С точки зрения аристотеля явилось причиной возникновения

Самым важным разделом теоретического знания Аристотель называет «первую философию», знание о сущем как таковом. Одни теоретические науки говорят о сущем подвижном и изменяющемся (физика), другие — о неподвижном и отвлеченном от воспринимаемого чувствами (математика), т. е. говорят лишь о частях сущего, не исследуя сущее как таковое. Поскольку они исследуют частные виды сущего, они не заботятся о наиболее общих определениях, которые применимы не в той или иной области сущего, но для всего сущего вообще. Ту науку, которая у Аристотеля носит название «первая философия», затем назвали метафизикой, поскольку греческие издатели текстов Аристотеля посчитали, что сочинение, в котором речь идет об этой науке, должно следовать после аристотелевской «Физики» (по греч. meta — вслед за, после). Так возникло имя «метафизика», а спустя некоторое время стали считать, что оно обозначает знание, говорящее о предметах, стоящих выше физических. Мы уже говорили, что всякое знание, по Аристотелю, есть знание аналитическое, полученное в результате разложения сложной вещи на ее элементы. Эти элементы есть «первое по природе», тогда как восприятие сложной вещи есть «первое для нас». Наше познание начинается с ощущения, затем у некоторых живых существ появляется память, множество воспоминаний, объединенные в одно, дают опыт, наконец, только у человека появляются искусство и наука. Опыт отличен от них тем, что благодаря опыту мы знаем, что нечто — таково, благодаря искусству и науке мы можем сказать, почему оно таково, и можем научить другого. Опыт касается частного и индивидуального, искусство и наука — общего. Поскольку наука знает общее и имеет понятие, поскольку она в отличие от опыта выходит за пределы чувств, она, по Аристотелю, выше и божественнее опыта. Итак, в науке познаются причины, причем в науке наиболее общей познаются первые причины. Такую науку Аристотель называет мудростью, поскольку наука, познающая общее, в некотором смысле знает все, а это свойственно мудрости. Она знает все, поскольку исследует самые первые начала, из которых складывается все остальное, а значит, она может познать все, что произошло из этих начал. Затем, эта наука занимается наиболее трудными вопросами, поскольку она дальше всего от чувственного восприятия. Она является наиболее точной, поскольку она исходит из наименьшего числа начал, а такое знание самое точное. Наконец, она является знанием, приобретаемым не ради чего- то другого, но только ради самого себя. А это позволяет назвать ее наукой не подневольной и служебной, но господствующей и свободной, ибо свободный человек в понимании Аристотеля существует ради себя самого, тогда как раб живет для другого. Она не удовлетворяет никаких практических потребностей, напротив, они должны быть удовлетворены до того, как мы приступим к ее изучению. «Все науки более необходимы, нежели она, но лучше — нет ни одной». Началом этой науки с психологической точки зрения является удивление, а концом — избавление от этого первоначального удивления, понимание, что не может быть иначе. В качестве первых причин Аристотель выделяет четыре главных вида, уже известных нам из аристотелевского учения о природе.

Во-первых, сущность и суть бытия, то, в силу чего вещь такая, а не иная.

Во-вторых, материя и лежащий в основе субстрат.

В-третьих, то, откуда начало движения.

В-четвертых, «то, ради чего», и благо.

Последний вид причины противоположен третьему, поскольку в третьем говорится о начале движения, а в четвертом — о его конце и завершении. Материальная причина есть то, из чего вещь происходит и во что она разрушается. Аристотелевское понятие материи не предполагает вещественности, главное ее определение в том, что она есть основа, в которой происходят те или иные изменения, поэтому он часто говорит о материи как о субстрате или подлежащем, т. е. лежащем под различными изменениями вещи. Именно материальной причиной больше всего занимались первые греческие исследователи природы. Однако, по Аристотелю, материальная причина, или лежащий в основе субстрат, не могла объяснить, почему из одного и того же появляются разные вещи, почему вообще происходят различные изменения в этом субстрате. Почему медь становится статуей и оружием, а дерево — кроватью и триерой? Сама материя не может дать объяснения этим фактам. Поэтому, согласно Аристотелю, некоторые греческие мыслители (Анаксагор, Эмпедокл) пришли к движущей причине, говорящей, «откуда начало движения». С пифагорейцами, и особенно с Платоном, Аристотель связывает открытие причины сути бытия, ибо платоновские идеи для вещей — не материя и не причина движения, но суть их бытия, их сущность. Это причина, которая познается путем определения. Наконец, целевая причина — это то, ради чего существует и возникает какая-нибудь из вещей. Об этой причине, по Аристотелю, не высказался в достаточной степени никто из более ранних философов. Для обоснования своей теории начал и причин Аристотель подвергает серьезной критике теорию идей Платона, по которой начала и причины (идеи) существуют в особом, отдельном от вещей нашего опыта мире.

Хотя Аристотель во многом остается учеником Платона, принять теорию идей он отказывается. Он считает слабой ту аргументацию, с помощью которой Платон и его ученики доказывали существование идей. Например, считалось платониками, что все являющееся объектом научного знания имеет свою идею. Однако в таком случае необходимо признать идеи искусственно произведенных вещей, а это не признавалось платониками. Другой аргумент гласил: при наличии некоего множества вещей с одним общим свойством необходимо признать единую идею этого свойства. Но тогда, говорит Аристотель, необходимо будет признать и идею отрицания, которая тем не менее отрицалась платониками. Главное его возражение состоит в том, что признание идей ничего не дает ни для познания вещей, ни для их бытия. Они бесполезны для познания, ибо, находясь вне чувственных вещей, они не могут выступать их сущностью. Для бытия, поскольку, если они находятся вне вещей, они никак не могут на них повлиять. Далее, считать, что идеи — это образцы вещей, а вещи причастны идеям, значит пустословить и говорить поэтическими метафорами. Совершенно необязательно, говорит Аристотель, чтобы похожая вещь была бы копией того, на что она похожа. Есть Сократ или нет Сократа, всегда будет возможен человек, схожий с Сократом. Кроме того, если вид относительно чувственной вещи будет образцом, то относительно рода он окажется копией, что, с точки зрения Аристотеля, невозможно. Далее, как могут, спрашивает Аристотель, отдельно существовать сущность вещи и вещь? Наконец, идеи не могут быть причинами для возникновения вещей, ведь даже если есть идея дерева, в силу этого не будет существовать дерева, ибо необходимо существование того, что приведет это дерево к существованию.

