Что такое златые кудри с филологической точки зрения

Отсутствие общепринятого понимания термина филология приводит к затруднениям в решении ряда теоретических и практических вопросов, на которые пока нет однозначных ответов: что такое текст и каковы его границы; филология — это подход к тексту, метод исследования, комплекс наук или единая многопрофильная наука; почему Е.Д. Поливанов и некоторые другие филологи лингвистику выводят за пределы филологии; почему лингвистика, способная анализировать любой художественный и нехудожественный текст, обладающая самым богатым среди гуманитарных наук исследовательским инструментарием, не может заменить собой литературоведение; что такое филологизм и почему древнерусские и фольклорные тексты легче других художественных текстов поддаются филологическому анализу; если понимание, на котором основывается филологическое познание, по природе своей поливариантно, то как быть с истиной, без которой не мыслится научность знания, что значит филологизация образования и др. Затрудняет и такой вопрос: какие научные и учебные дисциплины можно бесспорно, не путая филологию с гуманитаристикой, отнести в числу филологических.

Вопрос о сути филологии как науки и учебной дисциплины становится актуальным в связи с перестройкой системы отечественного высшего образования, появлением бакалавриата и магистратуры по направлению «Филологическое образование». В средней школе возникают классы филологического профиля. Назрела необходимость в соответствующих программах и учебных книгах.

С.И. Гиндин справедливо замечает, что отсутствие филологических программ для школы объясняется тем, что, несмотря на распространённость, дефиниция «филологического» остаётся неопределённой [Гиндин 1998: 83].
Требует дисциплинарной поддержки актуальное в современной отечественной педагогике понятие «филологическая компетенция», поскольку границы филологии, её истоки всё ещё остаются дискуссионными [Махмурян 2008: 202].

Отсутствие пропедевтического курса «Введение в филологию» и обобщающего курса типа «Теория филологии» или «Основы филологии» не случайно. Это следствие терминологической неопределённости целой области познания.

Становление новой словесности и стремление к предельно прочной кооперации прежде разрозненных филологических дисциплин требует глубокого теоретического осмысления вопросов филологии, которые были поставлены в начале XIX в. и до XXI столетия не получили устраивающего всех филологов и общества в целом разрешения.

В филологизме видится залог более высокой научной точности исследования. М.Л. Гаспаров, член редколлегии и автор журнала «Philologica», так определил задачи, стоящие перед новым изданием: «Для меня цель — это филология как точная наука, а в наше время научные исследования на каждом шагу подменяются собственным интуитивным творчеством» [http://www.rvb.ru/philologica/000rus/000rus_about.htm].

Так что вопрос: «Что такое филология?» — совсем не праздный.

Объект и предмет филологии. Известно, что любая область человеческого познания, претендующая на статус науки, должна обладать (1) объектом; (2) предметом; (3) методологией и (4) метаязыком (совокупностью понятий и терминов, описывающих результаты познания). Объект исследования — это фрагмент материального или идеального мира, на который обращено внимание исследователя (космос, микромир, человек, флора, фауна и т.д.). У нескольких наук может быть один объект, например, человек или Земля. Предмет исследования — это та или иная сторона, аспект, свойство и т.д. объекта. У каждой науки свой предмет.

В научной филологии мы должны чётко представлять её объект и предмет. Однако складывается впечатление, что авторы приведённых выше определений филологии не разграничивают объект и предмет исследования, а также цели и задачи, часто подменяя одно другим, что усиливает неопределённость рассматриваемого феномена.

Что касается специалистов выделяемых ныне филологических наук, то понимание объекта, предмета, цели и задач науки у них весьма разнится.

Литературовед убеждён, что у филологии как дисциплины более общего, чем лингвистика и литературоведение, объединяющего их уровня объектом является слово, а предметом — особенности словоупотребления, общие для лингвистики и для литературоведения, а также частные законы словоупотребления в смежных искусствах [Марков 1979: 50].

Для культуролога цель филологии — объяснить смысл и функции того или иного текста в общем культурном контексте. Центром филологических усилий являются художественные словесные тексты как наиболее сложные по организации типы текстов. Дешифруя разные уровни смысла произведений словесного искусства, лингвистика и литературоведение, более или менее ясно дифференцированные в области теории, в конкретном анализе бывают столь тесно слитыми, что разделение их делается весьма трудным, что обязывает филолога четко ориентироваться в методологии этих наук [Лотман 1979: 47].

Специалист в области классической филологии полагает, что цель филолога — через изучение слова дойти до мыслей и чувствований другого человека. Слово, как великое орудие мысли и общения между людьми, и вместе с тем и как средство познания чужой мысли, — это основной материал для филолога и отправной пункт для всех его исследований [Радциг 1965: 85].

Языковеду очевидно, что целью структурной филологии можно считать обнаружение в каждом слове самостоятельной культурной ценности и системы эстетически значимых смыслов [Григорьев 1979: 28].

Ю.В. Рождественский, например, филологию отграничивал от грамматики, фонетики, лексикографии, изучающих единицы языка, и от учения об идейно-эстетическом содержании произведений и истории литературных произведений и литературной традиции, оставляя в компетенции общей филологии рассмотрение «соотношения различных способов и форм применения языка в общественно-языковой практике, учёту и описанию сфер общения и историческому опыту нормирования общественно-языковой практики» [Рождественский 1979: 4]. К общей филологии автор относит классификацию родов, видов и форм словесности, принципы построения высказываний в устной речи, организацию письменной коммуникации в связи с видами письменной словесности, а также основные принципы связи филологической теории с общественно-языковой практикой [Там же: 4].

Существует практика формулирования определений за счёт перечисления того, что, по мнению авторов, входит в определяемое понятие. Вспомним хрестоматийное определение понятия культуры, предложенное знаменитым этнографом Э. Тейлором в 1871 г: культура — совокупность знаний, искусства, морали, права, обычаев и других особенностей, присущих человеку как члену общества. Обозначена интеллектуальная территория, но не указаны идентифицирующие признаки объединяемых объектов.

В наши дни этот способ дефиниции, оказывается, по-прежнему актуальным. В Заявлении учёного совета филологического факультета МГУ, обнародованном в конце 2012 г., авторы, желая напомнить всем, что такое филология, указывают на три составные части этой науки. Для них филология, во-первых, система знаний о принципах возникновения и развития языков, о механизмах их воздействия на культуру; во-вторых, филология – это критика текста и герменевтика, предоставляющие человеку и обществу возможность интеллектуальной независимости, т.е. позволяющие установить правильный текст памятника и дать его адекватную интерпретацию; в-третьих, филология – это история литературы, которая объясняет, как и почему оказались связаны друг с другом тексты, разнесенные в пространстве и времени [http://www.philol.msu.ru/pdfs/o-reforme-obrazovaniya_philol2012.pdf].

