Подход к фирме с точки зрения теории прав собственности

Теория фирмы (Theory of the Firm) — это теория, рассматривающая поведение фирмы, которая решает вопросы максимизации прибыли, объема выпуска, ценообразования, развития и т.д.

Общие закономерности существования рынков совершенной и несовершенной конкуренции проясняют механизмы поиска фирмами оптимального состояния, в результате чего они могут максимизировать свою прибыль. Но помимо этого фирмы решают ряд других не менее важных задач. В экономической теории сформировалось два подхода к изучению природы фирмы:

Технологический подход к изучению фирмы появился на основе неоклассических взглядов на микроэкономические процессы. В некоторой экономической литературе данный подход озвучивается как функциональный, что говорит о способе анализа поведения фирмы. В основе этого подхода лежит предположение о том, что всегда имеется возможность определить функцию, которая выражает максимальный объем выпуска продукции при определенном уровне развития техники и технологии, а также при всех возможных комбинациях факторов производства, имеющихся в наличии. Данная функция в экономической теории называется производственной. С ее помощью можно определить, с помощью какой пропорции между определенными ресурсами достигается оптимальный объем производства с точки зрения соотношения затрат и выпуска.

При технологическом подходе к природе фирмы проблема определения ее оптимального размера является центральной. Здесь необходимо прибегнуть к известному эффекту экономии на масштабах производства, или, по-другому, возрастающей отдачи от масштаба. Согласно его действию, оптимальным размером фирмы является тот, при котором нет резкого роста переменных издержек. Иными словами, существующий положительный эффект экономии на масштабе производства используется полностью. Например, для фирмы-производителя полиграфической продукции он будет полностью исчерпан, если мощности существующих печатных станков полностью используются, а покупка новых станков невозможно без аренды или строительства дополнительных производственных помещений.

С неоклассической точки зрения фирму сравнивают с «черным ящиком» — она воспринимается как данность, после чего в этот «ящик» кладут порции ресурсов, накрывают крышкой и, далее, через определенное время чудесным образом достают из него произведенные блага. Здесь технологический подход не объясняет то, откуда взялся данный таинственный «ящик» и что происходит внутри него.

Как альтернатива технологическому, в рамках институциональной экономической теории был разработан новый подход изучения поведения фирм. Институциональная традиция рассмотрения вопросов, связанных с поведением фирмы и процессов, происходящих внутри нее, берет свое начало с опубликованной в 1937 году статьи Р. Коуза «Природа фирмы». В дальнейшем взгляды Р. Коуза получили развитие в работах таких экономистов и известных ученых, как Х. Демсец, К. Эрроу, А. Алчиян, Г. Саймон, О. Уильямсон и др.

В институциональном подходе центральной проблемой анализа фирмы становятся не максимизация фирмы, а объяснения феномена возникновения фирмы, условий ее дальнейшего развития и исчезновения. Помимо понятия института, для описания фирмы и ее внутренней структуры, в данной теории используются такие категории, как асимметричность информации, оппортунистическое поведение, трансакционные издержки, контракт и специфичность ресурсов.

Сперва необходимо определить причины возникновения фирмы. Представим экономику, где каждый индивид самостоятельно по отдельности и вне какой-либо структуры (напр., фирмы) занимается производством благ. В отличие от неоклассического взгляда, здесь предстает мир с ненулевыми трансакционными издержками, снизить которые можно лишь при четком распределении прав собственности каждого отдельного экономического агента. Следовательно, при вступлении в отношения с другими субъектами в процессе осуществления обмена, необходимо предусмотреть защиту всех интересов экономического агента путем заключения соответствующего контракта (договора). На первый взгляд, экономический агент все предусмотрел и не нуждается в организации фирмы. Но, необходимо присмотреться более внимательно к данной ситуации.

Каждая сделка по обмену заключается в вышеупомянутой модели лишь после проведения необходимых переговоров о порядке передачи блага, его цене, качестве и т.д. Иными словами, все хозяйственные субъекты, производящие блага, договариваются индивидуально о поставке оборудования, сырья и продаже конечной продукции. Но в этом случае большая часть времени будет потрачена на эти переговоры.

Представим то, сколько времени может занять производство автомобиля при подобной модели хозяйственной жизни. Каждый отдельный производитель стекол договаривается с отдельным производителем шин, двигателя, кузова, электрического оборудования и т.д. Величина трансакционных издержек при данном способе производства будет огромной. Таким образом, рыночный механизм становится очень дорогостоящим способом координации хозяйственной деятельности.

Отсюда, можно подвести итог о том, что, организуя фирму, индивиды стремятся к поиску альтернативных способов координации своей совместной деятельности, сокращению количества издержек. Каким образом это осуществляется? Дело в том, что любая фирма представляет из себя субъект рынка, а ее внутреннее построение иерархично. Рональд Коуз отмечал: «Фирма — это система отношений, при которой направление всех ресурсов зависит от предпринимателя». К примеру, владелец фирмы, беря вас на работу после окончания института, заключает с вами необходимое трудовое соглашение либо нанимает в число штатных сотрудников, и все правоотношения между вами и работодателем регулируются данным соглашением и существующим трудовым законодательством. Кроме всего этого, все ваши обязанности будут осуществляться в соответствии с должностной инструкцией, где изложены ваши права и обязанности, а также полномочия. В данных условиях у вас уже нет необходимости в заключении контрактов со всеми сотрудниками фирмы по отдельности, так как все вы действуете в единой иерархической единице — фирме.

Более 50 лет тому назад, когда в экономической теории главным средством ведения хозяйственной деятельности считался рыночный механизм, Р. Коуз показал, что именно фирмы дополняют рынок. Он предложил рассматривать рынок и фирму как альтернативные способы экономической организации. Поэтому, выбор при принятии решения предпринимателем состоит в том, чтобы определиться, каким образом будет дешевле осуществлять сделки: посредством создания фирмы или путем рыночного механизма.

К примеру, если владелец фирмы столкнулся с недобросовестным партнером, он должен принять оптимальное для себя решение из следующих возможностей:

1. заключить соответствующий договор с юридической фирмой, которая будет контролировать законность всех дальнейших операций (рыночная сделка);
2. самостоятельно нанять квалифицированного юриста на постоянной основе в свою фирму, включив его в иерархию.

Несомненно, выбор будет зависеть от величины трансакционных издержек каждого варианта, а также от того, насколько вероятным владелец фирмы считает возникновение данных проблем в будущем. При этом выбор предпринимателя будет зависеть от сопоставления трансакционных издержек обеих вариантов. Другими словами, сопоставляются предельные трансакционные издержки рыночной организации производства и предельные издержки функционирования самой фирмы. Последнее рассмотрим подробнее.

Фирма не избавляется от трансакционных издержек вообще, в противном случае все общественное производство организовывалось бы как одна громадная фирма в рамках национального хозяйства (предмет мечтаний сторонников социалистического общества). Внутри каждой фирмы есть трансакционные издержки административного управления, издержки расчета выполненных работником функций, издержки на подстраховку от оппортунистического поведения нанятых работников после заключения с ними трудового договора и т.п. Асимметричность информации не дает владельцу фирмы точно узнать квалификацию нанимаемого работника: ведь принимаемый на работу человек знает о своих качествах намного больше, чем проводящий с ним собеседование работодатель. Некомпетентность, неисполнительность, либо просто скверный характер проявятся намного позже, после подписания трудового соглашения. Во всех этих случаях выявление и наказание также связано с трансакционными издержками фирмы.

В неоинституциональной теории фирмы также рассматривается проблема «принципал — агент», которая напрямую связана с теорией трансакционных издержкек. Важно изучить эту проблему из-за наличия оппортунистического поведения и асимметричности информации. Принципал — это есть собственник ресурсов, а агент – это лицо, которое наделяется принципалом правом пользования данными ресурсами. Иными словами, принципал дает некоторые правомочия агенту. Агент, в свою очередь, должен за определенную плату представлять интересы принципала. Примеров здесь можно привести множество: владельцы компаний и менеджеры, избиратели и Государственная Дума, землевладельцы и арендаторы и пр. Агент имеет больше информации, чем принципал, т.е. между ними информация распространена асимметрично. При этом принципал не в состоянии полностью контролировать все действия агента (мы, как избиратели не можем проконтролировать всю деятельность Государственной Думы, владельцы компаний менеджеров и т.д.). Поэтому, у агента временами возникает тяга к оппортунистическому поведению и использованию своих прав в собственных интересах.

