Так с точки зрения морфемной слово рассматривается как

Это словарь морфемных разборов. Морфемный разбор — это разбор слов по составу. Каждое слово рассматривается с точки зрения его морфемной структуры. Информация включает ответы на вопросы:

• Из каких частей состоит слово?
• Есть ли в слове окончания?
• Есть ли в слове приставка или приставки (если их несколько)?
• Есть ли в слове суффикс или суффиксы (если их несколько)?
• Какой в слове корень или какие в слове корни (для сложных слов) ?

Ошибкоопасные слова содержат комментарии в примечаниях.

Словарь показывает результат разбора слов. О том, как, в каком порядке нужно производить разбор, узнай здесь: Особенности морфемного разбора слова.

Все слова выверены по «Морфемно-орфографическому словарю русского языка» А. Н. Тихонова (М.: АСТ: Астрель, 2010). Это самый большой и авторитетный словарь, показывающий морфемное членение слов. Это капитальный труд: он включает 100000 слов.
Однако пользоваться им сложнее, потому что в нём не используются общепринятые обозначения корня, приставки, суффикса, окончания. Также в словаре А. Н.Тихонова не представлена информация о нулевых суффиксах и нулевых окончаниях.

У нас слово представлено так:

Принятые обозначения

В словаре используются общепринятые символы для обозначения морфем (частей слова).

берег — корень слова

при брежный — приставка

прибреж н ый — суффикс

прибрежн ый — окончание

прибрежный — основа слова

Отбор слов

Слова в словарь отбирались по поисковым запросам посетителей сайта. При этом учитывалась статистика запросов. Были проанализированы данные за несколько лет, а это тысячи поисковых запросов. В словарь в первую очередь были включены наиболее востребованные слова.

Кроме того, в словарь были добавлены примеры слов с высоким обучающим потенциалом, то есть таких слов, которые особенно характерны для русского языка с точки зрения своей морфемной структуры. Поскольку вид слова меняется при его изменении, то в словарь включались и отдельные формы слов, отражающие закономерности морфемного строения форм слов.

Попроси разобрать слово

Можно участвовать в расширении словаря. Если нужного слова пока в словаре нет, оставь заявку — слово будет добавлено.

Для того чтобы попросить добавить слово в словарь, найди форму «Поиск». Введи желаемое слово. Если оно не найдётся, то система предложит включить данное слово в словарь. Пожалуйста, старайтесь вносить слова без искажений: без пропуска букв, без добавления лишних букв, без замен нужной буквы другими. Если слово написано неправильно, система поиска не сможет его идентифицировать.

Популярные слова

Словарь отображает списки популярных, т.е. наиболее часто запрашиваемых слов. Это удобно, так как информирует о том, какие слова являются наиболее востребованными в школьной практике. Не ограничивайся информацией только об искомом слове. Просмотри списки популярных слов, подумай, знаешь ли ты, как они разбираются, проверь себя, открыв слово из этого списка.

Если слово открыто, то на экране слева видны другие слова из данного списка. Для их просмотра не нужно возвращаться к исходному списку. Кликай по словам слева, разборы будут открываться.

Все слова на .

Так называются полные списки слов на данную букву, например: «Все слова на Л». Полные списки существенно длиннее и полнее списков популярных слов. Ссылка: Все слова на Л даётся в конце списка популярных слов на данную букву. Если нужно увидеть, какие слова включены в словарь на какую-либо букву, можно найти соответствующую ссылку, например: Все слова на П. Если открыть список и щёлкнуть мышью по слову, то откроется разбор данного слова, а слева появятся слова из полного списка слов на данную букву. Это хорошо видно на верхней иллюстрации.

В полных списках слов на каждую букву слова расположены по алфавиту в трёх стобцах. Последовательность слов: слева направо и сверху вниз.

Если появятся вопросы

Если что-либо в разборе слова покажется непонятным, пиши об этом на Форуме. Автор с удовольствием даст разъяснения.

Чтобы оставить вопрос, нужно зарегистрироваться на Форуме.

Морфемный и словообразовательный анализ

МОРФЕМНЫЙ И СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ

АНАЛИЗ СТРУКТУРЫ СЛОВА

Структура слова в современном русском языке может подвергаться анализу в двух аспектах: с точки зрения существования слова на данном этапе развития языка (в синхронном плане); с точки зрения восстановления первоначальной структуры слова и анализа ее изменений в процессе развития (в диахроническом аспекта).

В синхронном плане структура слова может подвергаться морфемному и словообразовательному анализу.

Морфемный анализ слова имеет своей целью установить морфемный состав слова, выявить его морфонологическое строение на современном этапе развития языка. Чтобы правильно проанализировать строение слова, нужно установить значение и роль морфем. Это позволит преодолеть так называемую этимологическую рефлексию – стремление выделить в слове такие элементы, которых в нем нет, но которые прежде существовали. При морфемном разборе должны соблюдаться следующие правила: 1) слово рассматривается с учетом его семантики и, следовательно, связи с родственными словами (семантический фактор), 2) слово рассматривается как единица, способная изменяться (грамматический фактор), 3) при вычленении морфем привлекаются для сравнения одноструктурные слова, имеющие ту же модель, что и анализируемое слово, 4) выделив основу и вычленив все морфемы, определяют формо-словообразующие и словоизменительные аффиксы, алломорфы и варианты морфем. Основные принципы морфемного членения являются общими для всех типов слов. Они могут варьироваться, конкретизироваться в зависимости от структурного типа слов. В частности, полностью не совпадает анализ чисто суффиксальных слов и префиксально-суффиксальных образований, изменяемых и неизменяемых слов, простых и сложных слов; слов, имеющих связанный корень. Некоторые различия в морфемном анализе объясняются спецификой строения слов, относящихся к различным частям речи.

Словообразовательный анализ имеет своей целью установить, как образовано слово в современном русском языке. Различают минимальный и полный словообразовательный анализ. При минимальном анализе в слове выделяется производящая основа и средство словообразования. При полном анализе выделяются все предшествующие звенья словообразовательной цепочки до установления исходного слова с непроизводной основой. Полный словообразовательный анализ, может проводиться по следующей схеме: 1) определить часть речи, к которой относится анализируемое слово, 2) выделить основу слова, 3) охарактеризовать вид основы: производная или непроизводная, 4) найти слово с производящей основой, которая мотивирует значение производной основы, 5) выявить, с помощью каких морфем образуется производная основа слова; указать значение словообразующих аффиксов, 6) определить способ образования слова, 7) указать особенности (если есть) исторических изменения в структуре слова, 8) указать (если есть) морфонологические особенности (явления морфемного шва), 9) указать, какие из аффиксальный морфем являются регулярными/нерегулярными, продуктивными/непродуктивными.

Словообразовательный анализ требует одинаково внимательного отношения к смыслу и к форме анализируемых слов. Часто внешне похожие образования имеют разное словообразовательное значение, разную словообразовательную структуру и относятся к разным словообразовательным типам (ср.: бунтовЩИК от глагола бунтовать и ковровЩИК от сущ. ковер с использованием интерфикса —ОВ-).

При словообразовательном анализе некоторых типов производных

слов необходимо учесть, что в системе русского словообразования значительное место занимают полимотивированные слова, обладающие несколькими словообразовательными структурами.

Морфемный и словообразовательный анализ слова необходимо различать, но следует помнить, что они связаны друг с другом. Их можно рассматривать как две ступени анализа структуры слова, где морфемный анализ – это первая, начальная ступень.

