С точки зрения клауса шерера эмоциональный процесс включает в себя

В биологической теории эмоций П.К.Анохина отрицательные эмоции выполняют:

защитную функцию мобилизующую функцию сигнальную функцию

Способность понимать эмоции:

(Выберите единственный верный ответ)

является врожденной результат развитого эмоционального интеллекта приобретается в процессе социализации результат культуры Понятие аутогенной тренировки ввел:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

Я.Морено А.М.Свядощ И.Г.Щульц И.Ялом

У.Макдуголл связывал эмоции с:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

основными инстинктами внешними факторами с поведенческими комплексами средствами адаптации Функции эмоций — это:

(Выберите единственный верный ответ)

характер и степень участия эмоций в чем-либо работа, выполняемая эмоциями в организме когнитивная оценка ситуации

Современные теории не рассматривают эмоциональный интеллект как:

(Выберите единственный верный ответ)

задатки сочетание способностей и черт способность личностную черту Эмоция вины возникает когда:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

субъект чувствует свою личную ответственность за происходящее в ситуациях при нарушениях морального, этического или религиозного характера. возникает под влиянием внезапного события, способствует освобождению от предыдущей эмоции и направляет на объект все когнитивные процессы. субъект осознает несоответствия собственных помыслов, поступков и внешности не только ожиданиям окружающих, но и собственным представлениям о подобающем поведении и внешнем облике. Конец формы

Истоки общих черт можно проследить в особенностях .

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

чувств характера темперамента потребностей Эмоциональный тон ощущений можно описать как:

(Выберите единственный верный ответ)

окрашивает целостный объект устойчивый к внешним факторам наиболее раннее явление эмоциональной природы продолжительно во времени Фундаментом создания стрессоустойчивости считают.

(Выберите единственный верный ответ)

генетику релаксацию воспитание спорт

Основная черта эмоций, отличающая их от познавательных процессов — это:

(Выберите единственный верный ответ)

субъективность объективность длительность многоуровневость Символдрама это:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

ассоциативная техника психотехника «сновидений наяву» методика самовнушения релаксация

Модель эмоционального интеллекта Дж.Мэйера и П.Сэловей не включает следующий компонент:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

использование эмоций для повышения эффективности мышления и деятельности распознавание эмоций управление эмоциями понимание эмоций идентификация эмоций

Первая и наиболее известная в научной психологии модель эмоционального интеллекта принадлежала:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

Р.Бар-Ону Д.Гоулману Дж.Мэйеру и П.Сэловею Д.В.Люсину К авторам современных модулярных теорий эмоций относятся:

(Выберите 2 верных ответа)

А.Дамасио Р.Лазарус Дж.Грей Дж.Леду Р.Лазарус выделяет следующие этапы оценки:

(Выберите 2 верных ответа)

когнитивная оценка первичная оценка перцептивная оценка мотивационная оценка вторичная оценка Виды давления:

(Выберите 2 верных ответа)

Начало формы

выполнение соответствование конфликт наказание Согласно теории П.В.Симонова эмоция это:

(Выберите единственный верный ответ)

актуальная потребность и вероятность ее удовлетворения оценка ситуации и возможность ее решения соотношение между когнитивной оценкой и физиологическими изменениями Человек должен стремиться . негативные эмоции.

(Выберите единственный верный ответ)

маскировать подавлять искоренять регулировать

В категории наблюдаемых проявлений эмоций входят:

(Выберите 3 верных ответа)

физиологические изменения разнообразные самоотчеты людей моторные реакции развернутое поведение

В теории дифференциальных эмоций выделяются:

(Выберите единственный верный ответ)

7 базовых эмоций 10 базовых эмоций 11 базовых эмоций в 6 базовых эмоций Конец формы

Любознательный эмоциональный тип людей испытывает потребность в .

(Выберите единственный верный ответ)

положительных эмоциях от решения проблем положительных эмоциях от социальной изоляции положительных эмоциях от получения новых знаний положительных эмоциях от решения задач

Общепринятые формы выражения эмоций зависят от:

(Выберите единственный верный ответ)

телосложения индивидуальных особенностей силы возбуждения принятых правил приличия

Какие существуют уровни объективных отношений, обуславливающих появление эмоций:

(Выберите 2 верных ответа)

когнитивный личностный социальный социологический биологический При использовании цветового теста для диагностики эмоций необходимо учитывать:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

фон рисунка цвет главного персонажа состав цветового сочетания только выбранный цвет В теории эмоций С.Томкинса им отводиться место:

(Выберите единственный верный ответ)

приспособительных механизмов органических потребностей интенциональных движений первичных мотивов

С точки зрения Клауса Шерера эмоциональный процесс не включает в себя следующий компонент:

(Выберите единственный верный ответ)

моторный мониторный перцептивный мотивационный нейрофизиологический когнитивный Диагностика эмоций должна основываться на :

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

культурно-историческом подходе комплексном подходе деятельностном подходе системном подходе

Настроение можно описать как:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

ориентировочную реакцию органическую аффективно-эмоциональную чувствительность отношение к миру эмоциональный фон Когнитивные теории разделяются на:

(Выберите 2 верных ответа)

когнитивно-личностные теории теории когнитивной оценки когнитивно-физиологические теории когнитивно-психологические теории Диагностика эмоциональных состояний по вегетативным сдвигам должна опираться на:

(Выберите единственный верный ответ)

деятельность внешнее проявления наблюдение знание индивидуального реактивного стереотипа В рамках дискретного подхода в классификации эмоций выделяют:

(Выберите 2 верных ответа)

Начало формы

базовые вторичные настроения чувства Классификация эмоций А.Н.Леонтьева включает:

(Выберите 3 верных ответа)

настроения аффекты собственно эмоции предметные чувства высшие эмоции Первые попытки создания методики изучения распознавания эмоций были предприняты:

(Выберите единственный верный ответ)

К.Изардом Ч.Дарвином П.Экманом Э.Борингом В коммуникативной теории эмоций Ф.Джонсона-Лэирда и К.Уотли формирование производных эмоций происходит благодаря:

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

трансформации когнитивной оценке общению мотивации Фрустрация возникает как эмоциональная реакция

(Выберите единственный верный ответ)

на помеху при достижении осознанной цели на удовлетворение потребностей на угрожающее жизни событие на достижение не запланированного результата Чувства можно описать как:

(Выберите единственный верный ответ)

выражение осознанного переживания отношения человека к миру ориентировочную реакцию органическую аффективно-эмоциональную чувствительность социальные оценки Что в своих экспериментах изучал К.Лэндис?

(Выберите единственный верный ответ)

Начало формы

активность головного мозга поведение моторные реакции подлинные эмоции Основой Идел — метода Ч. Тойча является:

(Выберите единственный верный ответ)

социальное научение культурное воспитание генетический код самопознание Конец формы

Когнитивная оценка и эмоциональный опыт

Изменение эмоциональных переживаний может иметь множество источников. Биохимические факторы влияют на то, насколько бодрыми или вялыми мы себя чувствуем. Музыка может вызвать эмоциональный подъем или меланхолию. Некоторые из этих эмоциональных переживаний возникают практически автоматически, то есть без какой-либо явной оценки стимулов, повлиявших на наше настроение (Zajonc, 1980). Однако более сложные многокомпонентные реакции — человеческие эмоции — обусловлены оценкой ситуации. Иными словами, сложные эмоции подразумевают когнитивные процессы. Эмоции обусловлены оценкой внешних стимулов, а также внутренних чувств и мыслей.

Некоторые авторы сосредоточиваются на роли ожидания и атрибуций в эмоциональном опыте. Они подчеркивают важность влияния воспринимаемой подконтрольности на социальные эмоции, такие как гнев, жалость, вина и стыд, а также влияние эмоциональных атрибуций на мотивацию и межличностное поведение (Weiner, 1986, 1992). Объяснение неудачи неподконтрольными причинами приводит к смирению, жалости и сочувствию, тогда как объяснение подконтрольными причинами приводит к самообвинению и гневу. Объяснение собственного успеха действиями других людей вызывает благодарность и признательность, тогда как объяснение успеха собственными способностями вызывает гордость и уверенность в себе.

