С философской точки зрения опасность есть не что иное

Читайте также:

Виды объектов преступления.
Вменяемость, как обязательный признак субъекта преступления.
Вопрос 2. Структура и основные черты криминологической характеристики лиц, совершивших преступления.
Вопрос 3. Соотношение и взаимодействие социального и биологического в структуре личности субъектов, совершивших преступления.
Вопрос №51. Философское обоснование материалистической концепции развития общества. Учение о коммунизме.
Добровольный отказ от преступления.
Материалистическое переосмысление гегелевской диалектики в философии марксизма
Причины и условия конкретного преступления. Ситуация и ее роль в механизме конкретного преступления
Уг отв-ть за эк преступления.
Философское понимание сознания.
Философское понятие «материя» как исходная характеристика материального бытия

Следует четко разграничивать правовую, социологическую и философскую трактовку такого многогранного феномена как преступление.

Правовой подход отличается от социологического тем, что определенные явления действительности с разных позиций признаются преступлением. Иначе говоря, преступность – есть то, что делает преступление преступлением, общее свойство, но таковое свойство — быть преступным — по-разному трактуется в рамках социологической и юридической науки.

В правовом отношении определение преступления дается в нормативно-правовых документах. Уголовные кодексы, начиная с французского (Кодекс Наполеона), стали признавать преступлениями деяния, запрещенные уголовным законом под страхом наказания. Такое определение, исходившее из запрета внезаконодательного и несудебного наказания, из признания преступными лишь деяний, а не образа мыслей, из формального равенства всех граждан перед законом независимо от классовой или сословной принадлежности правонарушителя, явилось огромным достижением права как социальной науки. Не исключение и действующий УК РФ, где в ст. 14 установлено, что «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой применения наказания».

Социологический подход рассматривает преступление как особый социальный феномен. С этих позиций внимание обращается на специфически складывающиеся общественные отношения, некоторые из которых влекут за собой применение государственной монополии на насилие. Здесь происходит раскрытие социальной сущности преступления. Анализу подвергается такой признак как общественная опасность, с указанием на то, каким социальным интересам причиняет вред преступление. Общественная опасность — материальный признак (внутреннее свойство) преступления, раскрывающий его социальную сущность, закрепленный в законе и, следовательно, имеющий правовое значение.

С философских позиций речь идет об онтологической проблеме преступления, т.е. о том характере бытия, которым обладает преступление. Основной вопрос будет заключаться в том, имеет ли преступление материальную определенность или же его бытие формируется чисто формальными факторами. Все дело в том, что именно характеристика общественной опасности преступления имеет центральное значение в рамках рассмотрения общетеоретических аспектов учения о преступлении. Действительно, неоспорим тот факт, что в мировоззренческом отношении огромное значение имеет, возникает ли преступление только с его утверждения таковым государством, или же некоторые общественные отношения объективно носят общественно опасный характер, и будут таковыми во все времена для всех людей.

При анализе данной позиции можно выделить несколько подходов. В рамках первого преступление является объективно представленным в системе социальных отношений. В настоящее время подобной точки зрения придерживается, скажем, такой видный исследователь, как Ю.М. Антонян. Он вообще признает за преступлением вечный характер. «Преступления совершались всегда, – пишет он. – Даже в первобытном обществе и на этапах его перехода в иные формации, причем эти этапы были весьма длительными. Исследования историков и этнологов не оставляют в этом никакого сомнения. »[16].

В общем и целом сущность подобной позиции можно свести к следующему. Все социальные отношения могут осуществляться в норме и с нарушением нормы. Норма же в социальных отношениях есть всегда. Нарушения нормы – не обязательно должно быть сделано в отрицательную сторону. Вполне возможно и положительное отклонение. Преступность же будет формировать сверхотрицательное поведение.

То, что на до государственных этапах развития и становления общества не было уголовных законов не смущает представителей данного направления. По их мнению это еще не свидетельствовало об отсутствии преступности, просто общество еще не достигло необходимого для этого уровня. Вплоть до того, что Ю.М. Антонян утверждает, что «люди попросту еще не умели писать»[17]. Однако уже в то время действовали известные всему обществу запреты, которые и выполняли функции таких законов, которые и нарушались.

Эти правила были либо обычаями, освященными традициями, авторитетом предков, магическими либо примитивными религиозными предположениями, одним словом сугубо житейской практикой тех лет. Без подобных обычаев общество не могло развиваться и жить, они обеспечивали его целостность, ограждали от наиболее опасных посягательств на жизнь, здоровье и достоинство членов общества, имущественные интересы общины в целом или ее отдельных членов, на все те ценности, которые носили сакральный характер и составляли духовную основу всего их существования. Последние имели исключительное значение, поскольку первобытный человек немыслим без своих идолов, духов предков и духов природы, духов животных и неодушевленных предметов, своих тотемов и табу. Посягательства на такие ценности таили величайшую социальную и психологическую угрозу, в том числе и для жизни дикарей, которые при лишении их собственного анимистического мира и его символов могли просто погибнуть. Поэтому покушения на указанные ценности карались весьма сурово.

Все то же самое можно сказать и о современных дикарях, считает Антонян. «Они практически безграмотны и воспринимают уголовные и прочие законы государства на территории которого проживают (если они вообще. конечно, знакомы с ними) в качестве правил, многие из которых противоречат их обычаям, но которым они вынуждены подчиняться. Вместе с тем система собственных запретов у них сохраняется, а механизм их функционирования примерно такой же, что и в далекие времена первобытной дикости»[18]. Нарушение последних влечет за собой санкции, которые накладывает не только вождь племени, но и шаманы, колдуны, само сообщество.

В конечном итоге представители данной точки зрения приходят к утверждению, что основной набор преступлений существовал всегда. Самые древние уголовные законы (законник Хамурапи, Законы Ману) зафиксировали то, что уже давно существовало в жизни и вызывало реакцию общества. Эти законы не выдумали, например, убийство или кражу, а лишь в письменном виде изложили то, что уже давно рассматривалось обществом в качестве опасного для него. Авторы учебника по Криминологии обобщают: «Вообще же перечень преступлений не так уж и разнообразен в разных государствах и в разные исторические периоды. Посягательство на жизнь и здоровье, честь и достоинство людей, установленный в государстве конституционный строй, общественный порядок, порядок осуществления служебных обязанностей, экономической деятельности, кражи и иные формы завладения чужой собственностью помимо воли собственника – эти деяния почти исчерпывают содержание уголовных законов»[19].