К примеру, Вы со своим партнером как принципалы вполне довольны работой своей фирмы, производящей хлеб. Ваш компаньон давно мечтал о кругосветном путешествии и хочет сделать перерыв в работе на один год. Но, вы, напротив, хотите перейти в другую сферу коммерческой деятельности, например, заниматься закупками товаров китайских производителей для перепродажи. На то время, пока будете заняты, вы решаете нанять на должность руководителя фирмы, производящей хлеб, наемного работника (агента) и назначит ему фиксированную заработную плату. Однако, через некоторое время положение вашей фирмы ухудшается. Пусть даже нанятый руководитель обладает профессионализмом и порядочностью. Но, передав ему весь груз ответственности по принятию важных решений, вы заставили его задуматься: зачем идти на риск, прилагать сверхусилия, работая «на дядю», если получаешь фиксированную оплату. Возникает отрыв функции собственника от функции управляющего и появляется отлынивание (оппортунистическое поведение).

На основе вышеизложенных проблем фирме можно дать следующее определение: фирма — это структура деятельности, которая направлена на поиск более выгодного способа производства при условии неопределенности. Неопределенность, которая возникает при наличии асимметричной информации в рамках рыночного хозяйства, способствует появлению желаний индивидов искать спасения от трансакционных издержек в иерархии фирмы.

Неоинституциональная теория предлагает более глубокое погружение в сущность природы фирмы. Для выяснения данной природы необходимо рассмотреть такие новые категории, как типы контрактов и специфичность активов (ресурсов).

Принцип полной рациональности говорит об обладании участниками рынка неискаженной и полной информацией. В то же время у них отсутствуют стимулы к улучшению своего благосостояния за счет других. Но в реальных условиях, экономические агенты имеют, как правило, с ограниченной рациональностью. Регулярное столкновение взаимных интересов участников рынка и ситуация неопределенности порождает их оппортунистическое поведение. Данная модель поведения характеризуется стремлением участников максимизировать свою прибыль независимо от возможного нарушения деловой этики и ущемления прав партнеров. Следовательно, заключая договоры с другими участниками рынка, нужно предусмотреть механизм защиты своих прав от таких случаев. Можно отметить, что фирма также возникает как реакция на оппортунистическое поведение участников рынка.

Снижая трансакционные издержки, объединив свои усилия, экономические агенты собирают вместе имеющиеся активы. Актив — это объект собственности, который имеет денежную оценку. Они бывают физическими (оборудование, машины), финансовыми (ценные бумаги, акции, облигации), нематериальными («человеческий капитал», авторские права). Сама фирма, сравнивая имеющиеся у нее активы, разделяет их на: общие, специфические и интерспецифические.

Общие активы характеризуются равной оценкой их ценности как для рынка, так и для использования внутри фирмы. Другими словами, альтернативная стоимость общего актива одинакова и внутри и вне фирмы. Например, бензин обычной марки для нефтеперерабатывающего завода является общим активом.

Специфические активы оцениваются выше для внутреннего пользования, чем вне фирмы. Например, знания программиста, который обладает максимальной информацией о программном обеспечении, созданном специально для данной фирмы.

Интерспецифические — это уникальные активы, взаимодополняемые лишь в рамках данной фирмы. На рынке они даже могут не найти должной оценки, потому, что являются составной частью других активов. Например, коллектив по созданию анимационных мультфильмов, куда могут входить специалисты разных направлений (аниматоры, художники, дизайнеры, режиссеры). Это не означает, что они не смогут по отдельности продать свои услуги, но в данном примере идет речь о создании целого анимационного мультфильма, где требуются знания разных специалистов.

Отношения собственников активов по их обмену или использованию регулируются контрактами, представляющими из себя соглашения по поводу обмена между участниками, устанавливающие права и обязанности сторон. Существуют 4 характеристики, которые лежат в основе классификации контрактов:

• устойчивость между сторонами экономических связей (разовые, периодические, непрерыные);
• типы активов, ресурсов (общие, специфические, интерспецифические);
• степень неопределенности (низкая, высокая);
• наличие (либо отсутствие) гарантий исполнения своих обязательств всеми сторонами.

Исходя из указанных параметров выделяют три вида контрактов: классический, неоклассический и отношенческий.

Классический контракт предполагает, что все сделки между участниками имеют разовый характер и из-за низкой неопределенности все возможные ситуации предусматриваются заранее и вносятся в контракт. Предметом подобного контракта являются общие активы. Составляется классический контракт только в письменной форме, а защита прав гарантируется судебной системой. Необходимым условием заключения такого контракта О. Уильямсон называет наличие полной рациональности. Например, каждый день при покупке в магазине хлеба, вы заключаете классический контракт. Это может удивить, так как при данной сделке никаких контрактов не подписывается. Но это не совсем так. Подобный контракт является классическим по нескольким причинам: во-первых, хлеб — обычный ресурс. Во-вторых, права и обязанности покупателя и продавца содержатся во многих законах (Закон о защите прав потребителей, Гражданский кодекс, правила торговли и т.д.). В-третьих, если все же ваши права будут нарушены (например, в хлебе обнаружится инородное тело), вы сможете подать в суд на продавца.

Но в реальности мы, как правило, имеем дело с ограниченной рациональностью и неопределенностью. В этом случае заключается неоклассический контракт, который регулирует лишь несколько возможных вариантов развития дальнейших отношений между сторонами сделки. Данный контракт характеризуется наличием между сторонами регулярных отношений, его предметом являются не только общие, но и специфические активы. Неоклассический контракт предусматривает меньшую формализацию отношений между участниками, он может включать также устные договоренности и допускает разрешение существующих споров помимо судебного порядка, еще и через третейского арбитра.

В отношенческом (или имплицитном) контракте предусматриваются непрерывные и долгосрочные связи в условиях высокой степени неопределенности. Данный вид контракта отличается наличием неформальных договоренностей и интерспецифичностью активов.

Таким образом, согласно неоинституциональному подходу можно определить фирму как сеть долгосрочных отношенческих контрактов между собственниками преимущественно интерспецифических активов с целью снижения трансакционных издержек при наличии неопределенности и оппортунистического поведения экономических агентов.

Теория фирмы — подход с позиций прав собственности

Предположим, имеется две фирмы А и В, и фирма А поглощает фирму В. Что получает при этом фирма А? С точки зрения юридической ответ очевиден: фирма А становится владельцем активов фирмы В, — ее оборудования, зданий, патентов, авторских прав, списка клиентов и т.д., т.е. всех физических активов или активов, не относящихся к категории человеческого капитала. Она не приобретает при этом только человеческие активы тех людей, которые работают на фирму В, рабство запрещено законом и человеческий капитал людей, работающих на фирме В, принадлежит работникам как до поглощения, так и после того как оно произошло.

Почему так важна собственность на физические активы?

Когда нет возможности заключить совершенный контракт, собственность служит источником власти. Неполный контракт содержит пробелы, некоторые условия в нем отсутствуют, его язык неоднозначный, поэтому могут возникнуть ситуации во вза-имоотношениях сторон, в которых некоторые аспекты использования физических активов или других активов, не относящихся к категории человеческого капитала, не будут четко определены. Вспомните контракт, который заключили Фишер Боди и Дженерал Моторс. В контракте между ними не могли быть предусмотрены такие вопросы, как поддержание оборудования, принадлежащего Фишер Боди, в исправном состоянии, его ремонт, скорость конвейера, количество смен на заводе и т. д. Полный контракт должен содержать перечень всех возможных способов использования оборудования при любых возможных случайностях. Однако очевидно, что заключить подобный контракт невозможно.

Если в контракте не могут быть предусмотрены все возможные способы использования активов, кто же тогда имеет право принимать решения об их использовании? В соответствии с подходом, основанном на теории прав собственности, это право принадлежит собственнику физических активов. Это означает, что собственник активов обладает остаточными правами контроля активов (residual rights), т.е. правом принимать решения обо всех способах использования активов, которые не противоречат заключенному контракту, законам и обычаям.