Лазарус и Смит (Lazarus, 1991; Lazarus & Smith, 1988; Smith & Lazarus, 1990) проводят особенно глубокий анализ процесса оценивания. Характеризуя вариабельность оценок людьми разных событий, они предлагают выделять шесть параметров когнитивной оценки, то есть шесть ее компонентов. Два из них — первичные, поскольку они связаны с основополагающим вопросом о важности того или иного события для нашего благополучия. Это оценка Мотивационной релевантности события (связано ли оно с личными интересами) и его Мотивационной конгруэнтности (соответствует оно личным целям или не соответствует). Эти две оценки определяют знак эмоций (см. также Ortony et al, 1988). Четыре вторичных компонента связаны со способностями человека и выбором стратегии поведения в сложившейся ситуации. Это оценка: 1) потенциала проблемно ориентированного копинг-поведения (можно ли изменить обстоятельства, сделав их конгруэнтными собственным целям); 2) потенциала копинг-поведения, ориентированного на эмоции (можно ли приспособиться к событиям, изменив собственные переживания или цели); 3) объяснимости (кто — я или другие — ответственны за сложившуюся ситуацию); 4) ожидаемых событий в будущем (ожидание того, что по тем или иным причинам обстоятельства изменятся либо не изменятся). Специфические паттерны оценки вызывают конкретные эмоции. Например, гнев является результатом того, что события оцениваются как Мотивационно релевантные и Мотивационно неконгруэнтные, а ответственность за происходящие несут другие люди. Вину же человек испытывает в том случае, когда считает себя ответственным за Мотивационно релевантные неконгруэнтные события (Smith & Lazarus, 1990). Лазарус (Lazarus, 1991) анализирует таким образом широкий спектр эмоций. Отметим, что вторичные оценки, по Лазарусу, тесно связаны с ожиданиями и представлениями человека о себе как о субъекте действия, которые играют важнейшую роль при анализе поведенческой саморегуляции (см. гл. 12).

Интересно, что когнитивные оценки также можно рассматривать на более обобщенном уровне анализа. Параметры оценок объединяются в «ключевые темы отношений» (Lazarus, 1991; Smith & Lazarus, 1990). Эти темы воплощают разные значения, которые человек приписывает событиям и которые вызывают разные эмоциональные реакции. Например, описанные выше оценочные компоненты для гнева и вины соответствуют темам обвинения других и самообвинения соответственно. Оценки Мотивационной релевантности, неконгруэнтности, низкого потенциала копинг-поведения и отсутствие ожидания изменений объединяются в тему невосполнимой потери, вызывающей грусть (табл. 10.1).

Особого внимания заслуживают две особенности оценочных моделей (Lazarus, 1991). Во-первых, связи между определенными оценками и определенными эмоциями считаются универсальными. Любой, кто оценивает лично релевантное и неконгруэнтное событие, связанное с невосполнимой потерей, будет испытывать печаль (Lazarus, 1991). Существуют значительные индивидуальные и культурные различия в том, как оцениваются разные стимулы. Даже эмоции, очевидно имеющие биологическую значимость и эволюционные корни, например отвращение, формируются представлениями, обусловленными социокультурной средой (Rozin & Fallon, 1987).

Межнациональное исследование эмоционального реагирования (Scherer, 1997; Scherer & Wallbott, 1994) позволяет получить подробную информацию о кросс-культурной вариабельности в процессах оценивания. В этом исследовании респондентов из 37 стран просили вспомнить ситуации, когда они испытывали каждую из семи перечисленных эмоций (радость, гнев, грусть, страх, отвращение, стыд и вину). Испытуемые оценили каждую ситуацию по девяти параметрам. О применимости оценочных теорий для выявления универсалий и культурных вариаций эмоций свидетельствуют два результата исследования. Во-первых, у представителей разных стран и регионов мира для каждой из эмоций общие паттерны оценок оказались сходными. Африканец ли человек, европеец, азиат или американец, радостными он считает неожиданные события, интерпретируемые как соответствующие внутренним стандартам. В качестве обстоятельств, вызывающих вину и стыд, рассматриваются обстоятельства, причиной которых человек считает самого себя, и обстоятельства, не соответствующие его нравственным стандартам. Во-вторых, хотя общие паттерны оценки оказались сходными для каждой эмоции, по некоторым параметрам у представителей разных культур отмечались значительные различия в средних уровнях когнитивной оценки. По сравнению с европейцами американцами и азиатами, африканцы чаще, а жители Латинской Америки реже оценивали ситуации как безнравственные. Шерер (Scherer, 1997) полагает, что наряду с другими факторами эти различия могут обусловливаться различиями в уровне урбанизации. В слабоурбанизированных африканских обществах события чаще оцениваются с точки зрения моральных стандартов, отражающих традиционные культурные нормы, тогда как в более урбанизированных обществах Латинской Америки действуют более разнообразные культурные факторы и поэтому здесь превалируют менее консервативные взгляды. Как отмечает сам Шерер (Scherer, 1997), в этом исследовании, вероятно, были недооценены социокультурные вариации. Всем испытуемым предлагался одинаковый набор эмоциональных категорий параметров оценки, что исключает возможность выявления эмоциональных и оценочных конструктов, специфичных для той или иной культуры.

Второй важный аспект когнитивных оценок заключается в том, что, несмотря на смысл, который несет слово оценка, это не обязательно длительный, произвольный когнитивный процесс. Человек постоянно оценивает условия окружающей среды. Таким образом, оценивание может происходить автоматически, чрезвычайно быстро, неосознанно (Lazarus, 1991). Поэтому модели оценки соответствуют тому факту, что эмоциональные реакции незамедлительны и возникают даже как будто прежде, чем человек успеет подумать о произошедшем. Как и многие другие когнитивные феномены (Greenwald & Banaji, 1995), оценивание может происходить и вызывать эмоции без осознания человеком оценочных процессов. Признание стремительности этих когнитивных процессов помогает разрешить давние споры о том, необходимы ли когниции для возникновения эмоций (ср. Zajonc, 1980; Lazarus, 1982). Следует отметить, что подчеркивание быстрых неосознаваемых когнитивных процессов — ключевой момент в моделях оценки и других теориях эмоций. Например, согласно когнитивно-опытной Я-теории (Epstein, 1998), эмоциональные реакции определяются автоматическими когнициями о реакциях, желательных в данной ситуации.

Представления и оценка. Описанные выше шесть параметров оценки — это не единственные аспекты когнитивных процессов, влияющих на эмоции. На эмоциях отражаются представления человека о мире и о себе самом (Beck, 1976), каузальные атрибуции событий (Weiner, 1986), представления о возможности активного воздействия на ситуацию (Bandura, 1997; Lazarus, 1991) и, как указывалось в главе 9, личные стандарты, с помощью которых оцениваются события (Higgins, 1987). В моделях оценки (например, Lazarus & Folkman, 1984; Lazarus & Smith, 1988) не отрицается влияние этих когнитивных структур. Они учитываются в рамках теории оценки при разделении представлений и оценок (Lazarus & Smith, 1988). Это разделение помогает понять когнитивно-эмоциональные связи, а также устойчивые интериндивидуальные различия и интраиндивидуальные вариации в эмоциональном опыте. Как подчеркивается (Cervone, 1997), это разделение также целесообразно для понимания того, как в когнитивных моделях объясняется кросс-ситуационная согласованность личностного функционирования.

Человек оценивает разные ситуации. В частности, он оценивает их релевантность собственному благополучию. Представления же — это знания о себе и об окружающем мире. Представления включают в себя репрезентацию фактов в отношении наличной ситуации, а также более обобщенные образы, связанные с собственным Я и социальным взаимодействием. Хотя представления важны для эмоционального опыта, их недостаточно, чтобы вызвать эмоциональную реакцию (Smith, Haynes, Lazarus, & Pope, 1993). Сухие факты не вызывают эмоций. Человек эмоционально реагирует на оценку фактов с точки зрения их отношения к его собственному благополучию. Иными словами, оценки — это «горячие когниции» (Smith et al, 1993), выступающие в качестве непосредственных причин эмоциональных реакций. Это когниции, на которых отражаются общие представления, которые человек привносит в ситуацию. Таким образом, согласно оценочной теории, оценки должны опосредовать любое влияние когнитивных структур на эмоциональные реакции.

Эту гипотезу подтверждают исследования ретроспективных мыслей людей о своем эмоциональном опыте (Smith et al., 1993). Испытуемых просили вспомнить позитивные и негативные ситуации, в которых они оказывались в прошлом. Затем они заполняли опросники, направленные на выявление двух типов когниций, связанных с этими ситуациями, — каузальных атрибуций и когнитивных оценок. Для выявления атрибуций испытуемые указывали в категориальных и параметрических опросниках, что они считают причиной произошедших событий. Для выявления оценок испытуемых просили оценить произошедшие события по шести указанным выше параметрам, а также по шести ключевым темам отношений. Наконец, эмоциональное состояние испытуемых во время этих событий оценивалось с помощью рейтинговых оценок прилагательных, обозначающих эмоции. Результаты свидетельствовали о том, что оценки теснее связаны с эмоциональным состоянием, чем атрибуции. Даже при статистическом контроле влияния каузальных атрибуций на эмоции, когнитивные оценки служили важным основанием для прогнозирования эмоциональной реакции. И напротив, после учета эффекта оценок показатели атрибуций были лишь слабо связаны с эмоциями (Smith et al., 1993).