Недостатки данной позиции лежат на поверхности. Действительно, скажем, хищение чужого имущества без согласия собственника существовало, кажется, всегда. Но это утверждение будет глубоко ошибочным. Во-первых, отношения собственности, тем более частной зародились достаточно поздно. Во-вторых, то, что в одних культурах называлось кражей и подвергалось порицанию, в других считалось нормой. Воровство в ряде народов составляло стиль жизни. То же самое можно сказать и о разбое, скажем. А как быть с тем фактом, что в определенные исторические периоды убийство не считалось таковым, если наличествовали определенные условия, скажем неравенство статусов действующих лиц. Очевидно же, что нельзя подводить под одну категорию абсолютно разные явления. Скажем, сегодня «убийство есть умышленное причинение смерти другому лицу»[20]. Подразумевается, любому лицу. Можно ли считать, что это убийство равно умышленному причинению смерти рабу господином. Если раб умерщвляет – это убийство, если господин – то нет. Тогда на каком основании мы приравниваем эти абсолютно разные социальные действия к одному знаменателю и говорим, что убийство было всегда. Ведь не считается же умерщвление другого человека на войне убийством с точки зрения уголовного права. Тогда почему убийство господином раба – убийство? А если это не убийство, то и убийство рабом господина не может быть признано убийством и следует найти иной категориальный эквивалент для этого деяния. Значит то, что мы подразумеваем под убийством, было не всегда. Самые наглядные примеры приводит отечественный этнограф Л.Н. Гумилев[21], утверждающий в частности, что были, скажем, целые народы, которые официально и постоянно практиковали проституцию, считали ее нормой.

Данные антропологов и этнографов вообще расплывчаты и едва ли могут служить оправданием той или иной позиции. Так Ю.М. Антонян приводит набор фактов, подтверждающих, казалось бы, его теорию повсеместного распространения преступлений. В противоположность этому Ч. Ломброзо, стремясь оправдать свою натуралистическую концепцию, сущность преступности, приводит столь же солидные исследования, доказывающие отсутствие понятия ряда преступлений, а то и полностью преступности у некоторых племен.

«Спенсер также цитирует несколько племен, – пишет Ломброзо, — отличающихся своей честностью, как, например, тодосов, айно и бордосов. Они не любят войны и занимаются исключительно меновой торговлей. Они почти никогла не ссорятся между собой. В случае споров обращаются к своим начальникам и настолько добросовестны, что возвращают половину из взятых в обмен товаров, если им кажется, что они получили слишком много. Им незнаком долг мести; они не проявляют никакой жестокости и относятся с уважением к женщинам, и при всем том – удивительное дело – совсем не отличаются религиозностью»[22].

Мы не будем сейчас касаться подробностей концепции самого Ломброзо. Приведенные построения лишь иллюстрируют критику вышеприведенных воззрений криминологов.

Последний аргумент в этом споре заключается в том, что подобная широкая трактовка преступления не позволяет отграничить правовой регулятор социальной жизни от иных. Стоит признать, что общество всегда является обществом постольку и в той степени, в какой у этого общества есть общее, то есть какие то нормы, которые воспринимаются всеми членами общества. Однако столь же очевидно, что все эти нормы нельзя воспринимать как правовые. Между тем понятие преступности следует рассматривать как понятие, прежде всего правовое. Нормы могут быть религиозными, традиционными и пр. и их нельзя смешивать с правом.

Иной попыткой доказать материальную укорененность преступления, действительное наличие общественной опасности предпринял Ч. Ломброзо. Он исходил уже не из онтологической характеристики преступности определенных социальных отношений, а из антропологической предназначенности ряда личностей, биологических типов к совершению преступлений. Серьезной критики эта концепция, взятая в своей чистоте, также не выдерживает, а рассматриваемая в единстве с социальными параметрами общественной жизни, она может и имеет право на существование, но ни как уже не может обосновать объективное наличие самого преступления. Иначе говоря, если мы признаем факт криминализации определенного народа в определенной стране, но объясним это с точки зрения общественного строя, то мы вынуждены будем признать, что нет преступления вообще, а есть преступность постольку, поскольку она есть в этой стране при данных законах.

Из иных концепций, объясняющих преступность как социальное явление, следует выделить ряд школ зарубежной криминологии.

Огромное значение получила концепция аномии. Ее основателем следует признать Р. Мертона, который в своей работе «Социальная структура и аномия» обосновывал идею, что основной причиной преступности является противоречие между ценностями, на достижение которых общество нацеливает людей и возможностями их достижения по установленным обществом правилам. Это противоречие приводим к тому, что человек, не сумевший получить определенные ценности по всем правилам, стремится получить их любой ценой и начинает отрицать правила. Данная точка зрения была развита в работах последователей Мертона Р. Кловарда, Т. Селлина, А. Коэна.

Серьезное внимание привлекла также разработанная прежде всего в работах Ф. Танненбаума теория стигмы. Он достаточно убедительно доказал, что неправильное реагирование общества на преступления является одним из наиболее значимых криминогенных факторов. Отрицательные оценки имеют две стороны: они удерживают от антиобщественных поступков, но при неумелом их применении они могут инициировать криминализацию личности. Наклеивание негативных ярлыков нередко приводит к тому, что этот ярлык становится компасом в жизни молодого человека.

На развитие теории стигмации значительное влияние оказала гипотеза Т. Селлина о том, что в поисках отличия преступников от не преступников криминологи исследуют отличия между осужденными и не осужденными. В действительности же среди несудимой части общества преступников также немало, и среди не осужденных различия между преступниками и не преступниками несущественны. Эту гипотезу в значительной мере подтвердил Э. Саттерленд. Главный вывод из его положений заключается в том, что карательные меры необходимо ограничивать, поскольку они неэффективны, несправедливы и путем стигмации обрекают человека на преступную карьеру.

