Меню Рубрики

Собственность это кража с экономической точки зрения

Отношения собственности возникают лишь при условии существования как минимум двух субъектов. Примером может служить Робинзон Крузо.

который имел вещи в собственном употреблении, но ему не с кем было вступать в отношения по поводу них, и поэтому его нельзя назвать собственником в полном смысле слова, по крайней мере, до появления Пятницы.

В обществах охотников и собирателей (палеолит.

мезолит ) понятия собственности сначала не существовало.

Но в неолите. после возникновения производящего хозяйства. частной собственностью стали орудия труда.

домашние вещи, жильё, скот. Позднее в частную собственность перешла и земля. Экономические отношения собственности — это прежде всего отношения, складывающиеся между субъектами экономической деятельности по поводу неких благ.

При этом принимаются во внимание прежде всего фактические отношения — кто контролирует объект собственности, обладает полной информацией о нём, принимает решения о порядке его использования, отчуждения и распределении прибыли.

Следует обратить внимание на то, что во второй половине XX века новыми экономическими школами, а особенно занявшим доминирующее положение неоинституционализмом.

было обращено внимание не только и не столько на сами блага (ресурсы), сколько на возможности извлечения из них различного рода полезностей путем распоряжения или пользования ими.

[7] Классические отношения собственности — предоставление рабочим средств производства их собственником для пользования. Можно заметить, что утвердившееся суждение о том, что правовая природа собственности производна от экономической, означает, что право опосредует некие «экономические отношения собственности», закрепляет их.

Данные утверждения являются по существу вариациями на тему тезиса К.

Маркса об экономике как базисе, а о праве как надстройке. Этот тезис не потерпел крушения и продолжает жить в умах и трудах ряда ученых. В экономике задействованы не столько отношения людей между собой, сколько именно правовые формы этих отношений, то есть экономическое понятие собственности включает в себя необходимый правовой компонент.

В целом признано, что именно права собственности (пусть даже несколько специфически понимаемые) являются правилами игры в обществе в целом и именно на них строятся сугубо экономические отношения спроса-предложения.

[8] Речь идет не об «экономических отношениях собственности», термине экономико-социальной теории К.

Маркса. но об «экономической теории прав собственности», давно занявшей центральной место в современной экономической теории. [9] Традиционным является целостное рассмотрение генезиса собственности как в юридическом, так и в экономическом понимании. Собственность есть не только некое благо, но и пакет прав по использованию данного блага.

«право собственности — это еще и … важнейшая экономическая категория»

, что позволяет некоторым авторам говорить о первичности именно юридической ипостаси собственности перед ее экономическим отображением. [10] Кроме того, в современной экономической теории используется перечень, раскрывающий этот «пакет прав », который был подготовлен британским юристом А.

Оноре и является расширенным (по сравнению с классической отечественной триадой) перечнем правомочий собственника, состоящим из 11 элементов.

Собственность есть практически «идеальное» вещное право.

в нем в полной мере воплощается природа вещных прав. Вещные права, как явствует из их наименования, есть права, связанные с вещью.

опосредующие определенное отношение лица к вещи.

Легально собственность определяется весьма лапидарно лишь через традиционную совокупность составляющих ее правомочий. Собственнику, как указано в п. 1 ст. 209 ГК РФ, принадлежат права владения.

пользования и распоряжения своим имуществом.

Действительно, даже в римском праве. являющемся эталоном для каждого юриста, не было определения собственности. [11] Несмотря на все старания позднейших комментаторов, в особенности средневековых, относящихся к возрожденному ius civile (гражданскому праву в кодифицированной версии Юстиниана ) как к своего рода «писаному разуму» (ratio scripta), попытки отыскать единое определение собственности (своего рода философский камень цивилиста) не увенчались успехом.

[12] Наиболее аутентичным пониманием собственности остается представление о ней как о наиболее полном праве (власти) на свою вещь. Нельзя не вспомнить в этой связи известное объяснение собственности как наличного бытия свободной воли во внешних вещах, данное Г. В. Ф. Гегелем. [13] В указанной работе Г.

В. Ф. Гегель дал понятие собственности как позитивному, негативному и бесконечному определению вещи волей. Свободная воля является важной характеристикой собственности, как подчеркивал Б. Н. Чичерин. воля собственника свободна, но

«границы этой свободы полагаются таковой же свободой других»

[14] Согласно одной из точек зрения, право собственности не сводится к перечисленным в триаде правомочиям, так же как любая система не тождественна совокупности элементов. Как указывают некоторые авторы, можно выделить два момента в правах собственника: объективный (возможность совершать любые, с известными ограничениями, действия по отношению к имуществу) и субъективный (возможность совершать их по собственному усмотрению).

Перечисление же правомочий возможно объяснить как следованием законодателя российской цивилистической традиции, так и необходимостью все же каким-либо образом дать наиболее общее понятие о содержании собственности. При таком подходе считается важным не принимать объяснительно-структурное суждение за аподиктическое, а тем более за основание и сущность собственности.

Итак, собственность — это право наиболее полного господства над своей вещью. После рецепции римского права в Средние века один из основополагающих его принципов римского права — недопустимость двух (нескольких) прав собственности вступил в противоречие с существовавшим при феодализме одновременным «правом собственности» сеньора и вассала на один и тот же земельный участок. Феодальное право, подобно древнему римскому праву, не содержало четкого различия между правом собственности и другими правами на вещи, что создавало возможность сосуществования нескольких близких по содержанию имущественных прав собственности на одну и ту же вещь.

В связи с этим глоссаторами была разработана концепция «разделенной собственности», допускавшая и объяснявшая сосуществование двух или нескольких одноименных имущественных прав на одну и ту же землю (лен. феод ). В англо-американском праве существует система property rights (прав собственности), которая подобно феодальному средневековому праву допускает одновременное существование прав собственности, принадлежащих разным лицам, на один и тот же земельный участок (недвижимость ). Полное право собственности ( full ownership ) может существовать только в отношении движимых вещей.

а в отношении недвижимости признаются лишь различные более или менее ограниченные титулы ( titles . estates ), поскольку по традиционным (феодальным) представлениям «верховным собственником» земли может быть только суверен.

Кроме того, наряду с титулами по общему праву ( estates in law ) имеются и титулы по праву справедливости ( equitable estates ), которые могут одновременно находиться у разных лиц, но также касаться одного и того же земельного участка. [15] В российском гражданском праве традиционным является представление о субъективном праве собственности как о совокупности, «триаде» трех правомочий: владения. пользования. распоряжения.

Собственность это кража с экономической точки зрения

Собственность – не кража

2011-10-23 Василий Пихорович Версия для печати

Кажется, что все дело в том, что буржуазные партии и деятели не хотят сделать так, чтобы все было хорошо. На самом деле они не просто не хотят — они не могут. При капитализме не может всем быть хорошо.

Только самый последний дурак может поверить в лозунги типа: «Сделал для себя — сделаю и для вас». «Для себя» то они как раз нас и «сделали». Все остальное от них уже не очень то и зависит.

«Собственность — это кража», — провозгласил когда-то французский социалист Прудон, пытаясь объяснить причины бедственного положения трудящихся при капитализме и наметить пути его улучшения. Классики марксизма подвергли эту мысль уничтожающей критике, поскольку она не вскрывает действительные причины нищеты трудящихся при капитализме, а, наоборот, скрывает их, замазывает и, тем самым оказывается очень хитрым препятствием на пути борьбы против этой нищеты. К сожалению, подавляющее большинство политических партий, в том числе и тех, кто относит себя к левым, полностью разделяют прудоновский лозунг, и объясняют сложившееся положение именно тем, что буржуазия у нас криминальная, и все ее богатства — результат воровства и грабежа, в общем, несправедливого распределения.

Но на самом деле собственность, а точнее частная собственность на средства производства — это вовсе не кража. Частная собственность — это значительно хуже.

Если у вас украли даже очень много денег или очень дорогую вещь — это неприятно, но в другой раз вы будете осторожней. Совсем другое дело, когда у вас денег не крадут, но, пользуясь правом частной собственности на средства производства, у вас ежедневно безвозмездно забирают часть (притом большую часть) вашего труда. Здесь вам не поможет никакая осторожность. Как миленький, вы понесете «его препохабию капиталу» свою рабочую силу, талант, вдохновение и что там у вас еще есть. Да еще рады будете, что он не отказался забирать именно у вас, а не у вашего ближнего-конкурента, часть вашего труда в обмен на высочайшее разрешение жить в этом мире, где он является полным, суверенным, ни от кого не зависимым хозяином.

Но почему классики марксизма беспощадно критиковали Прудона и всех, кто разделял его точку зрения на собственность, как результат воровства, насилия, грабежа? Разве не выступали эти люди против буржуазии? Разве не обвиняли они капитализм в несправедливости распределения и не призывали сделать его более справедливым? Разве не желали они добра рабочим?