Итак, первая философия занимается первыми причинами и началами сущего. Но что, собственно, надо понимать под сущим? Ведь именно о том, что такое сущее, спорили и разногласили предшествующие Аристотелю философы. Само слово «сущее» или «существующее» может пониматься по-разному. Аристотель указывает следующие возможные значения этого слова:

1) сущее как случайно данное;
2) сущее как истина и как ложь;
3) сущее как предмет категориального высказывания (сущность, качество, количество, место);
4) сущее в возможности и сущее в действительности.

Что же из этого служит предметом первой философии? Сущее как случайно данное, т. е. существующее не всегда и не в большинстве случаев, не может быть таковым, ибо случайное сущее не может быть предметом никакой науки: ни теоретической, ни практической, ни созидательной. Если мы теперь разберем истину и ложь, то увидим, что они стоят в зависимости от нашего мышления. Если мы в нашем утверждении соединяем вещи, в реальности соединенные, или в нашем отрицании разделяем вещи в реальности разделенные, мы мыслим истину. Если наоборот, ложь. Таким образом, по Аристотелю, мы не можем говорить, как это делал Платон про истинное сущее, ибо истина и ложь могут появится только в нашем мышлении и не могут находиться в самих вещах. Итак, оставив в стороне случайное сущее и истину с ложью, мы должны перейти к тому сущему, которое высказывается в категориальных суждениях. Сущее высказывается в категориальных суждениях как сущность, качество, количество, место и т. д. Однако хотя и количество и качество существуют, они существуют не самостоятельно и отдельно. Они не могут существовать без сущности, о которой они и сказываются, а сущность есть нечто существующее первичным образом, самостоятельно и отдельно. Она первична по понятию, по познанию и по времени. В самом деле, в любое понятие обязательно входит понятие сущности. Наиболее полное знание вещи имеется, когда мы знаем, в чем суть этой вещи, а не какова она по количеству или качеству. Таким образом, вопрос, что такое сущее, есть на самом деле вопрос, что такое сущность. На роль сущности, говорит Аристотель, обычно предлагаются тела и их элементы, однако пифагорейцы говорят, что числа в большей мере являются сущностями, чем тела, а по Платону, сущностями являются идеи. Поэтому и надо определить, что такое сущность, и имеются ли какие-нибудь сущности кроме чувственных, т. е. сущности вечные и неизменные. Поскольку о сущности, по Аристотелю, говорится в четырех значениях — суть бытия, общее, род и субстрат (подлежащее), — необходимо разобрать эти значения.

Под субстратом понимается то, о чем сказывается все остальное, тогда как сам он уже не сказывается о другом. Субстратом обычно считают либо материю, либо форму, либо составное целое из материи и формы. Поскольку составное целое есть нечто вторичное, раз оно является суммой двух предшествующих компонентов, необходимо исследовать материю и форму, могут ли они быть сущностями. Материей, по Аристотелю, является то, что остается от вещи, если мы последовательно будет отнимать все ее определения: количественные, качественные и т. д. Таким образом, материя лежит в основе всех определений вещи, она своего рода фундамент ее, однако материи свойственна полная неопределенность, она сама по себе непознаваема и не способна к отдельному существованию. Поэтому скорее форма и составное целое из материи и формы могут быть названы сущностями. Не может быть сущностью и всеобщее, ибо сущность у каждой вещи своя, она не присуща другому, а всеобщее присуще многому. Если бы всеобщее было сущностью, то одна вещь оказалась бы тождественной со всеми остальными, а это невозможно. Следовательно, не существует никакого, например, животного вообще помимо отдельных животных. По тем же основаниям не может быть сущностью и род. Остается исследовать суть бытия. С логической точки зрения суть бытия для каждой вещи есть то, в качестве чего эта вещь обозначается сама по себе. Человек может быть, например, образованным, но образование не есть то, что именно характерно для этого человека, поэтому такое свойство не есть суть бытия. Суть бытия может существовать только у сущности, т. е. у отдельно существующей вещи (Аристотель говорит здесь о сущности так, как она была определена в его «Категориях», т. е. как об отдельно существующей и воспринимаемой чувствами вещи), у всего остального суть бытия существует вторичным образом. Выражается суть бытия логическим определением, следовательно, определения в полном смысле слова могут быть только у сущностей. Кроме того, суть бытия будет находиться только в видах рода. Совпадают ли единичная вещь и ее суть бытия? В каком-то смысле они совпадают, ибо без этого не было бы возможно познание вещи, поскольку знать вещь — это знать ее суть бытия. Однако у вещей все же остается некий остаток, ускользающий от нашего определения ее сути. Например, суть бытия белой книги — это суть бытия книгой, для определения белой книги мы не можем непосредственно привлечь определение белого, ибо быть белым и быть книгой — различные вещи. Поскольку единичная вещь — это, по Аристотелю, составное целое из формы и материи, а материя как то, в силу чего вещь может быть и такой и иной, не может быть определена логически, суть бытия вещи не может полностью совпасть с вещью. Только у некоторых вещей, о которых пойдет речь далее, может совпадать суть бытия и ее наличное бытие. Мы видим, что у Аристотеля суть бытия является формой. Форма не возникает и не уничтожается, она привносится в тот или иной субстрат. Например, форма круга привносится в медь и получается медный шар. Однако, в отличие от Платона, эта форма не существует отдельно от вещи, она существует только в том целом, которым является единичная вещь. Итак, «. сущность, это — форма, находящаяся в другом, так что составная сущность получается из этой формы и материи». Отсюда следуют важные выводы для нашего познания. Объектом познания не могут быть индивидуальные вещи, поскольку они содержат материю, познание, определение, доказательство относятся только к вещам необходимым. Однако в реальности существуют прежде всего индивидуальные вещи, которые нам и должно объяснить и определить. Чтобы это сделать, нам нужно увидеть в этих вещах их форму отдельно от материи, наше познание обязано всегда осуществлять эту операцию мысленного отделения того, что в реальности отдельно существовать не может.

