Право с точки зрения здравого смысла

Юридико-аксиологический подход к праву означает обос­нование ценности права в границах права с точки зрения права исходя из самого права. Понять ценность права, оставаясь на строго формальных позициях, вне его связи с экономикой, политикой, религией или моралью может показаться задачей, лежащей исключительно в сфере схоластики, формально-логи­ческих умозаключений. Кому-то может показаться, что выяв­ление юридической природы права — задача бессодержатель­ная, оторванная от жизни и потому чреватая заблуждениями и созданием псевдонаучных миражей. Примерно такие претен­зии предъявляли марксистские юристы Г. Кельзену — основа­телю «чистого» учения о праве, т. е. теории, полностью очи­щенной от неюридических компонентов (политологии, идео­логии, метафизики, социологии, психологии, этики). С точки зрения австрийского юриста, природа права (и одновременно его ценность) заключается в его нормативности, принудитель­ности. Норма, полагал он, принадлежит к сверхэмпирическо­му, умопостигаемому миру должного и, соприкасаясь с миром сущего, сферой реальных человеческих отношений, вносит в них упорядоченность.

В данной позиции чувствуется кантианская традиция (де­лить реальность на должное и сущее, подчиняя одно другому), с которой можно спорить. Вместе с тем идея Кельзена о нор­мативной природе права (если понимать право в формальном смысле) абсолютно верна. В формальном отношении природа права — норма, а его главная ценность — внесение норматив­ности в поведение людей. В материальном смысле под приро­дой права можно понимать (в зависимости от избранной ме­тодологии и эвристических целей) религию, мораль, экономи­ку, политику и другие сферы практической деятельности человека, но суть права как формальной ценности — всегда норма.

Сознание человека, обращаясь к окружающему миру, пыта­ется понять его, выявить связи между его составными частями и таким способом внести в него смысл и упорядоченность. Ценностное сознание играет более специализированную роль: оно направлено на выявление отношения человека к тем или иным объектам реальности. Право в качестве субъектной цен­ности выступает в роли присущего сознанию императива, критерия, которым меряются общественные отношения. По­средством правового ценностного сознания человек смотрит на социальный мир, ценностью права человек меряет цен­ность жизни и ее проявлений, в том числе само право. Рассмотрение права через призму правового ценностного созна­ния позволяет выявить его юридическую ценность.

Право как формальная ценность имеет как минимум три измерения:

право как норма сознания;

право как норма поведения;

право как норма позитивного права.

1. Понимание права как нормы сознания широко распро­странено в различных вариантах естественно-правовой школы Нового времени. Наиболее полную разработку данный подход получил в русле кантианства, особенно у неокантианцев Баденской школы. Один из базовых постулатов кантианства — совпадение сознания, нравственности и естественного права. С точки зрения Канта, нравственность (по его терминоло­гии — «моральный закон») априорна, имеет автономный, фор­мальный и абсолютный характер. Априорность нравственности означает, что она свойство, атрибут сознания, одна из его врожденных форм. Нравственность автономна, т. е. не зависит от условий жизни человека. Автономность «морального зако­на» проявляется, в частности, в делении поступков на легаль­ные (объективно соответствуют нравственным законам, но субъективно мотивированы чем-то иным) и моральные (совер­шаются только в целях исполнения морального закона). Нрав­ственность проявляется в идее должного, предстающей в виде максимально формализованного категорического императива. И наконец, абсолютность морального закона состоит в том, что он обладает высшей этической ценностью, выступает кри­терием поведения людей.

Категорический императив — этическое правило, но при­менительно к политической жизни приобретает форму естест­венного права. Одно из определений категорического импера­тива гласит: «Поступай только согласно такой максиме, руко­водствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» 12 . И далее Кант уточняет: «По­ступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» 13 . В данном случае предпринимается попытка повысить статус разума за счет апеллирования к его природности, естественно­сти. Иначе говоря, законы разума — это и есть законы природы, которые человек обязан выполнять. В этом смысле естест­венное право — такой же атрибут сознания, как нравствен­ность, а лучше сказать — нравственность и естественное право, по Канту, представляют собой двуединую форму инди­видуального сознания.

При всей теоретической слабости естественно-правовой конструкции (это все-таки больше идеология, чем научная теория), за ней стоит некоторая правда жизни, некий здравый смысл. Кантианцы верно указали на тот факт, что многие ос­новополагающие, базовые ценности человек воспринимает как норму, изначально данную его сознанию. Так, ощущение соб­ственной самоценности, ценности свободы, равенства, спра­ведливости, порядка, безопасности даются человеку в качестве самоочевидного факта сознания, в виде некоей нормы долж­ных социальных отношений. Нормы естественного права как раз и являются теми императивами, которые одновременно и регулируют социальную жизнь, и задают ценностное к ней отношение. Отсюда вытекает такая важная функция естествен­ного права, как формирование политического идеала и крити­ка реально функционирующего государства и законодательст­ва. При этом юридико-нравственные нормы не просто пассив­но существуют в сознании индивида, не просто играют роль нравственного судьи политико-правовой действительности, но активно создают новую действительность. Норма, ставшая фактом сознания большинства членов общества, превращается в эмпирический факт социальной жизни.

2. Понимание права как нормы поведения — важнейшая особенность социолога-правовых и психологических теорий, возникших в последней трети XIX в. и имевших заметное влияние весь XX век в странах Запада и России.

Основные идеи социологической школы права сводятся к нескольким тезисам: субъектом правотворчества не обяза­тельно является государство, право вполне может возникать и существовать независимо от государства, основным источ­ником права выступает общество в лице его институтов, а отнюдь не государство. С точки зрения здравого смысла данные утверждения могут показаться нелепыми, так как и наш житейский опыт, и история права говорят об обрат­ном: правом фактически являются такие нормы, которые го­сударство устанавливает как свой приказ и за нарушение ко­торых оно карает.

Однако если к процессу образования и функционирования права присмотреться более внимательно, то картина предстает несколько иная.

Право — это феномен, существующий в конкретно-исто­рической культурной среде, в тесной связи с антропологиче­скими свойствами человека (сознанием, волей, психологией) и различными сторонами его практической деятельности (эко­номикой, политикой, религией, моралью, обычаями). Связь права с государством — только одна из граней существования права. Эффективность функционирования права зависит не только от его связи с государством, но также от многих дру­гих факторов, например от устоявшихся стереотипов человече­ского поведения. Как правильно показал Л.И. Петражицкии, право — это во многом психологический феномен, оно есть эмоциональное переживание лицом своей обязанности и сво­его правомочия. С его точки зрения, право делится на пози­тивное (объективно выраженные источники права) и интуи­тивное (правовые эмоции), официальное (признанное и охра­няемое государством) и неофициальное (государством не признанное и не охраняемое). Ведущую роль играет интуитив­ное право, так как оно, по логике Л.И. Петражицкого, вырас­тая непосредственно из психологии людей, более всего соот­ветствует их поведенческому стереотипу. Интуитивное право не навязано человеку какой-то внешней силой, а выражает его собственные представления о норме поведения, что прида­ет интуитивному праву высокую эффективность. Интуитивное право не имеет фиксированных норм, выстраивается в зависи­мости от ситуации, оно мобильно, способно быстро реагиро­вать на меняющиеся условия, не имеет ограничений по пред­мету правового регулирования, месту, времени, лицам. В силу указанных свойств интуитивное право регулирует основной массив общественных отношений и является основой право­порядка.

