Точки зрения историков на деятельность ивана грозного

Личность Ивана Грозного в оценке современников и историков

«Никто не может справедливо управлять другими, если он не способен наложить узду на собственные страсти, если он несправедлив, малодушен и слаб».

Анджей Моджевский (польский общественный деятель, религиозный реформатор и политический мыслитель XVI века)

Н. Карамзин. История государства Российского (историк XIX века).

Иван IV родился в 1530 году. Когда ему было три года, умер, простудившись на охоте, его отец – великий князь. Василий III Иванович. В 1538 году неожиданно скончалась его мать – великая княгиня Елена Глинская. По свидетельству некоторых очевидцев ее отравили. «Рано лишенный отца и матери, Иван попал под влияние вельмож, управляющих в то время страной – бояр Шуйских. Шуйские старались привязать к себе Ивана исполнением всех его детских желаний, непрестанно забавляли его, тешили его во дворце шумными играми, в поле звериною ловлей, питали в нем наклонность к сластолюбию, даже жестокости… Бояре, окружив Ивана толпой молодых людей, смеялись, когда он … скакал на лошади по улице и давил жен и старцев, веселился их криком. Они не думали толковать ему святых обязанностей государя, не заботились о его обучении, ожесточали сердце его, презирали слезы Иоанна в надежде загладить дерзость свою угождением его вредным прихотям».

1. В каких условиях прошло детство царя? Чувствовал ли он себя счастливым в детстве?

2. Какое он получил воспитание и образование?

3. Как вы считаете, был ли готов Иван к исполнению своих царских обязанностей? Докажите свое мнение.

Отрывок из письма Ивана IV князю Андрею Курбскому.

« Как жестоко страдал я из-за бояр в юности… Сколько раз мне поесть не давали вовремя. Все расхитили коварным образом, казну деда и отца нашего забрали себе, а на деньги те наковали себе золотые и серебряные сосуды».

1. Как вы считает, что чувствовал Ивана IV в детстве? Почему?

2. Каким образом подобные события могли повлиять на формирование характера будущего царя? Докажите свое мнение.

Н. Костомаров. Исторические монографии и исследования (историк XIX века).

«Воля слабая… устойчивости нет, терпения нет. Воображение сильнее рассудка, сердца нет… Нуждался в опеке… покорялся, воображая, что никому не покоряется… Почуяв унизительность своей зависимости, ненавидел тех, кто им управлял… высокомерен…»

Согласны ли вы с оценкой Ивана IV, предложенной Костомаровым? Свое мнение обоснуйте.

С.Б. ВЕСЕЛОВСКИЙ (советский историк XX в.):

«В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его пресловутая опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное».

М.П. ПОГОДИН (русский историк XIX в.):

Оценивая личность и дела Ивана Грозного, М.П. Погодин писал: «Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подъяческим умом, — и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей».

Н.П. ЛИХАЧЕВ (академик, нач. XX в.):

Н.П. Лихачев решительно отказывался считать Грозного душевнобольным. На основе трудов известного психиатра С.С. Корсакова историк указал на разные подходы медиков к диагностике паранойи и подверг суровой критике построения Ковалевского и Глаголева: «Царь Иван Грозный был человеком своего века, и обвиняя его в ненормальности, надо предварительно стать на точку зрения его современников и его самого».

С.М. СОЛОВЬЕВ (русский историк XIX в.):

«…Опричнина, с одной стороны, была следствием враждебного отношения царя к своим старым боярам, но, с другой стороны, в этом учреждении высказался вопрос об отношении старых служилых родов, ревниво берегущих свою родовую честь и вместе свою исключительность посредством местничества, к многочисленному служилому сословию, день ото дня увеличивавшемуся вследствие государственных требований и вследствие свободного доступа в него отовсюду; подле личных стремлений Иоанна видим стремления целого разряда людей, которым было выгодно враждебное отношение царя к старшей дружине. Мы видели, что сам Иоанн в завещании сыновьям смотрел на опричнину как на вопрос, как на первый опыт. После мы увидим, как будет решаться этот важный вопрос об отношениях младшей дружины к старшей. Государство складывалось, новое сводило счеты со старым; понятно, что должен был явиться и громко высказаться вопрос о необходимых переменах в управлении, о недостаточности прежних средств, о злоупотреблениях, от них происходящих, являются попытки к решению вопроса — губные грамоты, новое положение дьяков относительно воевод и т. д. Понятно, что в то же время должен был возникнуть вопрос первой важности — вопрос о необходимости приобретения средств государственного благосостояния, которыми обладали другие европейские народы; и вот видим первую попытку относительно Ливонии. Век задавал важные вопросы, а во главе государства стоял человек, по характеру своему способный приступать немедленно к их решению».

ПАТРИАРХ ИОВ (ум. в 1607 г., первый русский патриарх, современник Ивана Грозного):

« Благочестивый же тот царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич ( Иван Грозный . — Сост. ) был разумом славен и мудростью украшен, и богатырскими победами славен, и в ратном деле весьма искусен, и во всем царском правлении достохвально себя проявил, великие и невиданные победы одержал и многие подвиги благочестия совершил. Царским своим неусыпным правлением и многой премудростью не только подданных богохранимой своей державы поверг в страх и трепет, но и всех окрестных стран иноверные народы, лишь услышав царское имя его, трепетали от великой боязни. О прочих же его царских добродетельных делах скажем в своем месте».

Первое послание Курбского Ивану Грозному

«Царю, от Бога препрославленному, пресветлому прежде в православии, а теперь за наши грехи ставшему противником этому. Да разумеет разумеющий, да разумеет тот, у кого совесть прокаженная, какой даже не найти и среди безбожных народов!»

Так начинается письмо Курбского.

«За что, о царь, – спрашивал он далее, – сильных во Израили ты побил и воевод, данных тебе Богом, разным казням предал и победоносную и святую кровь их пролил, мученическою их кровью церковные пороги обагрил?

За что на доброхотов твоих, душу свою за тебя полагающих, умыслил ты неслыханные мучения и гонения, ложно обвиняя их в изменах и чародействах. Чем провинились они пред тобою, о царь? Чем прогневали тебя? Не они ли прегордые царства разорили и своим мужеством и храбростью покорили тебе тех, у которых прежде наши предки были в рабстве? Не их ли разумом достались тебе претвердые города германские (ливонские)? Это ли нам бедным воздаяние твое, что ты губишь нас целыми родами? Уж не бессмертным ли себя, царь, считаешь? Уж не прельщен ли ты небывалой ересью, не думаешь ли, что тебе не придется и предстать пред неподкупным Судиею, Иисусом Христом. Он, Христос мой, сидящий на престоле херувимском, будет Судиею между тобою и мною!

Какого только зла я не потерпел! – продолжает Курбский. – За благие дела мои ты воздал мне злом, за любовь мою – ненавистью! Кровь моя, как вода, пролитая за тебя, вопиет на тебя к Господу моему! Бог свидетель, прилежно я размышлял, искал в уме своем и не нашел своей вины и не знаю, чем согрешил я пред тобою. Ходил я пред войском твоим и не причинил тебе никакого бесчестия, только славные победы, с помощью ангела Господня, одерживал во славу тебе. И так не один год и не два, но много лет трудился я в поте лица, с терпением трудился вдали от отечества, мало видел и моих родителей, и жену мою. В далеких городах против врагов моих боролся, многие нужды терпел и болезни. Много раз был ранен в битвах, и тело мое уже все сокрушено язвами. Но для тебя, царь, все это ничего не значит, и ты «нестерпимую ярость и горчайшую ненависть, паче разожженной печи, являешь к нам.

