Меню Рубрики

Точки зрения историка что такое прошлое

(на основе справочника В.В. Барабанова)

Скачать подборку мнений в pdf — ссылка

О феодальном землевладении

Время появления феодального землевладения остаётся в исторической науке предметом споров.

Проблема зарождения феодализма и формирования социальных отношений вызывала дискуссии с конца 20-х гг. ХХ в. и была центральной в работах Б.Д. Грекова, С.В. Юшкова. Изучение этой проблемы в последующие годы Б.А. Рыбаковым, Л.В. Черепниным и другими учёными выявило расхождение в понимании влияния «феодальных факторов» на развитие общества, его структуры, внешних и внутренних условий формирования зависимого населения. Многие разделяют мнение Л.В. Черепнина о разложении первобытнообщинного строя у восточных славян в VIII–IX вв. и постепенном утверждении на протяжении Х – первой половины XI в. раннефеодальных отношений. Согласно этой точке зрения, во второй половине XI–XII в. завершается становление всех основных социально-экономических и политических институтов феодального общества.

Другая точка зрения связана с именем И.Я. Фроянова, который считает, что в Древнерусском государстве существовало по крайней мере два социально-экономических уклада: свободные общинники и значительный слой рабов.

Большинство же историков полагают, что Киевская Русь – раннефеодальное государство, сочетавшее в себе элементы феодализма и пережитки первобытнообщинного строя.

Об образовании государства у восточных славян

В исторической науке с XVIII в. не утихают споры об образовании государства у восточных славян.

В 30—60-е годы XVIII в. немецкие учёные И.Г. Байер и Г.Ф. Миллер, работавшие в Петербургской Академии наук, в своих трудах впервые попытались доказать, что Древнерусское государство было создано варягами. Этим они положили начало норманнской теории происхождения государства на Руси. Крайним проявлением этой концепции является утверждение, что славяне в силу своей неполноценности не могли создать государства, а без иноземного руководства были не в состоянии управлять им.

Против этой теории выступил М.В. Ломоносов, которому императрица Елизавета Петровна поручила написать историю России. С тех пор борьба норманнистов и антинорманнистов (их ещё называют славянофилами) не утихает.

Норманнисты единодушны в двух принципиальных вопросах. Во-первых, они утверждают, что норманны добились господства над восточными славянами путем внешнего военного захвата или с помощью мирного покорения (приглашения княжить); во-вторых, они считают, что слово «русь» норманнского происхождения.

Антинорманнисты же уверены, что это термин доваряжского происхождения, восходящий к глубокой древности. Советские исследователи М.Н. Тихомиров, Д.С. Лихачёв считали, что летописная запись о призвании варяжских князей появилась позже, для противопоставления двух государств – Киевской Руси и Византии.

Согласно А.А. Шахматову, варяжские дружины стали называться «русью» после того, как они продвинулись на юг, туда, где жили славяне.

В настоящее время ясно, что научные результаты этих двух теорий в каком-то смысле являются тупиковыми, так как ни одна из этих школ не может точно определить, какой этнос стоит за названием «русь».

В науке существуют разные мнения об основах происхождения государства. В XVIII в. В.Н. Татищев выводил развитие государственной власти из семейной. В дальнейшем этой концепции придерживались и норманнисты, и славянофилы. Позднее многие историки решили, что такой ход государственного строительства на обширной территории со множеством разноязычных народов представляется сомнительным. И.В. Киреевский считал государственность естественным развитием народного быта. По его мнению, маленькие сельские общины сливались в более крупные – областные, племенные и т. д. А из них уже слагалось общее объединение русских земель.

В отличие от многих исследователей, И.Я. Фроянов выдвигает концепцию, по которой Русь, по крайней мере до конца Х в., – ещё не государство, а племенной союз, то есть переходная к государственной организации форма, соответствующая этапу военной демократии. Дань он рассматривает не как вид феодальной ренты, а как военную контрибуцию, наложенную на покорённые племена в пользу наиболее сильных князей. Само же государство (Киевская Русь) вырастает в XI–XII вв. на общинной основе и принимает общинную форму «городских волостей – государств». Князья и знать (как связанная с князьями, так и земская) в своей политической деятельности выражают интересы и потребности значительной части общества таких государств. Взаимодействие князя со своей дружиной и боярами долго сохраняло архаичные черты и во многом носило дофеодальный характер.

Л.В. Черепнин предложил концепцию государственного феодализма в Киевской Руси. Он исходил из того, что дань собиралась с крестьянского населения как феодальная рента. Отсутствие феодальных вотчин компенсировалось распределением дани среди дружинников.

О периоде раздробленности

Как причины, так и сам характер раздробленности исследователи в разное время раскрывали по-разному.

Историки досоветского периода говорили не о феодальной раздробленности, а о распаде Киевской Руси как государства. По оценкам Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, этот период был своего рода смутой, «временем тёмным, молчаливым». В.О. Ключевский, характеризуя Русь того времени, говорил об «удельном строе», часто называл этот период «удельными веками». Эта терминология указывала прежде всего на государственную децентрализацию в результате наследственного деления земель и власти внутри княжеского рода. Он считал, что удельные века – это время переходное, время тяжёлых испытаний, следствием которых был переход от Руси Киевской к Руси Московской. Ключевский указывал, что в этот период, несмотря на кризис центральной власти, на северо-востоке Руси шёл процесс создания нового этноса – русских на основе единства языка, религии, традиций и менталитета.

С укоренением в отечественной исторической науке формационно-классового подхода раздробленность получила определение феодальной, её стали рассматривать как закономерный этап в поступательном развитии производительных сил, единый для Западной Европы и других стран. Согласно формационной схеме, феодализм предполагает замкнутость хозяйственно-политических структур.

Таким образом, главные причины раздробленности сводятся к экономическим (базисным) и выражаются в следующем:

1. Господство замкнутого натурального хозяйства, что было связано с отсутствием товарных, рыночных отношений;

2. Укрепление феодальной вотчины, игравшей организующую роль в развитии сельскохозяйственного производства.