Посмотрим далее, как обладание остаточными правами контроля влияет на стимулы к осуществлению специфических инвестиций. Предположим, что исходный контракт между компаниями Фишер Боди и Дженерал Моторс обязывал компанию Фишер Боди производить определенное количество кузовов для компании Дженерал Моторс. Спрос на крытые кузова резко вырос, однако увеличение поставок не было предусмотрено в исходном контракте. Если Фишер Боди — это самостоятельная компания, то компании Дженерал Моторс нужно договориться с ней о производстве дополнительных кузовов. Компания Дженерал Моторс не может пойти на завод компании Фишер Боди и изменить скорость производственной линии c тем, чтобы увеличить производство кузовов, потому что остаточное право контроля принадлежит владельцу активов — компании Фишер Боди. Ситуация становится совсем иной, если после поглощения компания Фишер Боди является подразделением компании Дженерал Моторс. Завод принадлежит компании Дженерал Моторс, и если братья Фишеры, которые стали управляющими, отказываются производить дополнительные кузова, то компания Дженерал Моторс увольняет их и нанимает других управляющих (если, конечно, их можно заменить, ведь если они незаменимы, то ситуация на самом деле остается прежней).

Таким образом, если компания Фишер Боди — самостоятельная фирма, то ее управляющие могут отказать в использовании активов компании (как физических, так и человеческих) для увеличения объема поставок, которое не было предусмотрено первоначальным соглашением. Если завод братьев Фишеров принадлежит компании Дженерал Моторс, то братья могут угрожать лишь тем, что они уволятся из компании но, как правило, подобная угроза бывает слабее, чем угроза в том случае, когда компания Фишер является независимой.

Результаты пересмотра контракта в обоих случаях могут быть одинаковыми — компания Фишер Боди действительно увеличила поставки кузовов для компании Дженерал Моторс. Если обе стороны выигрывают от пересмотра контракта, т.е. выгода для Дженерал Моторс от производства дополнительных кузовов больше, чем издержки Фишер Боди по их изготовлению, то вероятнее всего, что поставки будут осуществляться, однако кооперативный излишек в этих двух случаях будет поделен по-разному. Если обе компании являются независимыми, то Дженерал Моторс придется платить за согласие компании Фишер Боди производить дополнительные кузова. Если завод братьев Фишер принадлежит компании Дженерал Моторс, то добиться дополнительных поставок кузовов Дженерал Моторс удастся со значительно более низкими издержками, потому что в этом случае переговорные позиции и возможности высказывания угроз у управляющих завода по производству кузовов значительно слабее.

Поэтому если завод по производству кузовов принадлежит компании Дженерал Моторс, то компания будет с большей го-товностью осуществлять инвестиции в оборудование, которое имеет специфический характер для сделки с Фишер Боди, чем в том случае, когда компания Фишер Боди является независимой. Происходит это потому, что в первом случае опасность экспроприации кооперативного излишка со стороны Фишер Боди значительно ниже. Если управляющие Фишер Боди захотят присвоить большую часть излишка, то их можно уволить. Однако стимулы Фишер Боди в этих ситуациях будут прямо противоположные. Управляющие Фишер Боди будут с готовностью осуществлять инновации, которые приводят к экономии издержек или повышают качество, если Фишер Боди является независимой компанией, потому что от этой деятельности они смогут получить дополнительную прибыль.

Таким образом, выгоды от интеграции заключаются в том, что усиливаются стимулы поглощающей фирмы к тому, чтобы осуществлять специфические для данной сделки инвестиции. Ее остаточные права контроля возрастают, поэтому она сможет полу-чить большую часть излишка, который будет создан этими специ-фическими инвестициями. С другой стороны, стимулы поглощаемой фирмы к осуществлению специфических для данной сделки инвестиций снижаются, и это является издержками интеграции. Эту идею можно выразить несколько иначе. Вымогательство возможно и внутри фирмы. Издержками контроля, приобретаемого в результате интеграции, будет потеря инициативы когда владельцы поглощаемой фирмы становятся наемными работниками (например, братья Фишеры в нашем примере стали наемными работниками компании Дженерал Моторс). Эту потерю инициативы в связи с возможным вымогательством внутри фирмы можно пояснить следующим образом.

Итак, поглощаемая фирма обладает теперь более ограниченными остаточными правами контроля, и поэтому получит меньшую долю в возросшем излишке, созданном ее собственными специфическими инвестициями. Фирма будет расширяться до тех пор, пока предельные выгоды от дальнейшей интеграции не сравняются с предельными издержками от нее.

Эта теория предсказывает, что если активы двух компаний являются независимыми друг от друга, то оптимальной структурой прав собственности является отсутствие интеграции. Это означает, что передача права контроля одной фирмы над активами другой не увеличит стимулы к специфическим инвестиций одной фирмы, но отрицательно повлияет на стимулы к специфическим инвестициям другой компании, так что созданный общий излишек лишь уменьшится. Поэтому когда активы не зависят друг от друга, независимые фирмы доминируют над интеграцией любого типа. Это предсказание теории подтверждается хозяйственной практикой. В середине 1960-х годов по Америке и Великобритании прокатилась волна слияний и поглощений, которая привела к образованию конгломератов, однако в 1980-х годах многие из этих конгломератов распались, что подтверждает неэффективность единой собственности на независимые активы.

Если активы двух фирм взаимодополняющие, тогда оптимальной является одна из форм интеграции. Передача контроля над активами второй фирмы первой фирме увеличивает предельную выгоду первой фирмы, но не влияет на предельную выгоду второй фирмы, ведь в отсутствие актива первой фирмы актив второй фирмы бесполезен. Поэтому переход от независимых фирм к интеграции приносит выгоды, но не приносит потерь. Пример совместной собственности на дополняющие друг друга активы в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностях приведен в статье Клейна, Кроуфорда и Алчиана [Ы1ет et а1, 1978]. Нефтедобывающая скважина, трубопровод и нефтеперерабатывающий завод будут находиться в единой собственности вертикально интегрированной компании, поскольку эти активы дополняют друг друга, и максимальный излишек может быть получен только в том случае, если все они принадлежат одной фирме.

Джосков анализирует другой пример — долгосрочные соглашения между угледобывающей шахтой и расположенной рядом с ней электростанцией [Joskow, 1987]. Здесь отсутствует единая собственность на активы, однако это объясняется тем, что верти-кальная интеграция в этой сфере запрещена антимонопольным законодательством. Доступ обеих сторон к активам противопо-ложной стороны при этом регулируется долгосрочным (иногда на весь срок службы электростанции) соглашением и обеспечивает получение максимального излишка, создаваемого в результате со-ответствующих специфических инвестиций, принципы распреде-ления которого закреплены в долгосрочном контракте.

Уровень взаимной дополняемости в алюминиевой промышленности определяется территориальным расположением шахты по добыче бокситов и алюминиевого завода, а также оборудованием, которое имеет специфический характер по отношению к добываемому сырью. Высокая взаимная дополняемость, как и предсказано теорией, приводит к преобладанию в этой сфере вертикально интегрированных компаний.

Итак, теория фирмы, основанная на подходе с позиций прав собственности, позволяет дать объяснение вертикальной интеграции и определить границы фирмы с точки зрения стимулов к осуществлению специфических инвестиций, которые определяются распределением прав собственности на активы. Прежде всего ее преимущество заключается в том, что она предлагает формализованную версию теории фирмы и позволяет делать предсказания относительно структуры прав собственности в фирме в зависимости от характеристик активов. Кроме того, в отличие от теории Уильямсона, которая не рассматривает внутреннюю организацию фирмы, теория фирмы Гроссмана-Харта оценивает жизнь при интеграции, но делает это не так, как Алчиан и Демсец, а оценивает ее в том же контексте, в тех же терминах, в которых они оценивали состояние дел в отсутствие интеграции. Такой подход позволил выявить как выгоды, так и издержки интеграции и определить границы фирмы.

Однако эта теория обладает и определенными недостатками.