Л.И. Петражицкии прав в том, что пока юридическая нор­ма не станет стереотипом поведения крупных социальных групп, право функционировать не будет. Государство может принимать любые необходимые ему нормативные правовые акты, рассчитывая на их позитивный эффект, но пока зало­женные в них нормы не станут частью психологии людей, ра­ботать они не начнут. Здесь государство всегда упирается в границы своей власти. Примеров можно привести множест­во. Так, русская история, как верно отметили славянофилы, развивалась в виде двух параллельных линий: история госу­дарства и история народа (в основном крестьянства). Чинов­ничья, военно-бюрократическая Россия жила по своим зако­нам, народ — по своим. Официальное законодательство, вос­принимаемое многомиллионным крестьянством как «дело антихриста», как «печать сатаны», как бы повисало в воздухе, постоянно давая холостые обороты, исполнять законы было некому. Похожая ситуация сложилась в современной постсо­ветской, либеральной России, конституция которой бесконеч­но удалена от реальной жизни. Конституционные принципы о демократии, разделении властей, независимости суда, выс­шей ценности прав и свобод человека — просто красивые фразы, не имеющие связи с реальностью. Другой пример — народы Северного Кавказа, которые в подавляющем большин­стве и при царской власти, и при советской, и при постсовет­ской воспринимали законодательство, исходящее от государст­ва, как чужеродный элемент, искусственно имплантированный в их национальную культуру. Жизнь в этом регионе преиму­щественно строилась (и продолжает строиться) на основе обы­чаев, а не права.

Между нормой поведения и нормой права существуют прямые и обратные связи. Например, правовой обычай (глав­ный источник права в Древнем мире и в эпоху Средневеко­вья) мог возникнуть только после появления соответствующей нормы поведения. Правовой обычай — это и есть правило по­ведения, ставшее привычным в результате его многократного повторения. Для правового обычая норма фактического пове­дения — основа, без которой данный источник права просто не возникнет. Появление правового обычая есть лишь юриди­ческое оформление нормы фактического поведения.

Сложнее обстоит дело с судебным прецедентом. Государст­во, переводя обычай в разряд права, проводит, конечно, опре­деленную селекцию, внося тем самым в процесс правообразования известную целенаправленность. Однако в этом случае целенаправленность власти’ минимальна, власть лишь фикси­рует уже сложившуюся норму в качестве правовой. При созда­нии судебного прецедента от государства требуется нечто большее — найти и сформулировать норму, которая не приоб­рела еще значения обычая, но уже воспринимается как некий стереотип поведения. Е. Эрлих называл такие нормы «живым правом».

Дальше всего норма фактического поведения находится от нормативного правового акта. За последние 200 лет норматив­ный правовой акт, заметно потеснив другие источники права, стал играть ведущую роль в механизме правого регулирования. Даже в странах англосаксонской правовой семьи нормативный правовой акт вступил в серьезную конкуренцию с прецеден­том. Главное преимущество нормативного правового акта со­стоит в том, что он позволяет власти наиболее полно и точно выразить свою волю. Вместе с тем воля государства, облечен­ная в нормативный правовой акт, зачастую либо не учитывает фактические нормы поведения, либо прямо им противостоит, борется с ними. Конфликт нормативного правового акта и норм фактического поведения, по сути, означает противо­борство общества и власти, что иногда может закончиться со­циальными потрясениями. В этом случае государство, руково­дствуясь инстинктом самосохранения, вынуждено будет обра­титься к нормам фактического поведения масс как основе будущего правотворчества.

3. Сторонники естественно-правовой и социолого-правовой школ иногда смотрят на позитивное право несколько свысока, подчеркивают его вторичность перед нормами есте­ственного права или нормами фактического поведения. Счи­тается, что позитивное право не обладает собственной приро­дой, поскольку выражает и оформляет волю государства. Па­радоксально, но классики юридического позитивизма (начиная с Дж. Остина), стремясь вынести на первый план связь права с государством, тем самым создавали предпосылки для пре­небрежительного отношения к позитивному праву в будущем. Действительно, если делать упор на главенствующей роли го­сударства в правотворческом процессе, то ценность позитив­ного права в сравнении с ценностью государства заметно сни­жается. Государство здесь предстает как субстанция, а право — как его функция.

Между тем значение и роль (а значит, и ценность) пози­тивного права весьма существенны.

Во-первых, позитивное право есть тот непосредственный эмпирический уровень, на котором человек встречается с пра­вом как внешней принудительной системой. Можно сколько угодно говорить о том, что право существует в виде нормы сознания или нормы фактического поведения, но норма как факт внешней принудительной силы исходит именно от пози­тивного права. Можно сколько угодно доказывать, что суть права — это идея должного, идея свободы, идея самоценности личности и ее прав, но в истории человечества право всегда представало и продолжает представать в виде жесткого прину­дительного нормативного порядка, за нарушение которого ка­рает государство. Пренебречь этой эмпирической данностью означает оказаться в плену грез и фантазий. Ведь именно по­зитивное право дает нам более или менее достоверное пред­ставление о праве как социальном феномене. Без существова­ния позитивного права говорить о праве нелепо. В известном смысле тезис о существовании права до государства или вне государства — фикция, направленная на достижение отчасти эвристических, отчасти идеологических целей.

Во-вторых, глубоко прав Кельзен, утверждая, что государ­ство и позитивное право представляют собой две стороны единого принудительного нормативного порядка. В умозри­тельном плане можно, конечно, разделить государство и право на две относительно автономные составляющие, но в жизни позитивное право и государство связаны тысячами невидимых и видимых нитей. Позитивное право не просто воля государ­ства, благодаря позитивному праву организуется и включается весь передаточный механизм государственной власти. Государ­ство и позитивное право равноценны в том смысле, что оба они в решающей степени влияют на установление принуди­тельного централизованного правопорядка.

В-третьих, позитивное право фиксирует, формализует и объективирует идеальные ценности и нормы. Юридические нормы закрепляют опыт поколений, благодаря которому фор­мируется правовая культура, соединяющая поколения людей в единую историческую общность — народ. В источниках по­зитивного права концентрируются представления народа о до­бре и зле, прекрасном и безобразном, должном и недолжном.

В-четвертых, позитивное право, встраивая человека в мир юридических категорий, формализуя общественное сознание и общественные отношения, вносит в них строгость и трезвый расчет. Конечно, юридизация человека привела (особенно на Западе) к установлению сухих, подчас бездушных, граничащих с жестокостью, отношений. Но недостаток юридического фор­мализма нередко оборачивается другой крайностью — переиз­бытком в отношениях между людьми лживого морализирова­ния и эмоциональности, что провоцирует агрессию и стремле­ние решать конфликты с помощью насилия.

И наконец, в-пятых, ценность позитивного права заключе­на в его воспитательной функции, о чем красноречиво писал И.А. Ильин: «Положительное право берет на себя элементар­ную и сравнительно грубую задачу — приучить человека извне к первичному, внешнему, регулированному самоограничению; для этого оно обращается к идее социально организованного внешнего авторитета, уполномоченного и подчиненного пра­вилам. Необходимо, чтобы люди приучились признавать сна­чала хотя бы этот внешний авторитет и его правовые веления; необходимо, чтобы хищник и насильник встретили извне ор­ганизованное и импонирующее сопротивление, основанное на идее правоты и полномочия. Сознательное, принципиальное указание на то, что «это недопустимо», а «это обязательно», сделанное человеком человеку с чувством правоты и духовно­го достоинства и поддержанное организованным решением «не допустить» и «настоять», есть» поистине одно из самых могучих средств социального воспитания» 14 .

Я, вот, просматриваю разнообразные определения здравого смысла, бытующие в разных сферах наук. Столько всего мутного нагорожено, что исчезает само известное нам интуитивное понятие здравого смысла. Именно так, здравый смысл – это интуитивное понятие или, говоря по-иному, это одно из исходных понятий внутреннего мира человека, не определяемое посредством других понятий.