Хотел было я рассказать по порядку все мои ратные дела, которые совершал на славу твою, с помощью Христа; но не рассказал потому, что Бог лучше знает, нежели человек. Бог за все мздовоздатель. Да будет ведомо тебе, царю, – объявляет Курбский Грозному, – уже не увидишь ты в этом мире лица моего. Но не думай, что я буду молчать! до смерти моей буду непрестанно вопиять со слезами на тебя безначальной Троице. Не думай, царь, что избиенные тобой неповинно, заточенные и изгнанные без правды, уже погибли окончательно, не хвались этим как победой. Избиенные тобой у престола Господня стоят, отмщения на тебя просят; заключенные же и изгнанные тобой без правды на земле вопиют на тебя к Богу и день, и ночь.

Письмо это, – говорит в заключение Курбский, – слезами измоченное, умирая, идя к Богу моему, Иисусу Христу, на суд с тобою, велю вложить с собою в гроб».

Н. Костомаров. Исторические монографии и исследования (историк XIX века).

«Победы, кровопролития, разорения, унижения соседних народов для возвышения своего явления крупные, громкие, но сами по себе не великие. Тот только великий человек, кто действовал с этими целями и достигал их сознательным выбором достойных средств… Для Ивана IV государство не более как вотчина… Он утвердил начало деспотического произвола и рабского бессмысленного страха и терпения. Его идеал состоял именно в том, чтобы прихоть самовластного владыки поставить выше всего.»

Очерки истории СССР.

«В интересах широких кругов дворянства проводились Иваном Грозным мероприятия, имевшие целью ликвидировать остатки былой раздробленности, укрепить централизованную монархию с сильной царской властью… За первые семь лет опричнины правительство добилось стоящих перед ним задач по укреплению централизованного государства»

Флетчер Д. О государстве русском (английский путешественник и дипломат XVI века)

«Правление у них чисто тираническое: все действия клонятся к пользе и выгоде одного царя, и сверху того, самым явным и варварским образом… Чтобы показать власть свою над жизнью подданных, царь Иван Васильевич во время поездок или прогулок приказывал рубить головы тем, кто попадался ему навстречу, если лица ему их не нравились. Приказ исполнялся немедленно и головы падали к ногам… Можно поистине сказать, что нет слуги или раба, который бы более боялся своего господина, чем здешний простой народ»

1. С какой из приведенных ниже точек зрения вы согласны? Почему? Своё мнение обоснуйте.

2. В чем, по мнению историков, заключаются особенности русского государства в сравнении с Западной Европой? Чем это можно объяснить?

Страница подготовлена ученицей 7Б класса МБОУ СОШ № 50 Пальяновой Анной

Оценка деятельности Ивана Грозного в отечественной историографии

Вполне закономерно то, что Иван Грозный, будучи крупным историческим деятелем и при этом весьма противоречивой личностью, вызывал большой интерес у современников и потомков. О нем писали не только историки, но и поэты, писатели, драматурги. Его образ пытались воплотить и в живописи, и в скульптуре, и в музыке, и в театре, и в кино. Но до сих пор нет однозначной оценки и не найдено адекватного и непротиворечивого объяснения всех тех исторических событий и явлений, которые связаны с этой исторической личностью. Несмотря на то, что ученые в своих исследованиях опирались на источники (документы), оценки деятельности и личности Ивана Грозного в их трудах очень разные, ведь каждый из историков, писавший о нем, оценивал царя с позиций своих социальных, классовых, этических и иных взглядов.

В своѐ время ещѐ Андреем Курбским, который сначала был преданным соратником Ивана Грозного, а позже стал его непримиримым политическим противником, был сформулирован подход к оценке деятельности, личности Ивана IV, согласно которому в начальный период своего правления царь был «добрым и нарочитым», от бога «препрославленный», а затем уже превратился в жестокого тирана, погрязшего в грехах.

Этот подход, названный в историографии концепцией «двух Иванов», утвердился в качестве официального в период правления первых Романовых (в XVII в.), которым важно было, с одной стороны, подчеркивать свое родство с династией Рюриковичей, с Иваном Грозным (дед Михаила Романова был родным братом первой жены Ивана Грозного Анастасии и дядей царя Федора Ивановича — сына Ивана Грозного) для обоснования своего законного права на царскую власть, а, с другой стороны, нужно было решительно отмежеваться от ужасающих жестокостей времѐн опричнины.

Известный русский историк первой половины XIX в. Н. М. Карамзин взял на вооружение концепцию «двух Иванов», представив Ивана Грозного в качестве добродетельного мудрого государственного деятеля в первую половину его царствования (до смерти царицы Анастасии Романовны) и как правителя-деспота во второй половине царствования (после смерти жены Анастасии).

В концепции Н. М. Карамзина чѐтко подчѐркивалось благотворное влияние на царя Ивана IV его мудрой жены из рода Романовых. Опричнина же трактовалась Карамзиным как прихоть полубезумного деспота, лишенная государственного смысла, как проявление лишь злой воли Ивана IV. Он подчеркивал двойственный характер личности Ивана Грозного, в котором сложно сплелись добродетель и тиранство. Историки «государственной школы», сформировавшейся в России в середине XIX в. и, прежде всего, С. М. Соловьев, рассматривали исторический процесс с точки зрения становления государственности.

Всѐ, что способствовало упрочению государства, признавалось ими положительным, так как в государственной власти С. М. Соловьѐв и его последователи видели движущую силу истории. Деятельность Грозного, по мнению Соловьѐва, сводилась к замене старых «родовых, семейных начал» новыми, прогрессивными «государственными», и поэтому была при всех жестокостях шагом вперед.

По мнению К. Д. Кавелина, «опричнина – учреждение, оклеветанное современниками и непонятное потомству», имела государственный смысл как процесс постепенного вытеснения старых «родовых» начал «государственными». Вместе с тем историки- «государственники» осуждали жесткость Ивана Грозного. «Не произнесет историк, — писал С. М. Соловьѐв, — слово оправдания такому человеку». Но позже последователи «государственной школы» отказались от моральных оценок как от ненаучных.

Видный историк конца XIX — первой половины XX в. С. Ф. Платонов создал концепцию деятельности Ивана IV и, в первую очередь, опричнины, согласно которой Иван Грозный вместе с дворянством вел борьбу против боярства как главного тормоза на пути централизации государства. Реформ 50-х гг. XVI в. оказалось недостаточно для завершения централизации, поэтому потребовалось организованное в масштабах страны насилие – опричнина.

Фактически под влиянием концепции С. Ф. Платонова оказался известный отечественный историк-марксист М. Н. Покровский, который трактовал опричнину как «дворянскую революцию» против старых удельных порядков. Этой концепции придерживались также и другие видные советские историки, например, И. И. Смирнов, С. В. Бахрушин, В. К. Корецкий, Р. Г. Скрынников.

Утверждению платоновской концепции в советской исторической науке 20-х – 50-х XX в., во многом, способствовали политические факторы. Дело в том, что личность царя Ивана IV весьма импонировала И. В. Сталину, который подчеркивал исторически прогрессивный характер опричнины Ивана Грозного, а развернутый им массовый террор рассматривал как государственную необходимость. При этом Сталин, очевидно, стремился оправдывать свой собственный террор, определѐнным образом внедряя в массовое сознание культ мудрого, но строгого вождя, беспощадно сметающего на своѐм «правильном» пути многочисленных и коварных изменников.