Во-первых, основное внимание она уделяет решению проблемы конфликта между стимулами, но не рассматривает координационные проблемы, которые не связаны со стимулами, хотя, как мы видели, проблемы координации в фирме имеют самостоятельное и не меньшее значение.

Во-вторых, эта теория не рассматривает подробно стимулы работников. Жизнь после интеграции выглядит у этих авторов довольно уныло. С одной стороны, в фирме есть предприниматель- одиночка — агент, который владеет всей комбинацией физических активов, ему противостоят бездельники-работники, которые не имеют собственности, поэтому у них нет никаких стимулов к проявлению инициативы. Кроме того, в этой теории стимулы рассматриваются лишь в сочетании с контролем (для сравнения — в теории Саймона контроль занимает центральное место, а теория Алчиана и Демсеца игнорирует контроль и уделяет основное внимание стимулам) [Gibbons, 2004].

В-третьих, эта теория не учитывает меняющуюся технологию, которая является основным источником непредвиденных обстоятельств, и связанные с этим различия в стимулах, ведь раз-личные производственные возможности влияют на экономическую организацию. В-четвертых, эта теория не учитывает ограниченность фи-нансовых ресурсов и считает собственника активов отдельным индивидом [Харт, 2001]. Предприниматели часто сами не распола-гают средствами для финансирования проектов и обращаются за помощью к инвесторам (или у них есть средства, но они не хотят брать на себя весь риск проекта). Но введение в анализ кредиторов или акционеров ставит другую проблему: кому должны теперь принадлежать права контроля в фирме: управляющим фирмы или инвесторам или их права должны определенным образом комби-нироваться? Возможны и другие виды контроля, например, рабочий контроль. Решение этих проблемы с помощью подхода с позиций прав собственности находится в самом начале пути.

Подход к фирме с точки зрения теории прав собственности

Вольчик В.В. Лекции по институциональной экономике

Теория прав собственности

1. Возникновение и основные проблемы теории прав собственности.

2. Спецификация и размывание прав собственности.

3. Теорема Коуза.

4. Системы прав собственности.

5. Проблема хозяйственной обособленности и контракты.

Литература

1. Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990.

2. Милгром П., Робертс Дж. Экономика, организация и менеджмент. СПб., 1999. Т.1. С. 67-72, 412-455.

3. Олейник А. Н. Институциональная экономика: Учебно-методическое пособие.// Вопросы экономики. 1999. №5. С.139-152.

4. Шаститко А. Е. Неоинституциональная экономическая теория. М., 1999. С.228-275.

5. Вольчик В.В. Курс лекций по институциональной экономике. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 2000. Лекция 3.

6. Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПб., 1996.

7. Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001.

1. Менар К. Экономика организаций. — М.: ИНФРА-М, 1996.

2. Бенам А., Бенам Л. Права собственности в переходной экономике: комментарии по поводу того, что знают экономисты // Экономическая наука современной России. 1999. №3.

3. The economics of property rights. Ed. by Furudoth E. G., Pejovich S., Cambridge , 1974.

1. Возникновение и основные проблемы теории прав собственности

Одним из важнейших теоретических направлений исследований, существующих в рамках новой институциональной экономики (или неоинституционализма), является теория прав собственности.

Теория прав собственности – один из наиболее ярких примеров так называемого «экономического империализма», явления, чрезвычайно характерного для эволюции неоклассического анализа в последние десятилетия.

Конечная цель «экономического империализма» – унификация всего разрозненного семейства наук об обществе на базе неоклассического подхода. Практически это выражается в последовательном переносе микроэкономического аналитического инструментария на такие сферы внерыночной деятельности человека, как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, планирование семьи и т.д. В теории прав собственности объектом подобного переноса оказываются различные институты общества, включая и различные правовые режимы [1] .

Конструктивные методологические принципы теории прав собственности просты: не организация сама по себе является отныне объектом анализа, а индивидуальный агент, который стремится максимизировать свою функцию полезности в рамках организационной структуры. Если известно воздействие различных структур прав собственности на систему стимулов агента, то тогда всесторонний анализ взаимодействий между агентами в рамках альтернативных социально-экономических установлений воплотится в сложной системе обратных связей. Сила теории прав собственности, которая проявляет строгую приверженность методологическому индивидуализму, раскрывается не только в сопоставлении с конкурирующими подходами, придерживающимися методологии коллективизма, будь то функциональная социология или современный неомарксизм [2] .

Сопоставление с иными подходами помогает вскрыть методологическую специфику теории прав собственности, очертить границы её предметного наполнения.

1. За счет того, что стандартная неоклассическая модель обмена и производства обогащается рассмотрением взаимодействия прав собственности с системой стимулов и экономическим поведением, отношение теории прав собственности к неоклассической ортодоксии оказывается двойственным. С одной стороны, общепринятая техника микроэкономического анализа полностью сохраняется. С другой стороны, максимально учитываются особенности конкретной институциональной среды, от которых традиционный маржинализм абстрагировался. Отсюда утверждение, что в противоположность ему теория прав собственности объясняет реальные события в реальных обществах. Её подход характеризуется как реалистический; по словам Р. Коуза, она призвана изучать человека таким, каков он есть, действующим в ограничениях, налагаемых на него реальными институтами. В этом смысле её можно расценивать как более последовательный, расширенный вариант неоклассической теории цен.

В стандартных неоклассических моделях присутствуют ограничения двоякого рода. Во-первых, «физические», порожденные ограниченностью ресурсов. Во-вторых, «познавательные», отражающие достигнутый уровень знаний и практического мастерства (т.е. степень «искусности», с какой осуществляется превращение ресурсов в готовую продукцию). Теория прав собственности и родственные ей концепции вводят в анализ, причём в явной, эксплицитной форме, еще один класс ограничений, обусловленный институциональной структурой общества. В этом смысле характеристика трансакционной экономики как «обобщенной неоклассической теории» вполне закономерна.

2. Подобный подход позволяет объяснять не только различия в экономическом поведении в рамках альтернативных правовых структур (статический аспект), но и механизмы развития самих структур (динамический аспект), а также формулировать принципы рационального, с точки зрения общества, выбора между ними (нормативный аспект).

3. «Методологический индивидуализм» теории прав собственности проявляется в том, что организационным структурам типа фирмы или корпорации не придаётся никакого самостоятельного поведенческого значения. Они расцениваются как юридические фикции. Действующим лицом всегда признается индивидуум и никогда организация. У организации не может быть никаких своих целей, она есть не более чем сумма ограничений, в пределах которых осуществляют целенаправленные действия отдельные ее члены: Организации не являются живыми объектами; они представляют собой чистые концептуальные артефакты, даже когда наделяются правовым статусом индивидуумов. В конечном счёте, мы можем делать что-­либо лишь по отношению к или для индивидуумов, хотя, конечно, иногда воздействие, испытываемое каждым индивидуумом в группе, будет оказываться одним и тем же (по крайней мере, качественно). Утверждения о группах в этом смысле не должны, однако, смешиваться с сугубо мистической практикой приписывания человеческих характеристик организациям или группам.

В частности, рассуждения о целевой функции фирмы или социальной ответственности корпораций, строго говоря, беспредметны: фирма не является индивидуумом. Это юридическая фикция, служащая для обозначения сложного процесса, в ходе которого конфликтующие цели индивидуумов (причём кое-кто из них может представительствовать за другие организации) приводятся в равновесие в рамках контрактных установлений. В этом плане поведение фирмы подобно поведению рынка, т.е. является результирующей сложного уравновешивающего процесса. Мы редко допускаем оплошность, характеризуя рынок зерна или рынок ценных бумаг в качестве индивидуумов, но мы часто совершаем ошибку, когда рассуждаем об организациях так, как будто это лица, наделенные намерениями и мотивациями.

4. Благодаря такой трактовке устраняется дихотомическое деление микроэкономического анализа на теорию фирмы (принцип максимизации прибыли) и теорию потребительского спроса (принцип максимизации полезности). Аналитическая структура упрощается: принцип максимизации полезности получает универсальное значение. Целевая функция оказывается не зависящей от того, где протекает деятельность человека: в фирме или семье, на бирже или избирательном участке. Этим закладывается общеметодологический фундамент изучения экономических организаций, структура и функционирование которых выводятся из взаимодействия их членов, преследующих свои личные интересы.