В лексике каждого языка имеется значительный фонд слов, связь формы которых со значением непонятны носителям языка, поскольку структура слова не поддается объяснению на основе действующих в языке моделей образования слов. Исторические изменения слов затемняют первичную форму и значение слова, а знаковая природа слова определяется сложность реконструкции первичной мотивации, т.е. связи первичных формы и значения слова. Для этого в диахроническом плане слово подвергается этимологическому анализу. Целью которого является определение того, когда, в каком языке, по какой словообразовательной модели, на базе какого языкового материала, в какой форме и с каким значением возникло слово, а также какие исторические изменения его первичной формы и значения обусловили форму и значение, известные исследователю. Реконструкция первичных форм и значения слова и является предметом этимологического анализа. Квалифицированный этимологический анализ слова возможен только с привлечением специальных этимологических словарей и справочников.

Перелесок – «небольшой лес, отделенный полянами от других лесных участков»

2)основа производная – перелесок, производящая основа – лес,

3)слово изменяемое, окончание нулевое; выделяется при сопоставлении с другими формами этого слова,

— по функции — словоизменительное, передает грамматические значения именительного падежа, единственного числа, мужского рода,

— по количеству грамматических значений – многозначное,

— по материальной выраженности – нулевое,

— по наличию вариантов – одновариантное,

— по способности воспроизводится в речи – регулярное,

6)корневая морфема представлена морфом –лес– (лес, лесной, лесник, лесистый ), корень свободный, имеет предметное значение, выступает в двух фонетических вариантах – алломорфы,

7)суффиксальная морфема реализуется в морфе – ок, который материально выражен, непроизводный по структуре. Представлен двумя вариантами – ок-//-к— (ср. лесок –Им.п., леска – Р.п.), выполняет словообразовательную функцию, имеет предметно-уменьшительное СЗ; суффикс регулярный, нейтральный в стилистическом отношении.

8)префиксальная морфема представлена морфом пере–, который выполняет словообразовательную функцию, одновариантный, имеет пространственное значение «между», регулярный, нейтральный в стилистическом отношении.

Перелесок – «небольшой лес, отделенный полянами от других лесных участков»

производное; мотивирующее слово – лес,

мотивация полная, прямая, единственная,

производящая база – основа мотивирующего слова – лес,

6) формант префиксально-суффиксальный (конфиксный),

7) при образовании деривата нет морфонологических явлений,

8) способ образования – морфологический, аффиксальный, прямой, префиксально-суффиксальный.

Цель и принципы морфемного анализа

Морфемный анализ – это выделение в слове всех живых с точки зрения синхронного словообразования морфем. Его цель – установить, из каких морфем состоит слово. Морфемный анализ применим к любой части словоформы, но от того, какая часть слова в данный момент рассматривается, зависит выбор метода, с помощью которого этот анализ следует производить. Однако во всех случаях методика морфемного анализа предполагает сопоставительный метод, ибо сама по себе членимость слова в любой его реализации (словоформе) является результатом отношения с другими словами и формами. Для правильного членения слова на морфемы необходимо знать, что с чем сопоставлять и сравнивать, многие ошибки при морфемном анализе связаны с неправильным выбором объекта сравнения.

В основе морфемного анализа лежат четыре принципа:

1. Сопоставление словоформ одного и того же слова для выделения формообразующих формантов.

2. Выделение корневой морфемы осуществляется путём подбора родственных слов.

3. Выделение аффиксальных морфем производится с помощью подбора одноструктурных слов, т.е. слов с одинаковыми аффиксами, имеющими одинаковое значение.

4. Необходимость учёта словообразовательной структуры слова для уточнения морфемных границ в слове.

Кроме названных принципов нельзя забывать о правиле йотированной буквы, которое гласит, что йотированные буквы на стыке морфем в положении после гласной буквы, разделительного мягкого знака обозначают фонему /j/, которая принадлежит предшествующей морфеме, и гласную фонему, которая принадлежит последующей морфеме. Например: веселье – основа весельj-, флексия —о. Исключение составляет лишь окончание творительного падежа множественного числа -ю имён третьего склонения: печь-ю, тень-ю.

Что касается порядка, в котором следует проводить морфемный анализ, то предлагается начинать с грамматической части слова (с конца), но при переходе к анализу лексической основы удобней начинать с выделения корня и дальнейшего последовательного поморфемного членения.

Таким образом, при морфемном анализе состава слова нужно:

1) установить принадлежность данного слова к определенной части речи, выделить окончание и определить его значение;

2) найти и охарактеризовать основу слова по степени ее членимости;

3) определить корень слова, приведя два-три родственных слова;

4) выделить в основе слова суффикс; привести одно-два одноструктурных слова с тем же суффиксом, охарактеризовать его значение;

5) выделить в основе слова приставку; привести одно-два одноструктурных слова с той же приставкой, охарактеризовать ее значение.

Определение производящей основы слова и способа словообразования не входит в задачи морфемного анализа. Это уже область словообразовательного анализа состава слова, характеристика которого будет дана несколько позже.

studopedia.org — Студопедия.Орг — 2014-2019 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.001 с) .

Исторические изменения в морфемной структуре слова, страница 2

2. Переразложение

И.А. Бодуэн де Куртене впервые описал этот процесс как «сокращение основ в пользу окончаний» (т.е. когда конечные тематические гласные основы отошли к личным окончаниям).

Несетъ (тъ — окончание) гравюра (корень грав, суффикс юр). Есть слова гравировать, гравер.

2. Действие аналогии.

Наличие в русском языке аффиксов, которые совпадают с неким отрезком в заимствованных словах.

Итак, усложнение — это исторический процесс. С синхронной точки зрения зонтик образовано от существительного зонт. Нельзя говорить, что оно образовано с помощью усложнения слова.

4. Декорреляция

Об этом процессе впервые заговорил Шанский.

Декорреляция — это исторический процесс, при котором морфемные структуры слова чисто с внешней стороны остаются прежними, но при декорреляции может изменяться мотивирующая основа, значение морфем, функции морфем.

Принципы морфемного членения слов в отечественной лингвистике Текст научной статьи по специальности « Языкознание»

Аннотация научной статьи по языкознанию, автор научной работы — Кузьмина И. А.

В данной статье рассматриваются принципы морфемного членения слов в современной грамматической науке, даётся теоретический обзор научных исследовании отечественных лингвистов. Выводы делаются на основании анализа работ отечественных лингвистов.

Похожие темы научных работ по языкознанию , автор научной работы — Кузьмина И.А.,

PRINCIPLES OF WORDS MORPHEMIC ARTICULATION IN NATIVE LINGUISTICS

The principles of words morphemic articulation in contemporary grammar are described in the article. The author gives a theoretical survey of the native scientific researches. The conclusion is based on the analysis of the native linguists’ works.

Текст научной работы на тему «Принципы морфемного членения слов в отечественной лингвистике»

ПРИНЦИПЫ МОРФЕМНОГО ЧЛЕНЕНИЯ СЛОВ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ

Московский государственный областной университет

Статья поступила в редакцию 21.12.2009

В данной статье рассматриваются принципы морфемного членения слов в современной грамматической науке, даётся теоретический обзор научных исследовании отечественных лингвистов. Выводы делаются на основании анализа работ отечественных лингвистов.

Ключевые слова: морфема, морфологическая членимость, основа, аффиксы, корень, флексия.