Прежде всего, должен сказать, что то, что мы интуитивно понимаем под здравым смыслом, это один из ключевых механизмов работы нашего интеллекта или, иначе говоря, механизм, на который опирается в своей работе наш здравый ум. Есть и другой «нездравомыслящий» ключевой механизм произвольных комбинаций. Этот, другой, механизм поставляет нам неожиданные решения и «безумные» идеи, часть которых, после согласования со здравым смыслом, оказывается полезной для практических применений или просто для целей познания, пока не нашедших такого применения.

Однако, за последнее столетие, начиная с великого изобретателя в области философии – Эйнштейна – вошло в употребление такое обыкновение: если «теория» не отвечает здравому смыслу, то не прав здравый смысл. И вообще, мол, мир не таков, каким он видится с точки зрения здравого смысла и здравого ума. В результате появляются всякие «искривления пространства», «пространства, обладающие геометрией», «свернутые размерности пространства» и прочие утверждения, вброшенные без тормозов в среду общения обычных граждан.

Естественно, раз продвижению таких неправомочных с точки зрения здравого смысла или здравого ума представлений мешает именно этот самый здравый смысл, то за последнее столетие на этот здравый смысл обрушилась лавина критики со стороны физиков-теоретиков, а также философов, не имеющих мозгов в той части, где должно быть собственное независимое мнение. Правда, здравомыслящие утверждения у отечественных философов, не забывающих о собственном здравом уме, все же встречаются, но они делаются вскользь, полушепотом, без четких акцентов, иначе произведения этих философов попросту бы не публиковались.

Да, именно так. Физики-теоретики – это люди. У них есть естественное стремление самореализоваться, даже если эта самореализация лежит где-то в области специальной теории относительности с ее неодновременной «одновременностью» или в более современной теории струн с ее свернутыми размерностями и прочими чудесами. Ну и кушать ведь тоже хочется даже тем, кто в силу тех или иных обстоятельств отошел от позиций здравомыслия и здравого ума. В результате в науке возникают мощные клановые структуры не только у нас, но и в еще большей мере за рубежом, где охаиваются позиции здравого смысла и, насколько это возможно, ограничиваются возможности выразителей подобных позиций, отвечающих здравому уму.

Но здравый смысл – это, как уже было сказано, механизм нашего мышления. Его надо не охаивать, а пытаться более глубоко осознавать и совершенствовать.

Что мы внутренне ощущаем стоящее за этим понятием «здравый смысл»?. Наверное, точнее всех это ощущение передал французский писатель и художник Макс Жакоб: «Здравый смысл — это инстинктивное чувство истины». Ну а далее я, с вашего позволения, скажу о том, что ощущаю я, ибо мне уже не на кого сослаться в этом крайне непроявленном вопросе о здравом смысле, вернее о собственно здравом смысле, а не о его разнообразных побочных толкованиях.

Здравый смысл соседствует, во внутреннем мире, с ощущениями честности и искренности. Может быть даже эти ощущения являются и собственно элементами механизма здравого смысла. Если аналитически мыслящему человеку (это не тому, который предпочитает путешествовать во времени и в параллельных мирах) вбросить в его сознание без четкого объяснения на языке обычного общения идею «искривляющего пространства» или чего-то подобного и это идея будет принята как правомочная, то подсознание воспримет эту идею, не опирающуюся на язык здравого смысла, как внутреннюю ложь. Ложь, скажу я вам, не безвредную, а разрушающую психику и интеллект. Об этом есть исследования и статьи, например китайских ученых. Именно через ощущение сопротивления этой лжи мы ощущаем и работу собственного механизма здравого смысла.

Здравый смысл, как и здравый ум, проявляет себя через определенные характеристики и элементы. Прежде всего, здравый смысл опирается на исходные внутренние представления – те, которые не определяются посредством других понятий. Он, здравый смысл, строит модель мира, состоящую из опорных неизменных и максимально обособленный понятий или своего рода чистых эталонов. Пространство в этой модели не включает в себя какие бы то ни было свойства материи, так как пространство ни из чего не состоит. По этой причине пространство абсолютно и неизменно и иным оно не может быть. Пространство, как и все прочие интуитивно ясные понятия, является абстрактным понятием, которое при необходимости раскрывается на конкретных примерах. Время – это тоже абсолютный эталон движения, в качестве которого можно вообразить ход сверхточных часов, но ход которых, в отличие от реальных часов, не может ни при каких бы то ни было условиях замедляться или ускоряться. Локальные модели «искривляющегося пространства» и «замедляющегося времени» могут быть, при понимании их сути, объяснены и на языке здравого смысла, но не должны противоречить ему. Так, понятие не одновременной «одновременности» на языке здравого смысла означает неодновременность получения сообщений о событиях, что по факту отвечает операциональному определению времени в специальной теории относительности, но не тому, что одновременность может иметь какой-то математически «освященный» мистический смысл.

Понятие «относительность», в чрезмерно расширенном смысле, на котором помешались физики и философы, в особенности со времен Эрнста Маха, не является элементом модели мира для здравого смысла. Я, например, и без объяснений мудрецов от физики и философии знаю, что на обратной стороне земного шара стоящий человек по отношению ко мне стоит вниз головой. Но я, согласно здравому смыслу, всегда имею абсолютную точку отсчета – свое собственное местоположение – и в нем однозначно определено где есть низ и где верх. Аналогично, и при запусках баллистической ракеты, которые мне приходилось наблюдать, расчеты ведутся конкретно по точке старта, а не относительно удаления Земли от «неподвижной» ракеты и т.п. Здравый смысл в своих ориентирах всегда выбирает какую-то абсолютную точку отсчета, а не некую заумную «относительность», внятного определения которой я нигде не нашел.

Здравый смысл, как механизм здравомыслия, на который опирается здравый разум, в своих суждениях использует только исходные понятия или понятия, определяемые через исходные. Словосочетание из диалектического материализма: «пространство и время есть всеобщие формы существования материи» для здравого смысла является бессмыслицей, потому что это словосочетание не связано с исходными понятиями внутреннего мира, которыми оперирует здравый смысл. При некотором усилии это словосочетание можно перевести на язык «здравомыслия», однако это уже будет интерпретацией, возможно отличающейся от того смысла, который имел в виду тот, кто упомянутое словосочетание изобрел.

Одно из свойств здравого смысла как раз и заключается в том, что он учитывает большее количество возможных интерпретаций любого явления или утверждения, чем это делается обычно в научных построениях. Например, опыт Майкельсона—Морли трактуется как результат, отражающий постоянство скорости света. Но реально в подобных опытах учитывается лишь интерференция двух лучей света, а это уже не то же, что собственно скорость света. И ничто не доказывает, что скорость света в опыте одинакова в двух взаимно противоположных направлениях, а интерференция не зависит от побочных факторов и т.п.

В современной физической парадигме инерционная система рассматривается как система, на которую не действуют силы извне. Но в природе нет таких систем – на Земле, например, на все действует силовое поле Земли. Физики помешались на этих инерционных системах и изобрели на их моделях массу умопостроений, отображенных в математических конструкциях и интерпретациях этих конструкций. Но здравый смыл четко говорит, что надо, как минимум, учесть и альтернативную возможность – того, что инерционных систем нет.

Это ключевая склонность здравого смысла: видеть в предметах и явлениях лишь то, что в них есть, – не больше, но и не меньше. Склонность, которая предполагает учет разных вариантов интерпретации явлений и событий, а не произвольный выбор лишь части из них. В то же время, эта склонность предполагает не навешивание понятиям лишних свойств, например пространству свойств материи, а времени свойств процессов и т.д.