Последующие исследование латентной преступности подтвердили выводы Э. Саттерленда. И. Валлерстайном, К. Вайлом, Р. Портфельдом и другими был установлен факт практически тотальной криминализации взрослого населения. Эти данные, помимо того, что заставляют серьезно задуматься, имеют ли одни нарушители осуждать других, влекут за собой еще один важный вывод, а именно, снова и снова отрицается наличие преступности как бытийственной характеристики социальных отношений. И теория стигмации, и концепция аномии каждая по-своему, но все же гласят о том, что быть или не быть преступником определяется государством. Оно вырывает определенные действия из всего набора социальной активности и карает за них, часто при этом порождая новый виток преступности.

Заключение.

Основными проблемами философии наказания является осмысление наказания как неотъемлемого составляющего правовой реальности, утверждение его цели. Проблема наказания есть глубоко философская проблема, затрагивающая такие вечные вопросы философии как свобода и ответственность, человека, такие категории как грех, вина, добро и зло, раскаяние и искупление. Как философия наказания эта отрасль философского знания неразрывно связана с философией преступления.

Нерсесянц В.С. Философия права: Учебник для вузов. – М., 2010.

Чукин С.Г., Сальников В.П., Балахонский В.В. Философия права. – М., 2008.

Малахов В.П. Философия права. – М., 2009.

Иконникова Г.И., Ляшенко В.П. Основы философии права. – М., 2010.

Алексеев Н.Н. Основы философии права. – СПб., 2010.

Алексеев С.С. Теория права: поиск новых подходов. – Екатеринбург, 2009.

Бачинин В.А. История философии и социологии права. – СПб., 2010

Дата добавления: 2014-01-07 ; Просмотров: 1430 ; Нарушение авторских прав? ;

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

СТОЛ ЗАКАЗОВ:

БОНУСЫ:

ДОБАВИТЬ В ЗАКЛАДКИ

Дизайн и поддержка:
Александр Кузнецов

Техническое обеспечение: Михаил Булах

Программирование: Данил Мончукин

Маркетинг: Татьяна Анастасьева

Перевод: Наталья Кузнецова

При использовании материалов сайта обязательна ссылка на http://www.diagram.com.ua

сделано в Украине

Основы безопасной жизнедеятельности

Бесплатная библиотека / Статьи / Основы безопасной жизнедеятельности

Сущность и классификация ЧС

Создавая условия для своего существования и развития, удовлетворяя свои потребности, человек постоянно воздействует на окружающий мир и тем самым вызывает его ответную реакцию — противодействие. В ходе или в результате этого противодействия он, в свою очередь, подвергается воздействию различных факторов, в том числе и социальных. При этом без серьезных последствий для себя человек переносит эти воздействия только до тех пор, пока они не превышают определенный предел или уровень приемлемого риска. Далее происходит нарушение здоровья человека или функционирования социума, т. е. возникает опасная ситуация, которая в принципе еще обратима и при своевременном принятии мер может уменьшиться до приемлемого уровня или вообще исчезнуть. Однако когда процесс опасности нарастает и начинает выходить из-под контроля, то возникает экстремальная ситуация, под которой понимается опасная ситуация, представляющая реальную угрозу жизни человека или социуму в целом.

С философской точки зрения опасность есть не что иное, как образное, эмоционально окрашенное выражение того, что принято обозначать приближением той или иной системы к кризисному состоянию. В этой связи опасность можно определить как понятие, фиксирующее нарастание в жизни человека или его сообществ таких противоречий, дальнейшее развитие которых чревато гибелью людей. Опасность может выступать в различных формах: в виде намерений, планов подготовки и самих действий, направленных на уничтожение, подчинение и т. д. объектов безопасности.

С методологической точки зрения необходимо прежде всего уяснить, ч т о является источником угрозы человеку и социуму в целом и каким образом опасность влияет на общественные отношения. Если все внимание будет сконцентрировано на угрозах и опасностях (терроризм, преступность, наркомания и т. д.) без выявления порождающих их причин, предотвратить ЧС и эффективно бороться с ними невозможно.

Таким образом, социальные угрозы и опасности — результат имеющихся и формирующихся в самом обществе, в межгосударственных отношениях противоречий, и без их выявления и устранения никакая безопасность обеспечена быть не может.

Рассмотрим в общих чертах механизм действия опасности. Ее воздействие на ту или иную систему есть процесс, имеющий определенную структуру, в котором выделяются статический и динамический аспекты. К первому относятся постоянные факторы возможных ЧС, ко второму — нестабильные.

Статический аспект опасности включает в себя:

источник (субъект) опасности, например, природные явления (землетрясения, наводнения, засухи, ураганы и т. д.), элементы техногенной сферы (АЭС, предприятия с опасным производством и пр.), человек и его сообщества (преступник, преступные элементы, государство-агрессор и т. п.);
объект опасности, которым может выступать только человек и его сообщества, все остальные объекты могут быть объектами опасности лишь в том случае, если они каким-либо образом включены в жизнь людей и играют в ней очень важную роль (природа, производство, материальные ресурсы и т. д);
средства, с помощью которых субъект воздействует на объект опасности, каковыми могут быть те или иные формы насилия (военное, политическое, экономическое, духовное и пр.), аварии на опасных производствах и АЭС, катастрофические природные явления и т. д.

Динамический аспект опасности характеризуется:

целью, которую преследует источник опасности, воздействуя на объект, причем это возможно только в том случае, если в качестве источника опасности выступает человек или его сообщества (хотя нередко верующие и суеверные люди источником опасности считают происки потусторонних сил);
процессом воздействия субъекта опасности на объект. Подобное воздействие всегда носит деструктивный характер и по отношению к объекту может быть прямым и опосредованным. Этот процесс всегда в той или иной степени инвариантен, что обусловлено активной ответной реакцией объекта опасности;
результатом этого воздействия, который может заключаться в утрате объектом опасности тех или иных своих элементов, нарушении связей между ними, упрощении структуры объекта, потере им способности к развитию, ослаблении функций объекта опасности и полном его разрушении.