Морфологическая членимость является одним из важнейших признаков слова. Деление слова на составные части, описание морфологической структуры слова может быть осуществлено с двух точек зрения: 1) когда морфема рассматривается как минимальная значимая часть цельнооформленного слова; 2) когда морфема рассматривается как средство выражения грамматических значений слова. Первую точку зрения мы называем формальной, вторую точку зрения мы называем функциональной.

Морфологическая членимость слова возможна лишь при существовании в языке других слов, структурно соотносительных хотя бы по одному из элементов, входящих в их состав. Модель морфемного строения каждого слова может быть рассмотрена с разных сторон. Так, с одной стороны, модель морфемного строения каждого слова типична и для определенного ряда других слов; с другой стороны, морфемы, входящие в состав каждого данного слова, могут входить в той или иной комбинации также и в состав других слов. Эти наблюдения мы встречаем у В.Н.Ярцевой в работе «Проблемы морфологического строя германских языков»1. Для членения слова на морфемы необходимы как повторяемость морфем в других словах того же языка той же эпохи2, так и соответствие таким признакам, как формальная изолируе-мость и обладание определенной чертой значе-ния3. Таким образом, для того, чтобы вычле-

Кузьмина Ирина Анатольевна, преподаватель школы многоаспектного изучения иностранных языков г. Серпухов, соискатель кафедры переводоведения и когнитивной лингвистики. E-mail: 76irene@mail. ru

1 Ярцева В.Н. Об аналитических формах слова // Морфологическая структура слова в языках различных типов. — М.: 1963. — С.53.

2 Реформатский А.А. Введение в языковедение. — М.: 2008. — С.275

3 Арутюнова Н.Д. Морфологические категории и

структура слова в испанском языке // Морфологиче-

нить морфему из состава слова, необходимо взять какие-либо сочетания морфем, которые и составят слово, причем следует учитывать их неделимость на меньшие части именно с точки зрения их значения.

Одним из первых отечественных лингвистов, предложивших вычленение основных компонентов в слове, был Ф.Ф.Фортунатов. Лингвист вычленял в слове основы и аффиксы. Непроизводные основы в сочетании с аффиксами, по определению Ф.Ф.Фортунатова, образуют производные основы. «Непроизводные основы, которые не заключают в себе никаких принадлежностей формы слов, называются корнями слов»4. Аффиксы делились на суффиксы, префиксы и инфиксы. Для вычленения непроизводной основы или аффикса Ф.Форту-натов подбирал ряд слов, в котором встречалась бы данная основа или аффикс. При одинаковом фонетическом звучании слов, включённых в составленный ряд, учитывалась и смысловая сторона основы или аффикса. А.М.Пешковский выделил морфему именно из состава слова, исходя из способа вычленения морфем Ф.Ф.Фортунатова. А.М.Пешковский считал, что морфемное членение слов в русском языке осуществляется в том случае, если можно найти хотя бы пару ряда слов, совпадающих по значению и по звучанию. При составлении данных рядов учитывается лексическая и грамматическая сторона морфем, то есть, для того, чтобы определить форму слова, необходимо составление двух таких рядов, первый из которых представляет собой сочетание формальной основы с другими частями слова, а второй ряд — сочетание формальной части слова с другими основами.

Само название «производная основа» говорит о том, что данная основа может распадаться

ская структура слова в индоевропейских языках. — М.: 1970. — С.264

4 Фортунатов Ф.Ф.Избранн. тр. — М.: 1956. — С.141.

Известия Самарского научного центра Российской академии наук, т. 12, №3(3), 2010

на еще какую-нибудь основу и так называемую формальную часть, к которой относятся суффиксы и префиксы. Непроизводные основы имеют в своём составе только корни5. Советский учёный А.Н.Гвоздев разделял точку зрения на проблему морфемного членения слова, предложенного А.М.Пешковским. Он считал, что «. морфема является простейшей значимой единицей языка, характеризующейся в разных случаях употребления известной общностью как со стороны значения, так и со стороны звукового выражения»6. Из этого следует, что при делении слов на морфемы учитывается звуковая и смысловая стороны исследуемых слов. Морфема — это единица более простая, которая входит в состав более сложной единицы — слова. По мнению А.Н.Гвоздева, членение слова на морфемы может осуществляться лишь при наличии в языке ряда слов, имеющих одинаковое лексическое и грамматическое значение, а также одну и ту же звуковую оболочку, например: осин-а, осин-овый; гор-к-а, мыш-к-а; рыб-а, рук-а.

При решении некоторых проблем морфемного анализа между многими учеными в отечественной лингвистике возникают споры и разногласия. При рассмотрении принадлежности морфемы к семантическим и асемантическим частям слова, между Г.О.Винокуром и А.И.Смирницким возникли разногласия, хотя и тот и другой учёный признают, что морфема обладает общим свойством — значимостью. Г.О.Винокур придерживается следующего мнения по данному вопросу: семантически между корнем и аффиксальной морфемой существует большая разница. Ввиду того, что аффиксальная морфема способна оказывать влияние всего лишь на семантику корневой морфемы, она признаётся существующей лишь при условии ее влияния на корневую морфему. Эти разногласия можно показать на примере слов, как «конина, свинина, говядина». В двух первых словах корни «кон-» и «свин-» обозначают вид животного, в то время как суффикс «-ин» в данных словах имеет значение только благодаря тому, что изменяет значение корня. Несмотря на наличие суффикса «-ин» в слове «говядина», мы не можем в природе найти такое животное, в название которого входила бы морфема «говяд-». Следовательно, морфема «го-вяд-» не является корневой, и в данном слове нет ни корня, ни суффикса: исторически оно неразложимо. Семантика аффиксальных мор-

5 Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. — М.: 1956. — С.276.

6 Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. — М.:1973. — С.12 — 13.

фем возникает благодаря различию между семантически сходными словами7.

Точка зрения А.И.Смирницкого совершенно противоположна. Он считает, что между семантикой корня и аффикса нет особенного различия в принципах семантической зависимости. Суффикс «-ин» семантичен в слове «конина» благодаря тому, что он включает данное слово в ряд слов типа «осетрина, оленина, свинина и т.п.», обозначающих единое семантическое значение «типа мяса», а не по тому, что суффикс «-ин» составляет ряд таких слов как «конь и конина», в которых он и создает различия8.

М.А.Михайлов, разделяя мнение А.И.Смир-ницкого на возможность выделения морфем в слове, полагает, что членимость слов на морфемы возникает благодаря связям языковых форм. Только тогда, когда семантическое сходство поддерживается со звуковым, можно утверждать, что это и есть общее семантическое сходство. М.А.Михайлов пишет: «Важно подчеркнуть такой диалектический момент: члени-мость форм возникает благодаря связям, устанавливаемыми между формами, но и эти связи сами укрепляются благодаря выделимости в них тождественных сегментов». По его словам, морфологическая членимость слова «. это способность слова выделять в своем составе отдельные отрезки — сегменты (основы, флексии, префиксы, корни, суффиксы, а также различные сочетания), каждый из которых связан с определенной семантикой»9.

Ю.С.Маслов, выделяя в системе языка морфемы, а в речи морфы, считает данные единицы соответствующими единицами языка и речи. Лингвист также сравнивает единицы языка и речи по значению и звучанию и полагает, что если рассматривать морфему с этой точки зрения, то она будет являться именно тем отрезком звучания, за которым закреплено определенное значение10. Разделяя мнение отечественных лингвистов, можно говорить о выделимости значимых элементов — морфем из состава слова, если эти элементы выражены одинаково как со звуковой стороны, так и со стороны семантики. Следует отметить, что между семантической и звуковой стороной имеется прямая связь.