Вместе с тем исследователи обращали внимание на то, что на формирование земельных отношений в Древней Руси влияли такие факторы, как наличие общинного землепользования и огромный фонд свободных земель. Это сдерживало процесс феодализации общества, а следовательно, феодальные отношения не столь ощутимо влияли на распад Киевской Руси.

Отечественные историки пытались увидеть в раздробленности русских земель более высокий этап в развитии феодального строя, но вместе с тем не отрицали негативных последствий утраты государственного единства Руси: ожесточённые княжеские усобицы, которые ослабляли Русь перед лицом возраставшей внешней угрозы.

С оригинальным объяснением причин раздробления государства выступил Л.Н. Гумилёв. По его концепции, оно стало результатом спада пассионарной энергии (стремление к обновлению и развитию) в системе древнерусского этноса.

Об отношениях между Русью и Ордой

Одним из самых полемичных в отечественной исторической науке является вопрос об отношениях между Русью и Ордой, о степени тяжести так называемого ордынского ига и его последствиях для хода русской истории. Имеющиеся источники, а вслед за ними и историки описывают несчастья и разорения, обрушившиеся в эти годы на Русь. Русско-ордынские отношения были весьма непростыми, но было бы неверно сводить их только к тотальному давлению на Русь.

Н.М. Карамзин первым из историков высказал мысль о наличии определённых положительных для Руси последствий власти Орды, благодаря которым была якобы быстрее изжита раздробленность, возродилась монархия, а Москва, по его мнению, была «обязана своим величием ордынскому хану».

В.О. Ключевский также полагал, что без Орды «князья разнесли бы Русь в клочья» своими усобицами.

Большинство историков вслед за С.М. Соловьёвым разделяло точку зрения, согласно которой монгольское влияние на Русь было невелико, а разрушения и грабежи, чинившиеся ханами, – не столь уж серьёзными.

С другой стороны, Н.И. Костомаров и другие исследователи указывали на значительность этого влияния главным образом на русское право и на формирование «единодержавия».

Попытку более взвешенного рассмотрения последствий ига предпринял К.Н. Бестужев-Рюмин, который разделил их на «прямые» (убийства, грабежи, разрушения ит.п.) и «косвенные» (задержка культурного развития Руси и её отрыв от европейской цивилизации), причём последние он считал главными.

В советской исторической науке возобладала общая негативная оценка взаимоотношений Орды с Русью. Вместе с тем подчёркивалось, что Русь смогла сохранить свою самобытность и даже государственность, так как прямо не была включена в состав Золотой Орды (А.К. Леонтьев). Негативно влияние монголов на русскую историю оценивает А.Л. Юрганов, но и он признаёт, что хотя «непокорных унизительно наказывали… те князья, которые охотно подчинялись монголам, как правило, находили с ними общий язык и даже более того – роднились, подолгу гостили в Орде».

Имеются и другие мнения. Так, М.В. Нечкина, а затем и другие историки пытались дать «смягчённую» оценку монгольского нашествия и последующих лет владычества Орды над Русью.

Наиболее ярко позиция по этому вопросу была высказана Л.Н. Гумилёвым. Он категорически отвергал само понятие «монголо-татарское иго», называя его мифом. Для большей убедительности своей позиции историки, разделявшие это мнение, обращали внимание, что специфику отношений Орды и Руси составляло то, что угнетение не было прямым: угнетатель жил вдалеке, а не среди покорённого народа. Такая форма зависимости не была направлена на отдельно взятые личные интересы, а связывала их круговой порукой. По мере ослабления Орды угнетение теряло остроту.

В современной литературе проблема оценки монгольской и в целом азиатской составляющей русской истории вновь обрела дискуссионный характер в свете концепции «евроазиатской» сущности российской цивилизации.

О Данииле Галицком, Александре Невском и Орде

Выдающийся русский историк Г.В. Вернадский писал: «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом».

В этой связи разные варианты выбора были представлены деятельностью двух русских князей – Даниила Галицкого и новгородского князя Александра, прозванного Невским.

Даниил, по версии Г.В. Вернадского, поначалу лавировал между Западом и монголами. Ему удалось получить поддержку Батыя. Однако Даниилу показалось унизительным расположение к нему ордынцев: «злее зла честь татарская», – отразил его чувства летописец. Даниил вступил в переговоры с папой римским, рассчитывая на военную помощь Запада. Всё было тщетно, Галицкий не смог направлять ход исторических событий и с лёгкостью открыл Венгрии, Польше и Литве дорогу на Юго-Западную Русь.

Г.В. Вернадский писал, что, «используй Даниил с тыла поддержку монгольской силы, – он достиг бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог просто утвердить Русь и Православие в Восточной и Средней Европе».

С другой стороны, князь Александр Невский, заручившись дипломатической поддержкой монголов, подавил все попытки немцев и шведов проникнуть в Северо-Восточную Русь. В некоторых публикациях подчинение Александра Орде рассматривается как предательство христианского мира. Эта позиция является прозападнической.

О возвышении Москвы

Вопросу образования централизованного государства уделяли внимание многие историки. Ему посвятили специальные исследования Л.В. Черепнин, А.М. Сахаров, А.А. Зимин и многие другие.

Философов в рассмотрении этой проблемы прежде всего интересовала взаимосвязь русского характера и созданной русскими огромной и могущественной державы. «В душе русского народа, – писал Н.А. Бердяев в сочинении «Русская идея», – есть такая же необъятность, безграничность, устремлённость в бесконечность, как и в русской равнине». Из Руси родилась могучая Россия.

Интересную концепцию развития этого процесса предложил крупный русский историк, философ, богослов Г.П. Федотов. В статье «Россия и свобода» он писал, что Москва своим возвышением была обязана татарофильским, предательским действиям своих первых князей, что воссоединение Руси, создание могучего централизованного государства осуществлялось через насильственные захваты территории, вероломные аресты князей-соперников. Да и само «собирание» уделов, считал Федотов, совершалось восточными методами: местное население уводилось в Москву, заменялось пришлыми и чужими людьми, выкорчёвывались местные обычаи и традиции. Федотов не отрицал необходимости объединения вокруг Москвы, а говорил о «восточных методах» этого процесса.