Выявление и анализ механизма действия опасностей дают возможность решить две важные в методологическом и практическом плане задачи. Во-первых, позволяют увидеть и проанализировать систему взаимосвязей между его элементами, что имеет очень важное значение для создания системы защиты объекта от опасностей. Во-вторых, помогают разработать четкую систему классификации опасностей.

В качестве примера приведем классификацию В. И. Ярочкина, в которой социальные опасности группируются по следующим признакам:

по объектам воздействия — человек, общество, государство, а также среда обитания социума;
по отношению к объектам воздействия — внутренние и внешние;
по направлениям (сферам) человеческой деятельности — экономические, социальные, политические, военные, культурологические, информационные, экологические и т. д.;
по масштабам — глобальные, региональные, национальные, локальные, местные и т. д.;
по способам и формам проявления — заявления, конкретные действия, совокупность обстоятельств, которые могут породить опасность в перспективе и требуют защитного реагирования и пр.;
по источникам и движущим силам (по происхождению) — природные, обусловленные деятельностью людей (техногенные, социальные);
по ожиданию воздействия на объект — внезапные, неожиданные; ожидаемые с малым временем задержки или с большим временем задержки;
по умыслу — правомерные, вытекающие из реализации правовых норм; противоправные; внеправовые;
по форме — прямые, косвенные, завуалированные, латентные, несформировавшиеся;
по времени — мгновенные, длительные, дискретные;
по последствиям — необратимые, обратимые, мутагенные, доминантные, катализирующие;
по значению — допустимые, недопустимые;
по составу — разовые, бинарные, кумулятивные, диффузные;
по актуализации — вероятные (весьма вероятные, маловероятные), потенциальные, реальные, осуществленные;
по причинам появления — закономерные, случайные, стихийные, преднамеренные;
по ущербу — материальный, моральный;
по величине ущерба — предельный, значительный, незначительный;
по характеру воздействия — активные, пассивные и пр.

Помимо социальных (общественных) опасностей в широком смысле существуют, как уже отмечалось, социальные опасности в узком понимании, т. е. опасности, получившие значительное распространение в обществе и угрожающие жизни и здоровью большого числа людей. Их носителями также являются люди, имеющие различные поведенческие особенности и объединенные в разные социальные группы. Причины социальных опасностей кроются в социально-экономических процессах, протекающих в обществе. «Последствиями глубокого социального кризиса, — отмечается в Концепции национальной безопасности РФ, — являются резкое сокращение рождаемости и средней продолжительности жизни в стране, деформация демографического и социального состава общества, подрыв трудовых ресурсов как основы развития производства, ослабление фундаментальной ячейки общества — семьи, снижение духовного, нравственного и творческого потенциала населения».

Вместе с тем следует отметить противоречивый характер причин, следствием которых являются социальные опасности. Их главная предпосылка — несовершенство человеческой природы, поэтому наличие развитой системы организации государственной власти и гражданского общества, адекватной правовой системы является важнейшим условием предупреждения социальных опасностей и надежной защитой от них.

Социальные опасности весьма многочисленны. К ним относятся различные, в том числе и узаконенные, формы насилия (войны, вооруженные конфликты, террористические акты, массовые беспорядки, репрессии и пр.), криминал (бандитизм, воровство, мошенничество, шарлатанство и т. д.), употребление веществ, нарушающих психическое и физическое равновесие человека (алкоголь, никотин, наркотики, лекарственные препараты), суициды (самоубийства) и пр., способные нанести ущерб здоровью и жизни человека.

Социальные опасности в рассматриваемом контексте могут быть также классифицированы по определенным признакам.

1. По природе, связанные:

с психическим воздействием на человека (шантаж, мошенничество, воровство, шарлатанство и т. д.);
с физическим насилием (войны, вооруженные конфликты, массовые беспорядки, разбой, бандитизм, терроризм, захват заложников и пр.);
с употреблением веществ, которые негативно действуют на психическое и физическое состояние организма человека (наркомания, алкоголизм, курение);
с массовыми заболеваниями (СПИД, венерические заболевания, инфекционные заболевания и т. д.);
с суицидами.

2. По масштабам событий: локальные, региональные, национальные, глобальные.

3. По организации: случайные, преднамеренные.

4. По половозрастному признаку: характерные для детей, молодежи, женщин, пожилых людей и пр.

Исторический опыт человечества свидетельствует, что пренебрежение социальными опасностями, игнорирование их ведет к тому, что они становятся плохо управляемыми, перерастают в экстремальную стадию и превращаются в чрезвычайные ситуации социального характера, многократно превышающие по своим последствиям ЧС иного происхождения (природные, техногенные, экологические, биологические и т. д.).

Чрезвычайная ситуация представляет собой обстановку на определенной территории, сложившуюся в результате аварии, опасного природного явления, катастрофы, стихийного или иного действия, которые могут повлечь или повлекли за собой человеческие жертвы, ущерб здоровью людей или окружающей природной среде, значительные материальные потери или нарушения условий жизнедеятельности людей.

Исходя из этого определения ЧС социального характера — это обстановка на определенной территории, сложившаяся в результате возникновения опасных противоречий и конфликтов в сфере социальных отношений, которые могут повлечь или повлекли за собой человеческие жертвы, ущерб здоровью людей или окружающей среде, значительные материальные потери или нарушение условий жизнедеятельности людей.

В основе возникновения и развития ЧС социального характера лежит нарушение в силу различных причин равновесия общественных отношений (экономических, политических, межэтнических, конфессиональных), вызывающее серьезные противоречия, конфликты и войны. Их катализаторами могут быть разные обстоятельства, вызывающие социальную напряженность, — безработица, коррупция, криминал, массовые беспорядки, акты терроризма, правительственные кризисы, инфляция, продовольственные проблемы, социально-бытовая неустроенность, бытовой национализм, местничество и др. Длительное воздействие этих факторов ведет к хроническому физиологическому и психическому утомлению людей, к тяжелым экстремальным состояниям, таким как депрессии, суициды и т. д., к попыткам сублимировать накопившуюся отрицательную энергию активным участием в социально-политических и военных конфликтах.