В настоящее время признается, что теория оценки как глобальная модель порождения эмоций имеет ряд недостатков. Ретроспективные методы во многих исследованиях (например, Smith & Ellsworth, 1985; Smith et al., 1993) не идеальны. Безусловно, предпочтительнее информация об оценках непосредственно происходящих событий. Теории оценки обеспечивают менее убедительное объяснение различий в позитивных эмоциях, чем различий в негативных эмоциях. Поэтому не совсем ясно, как они могут объяснить тонкие различия в позитивных эмоциях, включенных в незападные классификационные системы (Shweder, 1993). Как отмечает Эллсворт (Ellsworth, 1994), теории оценки не способны объяснить такие феномены, как влияние на эмоциональное состояние музыки, которая может быть источником богатого эмоционального опыта при отсутствии оценки относительной значимости музыки, или противоположный процесс (Mauro, 1988; Solomon, 1980), при котором прекращение одного эмоционального состояния (например, страха) вызывает противоположное состояние (например, облегчение) при отсутствии соответствующих оценок.

Тем не менее теории оценки помогают глубже понять механизмы возникновения эмоций. При этом в них рассматриваются вопросы, имеющие прямое отношение к психологии личности. Как отмечают Смит и Поуп (Smith & Pope, 1992), теории оценки предлагают интеракционную модель личностных процессов, которая явно отвечает запросам многих Персонологов (например, Magnusson & Stattin, 1998). Базовая единица анализа в этих теориях — когнитивная оценка — носит явно интеракционный характер. Оценки — это не свойства человека как такового, вне ситуации и не свойства среды как таковой, независимо от человека. Когнитивные оценки — это единицы типа «личность в ситуации», в которых непосредственно отражаются связи между личностью и средой.

Разграничение представлений и оценок (Lazarus & Smith, 1988) также подразумевает использование перспективных стратегий объяснения межиндивидуальных различий и внутрииндивидуальной согласованности. Когнитивные структуры — это устойчивые личностные характеристики. Они включают в себя «иерархии целей и представления о собственном Я и об окружающем мире» (Lazarus, 1994, р. 336), которые определяют то, как обычно человек оценивает события. Например, обязательный и настойчивый человек склонен воспринимать события Мотивационно релевантными, тогда как человек с четкими представлениями о некомпетентности склонен давать низкую оценку возможности преодоления трудностей (Smith & Pope, 1992). Когнитивные оценки, в свою очередь, непосредственно влияют на эмоциональный опыт. Таким образом, от системы представлений и оценочных тенденций зависят характеристики эмоциональных диспозиций. Эти диспозиционные качества включают не только средние эмоциональные тенденции (например, общую тенденцию испытывать гнев или вину), но и отдельные вариации эмоционального опыта, зависящие от ситуации. Типичные для человека представления и оценки могут существенно варьировать от ситуации к ситуации (Lazarus, 1991, 1994) и таким образом порождать разные паттерны эмоционального реагирования (сравни, Shoda, 1999). Следовательно, когнитивно-оценочные модели эмоций объясняют паттерны внутрииндивидуальной согласованности и межиндивидуальных различий так же, как это делают социально-когнитивные модели личности, рассмотренные ранее (см. гл. 3).

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Мотивация и деятельность. Базовые эмоции как рудиментарные мотивационные системы 624

На основе мимических выразительных движенийможно выделить ограниченное число базовых эмоций. Уже Дарвин (Darwin, 1872), тщательно наблюдая за мла­денцем, выделил восемь таких базовых эмоций: интерес, радость, неудовольствие/ печаль, удивление, страх, гнев/ярость.-отвращение и стыд. Дарвин считал, что выра­зительное поведение у видов, ведущих социальный образ жизни, служит целям ком­муникации и что существует филогенетическая преемственность лицевой муску­латуры от низших млекопитающих через приматов к человеку.

Наряду с филогенетической преемственностью существует еще один аргумент в пользу признания базовых эмоций врожденными диспозициями. Это их универ­сальность — в отношении причин, которые их вызывают (о чем можно узнать по их выражению), и в отношении согласия наблюдателей при отнесении выразитель­ного поведения к той или иной конкретной эмоции. Поскольку часто утверждает­ся, что выражение эмоций в культурно однородной среде основывается на опреде­ленных конвенциях (см., напр., Klineberg, 1938), исследователи взяли в качестве испытуемых представителей коренных племен Борнео и Новой Гвинеи, вряд ли встречавшихся ранее с людьми других культур, и прочитали им ряд историй, а за­тем попросили выбрать из серии портретов с разными выражениями лица то, ко­торое лучше всего отражает чувства персонажа истории (Ekman, Friesen, 1971; Ekman, 1972). В последующих исследованиях туземцы должны были «вживаться» в чувства героев историй, а выражение их лиц записывалось на видео и позднее оценивалось американскими студентами. Во всех этих ситуациях эмоции настоль­ко единодушно соотносились с определенными выражениями лица, что никаких сомнений в универсальности специфических для каждой эмоции выражений лица и в универсальности их распознания больше не остается (нередко смешивались лишь удивление и страх — две эмоции, часто следующие друг за другом).

Что же дает основания рассматривать базовые эмоции в качестве рудиментар­ных мотивационных систем, как это сделал прежде всего Томкинс (Tomkins, 1970)? Такое понимание эмоций было очевидно уже для Мак-Дауголла (1908), считавше­го эмоцию врожденным ядром и неизменным компонентом каждого инстинкта, тогда как его когнитивные и моторные компоненты могли изменяться в ходе на­учения. Если мы хотим понимать эмоции в соответствии с современным состоя­нием знаний, во многом определяемым работами Магды Арнольд (Arnold, 1960)

и Сильвана Томкинса (Tomkins, 1970,1981), то мы должны прежде всего отказать­ся от присущего повседневному словоупотреблению сведения эмоции к пережи­ванию того или иного чувства и видеть в «эмоциях» противоположность «когни-циям» в смысле «мыслей» или вообще «когнитивным процессам» в смысле пере­работки информации, поступающей из окружающего мира (ср. дискуссию Зайонца (Zajonc, 1980) и Лазаруса (Lazarus, 1984), создающую впечатление, что спор идет главным образом о словах).

Попробуем в нескольких фразах пояснить значение эмоций. Существуют опре­деленные виды ситуаций, являющиеся для организма жизненно значимыми. Например, угроза со стороны превосходящего по силе врага, незнакомое окруже­ние или одиночество в ситуации, когда нужна помощь или близость другого. Со­ответственно живое существо будет испытывать страх и убегать, испытывать удив­ление и исследовать окружение или испытывать горе и искать утешения или по­мощи у другого. Восприятие такого рода жизненно значимых базовых ситуаций основывается отчасти на врожденных ключевых стимулах, а у человека в значи­тельной степени еще и на последующем опыте.

Накопление эмоционального опыта происходит обычно по модели классиче­ского обусловливания, т. е. по принципу связывания сигнала со специфическими изменениями в организме, способствующими инициированию соответствующего действия. Затем возникает определенное состояние переживания, которое может осознаваться. Речь не идет здесь о жесткой связи между стимулом иреакцией в том смысле, что определенный стимул автоматически запускает те или иные конкрет­ные реакции. Скорее, специфический ключевой раздражитель в ответ на опреде­ленную жизненную базовую ситуацию вызывает изменения состояния организма, которые готовят целесообразную в данных условиях деятельность. Одним из ком­понентов этого изменения состояния является переживание специфического для данной эмоции чувства, которое в сжатой и целостной форме позволяет «ощу­тить» свое актуальное состояние. То есть чувства являются своего рода обобщен­ными «блиц-коммюнике» о текущем состоянии, в котором человек находится в данный момент, или, иными словами — о том, с какой базовой жизненно значимой ситуацией мы столкнулись. Магда Арнольд (Arnold, 1960) была первой, кто ука­зал на трехчленную цепочку событий: восприятие—оценка—действие.

Исходя из современных представлений эту цепочку событий можно предста­вить себе следующим образом. Информация, указывающая на базовую ситуацию, связанную с той или иной эмоцией, вызывает биохимические изменения в некото­рых областях центральной нервной системы (например, в лимбической системе), которые, в свою очередь, приводят к изменениям в четырех различных областях. Первая область охватывает периферическую нервную систему, включая органы чувств (например, изменения в кровоснабжении; ориентировочный рефлекс), вто­рая — переживание чувства, третья — выразительные движения и четвертая — дви-

жения, начинающиедействие. Выразительные движения, специфические для той или иной эмоции, включают в себя выражение лица, жестикуляцию, позу, ориента­цию тела иизменение голоса. Как уже было сказано, выразительные движения мо­гут быть восприняты другими индивидами и дают им точную информацию о теку­щем эмоциональном состоянии наблюдаемого индивида и его готовности к дей­ствию.