Е.С.Кубрякова устанавливает способ членения морфем, который принят в современной лингвистике наряду с существующей теорией

7 Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку.

8 Смирницкий А.И. Морфология английского языка. -М.:1959. -С. 211.

9 Михайлов М.А. Вопросы фонологического анализа: Выделимость основ и формантов. — М.: 1974. — С.8.

10 Маслов Ю.С. Введение в языковедение. — М.: 1975.

деления слов на корни, приставки, суффиксы и т.д. В качестве показателей степени членимости лингвистической формы могут использоваться свойства отдельных ее частей, связанные с их дистрибуцией и семантикой. Соответственно в качестве объективных критериев членимости формы выступает способность ее частей повторяться в уникальном или неуникальном окружении и повторяться с тем же или не с тем же значением. В зависимости от сочетания указанных свойств Е.С.Кубрякова предлагает различать: 1) «живое» членение слов; 2) «условное» членение слов; 3) «дефективное» членение слов; 4) под данный тип членения подводятся такие слова, которые не обладают никаким из вышеупомянутых признаков членимости и характеризуются полной нечленимостью.

Каждый из указанных типов обладает своими четкими отличительными свойствами. Такими свойствами являются: 1) способность и неспособность слова выделять отдельные значащие части, повторяющиеся в другом лингвистическом окружении; согласно этому признаку все слова делятся на членимые и нечленимые; 2) способность выделенных отрезков в членимых образованиях встречаться в неуникальном и уникальном окружении; согласно этому признаку членимые образования делятся на фор-

мально-членимые, т.е. такие, у которых каждая из выделенных частей повторяется в разном окружении, и дефектно-членимые, у которых одна из выделенных частей встречается в уникальном или почти уникальном окружении; 3) способность выделенных отрезков у формально-членимых слов повторяться в разных окружениях с тем же и не с тем же значением; согласно этому признаку слова делятся на обладающие свойством живой морфологической или же условной членимости.

Е.С.Кубрякова полагает, что производя членение лингвист устанавливает строение и состав формы, а зная модели регулярных форм и их структуру, он легко членит последовательности, созданные по их образцу11.

Сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что в отечественном языкознании наметились два основных направления при выделении морфем из состава слова: сторонники одного направления придерживаются мнения о необходимости сопоставления языковых форм, связанных между собой семантически, а другого -изучение поведения исследуемых языковых форм в реально существующем языке.

11 Кубрякова Е.С. Основы морфологического анализа: На матер. германск. яз. — М.: 2008. — С.41 — 43.

PRINCIPLES OF WORDS MORPHEMIC ARTICULATION IN NATIVE LINGUISTICS

© 2010 LA.Kuzmina Moscow state regional university

The principles of words morphemic articulation in contemporary grammar are described in the article. The author gives a theoretical survey of the native scientific researches. The conclusion is based on the analysis of the native linguists’ works.

Key words: morpheme, morphemic articulation, stem, affixes, root, inflexion.

Kuzmina Irina Anatolyevna, Teacher of School with multifold foreign languages learning, Serpukhov, Degree-seeker of the Theory of translation and cognitive linguistics department. E-mail: 76irene@mail. ru

Некоторые проблемы морфемного анализа слова

В качестве основной единицы своего уровня морфема характе­ризуется четырьмя важнейшими признаками: повторяемостью, зна­чимостью, неделимостью и абстрактностью. Морфемный анализ аб­солютного большинства слов любого языка дает нам множество элементов, отвечающих этим требованиям. Однако те же самые признаки, реализуясь в живой материи языка, наталкиваются на диалектическое противодействие своих «антиподов». Можно было бы сказать, что повторяемость, значимость, неделимость и абстрак­тность морфемы — такие общие правила, которые только «лучше смотрятся» на фоне подтверждающих их частных исключений. Но именно эти исключения обусловливают теоретические и практиче­ские сложности морфемного анализа слов в языках мира.

87. Повторяемость/уникальность морфемы

В частности, необходимым условием выделения морфемы явля­ется, как указывалось, ее повторяемость в разных словах и слово­формах данного языка. В то же время существуют случаи, когда морфема выделяется как остаток членения. Данная проблема, разрабатывавшаяся Г. О. Винокуром, А. И. Смирницким, А. А. Реформатским и другими учеными, получила шутливое на­звание «спор о буженине»: на русском материале она иллюстрируется словами типа буженина, пастух, куманика.

Действительно, в словах конина, свинина, телятина, зайчатина и т. п. выделяется суффикс -ин- со значением «мясо животного» (само животное названо в корневой морфеме). А как разделить на морфемы слово буженина? Поскольку оно также обозначает мясо определенного рода, то есть возможность поставить его в один ряд с перечисленными существительными и приписать это общее зна­чение наличию суффикса -ин-. Но оставшаяся часть, «обрубок» бужен-, не обозначает в русском языке никакого животного и вообще отдельно, без -ин-, не употребляется. Перед нами, таким образом, типичный случай «уникальной» морфемы, не встречающейся в дру­гих словах. По той же причине нелегко описать и ее значение. Тем не менее, определенная семантика (не покрываемая значением суффикса) за ней остается. В принципе же остаточная выделимость морфемы создает основания для ее потенциальной повторяемости; это позволяет видеть в «обрубках» типа бужен- или -тух подобия нормальных корней и аффиксов (Реформатский 1975а: 8—10).

Возможен, однако, другой подход к данной проблеме. Сторонники его утверждают: повторяемость морфемы — правило, не терпящее исключений. Поскольку бужен- отдельно не встречается, то это не дает нам права и для выделения -ин-. Другими словами, в суще­ствительном буженина корень целиком буженин-, суффикса нет. А сходство со словами вроде конина, свинина — случайное (т. е. фонологическое, но не морфологическое). Точно так же нечленимы основы в словах пастух, любовь, куманика и всех подобных случаях.

Какое из этих решений предпочтительней? С позиций диалек­тического закона единства и борьбы противоположностей всякое правило должно иметь исключения. Если повторяемость морфемы — закономерность, то уникальные морфемы на этом фоне — случай­ность. Они и в количественном отношении единичны в сравнении с нормальными морфемами, но это исключение ценно именно тем, что оно лишний раз подтверждает общее правило.

Примеры «обрубков» встречаются при морфемном анализе слов в самых различных языках. Так, для концепции Л. Блумфилда

очень важным является подразделение языковых форм на связанные (никогда не встречающиеся изолированно) и свободные (употреб­ляющиеся и самостоятельно). Это деление прежде всего помогает противопоставить корневые морфемы некорневым, но оно же об­наруживает уникальные морфемы (в частности, на материале ан­глийского языка). «Услышав, например, форму cranberry ‘клюква’, мы вскоре узнаем ее компонент berry ‘ягода’ и в других формах, например в blackberry ‘черная смородина’ (букв, «черная ягода»), а может быть, даже услышим его совершенно отдельно. Однако с первым компонентом формы cranberry дело обстоит иначе: мы не только будем напрасно ждать появления в изолированном виде формы *сгап, но сколько бы мы ни старались, мы никогда не встретим этот элемент нигде больше, кроме единственного сочетания cranberry. » (Блумфилд 1968: 167). Можно было бы возразить: элемент сгап (точнее, crane ‘журавль’) в английском языке все-таки существует изолированно; и этимологически название клюквы, впол­не вероятно, есть «журавлиная ягода» (ср. и белор. журавты, рус. диал. журавика с тем же значением — ср.: 178. Однако ныне носитель английского языка не ощущает семантической связи между этими словами. Следовательно, морфемное членение английского существительного cranberry, действительно, даст «безродный обру­бок», не имеющий себе соответствия в других словах: уникальную морфему сгап-.