Искренность и честность, которые упоминались выше, это также неотъемлемая черта здравого смысла. Если делается утверждение на основе какого-то предположения, то это предположение обязательно должно быть четко и недвусмысленно оговорено, а не замалчиваться, как это делается сейчас во многих случаях, в результате чего затем возникает ряд недоразумений у пытающихся понять смысл не оговоренных утверждений.

Категорическим требованием здравого смысла является постижимость его построений. Любой человек, обладающий нормальными способностями, может и должен понимать выводы и заключения, сделанные на языке здравого смысла. Язык этот, как уже было сказано, опирается только на интуитивно понятные исходные понятия внутреннего мира или понятия, определенные через исходные понятия. В этом языке не должно быть оторванных от конкретного смысла и не отображенных во внутреннем представлении здравого смысла словосочетаний, подобных «пространство и время – это всеобщие формы существования материи» или «пространство обладает какой-то геометрией» и т.д., и т.п., и прочее.

Естественно, внутренние понятия, которые могут быть не одинаковыми у разных людей, должны быть каким-то образом уточнены в плане достижения такого соглашения, чтобы эти понятия имели одинаковый, насколько это возможно, для всех смысл.

Надеюсь, что я выразился достаточно понятно для тех, кто захотел меня понять. Здравый смысл – это наш инструмент, могущий усилить наши интеллектуальные возможности. Инструмент, который надо изучать и совершенствовать, а не изуверствовать над ним в угоду современным околонаучным соображениям и интересам. Одним из средств совершенствования этого инструмента является разработка и совершенствование отвечающего этому инструменту языка. А это уже предмет большой работы, а не лишь данной небольшой статьи.

20.09.2014г. С пожеланиями успехов, ваш Протасов Н.Г.

Право с точки зрения здравого смысла

Авторская разработка на тему «Право с точки зрения здравого смысла» по предмету «Менеджмент» содержит 70 страниц, 1 рисунок, 1 таблицу и 36 источников.

Ключевые слова: Менеджмент, Финансовое право, Психология, Гражданское право, Экономика, Управление персоналом.

Объектом исследования является анализ условий «Право с точки зрения здравого смысла». Предметом исследования является рассмотрение отдельных вопросов, сформулированных в качестве задач данного исследования.

Целью исследования является изучение темы «Право с точки зрения здравого смысла» с точки зрения новейших отечественных и зарубежных исследований по сходной проблематике.

Работа имеет традиционную структуру и включает в себя введение, основную часть, состоящую из 3 глав, заключение и библиографический список.

В процессе работы выполнялся теоретико-методологический анализ темы «Право с точки зрения здравого смысла», в том числе исследовались теоретические аспекты изучения явления «Право с точки зрения здравого смысла», изучалась природа темы «Право с точки зрения здравого смысла».

Далее проводилось исследование актуальности «Право с точки зрения здравого смысла» в современных условиях с привлечением статистических данных и научных публикаций последних лет.

В результате исследования выявлены и количественно обоснованы конкретные пути решения проблемы «Право с точки зрения здравого смысла», в том числе обозначены некоторые возможности решения проблемы «Право с точки зрения здравого смысла» и определены тенденции развития тематики «Право с точки зрения здравого смысла».

Степень внедрения — предложения и конкретные мероприятия опробованы в деятельности организации, послужившей базой для учебной практики.

Предложенные мероприятия с некоторой конкретизацией могут быть использованы в работе кадровых служб российских предприятий.

Реализация предлагаемых мер позволяет обеспечить более точное понимание природы и актуальных проблем «Право с точки зрения здравого смысла».

• Введение
• Глава 1. Теоретико-методологический анализ темы «Право с точки зрения здравого смысла»
  • 1.1. Теоретические аспекты изучения явления «Право с точки зрения здравого смысла»
  • 1.2. Природа явления «Право с точки зрения здравого смысла»
• Глава 2. Исследование актуальности «Право с точки зрения здравого смысла» в современных условиях
• Глава 3. Пути решения проблемы «Право с точки зрения здравого смысла»
  • 3.1. Возможности решения проблемы «Право с точки зрения здравого смысла»
  • 3.2. Тенденции развития тематики «Право с точки зрения здравого смысла».
• Заключение
• Список использованной литературы
  • 1. Нормативно-правовые акты
  • 2. Библиография
  • 3. Периодические источники
  • 4. Интернет-источники
• Приложения

В списке литературы, использованной при подготовке данной работы, представлено 36 библиографических источников. Охарактеризуем некоторые из них:

Обозначенную проблему «Право с точки зрения здравого смысла» рассматривает Николай Шмелев в книге «Николай Шмелев. Собрание сочинений. Том 4. Авансы и долги, или Возвращение к здравому смыслу», изданной в 2007 году и содержащей 624 стр. Из описания книги можно сделать вывод, что

В книге известного экономиста и писателя Николая Петровича Шмелева объединено все самое важное из написанного им за последние 20 лет о проблемах российской экономики без всяких текстуальных изменений. Часть журнальных и газетных публикаций вошла в книгу «Авансы и долги», вышедшую в 1996 г. Ни одна из статей не потеряла актуальности и сегодня. Автор заканчивает книгу попыткой заглянуть в будущее, давая свой сценарий развития России в ближайшие 50 лет. Лишь здравый смысл, как не устает повторять Шмелев, позволит наконец обеспечить нормальную, достойную жизнь гражданам нашей страны в XXI в. Для широкого круга читателей.

Также проблем регулирования современных вопросов по теме «Право с точки зрения здравого смысла» касается В. П. Ермаков, Г. А. Якунин в монографии «Основы тифлопедагогики. Развитие, обучение и воспитание детей с нарушениями зрения. Учебное пособие для ВУЗов». Данная книга была выпущена в издательстве «Владос» в 2000 году, содержит 240 стр.

Пособие знакомит с предметом и задачами тифлопедагогики, с ее медико — биологическими основами; раскрываются особенности психического развития детей с нарушенным зрением; определяются коррекционно — развивающие подходы к их воспитанию и обучению. Пособиеадресовано студентам высших учебных заведений; будет полезно студентам средних педагогических заведений и специалистам — практикам в работе с детьми, имеющими нарушения зрения.

Ряд актуальных проблем был затронут в книге «Логика с точки зрения информатики: бестселлер в духе Льюиса Кэрролла. 12 этюдов». К. И. Бахтияров определил актуальность и новизну этой темы в своем исследовании, опубликованном в 2002 году в издательстве «Едиториал УРСС». В описании книги сказано следующее.

Настоящее издание способствует формированию межпредметных связей и развитию логического мышления. Книга написана в виде занимательных этюдов. На примерах известных логических парадоксов показывается применение понятия логического массива. Особое внимание уделяется ключевому понятию книги — логическому вектору, который является частным случаем логического массива. Книга предназначена для широкого круга читателей. Будет полезна школьникам старших классов, а также студентам высших учебных заведений.

Кроме того, при изучении темы «Право с точки зрения здравого смысла» были использованы такие периодические источники, как:

1. Уроки судебного процесса над трансплантологами с точки зрения менеджмента качества медицинской помощи. А.А. Старченко, С.А. Комарец, И.Н. Курило, М.Ю. Фуркалюк, П.И. Алешин, «Вопросы экспертизы и качества медицинской помощи», № 9, сентябрь 2007.
2. Еще раз о трудовом договоре, но с точки зрения кадрового делопроизводства. Тематический обзор. «Кадровик. Кадровое делопроизводство», № 8, август 2007.
3. С точки зрения кредитного брокера. Н. Корчагин, «БДМ. Банки и деловой мир», № 7, июль 2007.
4. Экономическая эффективность платежной системы с точки зрения окупаемости. С.В. Криворучко, «Управление в кредитной организации», № 3, май-июнь 2007.
5. Проблемы формирования аудиторского заключения с точки зрения Минфина России. Е.Л. Сквирская, «Финансовые и бухгалтерские консультации», № 3, март 2007.

