Мнения об александр i точки зрения

В дореволюционное время личность Александра I привлекала внимание отечественных историков. Н.К. Шилдер считает, что период правления Александра I можно разделить на два периода: реформаторский (1801-1810) и реакционный (1816 — 1825), между ними — борьба с Наполеоном. Первый период- либеральный, второй- «период реакций». Н.К. Шилдер говорит о неприспособленности Александра I к нуждам России и задачам, которые должен был решать император. Отсюда историк отрицательно оценивает годы правления Александра I, считает его виновником восстания декабристов. Н.К. Шилдер видит в правлении царя причины неудач в Крымской войне.

С.М. Соловьём, а за ним и В.О. Ключевский позитивно оценивают годы правления Александра I, считают его более талантливым правителем, чем его отец — Павел I. Ключевский подмечает двуличность характера царя, которая сформировалась ещё в детстве и юности, когда Александру приходилось жить на два двора, разрываясь между бабкой (Екатериной II) и отцом (Павлом I).

Историки советского периода (А.А. Корнилов, А.Н. Пыпина) писали о неспособности императора к целенаправленной систематической практической работе. Причину критики видят в том, что у Александра не хватало реального знакомства с жизнью народа.

В постсоветский период интерес к личности императора увеличился. Н.А. Троицкий в своей работе «Александр и Наполеон» сравнивает личностные качества двух великих людей нач. XIX в. По мнению Троицкого, поставив перед собой цель укрепления самодержавия, Александр I ловко маскировал её «многочисленными проектами реформ, ни один из которых не был реализован», Главная причина этому заключалась в опасении разделить судьбу отца и деда. По мнению критика, Александр боялся появления в России Робеспьера и Наполеона (героев Великой Французской буржуазной революции).

Таким образом, каждая эпоха вносила свои коррективы в отношении личности Александра I. Критики соответствовали представлениям своей эпохи. Всё это только подчёркивало масштабность и противоречивости личности Александра I.

Вступление на престол императора Александра было самое благодатное: он прекратил царство ужаса, уничтожил Тайную канцелярию, восстановил права Сената, дворянства и — человечества, отменил строгую и, разумеется, нелепую и бестолковую цензуру. Россия отдохнула. Но образ вступления на престол оставил в душе Александра невыносимую тяжесть, с которою он пошел в могилу.

Александр был задачею для современников, едва ли будет он разгадан и потомством. Природа одарила его добрым сердцем, светлым умом, но не дала ему самостоятельности характера, и слабость эта, по странному противоречию, превращалась в упрямство. Он был добр, но притом злопамятен; не казнил людей, а преследовал их медленно со всеми наружными знаками благоволения и милости; о нем говорили, что он употреблял кнут на вате…

Император Александр, рожденный со всеми прекрасными дарами природы, наружными и внутренними, явился в свет в самое для него благоприятное время, когда Россия молила Бога о даровании достойного наследника престолу Екатерины. Бог и природа сделали для него все; люди извратили и испортили все, что могли.

…Если бы сторонний наблюдатель, который имел случай ознакомиться с русским государственным порядком и с русской общественной жизнью в конце царствования Екатерины, потом воротился бы в Россию в конце царствования Александра и внимательно вгляделся бы в русскую жизнь, он не заметил бы, что была эпоха правительственных и социальных преобразований; он не заметил бы царствования Александра.

В чем заключалась причина этой безуспешности этих преобразовательных начинаний? Она заключалась в их внутренней непоследовательности… Император и его сотрудники решились вводить новые государственные учреждения раньше, чем будут созданы согласованные с ними гражданские отношения, хотели построить либеральную конституцию в обществе, половина которого находилась в рабстве, т. е. они надеялись добиться последствий раньше причин, которые их производили.

Царствование Александра представляет собой единый в своей внутренней сущности процесс. Деление его на два или больше периодов, различных по содержанию приходящихся на каждый из них мероприятий, должно быть отброшено…

Правительство Александра было правительством крепостников, и Россия к концу его царствования в основе своего социально-экономического и политического строя оставалась такой же крепостнической монархией, какой она была и в 1801 г. Царь осуществлял интересы крепостников, а для этого нужно было идти не вслед за стихийной буржуазной эволюцией страны, а, напротив, препятствовать этой эволюции, задерживать ее, применяя меры, которые нельзя квалифицировать иначе, как реакционные. Поэтому в основе своей политика Александра была столь же реакционна, как политика Павла.

Подобно отцу, Александр I стремился к укреплению своей абсолютной власти, но он понимал непригодность тех методов, которыми действовал его отец. Павел был нетерпелив, груб, несдержан; его сын умел выжидать, действовать в обход, прислушиваться к настроениям общества. Политика выжидания и лавирования между различными дворянскими группировками особенно характерна для первого периода царствования Александра. Но по мере того как он укреплялся на престоле, его политика приобретала все более определенный характер. Он, как и его предшественники, добивался упрочения самодержавия.

Господствовавшее в дореволюционной (а одно время и в советской) историографии противопоставление первой и второй половины правления Александра как либерального (1801—1812) и реакционного (1815—1825) периодов внутренней политики является в значительной степени условным, ибо и политика заигрывания с либерализмом, имеющая элементы «просвещенного абсолютизма», и сменившая ее «аракчеевщина» имели одну цель — укрепление самодержавно-крепостнического строя.

…Главной причиной, не позволившей освободить крестьян и попытаться изменить политический строй уже в начале XIX в., оказалось сопротивление подавляющей части дворянства. Александр I, попробовавший встать на путь реформ, вынужден был под напором мощной косной силы повернуть вспять…

Самодержавный монарх, располагавший неограниченной властью, решительно исключал самую мысль о возможности давления на дворянство.

Историки об александре 1

Познакомьтесь с мнениями современников о реформах
-в каких документах отражено настроение: а) сторонников реформ; б) противников реформ.
1. Я слишком часто и на всех почти путях встречаюсь и с страстями, и с самолюбием, и с завистью, а ещё более с неразумием. Толпа вельмож со всею их свитою, с жёнами и детьми, меня, заключённого в моём кабинете, одного, без всяких связей, меня, ни по роду моему, ни по имуществу не принадлежащего к их сословию, целыми родами преследуют как опасного уновителя. Я знаю, что большая их часть и сами не верят сим нелепостям; но, скрывал собственные их страсти под личиною общественной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем вражды государственной…
Из письма М.М. Сперанского Александру I.2. Англия первая открыла новый круг вещей; за нею последовали другие государства… Тщетно власть державная силилась удержать напряжение; сопротивление её воспалило только страсти, произвело волнение, но не остановило перелома. Сколько бедствий, сколько пролития крови можно было бы упредить, если бы правители держав, точнее наблюдал движение общественного духа, сообразовались ему в началах политических систем и не народ приспособляли к правлению, но правление к состоянию народа.
Из Введения к Уложению государственных законов, составленного ММ. Сперанским,
3. Скажем ли, повторим ли, что одна из главных причин неудовольствия россиян на нынешнее правительство есть излишняя любовь его к государственным преобразованиям, которые потрясают основу империи и коих благотворность остаётся доселе сомнительною
Из «Записки о древней и новой России». Н.М Карамзина.
Познакомьтесь с мнениями современников о реформах
-в каких документах отражено настроение: а) сторонников реформ; б) противников реформ.
1. Я слишком часто и на всех почти путях встречаюсь и с страстями, и с самолюбием, и с завистью, а ещё более с неразумием. Толпа вельмож со всею их свитою, с жёнами и детьми, меня, заключённого в моём кабинете, одного, без всяких связей, меня, ни по роду моему, ни по имуществу не принадлежащего к их сословию, целыми родами преследуют как опасного уновителя. Я знаю, что большая их часть и сами не верят сим нелепостям; но, скрывал собственные их страсти под личиною общественной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем вражды государственной…
Из письма М.М. Сперанского Александру I.2. Англия первая открыла новый круг вещей; за нею последовали другие государства… Тщетно власть державная силилась удержать напряжение; сопротивление её воспалило только страсти, произвело волнение, но не остановило перелома. Сколько бедствий, сколько пролития крови можно было бы упредить, если бы правители держав, точнее наблюдал движение общественного духа, сообразовались ему в началах политических систем и не народ приспособляли к правлению, но правление к состоянию народа.
Из Введения к Уложению государственных законов, составленного ММ. Сперанским,
3. Скажем ли, повторим ли, что одна из главных причин неудовольствия россиян на нынешнее правительство есть излишняя любовь его к государственным преобразованиям, которые потрясают основу империи и коих благотворность остаётся доселе сомнительною
Из «Записки о древней и новой России». Н.М Карамзина.