Аристотель идет здесь по лезвию бритвы: его реализм, убежденность в том, что прежде всего существуют чувственные индивидуальные вещи, сталкиваются с его платоническим убеждением, что знания об индивидуальном не существует. Он пытается решить эту дилемму учением о форме, которая есть сущность в одном смысле, составном целом, которое есть сущность в другом смысле, и материи, благодаря которой форма создает составное целое. В области гносеологии безусловным приоритетом обладает суть бытия, которая выражается в логическом определении, однако в области нашего опыта первое место принадлежит составному целому. При этом Аристотель ясно видит, что даже для определения чувственной вещи иногда нельзя обойтись без ее материальной стороны. Поэтому физик, например, познает вещь прежде всего согласно ее сущности, но он должен обязательно учитывать и материю вещи. Аристотелевское учение о сущности является центром его первой философии, но именно здесь Аристотель колеблется, видя всю сложность проблемы соотношения бытия и познания, общего и единичного. Его проницательный ум прекрасно понимает те апории, которые здесь встают, и он предлагает скорее определенное направление поиска, чем готовый и законченный ответ. Поскольку о сущем говорится еще как о сущем в возможности и действительности, разбор этих понятий следует за анализом сущности. Эти понятия без преувеличения можно назвать центральными не только для первой философии, но и для остальных наук. Все бытие мыслится Аристотелем как процесс перехода от возможности к осуществлению этой возможности, т. е. к действительности. В предшествующей Аристотелю философии были попытки отрицать возможность, считать, что возможность есть только тогда, когда имеется действительность (мегарская школа). Аристотель же настаивает на различении возможности и действительности, поскольку то, что может существовать, не обязательно существует на деле, а то, что может не существовать, не обязательно не существует. Возможность у Аристотеля не является возможностью осуществления чего угодно, «вещь, имеющая возможность, имеет ее к чему-нибудь, в известное время и в известной форме». Возможность, таким образом, является определенной возможностью. Когда то, что может строить, строит на деле, мы называем это действительностью (ενέργεια). При этом нужно различать между движением и собственно действительностью. Если я, например, иду в гости, то это еще не значит, что я пришел в гости и был в гостях. Такие действия, у которых есть конец и завершение, но не в самом действии, Аристотель называет движением. Если же я вижу, то я уже и увидел, т. е. действие видения имеет конец в себе самом. Такие действия Аристотель называет деятельностями. Важнейшим моментом учения Аристотеля является тезис о том, что действительность предшествует возможности. Действительность предшествует возможности и в логическом определении, и с точки зрения сущности, лишь относительно времени в одном смысле действительность раньше возможности, в другом — возможность раньше действительности.

Действительно, чтобы понять, как можно строить, нужно определить, что такое в действительности строить. По времени действительность раньше возможности потому, что семени (человеку в возможности) предшествует уже существующий в действительности человек, поскольку не может быть семени без человека. Аристотель описывает эту ситуацию таким образом: «всегда из вещи, существующей в возможности, возникает вещь, существующая в действительности, действием другой вещи, тоже существующей в действительности». С точки зрения сущности, действительность также стоит впереди способности, поскольку у действительного сущего форма уже дана, а у сущего в возможности — еще нет. Так, взрослый мужчина, т. е. действительное сущее, уже есть осуществленная форма, а ребенок — пока нет. Значит, в понятиях возможности и действительности форма есть действительность, а материя — возможность. Когда мы рассматриваем деятельность в аспекте осуществления цели, мы говорим об осуществленности или «энтелехии». Сама цель является действительностью, ради которой нечто переходит от возможности. Этот переход от возможности к действительности характерен только для временных, возникающих и изменяющихся вещей. Если мы имеем дело с чем-то вечным, т. е. непреходящим, оно есть только действительность, а не возможность. Относительно блага действительность лучше возможности, поскольку возможность к чему-то есть одновременно возможность и к противоположному, возможность быть здоровым — та же возможность, что и быть больным. В действительности этого нет, поэтому она лучше. Вообще, в сфере возможного существуют противоположные определения, в ней не действует закон противоречия, которому подчиняется действительность. Пользуясь понятием возможности, Аристотель решает проблему, стоявшую перед ранней греческой мыслью, проблему возникновения. Эту проблему можно сформулировать таким образом: если есть возникновение сущего, то оно должно происходить из несущего, бытие из небытия. Поэтому одни (элейцы), отрицавшие существование небытия, стали отрицать возникновение и всякое изменение, другие (атомисты) были вынуждены признать существование небытия (пустота у Демокрита), чтобы объяснить возможность движения и изменения. По Аристотелю, они исходили из неправильной постановки вопроса: нет возникновения из небытия в бытие, но есть переход из сущего в возможности к сущему в действительности. Значит, нет более необходимости ни отрицать возникновение, что губительно для нашего познания изменяющегося мира, ни признавать сущее небытие, что невозможно с логической точки зрения.

Вершиной первой философии Аристотеля является его теория вечного неподвижного Перводвигателя. Как приходит Аристотель к его признанию? Все согласны, говорит Аристотель, что существуют два рода сущностей, воспринимаемых чувствами: вечные (планеты и звезды) и изменяющиеся. Они находятся в движении, движение не может когда-то появиться, оно существует всегда, поскольку сказать, что движения когда-то не было, невозможно, ибо само время есть свойство движения. Если движение было всегда, оно должно было быть круговым. Если есть движение, то оно, по Аристотелю, является переходом от возможности к действительности благодаря уже существующей действительности. Таким образом, если есть вечное круговое движение — Аристотель говорит о движении небесных сфер, — должна с необходимостью существовать вечная действительность или деятельность, являющаяся причиной этого движения. Если она вечна, у нее не будет никакой материи, не будет и изменений, поскольку они бывают лишь у материального. Сама эта вечная деятельность в движении находиться не может, поскольку если она сама движется, значит, есть дальнейшая причина этого движения, и необходимо идти в поиске причин в бесконечность. Она не может быть одновременно движущим и движущимся, т. е. быть для самой себя причиной движения, поскольку в таком случае надо различить в ней причину движения и причиненное, и говорить уже об одной ее части. Следовательно, эта причина кругового движения, будучи вечной деятельностью, сама неподвижна. А приводить в движение, оставаясь неподвижным, свойственно объекту мысли и желания, которые движут, не находясь в движении. Высшим в аристотелевской иерархии знания является ум, именно умом познается самая простая и данная в реальной деятельности сущность. Поскольку она есть первое, она и самая прекрасная, и самая лучшая. Движет эта неподвижная сущность как объект эротического стремления, т. е. как совершенство, к которому стремится более низкое. Итак, вечная деятельность неподвижного начала — самый высший уровень аристотелевского бытия. Что же представляет собой эта деятельность? Наилучшей деятельностью, по Аристотелю, может быть только мышление, ибо совершенное мышление не имеет нужды ни в чем ином кроме себя самого. И высшая деятельность, приводящая в движение весь космос, и есть деятельность мышления. Поскольку у самого лучшего мышления должен быть и самый лучший объект, то это мышление может мыслить лишь само себя. Это мышление и есть жизнь первоначала, нам иногда удается подняться до такой деятельности, а ему она присуща по природе, происходит необходимым образом и всегда. Учение об уме мыслящем самого себя венчает первую философию, показывая, что совершенно неправильно было бы считать Аристотеля человеком, совершенно освободившимся от влияния Платона. Конечно, Аристотель критикует платоновскую теорию идей, однако его учения о форме как сущности вещи, о целевой причине, стоящей выше материальной, его учение о материи, превращающее последнюю в чистую возможность изменения, наконец, его учение об уме как о наилучшей сущности, полностью лишенной материи и вечносущей, свидетельствует о том, что при всей критике Платона Аристотель остается платоником, что учения основателей Академии и Ликея представляют части единого целого, классического греческого идеализма.