С начала 40-х гг. XX в. в советской историографии Иван Грозный рассматривался уже как исключительно выдающийся государственный деятель и патриот. Лишь после смерти Сталина, начиная примерно со второй половины 50-х гг. XX в. в принципе стал возможен пересмотр старых исторических концепций. Появление нового взгляда на эпоху Ивана Грозного, нового подхода к оценке его деятельности, личности связано, прежде всего, с именем талантливого исследователя А. А. Зимина, который подверг научно обоснованной критике тезис о прогрессивности опричнины. В своей книге «Опричнина Ивана Грозного» он убедительно опроверг утверждение о том, что опричный террор якобы был направлен лишь против бояр как противников централизации страны.

Исследования А. А. Зимина, а также С. Б. Веселовского, В. Б. Кобрина и других историков показали, что Иван IV боролся не с системой вотчинного землевладения, а с отдельными лицами, ограничивая в правах отдельных бояр и удельных князей, но ни один его указ не подрывал системы вотчинного землевладения.

Опричнина, по их мнению, не изменила структуру феодального землевладения в России, но утвердила в стране режим личной власти царя. Современный историк В. Б. Кобрин, который внѐс заметный вклад в исследование альтернативности пути развития страны в XVI в., обратил внимание на то, что боярство политически могло быть заинтересовано в централизации, ведь все реформы конца XV – XVI вв., направленные на централизацию государства, совершались по «приговору Боярской думы», т. е. были разработаны монархом в союзе с верхами боярства. С. М. Каштанов показал роль опричнины в утверждении крепостного права. Т. В. Черникова, обратила внимание на то, что, хотя современные психиатры склонны видеть в Иване Грозном психически больного человека, параноика, страдающего манией преследования, но как объяснить тот факт, что во времена становления единых государств на престолах почти всей Европы сидели мнительные тираны – Эрик XVI (Швеция), Людовик XI (Франция), Филипп II (Испания), Генрих VIII (Англия), которые не уступали Ивану Грозному в изощрѐнности пыток и казней.

Исследователь В. Ф. Патракова отмечает, что в контексте общероссийского развития деспотизм Ивана IV мало чем отличался от деспотизма европейских дворов, а количество жертв опричного террора было на порядок меньше жертв, например, религиозных преследований в Европе XVI в. В новейшей историографии утвердились преимущественно негативные оценки личности, политики Ивана Грозного.

Однако при общей оценке деятельности Ивана Грозного, очевидно, не следует представлять еѐ только в чѐрном цвете: в ней, как представляется, сложно переплелись как положительные, так и отрицательные моменты. Реформы 50-х гг. XVI в., бесспорно, имели большое положительное значение и внесли позитивный вклад в исторический процесс развития средневекового Российского государства. Можно напомнить об организации в Москве национального книгопечатания Иваном Федоровым, успешную борьбу с Казанским ханством, присоединение Астрахани, в результате чего ликвидированы были опасные очаги внешней агрессии, и всѐ Поволжье стало российской территорией.

При Иване IV началось освоение Сибири, наметился экономический рост городов, была создана единая система мер и весов, расцвела публицистика, возникло само понятие Россия. Вместе с тем, жесткость в борьбе с действительными и мнимыми противниками объясняет то, что с его именем нередко связано представление о разгуле террора, а слово «опричнина» стало нарицательным обозначением крайнего беззакония, произвола, массового истребления неповинных людей.

Другие новости и статьи

Запись создана: Вторник, 11 Сентябрь 2018 в 6:00 и находится в рубриках Новости.

Ивана Грозного посвящено множество работ ученых. Научные исследования, представляющие интерес при рассмотрении изучаемой темы, можно условно разделить на три группы.[16]

В обширную первую группу входят исследования, посвященные изучению эпохи и личности Ивана IV. Фигура первого русского самодержца издавна привлекала внимание ученых. Значительное место в своих фундаментальных трудах по русской истории Грозному и его времени отводили крупнейшие исследователи дореволюционного периода, классики отечественной исторической науки. Отношение к Грозному и его эпохе в науке всегда было сложным и неоднозначным. Традиция негативного отношения к первому русскому царю, заложенная сочинениями князя А. Курбского и иностранцев, была воспринята и продолжена историками конца XVIII — первой половины XIX века. М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин, М.П. Погодин отмечали двойственность и противоречивость личности Ивана IV, не видя никаких причин для опал и казней и объясняя жестокость царя серьезными психическими заболеваниями1.

Противоположной точки зрения придерживались В.Н. Татищев и Н. Арцыбашев, оправдывавшие действия Грозного тем, что проводимые им казни были справедливым ответом на действительно имевшие место измены бояр и не превышали пределы царской власти.

С.М. Соловьев, сохраняя негативное отношение к личности Ивана Грозного, пытался, тем не менее, найти рациональное объяснение, политике царя, усматривая в его действиях попытку, формально отделиться от неблагонадежного боярского правительственного класса, олицетворявшего собой старое родовое начало, тогда как сам Грозный являл собой начало государственное. Таким образом, политика царя носила, по мнению историка, прогрессивный характер, несмотря на отдельные «перегибы».

По мнению В.О. Ключевского, отрицательное значение царствования Ивана IV важнее положительных моментов: соглашаясь с Карамзиным в определении начала правления Грозного, как одного из прекраснейших, по конечным результатам историк сравнивает его с татаро-монгольским игом и бедствиями удельного времени3. Другой классик исторической науки С.Ф. Платонов видел безусловный государственный и политический смысл в деятельности Грозного, во многом положительный, в то же время, воспринимая его личность как тираническую, иногда тираническую бессмысленно.[17]

Для советской историографии политика Ивана IV — это этап на пути укрепления централизации единого государства, усиления аппарата власти, а также борьбы с пережитками раздробленности. В силу этого, отношение историков 1940-50-гг. — Р.В. Виппера, И.И. Смирнова, С.В. Бахрушина, П.А. Садикова — к политике царя было, безусловно, положительным.

Со второй половины 1950-х гг. отношение историков к личности и эпохе Ивана IV снова меняется в негативную сторону. Для С.Б. Веселовского во многих действиях царя не было никакого государственного смысла, а лишь стремление укрепить собственную, ничем не ограниченную власть, что в конечном итоге и удалось. А.А. Зимин полагал, что мероприятия, проводимые Грозным, были направлены против пережитков раздробленности — уделов, независимости церкви и обособленности Новгорода. В отношении политики опричнины исследователь придерживается жесткой негативной оценки: «Варварские, средневековые методы борьбы царя Ивана со своими политическими противниками накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма и насилия. Для В.Б. Кобрина отрицательное значение правления Ивана Грозного и негативное отношение к его личности было увязано с фактическим отрицанием прогрессивного характера русского централизованного государства, в том смысле, что была, как кажется историку, альтернатива формированию монархии в виде быстрого сближения с западом и развития России по западной цивилизационной модели. Д.Н. Альшиц рассматривает деятельность царя, в том числе и политику опричнины, как осмысленную и целенаправленную, в основе которой лежало стремление к укреплению самодержавной монархии и становлению начальных форм аппарата самодержавной власти, осуждая, впрочем, «безудержный кровавый террор» и «тиранический характер правления» Грозного.[18]

Р.Г. Скрынников в переизданной не столь давно книге говорит о том, что многие действия Грозного оказались лишенными смысла по той причине, что были ликвидированы или не доведены до исполнения представителями боярской верхушки. Заложенное царем здание самодержавной государственности оказалось непрочным и рухнуло под натиском тех, с кем он боролся, вызвав смуту. Итогом деятельности Ивана IV также стали тяжелое поражение в Ливонской войне и экономическое разорение. Вместе с тем, осуждая жестокость царя и не слишком высоко отзываясь о его личности, историк признает отдельные достижения самодержца: успехи в южном и восточном направлениях внешней политики, преобразования органов государственного управления, а также созыв нового в русской истории учреждения — Земского собора, которому суждено было сыграть важную роль в годы смуты.