Желать то они желали, но одно дело желания политиков и даже целых политических партий, а совсем другое — реальные результаты их действий, их действительная роль в классовой борьбе. Перетаскивая вопрос об источниках богатства капиталистов из экономической области в моральную, мы теряем возможность увидеть действительную, а не иллюзорную связь между производством и распределением при капитализме.

Сущность капиталистического производства в том, что оно ведется исключительно ради производства и присвоения собственником средств производства прибавочной стоимости, которая представляет собой продукт неоплаченной части труда рабочих. Оно в принципе невозможно без эксплуатации, то есть без присвоения продуктов труда рабочих. Капиталист не только не захотел бы, но и не смог бы производить, если бы не присваивал чужого труда, то есть не получал прибавочной стоимости. Он тогда бы просто разорился. Но даже от разорения одного капиталиста выиграли бы не трудящиеся, а другие капиталисты. Уменьшение количества конкурентов создает идеальные условия для того, чтобы оставшиеся капиталисты смогли договориться между собой, как сообща действовать против рабочих. Нищета миллионов трудящихся — такой же продукт современного капиталистического производства, как и роскошь миллионеров. Какие бы богатства не накапливались на одном полюсе капиталистического общества, нищета на другом от этого не исчезает, а умножается и усиливается. Ибо нищета миллионов и миллиардов тех, кто не имеет никакой собственности, при капитализме является условием не только богатства собственников, но и условием существования капиталистического производства вообще. Рабочий не стал бы работать, если бы он не был лишен средств к существованию. И невозможно покончить с нищетой и необеспеченностью существования, пока не будет покончено с капиталистическим способом производства. В этом суть марксистского учения. Если же кто-то утверждает, что капиталистический способ производства вполне хорош и может дальше существовать, а капиталистический способ распределения плох, и его нужно заменить на более справедливый, то, независимо от своих субъективных желаний и устремлений, он объективно является не только полным невеждой в области политэкономии, но и защитником капитализма в политике.

Разговоры о «цивилизованном», «социально ориентированном» рынке со справедливым распределением есть реакционная утопия, которой никогда не суждено сбыться. Для трудящихся она не несет ничего, кроме вреда, поскольку уводит их от единственно правильного разрешения их проблем — от уничтожения капитализма с его рыночными отношениями и замены его социализмом с планомерным производством, ориентированным не на извлечение прибыли, а на обеспечение условий для всестороннего развития каждого человека и всего общества. Вместо мобилизации трудящихся на борьбу за решительное уничтожение капитализма, их обрекают на губительное бездействие, наполняя их головы глупыми несбыточными мечтаниями о рыночном хозяйстве, при котором произведенный продукт будет распределяться справедливо.

Спору нет, что преступление и капитализм неразделимы. Обман, мошенничество, прямой грабеж — неизбежные спутники самого развитого и «цивилизованного» капитализма. Но вовсе не преступления порождают капитализм, а наоборот, капитализм порождает преступления. А это значит, что невозможно устранить присущую капитализму несправедливость распределения, ликвидировать эксплуатацию трудящихся, безработицу, нищету, не уничтожив сам капитализм, не ликвидировав его экономическую основу — рыночное, стихийное, ориентированное исключительно на извлечение максимальной прибыли хозяйство, и не заменив его хозяйственной системой, где не частная собственность, а разумный, направленный на общее благо план будет диктовать направление экономического и политического развития общества.

Собственность можно рассматривать с двух сторон — экономической и юридической. Одной из основных характеристик любой экономической системы является господствующая форма собственности.

В самом общем виде собственность — имущество или финансовые средства, принадлежащие физическому или юридическому лицу. Различают государственную, личную, акционерную, индивидуальную, паевую, совместную, общую, трудовую, коллективную, муниципальную, кооперативную и частную собственность.

Государственная собственность — собственность, принадлежащая федеральным и местным властям. Имущество, находящееся в государственной собственности, закрепляется за государственными предприятиями и учреждениями во владение, пользование и распоряжение.

Личная собственность — собственность, принадлежащая человеку, семье. Обычно к объектам личной собственности относят непроизводственные бытовые объекты, вещи и имущество.

Акционерная собственность — форма коллективной частной собственности, включающей имущество, средства производства и капитал.

Паевая собственность — совместная собственность двух или нескольких лиц, разделенная на паи.

Общая собственность — право собственности двух или нескольких лиц (участников общей собственности) на одно и то же имущество.

Трудовая собственность — накопление собственности за счёт заработной платы, доходов от вложений, прибыли в бизнесе и т.д.

Коллективная собственность — форма собственности, при которой все члены общности имеют равные права на ее владение и использование, а также на равноправное участие в распоряжении результатами труда.

Муниципальная собственность — собственность муниципальных образований. Права по владения, пользования и распоряжения от имени муниципальных образований осуществляют органы местного самоуправления.

Кооперативная собственность — система экономических отношений между людьми по поводу использования в производстве имущества, находящегося в их совместном владении и распоряжении.

Частная собственность — право частных лиц и фирм приобретать, владеть, использовать, продавать и завещать землю, капитал и другие активы.

Собственность с экономической точки зрения

Собственность можно определить как отношения между экономическими агентами по поводу присвоения экономических ресурсов и потребительских благ.

Собственность с экономической точки зрения это фактические отношения между субъектами разного рода по поводу производства, распределения и присвоения условий и результатов производства.

В экономической теории определены некоторые общие признаки, присущие собственности в любом обществе:

1. Собственность — это общеэкономическое явление, существующее на всех исторических ступенях общественного развития.

2. Собственность — это социальное отношение. Она не только порождена обществом, но и может реально существовать лишь внутри. Для определения собственности необходимо, чтобы субъект собственности вступил по поводу ее объекта в отношение с другими лицами.

3. Собственность является основным отношением, поскольку именно собственность связывает в единое целое производственные отношения, превращая их из «совокупности» в «систему».

4. В качестве субъектов собственности (собственников) могут выступать «индивид» (человек, гражданин), «группа» (семья, коллектив), «общество» (народ) при практически неограниченном числе объектов собственности (средств производства и предметов потребления).

Если имеется имущество, то имеется и отношение принадлежности (имущество не может быть вне этого отношения — оно всегда либо принадлежит, либо не принадлежит). Если есть принадлежность, значит, есть и объект, по поводу которого она имеет место. С учетом этого выделятся субъекты и объекты собственности.

Субъект собственности (собственник) — активная сторона отношений собственности, имеющая возможность и право обладания объектом собственности.

Объект собственности — пассивная сторона отношений собственности в виде предметов природы, вещества, энергии, информации, имущества, интеллекта, полностью или в какой-то степени принадлежащих субъекту.

Собственность есть прежде всего не вещь, а отношение — отношение между людьми по поводу вещи. Именно отношение между людьми по поводу вещи, а не отношение данного конкретного человека к данной конкретной вещи.

Собственность порождает уверенность в непосредственной причастности человека к вещам и событиям и тем самым привязывает его к ним прочными нитями, побуждает постоянно действовать ради сохранения и рационального использования предметов и объектов окружающего мира. И наоборот, отчуждение людей от вещей, лишение их возможности чувствовать себя хозяином порождает безучастие, индифферентность, а порою и неприязнь к тому, что воспринимается как не свое, чужое.

Виды и формы собственности, характер отношений собственности служат определяющим признаком экономической системы. Так, если централизованно-распорядительной, командно-распределительной системе свойственна в основном так называемая государственная форма собственности на средства производства, то рыночная экономика чаще всего опирается на весь спектр форм и отношений собственности, исходит из принципа их равных прав на существование.

Собственность как экономическая категория есть отношение между людьми по поводу материальной основы хозяйственной деятельности, т.е. средств производства. В этом плане собственность тесно связана с экономической властью, с управлением производством, с повседневными отношениями между людьми. Поскольку конечной целью всякой хозяйственной деятельности является достижение определенного эффекта при производстве и реализации товаров и услуг, распорядителем этого эффекта и его владельцем является собственник материальных факторов производства, т.е. земли и капитала. Поэтому отношения собственности составляют основу социально-экономических отношений между людьми, определяют характер этих отношений, поведение людей.

Экономические отношения собственности не только характеризуют социальную сторону экономической жизни, но и определяют формы ее организации.

Считается, что основу рыночной экономики составляет частная собственность. Однако рыночная экономика возникает лишь при условии, когда участники экономической жизни общества признают друг в друге обособленных равноправных собственников. Это равенство реализуется через обмен, где каждый участник и собственник экономического блага взаимодействуют с другими на основе личной независимости.

Читайте также:  Пособие для коррекционных занятий с детьми с ослабленным зрением

Наличие той или иной экономической формы присвоения не является случайным, а обусловливается уровнем развития материальной базы производства. В современных условиях бесконтрольное использование могучих средств труда (атомные электростанции, танкерный флот и т.д.) на уровне индивида или коллектива ставит под угрозу существование человека и всего живого на земле. Поэтому стало объективно необходимым создание механизмов, обеспечивающих сочетание частных интересов личности или коллектива с интересами общества как целого. Создание такого рода механизмов означает становление общественных форм присвоения национального богатства.