Этот тезис поясняет рис. 3.3, демонстрирующий цепь событий, намеченную Плат-чиком (Plutchic, 1980) для эмоций страха и горя ивключающую в себя введшее со­бытие, запускающее эмоцию, его когнитивную, оценку, эмоциональное переживание или субъективную реакцию и поведенческую реакцию. Последний член цепочки обозначает соответствующие типы жизненно значимых базовьзх ситуаций, называ­емые Платчиком «функциями» отношенияорганизм—среда (например, защита или восстановление связи). В табл. 3.5 представлены три различных «языка» для обозна­чения восьми принимаемых Платчиком базовых ЭМОЦИЙ,а именно «субъективный» (эмоциональные переживания), «поведенческий» и «функциональный».

Рис. 3.3. Цепочки событий для эмоций страха и горя (по: Plutchic, 1980)

При таком понимании эмоций их действительно вполне можно назвать руди­ментарной мотивациопной системой. Если задуматься о том, насколько важным может быть быстрое и одновременно с этим адекватное действие в жизненно важ­ных ситуациях, то эмоции явно оказываются значимыми и филогенетически цен­ными для выживания вида. Рефлекторные связи стимула и реакции были бы хотя ивесьма быстрыми, но часто приводили бы к неадекватному поведению, ибо они не учитывают оттенков значения запускающего реакцию стимула или контекста, в котором он появляется. Если же первой реакцией организма является не двигатель­ная активность, а эмоция, то связка «стимул—реакция» разъединяется и тем самым со­здаются предпосылки для реагирования наиболее уместным образом (Scherer, 1981). С другой стороны, эмоциональный тип переработки информации дает возможность

достаточно быстро ответить собственной активностью на возникшую ситуацию или, по меньшей мере, привести себя в состояние повышенной готовности к дей­ствию. Если бы вместо этого индивид должен был полагаться на мыслительно-ло­гическую переработку информации, связанную с детальным анализом аспектов Побудительностии ожидания и с их последующей интеграцией и притом осуще­ствлявшуюся последовательно, то, учитывая столь растянутый во времени пара­лич действия, он ответил бы на ситуацию хотя и правильно, но слишком поздно, а потому неадекватно.

Таблица 3.5 Три возможныхязыка для описания эмоциональных состояний

Таким образом, развитие базовых эмоций в филогенезе сделало возможным более гибкое и точное приспособление к требованиям ситуации, к сложным и из­менчивым условиям окружающей среды, чем это позволяет чисто рефлекторный способ реагирования. (К тому же проявление эмоций в выразительном поведении позволяет решить внутривидовые проблемы социальной жизни, например бес­кровное разрешение схваток за право на спаривание или при установлении ранга; см.: Lorenz, 1966.) Это развитие сделало возможным мотивацию — в той мере, в ка­кой мы подразумеваем под этим словом взвешивающее и предвосхищающее пла­нирование и управление поведением. Маурер (Mowrer, 1939, переработанное издание — 1960) был первым из представителей теории научения, кто последова­тельно основывал мотивационные процессы (в том числе и мотивационные про­цессы низших млекопитающих типа крыс) на двух связанных с ожиданием эмоци­ях—а именно, с «надеждой» и «страхом» и противоположными им «разочарова­нием» и «облегчением».

С другой стороны, человек может выйти из-под власти эмоций и, так сказать, «безэмоционально», чисто рационально взвешивать аспекты ценности и ожидания и разрабатывать планы будущего действия, чтобы затем предпринять действие, направленное на достижение поставленной цели. Находясь между этими двумя крайностями рефлекторного реагирования и безэмоционального планирования действия, эмоции — теперь это должно быть очевидно — действительно представ­ляют собой рудиментарную мотивационную систему. Если вспомнить о разделе-

нии хода действия на различные фазы, которые мы рассматривали в главе 1, то мы заметим, что рудиментарная мотивационная система базовых эмоций в известной степени «проскакивает» фазу мотивации и приводит непосредственно к порогу образования намерений, а иногда — в случае вызванных эмоцией импульсивных действий — минует и этот порог и ведет прямо к осуществлению соответствующе­го действия.

Говоря точнее, в случае рудиментарной мотивационной системы фаза мотивации (определяемая как переработка ценности и ожидания) заменяется фазой эмоции. Было бы ошибкой полагать, что такого рода фаза эмоции всегда является «иррацио­нальной» в смысле импульсивного аффективного срыва. Ибо хотя переработка ин­формации в эмоциональном состоянии и является глобальной и целостной, она мо­жет свести всю сложность текущего положения со всеми его контекстами к его дей­ствительному общему знаменателю. Этот момент особенно подчеркивает Томкинс. Способность охватывать многие каналы входов и выходов одновременно — Том­кинс характеризует этот процесс с помощью понятия «центральной сборки» (cen­tral assembly) — составляет исконную силу эмоциональной системы. Вот что пишет об этом Томкинс: i

«Основополагающая сила аффективной системы является следствием присущей ей свободы соединяться со множеством других компонентов в процессе, который я назы­ваю центральной сборкой. Это исполнительный механизм, в котором сходятся со­общения из всех источников, соревнуясь каждьш момент за право включиться в эту управляющую инстанцию. Аффективная система может быть возбуждена цент­ральными или периферическими сообщениями, исходящими из любого источника, и, в свою очередь, она может контролировать судьбу этих сообщений и их источни­ков» (Torakins, 1981, р, 324).

Шерер (Scherer, 1981) выделил в своей эмоциональной модели переработки информации пять отдельных этапов, последовательность которых, судя по всему, соответствует как филогенетическому и онтогенетическому развитию, так и ак­туальному порядку следования фаз в каждом отдельном случае. На первом этапе входящая информация проверяется на новизну (например, реакция испуга; эмо­ции интереса и удивления); на втором этапе устанавливается, имеем ли мы дело с чем-то приятным или неприятным (удовольствие — неудовольствие, ср.: Schneirla, 1959; приближение или избегание; эмоции радости, страха, горя и отвращения); на третьем информация проверяется с точки зрения ее релевантности цели, т. е. от­носительно того, содержит ли она указания на обстоятельства, которые способству­ют текущему в данный момент действию или достижению намеченной цели, пре­рывают это действие, препятствуют ему или замедляют его (эмоции радости и стра­ха; при появлении препятствия — «фрустрация», гнев или злость). На четвертом этапе релевантные цели обстоятельства анализируются с точки зрения структуры создаваемых ими условий и возможностей их преодоления (эмоции: радость, страх, горе, гнев); на пятом этапе, присущем только человеку, результаты действия срав­ниваются с социальными нормами или установленными для себя самого стандар­тами (эмоции: радость в смысле гордости, стыд, вина, презрение).

Если внимательно приглядеться к этим пяти этапам переработки информации, то станет очевидным, что они — за вычетом первого (проверка на новизну) — охва-

тывают аспекты ценности и ожидания. Этапы 2 и 5 (удовольствие/неудовольствие и оценка относительно норм) затрагивают ценности, а этапы 3 и 4 (релевантность для достижения цели и средства преодоления неблагоприятных обстоятельств) — ожидания. Мы уже говорили, что в рудиментарной мотивационной системе фазу мотивации замещает фаза эмоции. Теперь мы видим, что — если модель этапов переработки информации Шерера хоть сколько-нибудь верна — в фазе эмоции осуществляются такие же, по сути, таги переработки информации, как и в фазе мотивации, а именно оценивание информации, относящейся к ценности и ожида­нию. При этом эмоциональная фаза приводит к порогу волевой или даже сразу к действию не только быстрее, но и на более интуитивной основе, чем это могло бы быть при аналитической обработке ценностей и ожиданий.