Изложение анатомических данных Аристотель строил в виде вопросов. Эти вопросы составляют основной принцип методологических правил Аристотеля — учение о причинах. Он пользовался ими в построении своих суждений при изучении особенностей строения и значения органов и частей тела. Аристотель опирался на следующие четыре причины: материальная, формальная, производящая и целевая. Основное его внимание, как, правило, было сосредоточено в трех последних причинах, вместо которых он часто употреблял вопрос «ради чего»? Но к решению их подходил с идеалистических позиций, что и приводило его к телеологии. Аристотель рассуждал так: «раз быть человеком»,. значит, следует иметь такое строение, а не другое, ибо «иначе быть не может» или «так будет хорошо… Поэтому сначала возникает эта часть, затем — та». В дальнейшем при списании строения органов и частей тела человека, а также в рассуждениях об основах их развития и формирования, он исходил из этого — предвзятого взгляда и все возникающие при этом трудности объяснял согласно такому мнению. Мысли его суммированы так: «Ведь возникновение происходит ради сущности вещи, а не сущность ради возникновения». Этим своим идеям он оставался верным при обсуждении вопросов анатомии. Аристотель был поистине незаурядным ученым; к изучению любого вопроса подходил всесторонне, исходил из объективных данных, привлекая в сферу обсуждения мнения своих предшественников. Обобщая взгляды древних натурфилософов, он отмечал: «Древние, впервые философствовавшие о природе, исследовали материальное начало и его причины: что оно представляет и какими свойствами обладает, как из него возникает вселенная и что его приводит в движение — вражда ли,, дружба ли, разум или это делается само собой, причем лежащая в основе материя — как они думали — имеет какую-нибудь определенную природу, например, огонь — теплую, земля — холодную, и первый является легким, вторая тяжелой. Так они производили и весь мир. Подобным же образом они объясняли и возникновение животных и растений, например, что от протекающей в теле воды образуется желудок и всякое вместилище пищи и выделений, а выходящим наружу дыханием прорываются ноздри». Несмотря на явную наивность этих высказываний, некоторые сведения имели в своей основе материалистические тенденции. Однако Аристотель своим авторитетом заметно расшатал позицию своих предшественников по вопросам происхождения, строения и направленности живой природы, в частности, и животных, придавая этим вопросам все больший идеалистический оттенок, выдвигал на первое место не материю, а энтелехию или душу. Касаясь мнения древних, он заключал: «Воздух и вода являются материей тел, и из подобного рода тел они все составляла природу. Но если человек и животные существуют по природе так же, как их части, следовало бы сказать и о мясе, костях, крови и всех однородных частях, а также о частях неоднородных, как-то: о лице, руке и ноге, каким образом и в силу какой способности каждая из этих частей обладает определенными свойствами. Ведь недостаточно знать, из чего состоит часть, например, из огня или воды; …надо будет сказать и о его внешнем виде и каково оно по идее, ибо природа формы имеет большую силу, чем природа материи». Аристотель придавал важное значение форме, ставил ее выше материн, ко для того, чтобы ответить на вопрос — что такое живой человек или животное и форма оказалась недостаточной. При этом он ссылался на такой пример: «…ведь и мертвый имеет ту же самую форму внешнего образа, и все-таки он — не человек… ни одна из частей умершего человека не принадлежит уже к частям данного рода, например, глаз, рука». В данном случае Аристотель возражает Демокриту, по мнению которого материальная основа в определенном образе достаточна для признания живого или животного. Аристотель же этим не удовлетворялся и для. достижения цели, полагал он, необходимо и двигающее начало,.т. е. душа или часть души. Он констатировал: «…при удалении души нет уже животного и из его частей ничто не остается тем же самым, исключая внешний его вид…». Поэтому считал, «что физиологи рассуждают неправильно». Аристотель не соглашался с ними и потому, что, по их утверждению, живые организмы происходят и существуют по природе. Он же полагал, что каждое возникает ради другого. Этот основной методический прием — «ради чего» красной нитью проходит через все изложения его по вопросам анатомии и эмбриологии.

С точки зрения аристотеля явилось причиной возникновения

Аристотель

Два века развития древнегреческой философии дали такой обильный урожай различных мнений и идей, теорий и гипотез, наконец, догадок о проблемах существования мира и человека, что со временем встала задача систематизации уже имеющегося философского знания. Нужно было привести в порядок хаотически существующие разнообразные ветви этого знания — сравнить между собой различные точки зрения, выделить из них наиболее достоверные, разработать более или менее единый философский язык и т.д. Иначе говоря, философскому знанию необходимо было придать уже окончательную форму науки.Платон, стремившийся к созданию подобной системы, в силу своего образа мысли не смог исполнить поставленной перед собой цели. Например, он почти не учитывал материалистически окрашенных теорий древнегреческих философов, оставляя их как бы за скобкой своей философии. Идею систематизации античной философии смог воплотить в жизнь его лучший и по общему признанию гениальный ученик — Аристотель (384/383-322 гг. до н.э.). Аристотель родился на северо-восточной окраине древнегреческого мира — в Македонии в г. Стагиры. Отец его, Никомах, был врачом македонского царя Аминты III. По месту рождения, впоследствии Аристотель получил свое второе имя — Стагирит.

В 367 г. до н.э., семнадцатилетним юношей Аристотель приехал в Афины и стал обучаться в Платоновской Академии. Уже тогда многие отмечали недюжинные таланты молодого человека, обладающего к тому же самостоятельностью мышления и строптивым нравом. Платон, сравнивая молодого Аристотеля с другим, менее способным учеником, говорил: «Одному нужны шпоры, другому узда!» или «Какого осла мне приходится вскармливать, и против какого коня!»