Если Г.П. Федотов акцентировал внимание на «азиатских формах объединения» Руси, то Н.М. Карамзин – на прогрессивном характере самого акта объединения, на свойствах русского характера. Создание Русского государства для него – результат деятельности отдельных князей и царей, среди которых он особо выделял Ивана III.

Читайте также:  Партии с точки зрения отношения к власти

В XIX в. историки уже не столь прямолинейно трактовали процессы создания Русского государства, не сводили его к утверждению самодержавной власти, способной одолеть центробежные силы внутри страны и монгольское владычество. Процесс создания централизованного государства в Восточной Руси рассматривался как определённый итог этнического развития народа. Главным было утверждение, что в данный период государственное начало возобладало над вотчинным. Следовательно, развитие государственных институтов власти связывалось с процессами, проходившими в Московской Руси. Само же содержание процесса сводилось к борьбе различных общественно-политических форм и стоявших за ними слоёв населения. Эта схема получила воплощение в трудах С.М. Соловьёва, который придал ей историческую аргументированность, раскрыв внутренние силы развития русской государственности.

В.О. Ключевский и его последователи дополнили эту схему изучением социально-экономических процессов, обратившись к выяснению роли «общественных классов». Русское национальное государство выросло, по мнению В.О. Ключевского, из «удельного порядка», из «вотчины» князей – потомков Даниила Московского. При этом он подчеркивал, что неразборчивость московских князей в политических средствах, их корыстные интересы делали их грозной силой. Тем более что интересы московских правителей совпали с «народными нуждами», связанными с освобождением и обретением независимой государственности.

Большое внимание преодолению раздробленности Руси и созданию централизованного государства уделял в своих работах Л.В. Черепнин. В монографии «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV веках» он затрагивал малоизученный аспект этой проблемы – социально-экономические процессы, подготовившие объединение Руси. Черепнин подчёркивал, что ликвидация «удельных порядков» заняла длительное время и растянулась на вторую половину XVI в., а переломным моментом в этом процессе являются 80-е годы XV в. В этот период идет реорганизация административной системы, разработка феодального права, совершенствование вооружённых сил, формирование служилого дворянства, складывание новой формы феодальной собственности на землю – поместной системы, составившей материальную основу дворянской армии.

Некоторые историки, рассматривая особенности образования Московского государства, исходят из концепции русского историка М. Довнар-Запольского и американского исследователя Р. Пайпса, создателей концепции «вотчинного государства». Р. Пайпс полагает, что отсутствие в России феодальных структур западноевропейского типа в значительной мере обусловило специфику многих процессов, происходивших в Северо-Восточной Руси. Московские государи обращались со своим царством так же, как их предки – со своими вотчинами. Возникшее Московское государство в лице его правителей не признавало никаких прав сословий и социальных групп, что явилось основой бесправия большинства населения и произвола властей.

О событиях XVI в.

Во всех событиях XVI в. ощущался переломный характер. Поэтому описания данной эпохи очень противоречивы.

В изучении особенностей политического развития России в XVI в. можно выделить несколько наиболее дискуссионных проблем.

К середине XIX в. в российской исторической науке твёрдо установилось отношение к царю Ивану IV как к жестокому и злобному тирану. Н.М. Карамзин дал яркое и цельное представление об эпохе этого царя. Он взял на вооружение концепцию «двух Иванов», созданную современником и самым последовательным оппонентом грозного царя князем Андреем Курбским. Суть её состоит в том, что первое время царь был «добрым и нарочитым», а затем погряз в жестокостях и грехах.

В новейшей историографии преобладают негативные оценки личности и политики Ивана Грозного. Следует заметить, что поражающая воображение жестокость русского царя была обычным явлением даже для Западной Европы того периода и мало чем отличалась от деспотизма европейских дворов.

В отечественной и зарубежной литературе отсутствует единое мнение относительно формы государственного правления, утвердившейся в России. Одни авторы характеризуют её как сословно-представительную монархию, другие – как сословную монархию. Некоторые определяют политическую систему России этого времени как самодержавие, понимая под ним деспотическую форму абсолютизма, приближающуюся к восточному деспотизму.

На позиции исследователей оказывают влияние следующие обстоятельства. Во-первых, негативное отношение к личности и политике Ивана Грозного, начало которой положил Н.М. Карамзин; во-вторых, неясность, несовпадение смыслов, заключающихся в самих понятиях «самодержавие», «абсолютизм», «восточная деспотия». Наиболее авторитетная позиция состоит в том, что самодержавие XVI в. является русской национальной формой сословной государственности, в сознании народа сильны православные традиции по отношению к мирской власти вообще как к явлению, имеющему сверхъестественную силу. Таким образом, организация государственной власти в России не может быть отождествлена ни с разновидностями восточного деспотизма, ни с европейским абсолютизмом, во всяком случае до реформ Петра I.

Схожая ситуация сложилась и в изучении деятельности Земских соборов, их формирования, функций, взаимоотношений с царём. Сравнение этого института власти с близкими по характеру и деятельности представительными органами Западной Европы не приводит к согласованию позиций историков, так как содержит взаимоисключающие позиции. Представительные органы в России не имели постоянного состава, чётко определённых функций, в отличие от сословно-представительных органов власти европейских стран. Парламент в Англии и Генеральные штаты во Франции возникли как противовес королевской власти и находились, как правило, в оппозиции к ней, а Земские соборы никогда не вступали в конфликт с царём. Эти факты дают возможность некоторым исследователям говорить о неразвитости Земских соборов.

Споры ведутся о смысле и цели опричнины. Наиболее авторитетным представляется мнение Р.Г. Скрынникова, который отстаивает мысль о том, что опричнина и её террор не были подчинены единой цели.

Начавшись как борьба с прежней правящей элитой – княжатами, опричнина переросла в конфликт между государственной властью и господствующим сословием в целом. Посредством опричнины царь разделил дворянство и натравил одну группу на другую. Итогом этого явилось утверждение неограниченной личной власти, но была утрачена стабильность монархии. Опричнина привела не только к физическому уничтожению людей, но и к тяжёлым экономическим последствиям, к разрушению моральных ценностей и устоев общества. Практически все историки видят в опричнине один из факторов, подготовивших Смуту начала XVII века.