Представленная работа посвящена теме «Право с точки зрения здравого смысла».

Проблема данного исследования носит актуальный характер в современных условиях. Об этом свидетельствует частое изучение поднятых вопросов.

Тема «Право с точки зрения здравого смысла» изучается на стыке сразу нескольких взаимосвязанных дисциплин. Для современного состояния науки характерен переход к глобальному рассмотрению проблем тематики «Право с точки зрения здравого смысла».

Вопросам исследования посвящено множество работ. В основном материал, изложенный в учебной литературе, носит общий характер, а в многочисленных монографиях по данной тематике рассмотрены более узкие вопросы проблемы «Право с точки зрения здравого смысла». Однако, требуется учет современных условий при исследовании проблематики обозначенной темы.

Высокая значимость и недостаточная практическая разработанность проблемы «Право с точки зрения здравого смысла» определяют несомненную новизну данного исследования.

Дальнейшее внимание к вопросу о проблеме «Право с точки зрения здравого смысла» необходимо в целях более глубокого и обоснованного разрешения частных актуальных проблем тематики данного исследования.

Актуальность настоящей работы обусловлена, с одной стороны, большим интересом к теме «Право с точки зрения здравого смысла» в современной науке, с другой стороны, ее недостаточной разработанностью. Рассмотрение вопросов связанных с данной тематикой носит как теоретическую, так и практическую значимость.

Результаты могут быть использованы для разработки методики анализа «Право с точки зрения здравого смысла».

Теоретическое значение изучения проблемы «Право с точки зрения здравого смысла» заключается в том, что избранная для рассмотрения проблематика находится на стыке сразу нескольких научных дисциплин.

Объектом данного исследования является анализ условий «Право с точки зрения здравого смысла».

При этом предметом исследования является рассмотрение отдельных вопросов, сформулированных в качестве задач данного исследования.

Целью исследования является изучение темы «Право с точки зрения здравого смысла» с точки зрения новейших отечественных и зарубежных исследований по сходной проблематике.

В рамках достижения поставленной цели автором были поставлены и решения следующие задачи:

1. Изучить теоретические аспекты и выявить природу «Право с точки зрения здравого смысла».
2. Сказать об актуальности проблемы «Право с точки зрения здравого смысла» в современных условиях.
3. Изложить возможности решения тематики «Право с точки зрения здравого смысла».
4. Обозначить тенденции развития тематики «Право с точки зрения здравого смысла».

Работа имеет традиционную структуру и включает в себя введение, основную часть, состоящую из 3 глав, заключение и библиографический список.

Во введении обоснована актуальность выбора темы, поставлены цель и задачи исследования, охарактеризованы методы исследования и источники информации.

Глава первая раскрывает общие вопросы, раскрываются исторические аспекты проблемы «Право с точки зрения здравого смысла». Определяются основные понятия, обуславливается актуальность звучание вопросов «Право с точки зрения здравого смысла».

В главе второй более подробно рассмотрены содержание и современные проблемы «Право с точки зрения здравого смысла».

Глава третья имеет практический характер и на основе отдельных данных делается анализ современного состояния, а также делается анализ перспектив и тенденций развития «Право с точки зрения здравого смысла».

По результатам исследования был вскрыт ряд проблем, имеющих отношение к рассматриваемой теме, и сделаны выводы о необходимости дальнейшего изучения/улучшения состояния вопроса.

Таким образом, актуальность данной проблемы определила выбор темы работы «Право с точки зрения здравого смысла», круг вопросов и логическую схему ее построения.

Теоретической и методологической основой проведения исследования явились законодательные акты, нормативные документы по теме работы.

Источниками информации для написания работы по теме «Право с точки зрения здравого смысла» послужили базовая учебная литература, фундаментальные теоретические труды крупнейших мыслителей в рассматриваемой области, результаты практических исследований видных отечественных и зарубежных авторов, статьи и обзоры в специализированных и периодических изданиях, посвященных тематике «Право с точки зрения здравого смысла», справочная литература, прочие актуальные источники информации.

1. Уроки судебного процесса над трансплантологами с точки зрения менеджмента качества медицинской помощи. А.А. Старченко, С.А. Комарец, И.Н. Курило, М.Ю. Фуркалюк, П.И. Алешин, «Вопросы экспертизы и качества медицинской помощи», № 9, сентябрь 2007.
2. Еще раз о трудовом договоре, но с точки зрения кадрового делопроизводства. Тематический обзор. «Кадровик. Кадровое делопроизводство», № 8, август 2007.
3. С точки зрения кредитного брокера. Н. Корчагин, «БДМ. Банки и деловой мир», № 7, июль 2007.
4. Экономическая эффективность платежной системы с точки зрения окупаемости. С.В. Криворучко, «Управление в кредитной организации», № 3, май-июнь 2007.
5. Проблемы формирования аудиторского заключения с точки зрения Минфина России. Е.Л. Сквирская, «Финансовые и бухгалтерские консультации», № 3, март 2007.
6. Дарение с точки зрения налога на прибыль. А.Н. Медведев, «Новое в бухгалтерском учете и отчетности», № 18, сентябрь 2006.
7. Чем являются авиабилеты с точки зрения НК РФ. А.Н. Медведев, «Ваш налоговый адвокат», № 5, сентябрь-октябрь 2006.
8. Contact. Методология учета с точки зрения организатора системы. Л. Хлунова, «Бухгалтерия и банки», № 5, май 2006.
9. Обеды как проблема. с точки зрения налогов. Е.В. Орлова, «Налоговый вестник», № 10, 11, октябрь, ноябрь, 2005.
10. Изменение расчетного счета с точки зрения изменения условий договора. Ю. А. Тарасенко, «Вестник Федерального Арбитражного суда Западно-Сибирского округа», № 5, сентябрь-октябрь 2005.
11. Оценка работы современного стационара с точки зрения врачей. П.Н. Морозов, «Менеджер здравоохранения», № 7, июль 2005.
12. Обеспечение прав пациентов с точки зрения гражданского права РФ. И.Г. Ломакина, сборник «Научные труды II Всероссийского съезда. Национального конгресса по медицинскому праву. Россия, Москва, 13-15 апреля 2005.»
13. Реформа здравоохранения с точки зрения практического врача. И.Н. Мартьянов, «Менеджер здравоохранения», № 4, апрель 2005.
14. Потребительский кредит с точки зрения потребителя. Е. Луковкина, «Банковское дело в Москве», № 4, апрель 2005.
15. Злоупотребление правом: теория проблемы с точки зрения применения в арбитражном процессе. Ю.А. Тарасенко, «Вестник Федерального Арбитражного суда Западно-Сибирского округа», № 4, май-июнь 2004.
16. Пределы реализации сделки прощения долга с точки зрения момента ее совершения и формы. Н.Г. Соломина, «Право и экономика», N 8, август 2012 г.
17. Может ли врач быть изобретателем? Исследование, касающееся вопросов патентования хирургических, терапевтических и диагностических методов, с точки зрения юриста. Б. Мэндык, «Актуальные проблемы российского права», N 1, январь-март 2012 г.
18. Параллельный импорт с точки зрения интересов потребителей и правообладателей. Н.А. Орлова, «Образование и право», N 12, декабрь 2011 г.
19. Что следует знать о бонусных выплатах с точки зрения трудового права. Н. Н. Булыга, «Трудовое право», N 8, август 2011 г.
20. Положение руководителя организации в Великобритании и России с точки зрения права. Е.Р. Радевич, «Управление персоналом», N 16, август 2010 г.
21. Договор аутсорсинга с точки зрения права. И. Костян, М. Власенко, «Кадровик. Трудовое право для кадровика», № 11, ноябрь 2008.
22. Дефекты товарной накладной, которые с точки зрения информативности могут быть устранены иными документами, не лишают налогоплательщика права на применение налогового вычета по НДС. А.А. Куликов, «БУХ.1С», № 6, июнь 2008.
23. Проблемы стандартизации медицинской деятельности с точки зрения законодательства и Генеральной прокуратуры РФ. А.А. Старченко, С.А. Комарец, И.Н. Курило, М.Ю. Фуркалюк, П.И. Алешин, В.А. Быстрова, «Медицинское право», № 1, I квартал 2008.

