Мышление и язык с точки зрения философии

Философия языка включает в себя широкую область исследований, направленных на изучение взаимоотношений между языком, бытием (реальностью, действительностью, миром) и мышлением, а также сами теоретико-методологические знания, выражающие и интерпретирующие эти взаимосвязи. Эти сферы – язык, бытие и мышление – могут трактоваться при этом в различных лингвофилософских концепциях как:

1) самостоятельные и независимые друг от друга,

2) частично тождественные или 3) вообще не отличающиеся друг от друга. Так, в качестве самостоятельного начала в философии языка может рассматриваться бытие, а язык и мышление могут интерпретироваться как моменты включающего их сознания, противостоящего бытию. Задача философии языка сводится в этом случае к установлению соотношений между бытием и сознанием в его языковом проявлении.

Бытие и сознание могут объявляться в концепциях по философии языка как изначально независимые друг от друга («дуализм») или же как изначально тождественные («монизм»). Соотношение языка, мышления и действительности далее может рассматриваться в самом общем виде или же сводиться к изучению соотношения лишь наиболее важных единиц и моментов этих областей или даже отдельных частей этих областей:

1) слова, имени, языкового знака, предложения, синтаксиса, грамматической категории и т.д.,

2) мысли, понятия, логического суждения, знания, логики, логической категории и т.д. и

3) вещи, свойства, отношения и т.д., – которые могут рассматриваться в отдельных лингвофилософских концепциях в качестве «первоначал» бытия и «первоэлементов» реальности.

В современной гуманитарной мысли философия языка определяется в самом общем виде как такой подход к языку, при котором «философские положения используются для объяснения наиболее общих законов языка, а данные языка, в свою очередь, для решения некоторых философских проблем, выдвигаемых конкретным временем». Из данного определения становится очевидной разница гносеологического статуса языка в исследованиях по философии языка собственно лингвистической и собственно философской ориентаций. Хотя в обоих направлениях речь может идти о трех сферах – языке, бытии и мышлении, – для этих направлений философии языка данные сферы не являются равнозначными. Основной фокус внимания в исследованиях первого типа направлен на язык, его сущность, предназначение, условия, формы и закономерности существования. В лингвофилософских исследованиях второго типа такая направленность не обязательна.

Что же касается двух других сфер – бытия и мышления, то они рассматриваются в лингвофилософских исследованиях первого типа не сами по себе, а преимущественно в аспекте их соотношения с языком – в роли сопряженных категорий, образующих контекст обсуждения проблемы сущности и существования языка. В исследованиях второго типа бытие и отчасти мышление выступают в качестве самостоятельных предметов рассмотрения, для постижения которых, собственно, и прибегают к языку.

В европейской традиции философия языка ведет свое начало от классической античности и является тем источником, от которого обособилась впоследствии сама наука о языке. На протяжении веков (от досократиков до стоиков и александрийцев и со времени аристотелевского ренессанса в Европе до конца латинского Средневековья) язык оставался предметом почти исключительно чисто «философского умозрения». Интерес, проявляемый мыслителями к языку, имел при этом исключительно философский характер. Так, философия языка в античности возникает в ходе решения центральной философской проблемы этой эпохи – взаимоотношения между вещью, мыслью и словом. В последующем философия языка развивается в европейской культуре как в русле философии, так и теологии, логики, лингвистики, и особенного подъема достигает в философии 20 в., вытесняя при этом ряд традиционных тем и основоположений. По всеобщему признанию (см., об этом, например, у Х.-Г.Гадамера), проблема языка занимает в современной философии такое же ведущее положение, какое полтора столетия назад имела в ней проблема мышления, а в немецкой классической философии – мышления, «мыслящего самого себя».

Одна из таких областей возникновения и проявления особого интереса к языку – реалистическая религиозная философия языка в России, формирование которой в начале 20 в. проходило под знаком осмысления богословской полемики о природе Имени Божия, его действенности и почитании, развернувшейся на Святой горе Афон в начале века между сторонниками мистического реализма в понимании имени («имяславцами»), веровавшими, что в Имени Божием, призываемом в молитве, присутствует Сам Бог, и приверженцами номиналистического подхода в понимании имени («имяборцами»), согласно которому Имя Божие есть «инструментальное» средство для выражения молитвенного обращения человека к Богу.

В современной европейской философской мысли проблема языка возникает в связи с попыткой преодолеть тенденции к деонтологизации в философии, а также в русле традиционной философской проблематики поиска базисных оснований человеческого познания и культуры – особых «культурно-исторических априори», в качестве которых стали рассматривать язык. Наиболее интенсивно лингвофилософская проблематика изучается в 20 в. в философской герменевтике, в двух ее вариантах – «онтологической герменевтике» (М.Хайдеггер), акцентирующей внимание на соотношении языка и бытия и представляющей постижение бытия как раскрытие его манифестации в языке, и «лингвистической герменевтике», или герменевтике текста (Х.-Г.Гадамер, П.Рикер), акцентирующей внимание на взаимосвязи языка и мышления в их отношении к бытию. Для позиции философской герменевтики в целом характерно выражение недоверия к непосредственным свидетельствам о жизни сознания, и прежде всего к провозглашаемому Р.Декартом принципу непосредственной достоверности самосознания Cogito ergo sum, и обращение к косвенным свидетельствам, запечатлеваемым, согласно философской герменевтике, не столько в логических структурах, сколько в языке, трактуемом как воплощение жизненной конкретности дорефлексивного опыта. Философская рефлексия, по утверждению французского философа П.Рикера, должна опираться не на тезисы «я мыслю» или «я есмь», но на тезис «я говорю», отображающий более глубокий слой человеческого существования, поскольку сущностные структуры бытия запечатлеваются и отображаются не в мышлении или сознании, а в творчески подвижном, необъективируемом и неуловимом для понятийного мышления языке. Над каждым словом, по Рикеру, находится «венчик невыразимого», и в любой момент диалога «во взвешенном состоянии» находится и то, что непосредственно высказывается, и вся бесконечность невысказанного.

В европейской философской мысли существуют две позиции по вопросу об оценке значимости для человеческой культуры такой «окаменелой философии» в языке (или, на другом языке, языковой «философской мифологии»), выражающей первовидение человека, его стихийное, нерефлектируемое миропонимание, оказывающее не всегда осознаваемое воздействие на все человеческое мировосприятие и культуру. При одном подходе язык, наряду с мифом, искусством и познанием в целом, рассматривается как важнейшая форма самопостижения духа, подлинный «источник света», «условие видения», «исток» и «великий ориентир» духовного процесса, в котором для нас «конституируется действительность» в ее единстве и многообразии, и задачей философии объявляется раскрытие того, как в этих сферах осуществляется процесс синтеза мира (Э.Кассирер).

При другом, прямо противоположном взгляде язык расценивается в качестве источника заблуждений («тюрьмы») для человека, и задача философии усматривается в освобождении от мифологии, содержащейся в языке и препятствующей свободе мышления. Согласно позиции немецкого гносеолога Ф.Маутнера, «нам неведомы и надчеловеческий философский язык и чистый разум, а потому критика разума должна стать критикой языка, а всякая критическая философия есть критика языка».

В философии языка различаются три основные парадигмы представления языка, делающие акцент на семантическом, синтаксическом или же прагматическом планах языка:

1) философия имени («семантическая парадигма»), исходящая из имени и его отношения к миру,

2) философия предиката («синтаксическая парадигма»), опирающаяся на предикат как на ядро суждения и изучающая синтаксические связи между языковым выражением и взглядом на мир лишенного личностных свойств усредненного носителя языка, и, наконец,

3) «философия эгоцентрических свойств» («прагматическая парадигма»), исходящая из момента связи между языком и говорящим субъектом. Первая парадигма разрабатывалась в философии языка со времен античности вплоть до начала 20 в. Вторая – в философии языка неопозитивизма. Третья – в философии языка позднего логического неопозитивизма (Б.Рассел) и в формальной прагматике (Р.Монтегю, К.И.Льюис, Я.Хинтикка и др.).

1. Социальная философии Франкфуртской школы (Т. Адорно, Ю. Хабермас);

Неомарксизм – совокупность марксистских и марксистски ориентировочных течений, характеризующихся критическим отношением, как капитализму, так и к «реальному социализму» и его «марксистско-ленинской» идеологии.

Настоящим ядром «неомарксизма» — и в организационно-практическом и в идейно-практическом планах – явилась Франкфуртская школа, которая сложилась в конце 20 – начале 30-х годов на базе Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. В ее состав вошли М. Хоркхаймер, Т.В. Адорно, Ф. Поллок, Г. Маркузе, Э. Фромм, Ю. Хабермас.

Идеологи Франкфуртской школы противопоставляют свою теорию подлинного марксизма — советскому марксизму-ленинизму (который, по их мнению, не соответствовал нашему времени, не способен был дать «критику развитого индустриального общества» и придерживался ряда «устаревших догм»).

Первое, что предлагают сделать «неомарксисты» — это отказаться от положения марксизма о всемирно-исторической роли пролетариата в качестве субъекта социалистической революции и могильщика капитализма. Это суждение Маркузе обосновывает тем, что важнейшей особенностью высокоразвитого индустриального общества является восполнение рабочим классом этого общества, в результате манипулирования потребностями и сознанием рабочих масс со стороны господствующих классов. Маркузе выдвинул понятие «одномерного человека» («Одномерный человек».Очерки по идеологии развитого индустриального общества — книги, где наиболее последовательно и четко были изложены идеи Маркузе) — личности, ориентирующейся на деформированные современным капитализмом потребности, конформиста, утратившего критическое отношение к действительности. При господстве «одномерного сознания» «одномерный человек» этого общества не способен ни выработать, ни даже воспринять то революционное социалистическое сознание, которое, согласно, марксизма-ленинизма, является непременным условием и предпосылкой пролетарской социалистической революции.

