Крестовые походы с точки зрения религий

Многие современные люди сравнивают нынешнею воинственность мусульман с крестовыми походами. И утверждают что ислам молодая религия и она проходит тот же путь что и христианство во времена крестовых походов.

Кресто́вые походы это серия христианских «Католических» военных походов в XI—XV вв. из Западной Европы в Иерусалим против мусульман турок. Целью которых было освобождение свешенных мест с Гробом Господним. Безусловно с точки зрения христианства это было ошибкой. Но заметьте, они не пошли завоевывать ни Мекки ни Медины.

Отношение ислама к войнам.

Крестовые походы были ошибкой, потому что нет в Евангелие призыва к войне, не захватнической, не свешенной. И нет здесь не чего общего с тем что вытворяют некоторые мусульмане. Потому как то что было для нас ошибкой для них норма.

Стереотипы представлений о крестовых походах

Часто при обсуждении отношений между Православием и исламом возникает тема крестовых походов. Причем подается это нередко так (скажем несколько утрированно): вот жили-были простодушные и добрые мусульмане, а тут вдруг ни с того ни с сего нагрянули крестовым походом злые христиане и захватили Иерусалим. Мусульмане, мол, обиделись и стали агрессивными. Можно встретить и такие, например, утверждения: «Крестовые походы – христианская агрессия, противовесом этому и стал ислам»; «Вполне возможно, что сама идея джихада в исламе – результат противодействия христианской агрессии в виде крестовых походов»; «Война – чуждая исламу стихия. Ислам не приемлет агрессии, несправедливой войны, убийства мирных людей. Все это – черты христианства, но не ислама. Лишь в христианском обществе возможны такие позорные исторические ситуации. как крестовые походы, организованные Папой и Церковью для уничтожения мусульман Палестины…» И потому любая выходка мусульман оказывается заведомо оправданной. Вам не нравится, что оскверняются и уничтожаются православные храмы в Косово[1]? А у вас зато были крестовые походы! Вам не нравится, что мусульмане убивают и мучают православных священников в Чечне[2]? А вспомните, скольких мусульман крестоносцы поубивали! И так далее и тому подобное.

Представление о том, что агрессивность ислама является следствием крестовых походов – один из самых абсурдных стереотипов, который может существовать лишь в умах людей, даже поверхностно незнакомых с мировой историей. Первый крестовый поход пришелся на самое начало XII столетия, тогда как великие мусульманские завоевания случились на пятьсот лет раньше – в VII веке. Были захвачены Персия, Сирия, Палестина, Египет, а в Европе – территории современных Испании и Португалии. Арабские колонии существовали в Италии, неоднократно арабы осаждали Константинополь.

Пять столетий, лежащих между мусульманским завоеванием Иерусалима и крестоносным отвоеванием его, в отношениях христиан и мусульман были отнюдь не идиллией. За исключением очень кратких периодов перемирия, арабы каждый год предпринимали военные походы против христиан, прежде всего против византийцев, но на западе также и против италийских и пиренейских христиан. Это вытекало из священных источников ислама, передающих слова и жизненный пример Мухаммеда, который у мусульман считается самым совершенным человеком и безусловным образцом для подражания. Именно в эпоху предпринимаемых с «благословения пророка» походов против окрестных арабских племен с целью пограбить их и навязать им ислам и вытекают представления о джихаде – воинской доблести войны с неверными.

Разумеется, христиане, в меру своих сил пытаясь оградить себя от разорительных набегов, предпринимали ответные походы, захватывали заложников, чтобы потом предложить обмен. Фактически христиане и мусульмане все пять веков жили в состоянии непрекращающейся войны, которая в подавляющем большинстве случаев инициировалась мусульманской стороной.

Так что со строго исторической точки зрения как раз, напротив, крестовые походы явились христианской реакцией на мусульманскую агрессию.

Что касается идеи «священной войны», то здесь не все однозначно. Безусловно, в православном христианстве не было аналога понятия джихада, хотя один из блистательнейших византийских полководцев император Никофор II Фока предлагал Церкви считать всех, погибших на войне христианских воинов, мучениками. Но Церковь резко отвергла эту идею, что опять же принципиальным образом отличило православное восприятие войны и от исламского, и от католического.

Но вместе с тем в то время ни одна война между народами, исповедующими разную религию, не могла восприниматься как «светская»: она сама собой приобретала религиозный характер – и как защита веры и своих святынь, и как духовная победа над врагом, и как явление божественной помощи. Византийские историки всегда особо отмечали, что захватчики-арабы оскверняли храмы, так же и арабские историки писали, что в завоеванных христианами городах те совершали свои богослужения в бывших мечетях.

Но в отличие от Католической, Православная Церковь никогда не считала убийство мусульманина или любого иноверца религиозным подвигом или благим делом; напротив, всякий, участвовавший в войне, должен был пройти через епитимью, церковное наказание, и впоследствии уже не мог, например, стать священником.

Разумеется, в случае крупных побед христиан арабы мстили тем православным, которые жили под их гнетом. Еще в начале Х века св. Николай Мистик в своих письмах обсуждает ситуацию, когда халиф, услышав ложный слух, будто в Константинополе византийцы снесли мечеть, приказал снести ряд христианских храмов. И в наше время мы видим то же: когда американцы громили талибов, пакистанские мусульмане подбрасывали местным христианам бомбы. Это традиционная мусульманская культура – или бескультурье, и крестовые походы кардинальным образом на нее не повлияли, хотя, конечно, на несколько столетий явили новую грозную христианскую силу, с которой приходилось считаться и успехи которой вызывали раздражение.

В последнее время редко когда любая русскоязычная мусульманская статья, хоть как-то косвенно затрагивающая вопрос отношений с христианами, обходится без укоризненного упоминания о крестовых походах. Однако многоученым мусульманским публицистам следовало бы знать, что католические крестовые походы принесли горя и зла народам православным ничуть не меньше, чем мусульманским, а по правде говоря, даже больше. И навязывали свою веру католики нам теми же методами, что и последователям Мухаммеда. Так что не вполне понятно, почему православные должны испытывать перед последними какой-то комплекс вины за военные операции, инициированные Католической Церковью.

В фильме «Царство Небесное» главный герой довольно умилительно объясняет путь до Святой Земли: «сначала будут земли франков, потом земли тех, кто говорит на непонятных языках, потом переплывете через море – и будет Святая Земля».

Так вот, для тех, кто «говорил на непонятном языке», то есть для православных греков, прохождение по их территории крестоносцев было отнюдь не столь идиллическим.

По словам историка А.П. Лебедева, главная причина того, что крестовые походы привели к возрастанию вражды между католиками и православными, «заключалась в варварстве, грабеже и убийствах, какими сопровождались для греков эти походы рыцарей Креста. Их путь ознаменован был таким варварством, какого никак не ожидали греки. От первых крестовых дружин подданные Греческой империи потерпели, по мнению историка крестовых походов Мишо, более, чем сами мусульмане от их первых подвигов…».

Из истории крестовых походов можно вспомнить захват и разорение латинянами Фессалоник в 1185 году. Византийский историк Никита Хониат свидетельствует: «Не то изумляет нас, что они грабили вещи, а то, что они повергли на землю святые иконы Христа и его угодников, попирали их ногами, и если находили на них какое-либо украшение, срывали его как попало, а самые иконы выносили на перекрестки для попрания прохожими или же употребляли вместо топлива при варке пищи. Всего же нестерпимее и нечестивее то, что некоторые из них, вскакивая на Престол, плясали на нем, бесчинно прыгали, распевая какие-то варварские народные песни, и совершали срамное на месте святе. Один из вождей, сидя на коне, въехал в храм мученика Димитрия. Миро, истекавшее из гроба этого мученика, латиняне черпали кувшинами и кастрюлями, вливали в рыбные жаровни, смазывали миром сапоги и безо всякого уважения употребляли на другие потребности, для которых обыкновенно употребляется масло».