ЧС социального характера классифицируются по следующим признакам:

по причинам возникновения— непреднамеренные, вызванные случайными обстоятельствами, не зависящими от действий конкретных людей или общественных сил (чаще всего связаны со стихийными бедствиями, неурожаями, эпидемиями и пр.), и преднамеренные, спровоцированные действиями людей и общественными группировками (межнациональные и политические конфликты, войны и т. п.);
по продолжительности действия— кратковременные (террористический акт, покушение, бандитский налет и т. д.) и долговременные (инфляция, безработица, межэтнический конфликт, война и т. п.);
по скорости распространения— взрывные, стремительные, быстро распространяющиеся (политические и военные конфликты) и умеренные, плавно распространяющиеся (предпосылки социальной революции или войны);
по масштабам распространения— локальные, объектовые, местные, охватывающие небольшой населенный пункт, объект городского хозяйства, городской квартал, район (забастовки, демонстрации протеста, массовые беспорядки на объектах культуры, спорта и т. д.), и региональные, национальные, глобальные, распространяющиеся на огромные территории (экономические кризисы, межнациональные и военные конфликты, войны и т. д.);
по возможности предотвращения— неизбежные (как правило, стихийные бедствия и эпидемии) и предотвращаемые (социально-политические и военные конфликты, крупномасштабные войны и пр.).

Существует классификация ЧС социального характера, в основе которой лежит их конфликтная взаимосвязь с деятельностью человека. В соответствии с этой классификацией различают следующие основные виды ЧС: экономические кризисы, разгул уголовной преступности, широкомасштабная коррупция, социальные взрывы, экстремистская политическая борьба, национальные и религиозные конфликты, терроризм, противостояние разведок, военные столкновения.

Говоря о классификации ЧС социального характера, необходимо подчеркнуть, что они, в отличие от чрезвычайных ситуаций иного происхождения, поддаются прогнозу, так как связаны с действиями социума. Однако эти прогнозы нередко бывают субъективны, поскольку люди подвержены идейному влиянию, что порой мешает им объективно оценивать социальные явления и процессы.

Важнейшей причиной возникновения ЧС социального происхождения является действие факторов риска. В их основе лежит накопление и последующее высвобождение негативной социальной энергии (социально-экономических, политических, межнациональных, межконфессиональных и иных противоречий, их перерастание в кризисные ситуации, носящие чрезвычайный характер).

Выделяют четыре стадии действия факторов риска:

1. Накопление факторов риска, которое происходит в самом источнике риска. Это одна из важнейших стадий развития ЧС социального характера. Она может длиться мгновения, сутки, недели, месяцы, годы, а иногда и десятилетия. К ней относятся противоречия в обществе, ведущие к социально-политическим конфликтам. В качестве примеров можно привести накопление предпосылок социальных потрясений в России в начале и в конце XX в., военные приготовления и т. д.

2. Инициирование чрезвычайного события, т. е. своего рода толчок, его пусковой механизм. На этой стадии факторы риска достигают состояния, когда в силу различных причин уже невозможно сдерживать их внешние проявления. Например, объективные предпосылки (кризис экономики, инфляция, коррупция, преступность) и объективные факторы (социально-психологическое состояние общества) могут достичь такого состояния, при котором социальный взрыв оказывается неизбежным. В этом случае любой повод (отсутствие продуктов в магазинах или некорректное поведение сотрудников силовых структур во время стихийных акций протеста) способен привести к социальному взрыву.

3. Процесс самого чрезвычайного события. На этой стадии происходит воздействие высвободившихся социальных факторов риска на людей и общественные структуры. Продолжительность этого процесса, его последствия, особенно в начальный период, трудно предсказуемы, что объясняется сложностью и противоречивостью ситуации, а также не всегда правильной оценкой обстановки. Примером этому может служить начало военных действий в Чечне, когда не были просчитаны все последствия этой акции, с одной стороны, связанные с недооценкой готовности ее населения идти в своей борьбе до конца, а с другой — с переоценкой состояния боевой и морально-психологической подготовки Вооруженных сил РФ.

4. Стадия затухания, которая хронологически охватывает период от перекрытия (ограничения) источника опасности, т. е. локализации ЧС, до ликвидации ее последствий.

В мировой практике общепринята и хронологическая последовательность фаз ЧС, которая может быть применима и к ЧС социального происхождения: угроза, предупреждение, воздействие, оценка обстановки, проведение спасательных работ, оказание помощи, восстановление.

Существует также географическое разделение территории, подвергшейся воздействию чрезвычайного события:

зона удара — место, в котором находятся жертвы ЧС;
зона «фильтрации», расположенная вокруг зоны удара, где в первую очередь становится известно о происшедших событиях и откуда сразу же поступает помощь без какого-либо формального оповещения;
зона оказания общественной помощи — в ней сосредоточены силы и средства для оказания полномасштабной помощи.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что социальные ЧС определяются условиями жизни людей. Чем они хуже, тем выше уровень социального недовольства и тем сложнее его сдержать. При неблагоприятном развитии событий отдельные мелкие волны открытого недовольства соединяются, набирают разрушительную силу, охватывая все новые территории. Нестабильность жизни рождает недовольство ею и, как следствие, протест, который выливается в действия, разрушающие и без того уже нарушенную инфраструктуру жизнеобеспечения. Это, в свою очередь, рождает новый взрыв протеста и новые разрушительные действия. Тем самым процесс разрушения приобретает лавинообразный характер.

Сам по себе этот процесс может остановиться только тогда, когда все будет уничтожено. Поэтому для его локализации необходимы совместные активные действия всех здоровых сил общества. Однако в условиях дестабилизации, вызванной ЧС социального характера, их не так уж и много. Это связано с тем, что для отдельного человека подобное положение чревато резким снижением уровня жизни, социальной незащищенностью, разрушением ранее действовавших социальных стереотипов и духовных ценностей, психологическими стрессами. Человек становится, с одной стороны, угнетен, с другой — агрессивен, в силу чего совершает поступки, на которые в условиях стабильной жизни никогда бы не решился. Растет число самоубийств и актов насилия. Цена жизни стремительно падает.