Автор статьи «Что такое филология?» В.И. Аннушкин определения термина филология не даёт, но предлагает четыре компонента смысла, содержащегося в слове филология. Во-первых, филология — это учение о правилах и закономерностях создания, передачи, хранения, воспроизведения и функционирования словесных произведений. Во-вторых, филология — это наука о культурном прогрессе человечества, выраженном в способах, принципах и правилах создания текстов. В-третьих, филологическое знание — основа компетентного управления обществом. В-четвёртых, филология — наука о классификации всех словесных произведений национально-речевой культуры [Аннушкин 2012]. Эти перечни квалифицировать трудно. Неясно, объект это или предмет исследования.

В единственном на сегодняшний день учебном пособии «Основы филологии» [Чувакин 2011] филология определяется как «совокупность гуманитарных наук и научных дисциплин, изучающих посредством анализа естественный язык, текст и homo loquens» [Чувакин 2011: 17]. Признание филологии совокупностью наук и научных дисциплин в понимании филологии ничего не даёт. Возможно, перечисляемое как виды можно подвести под родовое понятие, которое по сути и может быть объектом исследования.

Известное определение Ю.С. Степанова — «область гуманитарного знания, имеющая своим непосредственным объектом главное воплощение человеческого слова и духа — текст» [Степанов 2003: 592], на наш взгляд, — надёжная отправная точка в формулировании современного понимания основ филологии. Текст — это объект, который интересует всю гуманитаристику. Различаются гуманитарные науки каждая своим предметом. Что касается предмета филологии, то тут нужно согласиться с мнением М.И. Шапира: «Главный предмет филологии — текст и его смысл. Только филологию интересует «текст как целое то есть уникальное, неповторимое единство смысла во всей полноте и в любых тонкостях его материального воплощения в чувственно воспринимаемой форме» [Шапир 2002: 57]. Текст и его смысл — вот объект и предмет филологии.

Итак, для нас филология — это наука, имеющая своим объектом текст как целое, а предметом — смыслы, воплощённые в языковых и параязыковых структурах этого текста, а также все явные и неявные закономерности текста и свойства, характеристики составляющих его единиц.

Нам близка позиция редакции журнала «Philologica», согласно которой основными категориями филологического дискурса представляются не знак и значение, а текст и смысл. Поскольку смысл — как правило — чувственно не воспринимаем: он невидим и неслышим, и постичь его можно лишь по внешним приметам, по тому, как он отложился в материальных (вещественных) формах, доступных непосредственному восприятию. Филология мыслится вполне традиционно — как деятельность (techne), преследующая цели понимания, постижения смысла, воспознания природы и культуры. «Philologica» ориентирована на исследования, подчеркивающие целостность текстов, выявляющие неразрывное единство их духовной и материальной природы, демонстрирующие изоморфизм языковых уровней, гомологию формы и содержания. Журнал интересует такая лингвистика, которая видит в языке прежде всего выражение смысла и манифестацию культуры, и наоборот, для редакции неприемлемо никакое литературоведческое построение, если оно не базируется прочно на данных языка в широком смысле слова. Кредо журнала — междисциплинарный характер издания, стремящегося дать максимум информации и удовлетворить запросы ученых разных специальностей: лингвиста, литературоведа, искусствоведа, социолога, психолога, биографа и других. Между глубинными и поверхностными структурами существует тесная взаимозависимость: модернизация текста зачастую меняет семантику, синтактику и прагматику произведения, и отделить релевантные элементы письма от иррелевантных совсем не так просто, как может показаться со стороны. [http://www.rvb.ru/philologica/000rus/000rus_about.htm].

В «Основах филологии» А.А. Чувакина естественный язык квалифицируется как полноправный объект филологии [Чувакин 2011: 67–104]. А вот Е.Д. Поливанов так не считал. В составленном им «Толковом терминологическом словаре по лингвистике» (1935–1937) есть словарная статья «Филология», в которой утверждается, что история литературы (именно как история культуры в памятниках литературы) и история искусства входят в понятие филологии, в то время как «лингвистика (= наука о языке) входит сюда лишь частично. Особенно противополагали лингвистику Ф. те, кто был принципиальным сторонником естественноисторического характера лингвистики (— дескать, можно изучать речь, как деятельность человека, вроде других физиологических деятельностей: питание, дыхание, функции половой сферы и т.д., — и значит, независимо от культуры). Этот взгляд мы, конечно, принять так, как он есть, не можем (так как нельзя отделить жизнь языка от культуры того обще­ства, которое обслуживается языком). Но есть и другие моменты, по которым лингвистику можно считать лишь свя­занной с Ф., но не входящей в нее полностью»» [Поливанов 2010: 129–130].

Для ряда специалистов самый очевидный путь решения проблемы единства филологии — представить науку о Слове как двухуровневую конструкцию — узкое и широкое понимание филологии. Так, лингвист Н.В. Перцов в статье о точности в филологии [Перцов 2009] неоднократно оговаривает своё расширительное понимание филологии и места в ней лингвистики. Для автора статьи филология — это и обширная область гуманитарного знания, охватывающая многоаспектное изучение текстов на естественном языке, и лингвистика — изучение естественного языка как такового [Там же: 101]. Итоговая формула такова: «…Я позволю себе филологию трактовать как всю область гуманитарного знания, изучающую выражение смыслов на естественном языке» [Там же: 109].

Рассуждения об объекте и предмете филологии возвращает нас к обсуждавшемуся выше вопросу о разнобое в словарных определениях этой науки. Почему стал возможным столь разительный разброс мнений? Многое объясняется структурой научного познания.

Известно, что наука — структура динамичная, и в своём становлении и развитии она реализуется на трёх уровнях — (1) исследовательская область, (2) специальность и (3) научная дисциплина [Огурцов 1988: 236]. Каждый уровень отличается количеством вовлечённых исследователей — от пассионарных личностей, открывающих новые пространства и намечающих векторы научного поиска, до исследовательских коллективов и научных школ. Отличаются они также уровнем социализации полученных результатов — от индивидуальной удовлетворенности полученным знанием до трансляции достигнутого знания в культуру, социализации новых поколений, передачи идеалов и норм, признанных научным сообществом.