По свидетельству другого современника, Евстафия, улицы тогда покрылись трупами, которые все из-за хищничества завоевателей были обнаженными. Мало того, латиняне позволили себе наглое поругание над трупами побежденных греков. Человеческие тела умышленно были брошены рядом с падшими ослами, убитыми собаками и кошками, и притом им даны были такие позы, как будто они хотят обняться и удовлетворить чувственные похоти. Трупы умерших долгое время оставались непогребенными, и когда завоевателей просили исполнить этот общечеловеческий долг, они с насмешкой отвечали: «Мы привыкли к этому; притом же такое зрелище и такой запах доставляют нам наслаждение». Наконец тела погибших были сожжены, но вместе с трупами разных животных. Греческие храмы не только не останавливали неистовства победителей, но, кажется, еще более разжигали его. Многие из побежденных, ввиду тяжести бедствий, искали себе если не защиты, то утешения в храмах и возглашали: «Kyrie, eleison!», но латиняне врывались в храмы и, нимало не уважая святости места, резали богомольцев, приговаривая: «Вот что значит “Kyrie, eleison”», и безумно хохотали при этом. Женщины и девы делались добычей скотской страсти солдат, причем цинизм не знал себе границ. Многие мужчины и женщины из числа фессалоникийцев, не имея сил перенести несчастье, бросались с крыш и разбивались или топились в колодцах.

Можно вспомнить и то, как во время Третьего крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце по пути в Палестину захватил и разграбил Кипр в 1190 году. И конечно же, вышеупомянутые трагические события повторились во время Четвертого крестового похода, когда крестоносцы захватили Константинополь в 1204 году. Примечательно, что в грабеже участвовали не одни солдаты, но и духовные лица из латинян. И в то время как солдаты расхищали золото и драгоценности, католические монахи и аббаты хищнически устремились к православным святыням, притом не гнушаясь и насилием. А в захваченных крестоносцами Антиохии и Иерусалиме православных священнослужителей изгоняли и вместо них ставили католических, насаждая латинство и притесняя православное население.

При таких обстоятельствах неудивительно, что православные в Иерусалиме приветствовали Салах ад-Дина как освободителя. Удивительно другое, что при этом до сих пор находятся люди, которые смеют упрекать в крестовых походах православных христиан, хотя они были не виновниками, а жертвами их, и потому предъявлять им претензии так же несуразно, как обвинять в воровстве жертву воров.

Но по нынешним стереотипам принято виновниками крестовых походов считать всех вообще христиан, а жертвами – мусульман. Хотя знакомство с историей крестовых походов показывает, что и здесь не все однозначно, и они во многом даже принесли пользу исламу. Во время упомянутого Четвертого крестового похода, к примеру, крестоносцы до арабов даже не дошли, обрушив удар на православную Византию и разграбив Константинополь. Ослабление многовекового врага мусульман для последних было, разумеется, царским подарком, за который, по-хорошему, они должны бы сказать крестоносцам спасибо.

А уж Шестой крестовый поход и вовсе можно ставить в пример взаимовыгодного сотрудничества католиков и мусульман. Возглавил его германский император Фридрих II Гогенштауфен. Летом 1228 года он вместе с войсками высадился в Сирии. Мусульмане тем временем самозабвенно резали друг друга: султан аль-Камиль воевал со своими сирийскими эмирами. И султан сделал предложение главе крестоносцев: если тебе нужен Иерусалим, (который за сорок лет до того захватил Салах ад-Дин), помоги мне разбить противников.

Фридрих принял предложение, и участники Шестого крестового похода сражались бок о бок с войсками султана против непокорных ему мусульман. И аль-Камиль выполнил свою часть договора: 18 марта 1229 года крестоносцы без боя вошли в Иерусалим. Как видим, отношения были вполне «рабочие» и взаимовыгодные.

Третий пример: в 1254–1260 годах крестоносцы ударили в спину монголам во время их великого похода против арабов. Во многом именно это спасло всю мусульманскую цивилизацию от полного уничтожения. И если бы не крестоносцы, вполне возможно, ислама бы сейчас не было.

Так что, как видим, стереотипы представлений о крестовых походах, сталкиваясь с реальными историческими фактами, оказываются весьма несостоятельными. И те, кто всерьез апеллирует к ним, и сам находится в заблуждении, и вводит в заблуждение других.

[1] А таких уже, по данным профессора Любиши Фолича, более 470.

Крестовые походы с точки зрения религий

История Средних веков не знала более величественного зрелища, чем войны за Святую землю5.

Крестовые походы, как они воспринимаются с западной точки зрения, были серией военных кампаний (по крайней мере восьми), вызванных стремлением западноевропейских христиан взять под свою защиту священные для христианства места и в первую очередь — Иерусалим. На Западе считается, что Крестовые походы продолжались с 1095 г., когда римский папа Урбан II произнес свой знаменитый призыв к оружию, до XV в. и даже позднее, хотя многие указывают на падение Акры в 1291 г. как на время прекращения серьезных мероприятий крестоносцев против мусульманского Леванта. С самого начала Крестовые походы открыли новую главу в двух различных, но взаимосвязанных историях — западной и восточной. В первой они были важной составной частью эволюции средневековой Западной Европы. Их значение было давно признано и изучалось многими поколениями западноевропейских ученых. Действительно, Крестовые походы — излюбленная тема западных медие-вистических исследований, что едва ли удивительно, принимая во внимание тот факт, что они были, в первую очередь, западноевропейским феноменом 6.

На мусульманском Востоке Крестовые походы сыграли хотя и эпизодическую, но незабываемую роль, которая оставила свой след в сознании мусульманского общества, сохраняющийся вплоть до сегодняшнего дня. Тем не менее необходимо подчеркнуть, что корпус исследований на эту тему, созданный на Ближнем Востоке, несоизмеримо меньше, чем на Западе. Мусульманский мир подошел к изучению проблемы не столь глобально, ограничившись рассмотрением частных вопросов. Полная, всеобъемлющая история Крестовых походов, однако, нуждается в сведении воедино свидетельств противоборствующих сторон, чтобы они пролили дополнительный свет на события с обеих сторон водораздела. Подобная работа должна выполняться заново каждым поколением исследователей. Однако не вызывает сомнения, что более полное понимание мусульманской точки зрения облегчит эту задачу.

Эта книга является первым полноценным монографическим исследованием Крестовых походов с точки зрения мусульман. Данная работа посвящена не столько установлению хронологических фактов, какими бы важными они сами по себе ни были, но скорее выявлению реакции мусульман на присутствие крестоносцев в исламских землях. Так как данное произведение по сути является первым опытом подобного рода, его можно считать лишь наброском для будущих исследований.

ПОДХОД К ИССЛЕДОВАНИЮ

Эта книга адресована в первую очередь студентам и широкой публике, хотя автор надеется, что специалисты также найдут в ней что-нибудь полезное для себя. Как следует из названия, книга посвящена исключительно мусульманскому взгляду на Крестовые походы. На основании свидетельств исключительно мусульманских источников в книге предпринята попытка проникнуть в сознание средневековых мусульман, испытавших непосредственное воздействие Крестовых походов, с тем чтобы отыскать в восточных источниках указания на то, как мусульмане восприняли беспрецедентный опыт западноевропейского вторжения в их земли и в их жизнь и какую ответную реакцию это вызвало.

Анализ феномена Крестовых походов исключительно с мусульманской точки зрения может показаться искусственным и преувеличенно односторонним взглядом на проблему. И все же такой взгляд является вполне своевременным, поскольку слишком много научных работ, посвященных Крестовым походам, написаны специалистами по средневековому Западу и откровенно европоцентричны. Настоящее исследование надеется устранить этот дисбаланс. Результатом подобной расстановки акцентов должно стать новое понимание феномена, оставившего неизгладимый след в психологии и идеологии всего мусульманского Ближнего Востока, хотя собственно крестоносная оккупация затронула лишь небольшую часть мусульманского мира.