В этих случаях неизбежно катастрофически быстро деградирует социальная сфера, от которой во многом зависит продолжительность жизни каждого человека и населения страны в целом. Люди заболевают и умирают от болезней, которых в нормальных условиях, при здоровом образе жизни, стабильно работающей медицине и жестко контролируемых санитарных нормах, можно избежать. Под влиянием социальных катаклизмов набирает силу криминал. Рядовой человек оказывается перед прямой угрозой насилия со стороны либо преступников, либо протестующих масс, либо действующих все более жестко силовых структур.

Кроме того, ЧС социальной направленности провоцируют техногенные аварии и катастрофы, стихийные бедствия. Древнекитайские мыслители, основываясь на данных многовековых наблюдений, утверждали, что социальные потрясения будят природную стихию. В российской истории также есть примеры тому, что «смутные времена», революции и войны сопровождались природными катаклизмами — климатическими аномалиями, когда снегопады и морозы случались в самые жаркие летние месяцы (начало XVII в.), а зима начиналась с сильнейших морозов в конце октября (1941), перманентными неурожаями, землетрясениями (Армения, 1988) и т. д.

И наконец, в период ЧС социального характера нарушается нравственный баланс в обществе. Именно поэтому ЧС подобного рода более масштабны и трагичны, чем самые грандиозные стихийные бедствия. Причем вне зависимости от их последствий — будь то снижение уровня жизни населения или революция и гражданская война. Жертвы и в том и в другом случае исчисляются сотнями тысяч. Только при открытой войне они явные и потому легче поддаются подсчету, а при дестабилизации общества — скрытые, так как включают в себя тысячи «случайных смертей» от насильственных преступлений, несчастных случаев, эпидемий и других сопутствующих социальным ЧС факторов.

При возникновении социальных катаклизмов естественно встает вопрос о возможности выживания. Специалисты в этой сфере отвечают на него утвердительно, но с определенными оговорками. Индивидуальное выживание, по их мнению, в условиях социальных катастроф возможно, но гораздо более эффективно коллективное выживание. Однако полностью гарантировать безопасность людей можно, только остановив социальную катастрофу в самом начале. Для этого необходимы совместные усилия всего народа.

Авторы: Губанов В.М., Михайлов Л.А., Соломин В.П.

Смотрите другие статьи раздела Основы безопасной жизнедеятельности.

Читайте и пишите полезные комментарии к этой статье.

Рекомендуем скачать в нашей Бесплатной технической библиотеке:

Что такое ТОЧКА ЗРЕНИЯ вообще и ФИЛОСОФСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ в частности.

(Данную статью, возможно по-необходимости, я буду дополнять и корректировать. Любое заметное изменение будет соответствовать версии статьи, указанной в номере.)
Мой «НАБРОСОК ДИАЛЕКТИКИ»: http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/lite rature/kritik/762004.html?author
======================================== =

Что такое ТОЧКА ЗРЕНИЯ вообще и ФИЛОСОФСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ в частности.
(Версия №2) — изменён только пункт 4., и в пункте 5. убрал замеченную читателем двойственность толкования.

1.
То, что различает человек (или видит субъект) во внешнем мире, — это и характеризует (=определяет) точку зрения данного человека. Таким образом точка зрения, — это окно для видения только определённого круга явлений. Мы можем сознательно сужать это окно (точку зрения), игнорируя определённый круг явлений, что бы он не отвлекал от того, на чём мы хотим сосредоточиться. Или напротив, — расширить круг рассматриваемых одновременно явлений вплоть до последних границ наших возможностей, которые всегда у нас ограничены, но раздвигаемы нашим развитием.

То есть, точка зрения, с одной стороны — определяется нАми (субъективная форма видения, которую мы произвольно выбираем соответственно нашей потребности, расширяя или сужая её), а с другой стороны — она определяется самим внешним предметом, будучи ещё не определённым нами в наших понятиях, но являющимся в будущем необходимой ОБЪЕКТИВНОЙ основой содержания наших понятий.

Чем же определяется сама наша субъективная потребность нашего выбора формы видения на предметный мир, то есть — глазами ли художника, слесаря, политика. или некого общего синтетического человеческого взгляда? Она — зависит от общественного быта и нашего положения в нём и является продуктом взаимодействия этих двух сторон бытия (бытия субъекта, = форма существования данного человека, и бытия объекта, = форма существования общества целиком).

Один и тот же предмет, рассматриваемый с разных точек зрения (тут имеется ввиду не только точки пространства, но и идеологии, и научных дисциплин и т.д.), может видеться по разному. Но такое ограниченное зрение, тем не менее истинно в пределах своего окна видения, то есть с учётом того, что данная точка зрения признаёт: что данное видение не есть весь объект, но часть его. Поэтому любая точка зрения есть истина, то есть соответствует объективности с выше упомянутым признанием, однако если она не примешивает к этому никакой сфантазированной отсебятины (то есть того, что с этой точки зрения никак не видно).

Никакая точка зрения, не может превратить никакую другую, исключительно внешнюю для себя точку зрения, которой будет противоречить, — в ложную точку зрения, то есть в не истинную ВООБЩЕ. То есть по другому, — никакая точка зрения не может быть основанием для ложности другой, ВНЕШНЕЙ для себя, точки зрения. Ибо любая такая точка зрения — есть, одинаково между ними, истинная объективность, дающая возможность это же увидить всем другим субъектам с его места видения. То есть любая точка зрения есть объективное отражение мира в субъекте с его ЖИЗНЕННОЙ ПОЗИЦИИ, но лишь ЕСЛИ ОН ЗАВЕДОМО СОЗНАТЕЛЬНО НЕ ОБМАНЫВАЕТ ПУБЛИКУ относительно того, что он на деле видит из этой своей утробы.

Однако тут важно то, и это не надо забывать, что бы не было путаницы: что все эти истинные отражения, которые порой вместе с тем исключают друг друга, — не есть ЦЕЛИКОМ сам отражающийся предмет, но это есть только его объективные стороны, соединённые порой в нём (целом предмете). Это предметное единство, заключённое в том или ином объективном явлении, порой настолько противоречиво, что это явление (= данный предмет) находится на грани распада или уже распадается. И это тоже всем известное объективное явление.