О периоде Смуты

В дореволюционной историографии за началом XVII в. прочно закрепилось название «Смута», под которым понималось «общее неповиновение, раздор меж народом и властью».

Однако происхождение и причины этого явления определялись по-разному. Современники событий, деятели церкви искали первопричины этих испытаний в духовной сфере, грехе гордыни, который явился искушением самовластья, соблазнившим православный народ. Согласно этой точке зрения, Смута – это кара за безбожную жизнь и одновременно мученический венец, давший народу возможность понять силу православной веры.

С.М. Соловьёв считал Смуту результатом падения народной нравственности и борьбы казачества как антигосударственной силы против прогрессивных государственных порядков.

К.С. Аксаков рассматривал Смуту как случайное явление, затронувшее интересы влиятельных людей, которые боролись за власть после пресечения династии Рюриковичей.

Н.И. Костомаров обратил внимание на социальные причины Смуты, показывая, что в ней повинны все слои русского общества, но главной причиной считал интриги папства, иезуитов и польскую интервенцию.

В.О. Ключевский изучал в основном социальные аспекты Смуты. По его мнению, общество находилось в состоянии социальной неустойчивости из-за борьбы всех его слоёв за лучшее для себя соотношение между обязанностями и привилегиями.

С.Ф. Платонов тоже не рассматривал социальный кризис как причину и сущность Смуты. Он не считал определяющей для понимания этих явлений борьбу внутри господствующего сословия русского общества.

В советской историографии термин «Смута» не использовался. Этот период определялся как социальный конфликт, центральное место в котором занимали крестьянская война под предводительством И. Болотникова и иностранная интервенция.

В современной исторической литературе термин «Смута» используется достаточно широко, но в осмысление этих событий почти ничего нового, не привнесено, если не считать попытку связать события начала XVII в. с идеей первого системного кризиса российского общества, по своему развитию похожего на гражданскую войну.

Проблема крепостничества и крепостного права в России является одной из наиболее сложных в отечественной историографии.

В.О. Ключевский считал крепостное право «сложным институтом, который трудно поддаётся точному определению». В дореволюционной историографии существовали «указная» и «безуказная» теории возникновения крепостного права.

В советской исторической науке, начиная с Б.Д. Грекова, утверждается концепция постепенного зарождения и развития крепостного права со времён Русской Правды и через Судебники XV–XVI вв. до Соборного уложения 1649 г.

В дальнейшем большинство историков относили начало этого процесса не ранее, чем к концу XV в. Некоторые из них в качестве компромисса стали использовать два понятия, вкладывая в них разный смысл: «крепостничество» – проявление внеэкономического принуждения на разных этапах феодализма и «крепостное право» – прикрепление крестьян к земле феодала, отразившееся в законодательстве.

Роль крепостного права в России оценивалась неоднозначно. Подчёркивалось, что оно помогало государству в восстановлении и подъёме экономики, регулировании процесса колонизации огромной территории и решении внешнеполитических задач, но, с другой стороны, это явление консервировало на долгие десятилетия неэффективные социально-экономические отношения.

Об эпохе Петра I

Не только историки, но ещё современники Петра прямо противоположно оценивали личность царя, его преобразования, их характер и результаты. Для одних он был великим реформатором, превратившим Россию в мощную европейскую державу. Другие считали его отступником православия, Антихристом, насаждавшим матушке-Руси чуждые заморские порядки.

В дальнейшем историки также неоднозначно оценивали Петра и его деятельность. Так, Н.М. Карамзин порицал царя-реформатора за попрание русских обычаев. Славянофилы утверждали, что Пётр своими реформами заставил Россию свернуть с естественного пути развития.

С.М. Соловьёв и В.О. Ключевский, наоборот, давали однозначно положительную оценку его преобразовательной деятельности, приписывая все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике, кипучей натуре Петра.

В ХХ в. поэт М. Волошин за крутую ломку всех устоев русской жизни назвал Петра «первым большевиком».

Большинство советских и современных историков (например, наиболее известные специалисты по Петровской эпохе Н.И. Павленко и К.В. Анисимов) с некоторыми оговорками положительно оценивают преобразовательную деятельность Петра.

Мнения историков расходятся по проблемам, связанным в основном с закономерным характером петровских преобразований:

в какой степени реформаторская деятельность царя была подготовлена всем предыдущим развитием России;

были ли реформы только реакцией на внешнеполитическую ситуацию или носили более целенаправленный и продуманный характер.

В современной историографии дискутируется также вопрос: насколько цели реформаторской деятельности соответствовали человеческим, духовным и материальным жертвам, принесённым страной на алтарь преобразований?

Об эпохе дворцовых переворотов

С лёгкой руки В.О. Ключевского вторую четверть XVIII в. стали называть эпохой «дворцовых переворотов».

В изображении русских и советских историков (С.М. Соловьёв, С.Ф. Платонов, Н.Я. Эйдельман идр.) этот период был значительным шагом назад в развитии русской государственности по сравнению с кипучей деятельностью Петра. Правительницы и правители этой эпохи в исторических трудах казались ничтожествами по сравнению с мощной фигурой царя-реформатора.

В характеристику эпохи «дворцовых переворотов» входили представления об ослаблении абсолютизма, засильи иностранцев во времена обеих Анн, преувеличенной роли гвардии в решении политических вопросов, патриотических мотивах переворота Елизаветы Петровны. Бироновщина, например, трактовалась как особо свирепый режим, сходный с опричниной Ивана Грозного.

В работах современных историков (Д.Н. Шанский, Е.В. Анисимов, А.Б. Каменский) намечается отказ от таких однозначных оценок, признание, хотя и противоречивого, развития русской государственности.

В дореволюционной русской историографии личность и деятельность Петра III единодушно оценивались крайне негативно. Этому долгое время способствовала официальная позиция властей в отношении Петра III.

Советская историография вообще уделяла мало внимания личности монархов, считая степень их участия в управлении государством и их личные качества второстепенными в определении общей политики Российской империи.