Ни одна проблема истории Средиземноморья не изучалась более тщательно, чем Крестовые походы, а учитывая их западные истоки, вполне естественно, что они породили на Западе столь обширную научную традицию.

Однако и мусульманской стороне есть о чем рассказать, даже несмотря на то что для средневековых авторов Крестовые походы не были чем-то из ряда вон выходящим, а воспринимались в одном ряду с бедствиями катастрофического монгольского нашествия как ненавистное вторжение «неверных» чужеземцев в мусульманский мир.

Помимо установления хронологии событий и их хода, дальнейшего исследования требует исторический фон, на котором развивалось крестоносное движение, и общая обстановка в Сирии и Египте в XII и XIII вв. Более того, хотя исследователи и затрагивают культурные контакты между мусульманами и крестоносцами, в этой области предстоит сделать еще очень и очень многое.

Что же служит оправданием для самой попытки представить только мусульманскую сторону конфликта?

Прежде всего необходимо сказать несколько вводных слов об общем историческом контексте событий. Читатели-немусульмане, живущие в так называемый секулярный век в разных частях мира в конце XX столетия (более того, как раз накануне девятисотой годовщины взятия Иерусалима армиями крестоносцев), могут извлечь большую пользу от изучения того, каким образом одна средневековая религиозная идеология творила историю, противоборствуя другой, столь же глубоко религиозной идеологии.

Не менее полезно для наследников иудео-христианской традиции Запада взглянуть на Крестовые походы глазами мусульман, которые стали жертвами разрушительного вторжения на свою землю с совершенно неожиданной стороны. Сегодня, когда «христианский фанатизм», как правило, считается прерогативой экстремистских сект, чья деятельность является источником сенсаций для средств массовой информации, а мусульманские движения, объявляющие джихад или заявляющие о возвращении к базовым принципам ислама, часто становятся темой первых газетных полос и преподносятся в негативном свете, стоит вернуться к эпохе Крестовых походов, и тогда мы увидим, какие уроки можно из этого извлечь и какого прорыва в понимании происходящего сегодня можно достигнуть.

Крестовые походы оказали решающее влияние как на формирование западноевропейского взгляда на исламский мир, так и на выработку мусульманского восприятия Запада. В результате стереотипный образ старого «врага» глубоко укоренился и потому должен быть извлечен на свет и тщательно изучен, чтобы быть понятым и откорректированным. Нет никаких сомнений, что пришло время уравновесить западноевропейский подход мусульманским взглядом на события Крестовых походов. Райли-Смит верно определяет суть проблемы, когда пишет, что история латинского Востока была бы иной, если бы исламоведческим исследованиям было уделено должное внимание:

«Удивительно, насколько второстепенными они до сих пор оказывались: сколько историков Крестовых походов побеспокоились о том, чтобы выучить арабский?»

Далее Райли-Смит также критикует и позицию самих ученых-исламоведов,

«большинство из которых не придают Крестовым походам и латинским поселениям особого значения».

Таким образом, обе стороны должны быть лучше информированы. Несомненно, что многое может быть сделано современными историками мусульманского Средневековья, занимающимися периодом Крестовых походов. Подобные изыскания могли бы пролить свет на целый ряд исторических проблем в различных областях: военной истории, в истории религиозно-политических систем и эволюции пограничных сообществ. Но прежде всего это вопрос формирования двусторонних социокультурных отношений между Ближним Востоком и Западом, отношений, которые во многом сохранились вплоть до настоящего времени.

Мы надеемся, что эта книга будет интересна не только немусульманам, но также и мусульманам, которые не знают арабского языка. И те и другие обнаружат, что представленные здесь факты рассеивают немало предрассудков, связанных с Крестовыми походами. Очень может быть, что мусульмане будут удивлены тому, как их средневековые собратья сосуществовали, а при случае даже сотрудничали с захватчиками-франками, в то время как у немусульман будет повод поразмыслить об идеологическом наследии, которое крестоносцы оставили на Ближнем Востоке. Данная книга не стремится быть особенно радикальной, оригинальной или всеобъемлющей. Вместо этого она предпринимает попытку предоставить информацию к размышлению тем, кто пожелает заняться глубоким изучением этой увлекательной темы после того, как получит более ясное представление в тех вопросах, на которые ранее не обращалось должного внимания.

Эта книга в известном смысле и не нуждается ни в каком оправдании. Если учесть, как много популярных книг написано о Крестовых походах с западной точки зрения, то любая новая общая работа, которая уделяет специальное внимание мусульманской точке зрения, столь удручающе мало представленной в историографии, должна стать желанным дополнением к нашим знаниям о данном явлении. Широкая популярность в Британии телефильма Терри Джонса «Крестовые походы» (начало 1990-х гг.) и его книги о Крестовых походах, в которой он привлек внимание широкой публики к высокому уровню мусульманской цивилизации в эпоху Крестовых походов, говорит о значительном интересе к этому предмету.7

Существует множество разнообразных, но дополняющих друг друга подходов, которые в совокупности позволят увидеть феномен Крестовых походов в новом свете. На базовом уровне необходимо рассказать о политической и военной истории. Идеология и мотивация обеих сторон должна быть исследована. Социальное и экономическое взаимодействие между крестоносцами и мусульманами также даст более богатое оттенками понимание жизни Леванта в ХII-ХIII вв. Хотя и последней, но не менее важной (может быть, даже самой важной) упомянем проблему специфики военного дела того времени, поскольку приход крестоносцев в мусульманские земли сопровождался войнами, в которых пришельцы поначалу побеждали, но в конце концов потерпели поражение.

Разумеется, очень важно избежать рассмотрения мусульманской истории, равно как и любой другой истории, исключительно с западной точки зрения. Даже те востоковеды, которые знали арабский язык и имели хорошее представление об исламе, часто подвергались справедливой критике за колониалистский подход и неспособность честно и непредвзято изложить представления коренных народов Ближнего Востока.

Таким образом, есть определенные основания у тех, кто утверждает, что изучение мусульманского взгляда на Крестовые походы следует целиком и полностью оставить самим мусульманским ученым. Это, несомненно, достаточно разумная позиция, и тот факт, что эта книга принадлежит перу западного ученого, не подразумевает несогласия с подобным подходом. Однако мы пока не видим большого количества книг, посвященных исламскому взгляду на Крестовые походы, которые были бы написаны современными мусульманскими учеными, имеющими мировую известность. Как это ни прискорбно, но, как оказалось, лучшие историки- мусульмане специализируются в других областях.

Но в той же мере, как важно, чтобы историю христианского Запада исследовали и писали ученые незападного происхождения, так есть польза и от того, что западные ученые пишут о проблемах средневековой мусульманской истории. Что действительно имеет значение, так это используемая при этом методология: внимательное изучение широкого круга источников и умение оценить исторические свидетельства в свете новейших достижений в области исследования средневековой истории — как западной, так и восточной.

СОВРЕМЕННЫЕ АРАБСКИЕ НАУЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Если учесть, что вторжения крестоносцев из Европы затронули те земли, которые сегодня совершенно справедливо воспринимаются как составная часть арабского мира — Сирию, Египет и Палестину, то не удивительно, что в мусульманских работах XX в. Крестовые походы рассматривались как арабский феномен, о чем более детально будет рассказано в последней главе, а уроки Крестовых походов были усвоены наиболее горячо именно арабами. Некоторые современные арабские и мусульманские ученые оценивают и заново интерпретируют феномен Крестовых походов в свете явлений и событий недавнего прошлого, таких как колониализм, арабский национализм, создание государства Израиль, борьба за освобождение Палестины и подъем «исламского фундаментализма».