Экономические отношения собственности в современном обществе реализуются в правовых формах ими определяются отношения субъекта собственности к объекту собственности, правовые нормы включают в себя права собственника, его имущественную ответственность и защищают его права, — право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом, в чем бы оно не заключалось. Законы не создают отношений собственности (они объективны), а всего лишь закрепляют отношения, которые фактически сложились в обществе.

Право владения — это непосредственное фактическое удержание вещи субъектом собственности. Владение представляет собой фактическое обладание вещью, либо документально подтверждающее правомочия обладать объектом собственности. Владение объектом дает право использовать его, передавать объект в распоряжение другим лицам, продавать, дарить, наследовать.

Распоряжение — это действия, связанные с отчуждением имущества от его владельца. Право распоряжения — это право определения юридической судьбы имущества. Речь идет о праве субъекта собственности по своему усмотрению включения объекта собственности в экономический оборот путем совершения таких распределительных действий, как купля-продажа, передача в залог, дарение, сдача в наем и др.

Право пользования — это право собственника на извлечение и присвоение полезных свойств имущества.

Владение и пользование могут соединяться в руках одного субъекта или быть разделенными между различными субъектами. Другими словами, владение и пользование можно рассматривать не только как элементы триады права собственности. Пользоваться имуществом можно, не будучи ее владельцем, и наоборот, можно быть владельцем и не пользоваться объектом собственности, передав это право в соответствии с законодательством другому субъекту.

В переходный период к рыночной экономике в России широкое распространение получила практика передачи права управлять своей собственностью другому субъекту, после чего в рамках заключенного договора траста он не имеет формального права вмешиваться в действия своего доверенного лица (различные инвестиционные фонды, доверительные общества и т.д.).

Отношения собственности в любом обществе юридически регулируются конституцией, законами и многочисленными подзаконными правовыми актами (указами, постановлениями, распоряжениями различных государственных органов).

С конца 80-х годов в социалистических странах обозначился переход к преобразованию присущих прежнему типу экономики отношений с рядом признаков.

Эта система развивалась на базе общественной собственности на средства производства.

Экономическая жизнь была сориентирована на принципы единства в работе и в управлении утвердился планово-директивный подход. Государство стремилось непосредственно управлять жизнедеятельностью трудовых коллективов, определяло их функциональную направленность, доводило до них перспективные и текущие планы по всем основным показателям. Регламентировалась также возможность увеличения личных трудовых доходов по месту основной деятельности, так и вне ее. Предприятие было фактически лишено способности в принятии решений по введению хозяйств.

Сформировалась система развитых социалистических гарантий за счет государства. Подавляющая часть прибавочного продукта концентрировалась в руках государства с последующим его перераспределением вне хозрасчетных интересов основных звеньев экономики. За счет высокорентабельных производств обеспечивалась жизнедеятельность плохо работающих коллективов.

Возрождение различных форм частной собственности путем разгосударствления предприятий началось с конца 80-х годов.

Рыночная система предполагает:

— многообразие форм собственности;

— личную инициативу и свободу предпринимательства;

— наличие законодательной базы, адекватной рыночной экономике;

— наличие развитых рынков основных факторов производства или предпосылок для них;

— наличие кадров предпринимателей и опыта взаимодействия государственных структур с риском;

— наличие экономических и законодательных преград на путях стремления монополий к безраздельному господству.

Приватизация — процесс разгосударствления собственности на средства производства, имущество, жилье, землю, природные ресурсы. Приватизация осуществляется посредством продажи государственной и муниципальной собственности в руки коллективов и частных лиц с образованием на их основе корпоративной, акционерной и частной собственности.

Достоинствами приватизации являются:

— сокращение издержек и улучшение качества продукции;

— общее возрастание конкуренции;

— исключение переплат отдельным категориям рабочих и служащих.

Объектами приватизации могут быть предприятия торговли и сферы услуг, жилищный фонд, жилищное строительство, мелкие, средние и крупные предприятия промышленности и сельского хозяйства.

Цели приватизации связаны с повышением эффективности хозяйственной деятельности через развитие рынка и формирование слоя частных собственников-предпринимателей, стимулирование предпринимателей на повышение эффективности работы предприятий, расширение индивидуальных свобод и создание конкурентной среды, привлечение иностранных инвестиций, содействие демократизации экономики.

Приватизация направлена на социальную защиту населения и развитие объектов социальной инфраструктуры за счет средств от приватизации.

Процесс приватизации в России начался раньше, чем сформировалась сама концепция приватизации, и понятие частной собственности официально признано. В результате происходила своеобразная приватизация государственных финансовых ресурсов.

Социализм — по К.Марксу — первая фаза коммунизма; общественный строй, который приходит на смену капитализму и основан:

— на общественной собственности на орудия и средства производства;

— на власти трудящихся, руководимых рабочим классом во главе с коммунистической партией.

Капитализм — экономическая система, в которой производственные решения контролируются теми, кто инвестирует капитал в частный бизнес. При этом акционерные компании контролируются акционерами, а мелкие и неакционерные предприятия — их собственниками.

Переход от социализма к капитализму означает слом отношений социалистической общественной собственности и формирование новых частнокапиталистических отношений собственности, которые описаны выше. Этот процесс и составляет содержание современного первоначального накопления капитала и сущность социально-экономических преобразований в переходной экономике.

В период перехода от плановой экономики к экономике рыночной наиболее существенные изменения происходят в отношениях собственности. В результате доля заработной платы в совокупном доходе индивида сокращается, а доля доходов от капитала — к примеру, прибыль, дивиденды, процент и рента — увеличивается. Это ведет к усилению несправедливости распределения.

Основное изменение отношений собственности, ее переход от государства в частные руки, привело к перемещению доходов от этой собственности в том же направлении.

3. Частная собственность — это «кража»

19 Гегелевская философия, как известно, представляла собой исторически первую теоретическую предпосылку, исходя из кото­рой начал научно осмысливать общественный мир молодой К.Маркс. Но философия Гегеля была системой обоснования разумности частной собственности и не ставила вопрос о необхо­димости ее уничтожения.

19 Приступив затем к изучению политиче­ской экономии, К.Маркс не мог не заметить, что она также яв­ляется системой, которая изображает частную собственность как естественное условие, наиболее благоприятствующее производству богатства. Это первое обращение К.Маркса к политической экономии произошло в 1843 г. в Париже, где он лично познако­мился с Прудоном и его книгой «Что такое собственность?». Чтобы конкретно оценить эту книгу Прудона и первоначальное отноше­ние к ней К.Маркса, мы должны переместиться с английской и немецкой почвы на французскую.

19 Во Франции в течение XVIII столетия полностью развилась и. прочно утвердилась в качестве господствующей идея справедли­вости частной собственности и имущественного неравенства. Са­мое возникновение и существование гражданского общества орга­нически связывались с частной собственностью и необходи­мостью ее защиты со стороны общества.

19 Руссо, например, пред­ставлял себе истинным основателем гражданского общества того, кто первый, огородив участок земли, сказал: «это мое». Наиболее обобщенно взгляды французского просвещения относительно собственности выразил Гольбах.

19 Общее обоснование необходи­мости частной собственности по существу ничего нового не добавляло к тому, что связано с именем Локка. Развитие идей естест­венности частной собственности в лоне французского просвещения проявилось преимущественно в попытках подвести более широкое основание для оправдания имущественного неравенства и несправедливости ущемления, а тем более лишения права частной собственности.

20 Природное неравенство людей делает невозможным равенство их имущества — таков основной принцип Гольбаха. «Собствен­ность, — писал он, — имеет свою основу в человеческой природе; но собственность неодинакова, потому что природа создала неоди­наковых людей. Собственность должна быть различной, потому что каждый индивид отличен от другого. Таков действительный источник того, что мы называем твое и мое» 17 .

20 А вот что писал Вольтер: «Необходимы люди, которые обладают только руками и доброй волей. Обойденные судьбой, они будут участвовать в благе других. Они будут свободны продавать свой труд тому, кто лучше заплатит. Эта свобода заменит им собственность» 18 . Да и само назначение общества французские просветители видели в том, чтобы защищать частную собственность, но отнюдь не в том, что­бы упразднять ее.

20 Какова была господствовавшая тогда во Франции идеология просвещения, свидетельствует мнение сен-симонистов: «Можно было бы ожидать, что, читая «Энциклопедию», этот могучий рычаг критической философии, мы найдем в ней какие-либо револю­ционные идеи о собственности, т. е. принципы, разрушающие ее прежнюю организацию.

20 На самом деле мы видим другое: юрист, составлявший статьи по этому вопросу, горячо отстаивает ее; но против кого? Против сторонников общности имущества. Он вышу­чивает Платона, Томаса Мора, Кампанеллу» 19 .