Свяжитесь со мной, если вам нужна консультация по этой теме или сопровождение.

Спасибо, ваше сообщение отправлено

В ближайшее время мы пришлем сообщение с ценой и возможными сроками консультации. Если Вас все устроит, то мы начнем работать.

Если никто из сотрудников не сможет вас проконсультировать, то мы сообщим об этом письмом в течение суток.

Здравый смысл (общепринятый и/или общезначимый)

– система представлений и ценностей, несущих функцию «общего языка» (основы взаимопонимания и гаранта возможности самой жизни социума), – опирающаяся на общепринятость и/или общезначимость.

Подчеркиваю – функцию общего языка способны нести оба принципа, но это и все – едва ли не все – что есть у этих принципов общего! Отсюда и поразительная противоречивость в понимании и характеристиках здравого смысла; буквально всякое его описание – «два в одном», и здесь я попытаюсь разложить эту смесь обратно на две, разлить их по своим двум флаконам. Какая в том нужда? – Не говоря уж о том, что вообще понимание для «животного разумного» самоценно, – расставание с первобытной психологией означает, как мы увидим, и настоятельную необходимость выбирать между здравым смыслом и здравым смыслом, а потому и так важно их отличать.

Итак, один здравый смысл и другой, в две колонки –

Право на критику

Ох уж эти доморощенные критики да советчики. Все-то они знают, все-то умеют. Из тех нервов, что они попортили всевозможным творцам контента, можно, наверное, свить канат, которым легко прикрутить Землю к Луне. Ну, а как иначе? Ведь стоит только кому-то что-то сотворить, как мгновенно нобегают тысячи комментаторов с криками «КГ/АМ», «Фильм — говно!», «Автор — убейся!» и все такое прочее в том же духе. Авторам же остается только вяло отбрехиваться чем-то в стиле «Сперва добейся». Несправедливо! Несправедливо?

Основным аргументом авторам и фанатам этих авторов служит оправдание в стиле — я пишу стихи/снимаю фильмы/рисую картинки, а ты, сраный критик, этого делать не умеешь. Так что, «спервадобейся», а потом уже чота там возбухай. Казалось бы — все честно. Как может автора судить «непрофессионал»? Что он может понимать в выском искусстве, ежели сам, в лучшем случае, рисовал что-то в школе на уроке ИЗО? Кто он такой, чтобы судить тру-художника?

Ну, вероятно, всего-то навсего потребитель масс-медиа контента, который этот самый тру-художник и запилил на досуге. И прав обосрать (или, наоборот, похвалить) некое произведение, у него не меньше, чем у некоего титулованного критика или коллеги по цеху все того же злополучного автора. А все почему? Да-да, именно потому, что потребитель и есть тот, для кого автор и создает контент. И если потребитель говорит, что контент говно — значит ему не зашло. Значит.

Здравомыслие, здравый смысл (норма в мышлении, нормальное мышление)

Здравый смысл — величайшая мыслительная ценность. Нормальное мышление, здравомыслие, здравый смысл — это всё чрезвычайно важные понятия, обозначающие мыслительную норму. Вообще здоровье характеризует нормальное состояние человеческого организма, а здравомыслие — нормальное состояние человеческого мышления.

Могут спросить: в чем разница между здравомыслием и мышлением вообще? Понятие здравомыслия указывает на то, что мышление, как и человек вообще, может быть здоровым, нормальным, а может быть нездоровым, больным, ненормальным, патологическим. Если есть здравомыслие, то есть и ненормальное, болезненное, больное, патологическое мышление. В последнем случае я имею в виду не столько больное мышление в психиатрическом, медицинском смысле, сколько ненормальное мышление, существующее в пределах психического здоровья или на грани психического здоровья и болезни. Психически здоровый человек может мыслить (размышлять, рассуждать), опираясь не на здравый смысл, а на что-то другое, например, подчиняясь воле чувств, предаваясь безудержной фантазии или желая удивить, поразить воображение обывателя.

Здравомыслящее поведение — ядро осмысленного поведения. Осмысленным мы находим все то, что освещено светом разума, мышления. Здравый же смысл мы видим не в том, что является просто осмысленным, а в том, что соответствует нашим представлениям о жизни-здоровье как в масштабах отдельного “я”, так и в масштабах коллективного “я” разных уровней (семьи, коллектива, нации, человечества). Человек, например, может осмысленно (из-за тягот жизни) пойти на самоубийство, но оправдать этот его поступок с позиции здравого смысла никак нельзя. Лишающий себя жизни — тем более лишается здоровья, а это отнюдь не здравое поведение.

Здравый смысл — величайшая мыслительная ценность, обозначающая границы нормального, здорового мышления, здравомыслия. Регулирующая роль здравого смысла очевидна. Опираться на здравый смысл — значит держать в узде свое мышление, эмоции, воображение, волю, т. е., с одной стороны, направлять мышление в нужное русло, а, с другой, не позволять ему “растекаться по древу”.

Здравомыслие — это когда человек не торопится делать выводы и одновременно не затягивает с выводами, в меру рассудителен и в меру безрассуден, в меру осторожен и в меру смел, в меру верит и в меру не верит, в меру сомневается и в меру не сомневается, в меру надеется и в меру не надеется, в меру боится и в меру не боится.

Здравомыслие — это самооценка в меру, не выше, но и не ниже.

Здравомыслие — это трезвый взгляд на вещи, на жизнь, не через розовые очки, но и не через черные; это взгляд глазами с нормальным зрением, ни опьяняюще-романтический, прекраснодушный, ни цинически-разочаровывающий, мрачный.

Здравомыслящий человек по возможности мыслит логически, не любит парадоксы. Парадоксальное мышление — это либо манерное, либо больное мышление, либо то и другое. В первом случае человек играется, играет в мышление, работает на публику. Ж. Лабрюйер чисто по французски высмеял такое мышление. “Парадоксальный ум, — говорил он, — относится к уму оригинальному так же, как жеманство к грации”. Во втором случае человек находится на грани психического заболевания, его мышление-сознание близко к тому, чтобы быть разорванным, раздвоенным.

С другой стороны, здравомыслящий человек не увлекается логикой до последнего, оставляет место для интуиции, фантазии, полета мысли. Исключительно логично мыслящий человек — рассудочен, нуден в общении (зануда), педант, пунктуалист, действующий как автомат-робот и попадающий от этого обычно впросак.

Здравомыслие — мера во всем, даже в том, чтобы соблюдать меру.

Разница между здравомыслием и здравым смыслом не по содержанию, а в их отнесенности к разным объектам. Здравомыслие, здравая мысль — это непосредственная нормативная оценка мышления, мысли. Здравый смысл — это опосредованная нормативная оценка мышления, мысли — через оценку того, что человек говорит, делает. Здравый смысл мы ищем не в самом мышлении, а в словах и поступках человека. На это указывают такие выражения: “в том, что он говорит, есть здравый смысл”; “в делах своих, в решениях и предложениях опираться на здравый смысл”; “выступать с позиции здравого смысла”; “он делает так вопреки здравому смыслу”; “противоречит (не противоречит) здравому смыслу”.