Типичный пример подобной современной работы о Крестовых походах представляет труд Ашура, вышедший на арабском языке в 1995 г. под заглавием «Исламский джихад против крестоносцев и монголов в мамлюкский период».9 Автор не столько стремится к научно обоснованному историческому анализу заявленной темы, сколько пытается использовать историю мамлюков как призыв к джихаду против современных правительств стран Ближнего Востока, в первую очередь Египта. Это типичная иллюстрация «исламистской историографии конца XX в.», которая характеризуется морализаторством и откровенной политической тенденциозностью.8

Хотя такая интерпретация имеет определенный смысл с точки зрения реалий XIX- XX вв., она ни в коей мере не являет собой полной картины. Прежде всего, несмотря на свою сильную притягательность с точки зрения современной политики и социологии, она едва ли может претендовать на отражение средневековых реалий. Кроме того, такие работы, как правило, искажены излишне эмоциональной риторикой.

Другие мусульманские авторы пишут книги по истории Крестовых походов в «западном ключе». Они во многом опираются на европейскую научную традицию изучения Крестовых походов, в особенности на Рансимана, и, к сожалению, их работы представляют собой всего лишь очередное чисто хронологическое изложение событий Крестовых походов, не обогащенное сколько-нибудь существенным использованием ранее неисследованных арабских источников.

Типичным примером такого подхода является двухтомный труд сирийского ученого Заккара «Крестоносные войны» (Ал-хуруб ас-салибиййа). 9 Эта книга, вызывающая лишь разочарование, содержит много длинных повествовательных отрывков и мало интерпретации событий.

Немного пользы приносит и чтение аналогичной работы ал-Матви под таким же названием, вышедшей в Тунисе в 1954 г. Приходится признать, что те историки, чьим родным языком является арабский, на самом деле сделали очень мало, для того чтобы создать надлежащим образом документированный и основанный на арабских материалах противовес той интерпретации Крестовых походов, которая была сделана современными медиевистами-западниками.

Хотя при изучении средневековой истории необходимо избегать анахронических националистических ярлыков, не вызывает сомнения, что современная мусульманская историография приуменьшает роль тюрок в эпоху Крестовых походов. Изучение реакции мусульман на Крестовые походы должно осуществляться в широком контексте. Необходимо учитывать ту роль, которую сыграл восточный мусульманский мир в целом, в особенности принимая во внимание военную и идеологическую роль тюрок, незадолго до этого обращенных в ислам, а также наследие империи Сельджуков, сохранившиееся в Сирии и Палестине.

Хотя арабы-мусульмане сегодня нисколько не сомневаются в том, что почти все великие воины джихада (муджахидун), которые в конце концов одержали победу над крестоносцами — Зенги, Hyp ад-дин, Бейбарс, — были тюрками, этот факт не получил должного признания, вероятно, из-за нескольких веков господства турок-османов в арабском мире, которое началось вскоре после Крестовых походов.

Арабы Леванта традиционно с отвращением относятся к этому периоду, и, возможно, здесь и кроется причина их нынешнего пренебрежения тюркскими подвигами в эпоху Средневековья.

Стоит отметить, что неарабские ученые исламского мира — турки, курды, персы, пакистанцы и другие — никогда серьезно не занимались проблемой реакции средневековых мусульман на Крестовые походы. Таким образом, из современных мусульман изучением этого вопроса интересуются исключительно арабы.

ЧТО НЕ ПОЛУЧИЛО ОСВЕЩЕНИЯ В ДАННОЙ КНИГЕ

Материал данной книги не рассматривает восприятие событий ближневосточными христианами (коптами, сирийцами, армянами и другими10), чей опыт, наряду с византийским и иудейским, также является неотъемлемой частью полномасштабной картины такого явления, как Крестовые походы. Эти аспекты Крестовых походов заслуживают самостоятельного и детального исследования, выходящего за рамки этой книги.

В задачи данного исследования не входит полный и детальный хронологический рассказ о Крестовых походах в Леванте, основанный на мусульманских источниках, — значительная часть этой работы уже проделана.

Также не предполагается и сколько-нибудь подробно обращаться к проблемам Крестовых походов в Испании (которые относятся к быстро развивающемуся самостоятельному направлению современной исторической науки) и Сицилии.

Вместо этого здесь предпринята, в первую очередь, попытка применить тематический подход к более общим идеологическим и социокультурным проблемам, вызванным оккупацией крестоносцами мусульманского Леванта. Несмотря на периоды мирного сосуществования и многочисленные примеры «реальной политики», когда различные фракции крестоносцев и мусульман заключали между собой союзы против других подобных группировок, крестоносцы, несомненно, оставались неким вредоносным инородным телом, которое в конечном итоге должно было быть силой удалено из «области ислама». Именно поэтому значительная часть данной книги сосредоточена на военных аспектах противоборства мусульман и крестоносцев.

Помимо этого в ней затронута религиозная и социальная тематика, которая входит в более широкий контекст истории средневекового мусульманского мира в целом. Наконец, книга прослеживает наследие Крестовых походов вплоть до нашего времени, ибо Крестовые походы на много веков оставили поразительно глубокий след в народной памяти, так что их влияние все еще сильно ощущается даже в конце XX столетия.

Конечно, западному ученому невозможно совершенно избавиться от предвзятых мнений и предрассудков. Тем не менее письменные и художественные свидетельства, представленные в этой книге, целиком и полностью основаны на мусульманских источниках, которые в определенной степени говорят сами за себя. Их отбор и интерпретация могут быть относительно субъективными, но, по крайней мере, избранный метод представления их такими, какие они есть, послужит импульсом для дальнейшего изучения вопроса, и таким образом больше материала окажется доступным для исследования. В результате аудитория с более широким кругом интересов, чем специалисты по истории крестоносцев, сможет вынести обоснованное суждение о реакции мусульман на Крестовые походы.

ОСОБЕННОСТИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ МУСУЛЬМАНСКИХ ИСТОЧНИКОВ

Сами мусульмане подробно зафиксировали историю тех двух столетий, которые стали свидетелями западноевропейского христианского вторжения на территорию, управляемую мусульманами с VII в. Однако их отношение к Крестовым походам анализировать отнюдь не просто: само понятие «Крестовый поход» является исключительно западным феноменом. Для мусульманского слуха оно не вызывает никакого резонанса, и мусульманских историков оно не занимает. Для них это обычные войны с врагом — в данном случае с франками, а не, скажем, с Фатимидами.

Соответственно, их размышления о событиях периода Крестовых походов приходится собирать как мозаику из разрозненных упоминаний, коротких рассказов и комментариев, скрывающихся во всемирных или династических историях мусульманского мира и городских хрониках, иными словами, в трудах с совершенно другими акцентами и историографической направленностью.

Не сохранилось ни одного мусульманского сочинения, в котором Крестовые походы рассматривались бы как отдельная тема.

Тем не менее довольно разнообразную информацию о мусульманской реакции на появление франков можно найти в арабских хрониках, биографических словарях и литературных произведениях XII-XV веков. Однако главные проблемы возникают при попытках оценить и интерпретировать подобные обрывки информации сейчас, столько веков спустя.

Из всего этого становится ясно, как важно не тешить себя пустыми иллюзиями относительно того, что можно найти в этих первоисточниках. Они страдают определенной ограниченностью, как, впрочем, и западные средневековые христианские источники. Изложение материала в них строго подчинено идеологическим установкам, где враг — неизменно враг, и где Бог находится на стороне мусульман и ведет правоверных к неизбежной, Им предопределенной победе. Война, даже если она ведется против собратьев-мусульман, описывается как джихад.

В целом мусульманские источники выказывают мало интереса к действиям и мотивам противоположной стороны. Сведений о социальных контактах между крестоносцами и мусульманами удручающе мало. Имеющаяся информация, конечно, представляет большой интерес, но, прежде всего, ее значение не должно преувеличиваться только из-за того, что эти сведения сохранились.

СТЕПЕНЬ ДОСТУПНОСТИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ МУСУЛЬМАНСКИХ ИСТОЧНИКОВ

Многие средневековые арабские источники до сих пор доступны только в виде рукописей. Остается надеяться, что ученые Ближнего Востока в Дамаске, Каире, Стамбуле и других научных центрах продолжат выполнение хотя и требующей значительного времени, но насущной задачи по их публикации.