Это поворачивает уже очерченную проблему повторяемости еще одной, новой стороной: требованием семантического тождества мор­фемы. Строгое соблюдение данного условия приводит на практике к расширению круга уникальных морфем. В самом деле, оказыва­ется, что слова вроде русских клубника или земляника членятся ничуть не. лучше, чем упомянутое буженина (или куманика). В них тоже выделяются «подобия корня» (соответственно клубн- и зем­лян-), потому что клубника для обычного носителя русского языка не соотносится с клубнем, а земляника — не более земляная ягода, чем многие другие. Но хотя семантическая связь здесь оборвана, уникальные морфемы вполне исправно выполняют свою функцию в слове. В целом же, как показывают многочисленные подобные случаи, слова на практике обладают разной степенью (градацией) морфемной членимости (Панов 1975).

88. Значимость/асемантичность морфемы

Другая, не менее глобальная трудность морфемного анализа связана с признаком значимости. Морфема определяется как ми­нимальный значимый элемент языка, но анализ практического

материала приводит к выделению «асемантических» морфем, игра­ющих роль вставок (прокладок, связок) между другими морфемами. Эти вставки имеют специальное название: интерфиксы. Классическими примерами интерфиксов являются гласные или со­гласные, соединяющие корни в сложных словах, типа рус. товар-о-вед, нефт-е-провод или нем. Geburtstagstisch ‘праздничный стол ко дню рождения’ (при Geburt ‘рождение’, Tag ‘день’, Tisch ‘стол’). Другая разновидность интерфиксов встречается на месте соединения корневой морфемы с аффиксальной. Это явление известно самым различным языкам. В частности, в современном узбекском, так же как и в других тюркских языках, существуют специальные притя­жательные аффиксы. Они присоединяются к имени и указывают на принадлежность обозначаемого предмета тому или иному лицу. Например, ота по-узбекски «отец», отам — «мой отец», отанг — «твой отец», отамиз — «наш отец» и т. д. Однако если сущест­вительное оканчивается на согласный, то перед притяжательными аффиксами (в 1-ми 2-м лице) вставляется гласный -и-: дафтар ‘тетрадь’, дафтарим ‘моя тетрадь’, дафтаринг ‘твоя тетрадь’ и т.д. Правда, не все языковеды считают этот соединительный гласный отдельной морфемой. В некоторых работах по узбекской грамматике -м и -им, -нг и -инг и т. п. рассматриваются как разновидности одного и того же аффикса.

В принципе все подобные разногласия упираются в одну общую проблему: должна ли морфема непременно иметь свое собственное значение или же слово может представлять собой последовательность разнородных единиц — значимых и незначимых? По данному воп­росу среди ученых существуют две основные точки зрения, и обе они достаточно отчетливо представлены в русском языкознании (см., например: Земская 1973: 113—129; Лопатин 1977: 46, 54—55 и др.).

Согласно одной из них, признание незначимых морфем, интер­фиксов, подрывает общее основание для выделения морфемы как минимальной значимой единицы. Даже если морфема сохраняет свой статус структурного элемента слова, она теряет принципиаль­ные отличия от таких элементов плана выражения, как, скажем, слог. Да и сами морфемы становятся при этом внутренне неодно­родными: одни из них обладают планом содержания, другие пред­ставляют собой просто «остатки формы». Поскольку же эти незна­чимые остатки формы не встречаются самостоятельно, а только при определенного рода морфемах и в определенных условиях, то спра­шивается, не логично ли считать их частями соответствующих морфем, подобно тому как, скажем, глайд не считается самостоя­тельным звуком, а трактуется как призвук соседнего звука?

Иными словами, при данной точке зрения морфологические «про­кладки» приплюсовываются к соседним морфемам (причем, заметим, естественней их приплюсовывать к корням, чем к аффиксам, так как корню более свойственно варьирование, да и вообще он, как правило, длиннее, а потому формальные вариации для него менее опасны — с учетом требования формального тождества морфемы). Таким образом, слово делится на морфемы без каких бы то ни было асемантических остатков, и классическое определение морфе­мы одинаково подходит для всех единиц, полученных в результате такого членения.

Согласно другой точке зрения, присоединение незначимых ос­татков формы к соседним корням или аффиксам неоправданно расширяет пределы формального варьирования морфемы. Например, кроме уже упомянутых морфов свет-, свет’-, свеч-, свещ-, у данного корня в русском языке придется выделять еще разновидности свети-(светить), света(светать), свеща- (освещать) и т. п. В этом смысле признание интерфиксов — более экономное решение. Но у такой точки зрения есть и другие достоинства. Появление морфем­ных прокладок вызывается наряду с фонетическими также струк­турно-грамматическими причинами. (Однотипные слова или слово­формы могут быть образованы и без участия интерфиксов. Напри­мер, в русском языке рядом со сложными словами типа вагоновожатый существуют образования вроде пионервожатый.) Это значит, что интерфиксы появляются не автоматически, как глайды. Но их случайность оборачивается для данного слова необ­ходимостью: они выполняют определенную структурную роль. По­этому для незначимых морфем более подходит другая аналогия: со служебными словами. Как служебные слова в некотором смысле «нетипичные» слова, так и интерфиксы в каком-то отношении «плохие» морфемы. Однако это явление того же порядка, что и. «нормальные» аффиксы.

Что касается плана содержания интерфиксов, то следует прежде всего заметить, что и значимость «нормальных» морфем — суф­фиксов или префиксов — не всегда очевидна. Нередко их значение приближается к чисто структурной функции. Отсюда вытекает, что между «значимыми» и «незначимыми» морфемами нет непреодо­лимой пропасти, а есть постепенная градация по признаку семан­тической насыщенности. Интерфиксы замыкают эту градацию: они обладают в принципе лишь структурной функцией. Однако в кон­кретных случаях они могут стать носителем определенного грам­матического значения. Иллюстрацией тому могут служить в русском языке глагольные пары типа белеть и белить, пьянеть и пьянить и т. п. В целом же как наличие уникальных морфем только

подчеркивает универсальность признака повторяемости, так и ин­терфиксы — это диалектическое исключение, подтверждающее об­щее правило — значимость морфемы.

89. Неделимость/дискретность морфемы

Еще одно диалектическое противоречие связано с третьим из основных признаков морфемы — с неделимостью (минимальностью). Этот признак вытекает из самого определения морфемы как эле­ментарной единицы своего уровня. Но морфема — двусторонняя единица, и на нее распространяется действие того же закона асимметричности языкового знака, который наглядно проявляет себя на уровне слов. Данный закон, отражающий динамическую природу языкового знака, декларирует относительную самостоятельность двух его сторон: плана содержания и плана выражения. Тем самым существенно обогащается теория семантического и формального тождества языковой единицы: полу­чают обоснование те случаи, когда форма оказывается шире выра­жаемого значения или, наоборот, значение — шире своей формы. Применительно к морфемному уровню это означает выделение следующих двух типов отношений.