20 Идея естественности и свободы частной собственности разви­валась также физиократами. Так, Ф.Кенэ исходил из того, что «форма общества зависит в большей или меньшей степени от рода имущества, которым каждый владеет или может владеть и сохра­нение которого и собственность над ним хочет обеспечить» 20 . Лич­ная свобода и собственность, как стремился доказать Ф. Кенз, гарантированы людям естественными законами, на которых по­коится строй благоустроенных обществ. Поэтому и политика госу­дарства должна быть направлена на то, чтобы поддерживать сво­боду и устойчивость частной собственности. «Собственность как над недвижимыми, так и движимыми богатствами должна быть гарантирована их законным владельцам, так как обеспеченность собственности является основным фундаментом экономического строя общества» 21 .

20 После буржуазной революции 1879 г. идеология естествен­ности и справедливости частной собственности распространилась еще более и казалась незыблемой (утопические же представления

17 Гольбах Избранные произведения, т 2 М, Соцэкгиз, 1963, стр 120.

18 «Антология мировой философии», т 2 М, «Мысль», 1970, стр 556

19 «Изложение учения Сен-Симона». М. — Л., Изд-во АН СССР, 1957, стр 306

20 Ф. Кенэ Избранные экономические произведения. М, Соцэкгиз, 1960, стр 341.

21 Там же, стр 433 Как видим, у Ф. Кенэ больше оснований для приори­тета на открытие собственности как «фундамента экономического строя общества», чем у современных носителей подобной идеи.

21 о «собственности будущего» не могли иметь существенного значе­ния), в частности под влиянием английской политической эконо­мии, одним из распространителей идей которой на французской почве был Ж.-Б. Сэй. «Трактат политической экономии» Сэя, кото­рый пользовался тогда большой популярностью (первое издание книги появилось в 1803 г., а уже в 1826 г. вышло пятое издание), служил экономическим оправданием свободы и неприкосновеннос­ти частной собственности.

21 Идея незыблемости и свободы частной собственности на ру­беже XVIII—XIX вв. получила во Франции официальное призна­ние в государственном законодательстве. Декларация 1793 г. про­возгласила собственность «естественным и неотчуждаемым» пра­вом каждого человека, а Гражданский кодекс Наполеона (1804 г.) —этот классический буржуазный закон — закрепил част­ное право граждан на наиболее абсолютное пользование и распо­ряжение вещами. Словом, и в теории и на практике это было вре­мя юношеского расцвета буржуазной собственности, которая была провозглашена самым существенным правом человека.

21 Нет поэтому ничего удивительного в том, что резкое выступ­ление Прудона против частной собственности К.Маркс назвал «манифестом французского пролетариата». Что же касается науч­но-теоретической стороны произведения Прудона «Что такое собст­венность?», то ее высокая оценка К.Марксом связана прежде всего с тем, что в то время сам он был близок к прудоновской кон­цепции и даже находился под некоторым ее влиянием 22 .

22 «После смерти Прудона Маркс охотно признавал, что первое выступ­ление Прудона было мощным толчком, и сам он, несомненно, почувствовал этот толчок на себе» (Ф. М е р и н г. Карл Маркс. История его жизни. М , Госполитиздат, 1957, стр.105).

21 За что же именно хвалил К.Маркс Прудона?

21 Во-первых, за его принципиально иной подход к проблеме собственности по сравнению с А. Смитом, Ж.-Б. Сэем и Д. Рикардо.

«Все рассуждения политической экономии имеют своей пред­посылкой частную собственность. Эта основная предпосылка прини­мается ею в качестве непреложного факта, не подвергаемого ею никакому дальнейшему исследованию, — больше того, в качестве такого факта, которого политическая экономия касается только «случайно», как наивно признается Сэй. Прудон же подвергает основу политической экономии, частную собственность, критиче­скому исследованию, и притом — первому решительному, беспо­щадному и в то же время научному исследованию» 23 .

23 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч, т. 2, стр. 34.

21 Именно в этом моменте К.Маркс прежде всего и видел «большой научный прогресс, совершенный Прудоном».

21 Во-вторых, политическая экономия принимала, по выражению К.Маркса, «отношения частной собственности за человеческие и разумные», рассматривая экономические отношения «в их явно выраженном отличии от человечного, в их строго экономическом

24 К.Маркс и Ф Энгельс. Соч., т. 2, стр. 35. В этом К.Маркс ви­дел тогда «цинизм» А.Смита и Д .Рикардо. Позже его взгляд принципиально изменился.

22 В противоположность этому

«Прудон раз навсегда по­ложил конец этой бессознательности. Он отнесся серьезно к человечной видимости экономических отношений и резко противопоставил ей их бесчеловечную действительность» 25 .

25 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 2, стр 35

22 В-третьих, экономисты рассматривали лишь определенный вид. частной собственности (собственность промышленников и торговцев, земельную собственность, собственность рабочего на свой труд).

22 Что же касается Прудона, то он изобразил

«не тот или иной вид частной собственности в отдельности, как это делали остальные экономисты, а частную собственность просто, в ее всеобщности» 26

(но такое рассмотрение собственности на деле, как показал позднее К.Маркс, закрывало путь к историческому ее определению в органической связи с особенностями общественного способа производства).

26 Там же, стр. 36.

22 Наконец, в-четвертых, политическая экономия иногда «напа­дала» на отдельные виды частной собственности, например Рикардо — на земельную собственность, но в целом, «отправляясь от факта богатства, создаваемого движением частной собственности якобы для народов, приходила к апологии частной собственности.

22 Прудон отправляется от противоположного факта, софистически завуалированного в политической экономии, от факта бедности, создаваемой движением частной собственности, и приходит к вы­водам, отрицающим частную собственность» 27 .

27 Там же, стр. 37.

22 Все это, по тогдашнему мнению К.Маркса, и делает отличи­тельной чертой прудоновского произведения то, что «вопрос о сущ­ности частной собственности поставлен там как жизненный вопрос политической экономии и юриспруденции» 28 .

28 Там же, стр 36.

22 При этом тогда К.Маркс полагал еще, что главный интерес книги Прудона заклю­чается не в юридической ее части, а именно «в критике политиче­ской экономии».

22 Как же «критиковал» Прудон политическую экономию?

22 Он просто брал ее основные выводы, и прежде всего принцип труда как источника богатства, и исходя из этой готовой теорети­ческой предпосылки старался доказать, что частная собственность есть зло и вопиющая несправедливость.

22 «Непогрешимый» метод прудоновской критики состоял в том, чтобы, приняв как «справед­ливые» все аргументы в пользу собственности, вывести из них за­ключение о невозможности частной собственности.

«При таком методе исследования, — писал Прудон, — мы скоро убедимся, что все какие бы то ни было рассуждения, придуманные для защиты

23 собственности, всегда, и притом по необходимости, приводят к ра­венству, т. е. к отрицанию собственности» 29 .

29 Прудон. Что такое собственность? СПб, 1907, стр. 37.

23 Раз источником богатства признается труд, как доказывала политическая экономия, то для существования собственности и имущественного неравенства вообще нет никаких оснований.

«Собственность есть право получать доходы, т.е. власть производить без труда, а производить без труда, значит из ничего создать нечто. » 30 .

30 Там же, стр. 145.

23 Это в сущности единственный «экономический», вернее связанный с производством, аргумент Прудона против частной собственности. В остальном же отрицание им собственности строи­лось на противоречии моральному принципу «вечной справед­ливости».

23 Собственность была объявлена просто «кражей».

23 Прудон совершенно не понимал необходимой связи частной собственности с исторически определенной формой общественного производства, именно с капиталистическим способом производства, рассматривая ее в качестве независимого от характера производства юридического отношения, т. е. монополии, исключительной власти частных лиц на определенные вещи: землю, продукты, деньги, век­селя и т. д.

23 Непонимание этой связи привело Прудона к утопиче­скому выводу о возможности «общества без собственности», обще­ства, в котором существует лишь равное для всех «владение». От­рицание частной буржуазной собственности было, следовательно, для него отрицанием всякой собственности вообще.

23 Как же могло случиться, что такая, не имеющая ничего обще­го с действительно научными началами политической экономии книга Прудона оценивалась К.Марксом ни больше ни меньше, как «революционизирующая» экономическую науку?

23 Если ограничить­ся лишь собственно теоретической стороной вопроса, то главное заключалось в том, что тогда у самого К.Маркса не было еще положительного решения вопроса о собственности.

23 Свидетельство этому его «Экономико-философские рукописи 1844 года», содер­жание которых частично отражено в «Святом семействе» (рукопи­си написаны в апреле — августе, «Святое семейство» — в сентяб­ре— ноябре того же года).

23 К этому моменту К.Маркс не уяснил еще «самому себе» действительное значение буржуазной классической политической эко­номии.

Читайте также:  Девушки блондинки в очках для зрения в черной оправе

23 Тогда он видел недостаток Смита, Сэя, Рикардо в том, что они выводят экономические законы из анализа материального про­цесса производства, а не из частной собственности, принимают по­следнюю за факт, не давая ему объяснения.