2.
То, что точки зрения могут быть различны, ясно и так. Однако не только вещи бывают различны, но и само различие вещей может быть различно. Это относится и точкам зрения. Что я в данном конкретном случае имею в виду?
Простое различие точек зрения, это например: зрение химика на объект одно, политика другое, художника третье и т.д.

Принципиально другой смысл различия точек зрения, — это когда точка зрения, не просто уменьшает или увеличивает в себе количественно (или механически) ряд других точек зрения, но соединяет в себе взаимоисключающие точки зрения в одну, неделимую для себя истину. А так же, это такая точка зрения, которая напротив: соединяет исходные и не противоречивые между собой точки зрения тоже в одну неделимую для себя истину, однако внутри которой исходные точки обнаруживаю между собой противоположность.

Одним словом, 1. — есть такие точки зрения, которые объединяют (=венчают) собой ряд взаимоисключающих точек зрения, обнаруживая тем самым их внутреннее единство (делая тем самым, открытие этого для других). Либо наоборот, 2. — есть такие точки зрения, которые показывают зыбкость единства массы точек зрения, объединяя их в себе, как нечто внутренне противоречивое между собой. Но 1. и 2. — могут быть лишь различным выражением одного и того же.

3.
Философская точка зрения, как и любая точка зрения, основана на чувственном опыте, то есть — она есть естественнонаучная точка зрения, как и любая другая научная точка зрения в естествознании. Определяется отличие философской точки зрения от прочих естественнонаучных точек зрения — тем же, чем и различие между последними, — то есть рассматриваемым или изучаемым ею предметом, взятым со своей особой и так же субъективной точки зрения. А этот её ФОРМАЛЬНЫЙ предмет, как вырванный из живой связи кусок (сторона) неделимого живого организма всеобщей природы, — есть САМО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ, но не мир вообще, не вся вселенная вообще как таковая. Материальный мир изучают разные науки, а ЦЕЛИКОМ мир, как таковой, нам чувственно не дан и поэтому не может быть вообще предметом науки, ибо это почти пустая и бессодержательная абстракция. Всё содержание этой абстракции в том, что она обозначает всю неопределённую объективную действительность, которую мы познаём посредством всего естествознания и философии в том числе. Мы познаём только нАш мир, то есть чУвственно нам данный, а не как таковой, к которому мы не можем иметь никакого отношения, поскольку мы относимся только к нечто внешнему себе. А за пределы вселенной выйти нельзя ничему.

Значит предмет познания, В УКАЗАННОМ СМЫСЛЕ, определяет точку зрения философии. Но этим предметом познания является само познание. Таким образом само познание должно выйти неким образом из самого себя, что бы иметь само себя предметом своего познания. Но выйти ни полностью ни частично из себя ПОЗНАНИЕ ВООБЩЕ, не может.

Для разрешения этого вопроса, надо взять во внимание, что мы познаём лишь чувственный мир. То есть познание, что бы оно стало реальным предметом познания, надо взять в качестве чувственного факта. А что такое представляет из себя чувственно данное познание? А оно представляет из себя только документальную историю познания уже имевшую место в прошлом. Таким образом, — вот эта история открытий со всеми необходимыми атрибутами её, и является единственным источником теории познания.

Если точка зрения естествоиспытателя, — это вид предмета через окно понятий своей науки, то точка зрения философа (как естествоиспытателя), означает взгляд на вещи через понятия теории познания. А в этой теории, — понятия не о том, как мы пришли к тому или иному конкретному знанию, ибо это отражение познания одного вида науки. Но в философии важны понятия те, которые отражают общий процесс возникновения знаний, не сводящийся ни к каким сугубо специфическим понятиям одностороннего естествознания. Поэтому философия, разглядывая любой предмет, должна видеть в нём лишь свой интерес и свою суть, то есть видеть этот предмет в свете своих определений. Однако, эти понятия философии в своём основании имеют всё же — те же понятия ВСЕГО одностороннего естествознания, а не продукт чистого ума, которого не существует. Свои понятия философия вырастила, как и всякая односторонняя наука, в соответствии с её историей познания, — как синтез и продукт взаимодействия исходных понятий (низшего уровня), как общий — признак или свойство, или явление, или значение, присущее всем исходным понятиям специальных естественный наук.

Например: 1. то, что с точки зрения зоолога, — собака есть только разновидность животного мира, 2. а с точки зрения человека, в быту — она есть только помощник на охоте, сторож жилища, забава и так далее в этом роде, 3. а для льва, — она, быть может, только блюдо на обед; 4. то, с точки зрения философа, — она просто есть движущаяся в пространстве и во времени объективная вещь , отличная от других своим качеством и свойствами, возникшая из своей причины (другой вещи) и переходящая в новую вещь, — в свою противоположность.

Взгляд философа, или (что одно и то же) точка зрения философа на на саму точку зрения, взятую в качестве предмета рассмотрения, — видит в ней просто реакцию сознания субъекта на внешний объект. А более вернее, — это даже не точка зрения философа, ибо в его глазах исчезают и всякие следы промежуточных опосредованных особенных понятий типа сознание, а остаются только всеобщие определения вещей внешнего мира, приемлемых для частных наук — в качестве не характеризующих их специфику понятий. Поэтому для философа, точка зрения, — это просто реакция субъекта вообще (=любого субъекта) на любой объект (=внешний мир тут). Именно в этом смысле философ и говорит, когда выражается например так: атом водорода видит в атоме кислорода свою родственную душу, с которой он соединяется в одной с ним любви = реакции взаимодействия. Чёрное с белым тоже видят друг в друге родственную душу, то есть они суть одно и тоже, = «не разлей вода».

Но зачем философу эта «ПРАЗДНАЯ» художественная образность (души, любви и прочее), ведь например химия прекрасно обходиться без этого? На то она и химия. А у философа задача другая, — заниматься не химией и не поэзией, но нечто таким, что имеет отношение ко всему сразу. Поэтому данная «ПРАЗДНАЯ» художественная образность, — это способ объяснить людям всеобщую диалектику природы вообще, как сущности естественной материалистической философии, законы которой родственны по своему содержанию всякому естественному процессу, в которых и обнаруживают себя.