В этой связи встает вопрос о том, когда имеет место один процесс, а когда вто­рой. Судя по всему, последовательная аналитическая и рационально контролируе­мая обработка ценностей и ожиданий (фаза мотивации) наблюдается, скорее, 1) при принятии решений с далеко идущими последствиями, 2) при наличии до­статочного количества времени и 3) когда не вполне ясно, что следует делать. В отли­чие от этого интуитивная и эмоционально окрашенная оценка (фаза эмоции) яв­ляется более уместной в том случае, когда подлежащая переработке информа­ция относится к обстоятельствам, которые — при всей своей сложности — вполне знакомы индивидууму (иными словами, когда уже наличествует, по Томкинсу, вполне привычная «центральная сборка»). В ситуации дефицита времени, при внезапной опасности или неожиданном соблазне эмоциональный способ обработ­ки также является наиболее распространенным и зачастую наиболее эффектив­ным. В двух последних случаях индивид должен, как правило, прервать начатое действие, чтобы адекватно отреагировать на неожиданную и не терпящую отлага­тельства ситуацию. Однако поскольку получившая доступ к действию тенденция защищена от вмешательства конкурирующих тенденций (см. главу б: «контроль над действием» по Кулю), то здесь требуется рсобо действенная «система преры­вания», а субъективно переживаемые эмоции гораздо лучше подходят на эту роль, чем неторопливое взвешивание аспектов ценности и ожидания. Прибрам (Pribram, 1973) и Мэпдлер (Mandler, 1975) приписывают эмоциям прежде всего именно эту функцию прерывания.

Но если все базовые эмоции универсальны и имеют глубокие филогенетические корни, если они осуществляют адаптивную функцию в жизненно значимых базо­вых ситуациях взаимоотношений индивида (организма) и среды, то нам остается задать себе вопрос, можем ли мы из этих данных извлечь что-то важное для клас­сификации мотивов-диспозиций. Таблица 3.6 содержит списки базовых эмоций, предложенные Дарвином, Томкинсом, Экманом, Изардом и Платчиком, причем в той последовательности, которая примерно соответствует модели шагов эмоцио­нальной переработки информации Шерера (1981). Эти списки в значительной сте­пени совпадают. Как видно из табл. 3.6, число выделяемых базовых эмоций колеб­лется между шестью и девятью (Ekman, 1971; Izard, 1971; Plutchic, 1980;Tomkins, 1962, 1970). Разграничение базовых эмоций осуществляется в основном по выра­жению лица (ср.: Rinn, 1984).

Выделяемые различными авторами базовые эмоции,

упорядоченные согласно последовательности этапов переработки информации, постулируемой Шерером (Scherer, 1981).

Дарвин (1877) Интерес Удивлен. Радость Печаль Отвращ. Страх Гнев Стыд

Томкинс (1981) Интерес Удивлен. Радость Расстр. Отвращ. Страх Гнев СтыдПрезреиие Экман (1971) — Удивлен. Счастье Печаль Отвращ. Страх Гнев —

Изард (1971) Интерес Удивлен. Радость Расстр. Отвращ. Страх Гнев Стыд Платчик (1980) — Удивлен. Радость Печаль Отвращ. Страх Гнев — Принятие

Если не все авторы выделяют интерес в качестве базовой эмоции, то это про­исходит потому, что свойственное ему выразительное поведение можно проин­терпретировать и просто как обращение внимания. Стыд, а также выделяемые от­дельными авторами эмоции «презрения», «принятия» и «ожидания» некоторые исследователи рассматривают как смешанные эмоции, возникающие при соедине­нии базовых. Все авторы согласны с тем, что базовые эмоции, возбуждаясь одно­временно, могут смешиваться. Томкинс (Tomkins, 1981), указывая на бесконеч­ные возможности связывания базовых эмоций со смысловым содержанием и все­возможными особенностями ситуации, говорит о возникновении аффективных комплексов.

Некоторые человеческие мотивации, присущие также и животным, легко впи­сываются в этот перечень, например страх, агрессия пли любопытство. Другие же, свойственные только человеку, как, например, оказание помощи, власть или до­стижение, сюда не вписываются. При этом возникает еще одна трудность. Напри­мер, Платчик при выделении базовых эмоций исходил из того, что они должны как можно более глубоко прослеживаться на филогенетической шкале. Поэтому напрасно мы будем искать в его перечне те эмоции, что появляются лишь на более высоких филогенетических ступенях, даже если они и являются здесь весьма зна­чимыми. Примером может служить поведение доминирования в стаде шимпанзе, сопровождающееся весьма мощными выразительными движениями (ср.: van Hooff, 1967; Chevalier-Skolnikoff,1973).

В исследовании Вайсфельдаи Бересфорда(\Уе151*еИ, Beresford, 1982) было про­демонстрировано, что степень выпрямленности корпуса в сочетании с определен­ными признаками выражения лица обнаруживает примечательные параллели, с одной стороны, с поведением доминирования—подчинения у низших приматов и, с другой — с реакцией гордости при достижении успеха и реакцией стыда при неуспе­хе (по поводу последнего см. также: Heckhausen, 1984b). Это сходство просто пора­зительно. Но можно ли на этом основании сделать вывод о том, что поведение до­стижения, наблюдаемое только у человека, является в конечном счете конкурент­ной борьбой за возможно более высокий ранг в социальной иерархии? В случае выражения гордости или стыда, когда мы ощущаем направленные на себя взгляды окружающих, дело часто может заключаться именно в этом (это особенно ярко проявляется в поведении торжествующего спортсмена на стадионе). Но существу-

ют и другие реакции, которые, скорее, можно назвать радостью и печалью или удов­летворенностью и неудовлетворенностью собой (Geppcrt, Heckhausen, в печати). Возможно, мы имеем здесь дело даже со смешанными комбинациями реакций из филогенетического наследия, и человек вынужден обходиться ими, когда возмож­ный репертуар элементарных выразительных движений уже исчерпан, но при этом из них можно образовывать новые комбинации. Это вполне может быть справедли­во для характерных выразительных реакций, связанных с деятельностью достиже­ния (см. главу 8). Однако неясно, можно ли это доказать. В конечном счете мы при­шли бы к выноду о том, что для каждого высшего человеческого мотива имеется смешанная эмоция с соответствующим выражением лица и позой тела.

Более обоснованным представляется другой взгляд на эту проблему. Вполне возможно, что та или иная базовая эмоция или сочетание различных базовых эмо­ций вместе с соответствующим выражением лица не является типичным пережи­ванием, свойственным данному специфически человеческому мотиву, и тем самым его считываемым по выражению лица индикатором, но что в процессе действия, побуждаемого данным мотивом, проявляются все базовые эмоции. В зависимости от того, протекает ли действие непрерывно или рывками, доводится ли оно до кон­ца или прерывается, сталкивается с непредвиденными трудностями или со счаст­ливым стечением обстоятельств, от того, сталкивается ли человек с препятствия­ми в осуществлении злого умысла и может ли он в конце концов соответствовать нормам, которые он считает обязательными для себя или нет, — могут возникать и при этом несколько раз по ходу действия изменяться любые базовые эмоции из приведенных в табл. 3.6.

Такого рода представление Томкинс (Tomkins, 1970) воплотил в довольно про­стой модели физиологического возбуждения. Он говорит о «плотности нервных импульсов» (под плотностью понимается количество нервных импульсов за еди­ницу времени), которая на основе врожденных механизмов возбуждает аффектив­ную реакцию, причем в зависимости от крутизны нарастания или затухания плот­ности стимуляции или от высоты ее уровня возникает та или иная базовая эмоция. Таким образом, индивид побуждается обращать внимание на события, о которых сообщают переживаемые им в тот или иной момент эмоции.

Такое понимание проблемы проливает новый свет на наш, казавшийся уже ре­шенным, вопрос о том, когда волевой фазе и действию в целом предшествует фаза мотивационной обработки ценностей и ожиданий, а когда — стремительные про­цессы оценивания эмоциональной фазы.

В рамках изложенной позиции важнейшее различие должно состоять в том, что фазы эмоций, в ходе которых доминирует та или иная базовая эмоция или комби­нация эмоций, соотносятся, в основном, с фазами запуска или остановки при ини­циации или в ходе протекания действия, цель которого была намечена на основе предшествовавшей мотивационной фазы. Это относится также и к перемене наме­ченных шагов по осуществлению действия и вообще к тонкой регуляции целена­правленного действия, приводящей его в соответствие с существующими в данный момент обстоятельствами и требованиями ситуации, поскольку во всех этих слу­чаях необходима быстрая и адекватная переработка информации, связанной с осуще­ствляемым действием. Целостный и интуитивный процесс унаследованных нами

в ходе эволюции базовых эмоций обладает здесь — в смысле рудиментарной системы мотивации — неоценимым значением. Возможно, это приведет психологию моти­вации и психологию эмоций, до сих пор остающиеся в значительной мере отделен­ными друг от друга, к гораздо большему единству, чем это представлялось необхо­димым ранее.

представлением о неспецифической реакции

активации (о позициях в дискуссии

см. выше, Schachter & Singer, 1962).