Критерием зрелого научного знания считается наличие научной дисциплины. Научная дисциплина — это определённая форма систематизации научного знания, которая предполагает институционализацию знания, осознание общих норм и идеалов научного исследования, формирование научного сообщества. Она вызывает к жизни специфический вид научной литературы (обзоров и учебных книг). В рамках научной дисциплины возникают определённые формы коммуникации между учёными, создаются организации, ответственные за образование и подготовку научных кадров. Дисциплинарная организация знания обладает рядом функций. Это трансляция достигнутого знания в культуру, социализация новых поколений, идентификация каждого из учёных с научным сообществом. Научная дисциплина обладает рядом характеристик — специфические способы расчленения предмета исследования, принимаемые теоретические принципы, дисциплинарные критерии оценки теоретических положений, используемые методы, вспомогательные аналитические и технические методики степень методической специализации [Огурцов 1988: 241, 244–245].

Заметим, что возникающая научная дисциплина от соответствующей исследовательской области отличается своим расширением в сторону других наук. Например, литературоведение включает в свой состав историю литературы, а история — это гуманитарная, но уже не филологическая область знания. Она использует инструментарий историка, но не филолога. То же можно сказать об истории лингвистических учений по отношению к лингвистике.

Так что если будем определять филологию на каждом из её уровней, то понимание её может быть неодинаковым.

Возможен и логический перескок. Если предметом филологии являются смыслы, воплощённые в языковых и параязыковых структурах текста, а смыслы эти в большинстве своём смыслы культурные, то почему не считать предметом филологии всю культуру в целом. Тем более в культурологии известно и такое определение: культура — это мир смыслов.

ОСОБЕННОСТИ ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ

Специфику филологического знания следует рассматривать в плане особенности гуманитарного познания.

Различие естественных и гуманитарных наук обусловлено характером объекта исследования. Думается, что проблема идентификации филологии — следствие неопределённости границ всего гуманитарного знания и — шире — неразработанности классификации общественных наук в целом. Так что к пониманию сути филологии целесообразно подойти со стороны науковедческой таксономии — определить место филологии среди других областей познания.

В естественных науках исследователь имеет дело с реальным объектом, который внеположен исследователю, поскольку природа существует вне человека. По этой причине наличествует единая фиксированная точка зрения учёных на природу изучаемого объекта и возможность использования теоретических знаний.

Объекты гуманитарного познания исследователю не даны прямо и непосредственно, а создаются им. Эти объекты представляют собой продукт внутреннего мира или существенно определяются внутренним миром [Перцов 2009: 123]. Для гуманитаристики важны не природные свойства объекта, а его связи с внутренним миром человека и духовной культурой общества [Там же: 102]. Гуманитаристика своим предметом имеет духовный внутренний мир человека, его интеллект, психику, а также продукты этого внутреннего мира. Как следствие, объекты, составляющие предмет гуманитарных наук, имеют неопределённый характер.

В гуманитарном научном познании исследуемый объект выделяется, проблематизируется и объясняется с точки зрения личности и ценностей самого исследователя [Розин 2005: 67]. Изучаемая культурная информация всегда погружается в контекст исследовательского интереса[5].

Академик Н.Н. Моисеев признаком гуманитарных наук считал принципиальную неделимость объекта исследования и изучающего этот объект субъекта [Моисеев1998: 45, 47, 52]. В изучаемом объекте обнаруживается то, что есть в самом познающем субъекте. В контексте личной жизни научное знание выступает как гуманитарное [Розин 2005: 72]. Б.Ф. Егоров, составитель собрания писем Ю.М. Лотмана, имея в виду исследовательский опыт выдающегося адресанта, заметил, что отделить гуманитария от изучаемого объекта невозможно: «всегда личность будет проникать в соответствующий текст, всегда будет освещать объект неповторимо уникальными лучами индивидуального подхода» [Егоров 1997: 8].

Познание объекта по существу есть форма воздействия на объект. Даже знания, даже та «картина мира», которая рождается в умах мыслителей и учёных, влияют на характер эволюции окружающего мира, в котором мы живём. Информация, полученная человеком о свойствах системы, считал Моисеев, и есть основа для воздействия на неё [Моисеев1998: 45, 47, 52]. В гуманитаристике, где объект и субъект связаны максимально, воздейственность исследователя на изучаемый предмет особенно велика. Наблюдая свой внутренний мир и его продукты, человек в ходе самого наблюдения может влиять на них в гораздо большей степени, нежели на внеположные объекты природы; внутренний мир человека от него неотделим [Перцов 2009: 120]. Гуманитарий самим фактом изучения влияет на свой объект — способствует культуре, духовности, расширяет возможности человека, препятствует тому, что разрушает или снижает культурные или духовные потенции человека. По сути, в гуманитарных науках исследователь имеет дело не с явлением, а с проявлениями изучаемого явления, которые рассматривает как тексты. Главная тема гуманитарного познания — это изучение взаимодействия внутренних миров людей, вступающих во все возможные отношения. Важно не только то, о чём говорит гуманитарное знание, но и куда оно ведёт.

Естествознание и гуманитаристика различаются не только характером объекта исследования, но и целями исследования. Цель естествоиспытателей — так описать и объяснить природные явления, чтобы на этой основе развернуть инженерную практику и создавать управляемые технические изделия [Розин 2005: 68, 75–76]. Естественные науки создают техническую культуру, которая базируется на утверждении, что мир подчиняется законам природы, которые можно познать, чтобы поставить на службу человеку. Оппозиция естественных и гуманитарных наук предполагает оппозицию технической и гуманитарной культур [Розин 2005: 72]. В отличие от естественных наук гуманитаристика ориентирована не на инженерные, а на гуманитарные виды деятельности и практики (педагогику, критику, политику, художественное творчество, образование, самообразование и т.д.) [Розин 2006: 81]. Если естественные науки ориентированы на цивилизацию, то гуманитаристика способствует накоплению культуры. Цивилизация и культура — феномены различающиеся, хотя и взаимообусловленные. Цивилизация строится и переносится, а культуру построить нельзя. Цивилизация сближает и унифицирует народы, а культура их различает. Цивилизация функциональна и технологична, а культура ценностна. В цивилизации примат научно-технического, а в культуре — философско-эстетического. Цивилизация ориентирована на внешний мир человека, а культура — внутреннее достояние человека. Цивилизация прогрессирует, а культура накапливается.

Гуманитарное и в том числе филологическое исследование имеет дело с культурным фоном, который эксплицитно присутствует в результатах исследования или имплицитно участвует в формулировании выводов.