Попытки ряда современных отечественных и зарубежных историков придать личности Петра III более симпатичные черты, отмечая его увлечение игрой на скрипке и итальянской музыкой, любовь к живописи, простоту обращения с подданными и т. п., не могут, по всей видимости, изменить в лучшую сторону образ этого царя.

Об эпохе «просвещённого абсолютизма»

Большинство дореволюционных историков считали вторую половину XVIII в. «золотым веком» Российской империи и рассматривали это время как важный этап в развитии российской государственности и дальнейшей европеизации страны. В исторической литературе этот период русской истории также получил название «просвещённого абсолютизма». Так оценивали Екатерининскую эпоху, например, Н.М. Карамзин, С.М. Соловьёв, A. С. Лаппо-Данилевский.

Читайте также:  Болезни органов с точки зрения психологии

Более критичную позицию занимали B. О. Ключевский, А.А. Кизиветтер, В.И. Семевский.

В исследованиях советских историков основное внимание уделялось продворянскому характеру политики правительства Екатерины II, усилению крепостного права и полицейских функций государства, сопротивлению крестьянства крепостнической политике самодержавия. «Просвещённый абсолютизм» Екатерины рассматривался как демагогия и лавирование в условиях разложения феодально-крепостнического строя.

Современный взгляд на Екатерининскую эпоху освободился от «классового подхода» и стал более взвешенным, учитывающим характер эпохи. В частности, в работах А.Б. Каменского и Н.И. Павленко взгляд на этот период в истории России весьма близок к оценкам дореволюционных историков.

Личность и деятельность самой Екатерины II, правившей Россией 34 года, оценивалась современниками и потомками также различно, порой даже диаметрально противоположно. Если нравственный облик императрицы в целом укладывается в слова В.О. Ключевского: «Проходим молчанием отзывы о нравственном характере Екатерины, которых нельзя читать без скорбного вздоха», то её вклад во внутреннюю и внешнюю политику вызывает споры по настоящее время.

По-разному, например, трактуется понятие «просвещённого абсолютизма». Некоторые историки предпочитают называть его «просвещённым деспотизмом», а Екатерину – «просвещенным деспотом», и вообще ставится вопрос: применимо ли понятие «просвещённого абсолютизма» к правлению Екатерины?

В годы правления Екатерины II своего наивысшего расцвета достигает имперский характер России. Среди историков ведутся споры, насколько империя как форма организации человеческого сообщества отвечала интересам её многонационального населения. Ряд историков считают, что империя являлась искусственным образованием, основанным на страхе покорённого населения и её военной мощи. Другие придерживаются прямо противоположного мнения, отмечая, что такая форма государственности подрывала национальную обособленность населяющих её народов и способствовала включению их в единый мировой процесс. Позднее император Николай I сказал: «Немец, финляндец, татарин, грузин – вот что такое Россия».

Большинство дореволюционных историков определяли этот период как «царство страха», когда борьба с сословными привилегиями привела к резкому ограничению элементарных человеческих прав, а порядок и дисциплина зависели от каприза самодержца.

Политику Павла характеризовали как желание всё делать наперекор Екатерине. Ряд историков даже считали Павла Петровича сумасшедшим (С.Ф. Платонов, М.К. Любавский и др.).

Хотя высказывался и прямо противоположный взгляд. Д.А. Милютин отмечал значение военных реформ Павла в наведении порядка в управлении армией.

М.В. Клочков рисовал облик Павла как благородного рыцаря, защитника простого народа, которого невзлюбило дворянство. Некоторый романтический флёр личности Павла придавало его увлечение средневековым рыцарством, а также прямые аналогии между ним и шекспировским Гамлетом («русский Гамлет» – это о нём).

Советская историография, отмечая эксцентричность в поведении Павла, отвергая дореволюционную точку зрения на широкий характер репрессий в отношении дворянства, в целом считала правительственную политику того времени продолжением прежней, продворянской и крепостнической, хотя и несколько иными средствами (С.Б. Окунь). Н.Я. Эйдельман называл политику Павла «непросвещённым абсолютизмом».

Ряд современных историков (Е.В. Анисимов, А.Б. Каменский) политику Павла рассматривают как противоречивую, а самого императора – как одну из самых загадочных фигур русской истории. Появились и явно апологические работы, например, Г.Л. Оболенского.

Продолжение (до периода Великой Отечественной войны) см. в файле.

Полное название используемого справочника:

Барабанов В.В., Николаев И.М., Рожков Б.Г. История: Новый полный справочник школьника для подготовки к ЕГЭ / под ред. В.В. Барабанова. – М : АСТ, Астрель, 2016

Продолжаем представлять вам участников шорт-листа премии научно-популярной литературы «Просветитель» 2017 года. Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Иван Курилла в 2017 году выпустил книгу под названием «История, или Прошлое в настоящем», в которой предлагает читателям поразмышлять над вопросами о том, что такое историческое знание, откуда оно берется и для чего используется. Публикуем фрагмент из этой книги и напоминаем, что подведение итогов премии состоится 16 ноября в Москве. Незадолго до этого мы запустим голосование в паблике ВК «Образовач», чтобы читатели смогли выбрать наиболее понравившиеся им издания из шорт-листа «Просветителя».

3. Современная историческая наука

Давайте теперь поговорим об исторической науке — насколько она страдает от бурных штормов в историческом сознании общества? История как научная дисциплина испытывает перегрузки с разных сторон: состояние исторического сознания общества является внешним вызовом, в то время как накопившиеся проблемы внутри науки, ставящие под сомнение методологические основания дисциплины и ее институциональную структуру, представляют собой внутреннее давление.

Множественность субъектов («История в осколках»)

Уже в XIX веке история начала дробиться по предмету исследования: в дополнение к политической истории появилась история культуры, экономики, а позднее к ним добавились социальная история, история идей и множество направлений, изучающих различные аспекты прошлого.

Постепенно к этому делению историков добавилось размежевание по методам исследования прошлого: помимо традиционных методов работы с письменными архивными документами сформировалась, в частности, уже упоминавшиеся клиометрия и устная история.