Второе – субъектом революции могут стать лишь те, кто еще не стал рабом «одномерного сознания». К ним они относили расовые, национальные и религиозные меньшинства США; критически мыслящую интеллигенцию и студенчество капиталистических стран; отсталые и нищие народные массы «третьего мира».

В-третьих, в соответствие с суждением Маркузе, социальной революции должны предшествовать «революция человека» (его великий отказ участвовать в игре капиталистического потребительского общества, отказ признавать своими те потребности, которые индустриальное общество навязывает всем), отказ от «одномерного сознания», которое навязывается каждому средствами массовой информации, от тех норм господствующей морали, которые интегрируют людей в это общество и, наконец, индивидуальный бунт каждого, кто с помощью понимания подлинного марксизма разгадал коварный, прикрываемый демократическими правилами игры механизм буржуазного господства.

Также неомарксисты пришли к выводу, что вся история человеческой культуры была историей усугубляющегося «сумасшествия» человечества, начавшегося в тот момент, когда индивидуальность противопоставила себя общине. Расколовшееся таким образом общество, противопоставило себя природе, а каждый человеческий индивид начал противопоставлять свое духовное Я собственным телесным влечениям. Так в «Диалектике просвещения» М. Хоркхаймер и Т. В. Адорно, произошел раскол на субъект и объект «Я» и «не-Я», рациональное и иррациональное, сознательное и бессознательное. Линия этого раскола прошла как через каждую личность, так и через всю человеческую культуру, приведя к раздвоению личности и культуры, то есть к психическому заболеванию, своего рода шизофрении. Финалом же этой болезни явился результат, в свете которого раскрылась тайна всей европейской истории, европейской культуры. Таким образом, согласно неомарксистам, история является процессом усугубляющегося безумия – торжеством «помраченного разума». По мнению неомарксистов, в основе всех исходных, изначальных философских понятий теории познания, лежит механизм овеществления, фетишизации результата всякой человеческой деятельности, в том числе мыслительной и познавательной. Другими словами, то, что философы начиная с античности, принимали и до сих пор принимают за «абсолютное первое», «изначально данное» и т. п., всегда раскрывается при правильном подходе, как результат социально обусловленного «овеществления» и связанной с ним «фетишизации».

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Он отвергает философский априоризм и сосредоточивает усилия на разработке постметафизического «философского проекта». Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа (Познание и интерес), то на примере теории социальной эволюции (К реконструкции исторического материализма, Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus, 1976), то на примере теории общества (Теория коммуникативного действия), то на примере теории права (Фактичность и значимость, Faktizität und Geltung, 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества – мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Неудовлетворенность АДОРНО формально-логическим мышлением была вызвана его глубокой убежденностью в том, что между вещами и их понятиями имеет место конфронтация, в условиях которой угнетается «нетождественное», т.е. «то, что не уступает себя понятию, дезавуирует в-себе-бытие этого понятия». Высказываясь против систематизации, детерминированности, категориального аппарата как инструментов формально-логического мышления, АДОРНО основным принципом своей «негативной диалектики» делает принцип отрицания «тождества». В ее рамках АДОРНО отклоняет категорию диалектического снятия, которая вменялась Гегелем в качестве непременного условия осуществления философской системы. АДОРНО переосмысливает гегелевскую категорию «определенного» (bestimmte) отрицания, придавая отрицанию другое значение. Если по Гегелю оно являлось движущим моментом, в соответствии с которым диалектика подводила к развертыванию и снятию, то АДОРНО поворачивает его как «твердое», «непоколебимое» (unbeirrte) отрицание, которое более не должно приступать к снятию. Принимая во внимание руководящую для Франкфуртской школы идею о социальной обусловленности всех форм духовной жизни, которая и сообщает социальный подтекст адорновской интерпретации логики движения мышления, возможно подчеркнуть, что и в негативной диалектике АДОРНО выражается реакция на бесчеловечную общественно-историческую реальность. АДОРНО не удовлетворяет позитивное гегелевское отрицание, поскольку он рассматривает его как санкционирующее существующий порядок вещей. Последний, по мнению АДОРНО, оказывается «недостаточно отрицаемым». В таком истолковании отрицания содержится решающий момент, отделяющий негативную дилектику АДОРНО от диалектики Гегеля.

Сенситивная способность, интуиция, чувства и нагляднообразное мышление могут существовать вне языка, однако абстрактно-логическое мышление неразрывно с ним связано.

Язык – система знаков, позволяющая осуществлять коммуникацию, хранить и транслировать информацию. Общепризнанной является точка зрения, согласно которой язык возникает в процессе общения и совместной деятельности людей как основное средство коммуникации. Причем, необходимо учитывать тот факт, что в современной философии осознается различие языка и речи, тогда как раньше, на протяжении длительного периода времени, понятия «язык» и «речь» рассматривались как идентичные и взаимозаменимые, что часто приводило к путанице и непониманию.

Язык – это любая знаковая система, позволяющая осуществлять коммуникацию: система жестов, образов, слов и т.п. Под знаком понимается предмет, выступающий заместителем и представителем другого предмета, процесса или явления. Например, дым – знак огня, фотография – знак какого-либо положения дел в реальности, высокая температура – знак болезни, красные розы – знак любви и т.п. Речь – особый тип языка, связанный с особым типом знаков. Знаками в речи выступают слова. Общение с помощью слов представляет собой исключительно человеческий вид деятельности. Животные также используют разного рода знаковые системы: движения, запахи, звуки – однако ни одно животное не способно общаться с помощью слов, т.е. не способно к речи. Речь может существовать в письменной и устной формах, однако это обстоятельство не меняет ее природы. Во избежание путаницы далее мы будем употреблять понятие «словесный язык» для обозначения речи в обеих ее формах и понятие «язык» в смысле вообще любой знаковой системы.

Выделяют две основные функции языка: референтативную (обозначающую) и коммуникативную. Обозначающая функция заключается в том, что знаки языка выступают заместителями других объектов: предметов, явлений, событий, мыслей и т.п. Коммуникативная функция выражается в том, что язык используется как инструмент взаимодействия и общения. В случае с человеком коммуникация складывается из двух процессов: выражения мыслей или переживаний и их понимания. Способность выражать что-либо и способность понимать сказанное или написанное другими тесно связаны между собой.

Человек выражает свои мысли и чувства не только в речи, т.е. словесном языке, но и в поступках, художественных образах, картинах и т.п., которые также можно рассматривать как знаковые системы особого рода. Эти языки следует считать частными, приемлемыми для коммуникации, однако требующими дополнительных знаний и навыков для своей дешифровки, применимыми лишь в отдельных сферах человеческой деятельности. Словесный язык – универсальное средство общения, выполняющее функцию переводчика с других языков и доступное всем людям.

Важной особенностью словесного языка является то, что он одновременно представляет собой некоторую деятельность – процесс, и в то же время как система знаков уже есть результат определенной деятельности. Другой особенностью словесного языка является его тесная связь с мышлением. Наиболее адекватное выражение мысль получает именно в словесном языке, тогда как эмоции и ощущения могут быть выражены в образе, жесте, мимике, музыкальном звуке и т.п. Мысль всегда связана со словом. Неясность мысли порождает путаницу в ее выражении, и напротив – ясное слово способствует ясному мышлению и пониманию. Словесный язык является своеобразной материальной оболочкой мышления, мысль объективируется в языке.

Мышление не только выражается, но и во многом формируется в языке. Различие в языках задает некоторые особенности мышления. Речь, конечно, идет не о логическом мышлении, которое одинаково у разных народов, а о ментальности – обыденном мышлении, в котором выражаются специфические этнические, исторические особенности той или иной группы. Ядро структуры языка составляет единая логико-понятийная база, базовый компонент мышления, который делает возможным принципиальное понимание людьми друг друга. Однако это лишь основа языка. Область внелогического отражения мира, которая также находит выражение в языке, не предполагает какого-либо единства. Представители разных языковых сообществ по-разному переживают и оценивают действительность. Процесс влияния языка на мышление можно описать следующим образом. Фундаментальные и жизненно важные образы фиксируются в языке и затем в предзаданной форме транслируются другим поколениям носителей данного языка. Уже устоявшийся язык, таким образом, предлагает готовые типы оценок и восприятий реальности, определяет некоторые особенности образного мышления.

Любой аспект языка может стать источником информации о ментальности, особенностях наглядно-образного отражения мира. Например, ментальность может выражаться в синтаксической структуре языка. Польская исследовательница Анна Вежбицкая считает, что существуют два основных синтаксических типа языков, в которых зафиксировано два разных способа отношения к реальности. Различие этих подходов выражается особенностями фраз «я делаю» и «со мной происходит». В первом случае человек предстает как активный деятель, во втором – как пассивное существо, не контролирующее события. Первый подход А. Вежбицкая называет агентивным, второй – пациентивным. Русский язык, согласно этой типологии, тяготеет к пассивным безличным конструкциям, хотя и активные в нем имеются, но в повседневном общении они употребляются значительно реже. Эти особенности языка напрямую связаны с особенностями российской ментальности, предполагающей по большей части пассивное реагирование на события, а не активное формирование ситуации.