5. Неоднозначно отношение теоретиков прав собственности и к идеям К. Маркса. Они признают его безусловный приоритет в постановке вопроса о взаимодействии экономической и правовой систем общества. Более того, при анализе исторической эволюции отношений собственности они нередко пользуются формулировками, практически совпадающими с марксовыми. Недаром некоторые авторы даже называют теорию прав собственности подправленным и усовершенствованным историческим материализмом. Вместе с тем во многом этот подход прямо противоположен подходу Маркса. Если в марксистской теории провозглашается примат производства, то в теории прав собственности общим знаменателем, под который подводится анализ как производственных, так и распределительных отношений, оказывается сфера обращения. В определенном смысле это возврат к домарксистской традиции в понимании общества как последовательной цепочки взаимных обменов (у А. Смита, например). Контрактный взгляд на общество не оставляет места таким надындивидуальным общностям, как классы и социальные группы. Оно распадается на множество максимизирующих полезность индивидуумов, взаимодействующих между собой посредством обоюдовыгодных, добровольных и по преимуществу двусторонних контрактов [3] .

Своеобразие подхода теории прав собственности раскрывается уже в развёрнутом определении её центрального понятия: «Права собственности понимаются как санкционированные поведенческие отношения между людьми, которые возникают в связи с существованием благ и касаются их использования. Эти отношения определяют нормы поведения по поводу благ, которые любое лицо должно соблюдать в своих взаимодействиях с другими людьми или же нести издержки из-за их несоблюдения. Термин «благо» используется в данном случае для обозначения всего, что приносит человеку полезность или удовлетворение. Таким образом, и этот пункт важен, понятие прав собственности в контексте нового подхода распространяется на все редкие блага. Оно охватывает полномочия как над материальными объектами, . так и над «правами человека» (право голосовать, печатать и т.д.). Господствующая в обществе система прав собственности есть в таком случае сумма экономических и социальных отношений по поводу редких ресурсов, вступив в которые отдельные члены общества противостоят друг другу» [4] .

Теория прав собственности возникла в тесном взаимодействии с юридическими теориями и подходами к анализу собственности. Поэтому необходимо учитывать правовой контекст, в котором протекало формирование экономической теории прав собственности. Несомненно влияние, оказанное на нее англосаксонской правовой традицией.

Дело в том, что эта традиция существенно отлична от правовых систем континентальной Европы. Размежевание между ними в трактовке понятия собственности восходит к периоду буржуазных революций. Во время буржуазных революций и затем сразу после них в странах континентальной Европы господствующей стала идея «абсолютного» права частной собственности, нашедшая классическое воплощение в Кодексе Наполеона. Право частной собственности провозглашалось «священным и неприкосновенным», «неограниченным и неделимым». Случаи рассредоточения правомочий среди нескольких лиц воспринимались как пережитки феодализма; преобладающей была тенденция к концентрации всех прав собственности на объект в руках одного владельца.

В противоположность этому английская правовая система удержала многие институты феодального права. Например, она продолжала считать объектами собственности как материальные вещи, так и ценности обязательственного характера (бестелесные имущества), допускала возможность раздробления права собственности на какой-либо объект на частичные правомочия нескольких лиц.

Таким образом, можно выделить две противоположные правовые традиции, из которых одна представляет право собственности как некий неделимый монолит, а другая – как совокупность частичных правомочий. Из них в настоящее время побеждает вторая: она проникает постепенно в правовые системы стран континентальной Европы, именно она берётся за основу при кодификации права на международном уровне. Свойственные ей гибкость и пластичность, безусловно, больше отвечают сложным экономическим, социальным и политическим реальностям высокоразвитого капиталистического общества [5] .

Вполне в духе англосаксонской традиции современные авторы понимают собственность как «сложный пучок отношений, существенно различающихся по своему характеру и последствиям» [6] . Однако, когда какое-либо понятие определяется как «сумма», «совокупность», «агрегат», всегда есть опасность растворить его содержание в перечне составных частей. При всем многообразии форм должно быть смысловое ядро, вокруг которого они организованы.

Таким смысловым ядром является исключительный характер отношений собственности. В самом общем виде отношения собственности можно было бы определить как фактически действующую в обществе систему исключений из доступа к материальным и нематериальным ресурсам. При этом под доступом подразумевается все множество возможных решений по поводу ресурса, не обязательно связанных лишь с физическим воздействием на него.

Понятие «исключительности» выступает в качестве смыслового центра, организующего в определенную систему бесконечную вереницу разнообразных конкретных собственнических правомочий. Полное определение права собственности, которое к настоящему времени стало хрестоматийным, было предложено английским юристом А. Оноре. Оно включает [7] :

1. Право владения, т.е. исключительного физического контроля над вещью.

2. Право пользования, т. е. личного использования вещи.

3. Право управления, т. е. решения, как и кем вещь может быть использована.

4. Право на доход, т.е. на блага, проистекающие от предшествующего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными словами, право присвоения).

5. Право на капитальную стоимость вещи, предполагающее право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение вещи.

6. Право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации.

7. Право на переход вещи по наследству или по завещанию.

8. Право на бессрочность.

9. Запрет вредного использования, т.е. обязанность воздерживаться от использования вещи вредным для других способом.

10. Право на ответственность в виде взыскания, т.е. возможность изъятия вещи в уплату долга.

11. Право на остаточный характер, т.е. ожидание “естественного возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой иной причине.

Право собственности – это непрерывный ряд, а не фиксированная точка . По замечанию А. Алчиана и Г. Демсеца, о том, в какой мере то или иное правомочие на вещь принадлежит собственнику, можно судить по тому, насколько его решение предопределяет ее действительное использование. Если существует вероятность, равная единице, что решение собственника, выражающее реализацию им какого-либо правомочия, и в самом деле без малейших отклонений будет выполняться в процессе использования ресурса, то тогда можно сказать, что собственник обладает абсолютным правомочием на этот ресурс [8] .

В экономической теории прав собственности уделяется большое внимание как процессу дифференциации, так и процессу ограничения прав. Но оцениваются они неодинаково: первый­ безусловно положительно, второй — как источник многочисленных отрицательных явлений.

Чем шире набор прав, связанных с данным ресурсом, тем выше его полезность. Так, собственная вещь и вещь, взятая напрокат, имеют разную полезность для потребителя, даже если физически они совершенно идентичны. Экономические агенты не могут передать в обмене больше правомочий, чем они имеют. Поэтому расширение или сужение имеющихся у них прав собственности будет приводить также к изменению условий и масштабов обмена (увеличению или уменьшению числа сделок в экономике).

В качестве исходного пункта анализа западные теоретики обращаются обычно к режиму частной собственности. Право частной собственности понимается ими не просто как арифметическая сумма правомочий, а как сложная структура. Ее отдельные компоненты взаимно обусловливают друг друга. Степень их взаимосвязанности проявляется в том, насколько ограничение какого-либо правомочия (вплоть до полного его устранения) влияет на реализацию собственником остальных правомочий.

Высокая степень исключительности, присущая частной собственности, имеет два поведенческих следствия:

1) исключительность права (usus fructus) предполагает, что на собственника и только на него падают все положительные и отрицательные результаты осуществляемой им деятельности. Поэтому он оказывается заинтересован в максимально полном их учете при принятии решений;

2) исключительность права отчуждения означает, что в процессе обмена вещь будет передана тому экономическому агенту, который предложит за нее наивысшую цену, и тем самым будет достигнуто эффективное распределение ресурсов в экономике.

Защита системы частной собственности западными экономистами покоится именно на этих аргументах об эффективности. Точное определение содержания прав собственности они считают важнейшим условием эффективного функционирования экономики.

Исключить других из свободного доступа к ресурсу означает специфицировать права собственности на него.

Спецификация прав собственности способствует созданию устойчивой экономической среды, уменьшая неопределенность и формируя у индивидуумов стабильные ожидания относительно того, что они могут получить в результате своих действий и на что они могут рассчитывать в отношениях с другими экономическими агентами. Специфицировать право собственности значит точно определить не только субъекта собственности, но и ее объект, а также способ наделения ею.