Своеобразие мышления, а также высокое честолюбие Аристотеля предопределили довольно раннее его расхождение с Платоном. Уже в те времена сложилось устойчивое мнение, что Аристотель, «получив у Платона важнейшие основы знаний», «сбросил с себя узду» и «стал завзятым противником своего учителя». Говорят, Платон сказал на это: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать».

Впрочем, судя по всему, несмотря на несовпадение теоретических взглядов, оба великих мыслителя поддерживали дружеские отношения. Знаменитым стал афоризм Аристотеля «Платон мне друг, но истина дороже», который в полном изложении звучит так: «Хотя Платон и истина мне дороги, однако священный долг велит отдать предпочтение истине». Иначе говоря, Аристотель считал Платона другом, однако даже во имя дружбы не мог поступаться своими философскими принципами.

В 347 г. до н.э., после смерти Платона, а также в связи с антимакедонскими настроениями в Афинах, Аристотель покидает этот город и некоторое время преподает философию греческих городах Малой Азии.

В 343 г. до н.э. он получает приглашение македонского царя Филиппа II и в течении 8 лет занимается воспитанием и обучением наследника престола, будущего великого полководца Александра Македонского. Обучение закончилось в тот момента, как Александр стал царем, и потому Аристотель покидает его и возвращается в Афины.

Здесь в 336 г. до н.э. он открывает свою школу, которая располагалась в Афинах возле храма Аполлона Ликейского. С этой поры и школа Аристотеля получила прозвание Ликей. Интересно, что от слова «Ликей» впоследствии было образовано слово «лицей», как название определенного типа учебного заведения.

В Ликее Аристотель преподает практически до конца жизни. Очень часто свои занятия он проводил не в помещениях, а в «перипатах» — садах, предназначенных для прогулок. Подобная практика преподавания была довольно обычной в то время, почему учеников того или иного философа, занимающегося в «перипатах», называли «перипатетиками» — дословно, «прогуливающимися». Позднее, перипатетиками стали именовать уже только учеников и последователей Аристотеля.

В 323 г. до н.э., после смерти Александра Македонского и в связи с назревавшим распадом его империи, в Афинах резко усилились антимакедонские настроения. Аристотель был вынужден вновь покинуть Афины. Он поселяется на о. Эвбее, где через год умирает. Смерть его была загадочна и до сих пор существует, хоть и недоказанная, но и не опровергнутая версия о самоубийстве Аристотеля.

По сравнению с другими древнегреческими философами, Аристотель отличался прямо-таки невероятной работоспособностью. Ему принадлежит огромное количество сочинений, иногда число их доводят до тысячи, хотя в этом случае, видимо, присутствует преувеличение. Систематизируя античное философское знание, он разработал учения практически о всех отраслях человеческой интеллектуальной деятельности: учение о бытии, логику, психологию, этику, учение об искусстве. Кроме того, из под его пера вышли произведения, посвященные политике, истории, различным естественным наукам. Так, например, создав первую классификацию растений и животных, Аристотель стал основоположником биологии.

Вполне понятно, что в данном кратком очерке невозможно осветить все стороны многогранного таланта великого мыслителя, поэтому мы остановимся лишь на анализе существа его философских взглядов. Необходимо при этом учитывать, что сама философия Аристотеля не была какой-то однажды созданной и навечно законсервированной схемой. Его понимание философских проблем находилось в постоянном развитии.

МЕТАФИЗИКА ИЛИ «ПЕРВАЯ ФИЛОСОФИЯ»

Главная часть философии Аристотеля, стержень всего его философского мировоззрения — учение о сущем. Аристотель называл это учение «первая философия», т.е. наука, изучающая самые главные, основные проблемы бытия, «сущее вообще». Однако в I в. до н.э., когда рукописи Аристотеля были систематизированы, то книги, посвященные основополагающим философским проблемам, были помещены после книг, в которых рассматривались проблемы естественной природы, — после книг по «физике». Отсюда возникло название философских рукописей Аристотеля о «сущем» — «Метафизика» («То, что после физики»).

С тех пор «Метафизикой» называют как главное философское произведение Аристотеля, так и само учение Аристотеля о сущем. Более того, со временем слово «метафизика» стало обозначать отдельную отрасль философской науки и в этом смысле оно существует до сих пор. Метафизика, как часть философии, — это учение о сверхчувственном бытие.

Ядро всей аристотелевской метафизики составляет его своеобразное учение о идеях.

ЧТО ТАКОЕ ИДЕЯ ВЕЩИ?

Свою философскую деятельность Аристотель начинал как искренний платоник. Однако позднее пришел к выводу, что философия Платона внутренне противоречива, причем данную противоречивость Платон не в силах преодолеть. И основное противоречие заключается в платоновском учении об идеях.

В различном понимании взаимоотношения идеи и вещи и заключается главное расхождение между Платоном и Аристотелем, из него и выросла впоследствии вся аристотелевская система философии. Аристотель выстроил целую систему доказательств ошибочности платоновского учения об идеях, которая до сих пор служит основой для критики крайностей идеалистической философии Платона.

Аристотель соглашался с Платоном в одном — в самом деле каждая вещь является результатом соединения идеи и материи. Идея в этом случае представляет собой смысл вещи (по Аристотелю — «суть бытия» вещи), материя — средство воплощения идеи. Но вот платоновское толкование взаимоотношения идеи и самой вещи Аристотеля не устраивали совершенно.

Платон считал, что идея существует сама по себе, отдельно от вещи, в мире идей, а вещь — сама по себе, отдельно от идеи, в реальном мире, являясь лишь «образцом», «копией» своей идеи. Идея — причина возникновения вещи. При этом идеи вещей живут в своем мире тоже независимо друг от друга.

Но тогда, если полностью следовать платоновскому учению, окажется, что причиной возникновения такой простой вещи как стол является бесчисленное множество идей — идея стола как такового, идея каждой ножки стола в отдельности, идея всех ножек стола вместе, идея столешницы, идея круглой столешницы, идея квадратной столешницы и т.д. до бесконечности.

Стол складывается из разных единичных частей, причиной возникновения которых были идеи этих частей. Следовательно, сам стол — это не воплощении одной идеи стола как такового, а воплощение бесчисленного множества идей. Но каким образом идеи различных частей стола, каждая из которых обладает собственным существованием, превращаются в идею стола как такового? Платон так и не смог дать точного и ясного ответа о том, в каких взаимоотношениях находятся идеи между собой. Для того, чтобы найти подобный ответ, нужно было совершенно иначе мыслить.