Несмотря на то, что словесный язык – универсальное средство общения, с его помощью выразимо не все. Для эмоции, переживания адекватной формой может оказаться вовсе не слово, а художественный образ, религиозный символ, жест, поступок, молчание. Культура предлагает огромные возможности для выражения различных движений души. Развитие культуры сопровождается умножением всех типов знаковых систем. Люди создают все новые и новые языки в соответствии с теми задачами, которые им приходится решать, и используют знаковые системы, сложившиеся естественно. В заключение следует сказать, что знаково-символический универсум не является самоценным, он существует как инструмент общения и понимания людей, как средство самовыражения отдельной личности, т.е. через человека и для человека.

Глава 2. ЯЗЫК И МЫШЛЕНИЕ. СЛОВО В ФИЛОСОФИИ ЯЗЫКА

2.1. Когнитивный подход к взаимодействию языка и мышления

Проблеме взаимоотношения языка и мышления посвяшено огромное количество работ ученых, представляющих самые различные области науки и различные направления. Хотя эта проблема имеет давние корни, до середины XIX века она рассматривалась преимущественно в философском аспекте. Первым, кто поставил ее в центр своих исследований в языкознании, был В. фон Гумбольдт. Его концепция — мышление определяется языком — ознаменовала собой новый этап в развитии лингвистики.

Гумбольдт подчеркивал мысль о том, что язык является результатом творческого синтеза мыслительной деятельности; он в то же время — активная форма, орудие этой мыслительной деятельности. Связывая язык с мышлением, с «инстинктом разума», заложенным у человека от природы, Гумбольдт подчрки- вает общественный, надличностный, социальный характер его функционирования. Поскольку язык создается «всем народом», то в ходе этого длительного творческого акта в нм отражается «дух» народа, его культура, а сам он становится душой народа. Он высказывает мысли о зависимости мышления от особенностей конкретного языка и отраженном в нм национальном «духе».

Значение трудов Гумбольдта состоит в том, что он показал, что языкознание должно иметь свою собственную «философию», основанную на обобщении всего фактического материала языков — родственных и неродственных, больших и малых, однако внутреннюю форму языка он связывал исключительно с национальным духом и абсолютной идеей, объясняя национальные особенности языков не конкретно-историческими условиями, а проявлением некого духовного начала.

Как известно, мысль человека при рождении опирается не только на универсальные содержательные структуры, но и на категории, и на единицы конкретного языка. Конечно, существует мышление образное, техническое, предметное, но основная форма мышления, объединяющая всех людей в подавляющем большинстве жизненных ситуаций, — это, как было показано выше, мышление языковое, словесное.

Исследования нейролингвистов показывают, что процессы мышления и вербализации локализованы в разных участках коры головного мозга. Это свидетельствует об их многоуровневом характере и многокомпонентности механизма вербализации |Лурия 1998]. Многие мысли, существующие в нашем сознании, вообще никогда словесно не выражаются, поскольку они не предназначены для сообщения.

За мышление «отвечает» весь мозг, за речь — отдельные участки коры головного мозга. При этом акустический и смысловой коды языка заложены в мозгу раздельно. Это важное физиологическое объяснение относительной автономности языка и мышления, возможности сохранения одной из сторон при нарушении другой. Путь от «чистой» мысли к языку непрост: мысль, образуемая сочетанием различных по величине, форме, плотности расположения нейронов одной зоны мозга не может получить адекватное выражение в другой зоне, например речевой, поскольку нейроны этой другой зоны обладают другими характеристиками.

К 5—6 годам у ребенка формируется внутренняя речь, т.е. до тех пор, пока мы не думаем, о чем мы думаем, мы прекрасно обходимся без языка, но как только мы начинаем задумываться над тем, что именно мы думаем, пытаемся «остановить мгновение», язык становится неотъемлемой частью нашего мышления. Согласно Гумбольдту, язык есть стремление возвысить до ясных понятий впечатления от внешнего мира и смутные еще внутренние ощущения.

Под таким углом зрения язык — это совокупность средств, которые мышление систематизировало и сформировало для того, чтобы обеспечить себе постоянную способность проведения быстрого и явного, по возможности мгновенного, перехвата того, что в нем развертывается.

По данным нейрофизиологии, левое полушарие организует абстрактное мышление, управляет логикой и речью. Правое полушарие осуществляет наглядное, образное, конкретно-чувственное отражение действительности, ориентацию в пространстве, интуицию (подобная асимметрия отсутствует у животных и у древнего человека, который успешно пользовался как правой, так и левой рукой). Чем выше интеллект человека, тем более специализированы его полушария.

Речевые функции формировались преимущественно в лобных участках мозга: в процессе эволюции мозг развивался за счет лобных долей. В 1861 г. французский хирург Поль Брока открыл зону мозга, отвечающую за производство речи (левая височная доля). Впоследствии ученые показали, что данный центр отвечает также за письмо и устный счет. В 1874 г. немецкий врач Карл Вернике описал открытый им центр понимания речи — височно-теменную зону левого полушария (зона Вернике). В 1952 г. американские ученые В. Пенфилд и Л. Робертс определили дополнительную зону мозга (теменная часть черепа), управляющую как речевыми органами человека, так и движениями конечностей человека. При поражении зоны Брока афазия проходит, поражение зоны Вернике вызывает тяжелую, неизлечимую афазию (нарушение речи), удаление дополнительной зоны не влечет афазии.

Степень интеллекта зависит от количества межнейронных связей, которое находится в прямой зависимости от тренировки мозга, процесса обучения, генетической истории человека, его индивидуального и социального развития. В процессе восприятия информация сначала поступает в правое полушарие, которое является более помехоустойчивым. В сознании возникает то, что принято называть гештальтом, фреймом, образным откликом. Если подобного понимания недостаточно, информация поступает в левое полушарие, где она аналитически расчленяется и дифференцируется. Далее информация вновь возвращается в правое полушарие и сопоставляется с правополушарным образом; при необходимости она вновь отправляется на доработку.

Человек может одновременно воспринимать и словесную и образную информацию, либо до трех потоков словесной информации, но при этом не в состоянии обращать внимание, например, на детали одежды или намерения говорящих.

Интересные мысли в середине прошлого столетия высказывал Г. Гийом, полагающий, что язык овеществляет ментальное. Ментальное обращается к физическому, которое должно обеспечить ему чувственное восприятие, ограниченная роль которого заключается в физическом восприятии ментального. Такое воспроизведение никогда не будет слишком верным изображением ментального, которое оно старается передать. На протяжении всей своей долгой истории язык представляет собой непрерывный поиск и порождение такой оптимальной передачи | Гийом 1992].

Лингвисты в своих исследованиях продолжают спор о взаимоотношении языка и мышления. Ниже представлены наиболее репрезентативные точки зрения на интересующую нас дихотомию.

Язык есть мышление

Согласно этой гипотезе не может быть языка без мышления, а мышления без языка; говорение приравнивается к громкому мышлению, а невыраженное мышление к внутреннему говорению. Эта концепция объединяет крайние точки зрения — Платона и бихевиористов, между которыми множество разнообразных точек зрения (А. Шлейхер, В. Гумбольдт и др.). Приверженцы данных концепций полагают, что вне языка есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся только в жесты и мимику.

Например, Э. Бенвенист утверждал, что «мыслительные операции независимо от того, носят ли они абстрактный или конкретный характер, всегда получают выражение в языке». Языковая форма является условием реализации и передачи мысли. «Мы постигаем мысль уже оформленной языковыми рамками». Однако автор все же отмечает расхождение мышления и языка. В частности, мышление может свободно уточнять свои категории, вводить новые, тогда как категории языка, будучи принадлежностью системы, которую получает готовой и сохраняет каждый носитель языка, «не могут быть изменены по произволу говорящего» | Бенвенист 2002: 104—106].

Отвергая такое мнение, критики утверждают, что, во-первых, возможно говорение без мышления, а во-вторых, часто для готовых мыслей подыскивают слова и часто их не находят [Комлев, 2003: 69—80]. Мыслят дети, не владеющие языком, а также глухонемые. Кроме того, человек, владеющий языком, может понимать что-либо, но быть не в состоянии это вербализовать.

Язык есть мышление, но мышление не есть язык

Речевая деятельность, по мнению Г.П. Мельникова, меняет состояние сознания, но это изменение может протекать и без участия языковых знаков, например, под воздействием сигналов, полученных от органов зрения, осязания и т.п. «Следовательно, речевая деятельность всегда сопровождается мыслительными процессами, но мышление может протекать независимо от языковых процессов. Именно поэтому одно и то же понятийное содержание может быть выражено различными языковыми средствами» (Мельников 1969: 119].

Судя по всему, Л.С. Выготский придерживался подобных взглядов, говоря об отсутствии параллелизма между мыслью и словом. Но отсутствие полного тождества, по его мнению, не означает, что это независимые друг от друга феномены: значение слова представляет собой акт мышления |Выготский 1999].

В качестве аргумента против данной гипотезы указывается тот факт, что мыслимое и говоримое не могут рассматриваться как параллельные явления. Речевая деятельность должна сопровождаться мыслительными процессами, но это, к сожалению, происходит не всегда. Ситуации типа «сказал/ляпнул, не подумав» зачастую имеют место. Кроме того, категоричную сентенцию «мышление есть язык» можно было бы сгладить вариантом «мышление не всегда есть язык».