Напомним, что естественнонаучное знание отвечает на вопрос: «Что это такое?», а филологическое — «Что это значит?». Так вот «культурная составляющая» гуманитарного исследования имеет своей целью способствовать ответу на вопрос: «Что это значит?». Мы солидарны с мнением одного из авторов журнала «Человек» по поводу принципиального отличия гуманитарного подхода к миру от естественнонаучного: «Для освоения космоса есть два способа: научно-технический — астрономия, космология, космонавтика и мифопоэтический — звёздная тема в мировой лирике, антропокосмизм всех видов, астрология. Первый пытается дознаться о том, что звёзды есть, второй о том, что они значат. Первый видит на небе предметы, второй — знаки, знамения, шифры. … Небо, каким мы его видим, — вооружённым или невооружённым глазом — это всегда разумное небо культуры» [Шевченко 2004: 54].

Различие естественнонаучного и гуманитарного знания можно увидеть на примере анатомии как естественной науки и как объекта гуманитарного знания. Так, волосы в учебнике анатомии характеризуются по массе и цвету. Сообщается, что масса волос у «условного» мужчины 20 г., у женщины — 300 г., что цвет волос зависит от наследственности и подчинён виду белка кератина. Различают шесть основных цветов: чёрный, каштановый, русый, белый (блондин), рыжий, пепельный. Насчитывают до 30 вариантов комбинаций разных видов. Гуманитарию эта информация не интересна. Для него важно, что волосы в древности символизировали духовные силы (духотворную энергию); их даже образно сравнивали с океаном. В древности наличие густых волос олицетворяло исключительную не только духовную, но и нравственную, физическую силу. У Зевса, Юпитера, Давида, Самсона были весьма пышные шевелюры. Тогда и не сомневались, что душа человека, его жизненная сила пребывает в его волосах. Как утверждает Библия, удивительная сила таилась в длинных волосах богатыря Самсона. Считалось, что волосы содержат жизненную силу, поэтому их использовали в обряде наведения порчи. В Древней Руси для женщин считалось позором «опростоволоситься». Волосы — символ эротической энергии, и потому в Западной Европе того времени женские волосы расценивались как соблазн. Для многих привлекательных женщин в средневековой Европе красивые волосы были путёвкой на костры инквизиции.
Потеря волос когда-то символизировала падение и бедность. Рабам волосы стригли не только чтобы подчеркнуть их зависимое положение, но и чтобы лишить их покровительства богов. Расценивалось это и как знак нравственного падения. Бритьё волос древнеегипетскими жрецами, индийскими браминами и буддийскими монахами — символ рабского подчинения божеству. В период хаджа (паломничества в Мекку) правоверные не только бреют голову, но и скоблят её [Этинген 2002].

В традиционной культуре этносов волосы выступают необходимым элементом различных обрядов — от свадебных до похоронных, а также составляют часть этнического портрета.

Волосы — один из обязательных компонентов представления о женской красоте.

Кудри девы — чародейки,
Кудри — блеск и аромат,
Кудри — кольца, струйки, змейки,
Кудри — шёлковый каскад (В.Г. Бенедиктов).

Что объединяет естественные и гуманитарные науки? Отмечается, что в XX в. в естествознании наблюдались такие коренные изменения мировоззренческого характера, которые созвучны методологическим проблемам гуманитарных наук, и это сближает обе области знания [Розов 2005: 23]. Кризис предметоцентризма, волновая революция, а также принцип дополнительности способствовали сближению естественных и гуманитарных наук. Гуманитарные науки, включая семиотику, философию науки и эпистемологию, стали заметно ближе к современной физике [Там же: 23].

Самое глубокое и закономерное единство наблюдается на уровне методологии или категориального изоморфизма. Имеющиеся методы, теории и научные дисциплины становятся образцами в новых сферах познания. Так, термин экология перекочевал в гуманитарные контексты — социальная экология, культурная экология, этническая экология, экология науки. Биологический термин морфология — учение о строении растений, — использованный В.Я. Проппом в его революционном труде «Морфология сказки», подчёркивает изоморфизм биологического и фольклористического в структурном подходе к описанию составных частей фольклорного дискурса, например, функций действующих лиц. Напомним, что на сходство филологии с биологией указывал Б.И. Ярхо. Философ Х.-Г. Гадамер отметил тесное соответствие между филологией и естествознанием на ранней стадии саморазумения [Гадамер 1988: 229]. Филология оказалась руководящей для естественнонаучного метода, так как нацелена на искусство понимания и «предписывает естествознанию задачу расшифровать “книгу природы”» [Шадрина 2009: 164].

На фоне сказанного не кажется экстравагантным заглавие статьи в Трудах историко-филологических наук РАН «Филология XXI века как естественнонаучная дисциплина». Автор М.Н. Виролайнен пишет о том, что «европейская цивилизация» переходит в принципиально новое качество, которое определяется двумя факторами — революцией в информатике и революцией в биологии. Первая ведёт к стремительной виртуализации мира, а вторая — к изменению фундаментальных биологических характеристик homo sapiens. Эти изменения перераспределяют отношения между естественной и искусственной средой. Общество от индустриального переходит к информационному (когнитивному). Информационная среда не носит материального характера. Виртуальная реальность становится средой обитания, в которую физически погружается человек. Современное понимание виртуальной действительности близко к понятию ноосферы Вернадского или «мыслезёма» Хлебникова, которые трактовали порождения интеллектуальной, духовной и творческой деятельности как реальность, не противопоставленную физическому миру, а напротив, смыкающуюся с ним [Виролайнен 2009: 114]. Виртуальная реальность меняет взгляд на соотношение естественнонаучного и гуманитарного знания. Искусственная среда, создаваемая информационным обществом, имеет ярко выраженную природу текстовой реальности. Это предопределяет место и роль филологии в процессах познания и практике. Всё более актуальным становится понимание бессмысленности антагонистического противопоставления естественных и гуманитарных наук: гуманитарно всё знание, поскольку оно является знанием человека.

Итак, особенностью гуманитарного знания являются:

· текстуальная природа предмета;

· сложность взаимоотношений между субъектом и объектом, включённость субъекта в общественную жизнь, культуру, науку и искусство;

· наличие ценностной составляющей;

· повествовательный характер изложения материала.

Естественнонаучное и гуманитарное едины в том, что это знаниенаучное.

ТЕКСТ В ФИЛОЛОГИИ

Итак, объектом гуманитарных и в их числе филологических наук является текст.

Выдающийся русский филолог М.М. Бахтин в специальной работе «Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках» писал о том, что письменный и устный текст как первичная данность гуманитарных дисциплин и всего гуманитарно-филологического мышления является той непосредственной действительностью мысли и переживаний, из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление. «Где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления» [Бахтин 1986: 297]. Этот вывод касается и устного народного творчества. Известный отечественный фольклорист Б.Н. Путилов считал, что текст является «абсолютной реальностью вербального фольклора». Все нити творческого процесса сводятся к тексту [Путилов 2003: 166].