«Русская правда» «Пестеля
Конституция Н.Муравьева

Власть, форма правления
Республика. Законодательная власть у Народного вече
Исполнительная власть – Державная Дума Россия едина и неделима
Конституционная монархия.
Законодательная власть – народное вече
Исполнительная – император
Россия –федеративное государство

Крепостное право
Отменяется
Отменяется. Земля остается за помещиками.

Сословный строй
Равенство всех перед законом, гражданские свободы
Равенство всех перед законом. Избирательное право имеющим собственость

«Русская правда» «Пестеля
Конституция Н.Муравьева

Власть, форма правления
Республика. Законодательная власть у Народного вече
Исполнительная власть – Державная Дума Россия едина и неделима
Конституционная монархия.
Законодательная власть – народное вече
Исполнительная – император
Россия –федеративное государство

Крепостное право
Отменяется
Отменяется. Земля остается за помещиками.

Сословный строй
Равенство всех перед законом, гражданские свободы
Равенство всех перед законом. Избирательное право имеющим собственость

Запись опубликована автором uploader в рубрике Прочее.

Историография правления Александра I

Уже в дореволюционное время эпоха Александра I, как и личность самого императора, привлекала внимание отечественных учёных.

Первым дворянским историком, написавшим о личности и правлении Александра I, стал Богданович М.И. Им был написан 6-ти томный труд «История царствования императора Александра I в России» (1861–1871). [9, с. 26]

Сочинение разделено на две части. Первые четыре тома заключают в себе историю России с 1801-1815 гг., а V и VI тома включают в себя историю остального времени до кончины императора Александра I. [1, с. 4]

Богданович считал Александра благословенным монархом, искренне ненавидевшим деспотизм. Именно с легкой руки Богдановича, в исторической науке закрепилось такое понятие «благословенный» монарх Александр Павлович.

По словам историка, царь, будучи свидетелем «злоупотреблений администрации» своей бабки, а потом и отца, проникся идеалами законности; ненавидя деспотизм, он стремился «навсегда охранить от произвола права всех и каждого».

М. И. Богданович считал, что Александр I задумал провести не только частичные реформы, но и осуществить коренную перестройку государственного здания.

По мнению Богдановича, на цесаревича постоянно довлела его бабушка, Екатерина II. Ее влияние ощущалось куда сильнее, чем влияние отца. [1, с. 7]

При создании работы Богданович использовал сведения из государственных архивов, а также до того не издававшиеся документы: бумаги императора Александра I, графа П. А. Строганова, записки адмирала А. С. Шишкова, журнал морских походов Д. Н. Сенявина и др.

Среди дворянских историков, писавших на тему жизни и правления Александра Павловича, можно выделить Надлера В.К. Ему принадлежит 5-томный труд «Император Александр I и идея Священного союза» (1886-1892).

Надлер выделил как положительные, так и отрицательные черты в личности и правлении императора. [6, с. 7] Последние он связывал с недостатком его религиозного воспитания и поверхностного образования. Основную вину за это, по мнению В. К. Надлера, несет, прежде всего, Фредерик Лагарп, благодаря которому будущий монарх не понимал ни русский народ, ни особенностей России. Его идея Священного союза расценена историком как христианский идеал братства народов, обеспечивший на целых 30 лет мир в Европе. [6, с. 3]

Директор Публичной библиотеки в Петербурге генерал Н. К. Шильдер издал 4-томную биографию «Император Александр I (1897–1898). Шильдер является автором самой крупной работы о правлении Александра I. [9, с. 26]

Его труд состоит из четырех частей. Первая часть включает детство и молодые годы Александра до восшествия его на престол, вторая – эпоху преобразований с 1801 по 1816 гг., третья – борьбу с Францией с 1810 по 1816 гг., а четвертая – последнее десятилетие, так называемую эпоху реакции с 1816 по 1825 гг. [11]

Одним из первых в историографии он написал об убийстве Павла I и причастности к этому его сына Александра: «В общей сложности все эти печальные явления привели к 14-му декабря, а в далеком будущем — к крымскому погрому». Шильдер говорил о неприспособленности Александра I к нуждам России и задачам, которые должен был решать император. Отсюда вытекали и отрицательные результаты его царствования. Шильдер считал политику Александра I и его лично не только виновником восстания декабристов, но и исходной причиной поражения в Крымской войне.

Два выдающихся представителя государственной школы в русской историографии – С. М. Соловьев и В.О. Ключевский кардинально разошлись в оценках личности и деятельности этого монарха.

Соловьев в труде «Александр I. Политика. Дипломатия», напротив, доказывал, что Александр I имел свой собственный отчетливо выраженный принцип во внутренней политике: избегать крайностей. Соловьев считал, что ничего необычного и загадочного в личности императора не было, что он был трезвым политиком, действовавшим в переломную эпоху. Благодаря этому Россия избежала революционного взрыва.

Либеральный историк Ключевский В.О. в «Курсе русской истории» дал весьма нелестную оценку правления Александра Павловича. [3, с. 5] По мнению Ключевского, Александр не получил должного образования, был воспитан «нехорошо». Он выявил скрытный, двуличный характер воспитания императора. А реформаторская деятельность Александра, по его мнению, ничего не дала ни стране, ни се народу: напротив, в итоге «правительство и общество разошлись, как никогда не расходились прежде».

Буржуазные ученые (А.А. Корнилов, В.О. Ключевский) меньше вникали в жизнь царя, а больше старались объяснить мотивы и смысл царской политики. [8, с. 27]

Многие историки апологетически изображали внешнюю политику Александра I, оправдывая даже реакционные и агрессивные его акции. Такого греха не избежал и С.М. Соловьев. [9, с. 27]

Что касается внутренней политики самодержавия при Александре I, то буржуазные историки, в отличие от дворянских, критиковали ее за консерватизм, поверхностность реформ, примиренчество по отношению к феодальной рутине, возлагая при этом главную долю вины на самого царя. С таких позиций выступали наиболее решительно В.О. Ключевский в 5-м томе своего «Курса русской истории» (лекции 83-84) и В.И. Семевский в монографиях о крестьянском вопросе XVIII — первой половины XIX в. и о декабристах. [9, с. 27]

Ближайший родственник Александра I Великий князь Николай Михайлович опубликовал труд «Александр I. Опыт исторического исследования». [2, с. 5]

Его работа написана на основе ряда уникальных источников, доступных ему как члену императорской фамилии.

Главными источниками были документы и рукописи Собственной Его Императорского Величества библиотеки в Архиве Канцелярии Военного Министерства в Петропавловской крепости. [2, с. 5]

Далекий родственник Александра I довольно объективно оценил его личность, выделив как положительные (доброта, благожелательность, умение влиять на людей, мягко подчинять их себе), так и отрицательные качества (злопамятность, упрямство, двуличие). [2, с. 12] Николай Михайлович считал, что император искренне ненавидел российских дворян и «корень ненависти скрывался не в крепостном праве, а в роли дворянства в кровавом событии 11 марта 1801 г., не забытом государем в течение всей его жизни». По его мнению, Александр I не был великим правителем, так как: 1) не знал русского народа; 2) победа над Наполеоном I, великим монархом и полководцем Европы, позволила ему незаслуженно купаться в лучах славы Наполеона I; 3) результаты его реформ были мизерными, своему брату Николаю I он оставил «тяжелое наследство». «Время его правления – писал Николай Михайлович – нельзя причислить к счастливым для русского народа». [2, с. 116] Таким образом, либеральные историки, в отличие от дворянских биографов, более взвешенно и критично оценивали результаты правления Александра I.

В советский период преобладали негативные оценки деятельности Александра I.

Любош С. в работе «Последние Романовы» (1924 г.) предоставляет богатый фактический материал, характеризующий не только личность Александра I, но и эпоху в целом. [4, с. 3] Образ Александра I интересен в данной работе психологическими характеристиками. [4, с. 3]

Любош характеризует Александра I как безвольного монарха. [4, с. 20] Любош, как и Богданович, считает, что на личность цесаревича отрицательно повлияла бабка, Екатерина II.

Автор подчеркивал немецкое происхождение Александра I, не знавшего «ни России, ни народа русского» до конца своих дней, и боявшегося заговоров дворянской аристократии больше, чем тайных революционных обществ.

В постсоветский период интерес историков к этой теме увеличился.

Среди работ постсоветских историков можно выделить работу Троицкого Н.А. «Александр I и Наполеон».

Автор рассмотрел личностные качества двух крупных исторических деятелей начала XIX века в сравнении.

По мнению Троицкого, поставив главной целью, укрепление самодержавия, Александр I ловко маскировал ее «многочисленными проектами реформ, ни один из которых, однако, не был реализован». Главная причина этому заключалось в опасении разделить судьбу отца и деда, погибших в результате дворцовых переворотов, с одной стороны, и в боязни появления в России в результате антифеодального взрыва «доморощенных Робеспьера и Наполеона.

Троицкий считал, что Екатерина всю жизнь влияла на Александра даже сильнее, чем его отец. [8, с. 49]

Среди современных историков, уделивших внимание Александру I, особенностям его правления стал С.В. Мироненко.

С.В. Мироненко, создавший труд «Александр I», считает либерализм и увлечение Александра конституционными планами весьма серьезными. [5]

Интерес к личности Александра I на Западе неизменно велик. [9, с. 28]

Из большого числа его биографий выделяются как научными, так и литературными достоинствами книга академика А. Труайя «Александр I». [10]

1. Богданович, М.И. История царствования императора Александра I в России / Богданович, М.И. – Т. I. – СПб.: Типография Ф. Сушинского, 1869 г.
2. Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I / Вел. кн. Николай Михайлович. – М.: Мир книги, 2007.
3. Ключевский, В.О. Курс русской истории / Ключевский, В.О. – М.: Мир книги, 2007.
4. Любош, С. Последние Романовы / Любош, С. – М.: Астрель, 1924.
5. Мироненко, С.В. Александр I. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://velizary.ru/pg00108.htm
6. Надлер, В.К. Император Александр I и идея Священного союза / Надлер, В.К. – Т.1. – Рига.: Издание книгопродавца Н. Киммеля, 1886.
7. Соловьев, С.М. Император Александр I. Политика, дипломатия. – СПб: Типография М. М. Стасюлевича, 1877.
8. Троицкий, Н.А. Александр I и Наполеон / Троицкий, Н.А. – М.: Высшая школа, 1994.
9. Троицкий, Н.А. Россия в XIX веке: Курс лекций / Троицкий, Н.А. – М.: Высшая школа, 1959.
10. Труайя, А. Александр I. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://lib2you.ru/kniga/truayya_anri_aleksandr_i-78778/read/page-1 (дата обращения: 08.02.2013)
11. Шильдер, Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. Т.1 – СПб.: Издание А.С. Суворина, 1897.

В русской и советской историографии главный спор велся по вопросам о том, насколько искренен и серьезен был император Александр в своих либеральных устремлениях и какие цели он при этом преследовал; почему большинство из задуманных реформ первой четверти ХIХ в. не были реализованы. Причем, если дореволюционные историки во многом связывали крах реформаторской деятельности с господством рабских отношений в России того времени (В.О.

Ключевский) или с личными качествами Александра (С.Ф. Платонов), то большинство советских историков полагали, что либеральные взгляды и планы реформ Александра либо являлись прикрытием консервативной политики, либо, в конечном итоге, служили укреплению крепостнических порядков. Так, С.Б. Окунь отмечал, что только конкретные обстоятельства в начале ХIХ в. заставляли царизм встать на путь внешнего либерализма и разговоры о неприемлемости самовластия должны были в конечном итоге способствовать укреплению абсолютизма. Характерное для дореволюционной историографии противопоставление двух периодов правления Александра – либерального и консервативного – многие советские историки вообще отвергали (А.В. Предтеченский, Н.П. Еропкин, А.П. Бажова), считая политику правительства Александра в целом не менее реакционной, чем политика его отца. Современные же исследователи, в частности С.В. Мироненко, М.М. Сафонов, считают либерализм и увлечение Александра конституционными планами весьма серьезными.

В.О. КЛЮЧЕВСКИЙ ОБ АЛЕКСАНДРЕ I

Василий Осипович Ключевский. (1841–1911) – крупнейший русский историк. Главные труды: “Курс русской истории”, “Происхождение крепостного права в России”, “История сословий в России”.

Это был характер не особенно сложный, но довольно извилистый .Мысли и чувства, составляющие его содержание, не отличались ни глубиной, ни обилием, но под давлением людей и обстоятельств они так разнообразно изгибались и перетасовывались, что нельзя было догадаться, как этот человек поступит в каждом данном случае. В молодости Лагарп и другие наставники внушили ему идеи и интересы, совсем не похожие на нравы и инстинкты одичалого придворного русского общества, среди которых он рос. Александр был настолько восприимчив, чтобы понять, насколько первые были лучше последних и выгоднее для успеха среди порядочных людей. Он старался усвоить себе эти идеи и интересы, насколько они ему нравились, и выставлял их перед людьми, насколько умел. Но его недостаток состоял в том, что умение выставлять у него шло успешнее (их) усвоения.

Наблюдательные современники винили его в притворстве, в наклонности надевать на себя личину, пускать пыль в глаза, казаться не тем, чем он был. К этому наблюдению надобно прибавить некоторую поправку. Притворяться можно не только перед другими, но и перед самим собой. Попав в неожиданные обстоятельства, Александр легко соображал, как надо повести себя, чтобы показать другим и уверить самого себя, что он давно предвидел и обдумал эти обстоятельства. Вникая в новые для себя мысли умного собеседника, он старался показать ему, а еще более уверить себя, что это и его давние и задушевные мысли, как всякого порядочного человека. Вырвать уважение у других ему нужно было, чтобы уважение к себе поддерживать в самом себе. Свою темную для него душу он старался осветить самому себе чужим светом. Под действием обстоятельств он не рос, только раскрывался, не изменялся, а только все больше становился самим собой. Он поддавался влиянию людей с такими разнообразными характерами и воззрениями, как Сперанский и Карамзин, князь Чарторыский и граф Каподистриа, г-жа Крюденер и Аракчеев, набожно внимал и квакерам[1], и восторженному протестантскому пастору вроде Э., и такому пройдохе суздальско-византийского пошиба, как архимандрит Фотий. Трудно угадать общий источник , объединяющее начало столь всеобъемлющих духовных влечений, сказать, было ли это полное непонимание людей и дел или безнадежное нравственное расслабление, или еще что третье. Душа Александра, как стоячая водная поверхность, бесследно отражала в себе все явления, над ней преемственно проносившиеся: и солнце, и тучи, и звезды. Но одна идея как-то запала в эту все отражающую и ничего не задерживающую в себе надолго душу и в ней застыла, дорожа, как зеницей ока, своими наследственным самодержавием, он до конца жизни уверял и веровал, что жил и умрет республиканцем, и даже на конгрессе в Лайбахе, благословляя австрияков на вооруженный разгром освободительного движения в Италии, он говорил, что всякий порядочный человек должен любить конституционные учреждения. Но это уверение или верование было не убеждением, а просто предрассудком, воспоминанием лагарповской молодости, смягчавшим или оправдывавшим грехи зрелых лет. Так иногда пожилой женщине взгрустнется о неладно прожитой жизни, и она достанет из комода давно запрятанную там любимую куклу, чтобы, глядя на нее, светлым образом невозвратно минувшего детства скрасить тусклое пожилое настоящее.

Ключевский В.О. Курс русской истории.– М., 1989. Т.5. С. 415–416.

Date: 2015-09-18; view: 815; Нарушение авторских прав

Отечественная историография о правлении Александра I

Уже в дореволюционное время эпоха Александра I, как и личность самого императора, привлекала внимание отечественных учёных. Многотомные труды об Александре I и его преобразованиях принадлежат перу М. И. Богдановича и Н. К. Шильдера, считавшихся официальными историографами.

Н. К. Шильдер (1842—1902) наиболее последовательно проводил мысль о том, что царствование Александра I можно разделить на два этапа — реформаторский (1801—1810 гг.) и реакционный (1816—1825 гг. — «последнее десятилетие»), а между ними (1810—1815 гг.) — «борьба с Наполеоном». До 1812 г., считал историк, Александру удалось провести преобразования, совокупность которых позволяло оценить его деятельность в то время как либеральную. Позднее в Александре I произошел перелом, и последнее десятилетие, с 1816 по 1825 г., следует называть «периодом реакции». Одним из первых в историографии он написал об убийстве Павла I и причастности к этому его сына Александра: «В общей сложности все эти печальные явления привели к 14-му декабря, а в далеком будущем — к крымскому погрому». Шильдер говорил о неприспособленности Александра I к нуждам России и задачам, которые должен был решать император. Отсюда вытекали и отрицательные результаты его царствования. Шильдер считал политику Александра I и его лично не только виновником восстания декабристов, но и исходной причиной поражения в Крымской войне.

Принадлежавший к числу дворянских историков И. М. Богданович был сторонником субъективно-идеалистического подхода. Для него личность Александра I была главным двигателем истории, а внутренняя политика России рассматривалась через призму биографии императора. В представлении М. И. Богдановича Александр I хотел водворить в стране господство справедливости и общего спокойствия. По словам историка, царь, будучи свидетелем «злоупотреблений администрации» своей бабки, а потом и отца, проникся идеалами законности; ненавидя деспотизм, он стремился «навсегда охранить от произвола права всех и каждого». М. И. Богданович считал, что Александр I задумал провести не только частичные реформы, но и осуществить коренную перестройку государственного здания. Однако противоречивые результаты деятельности Негласного комитета, по мнению историка, открыли простор еще большему произволу. Члены Негласного комитета, не видя пользы от своих нововведений, пали духом, их реформаторский пыл остыл, а царь был отвлечен от внутренних проблем внешнеполитическими событиями.

Среди крупнейших русских историков второй половины XIX — начала XX века в той или иной степени занимались анализом личности и государственной деятельности Александра I В. О. Ключевский, Н. Ф.. Дубровин, А. А. Кизеветтер, А. А. Корнилов и др.

B. О. Ключевский указывал на два основных стремления, которые составляли содержание внутренней политики Александра I:

1) «уравнение сословий перед законом»

2) «введение их в совместную дружную государственную деятельность».

Однако Ключевский видел Александра I «роскошным цветком, который завял перед трудностями». Он выявил скрытный, двуличный характер воспитания императора. А реформаторская деятельность Александра, по его мнению, ничего не дала ни стране, ни се народу: напротив, в итоге «правительство и общество разошлись, как никогда не расходились прежде».

C. М. Соловьев, напротив, доказывал, что Александр I имел свой собственный отчетливо выраженный принцип во внутренней политике: избегать крайностей. По мнению историка, в характере Александра не было ничего загадочного — он был убежденным сторонником модернизации России. Благодаря этому Россия избежала революционного взрыва.

Среди либеральных историков, посвятивших свои работы изучению проблем александровской эпохи, следует назвать имена А. А. Кизсвсттера, А. А. Корнилова, А. Н. Пыпина и многих других. А. А. Кизеветтср писал о неспособности императора к целенаправленной систематической практической работе и стремлении переложить ее тяжесть На плечи других. А. А. Корнилов в своем «Курсе истории России XIX в.» подчеркивал, насколько сложным и даже загадочным был характер Александра I, который, в свою очередь, определялся его воспитанием. А. Н. Пыпин пришел к заключению, что Александр I был проникнут «идеалистическими мечтами о свободе и счастии людей», но ему не хватало реальною знакомства с жизнью народа. Как считал историк, в личности императора «было много искреннего энтузиазма и благородных влечений», но они не развились 52 в прочные логически усвоенные принципы». А. Н. Пыпин был уверен, что Александр «чувствовал отвращение к деспотизму», стремился «подчинить деспотизм законности, неопределенность абсолютной монархии привести в известные твердые нормы». Неудачи же преобразовательных опытов царя А. Н. Пыпин видел в двойственности и незаконченности действий Александра I.

Великий князь Николай Михайлович Романов (1859— 1919) тоже придавал большое значение исследованию жизни и психологической мотивации поступков императора. Новизна, внесенная великим князем в исследование, начиналась с его периодизации царствования Александра I. В ней Николай Михайлович выделил пять периодов, каждому из которых дал характеристику:

1) 1801—1807 гг. — «эпоха колебаний»;

2) 1807—1812 гг. — время «союза с Наполеоном», который носил унизительный для Александра I характер;

3) 1812—1815 гг. — период «великой борьбы с Наполеоном»;

4) 1816—1822 гг. — «эпоха конгрессов, мистицизм, военные поселения»;

5) 1822—1825 гг. —«эпоха общего разочарования».

Николай Михайлович подчеркивал роковую роль Александра I в судьбе своего отца. «Наследник престола знал все подробности заговора, ничего не сделал, чтобы предотвратить его, а напротив того, дал свое обдуманное согласие на действия злоумышленников». Назвав личность Александра I сложной, Н. М. Романов счел возможным дать ей положительную оценку только для «годины Отечественной войны». В другие же периоды 24-летнего царствования, по его словам, «интересы России, к сожалению, отходили на второй план» в сознании императора.

Что касается реформ, то и «молодые друзья», и М. М. Сперанский в глазах Н. М. Романова были носителями реформационных идей. Александр I же, по словам историка, никогда не был реформатором, а в первые годы своего царствования «он был консерватор более всех окружавших его советников». 1812 год, как полагал Н. М. Романов, «сблизил Царя с народом». Но в 1813—1815 гг. император совершает цепь политических ошибок: заграничные походы (заглушившие чувство патриотизма), заключение Священного союза, мистицизм и «аракчеевщина». Следствием всех этих явлений и стали события 14 декабря 1825 г.

В советский период историографии сложились в основном негативные оценки правления Александра I, либеральные действия правительства Александра I представлялись советскими учёными как «лицемерные». Проведенные в начале XIX века преобразования они оценивали как попытку господствующего класса приспособить государственный аппарат страны к новому уровню социально-экономических отношений, причины реформ усматривали в процессе вызревания капиталистического уклада в недрах феодальной формации и в обострении классовой борьбы. Анализируя причины отказа Александра I от проведения либеральной политики, советские историки указывали на роль революций в Италии и Испании, восстания Семеновского полка в 1820 г.

По мнению М. Н. Покровского, внутренняя политика Александра I была обусловлена экономическими факторами; все реформаторские начинания императора — лишь внешнее прикрытие, игра в либерализм, от которой он вскоре отказался, обнаружив свои истинные намерения. А. Е. Пресняков, издавший в 1924 г. книгу «Александр I», считал реформы начала XIX в. продуктом социально-экономического развития страны. Вместе с тем, замечает Пресняков, внутриполитический курс Александра I — это продолжение курса его отца. Реформаторские планы вынашивал Павел I, а реализовал их Александр I.

С. Б. Окунь и А. В. Предтеченский главную цель внутренней политики Александра I видели в спасении феодально-крепостнической системы от гибели. С. Б. Окунь полагал, что царь-консерватор использовал либеральные 54 идеи для того, чтобы оставить все по-старому. А. В. Предтеченский же признавал, что Александр I сознательно шел на уступки. При этом историк стремился объяснить каждое из рассматриваемых явлений в духе традиционной концепции: то приуменьшая их прогрессивный характер, то сводя объективное значение происходящих процессов к неустойчивости характера Александра I и т. п. (так, все, связанное с подготовкой конституции для России, и заявления царя о намерении ввести представительное правление он считал «минутным отклонением в настроении Александра»).

Б. Г. Литвак считал, что темпы развития экономики были низкие и не могли обеспечить решение стоящих перед страной внешнеполитических задач. Историк образно говорил, что Русь-тройка «не мчалась, а еле-еле тащилась по ухабистой дороге истории».

Н. В. Минаева в своей работе «Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX века» признаёт объективную закономерность действий верховной власти. Она не отвергает серьёзности правительственных конституционных планов, но доказывает принципиальную разницу между конституционными намерениями верховной власти и стремление к переустройству политической системы передовой и особенно радикально настроенной части общества.

Интерес к русскому либерализму в правление Александра I обострился в начале 1990-х гг. в связи с поиском новых путей в государственной политике страны. За это время было написано много статей, посвященных русскому либерализму. Современных историков интересуют вопросы о причинах и сущности преобразовательной деятельности Александра I. На эти вопросы они отвечают по-разному.

По мнению Н. А. Троицкого, «ряд угрожающе сложившихся к тому времени факторов заставлял Александровское правительство искать новые методы для решения старых задач». Среди этих факторов исследователь называет рост недовольства «низов»; давление на Александра I со стороны дворянских кругов, которые пострадали от деспотизма Павла I и требовали возвратить им привилегии, дарованные Екатериной II; необходимость учитывать распространение европейских либеральных веяний среди дворянской интеллигенции.

По наблюдениям В. Г. Сироткина, даже дворянство некоторых регионов страны обращалась к Александру I с просьбой отменить крепостное право. Автор отметил такую закономерность: чем выше был уровень развития капиталистических отношений в регионе, тем безболезненней помещики отказывались от крепостного права, заменяя его более прочными капиталистическими узами. В. Г. Сироткин считает, что к реформам толкали не только внутренние, но и внешние факторы. По мнению автора, для того чтобы Россия смогла войти в союз с европейскими государствами, Александру I нужно было укрепить «тылы», уравнять социально-политический режим России с европейским.

Некоторые современные историки, вслед за дореволюционными авторами, развивают идею о стремлении императора к законности как главном мотиве его преобразований. М. М. Сафонов считает, что при всей сложности и противоречивости личности Александра I и проводимой им политики трудно усомниться в стремлении императора осуществить в России либеральные реформы. В работах С. В. Мироненко рассмотрены попытки самодержавия провести реформы в начале XIX века путем создания конституционных учреждений, развернувшаяся борьба вокруг подготовленных во властных структурах проектов реформ и их крах. Автор показал, что, действуя бюрократическими способами, самодержавие не сумело провести жизненно необходимых для страны преобразований. Ответом на это стало появление радикально революционного (декабристского) движения в России в первой четверти века.

По словам С. В. Мироненко, «осуществлению намеченных реформ помешало мощное и вполне определенное сопротивление подавляющей части дворянства. К преобразованиям стремился 56 очень узкий общественный слой». Н.И. Казаков подчеркивает, что, «изучая законотворческую деятельность царя и его талантливых помощников М. Сперанского и М. Балугьянского, невольно поражаешься широте и глубине разрабатываемых ими проблем, свидетельствующих о намерении Александра I ограничить произвол чиновнического аппарата и абсолютную власть монарха и ввести в русскую практику западные либеральные нормы и принципы». По мнению Н. Я. Эйдельмана, отказ от преобразований произошел в силу мнимой или истинной узости социальной базы для них и боязни Александра I войти в конфликт с основной массой дворянства. В подавляющей своей массе дворянство не принимало попыток либеральных преобразований. Не нашедшие социальной опоры в господствующем сословии проекты реформ оказались нежизнеспособными. Н. Я. Эйдельман замечает: «Оппозиция справа: «невидимый» и тем особенно страшный бюрократический аппарат. угрожал «удавкою», и пример отца, пример Павла ясно определял характер угрозы. Эти люди скинули Сперанского, заставили Александра отступить».

A. Н. Сахаров пишет, что «ни одно из крупных государственных начинаний Александра I нельзя рассматривать, с одной стороны, вне его стремления оправдать свое восшествие на престол делами на благо Отечества, «принести счастье людям», а с другой — не принимая во внимание постоянного чувства страха за свою жизнь». По мнению А. Н. Сахарова, в основе отказа Александра I от реформ «лежал целый комплекс причин, общественных потрясений, личных драм Александра».

B. А. Томсинов, В. А. Федоров, С. А. Чибиряев подчеркивают большую роль М. М. Сперанского в проведении реформ Александра 1.

Историки о личности и правлении Александра III

Современники об Александре III

“Все описывают государя Александра III человеком с необычайно простыми манерами и вкусами… Леди Черчилль пишет, что при русском дворе существуют странные обычаи, трудно соглашающиеся с идеей о самодержавно-деспотическом правителе. Вид царя, стоящего во время ужина и разговаривающего с молодым офицером, остающимся сидеть за столом, просто пугает нас”. (Морнинг Пост, 1880-е годы)

“Во время поездки Александра III по России как-то раз царский поезд неожиданно остановился на маленьком разъезде. Один из собравшихся поглазеть мужиков увидел Александра, снял шапку и прошептал: “Вот это так — царь!” И тут же добавил обычную деревенскую матерщину от глубокого волнения. Жандарм хотел его арестовать, но царь подозвал перепуганного мужика и дал тому 25-рублевку (где было изображение царя) со словами: “Вот тебе мой портрет на память””. (Ходячий анекдот-быль)

“Император Александр III был совершенно обыкновенного ума, пожалуй, ниже среднего ума, ниже средних способностей, ниже среднего образования; по наружности походил на большого русского мужика из центральных губерний”. (С.Ю. Витте)

“Об императоре Александре III все знали, что, не желая никаких военных лавров, император никогда не поступится честью и достоинством вверенной ему Богом России 1 ”. (С.Ю. Витте)

“Александр III не был сильным человеком, как многие думают. Этот большой, толстый мужчина не был, правда, “слабоумным монархом” или “коронованным дураком”, как его величает в своих мемуарах В.П. Ламздорф, но он также не был тем проницательным и умным государем, каким его стараются изобразить 1 ”. (С.Ю. Витте)

“Александр III повел русский государственный корабль иным курсом, чем Его отец. Он не считал, что реформы 60–70-х годов — безусловное благо, а старался внести в них те поправки, которые, по Его мнению, были необходимы для внутреннего равновесия России”. (С.С. Ольденбург)

Историки о личности и правлении Александра III

“Этот тяжелый на подъем царь не желал зла своей империи и не хотел играть с ней просто потому, что не понимал ее положения, да и вообще не любил сложных умственных комбинаций, каких требует игра политическая не менее, чем карточная. Правительство прямо издевалось над обществом, говорило ему: “Вы требовали новых реформ — у вас отнимут и старые””. (В.О. Ключевский)

“Александр III был неглуп. Но у него был тот ленивый и нескладный ум, который сам по себе бесплоден. Для командира полка такой ум достаточен, но для императора нужно что-то иное”. (Г.И. Чулков)

“Говоря о царствовании Александра III, уместно говорить не о “контрреформах”, а о корректировке государственного курса. Дело не в том, что император хотел механически вернуться назад, а в том, что политика 60-х годов слишком “забежала вперед””. (А. Боханов)

“Ограниченный, грубый и невежественный, Александр III был человеком крайне реакционных и шовинистических воззрений. Однако в области экономической политики вынужден был считаться с ростом капиталистических элементов в стране”. (Большая Советская Энциклопедия)

“Александра III не надо было изображать недалеким и тупым, это была яркая личность. Перед нами человек, органично вписавшийся в обстоятельства своего времени. Он правил государством удивительно легко и естественно, вполне сознавая при этом всю ответственность монарха. Наиболее сильная сторона его личности — честность и порядочность”. (А. Боханов)

“При Александре III Россия переживает существенный экономический подъем, что было вплотную связано с усилением позиций частного сектора и проникновением в Россию западных идей о свободе предпринимательства. Это был замечательный период в развитии российского общества”. (Д. Шиммельпеннинк)

“Мероприятия 1880–начала 90-х годов были попыткой вернуться в прошлое, восстановить многие из дореформенных принципов”. (А. Полунов)

“Обладая мужеством и волей, Александр III стремился поставить препоны на пути разрушительного революционного потока”. (Н. Кеворкова)

ИНТЕРЕСНЫЕ ОЦЕНКИ СОВРЕМЕННИКОВ И ИСТОРИКОВ

ИНТЕРЕСНЫЕ ОЦЕНКИ СОВРЕМЕННИКОВ И ИСТОРИКОВ

Без всякого сомнения, необычный характер Александра I делает его одним из самых важных персонажей в истории XIX века. При этом разброс мнений о нем чрезвычайно широк. Например, Наполеон, уже находясь на острове Святой Елены, говорил о нем так:

«Это, несомненно, самый способный из всех царствующих монархов».

А еще он считал его «северным Тальма», актером, который способен был играть любую заметную роль. Впрочем, Наполеон и сам был актером, с той только разницей, что «актерство» Александра находилось в тесной связи с главными недостатками его характера — мнительностью и слабостью воли. Да и роли его были в основном не русского, а западного репертуара, да и разыгрывались они главным образом перед западной публикой

Кстати сказать, многие современники называли Александра «актером на троне», а А.С. Пушкин в своем стихотворении «К бюсту завоевателя» написал о нем так:

Напрасно видишь тут ошибку:

Рука искусства навела

На мрамор этих уст улыбку,

А гнев на хладный лоск чела.

Недаром лик сей двуязычен.

Таков и был сей властелин:

К противочувствиям привычен,

В лице и в жизни — Арлекин.

И слово «Арлекин» употреблено тут не случайно. Арлекин — это не просто шут, это одна из масок итальянской комедии дель арте, веселая и наивная, не очень ловкая и неизменно вызывающая сочувствие.

Историк Н.И. Ульянов:

«Вряд ли будет ошибкой сказать, что все обличья, которые попеременно надевал на себя этот человек в продолжение своего царствования, были театральными масками. Подобно тому как отдельным людям он стремился говорить то, что им было приятно, так и перед всем миром любил предстать в том одеянии, которое было модно».

Историк С.П. Мельгунов:

«В жизни Александр всегда, как на сцене. Он постоянно принимает ту или иную позу. Но быть в жизни актером слишком трудно. При всей сдержанности природные наклонности должны были проявляться. Не этим ли следует объяснять отчасти и противоречия у Александра? Понятно, что при таких условиях Александр производил самое различное впечатление на современников. Их отзывы донельзя противоречивы. Правда, показания современников очень субъективны, далеко не всегда им можно безусловно доверять».

Многие современники, с детства знавшие будущего царя, отмечали противоречивость его характера: человек умный и образованный, он в то же самое время боялся государственных забот, которые казались ему непосильными. Не случайно А.И. Герцен использует для характеристики Александра образ Гамлета: «Коронованный Гамлет, он был поистине несчастен».

Это определение весьма метко, если иметь в виду его нравственные переживания. Но, в отличие от принца датского, Александр умел проявить и твердость, и гибкость, а порой и изощренную хитрость.

Историк А.З. Манфред в своей блестящей книге о Наполеоне пишет об Александре:

«Ученик Лагарпа, легко усвоивший неопределенно «вольнолюбивую» фразеологию XVIII века, гибкий, превосходный актер, скрывавший под привлекательным прямодушием коварство, Александр I был и расчетливей и жестче, чем он представлялся современникам».

Тот же Наполеон отзывался о нем так:

«Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец».

Австрийский дипломат Клеменс фон Меттерних еще более безжалостен к Александру:

«Не Россия нас ведет, а мы ведем за собой императора Александра, воздействуя на него простейшими доводами. Он нуждается в советах и растерял всех своих советников . Не доверяет ни своей армии, ни министрам, ни дворянству, не доверяет своему народу».

И еще одна его оценка:

«Переходя от культа к культу, от одной религии к другой, он все расшатал, но ничего не построил. Все было в нем поверхностно, ничто не затрагивало его глубоко».

Граф де Ля Ферроннэ (посол Франции в России в 1820–1827 гг.):

«Я всякий день все более и более затрудняюсь понять и узнать характер императора Александра. Едва ли кто может говорить с большим, чем он, тоном искренности и правдивости . Между тем частые опыты, история его жизни, все то, чему я ежедневный свидетель, не позволяют ничему этому вполне доверяться . Самые существенные свойства его — тщеславие и хитрость или притворство; если бы надеть на него женское платье, он мог бы представить тонкую женщину».

Многие также отмечали, что в хитрости царя было что-то женское. Недаром шведский посол в Париже того времени граф Густав Лагербиелке говорил, что «в политике Александр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская».

А вот в России XIX века Александра называли «царственным мистиком.» и «загадочным Сфинксом».

Поэт П.А. Вяземский писал о нем в сентябре 1868 года:

Сфинкс, не разгаданный до гроба, —

О нем и ныне спорят вновь;

В любви его роптала злоба,

А в злобе теплилась любовь.

Дитя осьмнадцатого века,

Его страстей он жертвой был:

И презирал он человека,

И человечество любил.

Сфинкс, не разгаданный до гроба… Так назвал императора Александра I один из наиболее проницательных мемуаристов прошлого века. И ведь точно — внутренний мир этого царя был наглухо закрыт для посторонних.

Французский писатель Анри Труайя (он же Лев Тарасов, родившийся в 1911 году в Москве) характеризует Александра так:

«При вступлении на трон он был окружен благоговейным обожанием подданных, но не оправдал ничьих надежд, не проведя в жизнь ни одной из обещанных стране либеральных реформ. Новый прилив народной любви окружил его после победы над Наполеоном, но, вернувшись в Россию из заграничных походов, он снова предал доверие нации, превратившись в самодержавного властелина. Якобы просвещенный Господом, он стал вдохновителем репрессий как в России, так и в Европе. То и дело взывая к христианскому милосердию, он создал в Европе Священный союз, а в России — каторгу военных поселений .

Его называли «Северный Сфинкс», «коронованный Сфинкс», «Сфинкс, не разгаданный до гроба». Знал ли он сам, кем был? Не в том ли его трагедия, что, постоянно мечтая делать добро, он был неспособен его творить? Да, на протяжении всего своего земного пути он страшился дела, которое желал бы совершить. Опасаясь беспорядка, который неизбежно вызывает любое нововведение, он чаше всего останавливался на полдороге. Два шага вперед — три назад».

Два шага вперед — три назад? Русский издатель и публицист Н.И. Греч с этим категорически не согласен. Он пишет:

«Нет ни одной отрасли государственного управления, которая не была бы преобразована, исправлена, дополнена в его царствование; многие части созданы им совершенно».

А вот мнение прекрасно знавшего Александра М. М. Сперанского:

«Все, что он ни делает, он делает наполовину. Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым».

Но, вполне возможно, что это все выдумал министр полиции А.Д. Балашов, что он просто приписал эти слова Сперанскому.

Курт фон Стединг (шведский генерал-фельдмаршал):

«Если его трудно было в чем-нибудь убедить, то еще труднее заставить отказаться от мысли, которая однажды в нем превозобладала!»

Великий князь Николай Михайлович (внук Николая I):

«Александр многое усвоил, так как был восприимчив, но усвоил поверхностно, не вдумываясь в суть дела и не стараясь понять духа русского человека. Поэтому его решения были торопливы и необдуманны, недоставало прочного фундамента».

Конечно же Александра не украшала его мнительность, помноженная на подозрительность, которая порой граничила с психическим расстройством. Его вечно одолевал комплекс неполноценности, он постоянно размышлял о некоем мистическом смысле убийства своего отца.

Анри Труайя совершенно верно подмечает:

«Александр убежден, что именно его постигла Божья кара. Каждый раз, когда судьба ополчается против него, в его сознании возникает образ отца. Александр чувствует, что отцеубийство отравляет его самые чистые помыслы, самые благородные действия. Даже победа над Наполеоном, которая должна бы принести ему непреходящую благодарность подданных, обернулась в некотором роде против него. Что бы он ни предпринимал, он не был ни понят, ни любим своим народом».

Александра бесконечно утомляли все эти, по его мнению, несправедливые упреки. Он пытался избавиться от этого, самоутверждаясь то как политик, то как полководец. Естественно, особенно трудно было ему сравнивать себя с личностью Наполеона, которого он одновременно и боготворил, и ненавидел. Тем радостнее для него были победы в походах против этого гениального военачальника. Однажды в победоносном 1814 году, проезжая сквозь ряды своих войск, отдававших ему честь, он сказал генералу А.П. Ермолову:

— В России все почитают меня весьма ограниченным и неспособным человеком; теперь они узнают, что у меня в голове есть что-нибудь.

Кстати, эти же слова он потом повторил спустя два месяца, когда союзные армии вступили в Париж.

Но в решительные минуты истории российской Александр умел быть честным и благородным. Например, в день Аустерлицкого сражения он не стал винить в поражении М.И. Кутузова, хотя именно тот непосредственно руководил боевыми действиями. Перед сражением он лишь спросил:

— Ну что, как вы полагаете, дело пойдет хорошо?

На это хитрый Кутузов ответил:

— Кто может сомневаться в победе под предводительством Вашего Величества!

— Нет, вы командуете здесь, а я — только зритель.

На это Кутузов лишь покорно склонил голову

Впоследствии, вспоминая об этом кошмарном сражении,

Александр писал: «Я был молод и неопытен. Кутузов говорил мне, что нам надо было действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее». После этого, кстати, Александр стал весьма холодно относиться к Кутузову: он так и не смог забыть о позоре Аустерлица, он так и не смог простить опытного полководца, который, ничего не предприняв, стал немым свидетелем главного в его жизни военного унижения.

А вот еще несколько оценок Александра со стороны его современников.

Генерал С.А. Тучков 2-й:

«Природные свойства человека, какою бы личиною ни старался он их покрывать, рано или поздно появляются. Еще при самом вступлении его на престол из некоторых его поступков виден был дух неограниченного самовластия, хмщения, злопамятности, недоверчивости, непостоянства в общениях, обманов и желание наказывать выше законов. Но таковые его поступки оказывал он наиболее против одних военных людей. К тому же старался он сколько можно менее оные делать известными, и знали о них только те, которые терпели, и свидетели их несчастья. Поэтому-то и почитали многие его достойным воспитанником славного Лагарпа, покровителем просвещения и права человечества. Но потом все узнали свою ошибку».

Генерал М.И. Богданович (военный историк):

«Ежели справедливо, что характер человека слагается и изменяется во все продолжение жизни под влиянием окружающей его среды, то эта истина может примениться более, нежели когда-либо, к необыкновенно впечатлительному Александру. Мы видим его в юности недоверчивым к самому себе, мечтающим об отречении от власти и величия, о мирном убежище на берегах Рейна. Через несколько лет, при восшествии на престол, он является твердо намеренным идти по следам Великой Екатерины, и эту решимость — следствие не мимолетной вспышки, а глубокого убеждения — видим на самом деле: в уважении к закону, в облегчении участи страждущих, во внимании монарха к человеческому достоинству. Затем, не найдя в современном обществе участия своим благим помыслам, принужденный вести многолетние войны, не успевая зорко следить за делами внутреннего управления, он убеждается на опыте, что наилучшие уставы достигают своего назначения только тогда, когда их святыня охраняется нравами. В продолжение первых отлучек за границу императора Александра лихоимство и казнокрадство достигли чудовищных размеров, и сам государь, видя несостоятельность своих усилий, как будто бы отчаивается достичь предположенной им цели. Отечественная война снова возбуждает всю его энергию: он во главе русского народа отражает Европу, ведомую Наполеоном, старается залечить раны России, освобождает Германию, покоряет благодушием сердца врагов побежденных его оружием; его голос господствует на царственных ареопагах. Но вслед за тем он отказывается от прежних своих убеждений и вместо того, чтобы вести народы к высокой цели истинного прогресса, ограничивает свою деятельность ревнивым охранением их неподвижности. Таковы главные фазисы неуловимого Протея[15], которого характер соединял в себе резко противоположные качества: христианское смирение и величавость, беспечность и кипучую деятельность, доброту и упорство мнений на счет людей, подвергавшихся его неудовольствию. Но при всех изменениях его характера господствующей чертой в нем было необыкновенное искусство обращения со всеми, умение привлекать к себе сердца всех, с кем доводилось ему иметь дело».

В поздних произведениях А.С. Пушкина оценки Александра, как правило, резко отрицательны. Например, просто убийственная характеристика дана ему в романе в стихах «Евгений Онегин»:

Властитель слабый и лукавый,

Плешивый щеголь, враг труда,

Нечаянно пригретый славой,

Над нами царствовал тогда.

Но, пожалуй, больше всего недооценка Александра шла при его сравнении с Наполеоном.

Историк В.О. Ключевский пишет об Александре:

«Он был человек более восприимчивый, чем деятельный . Притом это было лицо историческое, действительное, не художественный образ . Может быть, следя за воспитанием Александра I и кладкой его характера, мы кое-что уясним себе в вопросе, каким образом европейским миром поочередно могли распоряжаться такие контрасты, как Наполеон, игравши»! в реакционном эпилоге революции роль хохочущего Мефистофеля, и то г же Александр, которому досталось амплуа романтически-мечтательного и байронически-разочарованного Гамлета».

Историк Н.И. Ульянов:

«В успехе Александра его актерский талант сыграл, примерно, такую же роль, какую военный гений — в возвышении Бонапарта. Но надо ли пояснять разницу между двумя этими словами? Сейчас подвиг Александра выглядит пиротехническим эффектом, пустой вспышкой. Он не сделал свою страну более великой, чем она была, и даже не указал ей истинного пути к величию. За разыгранной им феерией кроется историческая трагедия России».

Великий князь Николай Михайлович (внук Николая I):

«Как правитель громадного государства, благодаря гениальности сперва его союзника, а потом врага, Наполеона, он навсегда займет особое положение в истории Европы начала XIX столетия, получив и от мнимой дружбы и от соперничества с Наполеоном то наитие, которое составляет необходимый атрибут великого монарха. Его облик стал как бы дополнением образа Наполеона . Гениальность Наполеона отразилась, как на воде, на нем и придала ему то значение, которого он не имел бы, не будь этого отражения».

Французский писатель и дипломат Франсуа-Рене де Шатобриан характеризует Александра так:

«Какими бы высокими ни были достоинства царя, они в конечном счете были пагубны для его империи . Он посеял там зерна цивилизации и сам же их затоптал. Население, сбитое с толку противоположными требованиями, не понимало, чего от него хотят: просвещенности или невежества, слепого повиновения царской воле или соблюдения законов, стремления к свободе или пребывания в рабстве . Он был слишком сильным, чтобы стать законченным деспотом, и слишком слабым, чтобы установить свободу».

Друг молодости, Адам Чарторыйский, отмечает:

«Александр не обладал умением властвовать над умами, увлекать и наполнять довольством тех, которых он желал привлечь к себе. Ему недоставало этой способности, столь необходимой монархам».

Он же делает вывод:

«Александр представлялся мне растением с тянущимся ввысь стволом, которое посадили в сухую, бесплодную почву, обрезав его молодые и обильные побеги, вследствие чего оно стало давать лишь слабые веточки и в конце концов должно совершенно погибнуть, в силу неблагоприятных для его роста условий».

А вот вывод Шатобриана:

«У императора России были сильная душа и слабый характер».

Историк В.О. Ключевский объясняет проблемы Александра следующим образом:

«Александр стоял на рубеже двух веков, резко между собой различавшихся. XVIII столетие было веком свободных идей, разрешившихся крупнейшею революцией. XIX век, по крайней мере в первой своей половине, был эпохой реакций, разрешавшихся торжеством свободных идей. Эти переливы настроений должны были создавать своеобразные типы . Император Александр I сам по себе, не по общественному положению, по своему природному качеству был человеком средней величины, не выше и не ниже общего уровня. Ему пришлось испытать на себе влияние обоих веков, так недружелюбно встретившихся и разошедшихся».

И все же историк Н.А. Троицкий встает на защиту Александра:

«Масштаб личности Александра и отечественные, и зарубежные историки за редким исключением оценивают невысоко — в диапазоне от насмешливых пушкинских характеристик («властитель слабый и лукавый», «в нем много от прапорщика и немного от Петра Великого») до более спокойных определений В.О. Ключевского («человек средней величины, не выше и не ниже общего уровня») и А.К. Дживелегова («человек, едва возвышающийся над средним уровнем»). Думается, весь этот ряд оценок занижен, и судить об Александре надо целой октавой выше, как это сделал А.З. Манфред в книге о Наполеоне».

И вот она — та самая оценка историка А.З, Манфреда:

«В нашей стране давно уже стало традицией смотреть на Александра I глазами Пушкина:

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Эти чувства великого поэта к царю разделялись многими . Для поколения Пушкина и декабристов царь Александр был первым врагом.

Позже Лев Толстой в романе «Война и мир» продолжил развенчание Александра I. Портрет, воссозданный на страницах знаменитой эпопеи гениальным пером, дискредитировал царя прежде всего эстетически и этически: он представал перед читателями тщеславным, слабым и лживым человеком, позером и мелким себялюбцем .

Александр претендовал на роль военного руководителя и, вероятно, мечтал о военной славе. Кампании 1805 и 1807 годов показали, что у него нет к тому данных; его пребывание в армии приносило ей ущерб. Но в политической сфере и еще уже — в области дипломатии — он оказался на высоте задач .

Среди монархов династии Романовых, не считая особняком стоявшего Петра I, Александр I был, по-видимому, самым умным и умелым политиком. И среди монархов начала девятнадцатого столетия он тоже был, вероятно, наиболее современным, во всяком случае, более умным и ловким политиком, чем Фридрих-Вильгельм Прусский или австрийский император Франц».

Историк К.В. Кудряшов:

» При всем разнообразии отзывов почти все они совпадают в признании скрытности и неискренности одной из основных черт Александра. Эти особенности развиты были условиями придворной жизни, среди которых протекала его юность. Любимый внук Екатерины, не чаявшей души в «господине Александре», осыпавшей его благодеяниями и прочившей, минуя Павла, в наследники трона, — он в нежных выражениях благодарит дорогую бабушку за все то, что она делала ему и что «еще намерена сделать» в будущем. В то же время, не желая восстановить против себя отца, он пишет ему самые почтительные сыновьи письма, выражая полнейшую покорность и преданность его воле. С одной стороны на великого князя влиял блестящий Екатерининский двор с его знаменитыми вечерами в Эрмитаже, где он вращался в кругу выдающихся государственных лиц, пышных придворных, слышал утонченную дипломатическую речь, смотрел новейшие французские пьесы. Противоположные впечатления накладывал малый Гатчинский двор с его суровой казарменной обстановкой, с утомительными военными парадами и вспыльчивым подозрительным Павлом во главе. Эта двойственность влияния очень рано приучила юного великого князя скрывать свои истинные чувства, заставила иметь два «лица» и развила то «двоедушие», которое отмечают современники.

Вместе с тем Александру свойственны были сентиментальность и романтизм эпохи, привитые воспитанием, ранним знакомством с философией Запада, Руссо и энциклопедистами. Внушаемое этой философией представление о тягостном бремени власти рано вызывает в нем мечту уйти от «этого трудного поприща» и уединиться с женой где-нибудь «на берегах Рейна», чтобы «жить спокойно, частным человеком, наслаждаясь своим счастьем в кругу друзей и в изучении природы». Но, развивая мысль и чувство, воспитание оставляло в бездеятельности волю, не упражняя привычки к самостоятельному труду и активному усилию. Александр остался слабоволен. Между тем русская жизнь требовала от правителя не сентиментальной романтики, а живой, деятельной любви и неустанного труда. Легко понять, к каким последствиям и душевной катастрофе могло привести столкновение подобного мировоззрения с реальной русской действительностью, с ее косностью и крепостным укладом. Одушевляемый благими идеями, Александр легко увлекался проектами государственного преобразования, но, неспособный преодолевать житейские затруднения, он при первой же неудаче опускал руки, терял веру в начатое дело, в русский народ, начинал презирать все русское и испытывал состояние той разочарованности и меланхолии, которые так характеризуют последний период его жизни.

Эта меланхолия, казавшаяся загадочной, неискренность, облеченная в форму утонченной вежливости, обманчивая готовность соглашаться с мнением собеседника не позволяли разгадать его истинную сущность и делали для современников таинственным «очаровательным сфинксом».

В связи со всем вышеизложенным невозможно не согласиться с выводами историка С.Э. Цветкова, который пишет:

«Загадка Александра заключается не в его смерти, а в его жизни. Любимый внук Екатерины — и страстный ее порицатель; ученик Лагарпа — и друг Аракчеева; сторонник конституции — и учредитель военных поселений ; поклонник женщин и «обольститель» мужчин — и мрачный меланхолик, нередко поступавший «крутенько»; самолюбивый самодержец, тоскующий по частной жизни; искренний мистик, презиравший светскую суету, и в то же время щеголь, не могший равнодушно вынести сплетню, что у него фальшивые икры; большой дипломат, принесший так мало пользы России, — вот те неразрешимые противоречия, которые поставят в тупик еще не одного историка. Александр, эта моральная жертва русской истории XVIII века — века дворцовых переворотов, еще долго-долго будет оставаться для нас русским сфинксом, коронованным Гамлетом, двуликим Янусом российской власти».