В работах последнего времени, в большинстве своем, повторяются подходы предшественников к изучению истории Московского государства XVI столетия, указывающие на противоречивость эпохи и личности Ивана IV, его беспрецедентную жестокость, разрушительные последствия правления для дальнейших судеб страны и отказывающие царю в серьезных политических и экономических замыслах. Так, Б.Н. Флоря затрудняется дать однозначную оценку деятельности царя, подчеркивая, вместе с тем, что благодаря его вмешательству был прерван наметившийся процесс формирования в России «сословного общества», а государственная власть приобрела столь широкие полномочия, какими она не обладала ни в одной из стран средневековой Европы. Исследователь выражает сомнение в существовании тех заговоров, которые Иван IV подавлял с такой жестокостью, что привело к многочисленным кровавым жертвам и к разорению всей страны, сделав ее неспособной отразить наступление противников. Появляются также исследования, в которых делается определенная попытка пересмотра традиционных представлений о политике опричнины, при сохранении негативного к ней отношения в целом.[19]

Лишь немногие ученые в новейшей историографии пытаются найти какое-то объяснение, увидеть смысл в действиях царя. В частности, Л.Е. Морозова, отмечая, что страх за собственную жизнь и болезненное желание возвышаться над всеми, привели к самоизоляции Грозного и превращению его во мнительного и жестокого тирана, тем не менее признает несомненные заслуги Ивана IV как во внешней, так и во внутренней политике, а также в культурной и духовной сферах. В.В. Шапошник в своей работе пытается снять с царя хотя бы часть ответственности за те бедствия, которые постигли страну во время и после его правления, видя в их наступлении объективные, не всегда зависящие от воли человека, причины. Положительным результатом правления Грозного ученый считает введение обязательной государственной службы. Кроме того, Иван IV стал одним из создателей Русского государства, и созданное им самодержавие было, по мнению В.В. Шапошника, благом для страны.

Вторая группа представлена работами, посвященными изучению литературного наследия Ивана Грозного. Причем, распространение в науке получило не только изучение непосредственно исторических аспектов, но и всесторонний анализ художественных и литературоведческих особенностей сочинений царя. Отношение исследователей к писаниям Грозного не менее сложное, чем к нему самому. Приведем несколько наиболее показательных мнений. Так, В.О. Ключевский считал, что все помыслы Ивана Грозного сводятся только к одной идее, к мысли о самодержавной власти, философия которой сводилась к одному простому заключению: «Жаловать своих холопей мы вольны и казнить их вольны же». По мнению Н.М. Золотухиной, Иван IV в своих сочинениях дает теоретическое обоснование ничем не ограниченного произвола, отрицает какие-либо обязанности царя перед подданными, провозглашает принцип полной надзаконности верховной власти. Политический смысл доктрины царя направлен на идеологическое оправдание проводимого им террора и беззакония.

А.А. Зимин в одной из своих работ отмечает религиозную фанатичность Грозного, считавшего себя наместником Бога на земле, а его политические взгляды отличались «сумбурной смесью обветшавших церковных учений и непомерно гипертрофированных представлений о собственной роли как вершителя судеб подданных».

Таким образом, подводя итог краткому историографическому обзору, стоит отметить, что подавляющее большинство исследователей крайне негативно относятся к личности Ивана IV, отмечая его жестокость, излишнюю подозрительность, а также противоречивость, вплоть до диагностирования у Грозного серьезных психических заболеваний. Подобное отношение к личности государя порождает у большинства ученых отрицательное восприятие проводимой им политики. В то же время, несмотря на большое количество исследований, посвященных эпохе и личности Ивана Грозного, ряд аспектов остаются практически невостребованными историками. Вне поля зрения ученых находится проблема роли духовного фактора в организации и функционировании средневекового русского государства.

1. Характеристика личности Ивана Грозного в работах историков

Иоанн Васильевич (прозвание Иван Грозный, в поздней историографии Иван (Иоанн) IV) родился 25 августа 1530, в селе Коломенское под Москвой — умер 18 марта 1584 г. в Москве.

Иван Грозный был сыном великого князя Московского Василия III и Елены Глинской. По отцовской линии происходил из династии Ивана Калиты, по материнской — от Мамая, считавшегося родоначальником литовских князей Глинских.

Бабка, Софья Палеолог — из рода византийских императоров. Сам себя возводил к римскому императору Августу, бывшему якобы предком Рюрика согласно придуманной к тому времени родословной легенде.

Иван Грозный пришел к власти в очень раннем возрасте. После восстания в Москве 1547 года правил с участием круга приближённых лиц, который князь Курбский назвал «Избранной радой».

Множество легенд ходит в народе про царя Ивана: только Петр Первый может сравниться с ним в этом отношении. Ивану Грозному приписывают строительство многих сооружений, связывают с его именем эпизоды местной истории. В Рузском районе Московской области в селе Аннине жители лет тридцать тому назад были твердо уверены, что их село получило название от того, что Иван Грозный заточил в местную церковь свою сестру Анну. Напрасно В.Б.Кобрин убеждал своих собеседников, что у Ивана Грозного не было ни одной сестры, что в церкви никого никогда не заточали, а темницами для женщин служили монастыри, монастырь же не может быть назван по имени монахини-узницы. Жители села твердо стояли на своем. Такая прочность легенды – одно из свидетельств популярности Ивана Грозного [3, С.7].

Разнообразие оценок дел и личности царя Ивана нашло продолжение и в науке. У историка начала XIX века Николая Михайловича Карамзина, который стремился прежде всего к моральной оценке исторических событий и деятелей, отношение к Ивану Грозному однозначно: «герой» в первый период своего царствования, он превращается в тирана во втором.

Во второй половине XIX века набирает силу уже не дворянская, а буржуазная историческая наука.

Историки так называемой «государственной школы» подошли к оценке царствования Ивана IV по-новому. Эти ученые изучали уже не столько события, сколько явления, стремились не только ярко описывать прошлое и находить в нем хорошие и дурные примеры, а познавать причины явлений, вскрывать закономерности хода истории. Историк этого типа как бы вонзал в живую ткань истории хирургический скальпель холодного анализа. Для своего времени такой подход был необходим, он помогал преодолеть царивший в истории произвольный психологизм, сделать историю наукой.

Самым ярким ученым этой школы был великий русский историк Сергей Михайлович Соловьев (1820-1879). По его представлениям, в ходе исторического развития России шла постепенная смена начал «родовых» новыми, «государственными». В этом, как полагал Соловьев, и состоял прогресс истории. Соловьев считал, что при всех жестокостях царя Ивана его деятельность была шагом вперед, к победе «государственных» начал.