А. Морфема может выражать одновременно более чем одно значение. В частности, многозначные аффиксы — характерное яв­ление во флективных (фузионных) языках. К примеру, флексия -у в русских пишу или прочитаю синкретично, т. е. нераздельно, передает значения 1-го лица, единственного числа, настоящего-бу­дущего времени и изъявительного наклонения. Крайним проявле­нием отношений данного типа («значение шире формы») служит ситуация, когда у значения вообще нет формы. Это — значимое пустое место, нулевая морфема. Здесь же можно рассмат­ривать и те случаи, когда грамматическому значению не соответ­ствует в плане выражения отдельный и непрерывный звуковой сегмент, но оно выражается в данной ситуации иными, супрасег-ментными средствами: последовательностью морфем, чередованием, ударением и т. п.

Б. Значение может выражаться более чем одной морфемой. Под эту рубрику подходят случаи, в которых морфема трудно иденти­фицируется формально: в ее плане выражения происходят обширные и нерегулярные (необъяснимые с синхронических позиций) изме­нения. Сюда относятся, в частности, примеры вроде рус. мат’-lма­тер’- или чуд-/чудес-, т. е. то, что в словообразовании называют наращением. У данного типа отношений между сторонами морфемы («форма шире значения») тоже есть своя крайняя точка: когда

форма вообще не имеет значения. Это уже описанные примеры семантически пустых морфем, интерфиксов.

Свойство неделимости (минимальности) морфемы осложняется также наличием в языках мира различного рода прерыв­ных (дискретных, «разорванных») морфем. Так, для семито-ха­митских языков характерна трансфиксация: корни (воплощающиеся в согласных фонемах) и аффиксы (выражающиеся гласными) входят друг в друга, по выражению А. А. Реформатского, как зубья двух расчесок. Во многих языках Европы и Азии представлена циркум-фиксация, или использование круговых, рамочных аффиксов. В частности, в немецком страдательные причастия от так называемых слабых глаголов образуются регулярным присоединением к глаголь­ной основе циркумфикса ge. t: machen ‘делать’ — gemacht ‘сделан’, offnen ‘открывать’ — geoffnet ‘открыт’ и т. д. В русском языке аналогичным образом передаются некоторые способы глагольного действия, ср.: ходить — расходиться, бежать — разбежаться, кричать — раскричаться (циркумфикс раз. ся) и т. п. Основанием для выделения прерывной морфемы служит, очевидно, единство ее значения и функциональная неполноценность ее частей.

Таким образом, решение проблемы минимальности морфемы упирается в установление ее формального и семантического тож­дества. Независимо от того, выберет ли исследователь в качестве исходной точки описания план содержания морфемы (ее значение) или план выражения (ее фонемный состав), он с необходимостью должен будет учесть границы варьирования этой единицы во втором, противоположном плане. Поэтому, кроме описанных выше типов (А и Б) несоответствия между двумя сторонами одной морфемы, на данном уровне выделяются также отношения, связывающие разные морфемы. А именно: полное различие формы при тождестве содержания есть синонимия морфем, полное различие содержания при тождестве формы есть омонимия морфем.

Первое отношение можно проиллюстрировать русскими приме­рами типа смел- и храбр- или -и и -а для выражения значения множественного числа именительного падежа существительных муж­ского рода. Второе отношение (формальное совпадение морфем) охватывает, в частности, в английском языке флексию -s со зна­чением множественного числа существительных, флексию -s, вы­ражающую отношения принадлежности, и флексию -s, обозначаю­щую 3-е лицо единственного числа глагола, ср.: brothers ‘братья’, brothers hat ‘шляпа брата» (возможно и «шляпа братьев»); plays ‘игры’, he plays ‘он играет’ и т. п. Другой пример — омонимия суффиксов -к- в русском языке: -к- с уменьшительным значением

(березка), -к- с процессуальным значением (перекупка), -к- со значением «лицо женского пола» (студентка), -к- с коннотатив-но-стилистической ролью (тетрадка), -к- семантически «пустое» (баядерка) и т. д.

Пл п

Сочетаемость морфем

Особое место в теории и практике морфемного анализа занимают вопросы, связанные с сочетаемостью морфем. Каждый значимый элемент слова, в соответствии со своей функцией, подчиняется определенным ограничениям в выборе «партнеров». Например, в современном белорусском языке суффиксы -ак, -ар, -ач, -6im, -шк, -чык, -ц(а) выступают как синонимичные: они образуют имена существительные со значением действующего лица. Однако каждый из этих словообразовательных аффиксов имеет свою лексическую базу, свой набор корней, к которым он присоединяется. Так, с помощью суффикса -ач можно образовать чытач, глядач, слухач и т. п., с помощью -шк — будаушк, вартаушк, мраушк и т. п., -ц(а) — абаронца, выканауца, забойца и т. д. «Узость» или «ширина» такой лексической базы предопределяет степень продуктивности конкретного словообразовательного типа (см. § 91).

Если обобщить сочетаемость морфем друг с другом в виде оп­ределенных типов окружения, то мы получим описание дис­трибуции морфем — т. е. распределения их по классам.

Однако все это только одна сторона сочетаемости. В слове мор­фемы взаимодействуют друг с другом, и результаты этого взаимо­действия проявляются как в плане содержания, так и в плане выражения.

«Сотрудничество» морфем в плане содержания наглядно вопло­щается в случаях опрощения, слияния нескольких морфем в одну. Так, сложение корневых морфем в один новый корень приводит к десемантизации былых участников этого объединения. Существи­тельное Flugzeug в немецком означает не «летающий экипаж» (как можно было бы перевести буквально), а ‘самолет’; GrojSmutter — не «большая мать», а ‘бабушка’. В польском wieloryb — не «большая рыба», а ‘кит’, imiesidw — не «имя-глагол», а ‘причастие’, и т. п. Взаимодействие морфем, составляющих слово, проявляется также в том, что значение одного аффикса может усиливать, подчеркивать значение другого. Например, в формах превосходной степени рус­ских прилагательных типа премудрейший или наикрасивейший се­мантика префикса и суффикса соотносится именно таким образом. В то же время, если какие-то части морфемной структуры слова синонимичны или антонимичны, то значение одной из них может

нейтрализовывать, «зачеркивать» значение другой. Так, если срав­нить белорусское существительное настаунща и его русский экви­валент учительница, то в них выделяются тождественные суффиксы -нщ- и -ниц- со значением «название лица женского пола по характерной для него деятельности». В белорусском слове этот суффикс соединяется непосредственно с глагольным корнем настау-и составляет пару к маскулинному суффиксу -hik- (ср.: настаушк ‘учитель’). В русском же слове, наряду с -ниц-, имеется еще суффикс -тель-. Значение его в общем то же, что и -ниц-: «название лица по деятельности» (учитель, писатель, избиратель и т. п.). Что же делает он в существительном учительница? По-видимому, значение морфемы -тель- в данном слове либо дублирует значение морфемы -ниц- (поскольку оба суффикса обозначают лицо), либо вовсе ему противоречит (если считать, что -тель- содержит указание на мужской пол лица). В любом случае, однако, -ниц- самодостаточно для выражения искомого значения (ср. другие слова, где нет -тель-: родильница, богохульница и т. п.) и, следовательно, -тель- семан­тически зачеркивается, лишается значения. Аналогичным образом объясняются многие случаи семантической опустошенности морфемы в слове (ср. рус. -от- в беготня, -в- в просторечном вовнутрь и т. п.).