«Материальный про­цесс, проделываемый в действительности частной собствен­ностью, — писал К.Маркс, — она [политэкономия А. Смита и др. — В. Ш.] укладывает в общие, абстрактные формулы, которые и приобретают для нее затем значение законов. Эти законы она не осмысливает, т. е. не показывает, как они вытекают из самого

24 существа частной собственности» 31 .

24 В то же время К.Маркс уже начал осознавать ограниченность буржуазной политической эконо­мии, ее неспособность вскрыть классовые антагонизмы между ка­питалистами и рабочими и объяснить исторически преходящий характер частной собственности. Но он еще не был тогда в состоя­нии дать самостоятельное решение рассматриваемой проблемы.

24 Начатая К.Марксом критика гегелевской философии не оформи­лась еще в позитивную материалистическую диалектику. Он пола­гал, что путь к дальнейшему развитию политической экономии осветил Л. Фейербах.

24 Положительная критика политической экономии, как отмечается в рукописях, «своим подлинным обосно­ванием обязана открытиям Фейербаха» 32 .

24 В чем же именно состояло это «подлинное обоснование»?

24 В ином понимании сущности человека по сравнению с Гегелем.

24 Только в «Философии права» Гегель рассматривал конкретного человека, который находится в системе потребностей гражданского общества. «Во всех прочих случаях, когда спекулятивные филосо­фы говорят о человеке, они имеют в виду не конкретное, а абстрак­тное — идею, дух и т.д.» 33 .

24 На место человека ставилось «само­сознание», равенство человека с самим собой в сфере чистого мышления, вследствие чего оказывались незатронутыми «материальные, чувственные, предметные» основы человеческого созна­ния.

24 Философия Фейербаха возвысилась, по тогдашнему мне­нию К.Маркса, до понимания «действительного человека». Чело­век Фейербаха — это не только мыслящее, но и природное, телес­ное, чувствующее и страдающее «родовое существо».

24 Что же касается А. Смита и Д. Рикардо, то в их политической экономии человек рассматривается только как рабочий или капиталист. Они, по выражению К.Маркса, не знают человека, поскольку он нахо­дится «вне сферы трудовых отношений», а потребности рабочего превращают «в потребность содержать его во время работы» 34 .

24 В этом К.Маркс усматривал тогда «бесчеловечность» политиче­ской экономии и считал, что от «Фейербаха ведет свое начало положительная гуманистическая и натуралистическая критика» 35 .

24 В рукописях 1844 г. К.Маркс именно с этих позиций подвергает критике политическую экономию и пытается дать свое решение вопроса о частной собственности.

Экономические признаки предмета хищения

В число экономических признаков предмета хищения — чужого имущества — входит два самостоятельных, но неразрывно связанных друг с другом, образующих единство признаков: 1) имущество должно обладать материальной ценностью и 2) к нему должен быть приложен человеческий труд, вычленяющий его из естественного состояния.

Л.Д. Гаухман, выделяя экономические признаки предмета хищений, называет в их числе следующие: 1) материальная ценность и 2) определенная стоимость предмета*(270).

Наверное, с точки зрения экономики ни предложенный мной, ни предложенный Л.Д. Гаухманом комплекс экономических признаков имущества верным не является. Невозможно отделять материальную ценность и стоимость имущества друг от друга; ценность имущества как раз и проявляется в его стоимости. В то же время разделять материальную ценность имущества и значение вложенного в него человеческого труда в корне неверно и с позиции экономистов. Вложенный в имущество человеческий труд олицетворяет собой его меновую стоимость, которая вместе со стоимостью потребительской, означающей, что данное имущество создано для удовлетворения потребностей человека, создают ценность имущества, в совокупном виде отражающуюся в его цене.

Однако полагаю, что с точки зрения потребностей уголовно-правовой науки и практики обе предложенные классификации экономических признаков имущества вполне могут использоваться; они делают акцент на неоднозначных для понимания моментах в оценке имущества как предмета хищения.

Имущество должно обладать материальной ценностью для того, чтобы быть предметом хищения. Это означает прежде всего, что оно предназначено для удовлетворения каких-либо потребностей человека (материальных, духовных, иных); другими словами, речь идет о полезности вещи для человека. Не имеет значения, могут ли быть эти потребности признаны полезными для общества в целом, одобряются ли они им. Так, эротические журналы или предметы удовлетворяют сексуальные потребности отдельных людей, в том числе потребности, выходящие за пределы нормы, — патологические, которые с точки зрения общества в целом едва ли являются полезными. Однако указанные предметы представляют собой материальную ценность, и их хищение квалифицируется по статьям, предусмотренным гл. 21 УК РФ.

Сложнее — с порнографическими предметами или материалами. В законной собственности у лица они, как правило, находиться не могут. Более того, в уголовном порядке наказуемо незаконное распространение порнографических материалов или предметов (ст. 242 УК РФ). Поэтому неправомерное завладение ими, исходя из буквы закона, не может признаваться хищением, которое направлено против законной собственности или законного владения. Возвращаясь к предложению, высказанному выше, еще раз подчеркну, что необходимо включение в уголовное законодательство новой нормы, которая без «натяжки» охватывала бы подобные ситуации, — состава нарушения законного порядка приобретения права собственности или законного приобретения права владения имуществом, не связанного с хищением чужого имущества, но совершенного его способами (тайным, открытым, открытым насильственным, путем обмана или злоупотребления доверием, присвоения или растраты).

Удовлетворяет духовные потребности человека, свидетельствует о признании его заслуг вручение ему государственных наград. В связи с этим, видимо, следует признать предметом хищения и сами наградные знаки отличия (ордена и медали)*(271), если их материальная ценность довольно велика. Изготовленные из цветных, а иногда и из драгоценных металлов или с их добавлением государственные награды имеют немалую стоимость. Именно она, выясненная специальной экспертизой, и должна быть основой определения размера хищения.

Такая экспертиза была проведена, например, по гражданскому делу по поводу наследства участника Великой Отечественной войны, генерал-полковника авиации в отставке, бывшего начальника Главного штаба — первого заместителя Главнокомандующего Военно-воздушными силами Министерства обороны СССР Б., награжденного многими государственными наградами СССР, а также ряда иностранных государств. В заключении эксперта значилось, в частности (цитата длинная, но считаю необходимым привести ее полностью):

«1. Содержание драгоценных металлов, их проба и стоимость на момент составления заключения в следующих орденах и медалях составляет:

— в ордене Ленина: золото — 28,60 г (проба 950), серебро — 0,75 г (проба 999), серебро — 0,17 г (проба 925), платина — 2,75 г (проба 999);

— в ордене Октябрьской Революции: серебро — 27,240 г (проба 925), серебро — 0,220 г (проба 999), палладий — 0,019 г, золото — 0,187 г (проба 375);

— в ордене Боевого Красного Знамени (награждения до 1942 г.): серебро — 22,72 г (проба 925);

— в ордене Боевого Красного Знамени (1942 г. награждения): серебро — 0,062 г (без пробы);

— в ордене Суворова I степени: платина — 28,9 г (проба 999), золото — 9,50 г (проба 950), серебро — 1,966 г (проба 999);

— в ордене Суворова II степени: золото — 23,085 г (проба 950), серебро — 0,577 г (проба 999), серебро — 4,265 г (проба 925), серебро — 0,150 г (проба 650);

— в ордене Кутузова I степени: золото — 19,950 г (проба 950), серебро — 0,775 г (проба 999), серебро — 18,177 г (проба 925);

— в ордене Кутузова II степени: серебро — 33,911 г (проба 925), серебро — 0,250 г (проба 999).

В ордене Отечественной войны I степени, в медалях «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», в значке «50 лет в КПСС» имеется незначительное количество драгоценных металлов и сплавов. Точные данные в информационных источниках не представлены.

2. Стоимость орденов и медалей, исходя из содержания в них драгоценных металлов и иных материалов, выражена в долларовом эквиваленте по курсу ЦБ РФ на день проведения экспертизы и составляет: ордена Боевого Красного Знамени (награждение до 1942 г.) — 250 долл. США; ордена Боевого Красного Знамени (1943 г.) — 10 долл. США; ордена Боевого Красного Знамени (1944 г.) — 10 долл. США; ордена Боевого Красного Знамени (1952 г.) — 10 долл. США; ордена Ленина (1947 г.) — 260 долл. США; ордена Ленина (1962 г.) — 260 долл. США; ордена Суворова I степени (1945 г.) — 6200 долл. США; ордена Суворова II степени (1944 г.) — 1800 долл. США; ордена Кутузова I степени (1945 г.) — 4000 долл. США; ордена Кутузова II степени (1944 г.) — 1500 долл. США; ордена Октябрьской Революции (1982 г.) — 33 долл. США; медали «За победу над Германией» (1945 г.) — 2 долл. США; медали «За взятие Берлина» (1945 г.) — 40 долл. США; медали «За освобождение Варшавы» (1945 г.) — 5 долл. США; значка «50 лет в КПСС» — 10 долл. США.