Язык не есть мышление, но мышление есть язык

Данное положение предполагает две точки зрения:

• а) язык и мышление не имеют ничего общего. Подлинное понимание мира осуществляется только в мышлении, свободном от языка, хотя не исключено, что язык в состоянии сделать мышление более экономичным, послужить ему опорой, но в этой роли может выступить и другая знаковая система;
• б) язык не имеет никакого положительного влияния на мышление. Слово — это враг мышления. Так называемые средства для обозначения и фиксации мышления служат помехой.

По мнению Н.Г. Комлева, обе точки зрения не могут быть приемлемыми, так как мышление не обязательно должно осуществляться в форме ясных понятий и четких суждений. Мыслительный акт бывает и сокращенным, и неполным, и расплывчатым, к тому же довольно автоматизированным [Комлев 2003: 71 [. Кроме того, часто творческое и предметно-образующее мышление носит неязыковый характер.

Язык — это не мышление, и мышление — это не язык

Согласно данному положению язык и мышление — это разные типы поведения. Мысль сама по себе безобразна и бессловесна и в этом смысле не связана с языком, поскольку человек сначала думает, а затем говорит. Даже если он говорит про себя (для себя), то сначала обдумывает. Экспериментальные данные свидетельствуют о возможности протекания этих процессов параллельно.

Кроме того, мышление требует минимальной физической энергии. Физиологический же процесс речи, напротив, требует больших затрат энергии: он является работой в физическом смысле. Еще один аргумент в пользу данной гипотезы заключается в том, что дети учатся языку наиболее успешно в период, когда их интеллектуальные возможности еш очень малы.

По мнению Н.Н. Болдырева, люди часто владеют словами не на уровне их значений, а на уровне передаваемых ими смыслов, т.е. концептов и концептуальных признаков. Они используют их как готовые клише (по аналогии с грамматическими формами) в совершенно других, не соответствующих им контекстах, не задумываясь, как формулируется слово в словаре, которое и служит адресату основой для понимания смысла. Как следствие — случаи неправильного словоупотребления. Все это свидетельствует об автономности языка и мышления [Болдырев 2000].

В качестве комментариев к представленным моделям отметим, что при относительной автономности данных феноменов (общеизвестно, что мышление может быть образным, т.е. неязыковым) связь между ними прослеживается: это разные, но все же коррелируемые и зависимые виды психической деятельности.

Прав Н.Г. Комлев, утверждая, что все четыре гипотезы не абсурдны, они правдоподобны, хотя и не свободны от противоречий. Снять все эти трудности поможет верная интерпретация самих терминов «мышление» и «язык». Ученый приходит к выводу, что мышление можно разделить на два вида:

• 1) мышление, осознаваемое, контролируемое субъектом (сознанием). Оно осуществляется в представлениях, образах, символах, знаках-словах;
• 2) мышление, не осознаваемое субъектом, не контролируемое сознанием. Оно также осуществляется на нейрофизиологическом уровне. Именно оно и есть в первую очередь собственно мышление.

«Разумное мышление, — свидетельствует К. Прибрам, — может быть нерациональным, то есть ошибочным, неадекватным, непродуктивно повторяющимся и т.д., тогда как непосредственный интуитивный подход к ситуации, особенно к сложной, часто может быть более творческим и плодотворным, чем решение проблемы путем размышления» [Прибрам 1975: 410|.

Таким образом, градация участия языка в сознании, мышлении и интеллекте может выглядеть так: сознание — преимущественно на базе языка; мышление — с языком и без; интеллект (интуиция, подсознание и духовная способность) — без языка. Реальность такого деления подтверждают результаты, полученные психологами при исследовании произвольных и непроизвольных регуляций разного рода сенсорных и речевых действий.

Роль языка очевидна: язык оказывается для человека готовым классификатором объективной действительности, он как бы «прокладывает рельсы, по которым движется поезд человеческого знания». Но вместе с тем язык навязывает свою систему классификации (если нам с детства твердили, что палец на руке — это одно, а на ноге — совсем другое, то к зрелости мы уже убеждены в справедливости именно такого членения действительности). Значит, с одной стороны, язык может быть причиной недоразумений и заблуждений, а с другой — он может активно способствовать развитию человеческого прогресса.

Так, огромная роль в освоении современных научно-технических достижений Японии принадлежит заключенному в японском языке гибкому механизму словообразования, позволяющему легко овладевать массой хлынувших извне понятий.

Исследование проблемы взаимодействия языка и мышления в когнитивном аспекте позволяет сделать вывод о том, что, образуя диалектическое единство, язык и мышление не составляют тождества: их области хотя и пересекаются, но не совпадают. Хотя, среди ученых нет единого мнения по поводу определения центрального понятия когнитивной лингвистики — концепта. Есть, по крайней мере, три подхода к его толкованию. Сторонники первого подхода считают, что концепт — это культурологический термин: культура — это совокупность концептов и отношений между ними, а концепт — это основная ячейка культуры в ментальном мире человека (Ю.С. Степанов, В.В. Красных и др.).

Второй подход можно назвать семантическим. Он основывается на положении о том, что единственным средством формирования концепта является семантика языкового знака (Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, Н.Ф. Алефиренко и др.).

Согласно третьей точке зрения, концепт — это ментальная сущность, которая не возникает непосредственно из значения слова, а в какой-то степени является посредником между словом и действительностью. На наш взгляд, данная точка зрения является наиболее приемлемой, и, следовательно, концепт предполагает идеальное содержание, включая образы и представления, это ментальный конструкт. Концепт — это содержательная оперативная единица мышления, или квант структурированного знания, отражающая содержание полученных знаний, опыта, результатов всей деятельности человека и результаты познания им окружающего мира (Д.С. Лихачев, Е.С. Кубрякова, А.В. Кравченко, Н.Н. Болдырев и др.).

В заключение отметим, что изучение аспектов взаимодействия языка и мышления, несмотря на актуальность данной проблемы, очевидно, еш ждет своих исследователей. По верному замечанию Н. Хомского, который, как известно, не отождествляет язык и сознание, приближение к раскрытию тайн сознания невозможно без изучения языка [Chomsky 1957].

Вопросы для самоконтроля

• 1. В чем суть концепции о взаимодействии языка и мысли В. фон Гумбольдта?
• 2. В чем состоит значение трудов В. фон Гумбольдта для философии языка?
• 3. Какие типы мышления существуют?
• 4. В каких участках коры головного мозга локализованы процессы мышления и вербализации?
• 5. Какова актуальность исследования когнитивных моделей взаимодействия языка и мысли?
• 6. Каковы наиболее репрезентативные точки зрения на дихотомию «мышление—язык»?
• 7. В чем суть гипотезы «язык есть мышление, мышление есть язык»?
• 8. Что утверждают критики данной гипотезы?
• 9. Каковы аргументы за и против гипотезы «язык есть мышление, мышление не есть язык»?
• 10. В чем суть гипотезы «язык не есть мышление, мышление есть язык»?
• 11. В чем заключается точка зрения «язык не есть мышление, мышление не есть язык»?
• 12. Какова градация участия языка в сознании, мышлении и интеллекте?

Язык и мышление

Мысль человеческая всегда оформлена языком. Язык представляет собой систему знаков, используемых для целей коммуникации и познания. Вне языка образы мысли как неясные побуждения, волевые импульсы могут быть переданы только посредством мимики или жестов, которые хотя и важны, однако несравнимы с речью, раскрывающей замыслы, чувства и переживания человека. Речь — это общение между людьми посредством языка.

Мышление неразрывно связано с языком и речью, однако эта связь достаточна сложна.

Язык и мышление образуют единство, которое включает два основных аспекта:

а) генетический — выражающийся в том, что происхождение языка было тесно связано с возникновением мышления, и наоборот;

б) функциональный — с этой точки зрения язык и мышление в их современном состоянии представляют собой такое единство, стороны которого взаимно предполагают друг друга и способствуют взаиморазвитию.

Являясь чувственно воспринимаемой стороной мышления, язык обеспечивает мыслям человека реальное существование. Вне чувственного восприятия мысль недоступна для других. Язык участвует не только в выражении мысли, но и в самом ее формировании. Нельзя противопоставлять «чистое», внеязыковое мышление и его «вербализацию», последующее выражение в языке.

Вместе с тем язык и мышление не тождественны. Каждая из сторон единства, составляемого ими, относительно самостоятельна и обладает своими специфическими законами функционирования и развития. Поэтому характер взаимоотношений языка и мышления в процессах познания и общения может быть различным в зависимости от видов мышления, целей мыслительной деятельности и т. д. Таким образом, между языком и мышлением существуют определенные различия.

Во-первых, отношение между мышлением и языком в процессе отражения человеком мира не может быть представлено в виде простого соответствия мыслительных и языковых структур. Особенно четко это проявляется в выражении мысли на разных языках. Мышление осуществляется в общих для всех людей формах, а естественные языки довольно сильно различаются.

Во-вторых, различие существует в строении языка и мышления. Основными единицами мышления являются понятия, суждения и умозаключения. Составными частями языка являются: фонема, морфема, лексема, предложение (в речи), аллофон (звук) и другие.

В-третьих, мышление отражает объективный мир в идеальных образах с разной степенью глубины и детализации, постепенно приближаясь к более полному охвату предметов и их определенности, к постижению сущности. Язык, в свою очередь, закрепляет полученное знание, он выделяет и подчеркивает в нем то, что ранее было сделано мышлением. Причем делает он это с помощью своих, специально выработанных для этого средств, в результате чего в формах языка достигается адекватное воспроизведение характеристик предметной действительности.

