянофилов в понимании некоторой интеллигенции начала трансформироваться в идею «панславизма». В ее основе идея объединения всех славян (возможно только православных) под одним флагом одного государства (России). Или другой пример: из славянофильства возникли шовинистические и монархистские организации «Черные Сотни». Это пример радикальной организации. Конституционные-демократы (кадеты) приняли некоторые идеи западников. Для социалистов-революционеров (есеров) Россия имела свою модель развития. РСДРП (большевики) меняли свои взгляды на будущее России: до революции Ленин утверждал, что Россия должна пройти путь Европы, однако после 1917 года заявил о своем, особом пути страны. По-сути, вся история СССР – это реализация идеи своего пути, но в понимании идеологов коммунизма. Влияние Советского Союза в странах центральной Европы – это попытка реализации все той же идеи панславизма, но в коммунистической форме.

Таким образом, взгляды славянофилов и западников формировали на протяжении долгого периода времени. Это сложные идеологии, в основе которых выбор системы ценностей. Эти идеи на протяжении XIX-XX века пережили сложную трансформацию, стали основой многих политических течений России. Но стоит признать, что славянофилы и западники – не уникальное явление России. Как показывает история, во всех странах, которые отставали в развитии, общество делилось на тех, кто желал модернизации и тех, кто пытался оправдаться особой моделью развития. Сегодня эта дискуссия также наблюдается в государства восточной Европы.

Особенности общественных движений в 30-50 года 19 века

Славянофилы и западники это далеко не все общественные движение Росии 19 века. Просто они наиболее распространены и известны, ведь спорт этих двух направлений актуален и по сей день. До сих пор в России мы видим неутихающие споры о том «Как жить дальше» — копировать Европу или остановиться на своем пути, который должен быть уникальным для каждой страны и для каждого народа.Если же говорить про общественные движения в 30-50 годах 19 века в Российской империи, то они формировались при следующих обстоятельствах

Это обязательно нужно учитывать поскольку именно обстоятельства и реалии времени формируют вщгляды людей и заставляют их совершить те или иные поступки. И именно реалии того времени породили и западничествои славянофильство.