Неполнота спецификации трактуется как размывание ( attenuation ) прав собственности. Смысл этого явления можно выразить фразой: «никто не станет сеять, если урожай будет доставаться другому».

Размывание прав собственности может происходить либо потому, что они неточно установлены и плохо защищены, либо потому, что они подпадают под разного рода ограничения, главным образом со стороны государства.

Поскольку любые ограничения перестраивают ожидания экономического агента, снижают для него ценность ресурса, меняют условия обмена, постольку действия государства оказываются у теоретиков прав собственности под априорным подозрением.

Необходимо различать процессы дифференциации (расщепления) и размывания прав собственности. Добровольный и двусторонний характер расщепления правомочий гарантирует в их глазах, что оно будет осуществляться в соответствии с критерием эффективности. Главный выигрыш от рассредоточения правомочий усматривается в том, что экономические агенты получают возможность специализироваться в реализации того ли иного частичного правомочия, что повышает эффективность их использования (например, в праве управления или в праве распоряжения капитальной стоимостью ресурса).

В противоположность этому односторонний и принудительный характер ограничения прав собственности государством не дает никаких гарантий его соответствия критериям эффективности. Действительно, подобные ограничения нередко налагаются в корыстных интересах различных лоббистских групп.

В реальности отделить процессы расщепления от процессов размывания прав собственности очень трудно, поэтому экономический анализ проблемы размывания прав собственности не означает призыва к точному определению всех правомочий на все ресурсы любой ценой.

Спецификация прав собственности , с точки зрения экономической теории, должна идти до того предела, где дальнейший выигрыш от преодоления их размытости уже не будет окупать связанные с этим издержки.

Проблема спецификации прав собственности и влияния на этот процесс трансакционных издержек рассматривается в «Теореме Коуза».

Проблема спецификации/размывания прав собственности заняла так много места в работах западных экономистов (по словам С. Пейовича и Э. Фьюрудота , она является ядром современной теории фирмы [9] ), потому что именно через неё вскрываются сложные обратные связи между собственностью и экономической организацией производства. Как подчёркивается в теории прав собственности, содержание и распределение этих прав влияют и на аллокацию ресурсов, и на объем и условия обмена, и на распределение и уровень дохода, и на процессы ценообразования. Формальному доказательству этого положения посвящена так называемая «Теорема Коуза».

3. Теорема Коуза

Теорема Коуза имеет в современной научной литературе множество трактовок, с половиной из которых вряд ли согласился бы сам Р. Коуз.

Вначале кратко остановимся на круге проблем и понятий, которые фигурируют в теореме Коуза.

Внешние эффекты (экстерналии) – дополнительные издержки или выгоды, не получившие отражения в ценах.

Положительные внешние эффекты возникают тогда, когда деятельность одних экономических субъектов приводит к возникновению дополнительных выгод для других субъектов, причем это не отражается в ценах на производимое благо.

Отрицательные внешние эффекты возникают тогда, когда деятельность одних экономических субъектов вызывает дополнительные издержки для других.

Традиционно в неоклассической теории проблема внешних эффектов связывалась с «провалами рынка», что оправдывало государственное вмешательство, и решалась с помощью «налога Пигу».

«Налог Пигу» должен быть равен MEC , тогда MSB = MSC .

Коуз предложил оригинальную гипотезу, следуя которой, отрицательные внешние эффекты могут быть интернализированы с помощью обмена правами собственности на объекты, порождающие экстерналии при условии, что эти права четко определены и издержки обмена незначительны. И в результате такого обмена рыночный механизм приведет стороны к эффективному соглашению, которое характеризуется равенством частных и социальных издержек.

Трудности при реализации положений данной теоремы заключаются: 1) в четком определении прав собственности; 2) в высоких трансакционных издержках.

Наиболее распространенным является формулировка теоремы Коуза, данная Джорджем Стиглером: «в условиях совершенной конкуренции (при нулевых трансакционных издержках, т.к. в этом случае монополии будут вынуждены действовать как конкурентные фирмы – В.В.) частные и социальные издержки будут равны».

Формулировка Коуза несколько отличная: разграничение прав (собственности – В.В.) является существенной предпосылкой рыночных трансакций … конечный результат (который максимизирует ценность производства) не зависит от правового решения (только В.В.) при предположении нулевых трансакционных издержек.

Коуз подчеркивал, что Стиглер не учел при формулировке теоремы то, что при равенстве частных и социальных издержек ценность производства будет максимизироваться. Это очевидно, если принять следующую трактовку социальных издержек, которую дает Коуз.

Коузом используется оригинальная трактовка социальных издержек. «Социальные издержки» представляют собой наивысшую ценность, которую могут принести факторы производства при их альтернативном использовании». Но любой предприниматель приступит к производству в случае, когда его частные издержки будут меньше, чем ценность продукта, произведенного с помощью привлеченных факторов. Следовательно, равенство социальных и частных издержек подразумевает максимизацию ценности производства.

Иногда ошибочно на основании этой теоремы делается вывод о том, что «Коузианский мир» – это мир с нулевыми трансакционными издержками. В действительности это не так.

Коуз, наоборот, своей теоремой показывает значимость трансакционных издержек для экономического анализа «реально происходящих событий».

«В мире с нулевыми трансакционными издержками ценность производства будет максимизироваться при любых правилах об ответственности». Иными словами, при нулевых трансакционных издержках правовые нормы не имеют значения для максимизации.

«При ненулевых трансакционных издержках закон играет ключевую роль в определении того, как используются ресурсы… Внесение всех или части изменений (ведущих к максимизации производства – В.В.) в контракты оказывается делом чересчур накладным. Стимулы к осуществлению некоторых шагов, которые бы привели к максимизации производства, исчезают. От закона зависит, каких именно стимулов будет недоставать, поскольку он определяет, как именно нужно изменить контракты, чтобы осуществить те действия, которые максимизируют ценность производства».

Получается парадоксальная ситуация: в случаях «несостоятельности рынка» мы де факто признаем наличие положительных трансакционных издержек, в противном случае рынок автоматически приводил бы в состояние оптимальности, обеспечивающие максимизацию ценности производства.

4. Системы прав собственности

Как уже отмечалось, в стандартных неоклассических моделях трансакционные издержки не присутствуют, т. е. молчаливо принимаются равными нулю. Свою главную заслугу теоретики прав собственности видят в отказе от этой предпосылки как нереалистичной и введении в научный оборот идеи положительных издержек трансакции. Согласно теореме Коуза, именно благодаря положительным трансакционным издержкам права собственности имеют значение. Будучи раз установленными, права собственности начинают определять сравнительную привлекательность возможных способов поведения, делают одни виды деятельности более дорогостоящими, чем другие. Поскольку права собственности уже не могут перераспределяться легко, без каких бы то ни было затрат (как при нулевых трансакционных издержках), обмен правами собственности будет протекать в границах, в каких выгоды от их передачи превосходят связанные с этим издержки. Альтернативные системы собственности предполагают разный уровень трансакционных издержек на один и тот же вид хозяйственной деятельности. Это приводит к неодинаковому объединению правомочий в кластеры, к выбору разных контрактных форм. Кроме того, альтернативные правовые режимы требуют разных затрат на свое содержание и защиту. Чем дешевле обходится защита прав собственности, тем эффективнее она будет проводиться.

В условиях системы частной собственности собственником является индивидуум, чье слово в решении вопросов об использовании ресурса общество признает окончательным. Таким образом, отдельные индивидуумы находятся в привилегированных позициях в смысле доступа к тем или иным ресурсам: доступ открыт только собственнику или лицам, которым он передал или делегировал свои правомочия.