Что же касается западной науки, то те, кто занимается Крестовыми походами и не читает по-арабски (а они составляют подавляющее большинство исследователей), в своем знании мусульманских источников целиком и полностью зависят от переводов, которые освещают тему лишь отрывочно и к тому же неудовлетворительны по качеству. Многие важные труды остаются недоступными для исследователей-неарабистов. В результате их представления о мусульманском взгляде на события остаются неполными, искаженными ограниченностью круга переведенных источников. Потому столь обидно обнаруживать, как слишком часто арабисты, вместо того чтобы дерзнуть сделать шаг в неисследованном направлении и перевести какой-нибудь новый источник, предпочитают более безопасный путь и заново переводят уже переведенные произведения.

Так, у нас есть два перевода хроники Ибн ал-Каланисии несколько переводов воспоминаний Усамы ибн Мункиза на различные европейские языки, в то время как другие ключевые работы, например большая часть «Всемирной истории» Ибн ал-Асира, по-прежнему недоступны тем, кто не знает арабского языка. Если бы специалисты по средневековой мусульманской истории уделяли больше времени переводам таких источников на английский или другие европейские языки, разрыв между западным и мусульманским восприятием Крестовых походов был бы значительно сокращен, от чего наука только бы выиграла.

КНИГИ НА ЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ О МУСУЛЬМАНСКОМ АСПЕКТЕ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Здесь мы ограничимся лишь анализом наиболее достойных книг о мусульманской стороне Крестовых походов. Тем, кто пожелает глубже заняться этим предметом, следует начать с ознакомления с библиографиями, представленными в трудах перечисленных ниже авторов, а также с работами, упомянутыми в различных главах этой книги и вошедшими в Библиографию.

Проблемам мусульманского аспекта Крестовых походов посвящено некоторое количество общих работ и научных монографий. Заинтересованный читатель обнаружит, что книга П. М. Холта «Эпоха Крестовых походов: Ближний Восток с одиннадцатого века до 1517 г.»14 представляет собой хотя и краткий, но очень толковый исторический обзор предмета.

Гораздо более ранний по времени научный труд В. Б. Стивенсона «Крестоносцы на Востоке»15 по-прежнему остается достойным внимания читателя. В нем детально рассказывается о событиях на основании средневековых арабских источников, доступных в то время для автора. Однако следует отметить, что Стивенсон, несмотря на все свое повышенное внимание к арабской стороне конфликта, не стремится представить события исключительно с этой точки зрения, поскольку он использует также и западные источники. Не пытается он и показать, как мусульмане и крестоносцы сосуществовали в Леванте.

Следует также отметить ряд очень полезных глав, посвященных мусульманскому аспекту Крестовых походов, в коллективном труде под редакцией К М. Сеттона и М. В. Балдуина «История Крестовых походов» в 6 томах.16

В заключение следует упомянуть две очень полезные исторические монографии, посвященные наиболее важным мусульманским династиям: одна об Аййубидах (С. Хамфрейс «От Саладина до Монголов: Аййубиды Дамаска (1193-1260 гг.)»)17 и одна о Мамлюках (Р. Ирвин «Ближний Восток в Средние века: ранний Мамлюкский султанат (1250-1382)»18).

Книга Амина Маалуфа «Крестоносцы глазами арабов»19 появилась как глоток свежего воздуха в изучаемой области. Это живая и весьма популярная среди студентов работа, более того, она вполне соответствует своему названию. К ее недостаткам относится излишне общий подход и то, что она, не являясь ни всесторонним, ни академическим трудом, содержит мало новой информации.

Среди отдельных мусульманских правителей, боровшихся с крестоносцами, Саладин занимает первое место в современных исторических биографиях. Существует широкий спектр научных мнений об этой личности, варьирующихся от панегириков Гибба и его последователей до более реалистичной оценки его деятельности Эренкройцем. Весьма сбалансированная и хорошо документированная точка зрения на Саладина дана М. К. Лайонсом и Д. И. П. Джексоном в их книге «Саладин: политика и Священная война».

К сожалению, другие великие мусульманские вожди эпохи Крестовых походов не удостоились такого же тщательного изучения, как Саладин. Так, например, Зенги, завоеватель Эдессы, остается неоправданно обойденным вниманием, как, впрочем, и многие другие значительные мусульманские деятели периода Крестовых походов.

Что касается Hyp ад-дина, то Никитой Елисеевым написана трехтомная монография на французском языке «Нур ад-дин: великий мусульманский правитель Сирии в эпоху Крестовых походов». Оставаясь, безусловно, академическим трудом, данное сочинение, к удивлению, не содержит полномасштабной оценки этой ключевой фигуры антикрестоносного движения. Так что эта задача по-прежнему требует своего решения.

Последующий период хорошо освещен П. Торо, который дал подробный биографический обзор жизни и деятельности Бейбарса в своей книге «Лев Египта: султан Бейбарс I и Ближний Восток в XIII в.» (перевод П. М. Холта).

По-прежнему достойна особого упоминания написанная на французском языке книга Е. Сивана «Ислам и Крестовые походы: идеология и пропаганда в мусульманской реакции на Крестовые походы». Это серьезное исследование твердо базируется на мусульманских источниках и анализирует эволюцию феномена джихада во времена Крестовых походов.

Вся вышеупомянутая библиография, разумеется, должна быть сбалансирована тщательным изучением гораздо более многочисленной группы работ, посвященных западному аспекту Крестовых походов. Прекрасной отправной точкой по-прежнему остается многотомный труд Стивена Рансимана «История Крестовых походов», однако сегодня он должен быть дополнен более поздними работами Дж. Райли-Смита, написанными для широкого читателя, такими как «Крестовые походы: Краткая история», и «Чем были Крестовые походы?», а также коллективной монографией «Оксфордская иллюстрированная история Крестовых походов» под редакцией Дж. Райли-Смита.

ПЕРЕВОДЫ ВАЖНЕЙШИХ АРАБСКИХ ИСТОЧНИКОВ

Как уже отмечалось, одной из главных проблем для современных историков Крестовых походов является относительная нехватка переводов мусульманских источников на европейские языки. Те труды, которые были переведены, разумеется, используются, но все остальные по-прежнему недоступны; и число их столь велико, что составить целостную историческую картину какого-либо события или царствования с мусульманской точки зрения невозможно.

Следует добавить, что имеющиеся переводы содержат ошибки, хотя на это, конечно, можно возразить, что лучше что-то, чем ничего. То, как часто в немногих существующих книгах, посвященных мусульманскому взгляду на Крестовые походы, снова и снова используется одно и то же ограниченное количество мусульманских источников, заставляет задуматься. Это же делает пересмотр первоисточников тем более необходимым.

Так что долгом тех, кто может читать мусульманские сочинения, в особенности современных историков, живущих в странах Ближнего Востока, является подготовка продуманных изданий, переводов и анализов текстов с тем, чтобы дать возможность широкой публике глубже понять мусульманский взгляд на события периода Крестовых походов. Особенно богат историографическими материалами, часто содержащими выдержки из более ранних утраченных хроник, мамлюкский период.

Хорошей стартовой точкой для знакомства с отрывками из арабских хроник является книга Ф. Габриэли «Арабские историки Крестовых походов».

Однако эти выдержки подверглись переводу сначала с арабского на итальянский язык, потом с итальянского на английский и потому несколько отошли от оригинала. Более того, они часто больше напоминают пересказы оригинальных текстов, чем собственно переводы. Исходя из принципа, что лучше хоть какой-нибудь перевод, чем никакого, неоднократно подвергавшийся критике сборник Recueil des historiens des Croisades: Historiens orientaux29 (арабские выдержки с французскими переводами), несмотря на многочисленные недостатки редактуры и ошибки в переводе, по-прежнему остается полезным для тех, кто не читает по-арабски, но знает французский язык. Более полный список других важнейших арабских источников, которые переводились на европейские языки, читатель найдет в Библиографии в конце этой книги.