Что же касается взаимодействия морфем, образующих слово, в плане выражения, то оно наиболее явно обнаруживает себя на их границе — стыке. Стык морфем может даже поглощать те или иные части их фонологической структуры. Например, очевидно, что в русском прилагательном розоватый — тот же корень с цветовой семантикой, что и в слове розовый, и тот же суффикс со значением неполноты проявления признака, что и в словах желтоватый, красноватый и т. п. Тогда морфемную структуру этого прилагательного придется представить в виде условной цепочки розов-оват-ый и вместе с тем признать, что в реальной структуре слова сработал некий аналог гаплологии, совместивший одинаковые части корня и суффикса. Впрочем, чаще стык морфем (или «мор­фемный шов») поглощает отдельные фонемы, в том числе и весьма несхожие. Примером тому в русском языке служит строение инфинитивов типа стеречь (беречь, стричь и т. п.). Не подлежит сомнению, что в данном случае корневая морфема стерег- (которая выступает также в виде морфов стереж-, сторож- и др.) сочетается с показателем неопределенной формы глагола -т’ (который в свою очередь имеет алломорф -ти). И хотя фонемная структура слово­формы стеречь не содержит ни г, ни т’, морфемную структуру ее мы восстанавливаем именно в таком виде: стерег-т’. (Под восстановлением тут понимается не историческая

реконструкция, а строго синхронический путь от частного к общему.) В принципе существуют еще две теоретические возможности син­хронического описания морфемной структуры данной словоформы:

а) корень стерег-, который выступает здесь в виде еще одного
своего морфа — стереч’-, плюс аффикс инфинитива, представлен­
ный еще одним морфом — нулевым;

б) корень стерег-, который выступает здесь в виде еще одного
морфа — стере-, плюс аффикс инфинитива, представленный еще
одним морфом — ч’.

Ясно, однако, что оба эти варианта уступают первому. Условное представление словоформы стеречь как стерег-т’ оказывается на­иболее экономным (так как оно не требует расширения границ формального варьирования морфемы) и наиболее научным, посколь­ку отвечает понятию о морфеме как об обобщенной языковой единице. Сравнение слов позволяет нам «услышать» недостающие фонемы там, где они никогда не реализуются.

Формальное взаимопроникновение морфем в составе слова, их частичное наложение друг на друга — явление весьма характерное в типологическом отношении. Оно присуще языкам флективного строя (к которым, в частности, относятся русский и другие сла­вянские языки) и значительно менее свойственно языкам агглюти­нативным (тюркским, финно-угорским и т. п.). Во второй группе языков словоформы образуются механическим сцеплением, нани­зыванием аффиксов. В результате возникают такие цепочки, как узбекское ^ишлои^-лар-имиз-да-ги-лар-ники-га ‘к находящимся в на­ших кишлаках’. Непрочность морфемного шва содействует фор­мальной автономности морфемы, устойчивости ее фонемного состава. Впрочем, эта устойчивость относительна, так как реализация мор­фемы неизбежно сопряжена с варьированием ее плана выражения. (В частности, во многих агглютинативных языках действует закон сингармонизма, предопределяющий варьирование гласных в аффик­сах.)

В целом же вся эта проблематика составляет объект сравнительно молодой лингвистической дисциплины — морфонологии (см. § 92).

91. Морфемика и словообразование

Морфемика как раздел грамматики изучает морфемный состав слова безотносительно к тому, как это слово было образовано. Но структура слова может исследоваться и в другом аспекте: слово-образовательном. В таком случае языковеда интересует не столько то, из чего сделано слово, сколько то, как оно сделано. Дело в том, что морфемная структура слова не отражает

напрямую его деривационной истории. В частности, однотипным морфемным строением могут обладать слова разного происхождения. Русские существительные синь, даль образованы от основ прилага­тельных, дрожь, боль — от глагольных основ, ось, чушь — непро­изводные основы. В то же время слова, одинаковые по способу образования, могут оказаться различными по своему морфемному составу (ср. в русском же языке образование отадъективных суще­ствительных с отвлеченным значением: синий — синева, красный — краснота, желтый — желтизна, серый — серость и т. п.).

Важнейшим инструментом словообразовательного анализа явля­ется понятие мотивации. А именно: если значение слова опреде­ляется через значение другого слова с тем же корнем (например: книжка — ‘маленькая книга’, автозаводской — ‘относящийся к автозаводу’ и т. п.), то первое из этих слов называется мотивиро­ванным, второе — мотивирующим. Говоря строже, из двух одно-коренных слов мотивированным считается то, которое характери­зуется большей формальной и семантической сложностью (Грам­матика 1970: 37—38). Тем самым отношение мотивации по своей сути есть усложнение. Как правило, семантическое и формальное усложнение в словообразовании идут «рука об руку», хотя встречаются случаи, когда усложнение одного плана не находит отражения в другом плане или даже сопровождается упрощением в этом другом плане. Примером могут служить так называемые усечения, ср. рус.: интимный — интим, захлебываться — захлеб, влюбиться — влюбить и т. п.

Таким образом, предметом словообразования как раздела линг­вистики являются закономерности строения мотивированных слов и система образующих их элементов. В качестве этих элементов выступают в конечном счете те же морфемы: корни и аффиксы. Но у словообразования есть и свои собственные операционные единицы. К ним относятся составные части мотивированного сло­ва — мотивирующая основа и формант. Это своего рода морфемные блоки (в частном случае могущие состоять и из одной морфемы), которые принимают непосредственное участие в очередном словообразовательном «шаге». В принципе же такие шаги составляют последовательную цепочку, ср. белор. згод-а, згод-ны, мэта-згодны, мэтазгодн-асць, нем. uber-setzen ‘перево­дить’, ubersetz-bar ‘переводимый’, unubersetzbar ‘непереводимый’, Unubersetzbar-keit ‘непереводимость’ и т. д.

Модели, по которым от мотивирующих основ образуются моти­вированные, называются словообразовательны­ми типами. Система словообразовательных типов представляет собой важную часть типологической характеристики языка. Напри-

мер, при значительной общности словообразовательных средств и типов современных славянских языков каждый язык обладает своими характерными чертами. В частности, в болгарском литературном языке от глагольных основ образуются новые глаголы по таким специфическим моделям, как: тип с префиксом за-, регулярно придающим глаголу начинательное значение (ср.: зачета ‘начать читать’, замечтая ‘начать мечтать’, заудрям ‘начать бить’ и т.п.); тип с префиксом про-, обозначающим приобретение навыков какого-то действия (ср.: проходя ‘начать ходить (о ребенке)’, пропуша ‘начать курить’, прогледна ‘прозреть* и т. п.); тип с двойным префиксом поза-, выражающим значение краткости или слабости действия (ср.: позапека ‘запечь слегка’, позалепя ‘при­клеить слегка’, позатихна ‘приутихнуть’ и т. п.) и др.

Важным в типологическом отношении является также продук­тивность или непродуктивность словообразовательного типа, сво-бодность или связанность словообразовательных средств. Последнее противопоставление отражает различную степень формальной и семантической самостоятельности частей, составляющих слово. В данном отношении языки демонстрируют многообразие переходных случаев между словосложением и аффиксацией. В частности, в русском языке встречаются так называемые аффиксоиды. Это по происхождению корни (или основы), ныне входящие на правах аффиксов в состав формантов. Примерами их могут служить эле­менты полу-, -видн(ый), -образн(ый) в словах типа полуглупец, стреловидный, петлеобразный. Другой пример различной степени свободности деривационных элементов: если русские существитель­ные вход, проход, переход перевести на эстонский язык, то мы получим слова sissekaik, labikaik, ulekaik, которые придется квали­фицировать как сложные, так как их первая часть (sisse-, labi-, iile-) способна и к самостоятельному употреблению в качестве на­речий. Это соответствует тому общему положению, что в эстонском языке чрезвычайно широко развито словосложение, но практически нет префиксации.