3. Историческая ценность наград определяется их мемориальной стоимостью (принадлежность известному военачальнику) и редкостью. Указанные ордена и медали составляют уникальный комплект наград военачальника высшего командного состава Министерства обороны СССР — генерал-полковника авиации Б., бывшего начальника Главного штаба — первого заместителя Главнокомандующего Военно-воздушными силами Министерства обороны СССР — и имеют высокую историческую ценность. Награды для офицеров высшего командного состава Министерства обороны СССР отливались индивидуально (вне серии), имеют особую нумерацию и относятся к разряду раритетов.

4. Стоимость орденов и медалей, указанных в п. 1, с учетом их исторической ценности увеличится приблизительно в два раза при условии, что будет документально подтверждена их принадлежность конкретному лицу. Существенно повышают стоимость указанных наград и другие факторы — коллекционная ценность, целостность коллекции, год вручения награды, количество лиц, награжденных конкретной наградой»*(272).

Цены, по которым государственные награды реализуются на черных рынках, а они порой на несколько порядков выше стоимости материалов, из которых изготовлена награда, во внимание приниматься не могут: государственные награды не предназначены для продажи.

Заключая и соглашаясь с А.Т. Боннер в том, что «подход к государственным наградам СССР как к предметам, не имеющим материальной ценности, с самых разных точек зрения порочен»*(273), еще раз подчеркну, что государственные награды должны признаваться предметами хищения. Необходимо в то же время отметить, что сбыт похищенных наград, равно как и приобретение их другими лицами, подлежит самостоятельной уголовной ответственности по ст. 324 УК РФ.

Из положения о наличии потребительской ценности следует и еще один вывод. Если полезные свойства вещи утрачены, она пришла в негодность, пропадает, как правило, и ее материальная ценность. Соответственно, такое имущество уже не может быть предметом хищения.

Признак материальной ценности имущества означает также стоимость, достаточную для наличия преступного характера его изъятия. Стоимостью обладают все вещи материального мира, призванные удовлетворять какие-либо потребности. Так, имеют свою цену, например, чистый лист бумаги, блокнот или простая шариковая (гелевая, иная) ручка, примитивная зажигалка, прищепка для белья и т.п., изъятые у собственника против его воли. Однако их стоимость мизерно мала для того, чтобы признать перечисленные вещи предметом хищения*(274). Их хищение не причиняет или почти не причиняет ущерба объекту хищения — собственности, поэтому нет необходимости прибегать к ч. 2 ст. 14 УК РФ и характеризовать содеянное как малозначительное деяние.

Разумеется, в некоторых случаях завладение подобными практически не имеющими стоимости предметами может сопровождаться применением насилия (например, в отношениях между подростками). Думаю, именно насилие и подлежит соответствующей квалификации (по ст. 111, 112, 115 и др. УК РФ), а корыстный мотив будет учтен судом как определенная характеристика содеянного и личности виновного.

В то же время требуют специальной оговорки некоторые предметы, которые хотя сами по себе и не имеют большой или даже сколько-нибудь значительной стоимости, но являются эквивалентом стоимости значительной и таким образом олицетворяют ее. В уголовном праве такие предметы называют суррогатами ценных бумаг; в гражданском праве они к ценным бумагам не относятся, да и иногда, строго говоря, по существу бумагами не являются. К таким предметам относятся:

1) проездные билеты на транспорт и транспортные абонементы, за исключением именных билетов и бланков билетов, требующих дополнительного оформления;

2) билеты и абонементы на посещение театральных спектаклей, концертов, киносеансов, цирковых и иных представлений, выставок и т.д.;

3) билеты различных лотерей (например, «Русское лото», денежно-вещевых лотерей и т.п.);

4) знаки почтовой оплаты (конверты, марки*(275), открытки и т.п.);

5) жетоны, заменяющие деньги (например, жетоны на оплату теле- и таксофонов, метро и т.п.);

6) оплаченные магазинные чеки;

7) талоны на горюче-смазочные материалы (там, где они еще остались) и др.

Стоимость всех перечисленных и других подобных предметов составляет та сумма, которую за них бы заплатили при обычном порядке их приобретения. Ныне положение об установлении стоимости дано в п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51: «Определяя стоимость имущества, похищенного в результате мошенничества, присвоения или растраты, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления (выделено мной. — Н.Л.). При отсутствии сведений о цене похищенного имущества его стоимость может быть установлена на основании заключения экспертов»*(276). И если, положим, билеты на посещение какого-либо театрального или иного спектакля были приобретены не в кассе театра, а у перекупщиков по более высокой цене, именно эта цена и должна определять размер хищения (конечно, при доказанности этого по конкретному делу).

Исключение — выигрышные билеты различных лотерей. Их стоимость превышает их обычную цену; размер хищения определяется стоимостью выпавшего выигрыша (разумеется, при осознании этого факта виновным). Собственно, это и есть их фактическая стоимость.

Здесь же следует оговорить квалификацию хищения бланков билетов, подлежащих дополнительному оформлению и действительных только при этом условии. В постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 декабря 1980 г. N 6 «О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте» указывается: «Действия лиц, похитивших билеты для проезда на железнодорожном, воздушном, водном и автомобильном транспорте или другие знаки, которые могут быть использованы по назначению лишь после внесения в них дополнительных данных (заполнение текста, скрепление печатью, компостирование и т.п.), а равно лиц, совершивших хищение билетов, предназначенных для продажи через кассовые аппараты трамваев, троллейбусов и других городских транспортных средств с целью последующей реализации через уполномоченных на то работников транспорта (кассиры, кондукторы, приемщики багажа и др.) и присвоения вырученных от продажи средств, должны квалифицироваться как приготовление к хищению имущества, а в случаях частичной или полной реализации похищенных документов — соответственно как покушение либо оконченное преступление» (п. 6).

Похищение билетов, не требующих внесения дополнительных данных, совершенное лицом с целью использования по назначению как средства оплаты транспортных услуг, расценивается как специальная разновидность хищения, предусмотренного гл. 32 УК РФ (ст. 325), и приготовление к причинению имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 30, 165), но уголовной ответственности за причинение имущественного ущерба не влечет, поскольку оно даже при наличии отягчающих обстоятельств является преступлением средней тяжести. Похищение других знаков, которые действительны лишь при внесении в них дополнительных данных, т.е. бланков документов, совершенное лицом с целью использования по назначению как средства оплаты транспортных услуг, расценивается как приготовление к причинению имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, но опять-таки уголовной ответственности не влечет по указанным выше причинам. Этот момент упускается из виду А.И. Бойцовым и Г.Л. Кригер*(277). Не делает акцента на ненаказуемости приготовительных действий и названное выше постановление 1980 г., в котором записано: «Похищение билетов и других знаков, совершенное лицом с целью использования по назначению как средство оплаты транспортных услуг, надлежит квалифицировать по ст. 325 и ст. 30 и 165 УК РФ как хищение бланков и приготовление к причинению имущественного ущерба путем обмана (выделено мной. — Н.Л.), а в случаях фактического их использования — по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 325 и 165 УК РФ» (п. 6).

В приведенной цитате содержится еще одна ошибка, которая встречается и в науке. Пленум, З.А. Незнамова, Г.Л. Кригер и др. усматривают в описанных выше ситуациях также хищение официальных документов — ст. 325 УК РФ*(278). Думаю, с этим вряд ли можно согласиться, поскольку речь идет не о документе, а фактически о бланках документов. Их хищение ранее действовавшим уголовным кодексом признавалось преступным; в соответствии с законом и цитируемое выше постановление Пленума указывало на необходимость вменения этой статьи. Однако по ныне действующему Кодексу хищение бланков уголовной ответственности не влечет. Кроме того, подделку бланков билетов и З.А. Незнамова, и Г.Л. Кригер расценивают и как подделку документов, предоставляющих права, по ст. 327 УК РФ. Полагаю, что здесь происходит смешение понятий имущества, которым и выступает билет на транспорт (он олицетворяет определенную стоимость, является ее эквивалентом), и документа, дающего право на имущество. Статья 327 УК РФ говорит именно о документе. Поэтому в случаях фактического использования бланков или других знаков в качестве средства оплаты проезда содеянное квалифицируется только по ст. 165 УК РФ.

Если похищенные бланки затем подделываются до вида готового к использованию билета и предъявляются транспортной организации для оплаты под видом отказа от поездки, опоздания к отправлению (вылету) транспортного средства и т.п., действия виновного являются мошенничеством и подделкой официального документа, предоставляющего права*(279).