Допуская широкое понимание текста — как всякий связный знаковый комплекс, например, произведения искусства, — М.М. Бахтин полагал, что филолога должны интересовать только словесные тексты. Фундаментальным является утверждение, что любой воспринимаемый текст двусубъектен: к субъекту-автору присоединяется субъект-слушатель или читатель. Налицо встреча двух текстов — готового и создаваемого реагирующего текста. По сути, восприятие текста — это сотворчество двух авторов. Второго автора исключить нельзя, поскольку текст не вещь, а второе сознание. «Событие жизни текста, то есть его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов» [Бахтин 1986: 301]. Современный философ В. Подорога филологическое исследование представляет смыслополагающим действием, в процессе которого филологически анализируемый текст постепенно замещается «вторым» текстом, конструируемым из множества других исторически организованных значений [Философия и филология 1996: 56].

Правильным ответом на вопрос в кроссворде, будет слово «эпитет».

«Златые кудри » с филологческой точки зрения — это можно назвать эпитетом. Разгаданное нами слово , состоит из шести букв и отлично подходит по смыслу. Следовательно, нам необходимо вписать разгадку в пустые клеточки кроссворда и двигаться вперед, разгадывая на своем пути новые интересные задания.

Почему людям нравятся кудри, кудряшки (с точки зрения психологии)? 🙂

Кудри девы-чародейки,
Кудри — блеск и аромат,
Кудри — кольца, струйки, змейки,
Кудри — шелковый каскад!
Вейтесь, лейтесь, сыпьтесь дружно,
Пышно, искристо, жемчужно!
Вам не надобен алмаз:
Ваш извив неуловимый
Блещет краше без прикрас,
Без перловой диадемы;
Только роза — цвет любви,
Роза — нежности эмблема —
Красит роскошью эдема
Ваши мягкие струи.
Помню прелесть пирной ночи, —
Живо помню я, как вы,
Задремав, чрез ясны очи
Ниспадали с головы;
В ароматной сфере бала,
При пылающих свечах,
Пышно тень от вас дрожала
На груди и на плечах;
Ручка нежная бросала
Вас небрежно за ушко,
Грудь у юношей пылала
И металась высоко.
Мы, смущенные, смотрели, —
Сердце взорами неслось,
Ум тускнел, уста немели,
А в очах сверкал вопрос:
«Кто ж владелец будет полный
Этой россыпи златой?
Кто-то будет эти волны
Черпать жадною рукой?
Кто из нас, друзья-страдальцы,
Будет амвру их впивать,
Навивать их шелк на пальцы,
Поцелуем припекать,
Мять и спутывать любовью
И во тьме по изголовью
Беззаветно рассыпать? «

Что такое златые кудри с филологической точки зрения

Филологические науки/3.Теоретические и методологические проблемы исследования языка.

Московский государственный университет путей сообщения, Россия

Особенности лексического значения относительных прилагательных русского языка и способы их лексикографического описания

В трудах классиков отечественного языкознания и современных лингвистов можно найти достаточное количество примеров, указывающих на семантическое, грамматическое и словообразовательное единство качественных и относительных прилагательных. Так, качественность, по мнению А.М. Пешковского, присуща всякому прилагательному: «…В жизни нам случается применять вопрос какой ко всякому прилагательному. Значит, в вопросе какой есть что-то подходящее ко всем прилагательным, независимо от их вещественного значения. Спрашивая же какой, мы спрашиваем, очевидно, о качестве предмета. В этом заключается значение категории прилагательного» /Пешковский 1928: 100/.

Не всегда достаточными предстают и грамматические признаки дифференцирования: «Очень живыми представляются категории прилагательных качественных, имеющих степени сравнения, и относительных, их не имеющих. Так, золотой может принадлежать и тем и другим: золотое кольцо / уж на что у тебя золотые кудри, а вот у нее еще золотее/» /Щерба 1957: 70/. На это же указывает и В.В. Виноградов: «Однако грамматическая разница между качественными и относительными прилагательными очень подвижна и условна. …Понятно, что и морфологические отличия качественных прилагательных от относительных не абсолютны, а условны и изменчивы» /Виноградов 1986: 175, 176/. Сравни замечание А.М. Пешковского: «…У прилагательных качественных основа только способствует образованию степеней сравнения, но не обусловливает их категорически» /Пешковский 1928: 101/.

Поскольку среди производных прилагательных оказываются и качественные и относительные, ставится под сомнение сам признак производности или мотивированности как средства выделения лексико-грамматических разрядов: «С другой стороны, многие качественно-градуальные (качественные – Г.М.) прилагательные, например, интересный, кудрявый, задиристый, заболтливый и мн. др. являются мотивированными, то есть выражают свое значение через отношение» /Арбатская, Арбатский 1983: 59/.

Ровно столько же можно привести примеров, доказывающих семантическое, грамматическое и словообразовательное отличие прилагательных качественных и относительных. «Качественные прилагательные обозначают свойство, присущее самому предмету или открываемое в нем, часто такое, которое может характеризоваться разной степенью интенсивности. …Относительные прилагательные называют признак, который не может проявляться с разной степенью интенсивности» /Русская грамматика 1980: 541/. «Классификационным характером значения относительных прилагательных объясняется то обстоятельство, что выражаемый ими признак воспринимается как постоянно присущий предмету» /Цыганенко 1961: 6/.

Выделение лексико-грамматического разряда относительных прилагательных неизбежно наталкивается на проблему единства в слове лексического и грамматического значений. В.В. Виноградов отмечал, что «определение лексических значений слова уже включает в себя указание на грамматическую характеристику слова» /Виноградов 1986: 18/. На взаимодействие лексического и грамматического уровней указывают и другие авторы. К.А. Тимофеев считает, что «грамматические значения не являются чем-то существующим отдельно от лексических значений, они входят в лексическое значение, составляют один из его компонентов» /Тимофеев 1966: 16/. Эту же взаимосвязь мы находим и у Д.Н. Шмелева: «Лексическое значение всегда опирается на грамматическое более общее, классифицирующее значение, является непосредственной конкретизацией его» /Шмелев 1977: 11/.

Для относительных прилагательных характерно отсутствие самостоятельных грамматических признаков, сопровождающих лексическое значение слов этого разряда, поскольку относительными считаются прилагательные, не имеющие кратких форм, не имеющие степеней сравнения и т. д.