В-четвертых, язык развивается под влиянием предметной деятельности и традиций культуры общества, а мышление связано с овладением понятийным аппаратом и законами логики, с познавательными способностями субъекта. Язык и мышление, находясь в таком противоречивом единстве, оказывают друг на друга взаимное влияние. С одной стороны, мышление воздействует на язык.

Это осуществляется следующим образом:

— мышление предоставляет содержательную основу для языка, для речевых выражений;

— мышление контролирует использование языковых средств в речевой деятельности, саму речевую деятельность, управляет использованием языка в коммуникации;

— в своих формах мышление обеспечивает освоение и наращивание знаний, закрепляемых в языке, опыта его употребления;

— мышление определяет уровень языковой культуры;

— обогащение мышления (изменение и уточнение содержания и объема понятий, обоснование новых понятий и т.п.) ведет к обогащению языка (появлению новых слов и словосочетаний, уточнению их смысла и значения и т.п.).

С другой стороны, язык оказывает влияние на мышление по следующим направлениям:

— язык является средством формирования единиц мысли и их сочетаний во внутренней речи;

— язык выступает по отношению к мышлению в качестве основного средства вызова тех или иных мыслей у партнера, их выражение во внешней речи. Тем самым мысль одного человека становится доступной для других людей;

— язык представляет собой средство для моделирования мысли, работы с мыслью, а также средство моделирования действительности;

— язык предоставляет человеку возможность управлять своими мыслями, так как им придается конкретная форма;

— язык по отношению к мышлению выступает средством воздействия на действительность, средством прямого, а чаще всего — косвенного преобразования действительности через практическую деятельность людей, управляемую мышлением с помощью языка (опредмечивание и распредмечивание, объективация и субъективация мышления);

— язык выступает в качестве средства тренировки, оттачивания, совершенствования мышления.

Таким образом, соотношение языка и мышления разнообразно и существенно: они находятся в единстве, имеют определенные различия и оказывают взаимное влияние друг на друга. Главное в этом соотношении: как для мышления необходим язык, так и для языка необходимо мышление.

Формы и средства мышления, являясь идеальными образованиями, материализуются в языке и могут анализироваться только с использованием речевых средств. Между общими структурами мышления и структурами языкового выражения существует тесная взаимосвязь: каждой мыслительной структуре адекватна определенная языковая структура и наоборот.

Внутренняя речь — скрытая вербализация, сопровождающая процесс мышления. Ее проявления наиболее явны при умственном решении различных задач, мысленном планировании, внимательном слушании речи других людей, чтении текстов про себя, при заучивании и припоминании. В плане внутренней речи осуществляется логическое упорядочивание воспринимаемых данных, включение их в определенную систему понятий, проводится самоинструктирование, осуществляется анализ своих действий и переживаний.

По своей логико–грамматической структуре, существенно определяющейся содержанием мысли, внутренняя речь представляет собой обобщенные семантические комплексов, состоящие из фрагментов слов и фраз, с которыми группируются различные наглядные образы и условные знаки. При столкновении с затруднениями или противоречиями внутренняя речь приобретает более развернутый характер и может переходить во внутренний монолог, в шепотную или громкую речь, в отношении которых проще осуществлять логический и социальный контроль.

Понятие языкового знака

К разработке проблем знаковости языка

Знаковый характер человеческого языка составляет одну из его универсальных черт и основных особенностей; не случайно к понятию знака издавна обращались представители разных научных направлений в целях более глубокого проникновения в сущность языка. Из понятия знака имплицитно исходили в своих научных спорах о сущности вещей и их наименований древние эллины, номиналисты и реалисты — последователи двух диаметрально противоположных философских направлений средних веков, классики сравнительного и типологического языкознания. На понятии знака со времен Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра покоятся все сколько-нибудь значимые теории языка в современной лингвистической науке.

Что в языке принято считать знаковым? Под знаковым аспектом естественного языка понимают обычно соотнесенность языковых элементов (морфем, слов, словосочетаний, предложений и др.), а следовательно и языка в целом, в той или иной форме и степени опосредствованности с внеязыковым рядом явлений, предметов и ситуаций в объективной действительности. К знаковой функции языковых единиц относят, далее, их свойство обобщенно выражать результаты познавательной деятельности человека, закреплять и хранить итоги его общественно-исторического опыта.

Под знаковый аспект языка подводят, наконец, способность языковых элементов, в силу закрепившихся за ними значений, нести определенную информацию, выполнять различные коммуникативные и экспрессивные задания в процессе общения.

Следовательно, термин «знаковый», как и синонимичный с ним термин «семиотический», — многозначны, в него вкладывается разное содержание и, применительно к естественному языку, он может быть отнесен к четырем разным функциям языковых элементов: функция обозначения (репрезентативная), обобщающая (гносеологическая), коммуникативная и прагматическая.

Непосредственная связь языка с мышлением, с механизмом и логикой познания, уникальное свойство человеческого языка служить универсальной системой обозначения всего многообразия объективного мира — все это сделало знаковый аспект языка предметом изучения разных наук (философии, семиотики, логики, психологии, языкознания и др.), в силу общности объекта не всегда четко между собой разграниченных

Язык и речь.

Разница между языком и речью

Основной объект языкознания — естественный человеческий язык в отличие от искусственного языка или языка животных.

Следует различать два тесно связанных понятия — язык и речь.

Язык — орудие, средство общения. Это система знаков, средств и правил говорения, общая для всех членов данного общества. Это явление постоянное для данного периода времени.

Речь — проявление и функционирование языка, сам процесс общения; она единична для каждого носителя языка. Это явление переменное в зависимости от говорящего лица.

Язык и речь — две стороны одного и того же явления. Язык присущ любому человеку, а речь — конкретному человеку.

Речь и язык можно сравнить с ручкой и текстом. Язык — ручка, а речь — текст, который записан этой ручкой.

Язык как система знаков

Американский философ и логик Чарльз Пирс (1839-1914), основатель прагматизма как философского течения и семиотики как науки, определял знак как нечто такое, зная которое, мы узнаем нечто большее. Всякая мысль — это знак и всякий знак — это мысль.

Семиотика (от гр. σημειον — признак, знак) — наука о знаках. Наиболее существенное деление знаков — это деление на иконические знаки, индексы и символы.

Иконический знак (икона от гр. εικων образ) представляет собой отношение сходства или подобия между знаком и его объектом. Иконический знак построен на ассоциации по сходству. Это метафоры, образы (живописные изображения, фото, скульптура) и схемы (чертежи, диаграммы).

Индекс (от лат. index — доносчик, указательный палец, заголовок) это знак, который относится к обозначаемому объекту благодаря тому, что объект реально воздействует на него. При этом значительного сходства с предметом нет. Индекс построен на ассоциации по смежности. Примеры: пулевое отверстие в стекле, буквенные символы в алгебре.

Символ (от гр. Συμβολον — условный знак, сигнал) это единственный подлинный знак, так как не зависит от сходства или связи. Его связь с объектом условна, так как существует благодаря соглашению. Большинство слов в языке представляют собой символы.

Немецкий логик Готлоб Фреге (1848-1925), предложил свое понимание отношение знака к объекту, им обозначаемому. Он ввел различение между денотатом (Bedeutung) выражения и его смыслом (Sinn). Денотат (референт) — это сам предмет или явление, к которому относится знак.

Венера — утренняя звезда.

Венера — утренняя звезда.

В обоих выражениях один и тот же денотат — планета Венера, но разный смысл, так как Венера в языке представлена разными способами.

Фердинанд де Соссюр (1957-1913), великий швейцарский лингвист, оказавший огромное влияние на лингвистику XX века, предложил свою знаковую теорию языка. Ниже излагаются основные положения этого учения.

Язык — это система знаков, выражающих понятия.

Язык можно сравнить с другими системами знаков, такими, например, как азбука для глухонемых, военные сигналы, формы учтивости, символические обряды, оперение самцов, запахи и т.д. Язык только наиважнейшая из этих систем.

Семиология — наука, изучающая системы знаков в жизни общества.

Лингвистика — часть этой общей науки.

Семиотика — синонимичный термин для соссюровского слова семиология, более употребительный в современной лингвистике.

Американский семиотик Чарльз Моррис (1901-1979), последователь Чарльза Пирса, выделял три раздела семиотики:

Семантика (от гр. σημα — знак) — отношения между знаком и предметом, обозначаемым им.

Синтактика (от гр. συνταξις — строй, связь) — отношения между знаками.

Прагматика (от гр. πραγμα — дело, действие)- отношения между знаками и теми, кто использует эти знаки (субъектами и адресатами речи). ункции языка

Основные функции языка следующие:

— Язык как средство общения между людьми. Это основная функция языка.

— Язык используется как средство мышления в форме слов.

— Когнитивная (гносеологическая) функция

Язык как средство познания мира, накопления и передачи знаний другим людям и последующим поколениям (в виде устных преданий, письменных источников, аудиозаписей).

Функции речи

Наряду с функциями языка существуют и функции речи. Роман Осипович Якобсон (1896-1982), русский и американский лингвист (это о нем писал Маяковский в стихотворении о Нетте, пароходе и человеке: …«напролет болтал о Ромке Якобсоне и смешно потел, стихи уча…») предложил схему, где описаны факторы (компоненты) акта коммуникации, которым соответствуют отдельные речевые функции языка.