Вкупе с дроблением используемой историками методологии эта ситуация привела к фрагментации не только исторического сознания в целом, но и поля самой исторической науки, которая к концу века представляла собой, по выражению московского историка М. Бойцова (в нашумевшей в профессиональной среде в 1990-е годы статье), груду «осколков» (см.: Бойцов М. А. Вперед к Геродоту! // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Вып. 2. М.: РГГУ, 1999. С. 17–41). Историки пришли к констатации невозможности единства не только исторического нарратива, но и исторической науки.

Читатель уже понял, конечно, что представление о возможности единственно верного исторического нарратива, единственно правильной и окончательной версии истории противоположно современному взгляду на суть истории. Часто можно услышать обращенные к историкам вопросы: ну а как же было на самом деле, какова же правда? Ведь если один историк пишет о каком-то событии так, а другой — по-другому, то значит, кто-то из них ошибается? Могут ли они прийти к компромиссу и понять, как было «на самом деле»? Запрос на такой рассказ о прошлом в обществе существует (из таких ожиданий растет, наверное, и недавняя попытка популярного писателя Бориса Акунина стать «новым Карамзиным», и, в какой-то мере, споры о «едином учебнике» истории). Общество как бы требует от историков договориться, наконец, написать единый учебник, в котором будет изложена «вся правда».

В истории и впрямь есть такие проблемы, в понимании которых можно найти компромисс, но есть и такие, в которых это невозможно: это, как правило, история, рассказанная «разными голосами», связанная с идентичностью той или иной социальной группы. История авторитарного государства и история жертв какого-нибудь «великого поворота» вряд ли создадут когда-нибудь «компромиссный вариант». Анализ интересов государства поможет понять, почему принимались те или другие решения, и это будет логичное объяснение. Но его логика никак не «сбалансирует» историю тех людей, кто в результате этих решений потерял состояние, здоровье, а иногда жизнь, — и эта история тоже будет правдой о прошлом. Эти два взгляда на историю можно изложить в разных главах одного и того же учебника, но таких точек зрения гораздо больше, чем две: трудно бывает, например, примирить историю разных регионов в большой многонациональной стране. Более того, прошлое предоставляет историкам возможность создания множества нарративов, и носители разных систем ценностей (так же как разные социальные группы) могут написать собственный «учебник истории», в котором смогут описать историю с точки зрения национализма или интернационализма, государственничества или анархии, либерализма или традиционализма. Каждая из таких историй будет внутренне непротиворечива (хотя, вероятно, в каждом таком рассказе будет присутствовать умолчание о каких-то сторонах прошлого, важных для других авторов).

Единый и непротиворечивый рассказ об истории, объединяющий все точки зрения, создать, по-видимому, невозможно — и это одна из важнейших аксиом исторической науки. Если на «единстве истории» историки поставили крест уже довольно давно, то осознание имманентной противоречивости истории как текста — явление относительно новое. Оно связано с упомянутым выше исчезновением зазора между настоящим и недавним прошлым, с вмешательством памяти в процесс исторической рефлексии современного общества. Перед современными историками встает проблема с этим множеством нарративов, множеством рассказов о прошлом, которые произведены разными социальными группами, разными регионами, идеологами и государствами. Некоторые из этих нарративов конфронтационны и в потенции несут в себе зародыш социальных конфликтов, но выбор между ними приходится делать не на основании их научности, а на основании этических принципов, тем самым устанавливая новую связь между историей и моралью. Одна из новейших задач исторической науки — работать на «швах» между этими нарративами. Современное представление об истории в целом похоже скорее не на некий единый поток, а на сшитое из разных лоскутов одеяло. Мы обречены жить одновременно с разными интерпретациями и уметь налаживать разговор об общем прошлом, сохраняя разногласия или, скорее, многоголосицу.

Исторические источники

Любой историк согласится с тезисом, сформулированным еще позитивистами, что опора на источники — главная черта исторической науки. Это остается верным для современных историков в такой же степени, как это было для Ланглуа и Сеньобоса. Именно методам поиска и обработки источников учат студентов на исторических факультетах. Однако за сто с небольшим лет содержание этого понятия изменилось, а основной профессиональной практике ученых-историков был брошен вызов.

Источники — это документы, данные языка и общественные институты, но также и материальные остатки, вещи и даже природа, в которую вмешивался человек (например, парки, водохранилища и т. п.) — то есть все то, на чем лежит отпечаток человеческой деятельности, исследование чего может помочь восстановить действия и мысли людей, формы общественного взаимодействия и другую социальную реальность прошлых эпох. Нелишне повторить, что источниками они становятся лишь в момент обращения к ним историка за информацией о прошлом.

В современной гуманитарной науке все чаще используют слово «тексты» для обозначения примерно того же понятия, но историки предпочитают говорить об «исторических источниках».

Впервые доказавший подлог «правильного документа» Лоренцо Валла не решился опубликовать свое «Размышление о вымышленном и ложном дарении Константина» — работа увидела свет лишь спустя полвека после смерти автора, когда в Европе уже началась Реформация.

На протяжении нескольких веков историки вырабатывали все более тонкие способы определения истинности документа, его авторства, датировки, чтобы исключить использование фальшивок в своей работе.

«Прошлое», как мы выяснили, проблематичное понятие, но тексты источников реальны, их можно буквально потрогать руками, перечитать, проверить логику предшественников. Вопросы, формулируемые историками, адресованы именно этим источникам. Первыми источниками были живые люди со своими рассказами, и этот вид источников (ограниченный временем и пространством) и по сей день важен при работе с недавней и современной историей: проекты «устной истории» XX века принесли весомые результаты.