Можно сказать, что такой подход аналогичен выплескиванию воды вместе с ребенком. Известно, что методы, используемые в лабораторных условиях (такие, как задания на воображение или просмотр фильмов), вряд ли вызовут сильные эмоции; тем не менее эти процедуры позволяют обозначить научную проблему. Обзор соответствующих исследований (Cacioppo, Klein, Berntson & Hatfield, 1993) показывает, что пока нет оснований говорить о полностью автономных паттернах основных эмоций (т.е. типичных конфигурациях физиологических симптомов, специфичных для каждой основной эмоции); однако можно описать оппозици­ онные (по некоторым параметрам) паттерны «парных» эмоций. Например, в ряде исследований обнаружены устойчивые различия в частоте сердцебиения при страхе и печали (см. рис. 6.3). Если даже слабые эмоции, вызванные в лаборато­ рии, сопровождаются значимыми физиологическими различиями, можно ожи­ дать, что в случае сильных эмоций эти различия будут более явными.

Одно из наиболее полных, методически обоснованных и экологически валидных исследований в данной области провели Штеммлер и его коллеги (Stemrnler, Heldmann, Pauls & Th. Scherer, в печати). Для исследования роли контекста ученые вызывали реальные эмоции в лабораторной ситуации, а также использовали метод воображения (мысленное представление эмоционально окрашенной ситуации). Для вызывания страха использовались реальная угроза строгих оценок устного выступле­ ния, а также весьма неприятная процедура взятия крови. Чтобы спровоцировать гнев, экспериментатор испытывал терпение и оскорблял испытуемых. При задании «на воображение» испытуемых просили (1) представить реальные ситуации из про­ шлого, в которых страх и гнев переживались особенно остро, а также (2) вспомнить эмоциогенные лабораторные ситуации, в которые они были поставлены ранее. Кон­ трольная группа подвергалась тем же самым воздействиям, но им сообщалось о смысле производимых действий. Во всех экспериментальных условиях регистрирова­ лось большое количество физиологических показателей. Зная контекст (воображение или реальные эмоции, вызванные в лаборатории), исследователи могли выявить профили физиологических ответов, специфичные для страха и гнева. Было показа­ но, что различия в физиологических реакциях можно объяснить функциональными, адаптивными требованиями ситуаций, в которых испытуемые переживали страх и гнев. При страхе возрастали частота сердечных сокращений и циклов дыхания, а также степень напряжения сердечной мышцы. Тем самым обеспечивалось наилуч­ шее кровоснабжение сердца и мозга. Этот ответ является компенсаторным при риске потери крови (чего можно было ожидать, например, при атаке хищника). Напротив, физиологический профиль при гневе демонстрировал подготовку организма к значи­ тельному мышечному усилию, необходимому в борьбе за первенство (рост диастоли¬ ческого давления и изменения в реакции (КТР)).

Приведенное доказательство стоит рассматривать как предварительное. Однако иссле­ дование показывает, что, по крайней мере, пусть в слабой форме, но действительно существуют паттерны физиологических ответов при эмоциях страха и гнева, выра­ жающие готовность индивида к определенному действию. Кажется вполне разумным, что эмоции готовят (хотя и не непосредственно запускают) адаптивные действия.

Каким образом можно анализировать и описывать чувства?

Существуют ли культуральные различия в описании чувств в терминах эмоций? I

В некотором смысле чувства являются наиболее важным компонентом эмоций. Можем ли мы говорить о переживании эмоции, если отсутствует ее отображение в сознании, специфическое чувство, обозначаемое нами с помощью соответст­ вующего понятия? Не удивительно, что в истории исследования эмоций многие теоретики стремились поставить знак равенства между ними и чувствами (см. выше). Тем не менее правильнее рассматривать чувство как отображение всех прочих составляющих эмоции (Scherer, 1993 а). Такая точка зрения приписывает большое значение осознаваемому переживанию всех телесных изменений; кроме того, она включает чувство в общий контекст личной истории индивида, его предпочтений и актуального состояния, вызванного частным событием.

В истории философии чувства описывались в терминах удовольствия и боли, прият­ ности или неприятности, или, говоря языком современной социальной психологии, положительной или отрицательной валентности. На самом деле очень немногие со­ временные социальные психологи считают, что чувство сводится только к валентно­ сти (позитивному или негативному аффекту) в отношении людей, объектов или со­ бытий. Подобная точка зрения не учитывает основных изменений в нашем понима­ нии чувства, произошедших с конца XIX в. В противовес классической дихотомии приятности — неприятности Вундт (Wundt, 1874) предложил трехмерную модель, характеризующую специфическую природу сложных субъективных эмоциональных состояний также с точки зрения их возбуждения — торможения (депрессии) и напря­ жения — расслабления (см. Plutchik, 1980; Schlosberg, 1954).

В большинстве современных работ приводятся лишь краткие описания чувств; при этом используются особые «эмоциональные» слова и фотографии с соответствующими выражениями лиц. Бесчисленное количество работ подтвер­ ждает, что испытуемые способны установить сходство в словесных описаниях чувств или охарактеризовать их в терминах трех шкал, о которых мы упомянули. Фактические данные в наибольшей степени соответствуют двум из трех шкал Вундта: удовольствию/неудовольствию и возбуждению/депрессии (последняя ча­ ще описывается как «высокий/низкий уровень активации» или «актив­ ность/пассивность»). Исследователи не только выделяют эти характеристики чув­ ства в своих работах, но и локализуют словесные обозначения эмоций (или вы­ ражения лиц) в определенных точках двумерного пространства независимо от языка и культуры, к которой принадлежат испытуемые (Davitz, 1964; Osgood, May & Miron, 1975; Russell, 1983). Графическое отображение взаимного расположения эмоционально окрашенных понятий относительно полюсов «позитивно­ сти/негативности» (горизонталь) и «активности/пассивности» (вертикаль) дает рис. 6.5. Схема составлена на основании суждений испытуемых о сходстве и раз­ личии терминов, обозначающих различные эмоции (см. Scherer, 1984 а).

Удивительно высокая степень совпадения в расположении словесных ярлыков эмоций (и фото с выражениями лиц) в координатных осях привела к разработке ря­ да пространственных теорий эмоций. На рис. 6.5 круговой модели Расселла (Russell, 1983) соответствуют серая окружность и слова, составленные из прописных букв это­ го же цвета. По мнению Рассела, основные эмоции (или, скорее, чувства) естествен­ ным образом организованы в виде круга или кругообразной сети в двумерном про­

* следует помнить, что перевод слов на самой схеме весьма приблизителен, поскольку любое слово, взятое вне контекста, имеет несколько значений. (Прим. перев.)

странстве. Однако, как видно из рисунка, эмпирические данные, используемые для подтверждения модели, могут быть и артефактом рассудочного выбора терминов, признававшихся испытуемыми «сходными». Если бы в задании использовалось большее количество терминов, заполненным оказалось бы все пространство круга.

Проекция отдельных эмоций на двухили трехмерную схему — это неизбеж­ ное упрощение ситуации. Огромное количество словесных обозначений эмоций, особенно чувств или субъективных переживаний, существующих практически во всех языках мира, показывает, что возможна гораздо более тонкая дифференциа­ ция эмоциональных процессов. В зависимости от используемых критериев, в не­ которых лингвистических исследованиях обнаружено от 200 до 1000 подобных терминов. Использование словесных ярлыков — это, возможно, лучший способ описания чувств. Если под чувством понимать только осознанное переживание эмоции, возможно, словесные обозначения данного состояния являются наибо­ лее точным доступным нам приемом.

Словесные обозначения чувств

Не удивительно, что словесные обозначения являются одним из наиболее харак­ терных признаков исследований эмоций. В последние годы антропологи при сравнительном исследовании эмоций представителей различных культур в основ­ ном опирались именно на этот материал. Как правило, исследователи пытались узнать у информаторов, какие термины сейчас используются в их культуре для описания аффективных состояний. После этого устанавливалась связь между об­ наруженными понятиями и терминами, используемыми для обозначения эмоций носителями западных языков.

Было обнаружено (Levi, 1984), что обитатели острова Таити имеют очень ма­ ло слов для обозначения эмоций, сходных с грустью; они предпочитали говорить об «утомлении или усталости» или «отсутствии чувства внутренней энергии». С другой стороны, у них имеется гораздо больший словарь для описания других эмоций, например гнева. Автор исследования сделал вывод, что в различных культурах отдельные эмоции могут восприниматься или словесно описываться. Аналогичные исследования незападных культур (см. Lutz & White, 1986; Mesquita et al., 1997) обнаружили большие различия в «эмоциональном сло­ варе» и формах обсуждения различных проявлений эмоций. Многие антропологи пришли к выводу, что эмоции не являются универсальными. Скорее, согласно их точке зрения, эмоции преимущественно определяются специфическими культур­ ными ценностями и способами взаимодействия (см. Shweder, 1993).