Схема факторов (комонентов) акта коммуникации

Примером акта коммуникации может служить начало романа в стихах «Евгений Онегин», если лектор его декламирует студентам: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…»

Отправитель: Пушкин, Онегин, лектор.

Получатель: читатель, студенты.

Сообщение: размер стиха (четырехстопный ямб).

Контекст: сообщение о болезни.

Код: русский язык.

Единицы языка. Уровни языковой системы

Единицы языка — это элементы системы языка, имеющие разные функции и значения. К основным единицам языка относят звуки речи, морфемы (части слова), слова, предложения.

Единицы языка образуют соответствующие уровни языковой системы: звуки речи — фонетический уровень, морфемы — морфемный уровень, слова и фразеологизмы — лексический уровень, словосочетания и предложения — синтаксический уровень.

Каждый из языковых уровней тоже является сложной системой или подсистемой, а совокупность их образует общую систему языка.

Язык — естественно возникшая в человеческом обществе и развивающаяся система облеченных в звуковую форму знаковых единиц, способная выразить всю совокупность понятий и мыслей человека и предназначенная прежде всего для целей коммуникации. Язык в одно и то же время — условие развития и продукт человеческой культуры. (Н. Д. Арутюнова.)

Низший уровень языковой системы — фонетический, он состоит из простейших единиц — звуков речи; единицы следующего, морфемного уровня — морфемы — состоят из единиц предшествующего уровня — звуков речи; единицы лексического (лексико-семантического) уровня — слова — состоят из морфем; а единицы следующего, синтаксического уровня — синтаксические конструкции — состоят из слов.

Единицы разных уровней различаются не только местом в общей системе языка, но и назначением (функцией, ролью), а также строением. Так, кратчайшая единица языка — звук речи служит для опознавания и различения морфем и слов. Сам звук речи значения не имеет, со смыслоразличением он связан лишь косвенно: сочетаясь с другими звуками речи и образуя морфемы, он способствует восприятию, различению морфем и образуемых с их помощью слов.

Звуковой единицей является и слог — отрезок речи, в котором один звук выделяется наибольшей звучностью в сравнении с соседними. Но слоги не соотносятся с морфемами или какими-либо другими значимыми единицами; кроме того, выявление границ слога не имеет достаточных оснований, поэтому некоторые ученые не включают его в число основных единиц языка.

Морфема (часть слова) — кратчайшая единица языка, имеющая значение. Центральная морфема слова — корень, в котором заключено основное лексическое значение слова. Корень присутствует в каждом слове и может полностью совпадать с его основой. Суффикс, приставка и окончание вносят дополнительные лексические или грамматические значения.

Различают морфемы словообразовательные (образующие слова) и грамматические (образующие формы слова).

В слове красноватый, например, три морфемы:

— корень краен — имеет признаковое (цветовое) значение, как и в словах красный, краснеть, краснота;

— суффикс -оват- обозначает слабую степень проявления признака (как в словах черноватый, грубоватый, скучноватый);

— окончание -ый имеет грамматическое значение мужского рода, единственного числа, именительного падежа (как в словах черный, грубый, скучный).

Ни одна из этих морфем на более мелкие значимые части разделена быть не может.

Морфемы с течением времени по своей форме, по составу звуков речи могут видоизменяться. Так, в словах крыльцо, столица, говядина, палец некогда выделявшиеся суффиксы слились с корнем, произошло опрощение: производные основы превратились в непроизводные. Так же может изменяться и значение морфемы. Синтаксической самостоятельностью морфемы не обладают.

Слово — основная значимая, синтаксически самостоятельная единица языка, служащая для наименования предметов, процессов, свойств. Слово представляет собой материал для предложения, причем предложение может состоять из одного слова. В отличие от предложения, слово вне речевого контекста и речевой ситуации не выражает сообщения.

В слове сочетаются признаки фонетические (его звуковая оболочка), морфологические (совокупность составляющих его морфем) и семантические (совокупность его значений). Грамматические значения слова материально существуют в его грамматической форме.

Большинство слов многозначно: например, слово стол в конкретном речевом потоке может обозначать род мебели, вид пищи, набор блюд, предмет медицинской обстановки. Слово может иметь варианты: ноль и нуль, сох и сохнул, песнь и песня.

Слова образуют в языке определенные системы, группы: на основе грамматических признаков — систему частей речи; на основе словообразовательных связей — гнезда слов; на основе смысловых отношений — систему синонимов, антонимов, тематических групп; по исторической перспективе — архаизмы, историзмы, неологизмы; по сфере использования — диалектизмы, профессионализмы, жаргонизмы, термины.

К слову по его функции в речи приравниваются фразеологизмы, а также составные термины (точка кипения, вставная конструкция) и составные названия (Белое море, Иван Васильевич).

Из слов образуются словосочетания — синтаксические конструкции, состоящие из двух или более знаменательных слов, соединенных по типу подчинительной связи (согласования, управления, примыкания).

Словосочетание наряду со словом является элементом построения простого предложения.

Предложения и словосочетания образуют синтаксический уровень языковой системы. Предложение — одна из основных категорий синтаксиса. Оно противопоставлено слову и словосочетанию по формальной организации, языковому значению и функциям. Предложение характеризуется интонационным строем — интонацией конца предложения, законченности или незаконченности; интонацией сообщения, вопроса, побуждения. Особая эмоциональная окрашенность, которая передается интонацией, может превратить любое предложение в восклицательное.

Предложения бывают простые и сложные .

Простое предложение может быть двусоставным, имеющим группу подлежащего и группу сказуемого, и односоставным, имеющим только группу сказуемого или только группу подлежащего; может быть распространенным и нераспространенным; может быть осложненным, имеющим в своем составе однородные члены, обращение, вводную, вставную конструкцию, обособленный оборот.

Простое двусоставное нераспространенное предложение членится на подлежащее и сказуемое, распространенное — на группу подлежащего и группу сказуемого; но в речи, устной и письменной, происходит смысловое членение предложения, которое в большинстве случаев не совпадает с членением синтаксическим. Предложение членится на исходную часть сообщения — «данное» и на то, что утверждается в нем, «новое» — ядро сообщения.

Ядро сообщения, высказывания выделяется логическим ударением, порядком слов, им завершается предложение. Например, в предложении Пред сказанный накануне ливень с градом разразился утром исходной частью («данным») является предсказанный накануне ливень с градом разразился, а ядром сообщения («новым») выступает утром, на него падает логическое ударение.

Сложное предложение объединяет два или более простых. В зависимости от того, какими средствами связаны части сложного предложения, выделяются сложносочиненные, сложноподчиненные и бессоюзные сложные предложения.

Текст предыдущей статьи разделите на части, сформулируйте вопросы по содержанию каждой части (письменно), подготовьте устные ответы на вопросы.

Вы уже знаете, что язык с течением времени изменяется, развивается, совершенствуется. Прочитайте текст вслух, выделяя интонацией его ключевые положения. Определите главную мысль каждого абзаца и коротко запишите ее.

Подготовьте устное сообщение, отвечая на следующие вопросы:

а) в каком состоянии находится сейчас русский язык и что активизирует его развитие;

б) какие внешние воздействия влияют на происходящие в нем изменения;

в) какие изменения в русском языке происходят наиболее активно, какие, по мнению автора, лишь ожидаются, а о каких трудно что-либо сказать?

В наши дни русский язык, несомненно, активизирует свои динамические тенденции и вступает в новый период своего исторического развития.

Сейчас, конечно, еще рано делать какие-либо прогнозы о путях, по которым пойдет русский язык, служа развитию новых форм сознания и жизнедеятельности. Ведь язык развивается по своим объективным внутренним законам, хотя и живо реагирует на разного рода «внешние воздействия».

Именно поэтому наш язык требует к себе постоянного пристального внимания, бережной заботы — особенно на том переломном этапе общественного развития, который он переживает. Мы всем миром должны помочь языку обнаружить его первоначальную суть конкретности, определенности формулирования и передачи мысли. Ведь хорошо известно, что любой знак — это не только орудие общения и мышления, но также еще и практическое сознание.

Трудно сказать, предстоят ли русскому языку синтаксические, а тем более морфологические сдвиги. Ведь такого рода изменения требуют очень значительного времени и к тому же не напрямую связываются с внешними воздействиями. Вместе с тем можно, видимо, ожидать значительных стилистических перегруппировок. Важными «внешними» стимулами в этих процессах будут такие явления, как научно-технический прогресс, превращение русского языка в мировой язык современности, ставшее одной из глобальных реальностей нашего времени.

На наших глазах идет творение фразеологии, преодолевающей формализм и открывающей возможность прямого, откровенного обсуждения сложившегося положения, реальных дел и задач. Например: убирать завалы (прошлого); искать развязки; прибавить в работе; усилить поиск; оздоровить общество; воспитывать словом и делом и т. п.

Новое политическое мышление требует и новых речевых средств, точного их употребления. Ведь без языковой точности и конкретности не может быть ни подлинной демократии, ни стабилизации экономики, ни прогресса вообще. Еще М. В. Ломоносов высказывал мысль о том, что развитие национального сознания народа прямо связано с упорядочением средств общения. (Л. И. Скворцов.)

Языки мира: генеалогическая классификация.