Следующим видом источников стали официальные документы, остающиеся от повседневной деятельности разного рода бюрократии, включая законодательство и международные договоры, но также и многочисленные регистрационные бумаги. Леопольд фон Ранке предпочитал дипломатические документы из государственных архивов другим видам документов. Статистика — государственная и коммерческая — позволяет применять количественные методы в анализе прошлого. Личные воспоминания и мемуары традиционно привлекают читателей и так же традиционно считаются весьма недостоверными: мемуаристы по понятным причинам рассказывают нужную им версию событий. Тем не менее при учете заинтересованности автора и после сравнения с другими источниками эти тексты могут многое дать для понимания событий, мотивов поведения и деталей прошлого. Материалы периодической печати с момента ее появления стали использоваться историками: никакой другой источник не позволяет так понять синхронность разных событий, от политики и экономики до культуры и локальных новостей, как страницы газет. Наконец, школа «Анналов» доказала, что источником для историка может стать любой объект, несущий на себе следы человеческого воздействия; не останутся в стороне сад или парк, разбитые по определенному плану, или выведенные человеком сорта растений и породы животных. Накопление значительных объемов информации и развитие математических методов ее обработки обещает большие прорывы в исследованиях прошлого с началом использования историками инструментов обработки Big Data.

Читайте также:  Почему у меня резко ухудшилось зрение

Однако важно понимать, что сами по себе, до момента попадания в поле интереса историка, текст, информация или материальный объект источниками не являются. Только вопрос, заданный историком, делает их таковыми.

В последней трети ХХ века, однако, этой практике был брошен вызов. Постулировав недоступность прошлого, постмодернисты свели работу историков к преобразованию одних текстов в другие. И в этой ситуации вопрос об истинности того или иного текста отошел на второй план. Гораздо большее значение стало придаваться проблеме, какую роль текст играет в культуре и обществе. «Константинов дар» определял государственно-политические отношения в Европе на протяжении многих веков и был разоблачен лишь тогда, когда уже потерял свое реальное влияние. Так какая разница, был ли он фальшивкой?

Профессиональная практика историков вступила в противоречие и с инструментальным подходом к истории, распространяющимся в обществе: если за прошлым не признается самостоятельной ценности и прошлое должно работать на настоящее, то источники не важны. Показателен конфликт, разыгравшийся летом 2015 года между директором Государственного архива РФ Сергеем Мироненко, предъявившим документальные свидетельства сочиненности «подвига 28 панфиловцев» в битве за Москву 1941 года, и министром культуры РФ Владимиром Мединским, защитившим «правильный миф» от его проверки источниками.

По сути дела, политики не только высказывают свои претензии контролировать историю, но и отрицают право историков на экспертное суждение о прошлом, уравнивая профессиональное знание, основанное на документах, с «массовым сознанием», основанным на мифах. Конфликт архивиста с министром можно было бы отнести к курьезам, если бы он не укладывался в логику развития исторического сознания современного общества, приведшую к доминированию презентизма.

«Любое историческое событие, завершившись, становится мифом — положительным или отрицательным. Это же можно отнести и к историческим личностям. Наши руководители госархивов должны вести свои исследования, но жизнь такова, что люди оперируют не архивными справками, а мифами. Справки могут эти мифы упрочить, разрушить, перевернуть с ног на голову. Ну а общественное массовое сознание всегда оперирует мифами, в том числе и в отношении истории, поэтому относиться к этому нужно трепетно, бережно, осмотрительно».

Владимир Мединский. Памятники культурного наследия — стратегический приоритет России // Известия. 2016. 22 нояб.

Законы истории

В конце XIX века спор о научности истории сосредоточился на ее способности открыть законы человеческого развития. На протяжении XX века эволюционировало само понятие науки. Сегодня науку часто определяют как «область человеческой деятельности, направленную на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности» или же как «описание с помощью понятий». В эти определения история, безусловно, вписывается. Помимо этого, в разных науках используется исторический метод или исторический подход к явлениям. Наконец, надо понимать, что это разговор о соотношении понятий, выработанных самой европейской цивилизацией, и эти понятия историчны, т. е. меняются со временем.

И все же — существуют ли исторические законы, «законы истории»? Если говорить о закономерностях развития общества, то этот вопрос надо, очевидно, переадресовать социологии, которая изучает законы развития человечества. Законы развития человеческих обществ, безусловно, существуют. Некоторые из них носят статистический характер, некоторые позволяют увидеть причинно-следственные связи в повторяющейся последовательности исторических событий. Именно такого рода законы чаще всего объявляются сторонниками статуса истории как «строгой науки» «законами истории».

Однако эти «законы истории» чаще всего разрабатывались («открывались») не историками, а учеными, занимавшимися смежными науками об обществе, — социологами и экономистами. Более того, многие исследователи выделяют отдельную область знания — макросоциологию и историческую социологию, которые считают «своими» классиками таких ученых, как Карл Маркс (экономист) и Макс Вебер (социолог), Иммануил Валлерстайн и Рэндалл Коллинз (макросоциологи), Перри Андерсон и даже Фернан Бродель (лишь последнего из списка историки также считают своим классиком). Кроме того, сами историки очень редко в своих трудах предлагают формулы законов истории или каким-то образом на такие законы ссылаются. Вместе с тем вопросы, поставленные в рамках макросоциологических, а также экономических, политологических, филологических и прочих общественно-научных и гуманитарных дисциплин, историки с большим удовольствием задают прошлому, перенося таким образом теории смежных наук на материал прошлого.

Проще говорить об исторических открытиях. Открытия в истории бывают двух типов: открытие новых источников, архивов, мемуаров либо постановка новой проблемы, вопроса, подхода, превращающих в источники то, что раньше источниками не считалось либо позволяющих в старых источниках найти новое. Таким образом, открытием в истории может быть не только обнаруженная при раскопках берестяная грамота, но и по-новому поставленный исследовательский вопрос.

«Сначала я заинтересуюсь проблемой и начинаю читать о ней. Это чтение заставляет меня переопределить проблему. Переопределение проблемы заставляет меня сменить направление моего чтения. Новое чтение, в свою очередь, меняет формулировку проблемы еще сильнее и еще дальше меняет направление того, что я читаю. Так я продолжаю двигаться туда и обратно, пока не почувствую, что все в порядке, — в этот момент я записываю, что у меня получилось, и отправляю в издательство».

Уильям Макнил Цит. по: Gaddis J. L. The Landscape of History: How Historians Map the Past. New York: Oxford University Press, 2002. P. 48.

Уильям Макнил (1917–2016) — американский историк, автор многих работ в области транснациональной истории. На русский язык переведены: Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. М.: Старклайт, 2004; Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI–XX веках. М.: Территория будущего, 2008.