Данные антропологии и исследований изменений в представлении об эмоци­ ях в различные исторические периоды свидетельст­ вуют в пользу социальной обусловленности эмоций.

В социальной психологии существует теория соци­ ального конструктивизма (Averill, 1980; Наггё, 1986; см. также Oatley, 1993). Согласно этой теории, эмо­ ции не имеют иной реальности кроме созданной культурой, т.е. они социально сконструированы. Эта

точка зрения частично согласуется с представлением о переживании чувства как отражения эмоционального эпизода в целом (оповещение о некоем событии или

ситуации, а также о характере ответа). Несомненно также, что культурный кон­ текст, ценности, связанные с событием, и роль индивида в ситуации влияют на субъективные переживания. Культурные различия в системах ценно­ стей, социальных структурах, навыках взаимодействия и многие другие факторы могут, таким образом, влиять на переживание эмоции и находить свое отражение вчувствах. Эти различия наиболее заметны в том, что касается словесных обозначений тонких свойств эмоционального опыта; в свою очередь анализ чувств содействует развитию языка.

Однако факт различий в переживаниях и способах их обсуждения не обяза­ тельно опровергает представление об общем для представителей различных культур базовом механизме эмоций. Если мы хотим показать, что эмоции соци­ ально «сконструированы» и вовсе не универсальны, мы должны будем проде­ монстрировать существенные различия в процессах оценки ситуаций, экспрес­ сивном поведении, паттернах физиологического реагирования и различии пове­ денческих намерений у представителей различных культур. Факты же свиде­ тельствуют об обратном. Исследования представителей различных наций (см. выше, а также Scherer, Wallbott & Summerfield, 1986; Scherer & Wallbott, 1994) обнаружили культуральные различия в описании отдельных чувств, но не в об­ щих проявлениях эмоций как целостных эпизодов. Таким образом, можно сде­ лать вывод, что чувства, выраженные с помощью словесных обозначений, в большей степени подвержены социокультурным влияниям, чем другие компо­ ненты эмоций. И это оправданно, поскольку субъективные переживания отра­ жают как культурный и ситуационный контекст, так и другие компоненты эмо­ ционального процесса.

Эмпирические данные показывают существование выражений лица и особенностей голоса (профилей эмоций). Недавние исследо­ вания подтверждают, что существуют по крайней мере пары или группы эмоций, отличающиеся друг от друга по специфическим физиологическим параметрам. Чувства исследуются исключительно через их словесные обозначения (вербаль­ ные ярлыки). Многочисленные работы подтверждают, что для обобщенного опи­ сания чувств достаточно сравнительно небольшого числа категорий более высо­ кого уровня. Кросскультурные исследования обнаруживают существенные разли­ чия в словесных описаниях эмоций; возможно в этом отражается специфика пе­ реживания чувств.

Если предположить, что действительно существуют различия в проявлениях эмоций, как можно ответить на вопрос, поставленный в начале главы? Послед­ няя строчка на рис. 6.1, озаглавленная «современная точка зрения», дает на него один из возможных ответов. Несомненно, механизм эмоций гораздо сложнее, чем его представляли себе авторы более ранних моделей. Основное предположе­ ние состоит в следующем: различие эмоций является следствием оценки значи­ мого события и содействует приспособлению к ситуации, причем в процесс адап­ тации оказываются вовлеченными многие подсистемы организма. Чувства, пере­ живаемые субъектом, являются одним из компонентов эмоции как процесса; они отражают изменения, происходящие в организме, и являются их следствием.

Кроме того, чувства являются для индивида «воспринимаемым стимулом», также подвергаются его оценке и могут, в свою очередь, повлиять на суть и динамику эмоционального процесса в целом.

Как отдельные компоненты эмоции взаимодействуют друг с другом?

Способствует ли свободное выражение эмоций увеличению или снижению интенсивности чувства?

Каковы непосредственные и отсроченные следствия контроля эмоциональ­ ных состояний?

Постоянно подчеркивается, что отдельные проявления эмоции тесно связаны меж­ ду собой. Что произойдет, если мы постараемся сознательно изменить один из компонентов эмоции, например, подавляя спонтанную мимику? Повлияет ли это на другие составляющие эмоции: наши физиологические реакции или чувства? Если на этот вопрос ответить утвердительно, можно думать о терапевтических вмешательствах или социальной инженерии, например предложить тем, кто хочет быть счастливее, почаще улыбаться. Далее мы обсудим эту увлекательную тему.

Предполагалось, что основной функцией античной греческой трагедии было дос­ тижение катарсиса у зрителей, наблюдающих за игрой страстей на сцене. В от­ личие от эмпатии катарсис позволяет вывести негативные аффекты наружу и, очистившись от них, достичь состояния безмятежного спокойствия. В последую­ щие века мыслители часто приходили к выводу, что сильное эмоциональное воз­ буждение снимают интенсивные выразительные движения и проявление пережи­ ваний вовне (см. гл. 10). Механизм катарсиса, несомненно, основан на взаимо­ действии всех трех компонентов эмоции: внешних проявлений, физиологических изменений и чувства. Акцентируя выразительные движения, мы помогаем орга­ низму, так как снижаем уровень активации и в то же самое время изменяем или редуцируем субъективный компонент эмоции, или чувство.

Проприоцептивная обратная связь

Существует и другая точка зрения: рост физиологической активности или экспрес­ сивное поведение усиливает переживаемое чувство. Последняя версия этой точки зрения, активно разрабатываемая в социальной психо­ логии, известна как гипотеза обратной связи от лицевой

мускулатуры. Согласно постулату Томкинса (Tomkins, 1984) об определяющей роли лица в регуляции эмоций предполагается, что активная мимика, соответствую­ щая тому или иному состоянию, усиливает чувство, а сдержанная или неадекватная — ослабляет его.

Ланзетта с коллегами (Lanzetta, and Kleck, 1976) предлагали различным группам испытуемых во время ударов электрическим током усиливать или подавлять свою мимику, чтобы обмануть тех, кто за ними наблюдал. Как и предполагалось, испытуемые, подавлявшие или тормозившие внешние проявле­ ния эмоций, оценивали удары как менее болезненные по сравнению с испытуе­ мыми, которых просили подчеркивать свои переживания. При использовании методикиэтот результат повторяется постоянно.

Другая методика исследования обратной связи от лицевой мускулатуры пред­ полагает искусственную мышечную активацию. Под видом исследований психомо­ торной координации (Strack, Stepper and Martin, 1988) испытуемых просили поразному держать во рту ручку: слабо (одними губами) и с усилием (зубами). Тем самым, у них напрягались мышцы, ассоциативно связанные с улыбкой (илл. 6.5). В двух работах испытуемые, удерживавшие ручку с помощью «мышц улыбки», ак­ тивнее реагировали на юмористические мультфильмы, предъявлявшиеся в опытах (обсуждение индивидуальных различий см. у Laird, 1974).

Недавнее исследование (Kleinke, Peterson and Rutledge, 1998) показывает, что подобные эффекты обратной связи контролируются факторами, например внимание (к внутренним / ситуативным ключам) или са­ мосознание. Испытуемым предъявляли фотоизображения лиц, соответствующих положительным или отрицательным переживаниям, и просили возможно более точно воспроизводить их перед видеокамерой (членов контрольной группы про­ сили сохранять нейтральное выражение лица). Основные участники эксперимен­ та сообщали об улучшении настроения при воспроизведении улыбок и об ухуд­ шении — при изображении грусти. Эффект был выражен сильнее у испытуемых, которые могли видеть себя в зеркале, и у тех, кто был особенно неуверен в себе.

Тема выраженности эффекта обратной связи от мимических мышц, а также его возможных механизмов горячо обсуждается (см. обзор Mcintosh, 1996). Тем не менее представление о чувствах, которые можно подавить или усилить с по­ мощью лицевой мускулатуры (экспрессивный компонент), вполне соответствует комплексному взгляду на эмоцию. Если чувства динамически отражают все со­ ставляющие эмоции, тогда, по определению, их интенсивность возрастает при

активации определенных подсистем и ослабляется при торможении. К сожале­ нию, ситуация гораздо сложнее. Если чувство выступает в качестве «зеркала» со­ ставляющих эмоции, оно также должно отражать произвольные или непроиз­ вольные усилия по маскировке или ослаблению их внешних проявлений. Пред­ ставьте себе, что вы пытаетесь изобразить дружескую улыбку, хотя на самом деле вы переживаете сильный гнев; наверное, ваши попытки только усилят, а не осла­ бят это чувство.