Флективные языки

Флективные языки, флектирующие языки, одно из основных понятий лингвистической типологии, морфологической классификации языков, объединяющее языки, в которых словоизменительное и словообразовательное значение выражается преимущественно флексией. Понятие Ф. я. введено в 1809 Ф. Шлегелем, который отнёс к Ф. я. семитские, грузинский, некоторые индоевропейские языки. Ф. я. делятся на два подкласса, обычно пересекающихся: с внутренней и внешней флексией. Внешняя флексия (фузия) в отличие от аффикса характеризуется многозначностью (ср. «рук-ой», где морфема «-ой» выражает значения женского рода, единственного числа, творительного падежа), а также спаянностью с основой, что выражается в чередованиях на стыке морфем.

Внутренняя флексия – позиционно необусловленное чередование внутри морфем, обладающее грамматическим значением: нем. geht «идёт» – ging «шёл» – der Gang «ход», ср. араб. thahab-a «ходил» – thihab «хождение». Механизм внутренней флексии особенно наглядно проявляется в морфологии глагола, ср. герм. аблаут, глагольные классы семитских языков. Флексия почти всегда сочетается в языке с др. формальными средствами выражения значения. Флективные языки, например славянские или балтийские.

Для них характерны полифункциональность грамматических морфем, наличие фонетических явлений на их стыках, фонетически не обусловленные изменения корня, большое число фонетически и семантически не мотивированных типов склонения и спряжения. Главной чертой языков флективного типа является то, что формы отдельных самостоятельных слов образуются с помощью флексии. Флексия – это словоизменительный аффикс, обязательно присутствующий во всех формах слов некоторой части речи и выражающий значения одной или чаще нескольких грамматических категорий.

Существенными признаками флективных языков являются цельность и членимость слова. Цельность слова состоит в его воспроизводимости и грамматической оформленности, а членимость – в наличии внутренней структуры слова. Это касается самостоятельных слов, служебные слова бывают как оформленными, так и без морфологической формы.

Важным признаком флективного слова является его многоуровневое строение. В слове выделяется не только уровень морфем, но также уровень основ и морфемных аффиксальных блоков, стоящий над уровнем морфем. С другой стороны, в слове выделяется уровень субморфов, фонетических отрезков, не имеющих морфемного статуса, выделяемых в случае неполной членимости слова.

Важный признак флективности – наличие в языке реляционных форм, указывающих на синтаксические связи слов. При этом формы повторяют уже выраженное грамматическое значение, например: Новые парты были поставлены в коридоре. В этом предложении значение множественного числа подлежащего парты выражено 4 раза, а значение именительного падежа этого слова 2 раза.

Структура самостоятельного изменяемого слова во флективном языке характеризуется наличием как минимум двух морфем – корня и флексии. Флексия по отношению к корню представляет собой меньший звуковой отрезок и состоит обычно из 1 – 2 фонем: спросил+а, лат. quaes+it, исп. pregunt+o, англ. ask+ed.

Языки флективного типа делятся на две подгруппы: синтетические языки и аналитические языки.

В синтетических языках грамматические значения выражаются внутри слова, в аналитических – с помощью служебных слов (артиклей, вспомогательных глаголов, предлогов) и порядка слов в предложении. Синтетический строй имеют древние языки: древнегреческий, санскрит, латынь, старославянский. К синтетическим языкам относятся балтийские, славянские, ирландский и албанский языки. В этих языках есть также аналитические черты.

Значительно больше аналитических явлений в северогерманских (скандинавских), болгарском, македонском и армянском языках, а наиболее высокой степенью аналитизма характеризуются английский и романские языки.

Аналитические и синтетические языки

Слон догоняет Моську. «Источник» действия — слон; действие «приложено» к Моське. Моська догоняет слона. Здесь Моська — источник действия; направлено оно на слона. Как мы об этом догадываемся? По окончаниям в словах. Если Моська — то это подлежащее, источник действия; Моську — это дополнение, не источник действия. Как ни перетасовывай слова в предложении, все равно слово Моську будет дополнением: Моську догнал слон. Догнал слон Моську. Порядок слов не показывает, где подлежащее, где дополнение. Показывают это окончания: -а, -у в слове Моська, нулевое и -а в слове слон.

Вот слово из какого-то нам неизвестного предложения: волну. Подлежащее это или нет? Ясно, что не подлежащее: само слово, своим составом, окончанием -у, говорит, что оно — дополнение.

Итак, грамматические значения могут выражаться в самом слове, в его строении, например с помощью окончаний, или грамматических чередований, или удвоения основы. Но эти же грамматические значения могут находить свое выражение и вне слова — в предложении. Пример — английские предложения: A dog runs down an elephant — Собака догоняет слона; An elephant runs down a dog — Слон догоняет собаку. Кто кого догоняет — узнаем только из всего предложения, об этом говорит порядок слов, и только он.

Есть языки, где грамматические значения выражаются главным образом внутри слова: латинский, древнегреческий, русский, польский, финский. Такие языки называются синтетическими: у них в слове объединяются, образуют синтез, лексические и грамматические значения. Есть языки, где грамматические значения выражаются главным образом вне слова, в предложении: английский, французский и все изолирующие языки (см. Изолирующие языки), например вьетнамский. Такие языки называются аналитическими, у них слово — передатчик лексического значения, а грамматические значения передаются отдельно: порядком слов в предложении, служебными словами, интонацией.

Одни языки явно имеют пристрастие выражать грамматические значения средствами предложения, преимущественно используя аналитические показатели, а другие сосредоточивают эти показатели внутри слова.

Нет абсолютно синтетических языков, т. е. таких, которые бы не прибегали к грамматическому анализу. Так, русский язык синтетический, но в нем используются многие служебные слова — союзы, предлоги, частицы, грамматическую роль играет интонация. С другой стороны, и полностью аналитические языки — редкость. Даже во вьетнамском языке некоторые служебные слова имеют наклонность приближаться к положению аффикса.

Языки изменяются. Например, русский язык, отчетливо синтетический, обнаруживает медленное движение в сторону аналитизма. Это движение микроскопично, оно проявляется в незначительных деталях, но этих деталей — ряд, а других деталей, показывающих проти-водвижение, т. е. действующих в пользу усиления синтеза,’нет. Вот пример: вместо формы граммов, килограммов (родительного падежа множественного числа) в бытовой речи часто употребляется — в роли этого падежа — форма без -ов: триста грамм сыра, пять килограмм картошки. Строгая литературная норма требует в этих случаях граммов, килограммов.

Новые, недавно получившие распространение единицы измерения в системе СИ тоже имеют в родительном падеже множественного числа форму, равную форме именительного падежа: сто бит, эман, гаусс, ангстрем и т. д., причем уже в качестве нормы. Разница как будто небольшая — сказать граммов или грамм. Но заметьте: граммов — сама форма говорит, что это родительный падеж множественного числа. Грамм — это форма именительного падежа единственного числа и родительного падежа множественного числа. Различить их можно только в предложении. Следовательно, точное указание на падеж перелагается с «плеч» слова на «плечи» предложения. Факт частный, это — незначительная деталь, но многие детали слагаются в общую картину: аналитические тенденции в русском языке XX в. усиливаются.

Оказалось, что чем моложе поколение, тем более склонно оно использовать аналитические конструкции — в случаях, когда язык дает возможность выбирать между аналитизмом и синтетизмом. Все это вместе позволяет говорить, что русский литературный язык последнего столетия медленно накапливает черты аналитизма. Как далеко зайдет это движение? Будет ли продолжаться оно в будущем? Предсказать трудно. Но нет сомнения, что — при крайне медленном темпе изменений — наш язык в течение ближайших столетий будет оставаться ярко синтетическим.

Морфологическая (типологическая) классификация языков: флективные, агглютинирующие, корневые, инкорпорирующие языки.

Больше всего в языкознании используется морфологическая классификация языков. Это объясняется тем, что морфологи­ческая система является самым устойчивым ярусом языка, а также тем, что количество морфологических типов языков ограниченно и они обладают устойчивым набором признаков, которые поддаются систематике и классификации.

Морфологическая классифи­кация основана на противопоставлении корней и аффик­сов в строении слова. Выделяются три морфологических типа —изолирующий (корневой), агглютинирующий (агглютина­тивный) и флектирующий (флективный). Строй языка бывает синтетический и анали­тический. Морфологическая классификация Шлейхера сохраняется в своей основе до наших дней, хотя в нее вносились и вносятся уточнения. Наиболее существенные уточнения внес Сепир.

Флективные языки одно из основных понятий лингвистической типологии, морфологической классификации языков, объединяющее языки, в которых словоизменительное и словообразовательное значение выражается преимущественно флексией. Флексия (от лат. сгибание), показатель комплекса грамматических категорий, выражающихся в словоизменении; сама система словоизменения; то же, что окончание. Различаются внутреннюю и внешнюю. Ф. Внутренняя Ф. – это такой способ словоизменения, при котором формы слова образуются изменением звуков внутри основы. Внешняя Ф. – словоизменение, пользующееся синтетическими аффиксами (например, рус. «пол-е», «пол-я», «пол-ей»).

Агглютинирующие языки, языки, в которых формы слов и новые слова образуются путем последовательного присоединения однозначных суффиксов. К А. я. относятся тюркские, финно-угорские, тунгусо-маньчжурские, корейский, японский, часть индейских и некоторые африканские языки. А. я. противопоставляются флективным языкам.