Историк в соответствии с моделью герменевтического круга постоянно уточняет свой исследовательский вопрос на основании данных, получаемых им из источников. Итоговая формулировка исследовательского вопроса историка становится формулой отношения настоящего к прошлому, установленной ученым. Получается, что исследовательский вопрос сам является не только отправной точкой, но и одним из важнейших результатов исследования.

Примерами законов истории могут быть повторяющиеся закономерности использования прошлого в современных дебатах (отбор в прошлом сюжетов и проблем, помогающих в решении сегодняшних задач или в борьбе за групповое видение будущего; ограничения такого отбора, влияние научных трудов и публицистики на формирование исторического сознания общества), а также способы постановки задач и получения исторических знаний.

Подробнее читайте:
Курилла Иван. История, или Прошлое в настоящем. — Спб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2017. — 176 с.

Мир глазами историка

Урок 4. Окружающий мир 4 класс

Конспект урока «Мир глазами историка»

Сегодня мы узнаем, что такое история, чем занимаются учёные-историки. Будем учиться рассказывать о мире с точки зрения историка, приводить примеры исторических источников.

Со словом «история» вы, наверное, встречались уже не один раз. В переводе с греческого это слово означает «рассказ о прошедшем». История есть у человека, у народа, у страны. Историю имеет наша с вами школа и наш город. И конечно, собственная история есть у каждого из вас. История окружает нас всюду. На улицах современных городов рядом со зданиями из стекла и бетона — прекрасные старинные сооружения: Московский Кремль, дворцы Санкт-Петербурга, Золотые ворота во Владимире…Среди лесов и полей вдруг встретится старинная барская усадьба или замечательная древняя церквушка.

С точки зрения историка, мир – это неразрывное единство прошлого, настоящего и будущего. Так что же такое история? История – это то, что было в прошлом людей. И наука, которая изучает прошлое, тоже называется историей.

Мир постоянно изменяется. Каждый день в нём происходят тысячи событий. Мы узнаём о них из передач телевидения, сообщений Интернета, из газет и журналов. То, что происходит сегодня, сейчас с вами, с вашими родными и близкими, со всей нашей страной и миром, совершается в настоящем. События, которые происходят в настоящем, неразрывно связаны с прошлым. От этих событий во многом зависит и наше будущее. Историю образно можно сравнить с нитью, на которую нанизываются тысячи и тысячи событий. Есть даже выражение «нить времён». Так история соединяет прошлое, настоящее и будущее.

Учёные-историки кропотливо изучают всё, что осталось от минувших эпох. Они трудятся в архивах (хранилищах документов), музеях, библиотеках, собирая по крупицам важные знания о прошлом.

Много тайн хранит прошлое. Как открыть дверь в загадочный мир под названием «история»? Сделать это непросто. Грозный стражник – время – охраняет вход. А ключи от него в руках учёных-историков. Учёные знают, что прошлое не ушло бесследно. О минувших временах поведают старинные сооружения, древние рукописи, монеты, сказания и легенды, названия деревень и городов, рек, пословицы и поговорки, сохранившиеся в нашей речи, и многое другое. Всё то, что может рассказать нам о прошлом людей, называется историческим источником.

Конечно, многое пропало безвозвратно, истлело, разрушилось от времени, погибло при стихийных бедствиях, сгорело в пламени пожаров. Поэтому дошедшие до наших дней памятники очень ценны. Многие предметы старины бережно сохраняются в музеях. Первый музей в России – Кунсткамеру – основал царь Пётр Первый в Санкт-Петербурге в 1714 году.

Древние рукописи, книги и другие письменные источники хранятся в архивах.

Около тысячи лет назад на Руси появились летописи. В далёкой древности слово «лето» имело значение года. Отсюда, например, слово «летоисчисление» или фраза «Сколько вам лет?» От лета к лету (т.е. из года в год) записывали люди в древности важные исторические события в книги. Рассказ о событиях каждого года обычно начинался словами: «В лето …» (то есть «в году таком-то»), отсюда название — летопись. Год за годом летописцы вели записи о событиях своего времени. Учёные-историки, изучая русские летописи, многое узнали о прошлом нашей Родины.

Многие исторические источники были обнаружены благодаря археологии. «Архео» переводится с греческого на русский язык как «древний». Археология – наука, которая узнаёт о прошлом, изучая древние предметы, сооружения. Эта наука – одна из главных помощниц истории.

Свои удивительные находки археологи выкапывают из земли. Поэтому археологию иногда в шутку называют историей, вооружённой лопатой. Раскопки – это трудная, но очень увлекательная работа. Копают лопатами очень осторожно, чтобы ничего не повредить. При необходимости лопаты заменяют специальными ножами и кисточками. Каждый ком вынутой земли тщательно перебирают руками. Даже малюсенькая вещичка окажется на ладони археолога. Археологи находят остатки жилищ, старинную посуду, украшения и монеты, оружие и многое-многое другое. Это помогает узнать, какими были поселения людей, как они жили, как одевались, чем занимались и т. д.

Но ценные находки хранятся не только в музеях, библиотеках и архивах. При желании их можно отыскать в каждом доме. Это старые книги, фотографии, предметы домашнего обихода и многое другое.

К сожалению, бывает и так, что памятники старины продолжают гибнуть и в наши дни. А это огромная потеря для нашей культуры. Мы должны сохранять и беречь те сокровища, которые достались нам в память от наших предков.

Что же нам нужно запомнить?

История – это наука о прошлом людей. Свои выводы учёные-историки делают, изучая исторические источники. Историческими источниками мы называем всё то, что свидетельствует о минувших временах: старинные сооружения, древние рукописи, монеты, сказания и легенды, названия городов и деревень, пословицы и поговорки, сохранившиеся в речи, и многое другое. Археология – одна из наук-помощниц истории. Она узнаёт о прошлом, изучая древние предметы и сооружения.

Источники:
  • http://nplus1.ru/blog/2017/10/26/history-past-in-present
  • http://videouroki.net/video/4-mir-glazami-istorika.html