Читайте также:  Что с информационной точки зрения является целью работы

Существует довольно большая группа предметов, похожих на суррогатные ценные бумаги, однако не олицетворяющих стоимость имущества, а только дающих право на его получение. Они предметом хищения в виде чужого имущества не являются, но могут выступать средством его совершения*(280). В число подобных предметов обычно включают:

1) накладные на получение товара;

2) доверенности на получение каких-либо материальных ценностей;

3) неоплаченные товарные чеки;

4) многочисленные легимитационные знаки (жетоны и квитанции прачечных, гардеробов, химчисток, камер хранения, ремонтных мастерских, аптек, и т.п.) и др.

Завладение указанными предметами не причиняет ущерба собственнику имущества; ущерб возможен только после получения с их помощью конкретных вещей. Соответственно, сам факт противоправного изъятия названных и других подобных предметов расценивается как приготовление к хищению и наказывается в уголовном порядке, если готовящееся хищение должно было относиться к тяжким или особо тяжким преступлениям.

Если лицо похищает официальный документ, содеянное дополнительно квалифицируется по ст. 325 УК РФ, т.е. имеет место идеальная совокупность преступлений. А.И. Рарог думает иначе. Он пишет: «Противозаконное завладение документами, не дающими права на получение имущества, образует состав самостоятельного преступления, предусмотренного ст. 325 УК РФ»*(281). Думаю, однако, что подобное толкование понятия «официальный документ» по ст. 325 УК РФ не соответствует закону. Он подобных ограничений не устанавливает.

Таким образом, экономический признак имущества — его материальная ценность — неразрывно связан с таким признаком самого хищения, как причинение в его результате ущерба собственнику или законному владельцу имущества.

К имуществу должен быть приложен человеческий труд, вычленяющий его из естественного состояния. Классики марксизма-ленинизма называли этот признак меновой стоимостью товара и полагали, что именно этот признак превращает имущество в товар.

В настоящее время в уголовном праве далеко не все исследователи признают наличие указанного признака*(282). Так, З.А. Незнамова пишет: «Тезис о том, что предметом хищения не могут быть вещи, хотя и обладающие объективной ценностью, но не созданные трудом человека, в последнее время подвергся серьезному испытанию. Предметами купли-продажи, обмена, залога, дарения, а стало быть, и предметами преступных посягательств стали земельные участки, в том числе и необработанные. Объекты природы в их естественном состоянии, недра, в том числе и не разрабатываемые участки, также являются объектами собственности, по крайней мере, государственной и муниципальной. Стало быть, перечисленные объекты могут выступать и нередко выступают в качестве предметов преступных посягательств. Таким образом, обязательным признаком предмета хищения может служить только потребительская стоимость»*(283). К ней присоединяется и И.А. Клепицкий, критикующий Ю.И. Ляпунова за выделение подобного признака имущества как предмета хищения: «Экономический признак имущества как предмета хищения — его цена, т.е. возможность денежной оценки. Критерий «овеществленного» труда был применим к предмету хищения лишь в социалистическом государстве и в связи с изъятием из гражданского оборота земельных участков и иных обособленных природных объектов . Никаких причин не рассматривать указанные вещи в качестве предмета преступления против собственности не существует»*(284).

Обращает на себя внимание, однако, противоречивость позиций названных авторов. Так, З.А. Незнамова постоянно говорит о том, что природные объекты являются предметом преступного посягательства (выделено мной. — Н.Л.), что они могут находиться в собственности. Думаю, что с этим на сегодняшний день никто и не спорит*(285); природные объекты, действительно, могут быть собственностью даже частных лиц и страдают в результате различных посягательств, и прежде всего экологических преступлений. Они могут быть и предметом одной из форм хищения — мошенничества, но только не в виде имущества, а в виде права на имущество*(286).

Однако собственность и имущество — это понятия неравнозначные; более того, уголовно-правовое понятие имущества далеко не полностью совпадает с гражданско-правовым, о чем выше уже говорилось. Понятие «имущество» в хищении вообще самое узкое по объему, и признак овеществленного труда, который совершенно не обязателен для гражданско-правового понятия имущества, в уголовном праве применительно к имуществу в хищении многими исследователями считается необходимым*(287). Именно он позволяет отграничивать хищения и экологические преступления, о чем будет сказано ниже. Примечательно, что и З.А. Незнамова, проводя такое разграничение, использует тот признак предмета хищения, который она выше исключила («Указанные предметы становятся предметом хищения в том случае, если они с помощью человеческого труда отделены от естественной среды обитания»*(288) (выделено мной. — Н.Л.)). Точно так же поступает и И.А. Клепицкий, отмечающий: «Существенным критерием отграничения экологического правонарушения от преступления против собственности будет тут обособленность предмета от природной среды. В качестве дополнительного критерия можно рассматривать вложенный человеческий труд, поскольку именно труд позволяет обособить предмет от природной среды. «*(289) (выделено мной. — Н.Л.). Что касается последней оговорки автора, то она совершенно замечательна, поскольку демонстрирует полное его согласие с признаком овеществленного труда, пусть иначе названного, хочет этого автор или не хочет.

Более последователен в своем отрицании признака овеществленного труда у предмета хищения, пожалуй, только А.В. Шульга*(290), но и в его позиции есть большие изъяны (см. об этом далее).

Следует подчеркнуть, что вопрос об овеществленном труде как признаке имущества в хищении возникает сейчас только в практической плоскости, а именно тогда, когда требуется обнаружить разницу между близкими, похожими преступлениями. Такими преступлениями являются, с одной стороны, хищения, с другой — экологические преступления. Объединяет указанные преступления предмет преступного посягательства, которым выступает природная среда в каком-либо ее проявлении в естественном состоянии (лес на корню, рыба в водоемах, зверь и птица в лесах и т.п.). Как расценить с точки зрения уголовного права вырубку леса, добычу рыбы или зверя без разрешения собственника или законного владельца и их присвоение: как хищение или как экологическое преступление? В уголовно-правовой науке давно и однозначно отвечают на этот вопрос, руководствуясь признаком овеществленного труда. На этот счет есть даже разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, данное им в постановлении от 5 ноября 1998 г. N 14 «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения»: «Действия лиц, виновных в незаконном вылове рыбы, добыче водных животных, выращиваемых различными предприятиями и организациями в специально устроенных или приспособленных водоемах, либо завладение рыбой, водными животными, отловленными этими организациями, или находящимися в питомниках, в вольерах дикими животными, птицей, подлежат квалификации как хищение чужого имущества» (п. 18). В п. 11 этого же постановления говорится: «Не являются предметом экологического преступления деревья и кустарники, произрастающие на землях сельскохозяйственного назначения, за исключением лесозащитных насаждений, на приусадебных дачных и садовых участках, ветровальные, буреломные деревья и т.п., если иное не предусмотрено специальными правовыми актами. Завладение теми деревьями, которые срублены и приготовлены к складированию, сбыту или вывозу другими лицами, следует квалифицировать как хищение чужого имущества».

Таким образом, приложение труда к имуществу в двух возможных ситуациях делает его предметом хищения: 1) когда труд был приложен к нему одними людьми для извлечения (отделения) от природной среды, а завладение этим извлеченным из естественного состояния имуществом производится уже другими людьми без согласия первых (сам труд здесь состоял в выводе, вычленении природных богатств из естественной среды); 2) труд был приложен людьми для обеспечения в отношении имущества состояния естественной среды. В этих случаях труд заключался, например, в высадке специально приобретенной рассады лесных или других растений и уходе за ней, в разведении мальков рыбы и их выращивании в специальных водоемах (постоянной подкормке, обеспечении теплового режима и т.п.), в создании условий, близких к естественной среде, при выращивании зверей (например, норок, нутрий и т.п.) и т.д.

В первом случае состояние естественной природной среды, собственно говоря, уже преодолено как раз приложением труда, и продукт этого труда — изъятые природные богатства — ничем не отличается от других видов имущества. Во второй ситуации имущество находится в естественном состоянии или в состоянии, приближенном к нему, однако это состояние создано или поддерживается специально предпринятыми усилиями, которые имеют денежную оценку и свидетельствуют о вовлечении имущества в товарооборот. Очень точно писал об этом Ю.И. Ляпунов: «. Некоторые виды естественных ресурсов (рыба, пушной зверь, декоративные деревья и кустарники) специально разводятся людьми с использованием биологических сил природы, с сохранением их связи с естественной средой обитания, но они — и в этом суть — включены в производственно-трудовой процесс, являются продукцией его незавершенного цикла, т.е. товарной продукцией»*(291).