Но если Соловьев резко и недвусмысленно говорил о казнях невинных людей, писал, что «не произнесет историк слово оправдания такому человеку», то многие последующие историки (например, выдающийся ученый конца XIX – начала XX века С.Ф. Платонов), за исключением, пожалуй, Василия Осиповича Ключевского, порой как бы даже бравировали своей свободой от эмоциональных и моральных оценок прошлого. Всякое привлечение в историю нравственных критериев почиталось ненаучным. Распространилось бытующее и сегодня мнение, что задача историка в том, чтобы не судить, а лишь понять людей минувших веков.

Такая позиция противоречит самой сути истории, превращает ее в социологию прошлого, науку не о людях, а об абстрактных схемах.

Вероятно, наши человеческое достоинство и нравственное чувство были бы оскорблены, узнай мы, что через четыре века историк будет пытаться лишь «понять» гитлеровцев, не осуждая их преступлений. Так вправе ли мы отказывать в справедливости тем, кто жил и страдал за четыре века до нас? Говорят, что историю надо писать без гнева и страсти, «sine ira et studio», по выражению древних римлян. Берут даже себе в союзники Пушкина: «Добру и злу внимая равнодушно, не ведая ни жалости, ни гнева», забывая, что у Пушкина эти слова произносит не летописец Пимен, а Григорий Отрепьев. А летописец-то как раз не равнодушен, он описывает для потомков «земли родной минувшую судьбу». Да, историк, разумеется, обязан понять прошлое. Но как понять без «гнева и страсти», без сочувствия людям? [3, С.9]

С конца 30-х годов оценка деятельности Ивана Грозного становится почти единодушной. На страницах учебников, и ученых трудов, и романов, и на киноэкранах и театральных подмостках царя Ивана стали изображать только как великого патриота Русской земли, борца за правое дело, который беспощадно, но справедливо расправлялся с изменниками-боярами. Многие писатели и режиссеры — и бездарные, и, к сожалению, талантливые приложили к этому руку, А.Н. Толстой написал драматическую дилогию о Грозном, отнюдь не принадлежащую к лучшим творениям его пера. Замечательный режиссер С.М. Эйзенштейн снял фильм, в котором живописность кадров, изысканность монтажа, филигранная игра актеров были мобилизованы, чтобы показать, какие гнусные и грязные заговоры плели бояре против царя, такого романтичного и обаятельного в прекрасном исполнении Николая Черкасова. Сценарий написал сам режиссер. Фильм должен был кончаться апофеозом: царь и умирающий от боевой раны Малюта Скуратов смотрят на расстилающееся перед ними «море русское».

В чем же дело? Почему все рассказы современников о жестокостях Ивана Грозного были объявлены вражеской клеветой на выдающегося деятеля? Причины лежали за пределами науки. Террор Ивана Грозного показался привлекательным И. В. Сталину. Именно поэтому Эйзенштейн еще в годы войны написал сценарий своего трёхсёрийного фильма и снял первую серию. Созданная же сразу после войны вторая серия Сталину не понравилась (из третьей успели снять лишь отдельные эпизоды). Эйзенштейн пытался показать, что террор необходим, несмотря ни на что. Но это «несмотря» оказалось в фильме неожиданно ярким: казни, пьяный разгул опричников были изображены живописно и производили сильное впечатление. В постановлении ЦК ВКП(б) о киноискусстве, принятом в сентябре 1946 года, авторов фильма обвинили в том, что «прогрессивное войско опричников» (так и было сказано!) получилось чем-то «наподобие американского ку-клукс-клана».

Два месяца спустя Эйзенштейн отправил Сталину письмо, а еще через три месяца, в феврале 1947 года Эйзенштейна и Черкасова вызвали в Кремль. Там их приняли Сталин, Молотов и Жданов. С 11 часов вечера до начала первого ночи три высших руководителя страны обсуждали, каким должен быть фильм об Иване Грозном. Вернувшись домой, Эйзенштейн и Черкасов по свежим следам записали эту беседу.

Сталин и его приближенные объясняли режиссеру и актеру, как им надлежит показать личность царя. «Царь Иван был великий и мудрый правитель, – наставлял Сталин и продолжал: – Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждал страну от иностранного влияния». Тем Иван Грозный был выше Петра I, хотя и он тоже «великий государь»: «Петруха открыл ворота в Европу и напустил слишком много иностранцев».

Видно, Сталин неважно знал историю: ведь не допускали в Россию иностранных специалистов как раз ее тогдашние враги, чтобы ослабить страну. Например, в 1548 году Ганс Шлитте набрал по приказу Ивана IV в Германии более ста мастеров разных профессий. Однако в Любеке местный магистрат их задержал, а самого Шлитте заточил в тюрьму: о такой услуге попросил городские власти Ливонский орден. Да и среди опричников процент иностранных выходцев был выше, чем среди всего русского дворянства той поры. Сталин защищал свою политику: ведь именно он закрыл петровское «окно в Европу». Поскольку культура, наука и техника не могут развиваться в условиях изоляции, страна за сталинский страх перед «коварными иноземцами» заплатила непреодоленным до сих пор отставанием во многих областях.

Сталин дошел до того, что сравнил Ивана Грозного с Лениным: «Замечательным мероприятием Ивана Грозного было то, что он первым ввел монополию внешней торговли. Иван Грозный был первый, кто ее ввел, Ленин — второй». Кто знает, откуда почерпнул Сталин этот удивительный факт? Ведь этой монополии не только не было, но при феодализме и быть не могло.

Молотов и Жданов вставляли замечания, говорили о частностях: Молотов – о том, что «нет шума Москвы, нет показа народа», Жданов – о том, что «Иван Грозный получился неврастеником», что режиссер «отвлекает зрителей от действия и бородой Грозного» (Эйзенштейн «обещает в будущем бороду Грозного укоротить»). Сталин заговорил о главном: «Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно. Но нужно показать, почему нужно быть жестоким. Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он недорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять семейств уничтожил бы, то вообще не было бы Смутного времени. А Иван Грозный кого-нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле мешал. Нужно было быть еще решительнее».

Постановление ЦК ВКП(б), в котором говорилось о «прогрессивном войске опричников», было опубликовано в 1946 году, но какие-то негласные, идущие явно с самого верха указания появились значительно раньше, вероятно, в конце 30-х годов.

С этой точки зрения наводит на многие размышления судьба книги известного специалиста по истории античности и раннего средневековья Р.Ю. Виппера «Иван Грозный». Первое ее издание вышло в 1922 году в частном издательстве «Дельфин». Автор восхищался внешней политикой царя Ивана, называл его одним из «великих организаторов» Москвы и приходил к выводу, что «исторический приговор об Иване Грозном, во всяком случае, не должен быть строже, чем о Петре I». В 1924 году Виппер уехал из СССР в буржуазную Латвию и стал профессором Рижского университета.

В 1933 году молодой историк, будущий академик М.В. Нечкина в статье «Иван IV» в Большой советской энциклопедии (издание 1-е) писала: «Эмигрировавший в 1924 г. проф. Р.Ю. Виппер в своей книге «Иван Грозный» (1922) создает контрреволюционный апофеоз И. IV как диктатора самодержца, прикрывая «историчностью» темы прямой призыв к борьбе с большевизмом». Прошло всего шесть лет, и в том же издании энциклопедии неподписавшийся автор статьи «Опричнина» уже утверждал, что «С.Ф. Платонов и Р.Виппер правильно усматривали в опричнине крупную реформу служилого землевладения, имевшую и большое военное значение», что «кровавый террор», связанный с «искоренением боярской измены, заслонил как для современников, так и для многих исследователей существо опричнины». В том же 1939 году вышел вузовский учебник истории СССР, в котором опричнина, «несмотря на ряд темных и отрицательных сторон», названа «явлением положительным».