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ: КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Приведенный краткий исторический обзор предназначен для того, чтобы обрисовать широкие хронологические рамки, внутри которых будут размещены тематические главы, составляющие ядро этой книги. Гораздо более подробный анализ этих событий будет представлен в соответствующих разделах данной книги.

Введение: период, предшествовавший Крестовым походам

Первое столкновение Европы с исламом было результатом активной завоевательной политики молодого мусульманского государства, основанного после смерти пророка Мухаммада в 632 г. Столетие спустя мусульмане пересекли Пиренеи, завершив завоевание земель, простиравшихся от Северной Индии до Южной Франции. В течение последующих 200 лет перевес сил в отношениях между Европой и мусульманским миром целиком и полностью был на стороне мусульман, которые переживали период колоссального экономического подъема и впечатляющего культурного расцвета. Начиная с 750 г. государство Аббасидов формировалось на базе персидско-мусульманской культуры и системы управления, а в военном отношении все больше опиралось на армии тюркских невольников.

Однако к X-XI вв. процесс распада великого Аббасидского халифата с центром в Багдаде зашел уже достаточно далеко; ситуация благоприятствовала возвращению европейцев в Восточное Средиземноморье и началу восстановления христианского господства в Испании. Развитие торговых связей шло рука об руку с успехами в морских сражениях против мусульман. Норманны отняли у мусульман Сицилию, а христиане Северной Испании отвоевали Толедо и начали неумолимое продвижение на юг. Близкий сосед мусульманского мира, Византия, в конце X в. предпринимала успешные набеги на Северную Сирию и на некоторое время установила контроль над целым рядом сирийских городов.

В первые века мусульманского господства христианские паломники из Европы, как правило, имели возможность посещать святые места в Иерусалиме и Святой земле; они путешествовали по суше через Балканы, Анатолию и Сирию или выбирали морской путь в Египет или Палестину. Так в Европу поступали сведения об утонченном образе жизни и высоких культурных достижениях мусульманского мира.

В XI в. папа и европейские монархи узнали об ослаблении и децентрализации мусульманской политической и военной власти. Достигла Европы, впрочем, и дурная слава одного из мусульманских правителей, а именно шестого фатимидского халифа ал-Хакима. Кульминацией его преследований христиан на территории своего государства, которое включало также Сирию и Палестину, стало разрушение церкви Гроба Господня в Иерусалиме в 1009-1010 гг.

Обычно считается, что действия ал-Хакима стали дополнительным фактором, который способствовал постепенному нарастанию в христианской Европе стремления отправиться в Крестовый поход и спасти то, что европейские христиане воспринимали как священные места христианского мира, находящиеся под угрозой.

Во второй половине XI в. Сирия и Палестина стали ареной ожесточенной борьбы между тюрками-сельджуками, которые господствовали на востоке мусульманского мира, и Фатимидской империей с центром в Египте. Фатимиды, которые были шиитами-исмаилитами («семеричниками»), придерживались идеологии, которая была проклятием для суннитов, в особенности по той причине, что фатимидская идеология — динамичная и экспансионистская по своим целям — угрожала даже уничтожить суннитский халифат Аббасидов в Багдаде. Тюрки-сельджуки, недавно обращенные в ислам, стали сторонниками аббасидских халифов и суннитского ислама и начали длительные военные действия против Фатимидов.

В военном отношении сельджукские правители все еще опирались на поддержку своих кочевых сородичей. У тюркских кочевников были сложные отношения с городами Ближнего Востока. Их вожди собирали с этих городов налоги и, вступая таким образом в контакты с оседлой культурой, часто прельщались некоторыми, по крайней мере, внешними атрибутами оседлых правителей. Отношение городского населения к кочевникам было противоречивым: горожане часто нуждались в них для военной защиты, но их чуждые обычаи вызывали раздражение и казались им разрушительными.

В целом, недавнее вторжение множества кочевников-тюрок, вероятно, рассматривалось в рамках общемусульманской политики как необходимое зло, оправданное непревзойденным военным искусством пришельцев и их религиозным рвением. Известный мусульманский интеллектуал ал-Газали (ум. в 1111 г.) утверждает:

«В этот наш век среди [различных] видов человеческих существ именно тюрки обладают силой. Если случится в любой области земли какой мятеж против этого блистательного государства [Сельджуков], не сыщется среди них [тюрок] ни одного, кто, видя раздор за его границами, не стал бы сражаться на Божьем пути, ведя джихад против неверных».

Однако на деле переносить присутствие кочевых тюрок часто бывало непросто, города и сельские районы Сирии и Палестины, которым вскоре предстояло подвергнуться нападениям крестоносцев, уже немало пострадали от рук туркменов (то есть тюрок-кочевников) и успели также послужить ареной для продолжительных военных конфликтов между армиями Сельджуков и Фатимидов.

Политическая ситуация в соседней Анатолии (современная Турция) в этот период также была нестабильной вследствие потери Византией своих буферных территорий на востоке, которые прежде контролировались армянами, а теперь постепенно захватывались тюрками-сельджуками. Престижу Византийской империи был нанесен сокрушительный удар: она в 1071 г. потерпела поражение в битве при Манцикерте (Малазгирд) от тюрок-сельджуков под предводительством султана Алп Арслана.

Это знаменитое сражение историки обычно принимают за отправную точку, после которой волны тюрок-кочевников, непрочно связанных с империей Сельджуков либо вовсе независимых от нее, ускорили начавшееся ранее проникновение на армянскую и византийскую территорию и ее оккупацию.

Одна из групп тюрок под предводительством Сулаймана б. Кутулмиша, отпрыска правящего сельджукского рода, основала небольшое государство сначала с центром в Никее (Изник), а позднее — в Иконии (Конья), которому было суждено вырасти в сельджукский Румский султанат (Рум — арабское название Византии). Это государственное образование контролировало часть Анатолии до прихода монголов и после них.

Другие тюркские группировки, в первую очередь, Данишмендиды, соперничали с Сельджуками Рума в Анатолии, поэтому путь по суше из Константинополя в Сирию и к Святой земле, проходивший по их территории, стал опасен.

Как подробнее будет показано в следующей главе, последнее десятилетие XI в. стало свидетелем все увеличивающейся политической слабости, нестабильности и разобщенности мусульман. В 1092 г. один за другим ушли из жизни сельджукский главный министр (вазир) Низам ал-мулк и сельджукский султан Малик-шах, затем в 1094 г. аббасидский халиф ал-Муктади и фатимидский халиф ал-Мустансир, что создало чудовищный политический вакуум.

Как на востоке мусульманского мира, так и в Египте разразилась ожесточенная борьба за власть, участники которой не задумывались о средствах. Братоубийственные междоусобицы среди Сельджуков лишили суннитов какого-либо эффективного руководства и привели к дальнейшей децентрализации Сирии и появлению там небольших, часто враждующих между собой городов-государств. Западнее, в Египте, Фатимидской империи уже не суждено было вернуть то превосходство, которым она обладала в первой половине XI в. Увязнув в охвативших ее внутренних распрях, она полностью сосредоточилась на внутренних проблемах.

Таким образом, мусульманский мир был не в состоянии отразить совершенно неожиданное и поистине беспрецедентное нападение со стороны Западной Европы, которое было уже не за горами.

Первые призывы о помощи со стороны Византии достигли Западной Европы после битвы при Манцикерте в 1071 г., когда византийский император стал молить о военной поддержке в борьбе против тюрок-сельджуков, чтобы защитить восточные границы империи.

В 90-х гг. XI в. византийский император Алексий Комнин вновь обратился за помощью к Европе, которая была тронута рассказами о том, как Сельджуки угнетают ближневосточных христиан. Были у папства и свои причины желать похода против мусульман.

27 ноября 1095 г. в Клермоне папа Урбан II произнес судьбоносную проповедь, призвав христиан выступить в поход, чтобы освободить святой город Иерусалим от мусульманского гнета. К 1097 г. объединенная христианская армия, возглавляемая лидерами из различных областей Западной Европы, достигла Константинополя и выступила в поход по суше через Анатолию к Иерусалиму.