Хотя мотивирующие основы и форманты производны, вторичны по отношению к морфемам, они не обладают какой-либо особой функцией в сравнении с исходными элементами. Это значит, что словообразование как языковое явление не представляет собой са­мостоятельного уровня в системе языка. Единицы каждого уровня, как известно, характеризуются своей специфической функцией в общем процессе построения коммуникативной единицы (высказы­вания); не случайно структуру высказывания можно — в соответ­ствии с теми или иными задачами — исчерпывающе представить в виде последовательности слов, морфем или фонем. Роль же ело-

вообразовательных элементов лежит в иной плоскости: они служат производству лексических знаков, т. е. номинации. Итак, словооб­разование — это не особый уровень языка, а сфера осо­бых — динамических — отношений между уровнем морфем и уровнем лек­сем.

В соответствии с этим цели, методы и результаты словообразо­вательного анализа отличаются от целей, методов и результатов морфемного анализа. Так, при единой морфемной структуре русского существительного уч-и-тель-ств-о его словообразовательная струк­тура должна быть охарактеризована по-разному: либо как произ­водная от учить (если имеется в виду занятие того, кто учит), либо как производная от учитель (если имеется в виду собирательное понятие: ‘учителя’) (Кубрякова 1974: 218—219; ср.: Винокур 1959: 434).

Два описанных подхода к строению слова отражаются и в со­ответствующих словарях: словообразовательных и морфемных (см., например: Тихонов 1985; Бардов1ч, Шакун 1975). Характерно, что словари первого типа основываются обычно на гнездовом принципе; словари же второго типа строятся в обычном алфавитном порядке, поэтому однокоренные слова в них могут быть разделены десятками или даже сотнями страниц.

92. Морфонология: проблемы фонологической реализации морфемы

Если словообразование связывает своими отношениями единицы морфемного и лексического уровней языка, то сфера явлений, рас­положенных на границе морфемного и фонемного уровней, получила название морфонологии. Эта сфера кратко может быть охарактеризована так: правила фонологиче­ской реализации морфемы.

Н. С. Трубецкой, которого по праву считают основателем данной новой лингвистической дисциплины, относил к морфонологии сле­дующий круг проблем: 1) изучение комбинаторных звуковых из­менений, возникающих в морфеме при ее соединении с другими морфемами в слове; 2) определение фонемной структуры морфем разных типов (в частности, корневых в отличие от аффиксальных, именных в отличие от глагольных и т. п.); 3) изучение морфоно-логических альтернаций, т. е. чередований фонем, связанных с передачей грамматического значения (Пражский лингвистический кружок 1967: 116—117). О первой из этих проблем в основном уже шла речь в § 90.

Вторая проблема связана с установлением в каждом языке своего набора фонем, типичного для тех или иных классов морфем. В частности, в § 89 упоминались семито-хамитские языки, в которых фонемный состав корневых и аффиксальных морфем принципиально отличается друг от друга. Если обратиться к материалу индоевро­пейских языков, то и здесь можно найти интересные закономерности. Так, в современном английском в построении флексий участвует весьма узкий диапазон фонем; ненамного шире он и в местоименных словах. В русском языке флексии чрезвычайно активно «исполь­зуют» гласные фонемы и значительно избирательней ведут себя по отношению к согласным. В разных языках мира заметно различается также количественный состав (длина) корневых и аффиксальных морфем и т. д.

Что касается третьей из указанных Н. С. Трубецким задач, то она привлекает внимание языковедов к регулярным менам фонем в составе морфемы при образовании разных словоформ. Действи­тельно, воплощение морфемы в конкретной последовательности зву­ков (речевом сегменте) лишь в последнюю очередь зависит от действия фонетических факторов, позиционных и комбинаторных. А ранее, до того, должен быть выбран фонемный состав морфа, в виде которого будет выступать морфема в данном случае. Не подлежит сомнению, в частности, что в каждой паре форм типа рус. носить — ношу, секу — сечет, глух — оглох и т. п* мы имеем дело с одной и той же корневой морфемой: об этом нам говорит, с одной стороны, ее семантическое единство, а с другой стороны — значительное формальное сходство. Следовательно, для указанных морфем фонемы и , и ,. и являются функционально тождественными. Однако это тождество обусловлено исторически, оно закреплено за данными морфемами традицией. На другие же случаи оно распространяться не будет, и ожидаемого чередования не произойдет (ср.: пылесосить — пылесосю, но не пылесошу, тку — ткёт, но не тчё’т). А те же самые пары фонем будут использоваться уже не для отождествления, а для различения, для противопоставления морфем (ср.: сёл — шёл, кары — чары и т. п.).

Другой пример. В современном польском языке и — полноценные фонемы с соответствующей смыслоразличительной на­грузкой, ср., например: taczka ‘тачка’ — teczka ‘портфель’, piasek ‘песок’ — piesek ‘собачка’, а также lak — lek, jam — jem, plac — plec и т. п. Однако чередование / во многих корнях исполь­зуется как дополнительное средство при образовании новых форм слова (в частности, формы местного падежа), то есть служит вы­ражению грамматических значений. Примеры: las ‘лес’ — w liesie ‘в лесу’, miasto ‘город’ — w miescie ‘в городе’, wiatr ‘ветер* — па

wietrze ‘на ветру’ и т. п. В то же время в других корнях при аналогичных условиях чередования не наступает: siano ‘сено’ — па sianie, sciana ‘стена’ — па scianie и т. п.

Из сказанного следует, что фонологическое варьирование мор­фемы носит такой же обязательный характер, как и ее фонетические преобразования в речи. Но если последние всеобщи в рамках данного языка, то первое применимо лишь к определенному подмножеству (перечню, списку) морфем. Поэтому морфонологические чередова­ния могут быть охарактеризованы как относительно регулярные; это, по выражению А. А. Реформатского, «штучный отдел» языка (Реформатский 1975а: 118).

Тем самым морфонологические альтернации обнаруживают свою внутреннюю противоречивость. С одной стороны, регулярно участвуя в передаче грамматических значений (какое-нибудь нос’- заменя­ется на нош- не случайно и хаотично, а в определенных формах), чередования фонем в корневой морфеме служат как бы подтверж­дением единства этой морфемы, способствуют ее консолидации, сплочению морфов вокруг единого лексического значения. С другой стороны, те же чередования, в силу своей выборочное™, ограни­ченности лексической базы, легко приводят к расщеплению мор­фемы. Отдельный морф как бы повышает свой «грамматический статуо, фактически превращается в самостоятельную морфему. Это наиболее очевидно в тех случаях, когда фонемные чередования сопровождаются развитием, расхождением лексического значения. Примерами могут служить корни в русских словах мстить (мщу, мстят. ), месть, возмездие, мзда и т. д. или пестрый, пестреть, испещрить и т. д. В соответствии с общим правилом семиотики, изменение плана выражения знака одновременно с изменением плана его содержания приводит к созданию нового знака, в данном случае — корневой морфемы.

Кроме указанных проблем, морфонология как пограничная лин­гвистическая дисциплина изучает также соотношение фонемного состава морфемы с ударением и иными супрасегментными средст­вами, фонологические причины дефектности или, наоборот, избы­точности морфологической парадигмы и т. д.