В марте 1941 года в «Известиях» появилась статья горьковского писателя В.И. Костылева, который отрицал как клевету иностранцев рассказы о жестокости Ивана Грозного и оценивал его как выдающегося государственного деятеля. Пухлый роман Костылева, беспомощный художественно и откровенно фальсифицирующий историю, стал своего рода «бестселлером» и был удостоен вскоре Сталинской премии.

Незадолго до того, в 1940 году, Латвия стала советской, Виппер вернулся в Москву и двумя новыми изданиями (1942 и 1944) выпустил свою книгу. Концепция осталась прежней, но появились цитаты из одной работы И.В. Сталина, несколько ссылок на новые источники и литературу, да еще и целая новая глава с многозначительным названием «Борьба с изменой». Автор был избран академиком.

Итак, кампания по возвеличиванию Грозного явно разворачивалась. Мы не знаем точно, в какой форме Сталин давал свои указания об оценке Ивана Грозного, но можем себе до некоторой степени представить их механизм по воспоминаниям кинорежиссера С. Юткевича. Он рассказывает, как после просмотра Сталиным фильм Юткевича по пьесе Н. Погодина «Кремлевские куранты», уже принятый художественным советом, был обвинен в идейно-политических ошибках. Прочитав список обвинений, Юткевич спросил, принадлежат ли эти замечания Сталину? Ему ответили, что Сталин во время просмотра не произнес ни слова, но министр кинематографии Большаков зафиксировал, где вождь неодобрительно хмыкнул, а потом при помощи А.А. Жданова расшифровал эту запись «хмыканий». Такая негласность составляла особую силу идеологических указаний тех лет: границы дозволенного не очерчены четко, а потому и авторы, и их многочисленные контролеры стараются их максимально сузить.

Неудивительно, что большинство историков включилось в кампанию по восхвалению Грозного царя: это была как бы демонстрация благонадежности. Вслед за Р.Ю. Виппером аналогичные книги выпустили и крупные ученые, специалисты по истории средневековой России С.В. Бахрушин и И.И. Смирнов. Горько сегодня читать эти сочинения тому, кто знает и ценит другие труды этих маститых ученых, кто с восторгом слушал в студенческой аудитории лекции Бахрушина и сохранил о них благодарную память. Неужели большой историк сам верил, что «в лице Ивана Грозного мы имеем. крупного государственного деятеля своей эпохи, верно понимавшего интересы и нужды своего народа и боровшегося за их удовлетворение»?

Но на такие компромиссы шли не все историки. Например, Степан Борисович Веселовский (1876-1952), замечательный советский историк. В тяжелые годы этот ученый спасал честь и достоинство отечественной исторической науки. Опричнина была вроде далека от его традиционно сложившихся научных интересов: предмет его исследований составляла история социально-экономических отношений. Но преданность научной истине и отвращение ко лжи заставили его взяться за большой труд. Первые его работы об опричнине еще успели выйти в свет: они были опубликованы до издания постановления о киноискусстве, а малотиражные научные сборники и журналы оказались не в такой жесткой зависимости от негласных указаний. Но основная часть трудов Веселовского по истории опричнины дошла до читателей лишь через 11 лет после смерти ученого, в 1963 году. Историк решительно отвергал «прогрессивность» опричнины, острым пером создал достоверную картину жизни России XVI века. Это был подвиг – и научный, и гражданский. Но подвиг тем и подвиг, что недешево обходится герою. Вскоре против Веселовского началась травля. Повод нашелся. В 1947 году вышел в свет его фундаментальный труд «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси». Книга была далека от острых политических или хотя бы мировоззренческих вопросов, но тем не менее не просто попала под огонь критики, а стала объектом настоящей «проработки». Представление о ней дает хотя бы уже название рецензии И.И. Смирнова в «Вопросах истории»: «С позиций буржуазной историографии». А некто А. Кротов в «Литературной газете» негодовал: «Читая книгу С.Б. Веселовского, трудно поверить, что автор ее – советский ученый». Не была ли эта кампания завуалированной расправой за борьбу против восхваления Ивана Грозного, средством замазать рот ученому? Ведь в самом деле, после 1948 года для Веселовского оказались закрыты почти все печатные издания. Лишь одна подготовленная им публикация документов вышла в свет в 1951 году.

Так факторы, основанные на вненаучных соображениях, сделали надолго запретной правду об Иване Грозном. Лишь со второй половины 1950-х годов, после исторического XX съезда КПСС, наука стала возвращаться к истинным, взвешенным оценкам. Но человеческая природа такова, что многие ученые успели привыкнуть к, определенным стереотипам и с трудом отказывались от них. Следы прежних представлений до сих пор можно найти и в учебниках, и в научных исследованиях, и в романах.

Историки об Иване IV и его времени.

В российской истории, пожалуй, нет другой личности, которая вызывала бы больше разногласий среди исследователей, чем личность царя Ивана Васильевича, прозванного современниками Грозным. Большинство крупнейших русских историков XIX — ХХ столетий в своих трудах обращались к той эпохе, анализируя и давая оценку, как личности самого царя, так и времени его правления. Несмотря на то, что ученый-историк в исследовании опираться только на источники (документы), оценки деятельности и личности Ивана Грозного в трудах историков очень разные. Одних исследователей ввергают в ужас страшные проявления его беспощадной деспотичной натуры. Другие отдают предпочтение значимости целей, которые ставил перед собой Грозный царь, и признают его одним из величайших деятелей русской истории.
К настоящему времени список исторических исследований по данной теме включает публикации источников (официальных документов и записок очевидцев событий XVI столетия), труды российских и зарубежных ученых-историков и по скромным подсчетам содержит около 80 названий. К нему можно добавить еще более десятка произведений художественной литературы.
Дадим слово тем, кто изучал время и личность Ивана IV по документам эпохи. Наиболее известными специалистами по данной проблеме являются историки Н.М.Карамзин, Н.И.Костомаров, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, С.Ф.Платонов, М.И.Покровский, А.А.Зимин, В.Б.Кобрин и Р.Г.Скрынников.

Николай Михайлович Карамзин (1766 — 1826) — крупнейший отечественный историк, публицист, реформатор языка. Главной особенностью творчества Карамзина как историки было стремление совместить в своих исследованиях научный объективный и художественный — субъективный подходы к историческим событиям и личностям. Освещая русскую историю, Карамзин стремился доказать необходимость для России монархии, при этом его идеалом являлся просвещенный абсолютизм, единственно способный, по его мнению, обеспечить величие и могущество России. По мнению историка, ход истории зависит от личности правителей, их моральных, нравственных качеств. Поэтому Карамзин очень подробно рассказывает о становлении личности Ивана Грозного и многие его пороки объясняет отсутствием должного воспитания, неблагоприятной обстановкой при московском дворе во время детства и отрочества. Уже тогда Иван IV приобрел вкус к кровавым расправам, что в полной мере реализовалось в опричнине.