Аристотель понял это главное противоречие платоновского учения. И пришел к выводу, что разрешить его можно только признав, что идея вещи и сама вещь не существуют отдельно друг от друга. Нет никакого мира «эйдосов» — идея вещи находится в самой вещи. «Сама отдельная вещь и суть ее бытия есть одно и то же, — говорил Аристотель, — . знать отдельную вещь — значит знать суть ее бытия, так что и из рассмотрения отдельных случаев следует с необходимостью, что обе они нечто одно».

Более того, идея вещи, будучи чем-то единичным, как единична и сама вещь, в то же время становится и обобщением всех частей вещи, является некой общностью. Иначе говоря, если идея стола существует в самом столе, то она включает в себя все элементы стола, все части стола. По мнению Аристотеля совершенно нельзя отрывать единичное от общего, а общее от единичного. Общее и единичное существуют в диалектической нераздельности.

Нераздельность общего и единичного Аристотель называет цельностью или целостностью вещи. Идея вещи, будучи некой общностью и некой единичностью, в то же самое время является и определенного рода цельностью. Если удалить какой-нибудь момент цельности, то она перестанет быть цельностью. Например, если у стола отрезать одну из ножек, то он тут же потеряет свою цельность и, собственно говоря, перестанет быть столом, ибо в этом случае теряется суть его бытия, его смысл, его предназначение. Идея данного стола, как цельность, и, соответственно, сам стол перестают существовать. Таким образом, познание любой вещи заключается в познании ее «эйдоса», а значит в познании целостности вещи.

Следует заметить, что в своих сочинениях Аристотель излагает очень сложную диалектику взаимоотношений цельности, общего и единичного и для освоения ее требуется уже значительная философская подготовка.

Продолжая развивать свое понимание философской сущности мира, Аристотель, естественно, пришел к вопросу — как возникают вещи? что является причиной возникновения вещей? Кажущаяся простота платоновского ответа на эти вопросы обернулась, как мы видели, полнейшей неясностью.

Предваряя разговор об аристотелевском понимании причин возникновения вещей, необходимо объяснить некоторые философские термины. Дело в том, что большинство произведений Аристотеля стали широко известны в переводах с греческого на латинский язык. Согласно вековой традиции греческий термин «эйдос» переводили латинским термином «форма». Переводчикам казалось, что термин «форма» помогает лучше понять представление Аристотеля о наличии «эйдоса» в самой вещи и тем самым отличить его от «эйдоса» Платона.

Та же история произошла и с термином «материя». Аристотель для обозначение некого вещественного, противоположного идеальному состояния бытия применял греческий термин «хюлэ», который и был переведен на латинский язык как «материя».

Вполне понятно, что сам Аристотель латинских терминов «форма» и «материя» не употреблял. Но, именно они закрепились и в публикациях его произведений на любом языке, и, соответственно, во всех изложениях его учения. Поэтому в дальнейшем мы будем пользоваться терминами «материя» и «форма», помня, что под последним подразумевается «эйдос» или «идея», как смысл вещи.

Аристотель выделял четыре принципа всякой вещи. Эти принципы являются, с одной стороны, причинами возникновения вещи, а с другой стороны — составными структурными частями вещи.

Первый принцип — форма. Форма — это суть бытия всякой вещи. В этом смысле, нет никакой вещи без формы. Кроме того, когда форма мыслится без материи, т.е. когда форма не воплощена в материальную оболочку, то это первая сущность вещи, форма как таковая.

Второй принцип — материя. Материя, в понимании Аристотеля, состоит из двух уровней. В первом случае, материя не является веществом, конкретным физическим материалом. Материя — это потенциальная предпосылка осуществления вещи, возможность осуществления вещи. Например, неважно из какого вещества сделан стол — из дерева или из металла. Само существование «вещественности» (дерева, металла, камня и т.д.) является материальной предпосылкой, возможностью осуществления стола.

Во втором случае, материя — это уже реальное вещество, обладающее физическими характеристиками, то, собственно из чего, изготовлена данная вещь.

Всякая вещь представляет собой единство формы и материи. Нет вещи без материи, как нет вещи без формы. То, что материя не конкретное вещество, а лишь предпосылка возникновения вещи является условием бесконечно разнообразного бытия вещи — стол может быть и деревянным, и металлическим и т.д.

С другой стороны, форма без материи лишь отвлеченный смысл вещи, без всякого реального воплощения этого смысла в действительность — думать о столе, представлять форму стола в мыслях не значит иметь реальный стол. Поэтому форма без материи — это тоже лишь предпосылка, возможность возникновения вещи.

Следовательно, всякая вещь — это овеществленная форма. Когда форма соединяется с материей, т.е. когда суть бытия вещи обретает материальное воплощение, возникает «вторая сущность» вещи, которая включает в себя 1) форму, как суть бытия; 2) материю, как возможность; 3) саму вещь, как результат единства формы и материи. Аристотель писал по этому поводу: «Ясно, однако, и то, что душа есть первая сущность, тело — материя, а человек или живое существо — соединение той и другой как общее».

Третий принцип — движущая причина (или движение). Движение, по мнению Аристотеля, — это процесс осуществления возможного в действительности. Иначе говоря, форма может существовать и двигаться сама по себе (например, в мысли) и материя может существовать сама по себе. В этом случае и форма, и материя являются только возможностями возникновения вещи. Сама реальная вещь появляется тогда, когда форма и материя соединяются. Причина такого соединения и есть движение, или движущая причина. Стол возникает тогда, когда есть процесс изготовления стола, он не появляется сам по себе. Изготовление стола — это и есть движение, процесс овеществления формы, процесс осуществление возможного в действительности.

Четвертый принцип — целесообразность, цель. Мы знаем уже три причины возникновения и три составные части вещи — форму, материю и движение. Однако, движение соединяет собой форму и материю для чего-то, ради какой-то цели. Нельзя мыслить движение в чисто абстрактном виде, то есть без результата, который оно дает. Например, когда мы мастерим стол — мы его мастерим для чего-то. В процессе его изготовления мы можем нарисовать чертеж стола, но этот чертеж не будет самим столом. Итогом всякого движения должен быть реальный результат — цель движения.

Но для чего мастерится стол? Какова цель изготовления стола? В понимании Аристотеля, целью изготовления стола является сам стол. Следовательно, целью возникновения всякой вещи является сама реальная вещь.

Цель — это такой же принцип возникновения и существования вещи, как и форма, материя и движение.

После определения четырех принципов всякой вещи по отдельности, мы можем дать и определение вещи, с позиций Аристотеля — каждая вещь есть овеществленная форма с причинно-целевым назначением.