Недостаточно убедительной кажется и семантическая самостоятельность, ибо «признак отношения к предмету не релевантен как дифференциальный (он представлен и у качественных прилагательных, и у производных слов иных частей речи, не классифицируя последние на разряды)» /Сулименко 1981: 14/. Так, все более убедительной представляется «концепция, признающая качество категориальной основой имени прилагательного, преодолевающая логицизм и устанавливающая семантическую общность качественных и относительных прилагательных» /Сулименко 1979: 55/.

Однако, легко заметить, что термин «качество», так же как и «относительность», употребляется в двух значениях: более широком – как семантическая основа категории прилагательного и узком – как семантическая особенность слов лексико-грамматического разряда внутри одной общей категории. Качественность, приравниваемая к атрибутивности, т. е. понимаемая широко, усматривается В.В. Виноградовым в «формах отношений между лицами, предметами, отвлеченными понятиями. Она выводится из отношения к предмету или действию (ср. у Достоевского в «Идиоте»: «На ногах его были толстоподошвенные башмаки)» /Виноградов 1986: 158/. И в этой же работе, несколько ниже, термин «качественность» связывается с оценочностью: «Качественное значение в производных прилагательных является вторичным. Оно вытекает из качественной оценки предметного отношения или из качественного осмысления действия. Например, митинговый прежде всего означает отношение к митингу: митинговый оратор; митинговая речь. Но на это значение наслаивается иное, качественно-оценочное: митинговые выпады; митинговые замашки. Таким образом, прилагательные, определяющие соотношение предметов, переходят затем к качественной оценке» /Там же: 160/.

Осознаваемая двуплановость «качественности» иногда приводит современных авторов к необходимой оговорке: «В сочетании с существительными они раскрывают реальный диапазон широкого и нередко неопределенного в употреблении термина «качество». Весьма важно отметить, что общее качественное значение прилагательных и их универсальные семантические разряды (признаки) обобщаются словообразовательными аффиксами» /Арбатская, Арбатский 1983: 57/. Сравни также: «…Речь идет о выражении однородного качества – наиболее типичного значения прилагательных как части речи» /Там же: 59/.

Если в основе «качества», как значения лексико-грамматического разряда качественных прилагательных, лежит выражение или осуществление субъективной оценки характеризуемого предмета, то семантическая природа относительности предстает в исследованиях в соответствии с тремя точками зрения.

Согласно первой из них, лексическое значение относительных прилагательных полностью исчерпывается значением производящей основы, когда «…суффикс относительного прилагательного лексически пуст. Если суффикс и выражает отношение, то не к материалу, времени, пространству и т. д., а называет формально-категориальную соотнесенность прилагательного как единицы класса атрибутивных слов с производящей основой как с формально существующей в данном языке единицей» /Коробова 1970: 81/. То есть значение относительного прилагательного раскрывается формулой «прил. к сущ…».

Другая точка зрения акцентирует свое внимание на выражении самого общего недифференцированного о т н о ш е н и я к тому, что названо производящей основой. Суть значения анализируемых слов определяется как «относящийся к тому, связанный с тем, что названо производящей основой». «Значение таких прилагательных является в собственном смысле относительным. Они обозначают отношение к тому, что названо производящей основой, причем отношение, не конкретизированное в прилагательном, а в принципе любое» /Земская 1973: 187/.

Наиболее перспективной и состоятельной представляется третья точка зрения, теоретические положения которой основаны на внимании к коммуникативной функции относительного прилагательного, что выражается применением теории, а точнее метода предикатно-актантных структур. Сопоставление производящих основ и определяемых имен существительных в условиях минимального контекста дает возможность отобразить семантику относительного прилагательного с помощью типовых определений, например, таких, как «состоящий из того …», «являющийся частью того …», «находящийся в месте …» и т. п. Методика предикатно-актантных структур, в той или иной ее части, используется в работах В.Н. Немченко, Р.М. Гайсиной, О.П. Ермаковой, Л.С. Ким, З.А. Харитончик и некоторых других исследованиях.

Остановимся на том, что выделение указанных конструкций кроме оптимальности лексикографического отражения реальной действительности призвано решить проблему противоречия между системностью и функциональностью в толковом словаре.

1.Арбатская Е.Д., Арбатский Д.И. О лексико-семантических классах имен прилагательных русского языка //Вопр. Языкознания, 1983. — №1. – С. 52-65.

2.Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). Изд. 3-е, исправленное. – М.: Высшая школа, 1986. – 640 с.

3.Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. – М.: Просвещение. 1973. – 304 с.

4.Коробова Э.И. К вопросу о значении относительного прилагательного (на материале отсубстантивных прилагательных) //Русский яз. в школе – 1970. — №1 – С.78-83.

5.Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – М.: Уч. педг. из, 1928. – 451 с.

6.Русская грамматика. – М.: Наука, 1980. – Т. 1. – 783 с.

7.Сулименко Н.Е. Семантика прилагательных в аспекте развития речи учащихся //Лингвистические аспекты школьной программы «Развитие речи»: Сб. науч. тр. /ЛГПИ им. А.И. Герцена. – Л., 1979, С. 54-62.

8.Сулименко Н.Е. Семантическая типология признаковых слов в современном русском языке (методическая разработка к спецкурсу) /ЛГПИ им. А.И. Герцена.1981 –58с.

9.Тимофеев К.А. Смысловая структура слова и его словообразовательное значение (Заметки и наблюдения) //Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. – Вып. IY . – Новосибирск. – С. 29-34.

10.Цыганенко Г.П. О разрядах имен прилагательных в русском языке. Лекция для студентов-филологов. – Донецк, 1961. – 30 с.

11.Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. – М.: Просвещение, 1977. -335 с.

12.Щерба Л.В. О частях речи в русском языке //Избранные работы по русскому языку. – М.: Гос. уч. пед. изд-во Мин. прос. РСФСР, 1957. – С. 63-84.

Сонет в лирике Дельвига. Анализ сонета «Златых кудрей приятная небрежность»

Сонеты в лирике Дельвига занимают важное место. Он много и плодотворно работает в этом направлении. Один из самых известных сонетов Дельвига – «Златых кудрей приятная небрежность», 1822:

Златых кудрей приятная небрежность,

Небесных глаз мечтательный привет,

Звук сладкий уст при слове даже нет

Во мне родят любовь и безнадежность.

На то ли мне послали боги нежность,

Чтоб изнемог я в раннем цвете лет?

Но я готов, я выпью чашу бед:

Мне не страшна грядущего безбрежность!