Под вторую описанную ситуацию, видимо, подпадает и такой интересный пример, приведенный в средствах массовой информации: с территории озера Эльтон Палласовского района Волгоградской области, на берегу которого находится известный одноименный с озером курорт, под покровом ночи было похищено восемь тонн лечебной грязи. Неизвестные лица с помощью трактора и лопат загрузили грязь в грузовик и вывезли ее. Курорту был причинен ущерб на сумму 19 тыс. руб. Как следует расценить совершенное деяние? Собственно, выбор невелик, поскольку в числе экологических преступлений составов, под которые бы подпадало содеянное, просто нет. Можно ли рассматривать лечебную грязь как имущество в посягательствах на собственность, в частности в хищениях? Очевидно, лечебная грязь находится на территории озера в естественном природном состоянии, но в поддержание этого состояния вкладывается человеческий труд, который состоит, например, в обеспечении чистоты на территории озера (в уборке территории от загрязнений), в охране территории (пусть и не всегда эффективной) и т.п. Думаю, поэтому можно говорить о том, что природное богатство — лечебная грязь является предметом хищения по гл. 21 УК РФ, и при наличии других признаков хищения, в частности корыстной цели, можно квалифицировать содеянное как тайное хищение чужого имущества.

Во всех других случаях незаконная добыча природных богатств, находящихся в естественном состоянии, образует составы экологических преступлений: незаконной добычи (вылова) водных биологических ресурсов (ст. 256 УК РФ), незаконной охоты (ст. 258 УК РФ), незаконной рубки лесных насаждений (ст. 260 УК РФ).

Можно в определенной степени согласиться с высказыванием З.А. Незнамовой, которая утверждает, что при таком подходе к оценке неправомерного изъятия природных богатств «просматривается некоторая нелогичность, если не сказать противоречивость, в основе которой лежат отголоски социалистического мировоззрения. С одной стороны, законодатель провозглашает и пытается претворить в жизнь идею равной правовой, в том числе и уголовно-правовой защиты всех форм собственности. С другой стороны, государственная собственность оказывается менее защищенной по сравнению с частной»*(292). В то же время следует сказать, что посягательства на находящиеся в государственной собственности, но общедоступные природные богатства в их естественном состоянии рассматриваются как экологические преступления не только законодательством России, но и законодательством других стран (например, уголовными кодексами Латвии, Белоруссии, Польши, Китая, Болгарии и т.д.). Хотя опыт уголовного законодательства Германии, в котором подобные преступные посягательства признаются не хищениями, а корыстными посягательствами на собственность, тоже может быть принят во внимание.

Некоторую специфику имеет признание предметом хищения находящихся в естественном состоянии драгоценных металлов и природных драгоценных камней. Как указывалось выше, уголовная ответственность за их незаконную добычу уголовным экологическим законодательством не предусмотрена. Предметом хищения они, однако, могут быть далеко не всегда; здесь требуется такой же подход, как и к другим объектам естественной природной среды*(293). Для этого необходимо, чтобы находящиеся в естественном состоянии полезные ископаемые в виде драгоценных металлов или природных драгоценных камней (да и в другом виде, думаю, тоже) были вовлечены в процесс товарного производства, товарооборота. Это возможно в тех случаях, когда на их предстоящую добычу затрачиваются человеческий труд и материальные средства, т.е. когда произведена геологическая разведка, оплачен труд старателей и т.п. Ю.И. Ляпунов по этому поводу указывал: «Золото, находящееся в пределах обособленной территории (промышленной зоны) золотодобывающего предприятия (государственного горного комбината, старательской артели), — это уже не естественное богатство. Оно непосредственно включено в технологический и трудовой производственный процесс его добычи как продукт незавершенного цикла производства. . Оно как предмет труда золотодобывающего предприятия аккумулировало в себе значительные денежно-материальные средства, затраченные собственником на геолого-изыскательские работы, подготовку разреза недр к промышленной эксплуатации, на сооружение шахт, промывочных и обогатительных устройств, на оплату труда работников предприятия и т.д. Все эти предварительно затраченные немалые средства перенесены на определенную единицу произведенной (добытой) товарной продукции»*(294).

В современных исследованиях специально выделяются, например, способы хищения золота: 1) при проведении вскрышных работ и разведки месторождений открытым способом; 2) при шахтном и ином подземном способе добычи; 3) при обогащении россыпного золота; 4) с промывочных приборов и драг и т.д.*(295)

Таким образом, на основании изложенного можно описать еще одну (третью) типичную ситуацию, когда приложение человеческого труда к природным богатствам делает их потенциальными предметами хищений. В этой ситуации природные богатства остаются в нетронутом естественном состоянии; последнее не поддерживается искусственно, однако уже предприняты шаги к тому, чтобы состоялся будущий товарооборот. В них вложен человеческий труд, иногда — вместе с ним — и немалые иные материальные затраты, которые дают основание рассматривать эти природные богатства как предмет хищения. Хотелось бы отметить, что количество и содержание этого труда могут быть очень разными (например, обмеривание и межевание земельного участка, выставляемого на продажу).

Вместе с тем следует заметить, что иногда вложение человеческого труда в природные богатства не делает возможным признание их предметом хищений. Так, например, лес может быть посажен людьми, затратившими на это немалые средства; для поддержания экологического равновесия человек может выпустить в водные объекты молодь рыб*(296) или подкармливать в холодное время года зверей в заповеднике или заказнике и т.д. Однако этот труд не направлен на то, чтобы ввести природные богатства в товарооборот. Поэтому посягательство на указанные объекты остается посягательством экологическим, а не преступлением против собственности, не хищением.

В соответствии со сказанным в добавление к характеристике трех выделенных выше ситуаций, в которых приложение человеческого труда превращает природные богатства в предмет хищения, нужно подчеркнуть, что труд этот должен быть направлен именно на введение природных богатств в товарооборот, на превращение их в имущество. Благодаря этой оговорке, сравнительно легко решается классический для уголовного права казус, известный еще задачникам начала ХХ в. и до сих пор встречающийся в жизни*(297).

Обладательнице великолепной длинной косы во время сеанса в кинотеатре злоумышленники, преследовавшие корыстную цель, нанесли существенный урон. Пользуясь темнотой и тем, что внимание всех было обращено на экран, они отрезали у девушки косу. В данном случае нет хищения в связи с отсутствием его предмета. Коса, на уход за которой затрачивались немалые средства и в том числе человеческий труд (мытье головы, расчесывание волос, стрижка — подравнивание, массаж и т.п.), не является имуществом. Это часть человеческого тела*(298), в определенной степени — природное богатство, находящееся в естественном состоянии, которое не имеет никакого отношения к товарообороту. И приложение к этой части тела труда не преследовало цели превращения ее в имущество*(299).

В то же время остаются казусы, решение которых вызывает затруднения. Например, Г.Л. Кригер писала: «. Объекты живой природы, выращенные в питомниках, а значит, аккумулирующие в себе определенные затраты труда, но затем выпущенные в естественные природные условия, не могут считаться предметом хищения. Преступные воздействия на соответствующие объекты следует признавать посягательствами на природную среду»*(300). Думаю, что эта квалификация верна. Однако как нужно расценить подобные же действия, если завладение объектами живой природы, которые вовсе не предназначаются для дальнейшего участия в товарообороте, происходит до их выпуска в эту живую природу? Какое преступление совершается лицом, и совершается ли оно вообще?

Безусловно, пожалуй, одно: здесь нет экологического преступления, поскольку объекты не находятся в естественной среде, в живой природе. Видимо, все-таки следует говорить о наличии в действиях виновного признаков хищения, несмотря на то, что объекты не предназначены для товарооборота. Перевешивает совокупность иных признаков: и вложение в эти объекты человеческого труда и материальных затрат, и отсутствие признаков естественной среды.

Подводя итог этой части исследования, подчеркну еще раз: с точки зрения отношения современного гражданского общества и современного гражданского законодательства к понятию собственности и к ее охране, наверное, было бы логичнее распространить гражданско-правовое понятие собственности и гражданско-правовое понятие имущества на уголовное право, в частности на главу преступлений против собственности, и защищать собственность в виде природных богатств составами этой главы (если причиняется в основном не экологический, а имущественный ущерб). Однако это повлечет за собой ряд других изменений и поставит перед необходимостью принятия нового уголовного законодательства. Впрочем, в последнее время в науке его неизбежность обосновывается все чаще. Поэтому следует прислушаться, например, к А.В. Шульге, замечающему: «Основным признаком предмета посягательств против собственности должна быть признана не материальная природа и создание человеческим трудом, а его действительная или потенциальная коммерческая ценность, способность быть товаром, то есть участвовать в легальном экономическом обороте. В условиях рыночных отношений и информационного общества товарные свойства предмета проявляются вне зависимости от его материальной природы и вложений человеческого труда. Поэтому в условиях современного общества следует менять представление об исключительной материальной сущности предмета преступлений против собственности, что в итоге приведет к необходимости иного, более широкого понимания объекта рассматриваемых посягательств. Об этом свидетельствует также уголовное законодательство развитых зарубежных стран»*(301).

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Источники:
  • http://propaganda-journal.net/4434.html
  • http://studbooks.net/2071548/ekonomika/sobstvennost_ekonomicheskoy_tochki_zreniya
  • http://economics.studio/ekonomicheskaya-teoriya/chastnaya-sobstvennost-eto-92519.html
  • http://studopedia.ru/8_69615_ekonomicheskie-priznaki-predmeta-hishcheniya.html