Исходя из аристотелевского понимания принципов вещи, вполне ясно, что каждая вещь представляет собой единство идеального и материального. Ведь с философской точки зрения, все четыре принципа всякой вещи распадаются как бы на две группы: на материю и совечную ей формально-движуще-целевую причину. Сам Аристотель, подчеркивая единую идеальную природу формы, движения и цели, говорил: «Что именно есть» и «ради чего» — одно и то же, а «откуда первое движение» — по виду одинаково с ними».

Но в этом случае встает вопрос — откуда берутся форма, движение и цель всякой вещи, если они не заложены в материи?

Учение Аристотеля о 4 начала/причинах сущего.

В соответствии с учением о сущности, Аристотель проводит классификацию причин бытия. Аристотель выделяет четыре вида причин.

1. Материальные, то, из чего состоят вещи, их субстрат. Материя (греч. ?λη, греч. ?ποκε?μενον) — «то, из чего». Многообразие вещей, существующих объективно; материя вечна, несотворима и неуничтожима; она не может возникнуть из ничего, увеличиться или уменьшиться в своём количестве; она инертна и пассивна. Бесформенная материя представляет собой небытие. Первично оформленная материя выражена в виде пяти первоэлементов (стихий): воздух, вода, земля, огонь и эфир (небесная субстанция).

2. Формальные, в которых форма проявляет себя, образуя сущность, субстанцию бытия. Каждая вещь есть то, что она есть. Форма (греч. μορφ?, греч. тò τ? ?ν ε?ναι) — «то, что». Сущность, стимул, цель, а также причина становления многообразных вещей из однообразной материи. Создает формы разнообразных вещей из материи Бог (или ум-перводвигатель). Аристотель подходит к идее единичного бытия вещи, явления: оно представляет собою слияние материи и формы.

3. Действующие или производящие — рассматривающие источник движения и превращения возможности в действительность, энергетическая база формирования вещей. Действующая, или производящая причина (греч. τ? δι? τ?) — «то, откуда». Характеризует момент времени, с которого начинается существование вещи. Началом всех начал является Бог. Существует причинная зависимость явления сущего: есть действующая причина — это энергийная сила, порождающая нечто в покое универсального взаимодействия явлений сущего, не только материи и формы, акта и потенции, но и порождающей энергии-причины, имеющей наряду с действующим началом и целевой смысл.

4. Целевая или конечная причина, отвечающая на вопросы «Почему?» и «Для чего?». Цель, или конечная причина (греч. τ? ο? ?νεκα) — «то, ради чего». У каждой вещи есть своя частная цель. Высшей целью является Благо.

Рассмотрим на примере:

Выявляем первопричины для дома.

1. Материальная — камни, дерево, строительный материал.

2. Формальная — облик здания.

3. Действующая — строитель.

4. Целевая — «служить укрытием», или в другой интерпритации служить для каких-либо
целей (для таких построек как магазины, больницы и т.д.)

Аристотель исходит в своем анализе причин из структуры акта человеческой деятельности. Любой предмет, считает, он, имеет именно эти причины. Рассмотрим на примере здания. Предположим, перед нами дом. Он имеет некоторую форму, т.е. внешний облик, вид (по-гречески-еidоs, idea), делающий его телом определенных очертаний, а вместе с тем — внутреннюю форму, понятие, которое делает его именно домом, и без которого строитель, либо архитектор не смог бы его сделать. Далее, дом сделан из какого-либо материала, некоторого субстрата, который сам по себе еще не составляет здания, но без которого оно все же невозможно.

Нужен, далее, строитель, который на основе понятия (формы) привел бы материал в движение, сделал стены, либо заложил кирпичом бы его и т. д. Наконец, необходима цель, ради которой строитель прилагает такие усилия, — построив дом, получить за работу деньги и тем самым заработать на жизнь. Признавая эту структуру универсальной, Аристотель по аналогии трактует все мировое целое и каждое из явлений в нем. Только рассматривая природные процессы, он видит в них самоосуществление формы: его любимый пример состоит в том, что если врач лечит других ради здоровья, то природа похожа на человека, который лечит сам себя.

Что же первично среди причин? Аристотель считает, что по сути дела все причины могут быть сведены к двум, ибо и действующая, и целевая причины могут быть подведены под понятие «формы». Тогда остаются материя и форма. Материя не может быть первичной: она пассивна, бесформенна, а,следовательно, может представлять лишь материал для оформления. Сама вещь как объединение формы и материи тоже не может быть признана первичной: она сложна. Остается принять, что первичная форма — она и есть сущность и суть бытия в собственном смысле. А значит, стремясь преодолеть теорию идей Платона, Аристотель приходит лишь к иной разновидности того же идеализма: первична форма как понятие, «смысл» вещи. Причем формы у Аристотеля столь же неизменны» вечны и всеобщи, как и идеи у Платона времен «наивной» теории идей.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Лучшие изречения: Для студента самое главное не сдать экзамен, а вовремя вспомнить про него. 9116 — | 6862 — или читать все.

vladis_baxman

Carpe diem

11. Учение Аристотеля о сущности и четырех причинах сущего.

Аристотель (384 до н. э. — 322), древнегреческий ученый, философ, учитель Александра Македонского, ученик Платона.

Существуют три вида умозрительного знания: физика, математика и первая философия. Физика изучает сущее, которое способно двигаться. Предмет математики — сущее, которое не способно двигаться. Определения математики предполагают некий субстрат. Только первая философия изучает неподвижное и самостоятельно существующее. Она есть также наука о сущности, т.е. о сути бытия вещи. Основное же определение философии таково: «наука, исследующая сущее как таковое, а также то, что ему присуще само по себе».

Единичное бытие — синтез материи и формы. Материя – это возможность бытия, а форма — осу­ществление этой возможности, акт. Форма выражается понятием. Понятие справедливо и без материи. Выходит, что форма – это сущность и отдель­ного единичного предмета, и понятия об этом предмете.

Сущее как таковое имеет первые причины, которые должен постигать философ, раскрывая суть бытия вещей. К первым причинам, по Аристотелю, относятся: форма, материя, начало движения и цель. Форма представляет собой сущность чувственно воспринимаемых вещей как действительных. Материя — это сущность чувственно воспринимаемых вещей в возможности. Состоит материя из элементов — предельных частей, на которые делимы тела по виду. Элементов четыре: огонь, воздух, вода и земля. Светила совершают непрестанное движение потому, что возможность противоречащего их круговому движению отсутствует, а значит, они лишены материи. Если в сущности, способной к возникновению, содержится начало движения, то такая сущность называется природой.