Не возвратить уже покоя вновь,

Я позабыл свободной жизни сладость,

Душа горит, но смолкла в сердце радость,

Во мне кипит и холодеет кровь:

Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?

На смерть или жизнь тебе я вверил младость?

Сонет Дельвига классически традиционен по своей форме: два катрена (четверостишия) и две терцеты (трехстишия). В сонете нет ни одного разговорного слова, тем более просторечия, а архаическое для нас «уста» – слово весьма распространенное в романтической лирике. Выбор того или иного синонима, эпитета, словосочетания у поэтов тех лет определялся как тематикой, жанром, так и сложившимися поэтическими традициями. «Цвет лет», «выпью чашу бед», «вечные» рифмы (по словам Пушкина) – «радость – сладость – младость», «кровь – любовь» – прекрасно вписываются в поэтические нормы 1820-х годов. Но тут же невольно обращает на себя внимание особый прием – своего рода анаграмма – из заключительного слова четвертой строки «бЕзНАДЕЖносТЬ» можно легко составить заключительные слова третьей строки «даже нет».

Хотя сонет и обращен к реальному лицу – С.Д. Пономаревой – портрет героини очень условен: «златые кудри», «небесные глаза», пожалуй, любимые эпитеты поэтов-романтиков.

В сонет Дельвига проникают элегические мотивы: поэт скорбит об ушедших годах, о радостях минувших лет, в прошлом остались покой и «свободной жизни сладость». Но, сожалея о прошлом, поэт готов мужественно встретить испытания, ниспосланные ему судьбой: «Но я готов, я выпью чашу бед: Мне не страшна грядущего безбрежность».

Это трижды повторенное авторское «я» («мне») как бы усиливает мысль Дельвига, которую он позднее разовьет в своих идиллиях и которая станет его своеобразным поэтическим кредо: не постигнув боль, не испытаешь и радость. Жизнь прекрасна во всех своих ипостасях, несмотря на горе и страдание. Поэтому и сочетание «грядущего безбрежность» явно не случайно в данном контексте.

Терцеты построены на антитезе. Для усиления поэтической выразительности Дельвиг резко противопоставляет прямо противоположные понятия:

Душа горит, но смолкла в сердце радость,

Во мне кипит и холодеет кровь:

Печаль ли ты, веселье ль ты, любовь?

На смерть или жизнь тебе я вверил младость?

Автор заканчивает свой сонет, прибегая к одному из своих любимых поэтических приемов – олицетворению. Дельвиг обращается к любви, как бы одушевляя ее и тем самым давая ей возможность выбрать для него, поэта, одно из двух: смерть или жизнь.

► Читайте также другие статьи о жизни и творчестве А.А. Дельвига:

► Перейти к оглавлению книги Русская поэзия XIX века

«Златые кудри» с филологической точки зрения

Что значит слово ЭПИТЕТ в словарях:

• Вопрос: «Златые кудри» с филологической точки зрения — ответ: ЭПИТЕТ
• Какое определение яркости добавляет?
• Образное определение
• Образное определение, например, чистое поле, вольный ветер
• Образное, художественное определение
• Словесный «ярлык» в рифму с катетом
• Сравнение с чем-то или кем-то
• Усилитель выразительности
• Яркое определение, сравнение

Златая, что на дубе

м е т а ф о р а

«бронза мускулов» с точки зрения лингвиста

• Употребление слова в переносном значении

• Слово или выpажение в пеpеносном значении

• Оборот речи, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основе сходства

• «Говор волн» для лингвиста

• «бронза мускулов» с точки зрения лингвиста

• ж. греч. иноречие, инословие, иносказанье; обиняк; риторический троп, перенос прямого значения к косвенному, по сходству понятой; напр. Острый язычек. каменного попа не выпросишь и железной просвиры. -рический, к метафоре относящийся, иносказательный

• литературный прием, образное перенесение свойств одного предмета на другой, имеющий с первым что-нибудь общее, например шоколадное тело, говор волн, песнь ветра

• оборот речи на базе переносного значения

• оборот речи на основе аналогии, сравнения

• оборот речи — употребление слов и выражений в переносном смысле на основе аналогии, сходства, сравнения

• оборот речи, образное выражение

• оборот речи, троп

• слово или выражение в переносном значении

• троп, образное выражение

• троп, перенесение свойств одного предмета на другой

Златые кудри Ауринии

В те далекие времена, когда на землю еще не ступила нога Сына Божьего и даже города такого как Кременец на свете не существовало, говорят люди, жила в селении в петле Смортича неземной красоты златовласая девушка по имени Ауриния. Дарила она свой идущий изнутри свет всему миру: кого словом добром ободрит, кому поможет в трудную минуту, кому откроет дверь мудрости предков. Никому отказа от нее не было. Старикам она была за дочь, сверстникам — сестрой родной, а детям малым – матерью ласковой.

И пили из чаши ее мудрости и доброты все жители селения и его околотков, ведь один ее облик, хоть и на минуту, делал стариков молодыми, а больных воскрешал к жизни. Даже природа, казалась, расцветала под ее ногами, и хмурые тучи убегали прочь. Словно призрачный муаровый покров окутывал статную фигуру искрящимся весельем и лучезарной чистотой, подаренной самим Богом.

Немало женихов, околдованных прекрасной Ауринией, мечтали связать с ней свою судьбу. Приезжали они и за тридевять земель влекомые народной молвой об этаком чуде в женском обличье. Да только любовь прекрасной девы парила высоко в небесах теплым светом своих лучей согревая весь свет и не могла изливаться лишь на одного, хоть и самого достойного, смертного. Отказывала всем сватам Ауриния.

Так и жила она одна до старости, неся в этот мир добро, любовь и теплоту, а когда ее золотые кудри начали покрываться изморозью старости, вознесла она свою единственную мольбу к небесам, прося чтобы и после смерти частичка ее осталась в родном краю, продолжая ее богоугодное дело.

Услышал Господь молитвы своей земной дочери, и в первую же весну после ухода Ауринии в мир теней расцвели на серых каменных городских стенах гроздья желтых цветков, так напоминавшие всем кто знал ее при жизни, чудесные завитки непослушных локонов красавицы. Тогда-то люди и поняли, что так высшие силы решили увековечить память о той, кто дал так много людям ее окружающим, как напоминание о вечном триумфе добра над безжалостным временем, и назвали цветок в честь прекрасной девы.