Отрывки из «Истории Государства Российского» .
Детство: «Рожденный с пылкой душою, редким умом, особенною силою воли, он имел бы все качества великого монарха, если бы воспитание усовершенствовало бы в нем дары природы, но рано лишенный отца, матери и преданный в волю буйных вельмож, ослепленных безрассудным личным властолюбием, был на престоле несчастнейшим сиротой державы Российской: ибо не только для себя, но и для миллионов готовил несчастье своими пороками…».
«Шуйские старались привязать к себе Иоанна исполнением всех его детских желаний: непрестанно забавляли, тешили во дворце шумными играми, в поле звериною ловлей, питали в нем наклонность к сластолюбию и даже жестокости. Например, любя охоту, он (Иван) любил не только убивать диких животных, но и мучить домашних, бросал их с высокого крыльца на землю, а бояре говорили: «Пусть державный веселится!» Окружив Иоанна толпою молодых людей, смеялись, когда он бесчинно резвился с ними или скакал по улицам, давил жен и старцев, веселился их криком. Тогда бояре хвалили в нем смелость. Они не думали толковать ему святых обязанностей венценосца, ибо не исполняли своих, не пеклись о просвещении юного ума, ибо считали его невежество благоприятным для их властолюбия».
Опричные казни: «Опричник, или кромешник — так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, — мог безопасно теснить, грабить. Чем более государство ненавидело опричных, тем более государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. Затейливый ум Иоаннов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию».
«25 июля среди большой торговой площади в Китае-городе поставили 18 виселиц; разложили многие орудия мук; зажгли костер и над ним повесили огромный чан с водой. Увидев сии грозные приготовления, несчастные жители вообразили, что настал последний день для Москвы, что Иоанн хочет истребить их всех без остатка. В беспамятстве страха они спешили укрыться, где могли. Площадь опустела: в лавках отворенных лежали товары, деньги; не было ни одного человека, кроме толпы опричников у виселиц и костра пылающего. В сей тишине раздался звук бубнов: явился царь на коне с любимым старшим сыном, с боярами и князьями, с легионом кромешников в стройном ополчении. Позади шли осужденные, числом 300 или более, в виде мертвецов, истерзанные, окровавленные, от слабости едва передвигая ноги. Иоанн стал у виселиц, осмотрелся и, не видя народа, велел опричникам искать людей, гнать их отовсюду на площадь; не имев терпения ждать, сам поехал за ними, призывая москвитян быть свидетелями его суда, обещая им безопасность и милость. Жители не смели ослушаться: выходили из ям, из погребов, трепетали, но шли. Вся площадь наполнилась ими: на стене, на кровлях стояли зрители. Тогда Иоанн, возвысив голос, сказал: «Народ! Увидишь муки и гибель, но караю изменников! Ответствуй: прав ли суд мой?» Все ответствовали велегласно: «Да живет многие лета государь великий! Да погибнут изменники!»
«Таков был царь; таковы были подданные! Ему ли, им ли должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то они превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властью божественною и всякое сопротивление беззаконием: гибли, но спасли для нас могущество России: ибо сила народного повиновения есть сила государственная».

Василий Осипович Ключевский (1841 — 1911) — виднейший русский историк и педагог. Среди событий русской истории он выделял те, которые считал значимыми для изменений социально-экономических отношений. Ключевский являлся профессором четырех учебных заведений, и его лекции пользовались огромной популярностью среди студенческой молодежи.
Отрывки из сочинений «Курс русской истории» и «Исторические портреты и этюды» :
«Как все люди, слишком рано начавшие борьбу за существование, Иван быстро рос и преждевременно вырос. В 17 — 20 лет, при выходе из детства, он уже поражал окружающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумывались и в зрелом возрасте….По природе или воспитанию он был лишен устойчивого нравственного равновесия и при малейшем житейском затруднении охотнее склонялся в дурную сторону. От него ежеминутно можно было ожидать грубой выходки: он не умел сладить с малейшим неприятным случаем».
«Однако из всех усилий ума и воображения царь вынес только простую, голую идею царской власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась неразработанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлеченный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические задачи и потребности государственной жизни и не умел приладить своей отвлеченной теории к местной исторической действительности. При подозрительном и болезненно возбужденном чувстве власти он считал добрый прямой совет посягательством на свои верховные права, несогласие со своими планами — знаком крамолы, заговора и измены. Удалив от себя добрых советников, он отдался одностороннему направлению своей мнительной политической мысли, везде подозревавшей козни и крамолы, и неосторожно возбудил старый вопрос об отношении государя к боярству — вопрос, которого он не в состоянии был разрешить, и которого потому не следовало возбуждать. Усвоив себе чрезвычайно исключительную и нетерпеливую, чисто отвлеченную идею верховной власти, он решил, что не может править государством, как правили его отец и дед, при содействии бояр, но как иначе он должен править, этого он и сам не мог уяснить себе. Превратив политический вопрос о порядке в ожесточенную вражду с лицами в бесцельную и неразборчивую резню, он своей опричниной внес в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил гибель своей династии».
«Положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее действовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок».
Сергей Федорович Платонов (1860 — 1933) — историк и педагог, создатель научной исторической школы. Платонов считал, что государственная власть должна быть твердой и энергичной при проведении необходимых реформ. По его мнению, главной особенностью русской истории, определявшей развитие России на многие столетия вперед, был военный характер Русского государства, постоянно испытывающего внешнюю агрессию, причем одновременно с трех направлений. Этим же обстоятельством определялась и внутренняя политика России — «закрепощение сословий», как составная часть военной организации.
Выдержки из работы «Лекции по русской истории» :
«Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В эпохе Грозного много содержания: бурное детство великого князя; период светлых реформ и счастливых войн на Восток; ссора с советниками и опалы на них; опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным переворотом; сложный общественный кризис, приведший к опустению государственного центра; тяжелая и неудачная борьба за Балтийский берег — вот главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко не полны и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды лет без малейших сведений о его личной жизни и делах».
Годы 1550 — 1564. «Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город; в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые земли Поволжья и в лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское царство».
Опричнина. «Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчин служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест».
«Борьба с изменою была целью; опричнина же была средством…. Число опричников росло, потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, «перебирал людишек», иных «отсылал», а других «принимал». В течение 20 последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь княжеских родов с их удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение…. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой половины…. Здесь же заметим, что прямая цель опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над «изменниками», чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих подданных во время оргий, — все это привело Москву в трепет и робкое смирение перед тираном».
Оценка Грозного: «Все характеристики, даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны, все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой. После оценки, данной Грозному (другими историками), ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны, и реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал «дикое поле», — он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, — все равно: это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному называл его преемника (царя Федора Иоанновича) московским словом «durak», отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя»
Александр Александрович Зимин (1920 — 1980) — доктор исторических наук, профессор. В начале 60-х годов он начинает заниматься проблемами правления Ивана IV. В этот период Россия, по его мнению, представляла собой «витязя на распутье». Внимание историка привлекали социально-политические аспекты этого периода русской истории.
Отрывки из книг «Опричнина Ивана Грозного» и «Россия времен Ивана Грозного» : «Основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности. Ликвидация удела Владимира Старицкого и разгром Новгорода подвели финальную черту под длительной борьбой за объединение Русских земель под эгидой московского правительства в годы опричнины. Вызванная коренными интересами широких кругов господствующего класса феодалов, эта борьба в какой-то мере отвечала потребностям горожан и крестьянства, страдавших от бесконечных междоусобных распрей феодальной аристократии. Вместе с тем опричнина была очень сложным явлением. Новое и старое переплеталось в ней с удивительной причудливостью мозаичных узоров. Утверждая самодержавную власть монарха как непреложный закон государственной жизни, Иван Грозный в то же время передавал всю полноту исполнительной власти в земщине в руки Боярской думы и приказов, фактически усиливая удельный вес феодальной аристократии в политическом строе Русского государства.
Варварские средневековые методы борьбы царя Ивана со своими политическими противниками, его безудержный жестокий характер накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма и насилия».
«Тяжелое сиротское детство, самоуправство Шуйских наложили отпечаток на всю его жизнь, лишив его доверия, к подданным. Тем не менее, это был проницательный политик, понимавший по-своему правильно сложные внешне- и внутриполитические задачи России. Он много сделал для развития экономических отношений со странами Востока и Запада. Это отвечало насущным интересам; широких кругов феодалов и купечества. На заре самостоятельной деятельности Иван IV умел ценить талантливых и самобытных сподвижников. Но мнительный характер и обостренное чувство собственного величия неизбежно приводили его к разрыву с теми, кто искренно, настойчиво и дальновидно провопил мероприятия, направленные на укрепление самодержавия».
«Для России время правления Ивана Грозного осталось одной из самых мрачных полос ее истории. Разгром реформационного движения, бесчинства опричнины, «новгородский поход» — вот некоторые вехи кровавого пути Грозного. Впрочем, будем справедливы. Рядом вехи другого пути — превращение России в огромную державу, включившую земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря, реформы управления, страной, упрочение международного престижа России, расширение торговых и культурных связей со странами Европы и Азии».