При системе государственной (коллективной) собственности проблема решается введением правил, согласно которым доступ к редким ресурсам регулируется ссылками на коллективные интересы общества в целом. Это предполагает, во-первых, установление неких правил, определяющих, в чем же именно заключается коллективный интерес (благо общества), а во­-вторых, разработку процедур, переводящих этот общий принцип в конкретные способы принятия решений по использованию каждого отдельного ресурса (т. е. решается ли это голосованием, делегированием прав профессиональным экспертам, единоличным распоряжением верховного правителя и т. д.). Никто в этих условиях не находится в привилегированном положении в том смысле, что как индивидуумы все исключены из доступа к ресурсам, поскольку ничья ссылка на личный интерес не признается достаточной для их использования. Совладельцы государственной собственности не обладают единоличными исключительными, продаваемыми на рынке правами по использованию ресурса.

При системе общей (коммунальной) собственности также никто не находится в привилегированной позиции, но здесь, наоборот, доступ открыт всем без исключения. Когда объем ресурсов ограничен, регулятором становится принцип «первым занял, первым воспользовался» [10] .

По мнению западных авторов, эти три системы собственности нигде не встречаются в чистом виде, во всех обществах они «перемешаны» в различных пропорциях. При этом на некоторые виды ресурсов во всех обществах распространяется одна и та же форма собственности. Так, практически везде предметы одежды находятся в индивидуальной собственности, городские парки — в общей, оборона — в государственной и т. д. Кроме того, при системе частной собственности благодаря свободе отпочковывания и рекомбинирования частичных правомочий могут складываться формы, «имитирующие» государственную или коммунальную собственность (акционерная собственность, например).

Согласно методологии трансакционного подхода, система общей собственности складывается там, где издержки по спецификации и защите индивидуальных прав собственности запретительно высоки. Выгоды от установления таких прав либо недостаточны, чтобы перевесить необходимые затраты, либо вообще отсутствуют, если ресурс имеется в изобилии.

Вместе с тем издержки, сопряженные с действием системы общей собственности, велики и возрастают с увеличением числа пользователей. Общая собственность неизбежно порождает существенные экстерналии, поскольку лица, владеющие коммунальными правами, практически не несут никаких издержек, связанных с последствиями своих действий. Отсюда всем хорошо известный феномен — нещадная эксплуатация и быстрое истощение ресурсов, находящихся в общей собственности.

А. Алчиан и Г. Демсец поясняют это положение на условном примере [11] . Если какое-то племя живет охотой и все его члены вправе беспрепятственно промышлять в лесу, который считается общим достоянием, то в определенный момент охота может достичь такой интенсивности, что запас дичи начнет истощаться, популяции животных окажутся не в состоянии воспроизводить себя. Это повлечет за собой повышение издержек и падение производительности охоты.

Как указывают А. Алчиан и Г. Демсец, система общей собственности с её принципом «первым занял, первым воспользовался» внутренне противоречива и нестабильна. Условия ex post не совпадают с условиями ex ante: «Коммунальные права предполагают, что действующие установления по использованию ресурсов таковы, что ни государство, ни отдельные граждане не могут исключить других из пользования ресурсами кроме случаев, когда имеет место более раннее и продолжающееся до настоящего времени использование ресурса другим лицом». Каждый имеет индивидуальное право на использование ресурса после его захвата, но лишь общее право на его использование до захвата.

В приведенном примере каждый член племени имеет общее право на неубитых животных, но индивидуальное право на убитых. Чтобы утвердить это свое индивидуальное право, каждый стремится присвоить (т. е. убить) как можно больше животных. Общий ресурс сверхиспользуется. Никто не заинтересован в учете последствий от истощения ресурсной базы, потому что, если для предотвращения полного истребления животных кто-то примет решение о снижении интенсивности охоты, то этим он принесет пользу не себе, а другим членам племени, которые будут по-прежнему продолжать реализовывать свои общие права на обитающих в лесу животных, только уже в более благоприятных условиях снизившейся конкуренции.

Чтобы устранить экстернальные эффекты сверхиспользования ресурса, необходимо побудить индивидуумов к изменению существующей структуры прав собственности. Как отмечают А. Алчиан и Г. Демсец, будучи внутренне нестабильной, коммунальная собственность эволюционирует по направлению либо к частной, либо к государственной [12] . В первом случае общий ресурс дробится на индивидуальные части (лес делится на участки, животные, если это возможно, клеймятся и т. д.), и стимул к сверхиспользованию исчезает. Во втором случае изменение касается не права ex ante, а права ex post: например, все убитые животные начитают считаться общим достоянием племени, а не добычей отдельных охотников, и делятся между всеми членами племени «по справедливости».

Так проблема сверхиспользования ресурса излечивается его недоиспользованием вследствие падения мотивации: каждый член племени становится заинтересован, чтобы охотой занимался не он, а другие.

Сравнительному анализу систем общей и частной собственности посвящена обширная эмпирическая литература [13] . Л. де Алесси подчеркивает, что, поскольку совладельцы общей собственности лишены исключительных прав на получение плодов от инвестирования своего времени и средств в общий ресурс, у них практически нет стимулов к его консервации. Коммунальные пастбища, охотничьи угодья, леса, реки эксплуатируются более интенсивно и истощаются быстрее, чем частные.

Как следует из многочисленных эмпирических исследований, общая собственность при прочих равных условиях предполагает сокращение объема инвестиций, преобладание более трудоемких технологий, более низкую производительность труда, высокие издержки оппортунистического поведения, более ограниченный горизонт времени при принятии решений, предрасположенность к уборке сельскохозяйственных культур до наступления сроков их созревания, предпочтение более ранних сортов этих культур. Для общей собственности характерны многочисленные неценовые регламентации, служащие суррогатом тех самоограничений, которые были бы введены владельцами в условиях индивидуальной собственности (ограничения на размер плуга, величину ячеек в рыболовных сетях, установление охотничьих сезонов, запрет на отстрел животных до достижения ими определенного возраста и т. д.). Вследствие такого рода регламентаций общая собственность оказывается технически взаимосвязана и переплетена с государственной, потому что обычно именно государство вводит эти ограничения и следит за их соблюдением.

Западные экономисты выделяют несколько важнейших отличий государственной собственности от частной с точки зрения структуры соответствующих пучков правомочий. Причем дело тут не в численности совладельцев: железнодорожная станция, которая «принадлежит» 1000 налогоплательщиков города, и корпорация, которой сообща владеют 1000 акционеров, суть разные системы собственности с разными поведенческими последствиями.

1. Главный фактор — неспособность совладельца государственной собственности продать или передать свою долю участия в ней. Более того, никто не может уклониться от обладания ею: «Владение государственной собственностью не добровольно; оно обязательно до тех пор, пока некто остается членом общества» [14] . Уклониться от совладения железнодорожной станцией можно, лишь переехав в другое место, тогда как держатель акции может продать ее, не покидая города.

2. Не менее важно отсутствие тесной корреляции между поведением индивидуальных совладельцев государственной собственности и результатами ее использования: «При государственной собственности издержки любого решения или выбора в меньшей степени ложатся на избирателя, чем на владельца в условиях частной собственности» [15] . Члены общества, следовательно, слабее заинтересованы в контроле за результатами использования государственной собственности.

3. В связи с этим у них меньше стимулов контролировать поведение наемных управляющих (бюрократов), которым делегированы права пользования (говоря конкретнее — меньше стимулов к тому, чтобы в выполнении функций контроля стали специализироваться именно те члены общества, которые обладают сравнительными преимуществами в этом роде деятельности). Вследствие менее эффективного, чем в частных формах, контроля за поведением управляющих у тех появляется больше возможностей злоупотреблять своим положением в личных интересах.

4. Дополнительные проблемы связаны с тем, что коллективный интерес сложнее определить и измерить, чем частный: бюрократ имеет больше стимулов производить то, в чем, как он думает, нуждается общество, и меньше стимулов производить то, на что общество предъявляет спрос. Мнение бюрократа о том, что общество должно иметь, обычно называют интересами общества.

5. Проблема хозяйственной обособленности и контракты

Обратиться к анализу проблемы хозяйственной обособленности стало возможно только после того, как был поставлен вопрос: зачем нужна фирма, если есть рынок? Первоначальный ответ Р. Коуза сводился к тому, что фирма есть иерархическая структура, которая, в отличие от рыночных сделок, управляется не двусторонними контрактами, а прямыми директивами, так как это обеспечивает экономию трансакционных издержек. Но если понятие издержек трансакции было сохранено и развито в последующих исследованиях, то идея неконтрактного (авторитарного) происхождения фирмы была фактически отброшена.