Этническая тема: когда волосы имеют расу

Нет необходимости лишний раз напоминать о том, что мир наш разнообразен, мультинационален, что в пределах одного государства мы обнаружим представителей многих культур и рас. Однако, как оказывается на практике, это не всегда работает, когда речь заходит о сфере красоты, в частности, о парикмахерских услугах, которые, минуя все законы глобализации, порой испытывают сложности с адаптацией к необходимости разделять уход для разных типов волос. И парикмахеры, и их клиенты, далекие от профессионального ракурса рассмотрения темы красоты знают, что в природе имеются разные типы волос, но о том, что волосы имеют если не национальность, то расу, не многие догадываются. Упускается из виду необходимость дифференцировать уход для волос, которые многие мастера просто называют проблемными.

Не все волосы одинаковы – это мы знаем. Но то, что не все вьющиеся волосы терпят одинаковый уход, часто забывают даже мастера, особенно когда в кресло к ним садится клиент, например, африканского происхождения, с копной волос, в которые даже трудно продеть расческу.

Проблемными волосами, которые требуют особого обращения, считаются африканские (афроамериканские), азиатские, латиноамериканские и кавказские. Каждые волосы имеют собственные особенности, и каждый обладатель таких волос в обычном салоне сталкивается с определенными трудностями.

Самыми неподатливыми традиционным стрижкам, укладкам и стандартному уходу являются волосы африканцев. Они довольно толстые, вьющиеся, часто с очень тугим завитком, распрямить который под силу лишь утюжку, которым в основном и пользуются как стилисты, так и сами обладатели роскошный кудрей. В США около 80% женщин имеющих такие волосы пытаются редко или часто их выпрямлять разными способами.

Несмотря на всю свою непокорность волосы африканского типа имеют тенденцию быть очень ломкими, тусклыми и сухими (более 60% женщин жалуются на это), и неправильный уход играет в этом факторе не последнюю роль. Щипцы для выпрямления, вытягивание щетками под горячим воздухом фена, а также химические вещества, к которым прибегают для распрямления волос не могут не затронуть их состояния. В результате волосы теряют свою естественную влагу, сильно повреждается их структура. Африканские волосы природой задуманы как толстые, чтобы они могли сохранять нормальный уровень увлажненности и защищать кожный покров. А пытаясь их выпрямить, мы нарушаем этот баланс, и на смену плотным кудрям приходят сильно пострадавшие пористые локоны.

Джон Чонг, стилист, который в 2008 году на канадском конкурсе Contessa был назван лучшим мультикультурным стилистом, советует такие волосы как можно меньше подвергать сильным воздействиям как химического, так и температурного характера. Сам мастер для восстановления волос пользуется масляными масками, а чтобы придать волосам блеск, укротить непокорные кудри, использует воск для укладки.

Волосы латиноамериканцев, а также жителей южной Европы (испанцы, итальянцы, португальцы) имеют схожий типаж волос с азиатами, за исключением лишь того, что у первых волосы склонны к образованию волн и завитков из-за довольно влажного климата. Азиатские волосы, как правило, довольно жесткие, прямые и блестящие. Латиноамериканские волосы имеют тенденцию к потере влаги, что делает их иссушенными и поврежденными. Именно поэтому при работе с такими волосами нужно уделять внимание восстановлению гидробаланса с помощью увлажняющих шампуней, и регулярному применению средств с протеинами и маслами, удерживающими влагу, сохраняющими первозданную естественную красоту волос. Для ухода за азиатскими волосами требуются легкие увлажняющие средства без акцента на масляные составляющие. Уроженцам Азии лучше избегать завивки как с помощью горячих щипцов, так и химической, потому что это противоречит природе этих прямых жестких волос.

Кавказские волосы обладают своими особенностями: жесткие и густые, с тенденцией к жирности. У таких волос чешуйки в нормальном состоянии плотно прилегают к столбику, что обеспечивает волосам блеск с физической точки зрения и потом они удерживают необходимую им влагу. Увлажняющие и питательные средства нужны таким волосам для поддержания гидролипидного баланса, блеска и эластичности.

Общие рекомендации для всех волос с этническими особенностями: обладателям волос такого типа нужно заботиться о сохранении естественного их состояния – это касается как их постоянной подпитки во избежание потери влаги, что для них окажется особенно критичным, так и особенно осторожное обращение со средствами стайлинга и окрашивания, которые, несомненно, сильно повреждают волосы. Речь идет о горячем выпрямлении и изменении цвета волос в сторону осветления. Конечно, женщинам сложно удержаться от экспериментов с внешностью, оставаясь такими, какими их создала природа. Но для волос с ярко выраженными этническими особенностями крайне важно не пытаться перевести их в другой ранг – стать блондинкой с отполированными глянцевыми волосами для женщины-афроамериканки с натуральными кудрями можно, но какой ценой?

Для всех подобных волос окрашивающие средства должны быть очень мягкими, продукты для стайлинга не должны содержать спирта, который их подсушивает, расчески нужно подбирать с редкими зубьями. Для выпрямления не стоит увлекаться горячими утюжками, а лучше пользоваться неагрессивными косметическими средствами, в том числе несмываемыми кремами и масками, которые постепенно будут ослаблять напряжение тугих кудрей, не принося урона структуре волос.

Во всем мире сегодня существуют средства, предназначенные для ухода за волосами с ярко выраженной этнической принадлежностью. Наличие и распространение средств и услуг для представителей разных рас продиктована, собственно, спросом.

Например, Джон Фрида в свое время совершил переворот в косметической индустрии, выпустив легендарное средство Frizz-Ease Serum, которое распрямляло даже самые стойкие кудри, неподвластные другим продуктам. Сегодня линия Frizz-Ease бренда John Frieda доступна во всем мире, а с этого года и в России.

Во Франции пошли еще дальше: крупнейшая в индустрии красоты семья Franck Provost(Фрэнк Прово) не так давно дала рождение сети салонов Niwel, куда могут придти представители всех рас, и им окажут услуги соответствующие именно их типу волос.

Для России же эта тема остается по-прежнему не столь актуальной, как для европейских стран, где косметика для тяжелых вьющихся волос, также, как и специализированные этнические салоны – давно не новость. Но это не значит, что российские мастера оставляют без внимания особенности этнической группы. В высококлассных салонах красоты пользуются средствами для разглаживания волос, relax-продукцией, которая сегодня имеется в арсенале большинства профессиональных линий. В нишевой продукции, скорее всего, для нашей страны сегодня нет острой необходимости, по крайней мере той, которая существует на Западе. Но в любом случае, в последние годы есть тенденция к возрастанию интереса к этнической косметике и специализированным услугам именно в парикмахерском секторе, поэтому вполне возможно, что в России в ближайшее время этой проблеме уделят больше внимания.