К истории вопроса. В. Шаповаловым недавно была предложена такая версия происхождения понятия здравого смысла:

“Понятие здравого смысла восходит к понятию “общее чувство”, впервые разработанному древнегреческим философом Аристотелем (384-382 гг. до н.э.). Аристотель считал, что помимо пяти чувств — зрения, осязания, слуха, вкуса, обоняния — существует еще одно. Его он назвал общим чувством. Этот термин впоследствии был переведен на латинский язык как sensus communis, — откуда он и вошел в европейские языки. Согласно Аристотелю, существуют такие восприятия, которые рассчитаны на прием не одним из пяти чувств отдельно, а всеми. Это, например, фигура, движение или покой, величина и др. Движение мы можем воспринять зрением, осязанием (по создаваемым колебаниям воздуха), слухом и т. д. Общее чувство координирует восприятия отдельных органов чувств. Оно собирает восприятия, общие для всех. Благодаря действию общего чувства, мы воспринимаем не отдельные свойства предмета, а весь предмет целиком. Общее чувство согласует данные отдельных чувств между собой. Оно не дает впасть в крайность или односторонность, — как случилось бы, если бы мы целиком доверились только одному из чувств. Таким образом, общее чувство, в понимании Аристотеля — это основа согласованности и сбалансированности восприятия”[99].

Эта версия, как мне кажется, является несколько узкой и односторонней. Несомненно, аристотелевское “общее чувство” сыграло свою роль в становлении понятия здравого смысла. Но не оно только. Понятия здравомыслия и здравого смысла имеют свою историю. И эта история связана скорее с формированием понятий здоровья и мышления (мысли). Во всяком случае, русский язык указывает на это совершенно недвусмысленно: слова “здравый смысл”, “здравомыслие” соединяют понятия здоровья и мышления, мысли, смысла (последнее понятие, несомненно, является мыслительной категорией, очень близкой по своему значению понятию мысли; “смысл” и “мысль” буквально сливаются в словах “осмысление”, “осмыслить”).

Древние греки, да и другие древние народы задолго до Аристотеля имели достаточно ясное представление о том, что такое здравомыслие, здравый смысл. В псевдоплатоновских “Определениях” мы находим, по крайней мере, три термина, характеризующие с разных сторон указанные понятия. Это прежде всего термин “здравомыслие” (ennoia): “Здравомыслие (ennoia) — стройность мысли”. Затем “рассудительность” и “разумность”:

По свидетельству Диогена Лаэртского стоик Гекатон в книге “О добродетелях” утверждал, что “здоровье сосуществует и последует такой умственной добродетели как здравомыслие (sophrosyne), подобно тому, как свод бывает крепок, когда он умело возведен” (VII, 90. C. 274)

В Новое время понятие здравого смысла как бы заново рождается и прежде всего как критерий для отличения разумного от неразумного (иррационального).

Так у Д. Локка “здравый смысл” противопоставляется безудержной фантазии, “естественному суеверию”, странным мнениям, нелепым религиозным обрядам, религиозному исступлению, фанатизму.

Д. Локк еще не проводил различия между разумом и здравым смыслом. В самом деле, “разум” и “здравый смысл” — близкие по смыслу понятия и в ряде случаев могут использоваться как синонимы. Между мышлением вообще (а слово “разум” употребляется нередко Локком, да и многими другими философами, именно в этом значении) и здравомыслием не очень большая разница. В своей основе человеческое мышление является здоровым, буквально, здравомыслием. И лишь в некоторых ситуациях оно может давать сбои, быть болезненным, больным, патологическим.

Д. Юм в своих работах часто использовал понятие здравого смысла и именно как нормативную, мерную категорию, с помощью которой человек избегает крайностей в своих суждениях и оценках, старается держаться золотой середины.

Юм вслед за Локком рассматривал здравый смысл как защиту-преграду от иррационалистических измышлений. В одном месте он язвительно замечает:

“Если бы это богословие не выходило за пределы разума и здравого смысла, его доктрины казались бы слишком легкими и общеизвестными. По необходимости приходится возбуждать изумление, прибегать к таинственности, стремиться к темноте и неясности и представлять возможность проявлять свои качества тем благочестивым приверженцам, которые желают воспользоваться случаем, чтобы укротить свой непокорный разум с помощью веры в самые непостижимые софизмы”[100].

В русском языке, как я уже говорил, существует целое семейство слов, словосочетаний, характеризующих в разных аспектах понятие здравого смысла: это и здравомыслие, и здравая мысль, и больной, гнилой смысл, и т. д.

То же мы наблюдаем в английском языке. Это и common sense, и judic iousness (здравомыслие), и gut sens.

Во французском языке здравый смысл звучит как bon sens (буквально: хороший, добрый, благой смысл) — так еще у Декарта в “Рассуждении о методе”.

Здравый смысл никоим образом нельзя оценивать как чувство. В основе здравого смысла лежит мысль, мышление. Чувство в двух своих основных значениях — как эмоция и как ощущение — ничего общего с мыслью, мышлением не имеет. В переносном смысле, конечно, возможно употребление слова “чувство” в значении, близком к “мысли”, “мышлению” (например, в выражении “у меня такое чувство”, которое означает догадку, чутье, наитие). Но переносное значение — слишком нетвердая почва для определения понятий.

Здравым смыслом обладает подавляющее большинство людей. Если человек дожил до взрослого возраста, то он по определению обладает здравым смыслом. Без здравомыслия и шагу нельзя сделать во взрослой жизни. Человек нездравомыслящий очень быстро попадает в ситуацию, делающую его больным, инвалидом или даже лишающую его жизни.

Против оценки здравого смысла как действующего лишь в “стенах домашнего обихода”. Здравый смысл порой оценивают как нечто сугубо ограниченное, действующее лишь “в стенах” домашнего обихода. Длительное время в нашей стране господствовала точка зрения Ф. Энгельса, отождествлявшая здравый смысл с метафизическим (т.е. антидиалектическим) мышлением. Ф. Энгельс писал:

“Этот (метафизический — Л.Б.) способ мышления кажется нам на первый взгляд совершенно очевидным потому, что он присущ так называемому здравому смыслу. Но здравый человеческий смысл, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования. Метафизический образ мышления, хотя и является правомерным, и даже необходимым в известных областях, более или менее обширных, смотря по характеру предмета, рано или поздно достигает тех пределов, за которыми он становится односторонним, ограниченным, абстрактным и запутывается в неразрешимых противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи, за их бытием — их возникновения и исчезновения, из-за их покоя забывает их движение, за деревьями не видит леса. ” (Анти-Дюринг. Введение.)

Это пренебрежение здравым смыслом дорого обошлось нашей стране. Безумные утопические проекты последователей К. Маркса — Ф. Энгельса в России, большевиков-коммунистов, стоили гигантских материальных и людских жертв. Ф. Энгельс был безусловно неправ, когда оценивал здравый смысл столь односторонне. Пренебрежение здравым смыслом — это пренебрежение умственным здоровьем. Ведь здравый смысл — отнюдь не нечто ординарное, обыденное, консервативное. Здравый смысл — здоровое мышление! А здоровое мышление, здравомыслие действует везде! И в “стенах домашнего обихода”, и в незнакомых ситуациях, и в экстремальных условиях. Руал Амундсен первым дошел до Южного полюса и остался жив. А Роберт Скотт дошел лишь вторым и на обратном пути погиб. Почему? Потому что в действиях Амундсена было больше здравого смысла, чем в действиях Скотта. Амундсен воспользовался испытанным средством передвижения в полярных странах — собачьими упряжками. Скотт же решил попробовать таких экзотических животных как пони (карликовые лошади).

К сожалению, подобное понимание здравого смысла (как чего-то ординарного) проникает в справочные издания[101].