Но, что даёт такая философия, или её точка зрения?
Ответ: Понимание общего, в котором мы постоянно вращаемся, которое всегда неизменно во всём, и к которому мы вечно обращаемся в лице диалектики — при, неразрешимых без неё, практических задачах в конкретных явлениях, как частных случаев общего материального закона, который является последней высшей и господствующей над всем миром инстанцией, потому что способной свести любые концы с концами или развести их. Философия такая же естественная наука, и так же прилагается к жизни, как и любая другая наука. Поэтому при определённых обстоятельствах, или при решении стратегических задач в определённых делах, — без философии (то есть диалектики) нам не обойтись, безразлично от того: сознаём мы это или нет.
Менделеев, открыв общий периодический закон, вывел теоретически из него — необходимость существования других элементов, и даже частично описал их свойства. И это всё потом было доказано практически. Так же и диалектика указывает и предупреждает на каждом шагу и во всём, в общих чертах, о грядущих событиях и необходимости на ближнюю и дальнюю перспективу, предупреждая наши ошибки, в меру наших познаний её, наряду с прочими науками. Некоторые её проявления, в свете других точек зрения — выглядят, как старые банальности. И это так и есть. Но за любой банальностью, скрыта бездонная материальная природа — всесторонний и бесконечный в пространстве и времени объект, объединяющий всё и дающий нам понимание всего, — этой своей универсальной связью диалектики.

4.
Никакой субъект не может видеть в другом субъекте (= объекте) внешнего мира нечто такое, что выше по его развитию, то есть не может НЕПОСРЕДСТВЕННО к нему относиться качественно на равных. Конечно сам-то материальный субстрат (основу предметную) высшего явления, низшее явление видит, однако в этом видении различимо для низшего существа (=явления) только то, что доступно его уровню развития.
Например:
1.Неграмотный человек, слова из букв видит. Но он в них видит нечто меньшее, чем грамотный. 2.Физический процесс, «непосредственно» не может воздействовать на более развитый биохимический процесс. В действительности — физическое явление воздействует тут не непосредственно целиком на биохимию, но напротив — изнутри её, на её физические составляющие, и посредством этого уже меняет природу биохимии. 3.Скотина в человеке видит максимум только скотину, удовлетворяющую её (добрую) или нет.

Одно видит в другом, максимум — только себя (=своё качество, как свою противоположность равную себе), и поэтому может относиться к другому, максимум — только как к себе (= к своему качеству). Это относится ко всему, в частности к политическому видению (= сужение или расширение понимания политических событий). Поэтому-то и легко манипулировать умственно малообразованными, которые политически или идейно близоруки. В частности и деятели искусства, порой годами вращаются в замкнутом, но относительно истинном в своём ограниченном круге идей, в круге, который им видится не замкнутой ограниченностью, но неиссякаемо открытым для развития, бесконечным миром для познания вне всяких условий.

Люди, до поры — до времени не понимают: что само искусство, поскольку оно есть формальное ограничение человеческой деятельности, то поэтому несёт в себе отрицание, как в формальном, так и в соответствии с ним и содержательном значении. То есть искусство, что бы не превратиться в мёртвое искусство, должно выходить из себя в любой своей ипостаси, и найти в себе нечто противоположное = свою причину, обусловленную потребностями общественного производства, как продукт его. И поэтому эти потребности любое искусство и должно осознать, как свою истинную причину и цель в одно и то же время, а себя оно должно осознать, — как движение данной формы производства от одного состояния к другому, более совершенному. То есть искусство должно подчинить себя общественному производству вообще.

Конечно за формальной деятельностью (например: рисованием цветов), скрыты не только: природа, значение и задачи искусства, — но и сопутствующие этим последним вещам, — способы видения жизни, то есть человеческое видение (= точка зрения революционного во всём человека). Не имея ДОЛЖНОЙ точки зрения на искусство, оно отдаётся во власти случая (= «божественный дар») и рискует прийти в упадок, который не сразу очевиден и понятен, если не хуже, — если оно уже ни является орудием разложения человека. Каково бы ни было формальное мастерство в искусстве, но застой в развитии, — это уже начало возможного конца.

5.
Химики, физики, музыканты, художники, астрономы, политики. и так далее, — когда они говорят: чтО с точки зрения их науки или деятельности означает вообще точка зрения человека на мир, — то они, если не впадают маразм, то просто переходят в другую область науки (философию), покидая свою. И поэтому часто не компетентны, ибо их сугубо профессиональная точка зрения не может различать никаких точек зрения вообще отличных от их понятий внутри их специфических предметов своих наук.

Часто, деятели наук и искусств (хотя бытующее противопоставление их не правомерно) не замечают, что даже порой внутри своего дела — они часто бессознательно покидают пределы своей науки и находятся в сфере уже других наук, ОДНАКО СЧИТАЮТ, ЧТО НАХОДЯТСЯ В СФЕРЕ СВОЕЙ НАУКИ И КОМПЕТЕНЦИИ. И это НЕ ПОНИМАНИЕ, ЧТО ОНИ ПОКИНУЛИ СВОЮ СФЕРУ ЗНАНИЙ, пагубно сказывается на их творчестве. Они, ревниво защищая свою репутацию и науку, порой искренне не понимают, в некотором случае, правомерность вторжения человека из другой науки (даже бесконечно менее образованного в их специфике чем они) в их специфику и науку. Ведь фактически, любая наука использует знание других и стоит в разной степени на теле других наук. Но НЕчеловеческий интерес, проникающий во всякое дело, застилает глаза истинной науке во всех её частных формах проявления. Наука, по-существу существует только одна, и поэтому предмет у неё один (= внешний мир), и субъект познания один (= человек), и следовательно точка зрения на всё одна, = точка зрения человека.

Источники:

http://www.diagram.com.ua/info/obzhd/obzhd393.shtml
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/kritik/779001.html