Для этого ( для чего? ) понадобилось расширить содержание понятия контракт (сделка) далеко за рамки договора о единичной купле-продаже. Так появилась возможность трактовать проблему фирмы как проблему выбора оптимальной формы контракта. Многообразие же контрактных установлений стало выводиться из многообразия трансакционных издержек, причем, как подчеркивает О. Уильямсон, для объяснения конкретных форм экономических организаций имеет значение не абсолютный уровень издержек трансакции, а их качественная дифференциация по различным договорным формам [16] .

Понятию контрактного поведения придается в теории прав собственности совершенно особое значение, потому что в договоре находит реализацию фундаментальное право собственника на передачу (отчуждение) собственности. Средством, через которое права собственности влияют на экономическое поведение, являются контракты. Любой обмен благ предполагает передачу каких-то определенных прав собственности, т. е. предполагает контрактное отношение. Именно контракт четко фиксирует, что же конкретно подлежит обмену: «Функция контракта, — отмечает С. Пейович, — состоит в спецификации пучка прав, подлежащих обмену. Законные контракты дорого заключать и зачастую дорого защищать» [17] .

Контракты отражают структуру стимулов и антистимулов, коренящуюся в структуре прав собственности и механизмов их обеспечения. Таким образом, набор альтернатив, открывающихся перед игроками, и те формы организаций, которые они создают при заключении конкретных контрактов, проистекают из структуры прав собственности.

Хозяйственная практика выработала три основных типа контракта, каждый из которых имеет свою преимущественную область применения [18] .

1. Классический контракт. Классический контракт носит безличный характер, и его отличительной чертой является присутствие четко оговоренных пунктов («если,…то»). Поэтому все возможные будущие события сводятся в нем к настоящему моменту. В классическом контракте не имеет значения личность контрагента – его участником может быть любой. Классический контракт тяготеет к стандартизации. Записанные условия сделки имеют в нем перевес над устными, основной акцент делается на формальных документах. С выполнением сделки он прекращает существование. Контракт носит двухсторонний характер: четко оговариваются санкции за нарушение санкций контракта и все споры по нему решаются в суде.

2. Неоклассический контракт. Это долговременный контракт в условиях неопределенности. Не все будущие события могут быть оговорены в качестве условий при его подписании. Оптимальную адаптацию к некоторым событиям невозможно предвидеть пока они не произойдут. Поэтому участники такого контракта соглашаются на привлечение третейской стороны, решение которой обязуются выполнить в случае наступления неоговоренных в контракте событий, поэтому контракт приобретает трехсторонний характер. Споры по нему решаются не судом, а органами арбитража.

3. Отношенченский (или обязательственный) контракт. Такие контракты складываются в условиях долговременных, сложных, взаимовыгодных отношений между сторонами. Обоюдная заинтересованность в продолжении отношений здесь играет решающую роль. Дискретность отношений, присущая двум предыдущим формам контрактов здесь полностью исчезает – отношения становятся непрерывными. Неформальные условия имеют перевес над формальными пунктами, иногда договор вообще не оформляется в виде документа. Личность участников здесь приобретает решающее значение. Поэтому споры разрешаются не путем обращения к формальному закону или авторитету третейского лица, а в ходе неформальных переговоров, двухстороннего торга. Нормой, на которую ссылаются стороны, служит поэтому не первоначальный контракт, а все отношение в целом.

Каждой контрактной форме, по мысли О. Уильямсона, соответствует специфический механизм управления договорными отношениями [19] .

1) Безличный рыночный механизм управления. Он является ведущим по отношению к одноразовым и повторяющимся сделкам по поводу стандартных (неспецифических) товаров.

2) Арбитраж. Такая трехсторонняя структура управления с привлечением дополнительного лица распространяется на нерегулярные сделки по поводу товаров средней и высокой степени специфичности.

3) Двусторонняя структура управления. Этот тип характерен для отношенческих контрактов, в которых взаимодействие между сторонами все еще продолжает опосредоваться ценами. Но роль их снижается. Адаптация к новым условиям достигается не столько за счет пересмотра цен, сколько за счет изменения физических объемов товара, являющегося предметом сделки. Это объясняется тем, что при ценовом приспособлении риск оппортунистического поведения значительно выше. Сфера применения этого механизма управления — регулярные сделки по поводу товаров средней степени специфичности.

4) Унитарное управление, т. е. иерархия. Такая система складывается для непрерывно продолжающихся обменов высокоспецифическими товарами и видами деятельности. Вертикальная интеграция как подвид отношенческого контракта означает, что адаптация к новым условиям может осуществляться в одностороннем порядке, без предварительного согласования с противоположной стороной. Отношения между участниками договора регулируются прямыми командами и приказами, а не рыночными сигналами.

Одна из сторон при этом не полностью передает все права пользования на имеющийся у нее ресурс, а делегирует их другой стороне на определенных условиях. Когда конечные права остаются за первоначальным владельцем, контракт превращается в сложно структурированный документ: в обмен на доход одна из сторон уступает ограниченный набор прав с обязательством подчиняться директивам другой стороны и отказывается таким образом от того, чтобы самостоятельно строить свое поведение, ориентируясь постоянно на рыночные цены за услуги, которые она может предоставлять.

Такое расширительное толкование понятия двусторонний добровольный контракт позволяет теоретикам прав собственности определять фирму как сеть контрактов. Первыми такое определение фирмы дали А. Алчян и Г. Демсец [20] . Фирма понимается как спонтанный институт, решающий проблему минимизации трансакционных издержек. В тех пределах, в которых организация решает эту проблему успешнее, чем децентрализованный рыночный механизм, она вытесняет его. Вместе с тем, в полном согласии с принципами методологического индивидуализма, если экономические организации и имеют значение, то поведенческой самостоятельностью они обладают, ибо действуют не организации, а индивидуумы внутри организаций. В этом смысле фирма — юридическая фикция, а в реальности есть сочетания различных сложно структурированных контрактов.

[1] Здесь и далее в лекции используется материал из книги Капелюшникова Р.И. Экономическая теория прав собственности. М ., 1990.

[2] Monissen H. G., Pejovich S. Eigentimstechte, Freiheit und Okonomische Effizienz.-In: Grenzen und Freiheit. Ed. by Molden D., Wien, 1977. S. 283-284.

[3] Pejovich S. Fundamentals of economics: a property rights approach.-Dallas, 1981. P.17.

[4] The economics of property rights. Ed. by Furudoth E. G., Pejovich S., Cambridge , 1974. P . 3.

[5] Лазар Я. Собственность в буржуазной правовой теории. М., 1985. С. 17-18.

[6] Waldorn J. What is private property? // Oxford Journal of Legal Studies, 1985, v. 5, N 3. P . 315.

[7] Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990. С. 11-12.

[8] Alchian A. A., Demsetz H. The property rights paradigm // Journal of Economic History, 1973, v. 33, N 1. p. 17.

[9] The economics of property rights. Ed. by Furudoth E. G., Pejovich S., Cambridge , 1974.

[10] Waldorn J. What is private property? // Oxford Journal of Legal Studies, 1985, v. 5, N 3.

[11] Alchian A. A., Demsetz H. The property rights paradigm // Journal of Economic History, 1973, v. 33, N 1.

[12] Alchian A. A., Demsetz H. The property rights paradigm // Journal of Economic History, 1973, v. 33, N 1. P. 20.

[13] De Alessi L. The economics of property rights: a review of evidence // Research in Law and Economics, 1980, v. 2.

[14] Alchian A. A. Some exonomics of property rights //Il Politico, 1985, v. 30, N 4. P. 823.

[15] Alchian A. A. Some exonomics of property rights //Il Politico, 1985, v. 30, N 4. P. 827.

[16] Уильямсон О . Экономические институты капитализма . СПб ., 1996.

[17] Pejovich S. Fundamentals of economics: a property rights approach.-Dallas, 1981.

[18] Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990.

[19] Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПб ., 1996.

[20] Alchian A. A., Demsetz H. Production, information costs, and economic organization // American Economic Review, 1972, v. 62, N 6.