Природа — то, из чего и сообразно с чем нечто возникает. Возникновение происходит из состояния лишенности. Поэтому для возникающих сущностей основными считаются три причины, или начала: материя, форма и лишенность. Последние два начала образуют «противоположение». Началами для цвета будут соответственно поверхность, белое и черное, для дня и ночи — воздух, свет и тьма.

Основное начало для вечных сущностей — деятельность. Этой сущностью является ум или Бог, т.е. такое движущее, которое не нуждается в том, чтобы его самого приводили в движение. «Бог есть вечное, наилучшее живое существо».

Он перенес акцент с идеи на форму. Форма есть глав­ная причина бытия. Всего причин четыре:

· формальная – сущ­ность вещи;

· материальная – субстрат вещи;

· действующая – то, что приводит в движение и обуславливает изменения;

· целе­вая – во имя чего совершается действие.

Формальная причина . Форма — суть бытия в основном смысле. Материя у Аристотеля пассивна. Активна форма, она же сущность. Правда, они не сотворены богом. Аристотель говорит, что «форму никто не создает и не производит». Но все же они существуют сами по себе и, будучи внесенными в материю, как бы творят вещи. К тому же в материю их в конечном счете вносит бог. Поэтому каждая чувственная сущность или отдельное есть нечто составное: она слагается из активной формы и пассивной материи — воспреемницы формы. Здесь Аристотель приближается к своему учителю Платону.

Материальная причина. И «форма», «материя» — латинские слова, не известные Аристотелю. Он употреблял здесь греческое слово «хюлэ», означавшее: строевой лес; необработанный материал. Аристотелевская материя двояка. Во-первых, материя — бесформенное и неопределенное вещество. Такова «первая материя». Во-вторых, материя в более широком смысле — это «то, из чего вещь состоит», и то, «из чего вещь возникает». Такая материя включает в себя и «первую материю», из которой состоят и возникают вещи. Непосредственно же вещи состоят и возникают из уже оформленной «последней материи». Такая материя — материя лишь для того, что из нее непосредственно возникает. Так, камни — материя лишь для каменного дома, но сами по себе камни — не просто материя, а неоднократно оформленная материя, это первоматерия, получившая форму земли, которая получила затем, в свою очередь, форму каменности. Такая материя имеет свою суть бытия — эта материя и определима, и познаваема. Первая же материя «сама по себе непознаваема».

Аристотелевская материя пассивна, безжизненна, неспособна сама по себе из себя ничего породить. Очень важно и то, что материя Аристотеля вечна, не уступая в этом форме. Материя и форма — два совечных начала. «Нельзя приписать возникновения,- сказано в «Метафизике»,- ни материи, ни форме». Роль материи в мировоззрении Аристотеля очень велика. Все, что существует в природе, состоит из материи и формы. Без материи не может быть природы и вещей.

Но хотя материя и вечна, именно она источник преходящности вещей, именно благодаря материи, стоящей на черте бытия и небытия, а может быть, и выходящей за эту черту, вещь способна быть и не быть. Кроме того, материя — источник индивидуализации вещей. Правда, этот вопрос для Аристотеля неразрешим.

Если все люди обладают одной сущностью (а согласно Аристотелю, так и есть), ибо суть бытия людей в том, что они люди, тогда все люди должны были бы обратиться в одного человека, существенная разница между ними исчезает. «И это различные вещи,- говорит он,- благодаря материи! В обоих случаях [различная], а вместе с тем — одно и то же по виду (ибо вид неделим)”. Поэтому «то, что по числу образует множество, все имеет материю»! и все «предметы различаются по материи». Именно поэтому материя составляет источник случайности в мире.

Целевая причина. «Осуществление» выражается у Аристотеля термином «энтелехия». Например, по Аристотелю, яйцо является птенцом в возможности, но не энтелехиально. Аристотелевское мировоззрение телеологично. В его представлении все процессы, имеющие смысл, обладают внутренней целенаправленностью и потенциальной завершенностью. И это тотально. «Обусловленность через цель,- подчеркивает Аристотель, — происходит не только «среди поступков, определяемых мыслью», но и «среди вещей, возникающих естественным путем» (ХI, 8, с.193). Из примера с цыпленком и яйцом видно, что Аристотель называл энтелехией осуществление целенаправленного процесса. Конечно, в то же время он не мог знать, как в действительности в яйце формируется птенец, и был вынужден рассуждать умозрительно. В результате у него получилось, что «формальный» птенец предшествует реальному птенцу, ибо «с точки зрения сущности действительность идет впереди возможности» (IХ, 8, с, 159). В определенной мере это верно, ибо развитие птенца в яйце — это реализация и развертывание генетического кода, заложенного в зародыше цыпленка. Но это, по-видимому, неверно относительно неорганической природы. Какая программа может быть у галактики? К тому же Аристотель имел в виду не столько некую программу, сколько благо. Для него цель — это стремление к своему благу. Всякая возможность стремится реализовать себя, стать полномерной. Поэтому каждая потенция, стремясь к реализации, стремится тем самым не только к своему благу, но и к благу вообще. Поэтому у Аристотеля понятие цели, которое на уровне науки того времени никак не могло быть раскрыто конкретно, сводится к понятию стремления к благу. Но это благо не потустороннее, как у Платона, не благо вообще, а конкретное благо как завершение и осуществление конкретной потенции, ее энтелехия. В понятии «того, ради чего», в понятии цели как самоосуществления, отождествляемого с благом, и находит Аристотель третью высшую причину, или третье первоначало всего сущего, первоначало, действующее повсюду и всегда.

Движущая причина. Четвертое и последнее первоначало Аристотель находит в движущей причине. Аристотель исходит при этом из некоей догмы, согласно которой «движущееся [вообще] должно приводиться в движение чем-нибудь», что означает отрицание спонтанности движения. Однако и эта деятельность имеет внешний источник в некоей высшей сущности, высшей форме, в некоем перводвигателе. В «Метафизике» сказано: «Чем вызывается изменение? Первым двигателем. Что ему подвергается? Материя. К чему приводит изменение? К форме».

Вещь обычно обладает всеми четырьмя причинами. Например, причинами статуи являются и ваятельное искусство, и медь: первое — как источник движения, вторая — как материя. Но действуют и формальная причина, и целевая. Скульптор, создавая статую, придает ей форму, которую он имел в голове как цель, определявшую все его действия — не стихийные, а целеустремленные, а в случае успеха при реализации цели в материале — и энтелехиальные.