Так началась длинная цепь западноевропейских военных кампаний, направленных против мусульманского Ближнего Востоку которая получила известность как Крестовые походы.

Первый Крестовый поход

Первый Крестовый поход, невзирая на разношерстное руководство, включавшее в себя столь разных предводителей, как Раймунд Тулузский, Боэмунд Сицилийский и Готфрид Бульонский, достиг значительных военных успехов еще на пути через Анатолию.

В июне 1097 г. франки взяли столицу Сельджуков Никею (Изник) и нанесли тяжелое поражение сельджукской армии во главе с султаном Килидж (Кылыч)33Арсланом в битве при Дорилее в июле того же года. Достигнув Антиохии в Северной Сирии, войска крестоносцев начали её осаду в октябре 1097 г. Отделившиеся отряды крестоносцев под предводительством Балдуина Булонского двинулись к христианскому армянскому городу Эдессе и 10 марта 1098 г. захватили его, основав таким образом первое государство крестоносцев на Ближнем Востоке, известное как графство Эдесское.

Антиохия пала в июне 1098 г.; в январе следующего года было положено начало княжеству Антиохийскому под управлением норманнского предводителя Боэмунда из Сицилии. Главный приз, Иерусалим, был взят 15 июля 1099 г., и его первым правителем стал Готфрид Бульонский.

Последнее крестоносное государство, графство Триполийское, было основано в 1109 г., когда после длительной осады этот город попал в руки франков.

На Ближнем Востоке возникло четыре государства крестоносцев: Иерусалим, Эдесса, Антиохия и Триполи. Характерно, однако, что даже на первой волне успеха крестоносцы не смогли захватить ни один из главных городов региона — ни Алеппо, ни Дамаск.

Первое десятилетие XII в. стало свидетелем того, как франки взяли большинство левантийских морских портов, обеспечив себе, таким образом, возможность получать по морю подкрепления и снаряжение. Территория, которую с этого времени стали занимать крестоносцы, представляла собой длинную узкую полосу суши, растянутую вдоль средиземноморского побережья. Их попытки продвинуться в восточном направлении были менее успешны; только далекому графству Эдесскому удалось проникнуть в долину Евфрата и Тигра. Характерно также, что из крестоносных государств именно Эдессе было суждено погибнуть первой. Крестоносцы так и не овладели ключевыми городами Алеппо и Дамаском и не смогли установить контроль над Сирией.

Первые заметные признаки того, что мусульмане оправились от удара, можно увидеть в деятельности грозного Зенги (ум. в 1146 г.), чьи усилия, по крайней мере отчасти, были направлены на борьбу с франками. Именно ему удалось отвоевать территорию первого крестоносного государства, когда он в 1144 г. взял Эдессу. Падение Эдессы можно рассматривать как первую важную веху мусульманского возрождения. Зенги был убит рабом в 1146 г.; едва ли могут возникнуть сомнения в том, что смерть Зенги дала крестоносцам значительную передышку.

Мусульманская реакция на Крестовые походы: первый этап

Первой мусульманской реакцией на приход крестоносцев было безразличие, стремление к компромиссу и озабоченность своими внутренними проблемами. Первые десятилетия XII в. были периодом полной разобщенности в стане мусульман. Надвигающаяся опасность франкской экспансии встретила очень слабый военный отпор, и в этот период мусульманам не удалось добиться никаких заметных территориальных приобретений. Вместо того чтобы противостоять крестоносной угрозе, разобщенные мелкие мусульманские правители Сирии заключали с франками перемирия и постоянно участвовали в мелких междоусобных столкновениях из-за земель, часто в составе союзов между мусульманами и крестоносцами.

В противоположность мусульманскому миру, раздробленному и ослабленному, франки в те годы показали себя сильными и целеустремленными, они горели фанатизмом и остро осознавали необходимость создания оборонительной системы, которая обеспечила бы им длительное пребывание в Леванте.

В начале XII в. мусульмане периодически предпринимали попытки воевать с крестоносцами, но их действия не были согласованы между собой. Несколько экспедиций под командованием правителя Мосула Маудуда и по инициативе сельджукского султана Мухаммада были направлены с востока (в 1108,1111 и 1113 гг.) Эти экспедиции получили мало поддержки со стороны правителей Алеппо и Дамаска, которые не приветствовали вмешательства Сельджуков.

И. действительно, очередная экспедиционная армия, направленная Мухаммедом в Сирию в 1115 г., была наголову разбита объединенными войсками крестоносцев и мусульман в битве при Данисе.

В июне 1119 г. туркменский правитель далекого Mapдина из династии Артукидов, призванный жителями Алеппо, чтобы защитить их от франков, нанес поражение Рожеру Антиохийскому в битве при Балате (это сражение также известно под названием «Кровавое поле»). Это была великая, но единственная мусульманская победа такого масштаба: достигнутый успех не получил дальнейшего развития.

Hyp ад-дин и Второй Крестовый поход

Во время следующей фазы мусульманского возрождения сын Зенги, Hyp ад-дин (ум. в 1174 г.), сочетал политику сильной руки с весьма искусной религиозной пропагандой. Стремясь возвысить себя и свой род, он медленно, но верно двигался к объединению Египта и Сирии и к тому, чтобы окружить оставшиеся франкские государства, в первую очередь — Антиохию.

После того как Эдесса была потеряна, а Антиохия оказалась под угрозой, в Европе началась новая проповедь, положившая начало Второму Крестовому походу 1147 — 1148 гг. во главе с германским императором Конрадом III и французским королем Людовиком VII.

Этот Крестовый поход потерпел полное фиаско. Крестоносцы дошли до Дамаска, который в тот период находился под контролем губернатора Унура, и предприняли его безуспешную осаду (причем Дамаск в это время состоял в союзе с королевством Иерусалимским). После этого Второй Крестовый поход окончательно провалился, не удалось вернуть Эдессу, сдержать растущую мощь Hyp ад-дина.

В 1154 г. Hyp ад-дин завоевал Дамаск, после чего стал главным мусульманским правителем Сирии. Затем внимание как Hyp ад-дина, так и крестоносцев обратилось на Египет и ослабевший Фатимидский халифат, разрываемый внутренними распрями.

В 1153 г. под ударами франков пал Аскалон, и некоторые группировки при фатимидском дворе стали склоняться в пользу соглашения с крестоносцами, другие же обратились за помощью к Hyp ад-дину.

Посланная им в 1168-1169 гг. мусульманская армия под командованием курдского полководца Ширкуха сумела предотвратить завоевание Египта крестоносцами. Салах ад-дин (Саладин) б. Аййуб, племянник Ширкуха, принял на себя командование мусульманской армией в Египте после смерти дяди в марте 1169 г.

Действуя как официальный представитель Hyp ад-дина, Саладин захватил власть в Фатимидском халифате, который был им упразднен в 1171 г. Hyp ад-дин заложил основы нового мусульманского объединения и возродил роль суннитского халифата Аббасидов как единственно легитимного. Конфликт между Саладином и Hyp ад-дином, становившийся все более вероятным, предотвратила смерть Hyp ад-дина в 1174 г.

Саладин — 569-589/1174-1193 гг.

Саладин стал следующим и самым известным мусульманским лидером, возглавившим борьбу с крестоносцами. Он позиционировал себя как законного преемника Hyp ад-дина.

С 1174 по 1187 гг. значительная часть усилий Саладина была направлена на подчинение своих мусульманских соперников и создание в Сирии и Египте единого фронта против крестоносцев. В 1187 г. он дал сражение крестоносцам под командованием иерусалимского короля Ги (Гвидо)36 де Лузиньяна и 4 июля в решающей битве при Хиттине одержал над ними знаменитую победу. За этим последовало отвоевание целого ряда важных владений крестоносцев, таких как, Акра. Триумф Саладина увенчался возвращением Иерусалима 2 октября 1187 г.