Владимир Борисович Кобрин (1930 — 1990) — выдающийся исследователь средневековой Руси, источниковед. Для Кобрина, как историка, было неприемлемо даже косвенное оправдание злодеяний исторических деятелей, он сочувствовал жертвам, а не палачам. Характеризуя опричнину, Кобрин опровергает версию о том, что посредством опричнины Иван Грозный боролся с враждебным его власти боярством. Введение опричнины он объясняет стремление царя любым путем, включая террор, укрепить единоличную власть.
Отрывок из книги «Иван Грозный».
Падение «Избранной Рады: «В истории средневековой России, пожалуй, не было такого десятилетия, в которое было бы проведено столько реформ, как в годы правления Избранной рады. Тогда шла напряженная, постоянная реформационная деятельность. У Избранной рады, видимо, не было тщательно разработанной программы действий. Идеи рождались у правителей в самом процессе преобразований, они учились у жизни как бы на ходу. Не все удалось осуществить. В 1560 году правительственный кружок Сильвестра и Адашева был устранен от власти, а сами его деятели оказались в опале. Этот разрыв царя с советниками только подвел черту под давними разногласиями и взаимными неудовольствиями.
В чем же причины такой резкой смены правительства? Иван Грозный связывает свой разрыв с советниками со смертью первой жены — царицы Анастасии, прямо обвиняя вчерашних временщиков в убийстве. Однако раздоры из-за Анастасии, видимо, стали лишь последней каплей в разладе между царем и советниками. Этот психологический конфликт между царем и Избранной радой был только следствием другого, более существенного конфликта — между разными представлениями о методах централизации страны. Структурные реформы, которые проводило правительство Избранной рады, как и всякие структурные реформы, шли медленно, их плоды созревали не сразу. Нетерпеливому человеку (а царь Иван был нетерпелив) в таких обстоятельствах обычно кажется, что и результатов-то никаких нет, что ничего и не сделано. Ускоренный путь централизации в условиях России XVI века был возможен только при использовании террора. Но этот путь террора, который только и позволял надеяться на быстрые результаты, был неприемлем для деятелей Избранной рады. Отсюда вытекает и сопротивление Сильвестра и Адашева тем или иным начинаниям царя и упорство в проведении в жизнь собственных предначертаний. Так столкнулись две силы, два властолюбия. Увы, властолюбивый подданный не может надеяться на победу в конфликте с властолюбивым монархом. Конфликт разрешился падением Избранной рады».
Опричнина. «Так был ли все же какой-то смысл, и если был, то какой, во всей этой вакханалии казней, убийств, во всех этих странных, часто противоречивых извивах правительственной политики, во внезапных возвышениях и столь же внезапных падениях временщиков? Речь, разумеется, не идет о поисках оправданий для опричнины. Каковы бы ни были прогрессивные последствия опричнины (если были), все равно у историка нет морального права прощать убийство десятков тысяч ни в чем не повинных людей, амнистировать зверство. Выбросив из истории моральную оценку, мы окажемся сторонниками давно осужденного, но все еще, увы, живого тезиса: «Цель оправдывает средства». Но такая позиция не только морально уязвима, она антинаучна, ибо, как в физике, измерение подчас меняет свойства объекта, так и в жизни цель меняется под воздействием средств. Нельзя достичь высокой цели грязными средствами.
Исследования последних десятилетий показали, что представления о боярстве как о реакционной силе, которая противится централизации, в то время как дворяне выступают за централизацию, не соответствуют действительности. Мысль о том, что боярство было постоянной аристократической оппозицией центральной власти, возникла в нашей исторической науке во многом под влиянием знакомства с историей Западной Европы, где гордые и самоуверенные бароны сопротивлялись королям и даже императору. Но сопоставление это грешит неточностью».

Скрынников Руслан Григорьевич — крупнейший современный специалист по истории России XVI — XVII веков, профессор Санкт-Петербургского университета, автор нескольких десятков научных работ. Особое внимание в своих исследованиях уделяет опричнине и ее последствиям. По его мнению, опричнина была изначально направлена против боярско-княжеской знати.
Отрывок из книги «Иван Грозный» : «При своем учреждении опричнина имела резко выраженную антикняжескую направленность. Опалы, казни и конфискации, обрушившиеся на знать в первые месяцы опричнины, ослабили политическое влияние аристократии и способствовали укреплению самодержавной монархии. Объективно подобные меры способствовали преодолению остатков феодальной раздробленности, глубочайшей оспиной которых было крупнейшее княжеско-боярское землевладение.
Однако опричная политика не была чем-то единым на протяжении семи лет ее существования, она не была подчинена ни субъективно, ни объективно единой цели, принципу или схеме. Следом за короткой полосой компромисса в 1566 году, пришло время массового террора 1567 — 1579 годов. Стержнем политической истории опричнины стал чудовищный процесс над сторонниками двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича, завершившийся разгромом Новгорода. Причиной террора явился не столько пресловутый новгородский сепаратизм, сколько стремление правителей, утративших поддержку правящих группировок господствующего класса, любой ценой удержать власть в своих руках. В обстановке массового террора, всеобщего страха и доносов аппарат насилия приобрел совершенно непомерное влияние на политическую структуру руководства. В конце концов, адская машина террора ускользнула из-под контроля ее творцов. Последними жертвами опричнины оказались, они сами.
Традиционные представления о масштабах опричного террора нуждаются в пересмотре. Данные о гибели многих десятков тысяч людей крайне преувеличены. По синодику опальных, отразившему подлинные опричные документы, в годы массового террора было уничтожено около 3 — 4 тысяч человек. Из них на долю дворянства приходилось не менее 600 — 700 человек, не считая членов их семей. Опричный террор ослабил влияние боярской аристократии, но нанес также большой ущерб дворянству, церкви, высшей приказной бюрократии, т.е. тем социальным силам, которые служили наиболее прочной опорой монархии. С политической точки зрения террор против этих слоев и группировок был полной бессмыслицей».

ЛИТЕРАТУРА
• Веселовский, С.Б. Царь Иван Грозный в работах писателей и историков. — М., 1999.
• История государства Российского: Свидетельства. Источники. Мнения: XV — XVI века. Кн. 1. — М., 1998.
• Хрестоматия по истории России. Т. 1: С древнейших времен до XVII века. — М., 1994.