Слабый вариант гипотезы обратной связи от лицевых мышц (усиление или ослабление чувств, вызванных определенными стимулами) звучит следующим образом: чувство отражает все, что происходит в организме и в сознании (оценка ситуации). Для более сильного ее варианта это утверждение неверно. В этой трактовке гипотеза обратной связи предполагает непосредственную связь между отдельными составляющими эмоции и, таким образом, постулирует, что полно­ ценную эмоцию можно вызвать искусственно, манипулируя одним из ее компо­ нентов (например, принимая определенное выражение лица).

В широко обсуждавшейся работе Экмана и его коллег (Ekman, Levenson & Friesen, 1983) было показано, что произвольное управление мимикой не только усиливает чувство, но и действительно создает специфическую эмоцию (что под­ тверждают различия в физиологических реакциях и словесные отчеты о пережи­ ваемых чувствах) в отсутствие дополнительной стимуляции. Иссле­ дователи просили актеров произвольно напрягать определенные лицевые муску­ лы, для чего проводились специальные сессии коучинга 1 по поводу того, как и когда приводить в движение отдельные части лица. При выполнении задания у актеров снимались физиологические показатели. После выполнения задачи на «непосредственную работу с лицевыми мышцами» актеров просили оценить свое эмоциональное состояние. Комбинации лицевых мышц, которыми произвольно оперировалисоответствовали теоретическим описаниям ба­ зовых эмоций (Ekman, 1989). Хотя внешне задача никак не затрагивала эмоцио­ нальную сферу испытуемых и актеры ничего не знали об истинной цели экспе­ римента, полученные данные продемонстрировали явные различия физиологиче­ ских паттернов ответов при различных выражениях лица, причем последние хо­ рошо согласовывались с предсказаниями теории. Кроме того, у актеров была от­ мечена тенденция сообщать о переживании эмоции, которую они, сами того не подозревая, изображали на своем лице.

Данную работу много критиковали с точки зрения возможных эксперимен­ тальных артефактов. Например, актеры могли заметить, что комбинация напря­ женных и расслабленных мышц, создаваемая ими на лице согласно инструкции, соответствует мимике определенной эмоции. Тем самым могли быть приведены в действие другие механизмы индуцирования эмоций, например воображение или желание оправдать надежды экспериментатора. Кроме того, создание некоторых выражений лица могло потребовать от актеров больших усилий и, таким обра­ зом, отразиться на физиологических ответах испытуемых (см. напр. Boiten,1996). Тем не менее авторы работы повторили свое исследование с североамерикански­ ми и суматранскими испытуемыми (Levenson, Ekman & Friesen, 1990; Levenson,

1 Коучинг — консультативная процедура, позволяющая клиенту лучше осознавать свои цели и разрабатывать программу их достижения. (Прим. перев.)

Ekman, Heider & Friesen,

1992) и получили некоторые опровержения обвинениям,

выдвигавшимся их критиками.

Если подобные данные будут признаны надежными и будут точно описаны связи между отдельными компонентами эмоциональной реакции, появляется возможность плодотворных исследований механизмов, запускающих те или иные эмоции. В частности, большая роль может быть отведена чувству, если окажется возможным использовать внутренние механизмы обратной связи. К сожалению, исследование отношений и взаимодействия между различными компонентами эмоции только начинается. Их результаты несомненно найдут применение, на­ пример в психотерапии. Однако, как и в эксперименте суще­ ствует опасность утраты экологической валидности феномена. Маловероятно, чтобы наши эмоции часто вызывались сознательным напряжением и расслабле­ нием лицевых мышц или других периферических органов.

Следствия управления эмоциями

Как было показано выше, эмоции практически никогда не бывают «сырыми» или «чистыми». Только возникнув, они (по крайней мере у человека) отслеживаются и регулируются, контролируются или модулируются. Эмоции можно регулиро­ вать Можно избегать эмоционального ответа, даже если есть воз­ можность к его проявлению; для этого субъект пытается активно контролировать процесс оценки события, потенциально способного вызвать эмоцию. В классиче­ ском эксперименте Лазаруса и его коллег (Lazarus, Speisman, Mordkoff and Davison, 1962) было показано, что можно изменить физиологические ответы ис­ пытуемых на стрессогенный фильм (например, выполнение надрезов на теле со всеми кровавыми подробностями), варьируя словесный комментарий (акценти­ руя внимание на болезненных ощущениях или описывая социальную функцию процедуры в обряде инициации). Точно так же мы можем убедить себя в том, что увиденное нами — это в действительности не серьезно и не должно нас волно­ вать (трансформация когнитивной оценки). Или, если эмоция уже возникла, мы можем постараться подавить ее отдельные проявления, например, взять под кон­ троль выражение лица. Как мы уже видели, подобная маскировка, часто выпол­ няемая в соответствии с принятыми способами выражения эмоций, предписыва­ ется социальным нормам. В других случаях индивиды могут пытаться регулиро­ вать эмоцию потому, что они боятся, что она слишком сильно захватит их, или они верят, что управление своим состоянием снизит остроту негативных пережи­ ваний.

В чем состоит различие этих двух типов регуляции? Частично — в особенно­ стях контекста и относительной трудности контроля эмоций. В ситуациях, пред­ ставляющих несомненную опасность, мы вряд ли будем прибегать к трансформа­ ции ее когнитивной оценки. Что касается контроля ответа, здесь многое зависит от его модальности. Мы всегда можем, по крайней мере частично, контролиро­ вать выражение лица (демонстрируя, например, страдальческую улыбку). Гораздо труднее управлять более автоматизированными процессами, например дыханием и дрожанием мышц (что, в частности, проявляется в изменениях голоса). Два способа регуляции эмоций различаются также своими следствиями. Гросс (Gross, 1998) показывал испытуемым крайне неприятный фильм, регистрируя при этом

их субъективные, поведенческие и физиологические ответы. В зависимости от экспериментального условия инструкции были следующими: (1) стараться думать о фильме как не вызывающем отрицательных переживаний (трансформация оценки); (2) стараться вести себя так, чтобы возможный наблюдатель не понял их чувств (подавление); или (3) просто «смотреть фильм» (контрольное условие). Как при инструкции трансформации оценки, так и при инструкции подавления внешних проявлений эмоции (условия 1 и 2) поведение испытуемых было менее экспрессивным, чем у участников контрольной группы. Однако инструкция на изменение оценки содержания фильма делала переживания менее неприятными (подавление эмоции в зародыше), а установка на подавление выразительных движений усиливала активацию симпатической нервной системы (что еще раз подтверждает взаимосвязанность различных компонентов эмоции; см. главу 10).

Интересный вопрос возникает в связи с различной склонностью индивидов или отдельных групп к контролю эмоций. Широко распространен стереотип от­ носительно «большей эмоциональности» женщин по сравнению с мужчинами. В частности, предполагается, что женщины с большей готовностью проявляют свои эмоции, т.е. в меньшей степени контролируют или маскируют их, а также опо­ знают внешние проявления эмоций других людей более точно. На самом деле многие считают эмоциональность важной составляющей женской гендерной роли или одним из основных социоаффективных навыков. Наоборот, от мужчины ожидают контроля эмоций («мужчины не плачут») и большей вовлеченности в работу (см. Grossman & Wood, 1993). Есть хоть крупица истины в этом расхожем стереотипе? Студентам старших курсов демонстрировались эмоциогенные филь­ мы (Kring & Gordon, 1998), во время просмотра которых регистрировались их выразительные движения, реакция (КГР) и описания пе­ реживаемых чувств. Как и ожидалось, женщины оказались более экспрессивны­ ми по сравнению с мужчинами. У них также отмечались специфические паттер­ ны КГР. Однако различий в самоотчетах о переживании эмоций обнаружено не было. Интересно, что были выявлены индивидуальные различия в связи таких параметров, как «пол» и «экспрессивность», в зависимости от представлений ис­ пытуемых о тендерной роли и уровня экспрессивности их семей. Вторая часть стереотипа («женщины точнее опознают чужие эмоции») получила некоторое подтверждение: масштабныйисследований невербального опознания выразительных движений показал, что женщины справляются с этой задачей лучше мужчин (Hall, 1998).

Взаимодействия различных компонентов эмоции исследуются не слишком актив­ но. Большинство работ посвящено внешнему выражению переживаемых чувств. Есть основания считать, что определенную роль играют и катарсис, и проприоцептивная обратная связь. На первый взгляд эти процессы могут показаться прямо противоположными; дальнейшие исследования позволят увидеть роль каждого из них в реальных условиях. С одной стороны, неконтролируемые выразительные движения при возникновении эмоционального эпизода усиливают соответствую­ щее чувство (как это предсказывают теории проприоцептивной обратной связи); с другой — они же быстрее разряжают энергию активации, спровоцированную не-