К концу 1187 г. в руках крестоносцев оставались лишь несколько осколков Иерусалимского королевства, наиболее важным из которых был Тир. Саладин создал систему коллективного семейного правления, передав своим родственникам власть над главными городами и областями, которые он завоевал, и создав, таким образом, достаточно свободную конфедерацию государств, во главе которой стоял он сам. Эта система продолжала существовать и при его преемниках Аййубидах — династии его рода.

ТРЕТИЙ И ЧЕТВЕРТЫЙ КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ

Поражение при Хиттине и падение Иерусалима вызвали к жизни еще одно крестоносное мероприятие. Три самых могущественных монарха Западной Европы: император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса, Филипп Французский и Ричард Львиное Сердце — отправились в Третий Крестовый поход.

Фактически он начался с осады крестоносцами Акры, которая капитулировала в 1191 г. Невзирая на эту и другие победы крестоносцев над Саладином, поход окончился в 1192 г. перемирием, по которому была достигнута договоренность о том, что франки будут владеть большей частью прибрежной полосы, в то время как Иерусалим останется в руках мусульман.

Спустя год Саладин умер. И хотя он одержал победу при Хиттине, вернул мусульманам Иерусалим и объединил Египет с остальным мусульманским Левантом, он не сумел захватить Триполи и окончательно избавить Левант от крестоносцев.

Успех Саладина в упразднении шиитского халифата Фатимидов в Каире ликвидировал древнюю суннитско-шиитскую вражду между владыками Египта, с одной стороны, и суннитскими правителями Сирии, с другой, — раскол, от которого крестоносцы только выигрывали.

С 1193 г. и позднее крестоносцы гораздо больше внимания уделяли нападениям на Египет, считая, что именно там находится ключ к возвращению Иерусалима.

В 1202 г. Египет был декларируемой целью Четвертого Крестового похода, во главе которого стояли Бонифаций Монферратский и Балдуин IX Фландрский. Однако во время этого печально известного Крестового похода не произошло ни одного сражения с мусульманами, вместо этого он завершился завоеванием Константинополя в апреле 1204 г. и основанием Латинской империи с центром в Константинополе (1204-1261 гг.).

Аййубиды, династия рода Саладина, 589-648/1193-1250 гг.

На момент смерти Саладина преимущество все еще было на стороне мусульман, а государства крестоносцев были серьезно ослаблены. У последних осталось несколько портов и узкая полоска земли вдоль побережья. И все же, несмотря на свое превосходство, мусульмане не вытеснили крестоносцев окончательно. Они предпочли рассматривать франков как правителей, с которыми можно заключать политические союзы и торговые соглашения.

Курды-Аййубиды, члены рода Саладина, унаследовали его земли в Египте, Сирии и Месопотамии. Их традиции управления основывались на сельджукских, и, кроме того, они были наследниками фатимидской администрации Египта. Аййубидские правители отдельных областей управляли своими землями скорее как конфедерацией, чем централизованным государством, тем самым обеспечивая выживание крестоносных государств.

Аййубидские эмиры растрачивали силы, отбирая города и крепости друг у друга, вместо того чтобы вести джихад против франков. Как правило, они были заинтересованы не в открытых военных действиях, а скорее в «ослаблении напряженности» в отношениях с колониями крестоносцев на сирийском побережье для того, чтобы пожинать экономические плоды от бесперебойного функционирования торговых путей, проходивших через франкские территории к морю.

Вторая половина аййубидского периода изобиловала семейными конфликтами, и политическое равновесие достигалось редко.

Последующие Крестовые походы во времена Аййубидов направлялись против Египта. В тот период, когда монголы с востока представляли гораздо большую угрозу для мусульманского мира, некоторые христианские монархи искали союза с ними против мусульман. Брат Саладина, ал-Адил, все еще был султаном Египта, когда в 1218 г. в дельте Нила начали высаживаться участники Пятого Крестового похода, которые уже на следующий год взяли Дамиетту. В том же году ал-Адил умер, и его сын, ал-Камил, который наследовал ему, вернул Дамиетту в 1221 г.

В 1228 г. Фридрих II Сицилийский прибыл для участия в Крестовом походе в Палестину. Аййубидский султан ал-Камил, в условиях угрозы возникновения внутрисемейного конфликта, предпочел войне переговоры и годом позже заключил с Фридрихом соглашение, по которому уступал крестоносцам Иерусалим, Вифлеем, Назарет и ряд других областей.

Сдача Иерусалима вызвала среди мусульман широкую критику в адрес ал-Камила.

Сокрушительный удар был нанесен Иерусалиму в 1244 г., когда воины из далекого Хорезма в Средней Азии, вытесненные монгольским вторжением, двинулись на запад, сметая все на своем пути, захватили и разграбили город, воспользовавшись его слабостью. После этого Иерусалим вернулся под контроль мусульман.

Ослабление позиций франков в Леванте продолжалось, несмотря на крестовый поход Людовика IX Французского, который взял Дамиетту в 1249 г. и затем двинулся к Каиру. Он был окружен в ал-Мансуре и вынужден был сдаться.

В XIII в. территориальные владения франков достигали своего максимального размера именно в аййубидский период, особенно в 1240-е гг.

Стало очевидно, до какой степени франки являются неотъемлемой частью политической карты Ближнего Востока. Они были одной из «квазитуземных» групп, боровшихся за власть в регионе, и именно так их и рассматривали мусульманские соседи. Франки все еще могли полагаться на Европу в плане обеспечения людьми и снаряжением, но политически они уже были элементом ближневосточной политической мозаики.

В аййубидское время франки наслаждались периодом затишья между активными военными кампаниями последних лет правления Саладина и беспощадными операциями по уничтожению крестоносных государств, предпринятыми Мамлюками во второй половине XIII в.

Во время этой краткой интермедии франки во многом выглядели просто как одна из воюющих сторон в ближневосточной политике.

Мамлюки: изгнание франков из Леванта

После свержения Аййубидов и воцарения в 1250 г. новой династии — воинственных египетских Мамлюков — мусульманское сопротивление крестоносцам вновь активизировалось; теперь могли быть предприняты шаги, необходимые, чтобы навсегда изгнать крестоносцев с Ближнего Востока. Мамлюкские султаны были заинтересованы в религиозной легитимизации своей власти и с готовностью облачились в мантию лидеров суннитского мира. Давление со стороны нового противника, монголов, и продолжающееся присутствие крестоносцев были обширным полем для приложения сил новой династии. Монгольская армия под предводительством Хулагухана выступила в поход с ясными целями: уничтожить Аббасидский халифат, истребить ассасинов Аламута и двинуться на Египет.

Однако последняя из этих целей так и не была достигнута. Обеспокоенные монгольской угрозой, мамлюкские султаны, тем не менее, уделяли первоочередное внимание искоренению крестоносных владений, в особенности после своей прославленной победы над дотоле непобедимыми монголами в битве при Айн Джалуте («Источник Голиафа») в 1260 г.

Мамлюкский султан Бейбарс (ум. в 1277 г.), правитель, отличавшийся железной волей и беспощадностью, стал главной фигурой этой борьбы, положив начало процессу изгнания франков. После того как он объединил Сирию и Палестину, крестоносцы уже мало что могли ему противопоставить. Бейбарс предпринял три большие кампании против крестоносцев.

В 1265-1271 гг. он захватил многие франкские владения, в том числе Антиохию в 1268 г. и Крак де Шевалье в 1271 г. Эти успехи были закреплены последующими мамлюкскими султанами.

Султан Калаун (ум. в 1290 г.) захватил Маркаб и Мараклею в 1285 г. и Триполи в 1289 г.

Султан ал-Ашраф (ум. в 1293 г.) завоевал или разрушил последние оставшиеся города крестоносцев.

Кульминацией его походов стало падение Акры 18 мая 1291 г., событие, которым принято обозначать конец франкского владычества в Леванте, а также уход франков из тех портов, которые еще оставались в их руках, таких как Тир, Сидон и Бейрут.