Корневые (изолирующие) языки. Основные признаки И. я. — неизменяемость слов и выражение синтаксических отношений преимущественно посредством порядка слов. Обычно И. я. понимаются уже — к ним относятся только корнеизолирующие языки, т. е. такие, где основа совпадает с корнем. И. я. обычно характеризуются и некоторыми сопутствующими признаками: преобладание однослоговости корня и значительные ограничения, наложенные на структуру слога; наличие слоговых музыкальных тонов. «Чистых» И. я. не существует. Наиболее близки к этому типу древнекитайский (меньше — современный китайский), вьетнамский. Противопоставляются агглютинативным, флективным и полисинтетическим (инкорпорирующим) языкам.

Инкорпорирующие (полисинтетические) языки, структурный тип языков, в которых одним из технических приёмов является инкорпорация (вид подчинительной связи, при котором основы, снабженные аффиксами, оформляют как словосочетания и предложения, так и слова). К И. я. относится ряд палеоазиатских языков (чукотский, корякский, алюторский, керекский, нивхский) и языков североамериканских индейцев (дакота, цимшиан, пают).

Грамматические категории языка.

Грамматический строй языка изучает грамматика – наука об образовании слов, их изменении, классах, сочетаниях и употреблении в предложении и контексте.

Грамматическая категория – это совокупность элементов языка (слов, значимых частей слов и сочетаний слов), объединенная грамматическим значением при обязательном наличии выражающего его грамматического способа. Например, в русском языке глагол имеет Г. к. залога, вида, наклонения, времени, лица, числа, рода.

Категории в грамматике могут быть более широкие, например, части речи, и более узкие, например, явления внутренней группировки в пределах той или иной части речи: в существительных – категории числа; в пределах глагола – категории залога, вида, наклонения.

Если мы сравним словоформы стены, пишут, то обнаружим, что все они имеют значение множественного чис­ла; это их объединяет как формы числа. У этих форм, однако, различна синтаксическая функция: словоформа стены как фор­ма именительного падежа имени существительного способна употребляться в позиции подлежащего, личная форма глаго­ла пишут — в позиции сказуемого.

Следовательно, словоформы объединяются на понятийной и синтаксической основе, образуя однородные функциональ­ные группировки. Группы форм слова, объединенных общно­стью грамматического значения, называются граммати­ческими категориями. Они являются наиболее об­щими понятиями грамматики. Грамматический строй языка — это не просто инвентарь грамматических средств и форм, но это упорядоченная система. Группировка словоформ по граммати­ческим категориям и частям речи — это два основных спо­соба организации грамматической системы языка.

Семантическая природа грамматических категорий связывает грамматику с логикой и психологией. Однако между грамматическими и поня­тийными категориями имеется существенное различие. В отличие от понятийных категорий, которые могут различ­но выражаться при помощи конкретных слов и фраз, граммати­ческие категории — это такие понятия, которые свойственны грамматическому строю языка, его грамматическим формам и находят то или иное средство выражения грамматического значения.

Каждая грамма­тическая категория имеет свою структуру, т. е. определенный инвентарь словоформ, их отношение друг к другу, набор раз­личных средств выражения грамматического значения. Струк­туру грамматической категории называют также парадиг­мой грамматической категории. По количеству словоформ парадигмы бывают двух-, трех- и многокомпонентными. Так, в русском языке двухкомпонентной парадигмой обладает категория числа и вида, трехкомпонентной — категория рода, лица, времени, многокомпонентной — категория падежа.

По своему назначению и связи с единицами языка грамматические категории делятся на два основных типа — морфологические и синтаксические. Морфологические категории подразделяются на словоизменительные и классификационные. Словоизменительные категории объединяют формы слова в пределах одной и той же лексемы. (Например: категория рода имен прилагательных является словоизменительной. При­лагательное согласуется с именем существительным, принимая его грамматический род: белая бумага, белое пятно). Классификационные ка­тегории объединяют лексемы на основе общего грамматическо­го значения. (Категория рода существительных — классификационная. Существительное стол мужского рода, стена — женского, окно — среднего, и эта ро­довая прикрепленность строго обязательна).

Также существуют лексико-грамматические категории (например, категории абстрактности, вещественности, одушевлен­ности существительных, способа действия глаголов, относи­тельности и качественности прилагательных). Такой же смешан­ный лексико-грамматический характер носят словообразова­тельные категории, которые связывают слова с морфологи­ческой структурой, характерной для той или иной части речи, и в то же время связаны с образованием новых лексем и лекси­ческими группировками слов.

Грамматические значения и свойства.

Грамматический строй языка изучает грамматика – наука об образовании слов, их изменении, классах, сочетаниях и употреблении в предложении и контексте.

Грамматическими свойствами слов являются грамматические значения, средства выражения грамматических значений, грамматические категории.

Грамматическое значение это значение, выступающее как добавочное к лексическому значению слова и выражающее различные отношения (отношение к другим словам в словосочетании или предложении, отношение к лицу, совершающему действие, или другим лицам, отношение сообщаемого факта к действительности и времени, отношение говорящего к сообщаемому и т. д ). Обычно слово имеет несколько грамматических значений. Так, слово страна имеет значения женского рода, именительного падежа, единственного числа; слово написал содержит в себе грамматические значения прошедшего времени, единственного числа, мужского рода, совершенного вида.

Грамматическое значение слова не определяется его лекси­ческим значением. Лексическое значение таких, например, слов, как тол и стол, различно, тогда как их грамматическое значение одинаково, поскольку они являются именами существи­тельными одного и того же рода, числа и падежа. Такие слова, как вход, входить, входной, имея одними тот же корень, объе­диняются лишь словообразовательной связью, а грамматическое значение их различно: имя существительное вход обозначает предметность, глагол входить — действие, а прилагательное входной — признак предмета.

Грамматические значения отличаются от лексических тремя основными свойствами:

1. Грамматические значения отличаются от лексических сво­им отношением к слову и строю языка. В отличие от лексического значения, свойственного тому или иному слову, грамматическое значение не сосредоточивается в одном слове, а, напротив, характерно для многих слов языка.

2. Второе отличие грамматических значений от лексических состоит в характере обобщения и абстрагирования. Если лексическое значение связано с обобщением свойств предметов и явлений объективной действительности, их названием и выражением понятий о них, то грамматическое значение возникает как обобщение свойств слов, как абстрагирование от лексических значений слов. Например, формы стол, стена, окно группируют слова (а не предметы, явления и понятия о них). Грамматические значения выражаются при словообразовании, словоизменении и построении сочетаний и предложений.

3. Третье отличие грамматических значений состоит в их отношении к мышлению и объективной дей­ствительности, т. е. к миру вещей, явлений, действий, представлений, идей. Если слова являются номинативным сред­ством языка и в составе конкретных фраз выражают знания человека, то формы слов, словосочетаний и предложений используются для организации мысли, ее оформления.

Синтаксис как раздел языкознания. Определение предложения (предикативность, модальность).

СИНТАКСИС (от греч. ‘строй, порядок’), в традиционном понимании совокупность грамматических правил языка, относящихся к построению единиц, более протяженных, чем слово: словосочетанию и предложению.

Предложение является основной коммуникативной единицей языка и речи. Предложение как образец принадлежит языку его реализация принадлежит речи. Предложение является в то же время наиболее сложной единицей, в которой функцио­нируют слова, словоформы и словосочетания. Предметом синтаксиса предложения яв­ляется не конкретное содержание высказываний, а обобщен­ная семантика предложения, его конструк­тивная основа, правила ее распростране­ния и актуализации.

Предикативность имеет две стороны — формально-логическую и модаль­но-смысловую. Иногда эти два свойства рассматривают как два аспекта предложения, называя первое свойство предикатив­ностью, а второе — модальностью.

Семантически предикативность проявляется в наличии со­отношения модели предложения с такой формой мысли, как суждение. Как суждение имеет два основных компонента — субъект и предикат (или атрибут), так и предложение имеет два главных члена пред­ложения— подлежащее и сказуемое. Как семантическая структура предложения, так и особенно его формальное строение могут отличаться от структуры суждения, соотносясь с ним опосредованно, неполно и избыточно.

Вербализация субъектно-предикатной формы мысли порождает двусоставные предложения номина­тивного строя. Однако смысловая структура предложения и ее логическая характеристика и в этом случае не тож­дественны. В предложении Человек пилит подлежащее обозначает не только логический субъект, но и действующее лицо (агенс); в предложении Дом построен подлежащее обозначает логический субъект, который не есть действующее лицо: он пассивное лицо (патиенс). Субъектно-предикатная двусоставность может быть не обязательной.

В языках есть односоставные предложения, т. е. предложения с одним главным членом, который лишь формально совпадает со сказуемым или подлежащим: Светает. Нетождественность структуры предложения и суждения проявляется также в том, что предложение может объединять словосочетания в одну единицу, хотя каждая из частей имеет соотнесенность с формой суждения, правда, с различной степенью актуальности. Так возникают распространенные, осложненные и сложные модели предложений. Распространенное предложение содержит, кроме главных членов предложения, еще второстепенные — дополне­ния, обстоятельства, определения.

Модально-смысловая сторона (модальность) предикативности проявляется в выражении цели высказывания и в оценке содержания высказывания. По цели высказывания предложения делятся на повествовательные, вопро­сительные и побудительные. Эти основные типы предложений по цели высказывания отличаются друг от друга не только по направленности семантики, но и по своему по­строению, интонации и употреблению различных синтаксических частиц.

По оценке содержания высказывания предложения бывают утвердительными и отрицательными, а также содержат значение подтверждения, уверенности или, напротив, значение неуверенности, сомнения и предположения. (слова: конечно, возможно)

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском: