Кто такой крайний с точки зрения общества

Последний или крайний, как правильно? Этот вопрос только с первого взгляда может показаться сложным. Если разобраться в нём с точки зрения логики и здравого смысла, да ещё призвать на помощь грамматику русского языка, то ответ придёт сам собой, так как он очевиден.

В нашей стране в советское и перестроечное время очередь в магазине за каким-либо товаром была явлением нередким. В дефиците оказывались даже такие товары, как мороженое. Иногда очередь выходила за пределы самого магазина и занимала собой половину улицы. Очередь как явление не прекратила своё существование и в настоящее время. Поликлиники, почтовые отделения, государственные учреждения – места, где можно наблюдать, а иногда даже участвовать в очередях.

В итоге образовался своеобразный очередной этикет со своими правилами: как нужно занимать очередь, какие слова можно говорить, а какие нельзя, и так далее. Существует даже свой неповторимый сленг – сленг людей, участвующих в очередях. В качестве примера специфического выражения, которое обычно используется в очередях, можно привести такое: «Кто крайний?». И чаще всего ни у кого даже не возникает сомнения: как правильно говорить, крайний или последний? Подавляющее число людей скажут, что, конечно же, допустимо только выражение «Кто крайний?». Как ни странно, но эти люди глубоко ошибаются. Ведь очередь имеет два края, передний и задний. Соответственно, и крайних всегда бывает тоже два. А последний, как и первый человек в очереди, напротив, всегда только один.

Так, почему же люди так упорно не хотят признавать истинно правильный вариант? Всему виной устойчивый суеверный страх перед словом «последний», которое сознательно или подсознательно ассоциируется с последним днём в жизни, со смертью. Это суеверие особенно ярко выражено у людей, чья деятельность сопряжена с постоянным риском: спасатели, пожарные, лётчики и так далее.

Соответственно, встав перед выбором: как правильно, крайний или последний в очереди, люди чаще всего выбирают первый вариант, так как, просто-напросто, боятся быть невежливыми. Ведь тому, у кого спрашивают, может показаться, что ему желают чего-то не вполне приятного.

Излишняя вежливость

Источником ошибок в вопросе о том, как правильно спросить, кто последний или крайний, является ещё и наличие у слова «последний» значений, имеющих негативную окраску. Но чаще всего глагол употребляется в этих значениях либо в просторечии, либо в местных диалектах. Так «последний» может иметь значение «недалёкий», «неумный», «плохой», «никчемный». Известны выражения: «Как последний дурак», «Последний ученик в классе» и так далее.

И вот, стоя перед вопросом о том, последний или крайний, как правильно спросить, некоторые люди на всякий случай выбирают более пристойный, по их мнению, вариант.

Подобные заблуждения

В просторечии широко распространён глагол «кушать», который не является литературным. И, стало быть, грамотный человек должен употреблять в своей речи для обозначения процесса принятия пищи только глагол «есть». Но то ли из-за своего более грубого звучания, то ли в силу ещё каких-то не вполне понятных причин, этому глаголу часто предпочитают глагол «кушать» из просторечного лексикона. Можно также упомянуть в качестве ещё одного примера использование слова «присаживайтесь» вместо «садитесь». В данном случае имеет место неправильное употребление глагола. Ведь «присесть» означает буквально: сесть не полностью, на край, или же на непродолжительное время. Глагола «садиться» избегают из-за его употребления в криминальной среде в значении «попадать в место заключения». Конечно же, далеко не все, кто так поступает, имеют отношение к преступному миру. Но, как видно, в силу известных исторических событий первой половины прошлого века и других, страх перед тюремным заключением запечатлён в каждом нашем соотечественнике на уровне подсознания.

Когда же нужно говорить крайний

Но жизнь состоит не только из очередей. А значит, на вопрос о том, как правильно, последний или крайний, в некоторых случаях может быть дан ответ: крайний. Осталось выяснить, в каких именно случаях?

Толковый словарь Ожегова приводит три значения слова «крайний»:

1. Расположенный на краю. Самый удалённый.

Например, крайние районы Заполярного края, крайние точки прямой.

Например, крайний срок погашения долга.

Например, крайние меры.

Соответственно, если студенту нужно спросить, к какому сроку его академическая задолженность должна быть погашена, то он может построить свой вопрос таким образом: «Какой крайний срок сдачи?». Если стоит подчеркнуть важность какой-либо затрагиваемой в докладе проблемы, то можно сказать, что этот вопрос крайне важен. В футболе нападающий левого или правого фланга называется крайним нападающим.

Как видно из всего сказанного выше, на вопрос о том, как правильно говорить, крайний или последний, однозначного ответа не существует. Всё зависит от ситуации применения данных слов, а также от среды, в которой эти слова могут быть употреблены. Если нужно занять очередь на приём к врачу, то в данной ситуации на вопрос о том, последний или крайний, как правильно, ответ будет однозначный – последний.

Как бы непривычно это ни звучало для некоторых людей. Если вы сомневаетесь, как правильно, крайний день или последний день года, то выбирайте последний вариант. Исключение можно сделать, если вы общаетесь с подводником. Традиции — есть традиции, и их нарушать иногда бывает неуместно. Но, в таком случае, вы будете общаться на профессиональном сленге. Крайними вы можете называть отдалённые уголки нашей страны.

Экстремизм.ru

Москва
РОСПЭН
2009

ГЛАВА 1. Понятие и сущность политического экстремизма и терроризма с государственно-политической точки зрения

1.1. Политический экстремизм как негативное социальное явление и его сущность

Разработка эффективной и всеобъемлющей системы государственно-политических мер профилактики и противодействия экстремизму требует выработки достаточно корректного и глубокого общего определения экстремизма, рассматриваемого именно с государственно-политической точки зрения. Однако некоторые исследователи, например С.А. Эфиров[1], полагают, что не следует стремиться к выработке общего определения терроризма и экстремизма, и можно ограничиться лишь некоторыми важнейшими признаками, достаточно полно их характеризующими. При этом, к таким признакам (применительно к терроризму) сам С.А. Эфиров относит:

политическую мотивацию насильственных действий;
направленность насилия на дестабилизацию положения в обществе и запугивание различных социальных групп;
отсутствие обязательной связи терактов с последующими вооруженными конфликтами;
наличие определенной идеологии экстремистской направленности, оправдывающей террористические действия.

При всей прагматической ценности подобного подхода, его, как и любое эмпирическое обобщение, все же нельзя принять в качестве полноценного методологического инструмента в силу его недостаточной общности и системности. Четкое определение экстремизма необходимо не только для выработки адекватных правовых формулировок, но и для широкой просветительской работы с населением, у которого в настоящее время в отношении этого негативного социального феномена практически отсутствует его четкое понимание. В 1999 году Фондом «Общественное мнение» (ФОМ) был проведен социологический опрос[2] с целью выяснения массовых представлений об экстремистских организациях России. Респондентам был задан открытый (предполагающий ответ в свободной форме) вопрос: «Какие экстремистские организации Вы знаете?». Ответили на него только 20% опрошенных, остальные затруднились с ответом. При этом ответы распределились следующим образом (в % от числа опрошенных):

Исламисты, ваххабиты, талибы, «Хезболла»

Фашисты, нацисты, националисты

Чеченцы, чеченские боевики

«Трудовая Россия», «Союз офицеров»

Семь человек назвали христианские религиозные секты (чаще всего — «Свидетелей Иеговы»), четверо — «сионистов», трое — «лимоновцев», еще трое — «Союз революционных писателей»[3].

Результаты последующих опросов Фонда общественного мнения показывают, что за прошедшее десятилетие положение дел в этой области изменилось незначительно. Так, «36% россиян, отказываясь объяснить значение этого понятия, заявляют, что не знают, что это такое. Объяснить, что значит «экстремизм», взялись только 37% респондентов. Их ответы можно объединить в несколько групп (данные в % от числа опрошенных):

насилие, жестокость, агрессия, ненависть — 8;
терроризм, бандитизм — 7;
крайние формы выражения идеологических взглядов — 7;
фашизм, национализм — 6;
антигосударственная деятельность, захват власти — 3.

Часть респондентов (2%), не сумев дать определение данному понятию, просто выразили свое негативное отношение к экстремизму («это плохо, запрещено», «ругательное слово», «экстремисты — зачинщики плохого»)»[4].

Таким образом, в массовом общественном сознании нет в настоящее время достаточной ясности с квалификацией экстремистских негативных явлений. Поэтому здесь, на наш взгляд, как и во многих других областях общественной практики, следует придерживаться принципа, гласящего, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. А это значит, что в выработке полноценного определения экстремизма необходимо все же последовательно двигаться от общего к частному и конкретному.

Самое общее и «тощее» определение экстремизма содержится в обычно энциклопедических словарях, где экстремизм (от лат. extremus — крайний) определяется как «. приверженность к крайним взглядам, мерам (обычно в политике)»[5]. В свою очередь, приверженец, согласно словарю С.И. Ожегова, — это «. убежденный сторонник, последователь кого-нибудь, чего-нибудь»[6]. Таким образом, с самой общей точки зрения, экстремисты — это убежденные сторонники крайних взглядов и мер, обычно, в сфере политической деятельности.

Однако для государственно-политического подхода такого, предельно широкого понимания экстремизма очевидно недостаточно. Оно должно быть сужено введением в него дополнительных признаков, каковым, с нашей точки зрения, прежде всего должен быть признак общественной опасности. Только те сторонники крайних взглядов и мер могут быть признаны экстремистами, с государственно-политической точки зрения, приверженность которых своим убеждениям угрожает прямо или косвенно безопасности личности, общества и государства. Если же такой опасности они не представляют, то и отнесение их к экстремистам может носить только чисто формальный, казуистический характер.

Так, например, убежденные сторонники взгляда, согласно которому американцы, на самом деле, никогда не высаживались на Луне и все свои «доказательства» пребывания там сняли в павильонах Голливуда, — приверженцы таких крайних взглядов, очевидно, никакой серьезной опасности ни для кого не представляют (по крайней мере, в России). В то же время, сторонники, например, полного запрещения абортов, представляют определенную опасность для некоторых женщин, которым аборт может оказаться необходимым по медицинским показаниям. Однако и сторонники крайней свободы абортов также представляют определенную общественную опасность, как с точки зрения морали и здоровья общества, так и с точки зрения его демографической безопасности. Наконец, сторонники, например, доктрины анархизма, призывающей к полному упразднению государства, представляют для общества самую серьезную опасность, причем, — тем большую, чем шире движение сторонников таких идей и чем более насильственными методами они борются с противниками подобных взглядов и программ.

Приведенные примеры должны были продемонстрировать существование разной степени опасности экстремизма различных видов и форм. Поэтому, даже и с добавлением признака общественной опасности, мы еще не получаем основание для квалификации экстремизма с государственно-политической точки зрения. Государство и общество должны интересовать, главным образом, опасные, очень опасные и крайне опасные формы экстремизма. Экстремизм же незначительной общественной опасности не заслуживает серьезного государственного и общественного внимания и должен восприниматься с определенной долей терпимости. Иначе говоря, экстремизм выделяется в особую государственно-политическую категорию (и проблему) не столько потому, что он представляет собой некую крайность, сколько потому, что такая крайность несет с собой высокую или крайнюю опасность для личности, общества и государства.

Вторым явным недостатком рассматриваемого общего определения экстремизма является некоторое уравнивание в нем феномена взглядов с феноменом «мер». Что касается слова «меры», то оно в языке относится обычно к действиям и деятельности официальных органов и организаций, уполномоченных от лица общества или государства на принятие соответствующих санкций и их исполнение («правительство приняло меры», «меры пресечения» и т.д.). Тогда как слово экстремизм употребляется в основном в отношении неофициальных и даже нелегальных действий организаций и лиц. Поэтому слово «меры» в рассматриваемом определении не вполне уместно и должно быть заменено более общими терминами — экстремистская деятельность, экстремистские действия.

При этом, по отношению к деятельности и действиям их квалификация как экстремистских обычно не вызывает особых затруднений, так как все они выражаются обычно в тех или иных формах физического или иного насилия. Именно насилие и представляет в цивилизованном обществе нечто крайнее, в нормальных условиях недопустимое и неприемлемое. Более того, любое насилие и принуждение в цивилизованном обществе дозволяется только государству. Все остальные лица и социальные группы легитимных прав на насилие не имеют.

Однако по отношению к тому, что называется в обществе «взглядами», применение определения экстремистских далеко не столь просто и однозначно. Прежде всего, это вступает в противоречие с провозглашенными в современном обществе принципами свободы слова и свободы мысли. Любое запрещение и официальное осуждение каких-либо взглядов и мыслей как крайних, экстремистских является нарушением этих фундаментальных принципов и потому не может осуществляться на тех же самых основаниях, что и запрещение крайних, экстремистских действий. Кроме того, крайние взгляды могут носить и вообще чисто теоретический, научный характер. Запрещение или преследование таких взглядов чревато уже и застоем в исследовании общественных явлений.

Следовательно, с государственно-политической точки зрения, определение степени общественной опасности любых взглядов и высказываний должно вырабатываться не кулуарно-экспертным, а демократическим путем — в ходе широких и свободных общественных, научных и парламентских дискуссий, с окончательной опорой на широкое общественное мнение конкретной страны.

При этом следует иметь в виду еще и то, что одни и те же формы экстремизма для разных стран представляют неодинаковую опасность. Так, например, расизм и крайний национализм (этноцентризм) не актуальны и не опасны в настоящее время в условиях Японии или Кореи, но очень опасны для таких стран, как Россия (или бывшая Югославия). Соответственно, и степень противодействия этим формам экстремизма в разных обществах должна быть различной. Какого-то единого международного стандарта, пригодного для всех стран и народов в данном случае не существует, хотя международная практика борьбы с экстремизмом должна изучаться и использоваться во всех странах.

Итак, экстремизмом, с государственно-политической точки зрения, следует признавать приверженность частных лиц или организаций к крайним взглядам и действиям, несущим в себе высокую степень опасности (потенциальной или актуальной) для личности, общества и государства. Степень такой опасности должна определяться на основе широкого общественного мнения, в ходе научных, общественных и парламентских дискуссий. Соответственно, и меры, принимаемые для профилактики и противодействия конкретным формам экстремизма, должны соответствовать степени их общественной опасности в конкретной стране.

Однако и это, более конкретное, определение экстремизма все еще недостаточно для полноценного проникновения в его суть. Дальнейшая конкретизация данного определения требует обращения к социальным идуховно-культурным причинам и условиям, порождающим опасные формы экстремизма.

В качестве таких причин и условий в самом общем виде выступают общественные противоречия. Социально-государственная ткань современного высокоразвитого общества с достаточно богатой культурой и историей пронизана множеством самых разных противоречий, среди которых особое значение для понимания сути экстремизма имеют противоречия между большими и сверхбольшими группами людей, в числе которых обычно выделяются прежде всего следующие.

Межрелигиозные и межконфессиональные противоречия.
Межэтнические и культурно-этнические противоречия.
Межрасовые противоречия.
Политические противоречия (между силами, борющимися за власть в государстве).
Межнациональные (межгосударственные, международные) противоречия.
Межклассовые противоречия.
Рыночно-экономические противоречия (между представителями различных отраслей современной экономики и различными глобальными игроками современного рынка).
Идеологические противоречия (между приверженцами различных идеологических течений и доктрин, предлагающих различные формы и способы разрешения всех социальных противоречий).

Указанные основные противоречия существуют в обществе объективно, независимо от воли и желаний людей, и в общественной жизни они проявляются в виде межличностных и межгрупповых конфликтов.

В ходе этих конфликтов и их осмысления противоборствующие стороны вырабатывают те или иные идеологии и программы, направленные на принципиальное разрешение этих конфликтов. И как раз в специфике этих принципиальных разрешений и может заключаться общественно опасный экстремизм.

С этой точки зрения суть экстремизма заключается в том, что одна из сторон социального конфликта (или обе стороны) избирают такой способ его разрешения, который сводится к моральному, правовому или даже физическому подавлению и уничтожению одной из сторон конфликта. Вместо цивилизованного и социально плодотворного способа разрешения объективных противоречий (а жизнь общества и состоит из такого повседневного разрешения этих противоречий) избирается способ непримиримый, антагонистический, основанный на представлениях о принципиальной неразрешимости противоречия без морального, правового или физического подавления или уничтожения одной из сторон.

Именно с избранием сторонами конфликта такого подхода и с реализацией его на практике социальные конфликты максимально обостряются и нормальной жизни общества начинает угрожать повышенная опасность. Общественная опасность экстремизма, таким образом, состоит в избрании им непримиримой, антагонистической позиции по отношению к своему оппоненту (или противнику) в том или ином нормальном[7] социальном конфликте, существующем в рамках объективных социальных противоречий.

Так, например, марксизм как глобальная экстремистская идеология объявляет неразрешимыми противоречия между собственниками и наемными работниками, конфликт которых должен разрешиться, по мнению марксистов, лишь морально-правовым (а отчасти и физическим) уничтожением одной из сторон. Вторым неразрешимым противоречием марксизм объявляет идеологический конфликт между верующими и атеистами, который тоже должен разрешиться полным уничтожением религиозной веры и организаций верующих. Других неразрешимых конфликтов марксизм не устанавливает.

В то же время фашизм и национал-социализм как формы экстремистской идеологии устанавливают целый «букет» неразрешимых противоречий. Прежде всего — это расизм как противоречие между «арийской» расой господ и всеми остальными «неполноценными» народами, подлежащими арийскому порабощению и подчинению. В рамках этого конфликта германский фашизм особое значение придает конфликту с еврейским народом как самым «зловредным», подлежащим полному устранению. Столь же непримиримо фашизм относится и к своим идеологическим противникам — либерализму и коммунизму (социализму). Менее радикально, но достаточно жестко фашизм относится к крупной буржуазии, к церкви, к рыночным формам регулирования экономики к сторонникам свободе мысли и т.д.

Таким образом, наиболее общественно опасными, с государственно-политической точки зрения, являются такие экстремистские доктрины, программы и формы социально-политического действия, которые отрицают за одной из сторон объективного социального противоречия и социального конфликта равное право на существование, объявляя сосуществование сторон конфликта в той или иной форме невозможным и призывая к моральному, правовому или даже физическому насилию над своим противником, его имуществом, ценностями, святынями и т.д.

Наконец, мы должны определиться и с пониманием того, какие именно формы экстремизма следует относить к политическим. В разрешении этого вопроса в настоящее время также нет необходимой четкости и ясности. Так, например, в Словаре-справочнике по политологии сказано: «Экстремизм — это приверженность к крайностям в политике. Чаще всего экстремизм проявляется в отрицании существующих политических норм, ценностей, процедур, основополагающих принципов организации политических систем, стремлении к подрыву политической стабильности и низвержению существующей власти. Для экстремизма характерна нетерпимость к инакомыслию, плюрализму, поиску консенсуса»[8].

В целом такая характеристика согласуется с анализом, проведенным нами выше, однако она представляется слишком узкой. Поэтому мы предлагаем говорить о политическом экстремизме в узком и широком смыслах. В узком смысле политический экстремизм — это негативный феномен, проявляющийся в сфере борьбы за власть. В широком же смысле к политическому экстремизму следует относить любые негативные социальные феномены, угрожающие в современном обществе безопасности личности, общества и государства. Поскольку основной функцией государственной власти является обеспечение безопасности и защита прав личности, общества и государства, то и любые негативные социальные феномены, достигающие высокой степени социальной опасности, неизбежно попадают в сферу действия политики и, следовательно, приобретают политический характер. В узком же смысле политический экстремизм — это взгляды и деятельность только собственно политических сил, ведущих в обществе борьбу за власть.

Именно такое общее понимание и определение сути экстремизма является, с нашей точки зрения, теоретически необходимым и методологически достаточным для выработки полноценной системы профилактических и противодействующих мер в интересах обеспечения безопасности общества, личности и государства и их нормального развития.

Однако для развития полноценных и всесторонних теоретических концепций экстремизма и экстремистской деятельности требуется и более глубокий и разносторонний теоретический анализ рассматриваемого феномена и более детальное выяснение его отношений с такими смежными и родственными явлениями, как радикализм, терроризм и т.д.

[1]Эфиров С.А. Политический радикализм: возможность реставрации и его предотвращения. М., 1998. [2]Материалы Всероссийского опроса городского и сельского населения. ФОМ. 11 сентября 1999 года. 1500 респондентов (См. http://bd.fom.ru/report/cat/policy/political_party/ of19994005. [3]Опрос проводился вскоре после взрыва на Манежной площади в Москве, в связи с которым последняя из названных организаций упоминалась в СМИ. [4]Петрова А.С. Понятие «Экстремизм» // Официальный сайт Фонда Общественного Мнения: http://bd.fom.ru/report/map/special/416_15405/ d002628. [5]Большой энциклопедический словарь. М.-СПб., 1997. [6]Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1991. [7]Под словом «нормальный» здесь понимается то, что рассматриваемый конфликт не носит уголовно-правового характера. Конфликты между преступниками и обществом не относятся к категории нормальных [8]Политология: словарь-справочник / М.А. Василик, М.С. Вершинин и др. М., 2001.

Чем отличаются слова «последний » и «крайний» с точки зрения русского языка?

а то народ из-за каких-то суеверий считает слово «последний» плохим, а «крайний» почему-то нормальным

Суеверие очень простое, идёт от парашютистов, взрывников, подводников и прочих людей особенно опасных профессий, где каждый прыжок или другое опасное действие может оказаться последним, а этого, как Вы понимаете, не хочется. Потому и говорят «крайний» вместо «последний».

А вот в очередях (в советское время повсеместно были, да и сейчас в гипермаркетах на кассу частенько встречаются) люди обычно обижались на вопрос вновь подошедшего покупателя «Мужчина, Вы последний? Я за Вами!» — «Я не последний! Я крайний.» (потому что «последний» — синоним слова «плохой» (пример: «Да такой суп самый последний бродяга есть не станет!»)),

что было неверно с точки зрения правил русского языка: первый в очереди — тоже крайний, только с другого края.

Кто такой крайний с точки зрения общества

Лозунги и призывы крайнего толка. | Русский коммунизм делает последовательный и крайний вывод из точки зрения Маркса на религию.

Крайние левые партии. | Даже самым крайним режимам не приходили в голову подобные изобретения.

Работать на Крайнем Севере.

Только так российские предприниматели смогут выжить или в крайнем случае выгодно продать свой бизнес.

Мы в разводе, но он по крайней мере любит нашего сына.

Рядом с монастырём есть по крайней мере две важные буддийские святыни.

Покупателям компьютеров крайне трудно сделать правильный выбор. | Книга оказалась крайне скучной.

Толковый словарь русского языка Дмитриева . Д. В. Дмитриев. 2003 .

Смотреть что такое «крайний» в других словарях:

Крайний — Крайний: Крайний (Ростовская область) посёлок. Крайний (Якутия) посёлок. Крайний аэропорт в Кызылординской области Казахстана. Крайний один из островов Демьяна Бедного. Крайний, Андрей Анатольевич руководитель… … Википедия

КРАЙНИЙ — КРАЙНИЙ, крайняя, крайнее. 1. Находящийся с краю. Крайняя комната. Крайняя ложа в третьем ярусе. || Очень отдаленный (в каком нибудь направлении). Крайний север. 2. Чрезвычайный, предельный (преим. об отрицательных понятиях; книжн.). Крайнее… … Толковый словарь Ушакова

крайний — См. последний по крайней мере. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. крайний конечный, концевой, ограничивающий, предельный, последний; убийственный, максималистский,… … Словарь синонимов

крайний — • крайний беспорядок • крайний индивидуализм • крайний упадок • крайний цинизм … Словарь русской идиоматики

КРАЙНИЙ — КРАЙНИЙ, яя, ее. 1. Находящийся на краю чего н.; наиболее далёкий. К. дом на улице. На Крайнем Севере (к северу от Полярного круга). 2. Предельный, последний. К. срок. В крайнем случае (при острой необходимости). 3. Очень сильный в проявлении… … Толковый словарь Ожегова

крайний — и устарелое крайный … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке

крайний — предельный — [Л.Г.Суменко. Англо русский словарь по информационным технологиям. М.: ГП ЦНИИС, 2003.] Тематики информационные технологии в целом Синонимы предельный EN utmost … Справочник технического переводчика

Крайний А. — Андрей Анатольевич Крайний … Википедия

Крайний А. А. — Андрей Анатольевич Крайний … Википедия

КРАЙНИЙ — последний в прямом и переносном смысле. * Я тебе что, крайний? ■ * Мадам Перельмутер, Когана вы не обманете. Коган все знает, но это не важно. Итак, ваша крайняя цена. (Б. Флит. «Семейка, или Господа одесситы») … Язык Одессы. Слова и фразы

5.3. Две крайние точки зрения

Для того, чтобы вложить в термин “устойчивое развитие” смысл, отвечающий современным потребностям человечества, надо представить себе перспективу взаимоотношений Природы и общества, очищенную от любых иллюзий как сверхоптимизма, высказываемого апологетами рыночной экономики, так и необоснованного алармизма, лишающего человека энергии и стремления к поиску. Не менее важно понять, к чему имеет смысл стремиться! Избегать иллюзий и оценить возможности человечества реализовать желаемые цели (которые еще предстоит сформулировать). Это важнейший и необходимейший предмет дискуссий. Цели нельзя придумать: это синтез стремлений людей и знаний о реальных возможностях. Может быть, следует сказать иначе: цели — это стремления и чаяния людей, пропущенные сквозь критицизм научной мысли. Но все это нам еще предстоит осознать.

О возможных путях развития планетарного общества, о желаемом будущем сегодня высказано уже много разных суждений, носящих, как правило, утопический характер. Среди них есть две крайние точки зрения, требующие комментария. Согласно одной, перспектива человечества — его автотрофность, т.е. независимость от Природы, на основе искусственного кругооборота веществ и создаваемой человеком второй природы. В России эту точку зрения активно пропагандировал К.Э. Циолковский, ею интересовался и В.И. Вернадский, хотя говорил о ней гораздо осторожнее. И особенно много ею занимались те, кто думал о путешествиях в космосе и жизни на других планетах. Ею продолжают заниматься и сегодня. Например в Аризоне, где сооружена “искусственная биосфера” и проводятся весьма важные эксперименты. Занимаются идеей автотрофности и в Красноярске, в институте биофизики, хотя из-за общего кризиса российской экономики эти дорогостоящие исследования постепенно сворачиваются.

Замечу, что такие занятия могут иметь вполне определенный практический смысл, но не для поиска альтернативы жизни человека в биосфере, а для целей космических полетов, которые никак не связаны с реализацией идеи автотрофности человечества, а являются практической необходимостью.

Однако, по моему глубокому убеждению, идея автотрофности как желаемого будущего человечества лежит вне науки: человек порожден биосферой, является ее составной частью и во всяком случае в обозримом будущем жизнь человечества — не отдельных людей в космических кораблях или на космических станциях, а человечества как биологического вида homo sapiens — вне земной биосферы представляется бессмысленной и вредной утопией.

Если человечество хочет сохранить себя на Земле, то прежде всего надо думать о дне сегодняшнем, о ближайшем будущем и стремиться преодолеть те реальные трудности, которые неизбежны в нашей земной жизни.

Но это вовсе не означает, что не следует изучать искусственные кругообороты веществ, создавать “искусственные биосферы” и ставить с ними эксперименты, подобно тому, как это делают ученые в Аризоне и Красноярске. Но ориентировать будущее человека на реализацию автотрофности — это значит следовать очередной трагической утопии. Вообще же, я думаю, что технического решения надвигающегося экологического кризиса нет! Крайне важны, конечно, многие технические и технологические новшества. Без них нам не обойтись. Диалектика нашей жизни такова: из-за развития технических новшеств мы оказались на краю пропасти, но без них мы не сможем перекинуть мост в будущее и отойти от края пропасти — в этом противоречивость антропогенеза, которую я постарался проследить в предыдущих разделах работы. Техническое развитие абсолютно необходимо, но его недостаточно: иной должна стать цивилизация, иным — духовный мир человека, его потребности, его ментальность. Решение проблем приходится искать в самом человеке, в изменении его индивидуальности и того общества, которое создается этими индивидуальностями. И история антропогенеза нам дает убедительные примеры возможностей подобных трансформаций. Которые, правда, до сего времени происходили стихийно. Теперь пришло время, когда в этот процесс должен вмешаться Коллективный Разум человечества.

Другая крайняя точка зрения в проблемах преодоления экологического кризиса предполагает возможным ограничиться охраной Природы и считает необходимым, чтобы человек, подобно другим живым видам, вписывался в естественные биосферные циклы. То есть жил бы по законам “дикой” Природы, которые определяют жизнедеятельность остальных биологических видов.

Это тоже утопия, и она не менее (если не более) опасна, чем первая. Что касается природоохранной деятельности, то слов нет — она необходима! Но не следует путать необходимые условия с достаточными. Однако самое главное еще не в этом. Человек, как и любой другой вид, активно вмешивается в процессы, приводящие к эволюции биосферы, меняет структуру биогеохимических циклов, т.е. способов трансформации и использования энергии: в этом и состоит его жизнедеятельность и, если угодно, “смысл” его существования. Можно говорить лишь о возможности его условного равновесия с остальными естественными процессами. Но и это, во всяком случае в обозримом будущем, — невыполнимо. Значит, нужен “третий путь”!

На грани 60-х и 70-х годов во время одного из посещений Вычислительного центра Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский меня спросил: “Не могли бы Вы подсчитать, какое количество людей должно жить на Земле, чтобы человечество, при современных потребностях и технологии, могло вписаться в естественные циклы биосферы?”

Обложившись литературой и статистическими данными, я попробовал провести, как мне казалось, необходимые расчеты и столкнулся с огромной неопределенностью имеющейся информации. Но ответ у меня получился, причем очень странный: что-то от 200 до 800 миллионов человек (с учетом неопределенностей). Я себе не поверил и отложил работу в сторону.

Месяца через три Николай Владимирович позвонил мне из Обнинска и спросил: не забыл ли я его вопроса? Я честно признался в том, что с работой не справился, и назвал те цифры, которые у меня получились. Он рассмеялся и сказал: “Все правильно, господин академик (как известно, Тимофеев-Ресовский никогда не был членом Академии и с иронией подчеркивал это в разговорах с людьми моложе его по возрасту и научному рейтингу, особенно с членами Академии, а я в ту пору уже около 10 лет был ее членом-корреспондентом), только расчеты здесь ни к чему. В нашем энергопотреблении только 10% или около этого дают источники возобновимой энергии, т.е. энергии, источником которой в той или иной форме является Солнце. Все остальное — запасы былых биосфер. Значит, чтобы жить в равновесии с Природой, жителей Земли не должно быть больше 500 миллионов!”

Вот так! Если следовать заветам ревнителей Природы, то надо либо в 10 раз сократить население планеты, либо в 10 раз уменьшить наши потребности. Стоит ли говорить, что и то и другое сейчас — невозможно! Те простые соображения, которые были изложены в этом параграфе, показывают, сколь сложны и противоречивы проблемы, стоящие сегодня перед человечеством — проблемы “направляемого антропогенеза”. Но именно он и будет очередной ступенькой той лестницы эволюции человечества, которую я назвал однажды “восхождением к Разуму”. Если она состоится!

12. Определение понятия «общество». Основные признаки общества

Понятие «общество» употребляется в узком и широком смысле. В узком смысле под обществом понимают группу людей (организацию), объединенных по каким-либо признакам (интересам, потребностям, ценностям и т. д.), например общество книголюбов, общество охотников, общество ветеранов войны и т. д.

В широком смысле под обществом понимается совокупность всех способов взаимодействия и форм объединения людей на определенной территории, в рамках единой страны, единого государства. Однако надо иметь в виду, что общество возникло задолго до появления государства. Поэтому племенное (или родовое) общество существует в условиях отсутствия страны и государства.

Общество — это исторически сложившаяся на определенной территории система отношений и форм жизнедеятельности людей. Общество состоит из отдельных индивидов, но не сводится к их сумме. Это системное образование, представляющее собой целостный, саморазвивающийся социальный организм. Системность общества обеспечивается особым способом взаимодействия и взаимозависимости его частей — социальных институтов, социальных групп и отдельных индивидов.

Основные признаки общества

Основными признаками общества являются: наличие общей территории; наличие социальной структуры; автономность и самодостаточность; определенное социокультурное единство (общность культуры).

Рассмотрим каждый из перечисленных признаков.

1. Территория — это определенное физическое пространство, на котором складываются и развиваются связи, отношения и взаимодействия между индивидами и социальными общностями. Территория с ее географическими и климатическими условиями оказывает существенное влияние на общественные отношения, на способы и формы жизнедеятельности людей, на обычаи, традиции, ценностные ориентации, культивируемые в обществе. Необходимо иметь в виду, что территория не всегда являлась одним из основных признаков общества. Первобытное общество в поисках пищи часто меняло-территорию своего проживания. Но каждое современное общество как бы навечно «прописано» на своей исторической территории. Поэтому потеря своей территории, своей исторической родины является трагедией для каждого человека, каждой социальной общности.

2. Социальная структура (от лат. structura — строение) — совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих социальных общностей, социальных институтов и отношений между ними.

Социальная общность — большая или малая социальная группа, обладающая общими социальными признаками. Например, рабочие, студенты, врачи, пенсионеры, высший класс, средний класс, бедные, богатые и т. д. Каждая социальная общность занимает свое «индивидуальное» место в социальной структуре, обладает определенным социальным статусом и выполняет присущие ей функции в обществе. Например, основные функции рабочего класса заключаются в производстве промышленной продукции, функции студенчества — в приобретении знаний в той или иной области, функции политической элиты — в политическом управлении обществом и т. д. Отношения между социальными общностями регулируются социальными институтами.

Социальный институт — исторически сложившиеся устойчивые нормы, правила, способы организации совместной деятельности в определенной сфере общества. Наиболее значимыми с точки зрения функционирования общества являются: институты собственности, государства, семьи, производства, образования, культуры, религии. Каждый социальный институт регулирует отношения между социальными общностями и индивидами в определенной сфере жизнедеятельности общества. Например, институт семьи регулирует семейно-брачные отношения, институт государства — политические отношения. Взаимодействуя между собой, социальные институты создают единую многофункциональную систему.

Социальные общности и социальные институты поддерживают разделение труда, осуществляют социализацию индивида, обеспечивают преемственность ценностей и норм культуры, способствуют воспроизводству социальных отношений в обществе.

Социальные отношения — взаимоотношения между социальными общностями и социальными институтами. Характер этих отношений зависит от положения, которое занимает та или иная социальная общность в обществе, и от функциональной значимости того или иного социального института. Например, в тоталитарном обществе институт государства занимает доминирующее положение и навязывает всем свою волю, а господствующая элита преследует прежде всего свои личные интересы, попирая интересы других социальных общностей. Социальные отношения обладают относительной устойчивостью (стабильностью). Они являются отражением социального положения взаимодействующих социальных общностей (расстановки классовых сил) и изменяются по мере изменения положения (социальных статусов) тех или иных социальных общностей в социальной структуре общества.

3. Автономность и самодостаточность. Автономность означает, что общество обладает собственной территорией, собственной историей, собственной системой управления. Автономность — это также способность общества создавать в рамках своей функциональной системы относительно прочные социальные связи и отношения, способные интегрировать все входящие в него социальные общности.

Самодостаточность — способность общества к саморегуляции, т. е. без вмешательства извне обеспечивать функционирование всех жизненно важных сфер, например воспроизводить численный состав населения, социализировать каждое новое поколение, обеспечивать преемственность своей культуры, удовлетворять материальные и духовные потребности всех членов общества.

Автономность и самодостаточность общества — не абстрактные понятия. Если общество не в состоянии удовлетворять те или иные жизненно важные потребности своих членов, то оно теряет свою автономность и ему не избежать нежелательного вмешательства извне.

4. Социокультурное единство. Некоторые исследователи данный признак обозначают термином «общность культуры» . Однако необходимо иметь в виду, что в сложных социальных системах, состоящих из разных этнических, конфессиональных и прочих общностей (например, Россия, США и др.), термин «общность культуры» не совсем точно отражает исследуемое явление. Поэтому, на наш взгляд, понятие «социокультурное единство» является более приемлемым в данном случае. Оно значительно шире понятия «общность культуры» и охватывает (объединяет) общими для всего общества социальными отношениями различные субкультуры и интегрирует их в единое сообщество. Основными факторами социокультурного единства общества являются: общность основных социальных институтов (государства, семьи, образования, финансов и т. д.), общность языка (в многонациональных обществах, как правило, существует язык межнационального общения — Россия, Индия, США и др.), осознание принадлежности людей к единому обществу (например, все мы — россияне), единство основных моральных ценностей и образцов поведения.

Социокультурное единство общества обладает большой интегрирующей силой. Оно способствует социализации каждого нового поколения на основе общепринятых ценностей, норм, правил поведения и общественного самосознания. 13.Культура

Культура (лат. cultura — возделывание, земледелие, воспитание, почитание) — область человеческой деятельности, связанная с самовыражением (культ, подражание) человека, проявлением его субъектности (субъективности, характера, навыков, умения и знаний). Именно поэтому всякая культура имеет дополнительные характеристики, т.к. связана как с творчеством человека, так и повседневной практикой, коммуникацией, отражением, обобщением и его повседневной жизнью. Культура является маркером и основой цивилизаций и предметом изучения культурологии. Культура не имеет количественных критериев в численном выражении. Доминанты или признаки являются достаточными для отражения признаков культуры. Наиболее часто различают культуры в периодах изменчивости доминантных маркеров: периодов и эпох, способов производства, товарно-денежных и производственных отношений, политических систем правления, персоналий сфер влияния и т.д.

Любая культура обязательно должна включать в себя три основных компонента: ценности, нормы и средства передачи культурных образцов.

Культурные ценности представляют собой свойства общественного предмета удовлетворять определенным потребностям индивидов. Проводя оценку различных объектов окружающий среды, любой член общества всегда соотносит эти объекты с системой собственных потребностей, суждений об их настоятельности и делает попытки создания или приобретения этих или новых ценностей. При этом члены общества по-разному относятся к духовным и материальным ценностям, исходя из своих взглядов и потребностей. Каждый индивид имеет собственную систему ценностей, в которой могут преобладать как духовные, так и материальные ценности. В соответствии с этой системой ценностей индивид стремится реализовывать свои индивидуальные потребности. Вместе с тем, в каждом обществе существует некоторая обобщенная, достаточно устойчивая или кристаллизованная система ценностей, которая характеризует основные потребности отдельных групп населения.

Второй компонент культуры — социальные нормы. Социальные нормы — это общепризнанные правила, образцы поведения, стандарты деятельности, обеспечивающие упорядоченность, устойчивость и стабильность социального взаимодействия индивидов и групп.

Третий компонент культуры представляет собой средства передачи культурных образцов, с помощью которых культурные образцы могут передаваться другим людям или даже другим поколениям. Важно выделить два основных средства передачи культурных образцов, которые используются членами общества: язык и символические коммуникации. Под языком будем понимать такое основное средство передачи культурных образцов, при котором каждому материальному или духовному объекту окружающей среды должен присваиваться определенный набор звуков, в отношении которого существует договоренность в данном обществе. Люди называют определенными словами абсолютно все объекты окружающей действительности, будь то настроение, идея, чувство, верование или материальный предмет. Такой способ распространения культурных образцов позволяет членам общества в точности передавать сложные переживания, системы идей или верований и, не прибегая к демонстрациям, создавать обобщенные образы различных объектов внешней среды.

Найдено 19 определений термина ОБЩЕСТВО

форма совместной жизнедеятельности людей, являющаяся обособившейся частью природы и в то же время неразрывно с ней связанной.

это не сумма индивидов, а совокупность связей и отношений, в которых они находятся по отношению друг к другу и природе в процессе совместного производства собственной материальной жизни.

высокоорганизованная, иерархически упорядоченная социальная система, воспроизводство и функционирование которой в целом, а также всех ее подсистем, регулируются определенными установлениями и институтами (экономическими, моральными, правовыми, политическими и др.). (См. социальная система, культура).

в широком смысле — обособившаяся от природы часть материального мира, представляющая собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей; способ и форма организации эволюционно продвинутых социоантропосов как производителей материальных и духовных ценностей; в узком смысле — определенный этап человеческой истории.

это исторически сложившаяся форма социальной связи людей, обеспечивающая удовлетворение их жизненных потребностей, регуляцию взаимных отношений и отношений с природой. Общественные отношения между людьми складываются в процессе их совместной духовно-практической деятельности и развиваются в исторически определенных, изменяющихся формах.

совокупность исторически сложившихся форм совместной жизнедеятельности людей. В более узком смысле слова общество может рассматриваться как конкретное образование в единстве его общих, особенных и единичных признаков (например: первобытное, рабовладельческое, феодальное, буржуазное, современное и т.д.) и как отдельный регион, страна. Общество – отделившееся от природы, обособившееся от нее образование человеческих связей и отношений, создавшееся благодаря целенаправленной и разумно организованной совместной деятельности людей.

в настоящее время последняя ступень развития информационных систем. Общество отличается от экосферы тем, что способно двигать естественные геологические и экологические процессы в противоположном направлении: извлечение полезных ископаемых, засоление земель (мелиорация), создание пустынь (земледелие), упрощение генетического кода (селекция), уничтожение самой биосферы (ядерная зима). Основным действующим элементом общества является человек, связывающий его с биосферой. Эта связь обусловливает наличие внутреннего противоречия, которое позволяет надеяться, что биосфера уцелеет, так как она необходима человеку для физического выживания. Последнее обстоятельство является обнадеживающим моментом, позволяющим в некоторой мере рассчитывать, правда при очень многих оговорках, что разум восторжествует.

По [1] общество — особая, высшая ступень развития живых систем, которая проявляется в функционировании и развитии социальных организаций, институтов, групп, движений, классов, а также и социальных противоречий.

группа людей, создавшаяся благодаря целенаправленной и разумно организованной совместной деятельности, причем члены такой группы не объединены столь глубоким принципом, как в случае подлинной общности. Общество покоится на конвенции, договоре, одинаковой направленности интересов. Индивидуальность отдельного человека гораздо меньше изменяется под воздействием его включенности в общество, чем в зависимости от включенности в общность. Часто под обществом подразумевают сферу, лежащую между индивидом и государством (напр., когда речь идет об ориентировании целей воспитания на «общественную» волю определенной эпохи), или гражданское общество романтиков, или в смысле франц. понятия societe-corps social — весь человеческий род. После попыток объяснения сути понятия «общество» в древности (Аристотель) и в средние века (Августин и Фома Аквинский) вопрос этот стал, в особенности с 18 в., политико-философской проблемой, исчерпывающее решение которой пытался дать Конт в своей социологии; поэтому общество стало предметом рассмотрения и центральным пунктом новой науки — социологии.

1) совокупность исторически сложившихся форм совместной деятельности и общения людей; 2) как этап человеческой истории (первобытное, феодальное или средневековое, буржуазное, социалистическое, коммунистическое, рабовладельческое или античное общества); 3) как индивидуально-национальная форма такого этапа (скажем, древнекитайское, русское общество XIX в.); 4) как определенное сообщество, т.е. некая неформальная организация людей, объединенных по какому-либо одному существенному признаку (например, светское общество, или «высший свет», философское общество, научное общество, вообще сообщество профессионалов). Все концепции общества условно можно разделить на две группы: в одних концепциях общество предстает как совокупность человеческих индивидов, объединяющихся для удовлетворения своих потребностей на основе «общественного договора», иногда в качестве таких элементов общества могут выступать не индивиды, а их социальные действия или социальные отношения; в других — общество рассматривается как органическое целое, не только несводимое к своим так или иначе понимаемым элементам (индивидам, отношениям, действиям), но, напротив, определяющее их внутреннее содержание. В этом случае предполагается, что общество как целое задается трансцендентно (Богом), как в традиции русской религиозной философии, либо формируется по своим внутренним объективным, не зависящим от воли и сознания людей общественным законам (в социальной философии марксизма).

одно из наиболее многозначных понятий социальной философии, применяемое к определению обособившейся от природы части материального мира, связанную с деятельностью и особыми отношениями между людьми. Каркас теории общества образуют категории: человек; деятельность; общественные отношения. Маркс определял общество как исторически развившиеся формы жизнедеятельности людей в определенных общественных отношениях. Кроме основного значения, оно употребляется еще в следующих смыслах: 1) как определенное единство человеческих отношений; 2) как этап человеческой истории, 3) как индивидуально-национальная форма такого этапа (скажем, древнекитайское, казахское, русское общество); 4) как определенное сообщество, т. е. некая неформальная организация людей, объединенных по какому-либо одному существенному признаку (например, светское общество, или «высший свет», философское общество, научное общество, вообще сообщество профессионалов). Все концепции общества условно можно разделить на две группы: в одних концепциях общество предстает как совокупность человеческих индивидов, объединяющихся для удовлетворения своих потребностей на основе «общественного договора», иногда в качестве таких элементов общества могут выступать не индивиды, а их социальные действия или социальные отношения; в других – общество рассматривается как органическое целое, не только несводимое к своим так или иначе понимаемым элементам (индивидам, отношениям, действиям), но, напротив, определяющее их внутреннее содержание. В этом случае предполагается, что общество как целое задается трансцендентно (Богом), как в традиции религиозной философии, либо формируется по своим внутренним объективным, не зависящим от воли и сознания людей общественным законам (в социальной философии марксизма).

Общество—совокупность или организация людей — имеет удивительное свойство: с одной стороны, кажется, что его вообще нет, тщетно было бы искать то, что существует помимо отдельных людей; с другой стороны, общество воздействует на нас, и нередко очень сильно: временами мы чувствуем, насколько тягостна его власть над человеческой личностью. Отсюда проистекают два предрассудка, связанные с обществом: социальный нигилизм, или крайний индивидуализм, и коллективизм.

С точки зрения социального нигилизма общество не существует. Если взимаются налоги, то собирают их чиновники, отвечающие за государственное имущество. Если Франция объявляет войну Германии, то это делает президент Французской республики. Общество же чистая фикция, удобное слово, и ничего более.

Согласно противоположному предрассудку, коллективизму, общество не просто существует, но его существование является более полноценным и высоким, чем существование индивидов, из которых оно состоит. Люди — всего лишь частицы, «моменты», как выражался Гегель, более широкого целого, подобно тому, как руки и ноги являются частями человеческого тела. Человек полностью подчинен обществу, живет ради него и не обладает никакими правами.

Следствием индивидуализма является анархизм. Ибо если общества вообще нет, если оно только фикция, о каких же его правах может идти речь? На нет и суда нет, гласит пословица. Следствием коллективизма является заблуждение нравственного порядка — будто личность обязана находиться в полном подчинении у общества. При последовательном проведении это требование приводит к тоталитаризму, для которого личность подчинена обществу в такой степени, что общество может и должно регулировать абсолютно все моменты ее жизни, вплоть до мельчайших.

Оба эти предрассудка появляются вследствие дурной онтологии, видящей в мире только объекты и не замечающей свойств и отношений. Если исходить из такой онтологии, ничего больше не остается, как выбирать между этими двумя предрассудками. Если объекты — это отдельные люди, то общества нет и мы оказываемся во власти нигилистического заблуждения; если же, наоборот, единственным объектом является общество, следовательно, нет личностей, и о каких правах человека тогда может идти речь?

На самом деле в мире существуют не только объекты, но также свойства и отношения. Коли так, общество есть нечто большее, чем сумма индивидов, ибо наряду с ними оно включает в себя реальные отношения, которые объединяют индивидов друг с другом и наделяют их общей социальной целью.

Оба предрассудка — особенно второй, ведущий прямо к тоталитаризму,— исторически послужили причиной множества человеческих страданий и бед; это свидетельствует о том, насколько опасными могут быть, казалось бы, чисто философские предрассудки, например ложная онтология, лежащая в основании тоталитаризма.

См.: государство, коллективизм, человечество.

совокупность исторически сложившихся форм совместной деятельности людей. В узком смысле слова О. может рассматриваться как конкретное О. в единстве его общих, особенных и единичных признаков (напр., первобытное, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое, социалистическое) и как отдельный регион, страна (напр., индийское, американское и т. п.). До марксизма господствовали идеалистические (порой религиозно-мистические) представления об О., усматривавшие его основу в неком духовном начале, во взглядах и представлениях людей. Свое теоретическое объяснение общественной жизни дает исторический материализм. О. в широком смысле — материальное образование, обособившееся от природы, не сводимая к природе часть материального мира, качественно высшая ступень его поступательного развития и вместе с тем его составная часть, подчиненная всеобщим объективным законам, безотносительно к конкретно-историческому этапу развития О. В отличие от природы, где действуют слепые, бессознательные силы, в О. действуют люди, одаренные сознанием и волей, ставящие перед собой цели и добивающиеся их осуществления. На ряду с всеобщими в О. действуют законы, отличные от законов эволюции живой материи. О.— сложная, исторически развивающаяся целостная система. Становление О.— длительный процесс, длившийся несколько миллионов лет и завершившийся несколько десятков тысяч лет назад. Решающим фактором возникновения О. стал труд. “Что же такое общество, какова бы ни была его форма? — ставил вопрос Маркс и отвечал: — Продукт взаимодействия людей” (Т. 27. С. 402). В этом определении указаны не только материальные носители и творцы О.— деятельные существа, люди, но и материальный процесс, приведший к его появлению,— их взаимодействие. О.— не просто совокупность людей. В одно целое их объединяет человеческая деятельность в различных ее видах, и прежде всего материально-производственная. На такой основе возникают общественные отношения, в первую очередь производственные, служащие формой осуществления этой деятельности и закрепляемые в различных социальных институтах. Отражением всего этого служит общественное сознание, играющее активную роль в социальных процессах (Общественное бытие и общественное сознание). Оставаясь в постоянной зависимости от природы, О. оказывает на нее все более глубокое противоречивое воздействие, становится глобальной (а ныне все более и космической) силой по отношению к ней. При этом от О. требуется особенно большая ответственность за судьбы природы как целостной системы (Глобальные проблемы). Возникая на природной основе и взаимодействуя с ней, О. находится в процессе закономерного изменения и развития, имеющего определенную прогрессивную направленность. Магистральная линия прогресса О. не исключает и периодов регресса. Осн., ключевым в научном понимании структуры и прогрессивного развития О. является марксистско-ленинское учение об общественно-экономической формации. Оно позволяет конкретизировать представление об устройстве О. и движущих силах его развития, о возникновении, развитии и ликвидации классово-антагонистических типов О. (Классы, Революция социальная), показывает направленность социального прогресса. Оси. тенденции развития О.— усиление преобразующей роли и общественного характера деятельности людей; совершенствование общественных отношений; повышение степени организованности О.; возрастание роли и значения общественного сознания. На общественное развитие оказывают серьезное влияние природные и демографические факторы, к-рые, однако, не определяют развития О. в целом (см. также Человечество).

1) Способ бытия человечества, истор. развивающаяся совокупность форм совместной жизнедеятельности людей. 2) Вся сумма чел. отношений. 3) Самоувековечивающееся объединение людей, занимающее относительно ограниченную территорию, обладающее собственной более или менее отличительной культурой или ин-тами. 4) В культ. антропологии (см. Антропология культурная): группа индивидов, отличающихся особой культурой (система ценностей, традиции) и существующая независимо от др. групп, т.е. не являющаяся их подгруппой. 5) Совокупность людей, объединяющихся для удовлетворения опред. потребностей и интересов (напр., акционерное О., О. книголюбов и т.д.). Представления по поводу О., основанные на обыденном опыте, сводятся к следующему: 1) это люди, объединенные особыми отношениями, что позволяет отличать «наших» от «не наших»; 2) человеку необходимо (и выгодно) жить в О.; т.к. совместно с др. он может достичь своих целей быстрее и эффективнее; 3) правила О. лучше не нарушать, если хочешь (или вынужден) в нем оставаться; 4) противостояние О. как организованному единству чревато наказанием. В философии и социологии О. долгое время понималось как совокупность чел. индивидов (см. Атомизм социальный). В основе этого понимания О. различают мифол, теол., телеологические, идеалистические представления, общим для к-рых было то, что О. — это результат деятельности Бога или субъективного проявления воли человека. В середине XIX в. стали складываться представления об О. как объективной реальности (sui generis), развивающейся по своим имманентным з-нам. Впервые этот подход к О. был сформулирован К.Марксом. Он рассматривал его как особый соц. организм, особую соц. форму движения материи, подчиненную особым з-нам функционирования и развития. «Чисто социол.» обоснование О. как объективной соц. реальности сформулировал Э.Дюркгейм, считая объективными фактами-видами не только материальные, но и духовные элементы О. По Ф.Теннису, О. — тип организации соц. жизни с мех. связью частей, составляющих соц. целое; О. характеризуется противоборствующими устремлениями его участников, рациональным обменом, расчетом, сознанием полезности и ценности. Каждая конкретная форма О. связана с опред. территорией и полит. властью. Люди включены в конкретную территориально-полит. систему, содержание, формы и направленность их действий не только самодетерминируются, но и детерминируются ею. В свою очередь, данная форма организации О. создается людьми или, вернее, властными структурами; неважно, каким путем (демокр. или антидемокр.) они пришли к власти, отсюда следует вывод: каково О. (тоталитарное, автократическое, демокр. и т.д.), таковы, соответственно, и люди, их соц. действия, какова властная структура, таково и О. — социокульт. система, к-рая отличается длительностью существования и самодеятельностью, т.е. обладает всеми необходимыми и достаточными ресурсами для своего воспроизводства и нормального развития. О. имеет опред. соц. и культ. признаки. Об-ва различаются характером соц. организации, типом соц. отношений, принципами соц. взаимодействия, правилами, нормами поведения, коллективными ценностями и целями. В О. как целостном образовании можно выявить след. сферы жизнедеятельности людей, или подсистемы: материально-производственную, соц., политико-правовую и духовную, к-рые находятся в постоянном взаимодействии и обладают относительной самостоятельностью, функционируя и развиваясь по своим собств. з-нам. Лит.: Кистяковский Б.А. Общество и индивид // Социологические исследования. 1996. № 2; Крозье М. Основные тенденции современных сложных обществ // Социально-политический журнал. 1992. № 6—7; Луман И. Понятие общества // Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994; Парсонс Т. Понятие общества: Компоненты и их взаимоотношения // РЖ «Социология». 1993. № 3—4; Осипов Г.В. Природа и общество // Социология. Основы общей теории. М., 1996; Пушкарева В.Г. Общество // Основы социологии / Под ред. А.Г.Эфендиева. М., 1994. Л.Г.Скульмовская

понятие, фиксирующее предмет социальной философии: в качестве базисной категориальной структуры фундирует собою концепции, развивающиеся в русле социального реализма; в традиции историцизма, фокусирующей внимание на истории как истории духа и на имманентных индивидуальных импульсах совершения человеком того или иного поступка, а не на интегральных (со стороны О. как общего) детерминантах, практически не употребляется. В социальном реализме определяется — в широком смысле — как выделившееся из природы системное образование, представляющее собой исторически изменяющуюся форму жизнедеятельности людей, которая проявляется в функционировании и развитии социальных институтов, организаций, общностей и групп, отдельных индивидов; в узком смысле под О. нередко понимается исторически конкретный тип социальной системы (например, индустриальное О.) или отдельный социальный организм (например, японское О.). О. — основополагающая категория философии и социологии. Философско-теоретический анализ О. возможен только на базе исследования его идеальной модели. Выявить внутреннюю необходимость реального процесса можно, лишь освободив ее от конкретно-исторической формы, представив процесс в «чистом виде», в логической форме (см. Идеальный тип, Идеальных типов метод). Теоретический анализ О. предполагает рассмотрение его в качестве целостного организма, части которого не только влияют друг на друга, но и находятся в соподчинении. Поисками оснований исторического процесса занимались все философские системы с древнейших времен, продуцируя определенное видение и те или иные методологические установки для частных социальных наук. В истории социальной философии могут быть выделены следующие парадигмы интерпретации О.: 1) — взгляды мыслителей органической школы в социологии, возникшей в конце 19 — начале 20 вв. Ее представители (П.Ф. Лилиенфельд, А. Шеффле, Р. Вормс, А. Эспинас) отождествляли О. с организмом и пытались объяснить социальную жизнь биологическими закономерностями. Сравнение О. с организмом проводилось многими мыслителями (Платон, Гоббс, Спенсер), однако они не считали их тождественными. Представители же органической школы обнаруживали прямой изоморфизм между О. и организмом, в котором роль кровообращения выполняет торговля, функции головного мозга — правительство и т.п. В 20 в. концепция органической школы утратила популярность; 2) — концепция О. как продукта произвольного соглашения индивидов (см. Общественного договора теория); 3) — антропологический принцип рассмотрения О. и человека как части природы (Спиноза, Дидро, Гольбах и др.). Достойным существования признавалось лишь О., соответствующее подлинной, высокой, неизменной природе человека. В современных условиях наиболее полное обоснование философской антропологии дано Шелером, где категория «человек» конституируется в качестве антитезы «О.» и «природе»; 4) — теория социального действия, возникшая в 20-е 20 ст. (М. Вебер, Знанецкий и др.), фундируется идеей, согласно которой в основе социальных отношений лежит установление «смысла» (понимание) намерений и целей действий друг друга. Главное во взаимодействии между людьми — осознание ими общих целей и задач и то, чтобы действие актора было адекватно понято другими участниками социального отношения; 5) — функционалистский подход к О. (Парсонс, Мертон и др. — См. Структурно-функциональный анализ). О. рассматривается в философской традиции в контексте его взаимодействия как с природой (см. Техника, Философия техники, Ноосфера, Экология), так и с индивидом как личностью (см.: Социализация, Поведение, Деятельность). При характеристике О. необходимо учитывать не только процессы функционирования, но и развития социальных систем, ибо эволюция О. может быть рассмотрена как негаэнтропий-ный процесс, ведущий к повышению уровня организации. Функционирование и развитие социальной системы обязательно предполагает сменяемость поколений людей и, следовательно, социальное наследование (см. Историцизм, История, Культура, Норма, Социальное время, Социальный реализм, Традиция, Цивилизация).

в широком смысле — обособившаяся от природы часть материального мира, представляющая собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей. В узком смысле — определ. этап человеч. истории (обществ.-экономич. формаций, межформационные и внутриформацнонные историч. ступени, напр. докапиталистич. О., раннефеод. О.) или отдельное, индивидуальное О. (социальный организм), напр. франц. О., инд. О., сов. О.

В истории философии и социологии О. часто понималось как совокупность человеч. индивидов, объединяющихся для удовлетворения «социальных инстинктов» (Аристотель), контроля над своими действиями (Гоббс, Руссо) и т. п. Понимание О. как основанного на конвенции, договоре, одинаковой направленности интересов было характерно для бурж. философии 17 — нач. 19 вв. Вместе с тем в 19 в. возникает критика «договорной» теории общества. Конт видел истоки О. в действии нек-рого абстрактного закона формирования сложных и гармонич. систем. Гегель противопоставлял «договорной» теории трактовку «гражд. общества» как сферы экономич. отношений, где всесторонне переплетается зависимость всех от всех (см. Соч., т. 7, М.- Л., 1934, с. 223). В совр. бурж. социологии понимание О. как совокупности абстрактных индивидов заменяется пониманием его как совокупности действий тех же абстрактных индивидов (теория социального действия — см. Социальное действие).

Марксизм-ленинизм в понимании О. исходит из того, что сам факт бытия человека не может раскрыть сущности О. Абстрактный, изолированный от хода истории человек — всего лишь продукт мыслит. процесса, признаки подобного человека в лучшем случае — признаки «рода». Отвергая понятие абстрактного, внеисторич. человека, К. Маркс писал: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 46, ч. 1, с. 214). Определ. характер О. есть и определ. характер обществ. человека, и, наоборот, «. Общество — конкретизировал Маркс, — т. е. сам человек в его общественных отношениях» (там же, т. 46, ч. 2, с. 222).

Обществ. отношения — то специфическое, что отличает социальные образования от всех др. систем материального мира. Но это не значит, что общество — это только обществ. отношения. Маркс определял О. как «продукт взаимодействия людей» (там же, т. 27, с. 402) и относил к нему производит. силы и производств. отношения, обществ. строй, организацию семьи и классов, политич. строй, обществ. сознание.

Характеристика О. через совокупность обществ. отношений выделяет и фиксирует его специфич. природу. Установление детерминированности всех обществ. отношений производств. отношениями и открытие их зависимости от уровня развития производит. сил позволило Марксу проникнуть в сущность обществ. жизни. Было установлено не только то, что отличает структуру обществ. жизни от естественной, но и открыты закономерности смены одного уклада обществ. жизни другим. «Производственные отношения, — подчеркивал Маркс, — в своей совокупности образуют то, что называют общественными отношениями, обществом, и притом образуют общество, находящееся на определенно и ступени исторического развития, общество с своеобразным отличительным характером» (там же, т. 6, с. 442).

Вводя понятие обществ.-экономич. формации, Маркс отбросил рассуждения бурж. социологов об «О. вообще», но это вовсе не означало, что Маркс отказался от понятия О. Маркс показал, что начинать анализ «О. вообще», пока не были открыты и познаны подлинные основы обществ. жизни — значит начинать не с начала, а с конца. На место рассуждений бурж. социологов об «0. вообще», «. рассуждений — замечал В. И. Ленин — бессодержательных. было поставлено иследование определенных форм устройства общества» (ПСС, т. 1, с. 430). Это позволило Марксу выделить не только особенные, но и общие признаки, характеризующие О., независимо от его форм. Альтернатива понятий «О.» и «обществ.-экономич. формация» в данном случае беспредметна, т. к. первое является родовым по отношению ко второму. Категория «О.» отражает здесь качеств. определенность обществ. жизни при ее сопоставлении с природой, категория «обществ.-экономич. формация» — качеств. определенность различных ступеней развития О.

универсальная форма человеческой жизнедеятельности. О. является предметом исследования целого ряда наук: философии, социологии, истории, социальной психологии, кибернетики, семиотики и т. д. Существует несколько уровней исследования О.: изучение всеобщих свойств организации человеческих взаимоотношений, изучение конкретных типов О., изучение отдельных социальных организмов. В рамках философского исследования О. решаются общие для всех разделов философского знания проблемы: выявляются принципы взаимоотношений человека и мира, особенности его познавательной активности. Вместе с тем О. — специфический предмет философского анализа. Дело в том, что, выясняя границы и возможности человеческой свободы, особенности познания социальных явлений, специфику различных форм освоения мира — таких как религия, искусство, нравственность, — исследователь изучает формы совокупной деятельности людей, направленные на поддержание и воспроизводство их жизни, т. е. О. как определенную целостность. Так, решая вопрос о характере детерминированности, например, произведения искусства, мы уже устанавливаем его место внутри социального целого. Исследуя природу власти, мы прежде всего рассматриваем власть как способ регуляции системы совместных человеческих действий. Материальное и идеальное, объективное и субъективное, индивидуальное и общее, личностное и коллективное — все эти противопоставления, традиционно являющиеся предметом философского рассмотрения, одновременно оказываются сторонами сложного, многоаспектного и многоуровневого социального целого как субъективно-объективного единства. О. как целостная система — многоаспектное, «многоизмеримое» образование; невозможно построить исчерпывающую теоретическую модель О. исходя из какого-то одного его «измерения». Более того, такие попытки ведут к неизбежному упрощению и искажению социальных процессов. Можно обратиться к «социальной динамике», попытаться определить причины социальных изменений, их направленность, выделить этапы социальных изменений. Можно рассматривать «социальную статику» — рассмотреть структуру О., закономерности его функционирования. Подход к О. как структурно- функциональному единству также может быть различным. О. можно исследовать как совокупное человеческое существование, как сумму индивидов, объединенных в определенные группы (семью, коллектив, партию, класс, нацию) и связанных более или менее осознанными узами (традицией, родством, экономическими интересами, идейными устремлениями). О. можно исследовать и как иерархизированную систему закономерностей различного типа (экономических, политических, социальных, духовных), которые складываются и функционируют, не проходя через сознание людей. Так, «узник совести», как правило, не интересуется причинами возникновения совести, она для него, как и для большинства людей, — «загадка мироздания» (И. Кант). Такой подход часто называют институциональным (социальный институт — система устойчивых, постоянно воспроизводящихся связей между людьми, как правило, организационно оформленных). Другие исследователи несколько поиному формулируют сущность данного аспекта исследования, выделяя в качестве основной единицы исследования сферу общественной жизни. О. может также изучаться как система общих структур человеческой деятельности, т. е. как совокупность целей, норм, функций, образцов, технологий, принципов, правил. В истории социально-философской мысли сложились два подхода к пониманию О. Один из них К. Поппер назвал методологическим психологизмом или методологическим индивидуализмом. О. в рамках такого подхода рассматривается как продукт «человеческой природы». Человеческий индивид с его страстями, желаниями оказывается первичным по отношению к О. Жизнь О. определяют человеческие интересы, правильно или неверно понятые, воплощенные в планы, программы. О. в этом случае рассматривается лишь как совокупное человеческое существование: «соединяясь в общество, люди не превращаются в нечто другое» (Дж. Милль). Такой подход развивается в работах философов Просвещения в основном в рамках теории общественного договора. Такая теория признает существование досоциальной личности. Во втором случае О. рассматривается как некая целостность, как организм, работа которого не зависит от того, насколько осознаются принципы функционирования его отдельных органов. Такую позицию часто называют холизмом (греч. hobs — целый). Холистическая концепция О. развивалась в рамках эволюционизма Г. Спенсера, идеи холизма присутствуют в теории американского социолога и философа Т. Парсонса. Попытка объединить эти два подхода была предпринята в марксизме, в концепции М. Вебера.

организованное сообщество индивидов, связанных общим интересом. В более узком смысле понятие общества означает экономический обмен между индивидами, отношения интереса. Отличается от понятий общины и государства. Община предполагает природную укорененность: это семья или деревня как комплекс семей; основой общины может быть язык или религия. В обществе же речь идет скорее об экономических, чем о сентиментальных связях; отношения основаны на обмене, т.е. на обоюдном интересе, и предполагают дифференциацию функций и разделение труда. Общество отличается также и от государства, обладающего политической властью по утверждению законов (законодательная власть), обеспечению порядка и мира (исполнительная власть) и урегулирования конфликтов при столкновении интересов (судебная власть).

Индивид и общество. Что более способствует человеческому счастью и самореализации индивида: индивидуальная жизнь или интеграция в обществе? Нужно ли противопоставлять понятия индивида и общества, или же самореализация личности и судьба общества взаимно друг друга дополняют? С самого рождения человек представляет собой социальное существо. Отношение с другим — новорожденного с матерью—-предшествует осознанию себя как индивида; предшествует и отношению с миром объектов — восприятию. Человек не может жить без общества: маленький ребенок не может удовлетворить свои потребности, у него нет никакой автономии; детство человека, т.е. его неавтономность, гораздо дольше соответствующего периода у животных. Позднее удовлетворение потребностей обеспечивается кооперацией и разделением труда (у булочника мы покупаем хлеб, в продуктовом магазине — продукты, у мебельщика — мебель, у врача — лечение и т.д.). Развитие личности, взросление влекут за собой желание быть признанным в качестве индивида. Подростковый возраст может ознаменоваться бунтом индивида против социальных противоречий. Здесь возникает вопрос: если индивид может жить лишь в обществе, должен ли он жить исключительно общественной жизнью? Представляет ли собой последняя исключительную и первостепенную ценность? Для Аристотеля (383-322 до Р.Х.) человек — «животное политическое». Первая ступень общества сформирована природой ради удовлетворения повседневных потребностей. Это семья. С другой стороны, объединение многих семей ввиду удовлетворения уже не чисто повседневных потребностей — это селение. Наконец, общность, образованная многими селениями, — это государство; только тогда оно достигает предела экономической независимости. Так, образованное вначале только ради удовлетворения жизненных потребностей, оно существует ради общего блага. Именно поэтому государство существует от природы (Аристотель, «Политика», 1, 2). В самом обществе отношения между индивидами носят амбивалентный характер. Каждый хочет преуспеть; в поисках чести, власти или богатства индивиды сталкиваются друг с другом и в то же время они испытывают потребность в сотрудничестве, в установлении законов и правил поведения. Кант описал подобную «несоциальную социальность» индивидов в сочинении «Идеи всеобщей истории с космопс литической точки зрения» (1784): «Средство, с помощью которого природа обеспечивает окончательное развитие всех своих сил, — это их общественный антагонизм, в той степени, в какой подобный антагонизм приводит в конечном итоге к порядку, обеспеченному законом. Под антагонизмом я понимаю несоциальную социальность людей, т.е. их склонность к тому, чтобы войти в общество, связанную тем не менее :е общим противостоянием, беспрестанно угрожающим разрушить это общество. Все это ярко выражено в человеческой природе. Человеку свойственно объединяться с другими, потому что при этом он чувствует себя больше чем человеком, т.е. он чувствует, как в нем развиваются его природные задатки. Но он чувствует не меньшую склонность и к отделению (изоляции): в действительности, он находит в себе одновременно и несоциальность, побуждающую его действовать только по собственному усмотрению и ждать противодействия других, прекрасно зная, что это он сам склонен выступить против них. Ведь именно это противодействие и пробуждает силы человека, заставляет его победить свою лень и устраивает так, что, добиваясь почестей, подчинения и обладания, он расчищает себе место среди своих компаньонов, которых он не выносит, но без которых не может обойтись. Таковы были первые шаги прогресса от грубости к культуре, которая покоится, в собственном смысле слова, на общественной ценности человека; так постепенно развиваются все таланты, формируется вкус и даже, вместе с Просвещением, начинает устанавливаться образ мыслей, который со временем сможет преобразовать нашу грубую естественную предрасположенность к моральной ограниченности в определенные практические принципы и тем самым преобразовать наше вынужденное и патологическое согласие с другими людьми в действительно моральное общество». Гегель покажет, что индивид нуждается в «признании» другого. Опыт признания другого обосновывает ту ценность, которую индивид приписывает себе сам. Общество в этом случае играет роль зеркала, отсылающего индивиду его собственный образ, отражение, причем этот образ формирует именно общество. Гегель в «Феноменологии духа» (1806) показывает, что рабовладелец нуждается в рабах именно для того, чтобы его признали в качестве рабовладельца; но «рабское признание» — это еще не истинное признание, возвышающее рабовладельца. Речь идет о типе отношений, который не удовлетворяет ни ту, ни другую сторону. Дело в том, что общественное признание, престиж никогда не затрагивают сердцевину индивида, его собственную «сущность». Каждый признает, что избегающий общественного суда индивид обладает моральной ценностью, а даже в наивысшем социальном успехе присутствует чувство незавершенности. Но затем «Феноменология духа» описывает одиночество морального сознания или религиозного уединения, так что в нем уже зарождается потребность в действии, горечь в отношении мира, чувство того, что мы недостаточно послужили другим и не получили от них признания, что и оставляет чувство незавершенности. Гегель называет такое состояние «несчастным сознанием». Следовательно, индивидуальная жизнь предполагает равновесие между замкнутостью в себе и открытостью другим. Однако есть еще и общество. Платон (428-347 до Р.Х.) в «Государстве» показал, что чрезмерный индивидуализм ведет к анархии, разрушению общества; что чрезмерный социализм ведет к тоталитаризму, разрушению индивида. Карикатура на такое положение вещей дана в фантастическом произведении Хаксли «Лучший из миров» (1932): развитие техники приведет нас к обществу, где все организовано, где за каждым индивидом закреплена определенная функция в зависимости от его психобиологических способностей, и тогда любого индивида можно заменить другим, наделенным такими же способностями. В действительности техническое развитие нашего общества нацелено на наилучшую эксплуатацию индивидуальных различий людей. Каждый может совершенствоваться в своей специфичности. Именно поэтому мы говорим сегодня не об уме вообще, но о различных типах и складах ума. Современное общество, все более и более разнообразное, должно примирить в себе индивидуальные различия и общественный успех. В заключение следует заметить, что общество будет наличествовать лишь тогда, когда индивидов связывает тот или иной общий интерес. Но и различие индивидов — не менее важный компонент человеческого общества. См. Государство, Другой.

лат. societas — социум, социальность, социальное) — в широком смысле: совокупность всех способов взаимодействия и форм объединения людей, в которой выражается их всесторонняя зависимость друг от друга; в узком смысле: генетически и/или структурно определенный тип — род, вид, подвид и т. п. общения, предстающий как исторически определенная целостность либо как относительно самостоятельный элемент подобной целостности. Общество — важнейшее и, как правило, основополагающее понятие социальной философии и теоретической социологии; по мере того как оно обособлялось от др. исторически сопряженных с ним категорий, социология выделялась в качестве специфической области знания. В рамках этой дисциплины со временем были вычленены два уровня знания об обществе — общетеоретическое и эмпирически-конкретное.

На протяжении длительного периода эволюции социальнофилософской мысли теоретическое знание об обществе, не исключавшее эмпирических наблюдений и обобщений, практически отождествлялось со знанием о государстве, его законах, а также обычаях и нормах поведения его граждан, нравственный аспект которых был преимущественным объектом этики. Однако уже социально-философские построения Платона открывали возможность связать необходимость существования государства не только с собственно политическими потребностями людей, составляющих общество, но также и с их «неполитическими» потребностями: в пище, жилье, одежде и пр. В его диалогах государство (оно же общество) означает «совместное поселение» людей в целях взаимопомощи в деле удовлетворения названных потребностей. Однако активными моментами формирования общества при этом оказываются все-таки чисто политические (в современном смысле) функции государства: защита населения — и прежде всего территории — от внешних врагов, а также обеспечение порядка внутри страны. Отсюда отождествление общества и государства, характерное для классической социально-философской мысли древних греков. Сила, практически обеспечивавшая структурную связь людей, нуждавшихся в совместном существовании, мыслилась как собственно политическая в узком смысле слова: не случайно ее носителем в платоновском проекте идеального государства считалось сословие (каста) воинов-«стражей».

Платоновская идея государственно-политическим образом организованного общества получила дальнейшее развитие у Аристотеля, осмыслявшего под углом зрения власти (политического господства) не только его макро-, но и микроструктуру. Основной тип общественной связи в аристотелевской политике — господство/подчинение, характеризующее не только публичную, но и внутрисемейную жизнь в древнегреческом полисе: отношения мужа и жены, отца и детей, главы семьи и включенных в семью рабов. От семьи как первичной ячейки собственно человеческого общения Аристотель восходит к более развитым его формам — селению, где в общение привходит сверхродовой принцип соседства, и, наконец, к полису: городу-государству, где политическая природа общения предстает в своей полноте и истинности, выявляя его изначальную цель. Поэтому полис, представляющий последнюю по времени фазу развития общества, имеет у Аристотеля логический, вернее, онтологический приоритет, предопределяя весь ведущий к нему эволюционный процесс. В этой схеме находит свое законченное выражение социологический реализм социальной философии эпохи древнегреческой классики с ее идеей безусловного приоритета конкретно-всеобщего перед единичным (единственным, уникальным и т. д.). Релятивизация и скептическое разложение этого универсалистского принципа, первые симптомы которого прослеживаются уже в древнегреческой софистике, в своем последовательном развитии вели к его замене социологическим номинализмом, означавшим радикальную смену парадигмы социально-философского мышления — процесс, завершившийся уже в эллинистических теориях общества.

Основной сдвиг в понимании общества в эллинистическую эпоху был связан с переходом от локальной модели сравнительно небольшого и более или менее четко очерченного греческого города-государства (полиса) к глобальной модели «мирового города» (компрополиса) с колоссальной, по тогдашним масштабам, периферией, контуры которой постоянно менялись в зависимости от военных успехов или неудач метрополии. В отличие от классического полиса с его вполне прозрачными социальными механизмами, отмеченными печатью заранее данных ограничений и меры, эллинистический космополис в своей значительной части оставался необозримым и закрытым для реалистически ориентированного осмысления. Отсюда бросающаяся в глаза отвлеченность эллинистического понимания общества и человека, которое и в первом, и во втором случае сводилось к формально-логической дедукции из догматически утверждаемого постулата единства (а чаще тождества) божественного разума и естественного закона, рассудочности и общительности (а значит — «социальности»), общительности и добродетели и т. д. Согласно Цицерону, пытавшемуся модернизировать платоно-аристотелевское понимание общества с помощью стоицистских новаций, «весь этот мир следует рассматривать уже как единую гражданскую общину богов и людей» (Цицерон. Диалоги о государстве. О законах. М., 1966, кн. 1, VII, с. 23). По ее образу и подобию он представляет «гражданскую общину» прежде всего Рима как наиболее близкого к этому умопостигаемому образцу, а затем и др. общественных образований, объясняя отступления от него «испорченностью, связанной с дурными наклонностями», которая «так велика, что от нее как бы гаснут огоньки» разумности, «данные нам природой, и возникают и укрепляются враждебные им пороки» (там же, кн. 1, XII, с. 33). Одним из немногих новшеств, внесенных Цицероном в теоретическое понимание общества, было его определение государства как «достояния народа», причем последний определялся не как «любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом», но как «соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов» (там же, кн. 1, XXV, с. 39); а народ, объединенный т. о. в государство, — это и есть общество как в платоновском, так и в аристотелевском понимании. Однако и тут не обходится без стоицистской модернизации понятия, поскольку утверждается, что «первой причиной такого соединения людей является. врожденная потребность жить вместе» (там же), а не необходимость разделения труда — первого условия обеспечения растущего многообразия потребностей людей, как утверждал Платон. В этой апелляции к изначальной «общительности» людей, заложенной в них самой природой, послушной божественному разуму и лежащей в основании их «естественного права» (в частности, права на свою «долю» того «достояния», каким, по Цицерону, является общество как государство), явственно обозначился теоретический регресс эллинистического понимания общества по сравнению с классическим. Хотя само это новшество не осталось незамеченным: им воспользовался Августии как одним из важнейших собственно теоретических доказательств неистинности «земного града» в отличие от «небесного». По его толкованию, цицероновского «гражданского общества» как народного достояния «вообще не существовало», т. е. задолго до того, как римское общество было разгромлено варварами, и виной крушения Рима была отнюдь не христианская этика, как утверждали гонители христианства, а разложение «древнего уклада» — опоры римской державы (Августин. О граде божием, II, гл. 21). Результатом этого было отчуждение государства от его естественного собственника — народа, который, утратив реальную связь с ним, утратил и черты социальности — перестал быть обществом. Этот мотив цицероновской, а затем и августиновской трактовки социальной сущности общества получил дальнейшее и в высшей степени оригинальное развитие в Новое время — у Г. Гоббса, одновременно преобразовавшего и концепцию «естественного права», лежавшую в его основании (идею права собственности народа на государство, благодаря возникновению которого «соединение многих людей» приобретало значение общества). Наряду с понятием «естественного права» Гоббс ввел понятие «естественного состояния», что изменило смысл первого из них, поскольку главное заключалось здесь в его противоположении «общественному», по сравнению с которым «естественное состояние», при каковом человек остается целиком во власти законов природы, оказывается гораздо более опасным для него, чем состояние его подчиненности государству, чьи граждане впервые становятся народом и соответственно членами «гражданского общества», или «гражданской общины», как говорили древние. Общество определяется теперь в совсем иной системе координат, чем та, под знаком которой развивалась греческая и эллинистическая мысль. «Естественная» первобытность человеческого сосуществования уже не рассматривается как отмеченная печатью большей близости к «природе», т. е. космическому божественному началу, непосредственно внушавшему людям свой Закон, из которого эллинистические мыслители выводили изначальную «общительность» людей, их потребность объединяться в обществе, — постулат, в силу которого законы «общежития» людей оценивались тем выше, чем они были древнее. Наоборот: самое древнее (и в этом смысле самое «естественное») состояние человечества рассматривалось — и в этом заключалось радикально новое, внесенное Гоббсом в общественную мысль, — как не только не-, а скорее даже антисоциальное, весьма и весьма опасное для жизни людей. Да и сам закон самосохранения, который стоики рассматривали как фундаментальный закон всего конечного, в том числе и человеческого рода (в чем Гоббс не расходился с ними), оказывался — в гоббсовском истолковании — прежде всего законом разобщения людей, нейтрализовать разрушительное воздействие которого люди могли, согласно концепции автора «Левиафана», лишь создав такое насквозь искусственное сооружение, как государство, в рамках которого, по его убеждению, только и возможно существование «гражданского общества» и «народа», возможного лишь в качестве сообщества «граждан», доверивших верховной власти установление мира между ними. Хотя наряду с новым по своему содержанию понятием «естественного состояния» Гоббс сохраняет и традиционное понятие «естественного закона» как закона (заповеди), который дает людям сам Бог, божественные заповеди оказываются практически осуществимыми лишь в общественном, а отнюдь не естественном состоянии, т. е. лишь под эгидой мощной государственной власти. Общество предстает у Гоббса как результат некоторого основополагающего социально-правового акта, отказа от «естественного права», осуществление которого передоверяется «суверену», гарантирующему общественный порядок, прекращая «естественное состояние» войны всех со всеми. Итак, общество оказывается совершенно искусственным механизмом, обеспечивающим утверждение «естественного закона», при этом сохраняется сращенность общества и государства, хотя и допускается как необщественное, так и негосударственное существование атомизированного человечества. Социологический номинализм в понимании общества примиряется с социологическим реализмом чисто внешним образом: первый применительно к дообщественному состоянию, второй общественному.

Дальнейшее размежевание теоретического содержания понятий «общество» и «государство» подготавливалось развитием английской политической экономии, и в особенности классическим исследованием А. Смита «О природе и причинах богатства народов», а в социально-философском плане в русле понимания «естественного состояния» Д. Юма, существенно отличавшегося от понимания Гоббса. Согласно Юму, безгосударственное состояние не просто «естественно» — в смысле его природной изначальности, — но и «нормально» (Юм Д. Соч., т. 1, с. 699). Отправляясь от этой посылки, автор «Трактата о человеческой природе» полагал, что «государь совершенно освобождается от обязанности. руководить трудом частных лиц и направлять его к занятиям, более соответствующим интересам общества» (там же, с. 231). Область же труда и трудового взаимодействия «частных лиц» — это и есть, по Смиту, сфера общества в узком смысле, где люди поступают на свой страх и риск, подчиняясь законам «естественной свободы», не нуждающейся в их дополнительном регулировании на основе «писаных законов», издаваемых государственной властью. Область производственных отношений людей, включающая у Смита и отношения товарообмена, относится скорее к гражданскому, а не политическому обществу составляя одновременно трудовой и «меновой» союз людей, связанных разделением труда как единственным способом удовлетворения их многообразных потребностей. Речь идет о специфически общественной связи, в рамках которой каждый индивид, работая на себя, в то же время работает на «всех» (и наоборот): механизм примирения индивидуального и общественного, который И. Кант назовет впоследствии «автоматом», обеспечивающим «патологически вынужденное согласие» в обществе, поставив задачу гуманизпровать его, превратив в «моральное». Продвижение к этому идеалу общества он будет рассматривать как основную цель всей истории человечества. которому предстоит вечно приближаться к ней без надежды полностью осуществить ее.

Проблему заданную Смитом, пытался решить и Г. В. Ф. Гегель в своей «Философии права», сперва различив семью как сферу нравственности и «гражданское общество» как систему всесторонней телесно-духовной взаимозависимости людей (в «Феноменологии духа» названной «духовным животным царством»), а затем объединив их в государстве, понятом как высший синтез партикулярной семейной нравственности и гражданского общества. Тем самым была предпринята первая серьезная попытка понять общество как целое — «тотальность» всех его измерений, вычлененных в рамках английского социологического номинализма, отправлявшегося от постулата о «дообщественном» состоянии «естественного человека», которую К. Маркс назовет впоследствии иллюзией больших и малых «робинзонад». Переходом от социологического номинализма к социологическому реализму характеризуется не только эволюция понимания общества от Гегеля к Марксу, но и от К. А. Сен-Симона к О. Почту, давшему «имя» новой дисциплине, специализирующейся на целостном рассмотрении общества, — «социологая». Однако если вреволюционаристски ориентированной социологии марксизма общество, взятое в качестве фактического объекта исследования (а не коммунистической утопии), рассматривалось сквозь призму категории отчуждения, то в позитивистской социологии Конта (который, также как и Маркс, претендовал на последовательную научность) оно истолковывалось по модели биологического организма. И фактически эта «организмическая модель» не только определяла понимание общества в социологии Г. Спенсера и «биологической школы», усугублявшей его натурализм, доводя подчас до абсурда, но и распространяла свое влияние за пределы контовско-спенсеровского позитивизма: «организмические» обертоны явственно прослушиваются даже у российских марксистов — напр., у П. Б. Струве и в ранних работах В. И. Ленина. Но более углубленная теоретико-методологическая рефлексия таких позитивистов «второй волны», как Э. Дюркгеим, все дальше уводила их от биоорганического к более абстрактному — функционалистскому — толкованию общества, которому предстояло стать доминирующим в русле позитивистской ориентации социологии 20 в. в качестве основной альтернативы марксистскому классово-конфликтному его пониманию.

На рубеже 19—20 вв. эта дихотомия двух противостоящих друг другу взглядов на общество была существенно усложнена, а в ряде отношений просто опрокинута «прорывом» в обществознание принципиально нового подхода, свидетельствовавшим о своеобразном возврате теоретической концептуализации общества от социологического реализма к социологическому номинализму — поворот, вызвавший первый большой общетеоретический кризис социологии, едва успевшей определиться в качестве самостоятельной научной дисциплины. Этот поворот был связан с целой серией разнообразных попыток концептуализировать общество, отправляясь от индивида, а не от тех или иных надындивидуальных целостностей. В аспекте по преимуществу социально-философском первопроходцем в этом отношении стал Г. Зиммель, а в собственно социологическом аспекте — М. Вебер, авторы, причисленные к классикам социологии уже в последней трети нашего века. В целом «одиссея» понимания общества в 20 в. отмечена не только противоборством двух его толкований в рамках социологического реализма марксистского, с одной стороны, и позитивистского (органицистсин-функционалистского, струкгурно-функционалистского, системно-структурного и т. д.) — с другой, но и все более углубляющейся и заостряющейся борьбой между социологическим реализмом и социологическим номинализмом, которая была лишь временно приостановлена в период наступления структурного функционализма Т. Парсонса, попытавшегося соединить дюркгеймовский пансоциологизм с веберовским подходом, основанным на утверждении приоритета «социального действия», предпринимаемого каждым индивидом на свой страх и риск. Одним из результатов неудачи аналогичных попыток как-то «примирить» социологический реализм в понимании общества с социологическим номинализмом стал второй большой кризис социологии в кон. 60—70-х гг., за которым последовал период своеобразной теоретической депрессии — «взвешенности парадигм» понимания общества, не опровергнутых, а лишь отодвинутых в тень в ходе предшествующей эволюции социально-философской мысли 20 в., но в то же время не получивших убедительного научного подтверждения. Но самым главным — и весьма опасным — результатом такой неудачи стала раднкально-номиналистическая тенденция «распредмечиванил» социологии как науки об обществе, сопровождающаяся окончательной дискредитацией самого понятия «общество», мотивируемой его непреодолимой «двусмысленностью» и «многозначностью». Одним из очевидных симптомов этой тенденции может служить интерпретация известным социологом Э. Гидденсом концеплии И. Уоллерстайна, который, по его мнению, «решительно порывает с той эндогенно ориентированной сконцентрированностью на внутреннем развитии «обществ», которой охвачена большая часть социологии» (Гидденс Э. Девять тезисов. с. 68). Вместо того чтобы исследовать внутренние тенденции развития современных обществ, Гидденс предлагает, подобно Уоллерстайну, сосредоточивать основное внимание на глобальных «социальных системах», изображая их в виде «сетей, системность которых не предполагает их полную внутреннюю взаимосвязанность» (там же). Все, что прежде сопрягалось с обществом как некоей предметно определенной и онтологически укорененной структурой, утекает сквозь эти релятивистские «сети». Вынужденный же все-таки назвать реальных носителей этих бессубстанциональных «систем», Э. Гидденс предпочитает говорить уже не об «обществах», а о «государствах», возвращая социальную теорию на досоциологический уровень. На этом фоне приобретает многообещающий смысл попытка видного американского социолога Дж. Александера реанимировать понятие «общественного сообщества» позднего Парсонса, открывающее возможность прояснить «концепцию гражданского общества», получившую «второе дыхание» на исходе 20 в. Речь идет о до сих пор еще недостаточно оцененном понятии, с помощью которого Парсонс «пытался объяснить, как сфера солидарности может отличаться от рынка и государства и от более специфических идейных и эмоциональных сфер, таких, как религия, наука и семья» (АчександерДж. После неофункционализма. с.245).

Лит.: Августин. О граде божнем, т. 1, кн. 1—7. M., 1997; Александер Дж. С. После неофункционализма: Деятельность, культура и гражданское общество.— В кн.: Социология на пороге XXI века. М., 1998, с. 231—249; Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии.— «Thesis», 1993, т. 1, № 81, с. 57—82; Цицерон. Диалоги: О государстве — О законах. М., 1966; Юм Д. Соч. в 2 т., т. 1. M., 1965.

В широком смысле термин «О.» используется в филос. и социологич. лит-ре для обозначения всей совокупности исторически сложившихся форм совместной деятельности людей. О. выступает как особая, высшая ступень развития живых систем, к-рая проявляется в функционировании и развитии социальных орг-ций, институтов, групп, движении классовых и др. социальных противоречий. В узком смысле под О. нередко понимается исторически конкретный тип социальной системы (капиталистич. О.), определ. социальный организм, принадлежащий к такому типу («япон. феодализм»), или определ. форма социальных отношений (напр., О., противопоставленное гос-ву у Гегеля, или общности у Ф. Тенниса). Объяснение природы обществ. связи (и, соответственно, обществ. природы человека) на протяжении истории социально-филос. мысли оставалось центр. проблемой всех теорий О.; то или иное ее решение определяет во многом и трактовку отд. типов обществ. деятельности, в т.ч. индивидуальных действий. По Платону, О. (гос-во, полис) возникает благодаря тому, что для удовлетворения своих потребностей люди нуждаются друг в друге (см. R. Р., 369 В – С). У Аристотеля обществ. связь объясняется действием врожденного людям «социального инстинкта» и поэтому гос-во (О. еще не различается от гос-ва) выступает как «творение природы». Одним из выражений «социальности» («политичности») человека является исходное неравенство способностей и отсюда – естеств. различие функций людей. Для рационализма нового времени (Гоббс, Руссо) характерно представление о том, что люди под давлением обстоятельств вынуждены передавать О. (гос-ву) контроль над своими действиями, отчуждая собств. свободу. Именно этот акт, согласно Руссо, «создает моральное и коллективное единство». С иной стороны подошел к проблеме А. Смит, видевший в разделении труда и обмене товарами специфич. черту и основу всего человеч. общежития. Гегель отверг договорную концепцию (с позиции суверенитета гос-ва в отношении индивидов) и выделил «гражд. О.» – сферу экономич., имуществ., трудовых отношений, к-рая в то же время является сферой «. всестороннего переплетения зависимостей всех ото всех. » (Соч., т. 7, М.–Л., 1934, с. 223). Конт критиковал договорную концепцию за наследование теологич. идеи грехопадения. О. и гос-во для него – продукт действия всеобщего закона, ведущего к формированию более сложных и гармоничных систем. При всей метафизичности своих посылок позитивистские идеи Конта дали определ. стимул для рассмотрения О. как сложного и организованного целого, элементами к-рого являются не отд. индивиды, а социальные образования (семья и др.). В то же время вопрос о природе обществ. связи не получил положит. решения, и почва для противоборства социологич. «номинализма» и «реализма» в бурж. науке сохранилась и поныне. Для Бентама – О. «. есть фиктивное т е л о, состоящее из индивидуальных лиц, которые рассматриваются как составляющие его ч л е н ы» (Избр. соч., т. 1, СПБ, 1867, с. 3). Зиммель повторял платоновскую идею, утверждая, что «побуждения» и интересы, к-рые переживает человек и к-рые толкают его к другим людям, вызывают к жизни те формы ассоциации, благодаря к-рым сумма отд. индивидов превращается в «О.» (см. вкн.: «Theories of society», v. 1, Glencoe, 1962, p. 157). M. Beбер, ограничивая социологич. угол зрения объяснением социальных действий, вводил в определение последних нек-рый «минимум взаимной ориентации действия каждого по отношению ко всем остальным» (там же, р. 176). Дюркгейм, отстаивая «реальность» О., указывая на значение разделения труда в создании обществ. единства, видел в нем прежде всего «моральное целое», общность «коллективных представлений». Совр. функционализм (Парсонс) фиксирует прежде всего субъективную сторону организованности обществ. систем («коллективные цели»). В различных совр. бурж. социологич. школах принимаются во внимание отд. аспекты обществ. отношений (сознат. действия индивидов, взаимозависимость в рамках малых групп и т.д.), к-рые и выступают в качестве характеристик обществ. связи. Характерной особенностью марксистского понимания обществ. деятельности является выделение во всем многообразии социальных связей материальных производственных отношений, к-рые складываются независимо от воли и сознания отд. индивидов, оказывают определяющее воздействие на идеологич. отношения и тем самым составляют объективную структуру обществ. организма. Классич. формулировка марксистского материалистич. объяснения О. дана Марксом в «К критике политич. экономии»: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, с. 6–7). Эти установки служат методологич. основой марксистского анализа всей совокупности обществ. явлений как в их конкретной связи (в определ. социальных системах), так и в их историч. изменениях. Вульгаризаторству «экономич.» материализма марксизм противопоставил требование учета всей сложности взаимодействия материальных и идеологич., «естественных» и социальных отношений в рамках «социальных организмов», как целого. Условием рассмотрения этого целого явилось построение типологии осн. эпох социально-экономич. развития – общественно-экономич. формаций. В капиталистич. О. (всемирный характер бурж. отношений приводит к тому, что здесь все обществ. системы, относящиеся к капиталистич. типу, образуют единую сверхсистему, связанную мировой торговлей, междунар. разделением труда и т.д.) Маркс увидел существ. черты модели обществ. структуры. «Гигантский шаг вперед, сделанный в этом отношении Марксом, в том и состоял, что он бросил все эти рассуждения об обществе и прогрессе вообще и зато дал н а у ч н ы й анализ одного общества и одного прогресса – капиталистического» (Ленин В. И., Соч., т. 1, с. 127–28). Анализ капиталистич. системы послужил ключом к пониманию менее развитых обществ. форм, а также общих закономерностей социальных процессов. Материалистич. концепция О. (исторический материализм) позволила рассматривать развитие обществ. формаций «как естественноисторический процесс» (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 10), выделить его движущие силы (в частности, место социальных антагонизмов, классовой и конкурентной борьбы). В известной мере влияние этой концепции испытали и нек-рые представители немарксистских течений в социологии и социальной антропологии (М. Вебер, Ф. Теннис, К. Леви-Строс и др.). Организованность обществ. систем с т. зр. марксистской социологии объясняется самим характером деятельности людей в процессе «. общественного производства своей жизни. » (см. К. Маркс, там же, т. 13, с. 6). Элементами этого процесса выступают произ-во материальных средств жизни, произ-во людей как обществ. индивидов и произ-во «самой формы общения», т.е. наличного типа отношений между людьми. От иных типов живых, открытых систем (биологич. организмов и сообществ) обществ. системы принципиально отличны уже по способу воспроиз-ва своей структуры. Если первые сохраняют свою структуру во времени при непрерывной смене «субстрата» (поколений) прежде всего благодаря передаче наследств. признаков и стандартных узлов жизнедеятельности (инстинктов) через генетич. аппарат отд. особей и в меньшей мере – через индивидуальное научение, в О. социально необходимая информация накопляется, хранится и передается благодаря деятельности особых социальных институтов, идеологич. и др. знаковых систем. В определ. смысле все средства передачи социальной информации могут быть охарактеризованы как языки, если относить к ним не только универсальные, «лингвистические» знаковые системы, но и надстраивающиеся над ними «языки» культуры, фиксирующие соответствующую ступень развития знаний, умений, опыта, нормативных требований морали и права и т.д. Развитие этих средств составляет необходимый момент превращения инстинктивных и спорадич. форм труда в систему обществ. произ-ва и, соответственно, биологич. сообщества (стада, семьи) в человеч. О. Существ. сторону жизнедеятельности обществ. систем составляют процессы управления, обеспечивающие воспроиз-во и развитие определ. структуры обществ. отношений. Элементами этих процессов могут выступать как конкурентные механизмы типа рыночного спроса (Маркс показал, как уравновешивание различных сфер произ-ва в бурж. О. достигается благодаря «. прихотливой игре случая и произвола. » – см. там же, т. 23, с. 368), так и деятельность особых социальных институтов и идеологич. систем (форм обществ, сознания), фиксирующих определенность будущих состояний обществ. системы (нормы, цели и т.д.). Для различных типов обществ. систем характерно преобладание определ. форм управления (механизм обычаев и традиций для докапиталистич. О.; конкурентные механизмы регуляции произ-ва, спроса, обществ. мнения и вкусов в бурж. О.; растущая роль сознат. планового воздействия на обществ. процессы в социалистич. условиях; соответственно меняется содержание и роль правовых, административных, идеологич. регуляторов). Действие конкурентных механизмов в различных сферах обществ. жизни обусловлено многообразием интересов отд. групп, институтов, социальных систем. Деятельность регулятивных механизмов различных типов обеспечивает функционирование обществ. системы как целостного социального организма, отд. элементы к-рого прямо или косвенно подчинены потребностям целого, и поэтому могут описываться под углом зрения выполняемых ими обществ. функций. В то же время развитие и функционирование обществ. системы в целом можно рассматривать как реализацию определ. программы ее жизнедеятельности. Всякая социальная программа представляет собой план будущих состояний системы (подчинения средств цели, настоящего – будущему). Обществ. потребности задаются в процессе «воспроизводства обществ. жизни» либо как выраженная к.-л. особым образом цель деятельности, либо как система нормативных требований, в к-рых неявно содержится направленность движения системы. В обществ. сознании, в программах деятельности отд. обществ. классов, групп, институтов эта направленность частично выступает в форме интересов, планов, идеалов, иллюзий и т.д., различными путями воздействующих на деятельность людей. Сформировавшиеся в процессе обществ. развития типы идеологич. систем (формы обществ. сознания) выступают, т.о., одним из моментов регуляции обществ. деятельности. Дифференциация отд. форм обществ. сознания в историч. процессе может рассматриваться как последоват. расчленение исходного регулятивного комплекса, связанное с расчленением самих норм социальных. Подход к явлениям обществ. сознания под углом зрения их социальных функций (сознание как «осознанное бытие»), рассмотрение даже наиболее удаленных от материального базиса, наиболее фантастичных по своей форме явлений обществ. сознания как «звена» действительного мира позволяет марксистской социологии преодолеть характерное для социально-филос. мысли прошлого противопоставление духовных и материальных факторов или сфер обществ. жизни. Не сознание как таковое, но сознательная, организованная деятельность людей и обществ. групп является элементом социального процесса и предметом социологич. изучения. Структура О. – это прежде всего структура самой обществ. деятельности, устойчивые, исторически воспроизводящиеся формы, «узлы» к-рой выступают в качестве социальных институтов (семья, гос-во, экономика) и т.д. и к-рая определяет взаимоотношения отд. индивидов, групп, сообществ. Характер и значение существующих в данной обществ. системе социальных групп (и отд. личностей) в конечном счете определяется характером самой деятельности системы, степенью ее расчлененности и т.д. Так, напр., примитивная неразвитость обществ. отношений родового строя обусловливает то положение, когда «люди. неотличимы друг от друга, они не оторвались еще, по выражению Маркса, от пуповины первобытной общности» (Энгельс Ф., см. там же, т. 21, с. 99). Развитием территориальных, экономич. и культурных связей, гос. образований, мировых религий обусловлено формирование таких больших обществ. групп, как национальные. Разделение обществ. труда на определ. историч. ступени привело к выделению иерархии специализированных групп, отличающихся по своему положению в системе обществ. деятельности – сословий, каст, классов (последние выдвигаются на первый план по мере универсализации товарного х-ва и совр. форм культуры и коммуникации, преодолевающих традиционную замкнутость «закрытых», докапиталистич. обществ. систем). Различным этапам обществ. развития свойственны особые типы переплетения указанных форм социальной дифференциации. При этом необходимым восполнением безличной структуры больших обществ. групп и формальных (правовых, идеологич.) объединений выступают малые группы, основанные на непосредств. личном контакте участников и в значит. мере опосредующие отношения индивида с обществ. системой (постольку такие группы выступают в качестве «первичных»). Для совр. обществ. развития при капитализме характерны, с одной стороны, растущая дифференциация социальных слоев и групп (связанных с разделением труда внутри классов или объединяющих представителей разных классов) на основе соответств. обособления отд. сфер произ-ва, управления, культуры, формирования стандартов быта и т.д., а с другой стороны, растущая роль организованных, связанных общностью идеологии и дисциплины («формальных») групп (политич. партий, профсоюзов и т.д.). Структура социалистич. О. определяется единством коренных интересов его классов, к-рое обеспечивается социалистич. системой хоз-ва, управления и идеологич. отношений. Эквивалентный обмен деятельностью и прогрессирующее сближение различных обществ. групп выступает здесь предпосылкой развития и специализации различных сфер общества (науки, культуры, управления и т.д.), совершенствования политич. и идеологич. организованности масс. В историч. развитии О. сравнительно отчетливо выделяются: 1) этап преобладания институтов, предполагающих личные отношения и личную зависимость, традиц. каналы поддержания обществ. авторитета (обычаи, нравы как универсальный регулятор человеч. отношений) – сюда относятся все докапиталистич. формации; 2) этап преобладания безличных (в частности, юридических) форм человеч. отношений; в последнем случае изменяют свою структуру и свое социальное значение и такие «традиционные» ин-ты, как мораль и религия. Так, для капитализма характерна возрастающая роль гос-ва, прямо или косвенно подчиняющего своему контролю все иные сферы обществ. деятельности; при этом, если для домонополистич. капитализма был специфичен прежде всего правовой контроль, то в гос.-монополистич. его формах развивается непосредств. вмешательство гос.-адм. аппарата (в частности, контроль над обществ. мнением, ведущий к переоценке всего классич. механизма демократии, парламентаризма и т.д.). «Массификация» обществ. жизни и бюрократизация аппарата управления здесь взаимно обусловливают друг друга. В совр. социалистич. обществе формирование стабильной системы правовых, моральных и идеологич. отношений, обеспечивающих рост самодеятельности и ответственности масс, является необходимым условием обществ. прогресса. При характеристике обществ. процессов существ. значение имеет выявление и разграничение процессов функционирования и развития обществ. систем (см. В. И. Ленин, Соч., т. 1, с. 148). Воспроиз-во структурных компонентов (людей, материальных средств, форм общения) свойственно любой социальной системе и составляет основу ее функционирования; помимо этого, особенностью О. является способность, по крайней мере нек-рых из его историч. форм, к «расширенному воспроиз-ву» не только в смысле включения в свою сферу новых масс людей, природных ресурсов, территорий и пр. (экстенсивное развитие), но в смысле повышения уровня собств. организованности. Последнее предполагает формирование новых обществ. потребностей и новых форм их удовлетворения. В конечном счете, именно реализация этой возможности (усложнение структуры, формирование новых типов потребностей, надстраивание над старыми регулятивными системами новых их уровней, возникновение новых критериев членения и оценки действительности в обществ. сознании и т.д.) означает переход от функционирования к развитию обществ. систем. Попытки рассматривать движение О. под углом зрения приспособления к меняющимся условиям, «уравновешивания» со средой, удовлетворения наперед заданных индивидуальных потребностей и т.п. (Бентам, Спенсер, совр. функционализм) неизбежно сводят поле зрения исследования к статичным моментам и формам этого процесса. Если определ. типы обществ. систем (наиболее характерные для первобытных уровней, ряда «азиатских» общинных образований и др.) с известным приближением могут рассматриваться как застойные, то социальная эволюция связана с возникновением и распространением прогрессивных, самоусложняющихся форм обществ. организмов. Историч. процесс, т.е. реальная история отд. О., гос-ва, тем более всемирная история, включает не только функционирование и развитие множества социальных организмов, но также и многообразные процессы взаимного влияния, столкновения, случайных изменений, к-рые не всегда могут рассматриваться в рамках жизнедеятельности к.-л. целостной системы высшего порядка. Существ. моментом истории О. является разрыв непрерывности в развитии обществ. систем, разрушение и реконструкция определ. сфер обществ. деятельности, что приводит при благоприятных условиях к б. или м. глубокой революц. перестройке всей его структуры (социальные, политич., пром., научно-технич. революции различных типов). Поскольку развитие новой обществ. структуры обусловлено характером сформировавшихся ранее обществ. противоречий, а также материальных и культурных предпосылок их решения, это развитие может рассматриваться как этап более общего процесса. При этом на качественно различных ступенях обществ. развития может происходить периодич. воспроизведение нек-рых типов обществ. структур (форм управления, собственности, культуры и т.д.). Многообразие историч. сложившихся обществ. форм представляет собой не простую последовательность, но многоуровневую периодич. структуру. Марксистская теория раскрыла главные движущие силы обществ. развития в диалектике взаимодействия производит. сил и производств. отношений, борьбе классов. В отд. обществ. системах действуют свои закономерности, обеспечивающие сохранение и развитие наиболее прогрессивных форм произ-ва, культуры, обществ.-политич. жизни. Так, в период феод. раздробленности мерилом жизнеспособности отд. социальных организмов нередко оказывалась их способность противостоять враждебному окружению; капитализм довел до высокого совершенства механизм экономич. конкуренции как двигатель произ-ва и спроса. Для социализма характерно развитие плановых, сознат. форм стимулирования прогрессивных изменений (при широком использовании товарно-денежных рыночных механизмов). Рост производительности обществ. труда и повышение организованности обществ. организмов определяют ряд обществ. форм как ступеней историч. прогресса. В рамках отд. общественно-экономич. формаций возможен ряд типов обществ. систем, отличающихся по способу своей организованности, средствам управления деятельностью масс, способности к саморазвитию и т.д. Для ряда прошлых эпох характерны наличие обособленных, «тупиковых» линий обществ. развития, приводящих к деградации и стагнации структуры О. (совр. примером может служить фашизм). Показателем прогрессивного развития О. является дифференциация обществ. систем, находящая свое выражение: а) в развитии обществ. разделения труда и обмена деятельностью между различными классами и группами, б) в обособлении различных сфер обществ. деятельности (город и деревня в прошлом, произ-во и обмен, обслуживание, управление в совр. условиях, наука и т.д.), в) в дифференциации социальных институтов и развитии систем социального контроля, подчиняющих действия отд. элементов обществ. организма (индивидов, групп) целостной структуре, г) в формировании человеч. личности как активной и сознат. силы обществ. развития. Отражение этих изменений в обществ. сознании противоречиво; дифференциация О. предстает перед людьми прежде всего как развитие внешней по отношению к ним, «опредмеченной» (нередко и сакрализованной в религ. фантазии) социальной силы. «Социальная сила, т.е. умноженная производительная сила, возникшая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности различных индивидов . представляется данным индивидам не как их собственная объединенная сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают» (Mapкс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 33). Реальный процесс состоит не в отделении «совместной деятельности» от индивидов, но в прогрессирующем выделении человека как самостоят. деятеля из первоначально нерасчлененного обществ. целого. Богатство и сложность социального содержания личности определяется тем, что последняя аккумулирует и преломляет в своей деятельности характеристики различных сфер жизнедеятельности О., целого ряда обществ. форм. Поэтому степень и характер развития человеч. личности как обществ. фактора может рассматриваться в качестве показателя уровня обществ. развития в целом. Лишь высокоорганизованное, свободное от эксплуатации О. делает нормой активную и многостороннюю личность человека и нуждается в ней. Лит.: Maркс К., К критике гегелевской философии права. Введение, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 1; его же, Наемный труд и капитал, там же, т. 6; его же, К критике политической экономии, там же, т. 13; его же, Капитал, т. 1, там же, т. 23; Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеология, там же, т. 3; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; его же, Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21; Ленин В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; его же, Что делать?, там же, т. 5; его же, Государство и революция, там же, т. 25; его же, Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата, там же, т. 30; его же, О нашей революции, там же, т. 33; Дюркгейм Э., Метод социологии, пер. с франц., К.–X., [1899 ]; Гегель Г., Философии истории, Соч., т. 8, М.–Л., 1935; Беккер Г., Босков . Совр. социологич. теория в ее преемственности и изменении, пер. с англ., М., 1961; Социология сегодня, пер. с англ., М., 1965; Семенов Ю. Н., Обществ. прогресс и социальная филос. совр. буржуазии, М., 1965; Chinoy . Society, N. Y., [1961 ]; Mi1ls С. W., The sociological imagination, N. Y., [1961 ]; Bauman Z., Zarys socjologii, 2 wyd., Warsz., 1963; Theories of society, N. Y., 1965. Ю. Левада. Москва.

Найдено схем по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено научныех статей по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено книг по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено презентаций по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено рефератов по теме ОБЩЕСТВО — 0

Узнай стоимость написания

Ищете реферат, курсовую работу, дипломную работу, контрольную работу, отчет по практике или чертеж?
Узнай стоимость!

Источники:

http://www.ekstremizm.ru/biblioteka/knigi/item/206-ponyatie-i-sushhnost-politicheskogo-ekstremizma
http://www.bolshoyvopros.ru/questions/1219121-chem-otlichajutsja-slova-poslednij-i-krajnij-s-tochki-zrenija-russkogo-jazyka.html
http://dic.academic.ru/dic.nsf/dmitriev/1976/%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D0%B8%D0%B9
http://fil.wikireading.ru/10151
http://studfiles.net/preview/5239994/
http://terme.ru/termin/obschestvo.html

Кто такой крайний с точки зрения общества

Излишняя вежливость

Подобные заблуждения

Когда же нужно говорить крайний

Экстремизм.ru

ГЛАВА 1. Понятие и сущность политического экстремизма и терроризма с государственно-политической точки зрения

1.1. Политический экстремизм как негативное социальное явление и его сущность

Чем отличаются слова «последний­ » и «крайний» с точки зрения русского языка?

Кто такой крайний с точки зрения общества

Смотреть что такое «крайний» в других словарях:

5.3. Две крайние точки зрения

12. Определение понятия «общество». Основные признаки общества

Основные признаки общества

Найдено 19 определений термина ОБЩЕСТВО

Найдено схем по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено научныех статей по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено книг по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено презентаций по теме ОБЩЕСТВО — 0

Найдено рефератов по теме ОБЩЕСТВО — 0

Узнай стоимость написания

Чем отличаются слова «последний » и «крайний» с точки зрения русского языка?