Большое заблуждение представлять здравый смысл как что-то поверхностное. Здравый смысл нужен и при разработке абстрактных научных теорий, и в глубокомысленных философских рассуждениях. Относительно последних можно даже сказать: нет глубокомыслия там, где нет здравого смысла. А то, что считают глубокомысленным, но противоречащим человеческому здравому смыслу, на самом деле не является таковым. Ведь глубокомыслие путают порой с туманными, неясными, сложными выражениями, рассуждениями.

Здравый смысл бывает ординарным и неординарным. Ординарно здравомыслящий человек может не понять неординарно здравомыслящего. И наоборот, для неординарно здравомыслящих людей ординарное здравомыслие может показаться пресным, скучным, серым.

В любом случае пренебрежительно-уничижительное отношение к здравому смыслу как таковому — симптом нездравомыслия, того, что у человека не всё в порядке с головой.

Пределы здравого смысла. Здравомыслие — фундамент, основа для принятия разумных решений. Как здоровье нужно человеку для полноценной, деятельной жизни, так и здравомыслие нужно ему для полноценного, деятельного мышления.

С другой стороны, здравомыслие необходимо, но недостаточно. Здесь опять можно сравнить его со здоровьем вообще. Здоровье само по себе не гарантирует человеку полноценной, полнокровной жизни. Оно лишь условие, предпосылка такой жизни. Если здоровый человек ведет себя очень скромно, “не хватает звезд с неба” (субъективный фактор) или “в тисках обстоятельств”(объективный фактор), то он не реализует себя в полной мере как творческое, деятельное существо. Точно так же и здравомыслие. Оно лишь условие, предпосылка для творческого мышления, для полета мысли. Оно отнюдь не гарантирует принятие разумных решений, не защищает в полной мере человека от ошибок.

Можно продолжить аналогию здравомыслия со здоровьем. Как здоровье не бывает абсолютным, идеальным (а лишь практическим), так и здравомыслие не бывает идеальным. Абсолютно здравомыслящих людей не бывает!

Разнокачественность и разноколичественность здравомыслия. Далее, как здоровье разное у разных людей, индивидуализировано и типологизировано, так и здравомыслие разное у разномыслящих людей, индивидуализировано и типологизировано. Говорят о разном качестве и разном количестве здоровья. Точно также можно говорить о разном качестве и количестве здравомыслия.

Разнокачественность здравомыслия обнаруживается прежде всего в следующем. У одного человека оно логически ориентировано (хороший “логик”), у другого — интуитивно ориентировано (с хорошей интуицией), у третьего — одинаково (сильно, средне, слабо) выражены логическая и интуитивная составляющие мышления. Сравните: здоровье Аполлона и здоровье Геркулеса, здоровье крестьянина и здоровье горожанина.

Далее, разнокачественность здравомыслия выражается в различном соотношении конструктивной (позитивной, утвердительной) и критической (скептической) составляющих мышления. У одних здравомыслящих людей больше выражена конструктивная (утвердительная) составляющая мышления, а у других — критическая, скептическая составляющая мышления. Конечно, при нарушении баланса конструктивного и критического мышления мы можем наблюдать нездравомыслие: в одном случае догматизм, легковерие, фанатизм, в другом — всеразрушающий скептицизм, недоверчивость, болезненная мнительность.

(Когда говорят о здоровом скептицизме, то имеют в виду, что человек, с одной стороны, не догматик, не фанатик, а, с другой, в меру скептичен, не злоупотребляет скепсисом).

Разноколичественность здравомыслия выражается в том, что один человек в большей степени здравомыслящ, другой — в меньшей. Сравните: крепкое и слабое здоровье.

Далее, один и тот же человек может быть здравомыслящим в решении относительно простых задач, касающихся, например, быта, удовлетворения органических потребностей, и нездравомыслящим при решении сложных задач, требующих от человека широты мышления, обширных познаний. Верующий-фанатик может нормально мыслить в пределах своего дома, семьи, хозяйства и патологически мыслить в более широком контексте социального поведения, например, делая выбор в пользу террора, убийства, самоубийства и т. п.

Здравомыслие можно развивать и корректировать. Здравомыслие не является чем-то данным от природы, от бога. Это — развивающаяся категория. Оно может развиваться и само по себе, и в результате сознательных усилий.

Естественным образом здравомыслие развивается по мере взросления человека. Здравомыслие ребенка весьма ограничено, неразвито, буквально является комнатно-домашним. Такого здравомыслия не хватает для того, чтобы вести самостоятельную жизнь. Здравомыслие взрослого человека — это развитое здравомыслие. Благодаря ему взрослый человек способен к самостоятельной жизни.

В свою очередь, у взрослых людей здравомыслие может быть развито в большей или меньшей степени и в разных направлениях. У всех взрослых имеется некоторое базовое здравомыслие (как основной обмен веществ в организме). Над ним надстраиваются и развиваются специализированные здравомыслия — в зависимости от того или иного вида профессиональной деятельности. Здравомыслие философа — одно, здравомыслие ученого — другое, здравомыслие художника — третье, здравомыслие политического деятеля — четвертое и т. д. Очень разнятся между собой здравомыслие крестьянина и горожанина.

Здравомыслие нуждается в постоянной подпитке и тренировке. Оно уменьшается как шагреневая кожа, если человек бездействует, не эксплуатирует свой мозг. Для здравомыслия нужен труд мысли! Вместе с тем, чем образованнее и культурнее человек, тем при прочих равных условиях развитее его здравомыслие.

Нездравомыслие, больной смысл (non compos mentis (лат.) — не в здравом уме). Как помимо здоровых людей есть много болеющих, больных, инвалидов, так и помимо здравомыслящих есть много людей с болезненным, больным или даже инвалидным мышлением. Мыслительные патологии также многообразны, как многообразно здравомыслие. В количественном плане патологическое мышление можно подразделить на болезненное, больное и инвалидное. В качественном плане патологическое мышление можно подразделить на догматическое и сверхкритическое, сверхлогическое (рационалистическое) и сверхинтуитивное (иррационалистическое).

Пример иррационального мышления — мистическое умонастроение.

Нездравомыслие не всегда бывает выражено явно. Порой его трудно распознать. Человек может обладать литературным талантом, красно говорить и при этом источать ядовитые мысли. Известен также феномен ложной мудрости.

Говорят: рыба гниет с головы. Последствия от нездравомыслия бывают весьма печальные. В наше время, когда взаимовлияние людей значительно усилилось, нездравомыслие отдельных философов, писателей, политиков может быть губительным для многих людей, чревато негативными социальными последствиями.

Отслеживать, изучать, изобличать различные формы больного мышления и, напротив, развивать, пропагандировать философию здравого смысла — двуединая задача, от решения которой зависит судьба человечества.

Как мы думаем, так и живем. Наша жизнь зависит от качества и направления наших мыслей. Как мы думаем, так и живем. Лучше думаем — лучше живем.

Что значит лучше думать?

1. Лучше думать — это значит соблюдать баланс между логикой и интуицией; по возможности мыслить логически, не скачками и озарениями, а анализом и рассуждением.

2. Лучше думать — это значит научиться управлять своими мыслями.

3. Лучше думать — это значит настраивать себя на хорошее и лучшее, быть оптимистом.

4. Лучше думать — это значит ничего не принимать на веру и не отвергать с порога, в меру сомневаться и в меру верить-доверять.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Лучшие изречения: Только сон приблежает студента к концу лекции. А чужой храп его отдаляет. 8019 — | 6883 — или читать все.

193.124.117.139 © studopedia.ru Не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования. Есть нарушение авторского права? Напишите нам | Обратная связь.

Отключите adBlock!
и обновите страницу (F5)
очень нужно