Меню Рубрики

Какие точки зрения на характер вечевой новгородской организации

Подробное решение Параграфы § 8 (2013г.) по истории для учащихся 10 класса, авторов А.А. Данилов, Л.Г. Косулина, М.Ю. Брандт 2007-2013

Вопрос 01. Каков был характер политической власти в период раздробленности?

Ответ. Характер власти варьировался в разных землях, на которые распалось Древнерусское государство. В одних землях сложилась сильная монархия, в других аристократия, в третьих были сильны демократические традиции. Но полностью потеряла своё значение центральная власть великого киевского князя.

Вопрос 02. Какие события произошли в Новгороде в 1136 г.? Почему некоторые историки назвали их «новгородская революция»?

Ответ. В 1136 году новгородцы арестовали, а потом выслали князя Всеволода Мстиславича. С этого времени в Новгороде не было князей, получивших власть по династическим основаниям, новгородцы сами избирали своих князей. Это полностью поменяло характер политической власти и положило начало вечевой республике, потому это событие и называют «революцией».

Вопрос 03. В чём своеобразие новгородской государственности?

Ответ. Новгород со временем стал республикой, где все вопросы решали вече разных уровней: всего города, улиц, концов и т. д. Общегородское вече избирало должностных лиц: посадника, тысяцкого, архиепископа. Князя вече города приглашало со стороны, прежде всего, в качестве руководителя вооружённых сил и строго оговаривало его круг полномочий.

Вопрос 04. Какие точки зрения на характер вечевой новгородской организации существуют в современной исторической науке?

Ответ. Историки спорят, была ли Новгородская республика преимущественно демократической (это мнение, в частности, О.В. Мартышина), представлявшей интересы широких слоёв своего населения, либо аристократической (это мнение, в частности, В.Л. Янина), представлявшей интересы лишь ограниченной по составу верхушки.

Вопрос 05. Вспомните, какие мероприятия проводил Андрей Боголюбский, чтобы поднять авторитет Владимира. Почему он получил своё прозвище?

Ответ. Андрей Боголюбский отправил послов в Константинополь с просьбой учредить во Владимире отдельное патриаршество, но получил отказ. Существует версия, что этот же правитель первым стал именовать себя «царём и великим князем», поставив себя этим на один уровень с императором Византии. Назвали этого князя Боголюбским (то есть любившем Господа) за его масштабное церковное строительство.

Вопрос 06. Чем можно объяснить относительную слабость вечевой организации во Владимиро-Суздальском крае?

Ответ. Земли Владимиро-Суздальского края были относительно поздно колонизированы славянами, причём сразу под руководством князей. В других княжествах князья возглавили уже готовую политическую структуру, с которой должны были считаться, на новозаселённых землях Северо-Восточной Руси князья сами с чистого листа выстраивали политическую систему. Кроме того, новом месте требовалась консолидация вокруг единого лидера, которым и стал князь.

Вопрос 07. Каковы были политические особенности Галицко-Волынского княжества?

Ответ. В Галицко-Волынском княжестве самым влиятельным социальным слоем были бояре. Они фактически лишил князя реальной власти, даже публично оскорбляли некоторых представителей правившей династии. Тем более, бояре не допускали усиления представителей менее высокородных слоёв общества.

Эти слова, обращенные к «азиату» Змею Тугарину, вложил в уста князя Владимира Красное Солнышко в своей балладе замечательный русский поэт граф Алексей Константинович Толстой. Написана она была в 1867 г. В том же году была опубликована монография выдающегося историка права В.И. Сергеевича «Вече и князь» 2 , на долгие годы определившая научные и не только научные представления о древнерусском вече. Конечно, это совпадение не случайно. 60-е гг. XIX в. в Российской империи — это эпоха Великих реформ Александра II, в числе которых были реформы земская и городская, создавшие систему местного выборного самоуправления и пробудившие большой интерес к истории самоуправления в России. Кроме того, сам дух этого времени способствовал поискам истоков демократических начал на Руси. Немалую роль сыграло и знакомство крупнейших русских ученых того времени с современными им тенденциями научного поиска в Западной Европе, особенно в Германии. В.И. Сергеевич, например, вдохновлялся трудами таких видных немецких ученых того времени, как Якоб Гримм (составитель вместе со своим братом Вильгельмом знаменитого сборника народных сказок), Г. Вайтц, В.Э. Вильда 3 . Немецкая же наука того времени руководствовалась идеей об изначальной германской демократии и народном собрании как ее основе.

Немалую роль в формировании подобных концепций сыграло и происходившее в середине XIX в. «открытие» русской крестьянской общины с ее самоуправлением. Публицисты-славянофилы рассматривали общину как исконную основу русской жизни, а близкий к славянофилам историк И.Д. Беляев писал о том, что у славян издревле, еще до Рюрика, существовало «общинное вечевое устройство» 4 .

В.И. Сергеевич и его последователи (М.Ф. Владимирский-Буданов, М.А. Дьяконов и др.) разработали так называемую земско-вечевую теорию, согласно которой древняя Русь состояла из множества небольших государств — волостей, главным органом власти в которых было вече, собрание всех свободных и полноправных жителей волости мужского пола. Вече на Руси существовало с «незапамятных времен» (В.И. Сергеевич находил его следы даже в русско-византийских договорах X в.) и постепенно сошло на нет после монголо-татарского нашествия и связанного с ним усиления княжеской власти. В Новгороде же и в некоторых других землях вече сохранилось дольше и исчезло только после их присоединения к Москве.

По множеству отдельных вопросов шли дискуссии, иногда весьма острые (кто конкретно мог участвовать и фактически участвовал в вече, были ли законные и незаконные вечевые собрания, существовало ли вече только в «старых» городах или возникало также во вновь основанных и т.д.), но этот главный тезис разделялся всеми.

Разумеется, это не означает, что вече в русской истории «заметили» только во второй половине XIX в. Так или иначе его упоминали все историки писавшие о политическом строе древней Руси и тем более о Новгороде (и Н.М. Карамзин, и С.М. Соловьев и другие). Но в центре научного внимания вече оказалось именно во второй половине XIX в.

Вплоть до начала XX в. земско-вечевая теория пользовалась почти полным признанием. Только в начале нового столетия в науке появились некоторые новые тенденции. Накопление фактических данных и знакомство с новыми достижениями европейской исторической науки заставило исследователей пересмотреть некоторые устоявшиеся представления. В.О. Ключевский, видевший специфику Киевской Руси в ее торговом, городовом характере, связал историю веча с историей города и поставил под вопрос идею об «изначальности» веча. А.Е. Пресняков, не отрицая, в принципе, земско-вечевую теорию, подчеркивал ведущее значение в древнерусском политическом строе князя и дружины. Н.П. Павлов-Сильванский, признавая существование «общинно-вечевого строя» в раннее время, доказывал, что в позднейшее, «удельное», время складываются феодальные отношения 5 .

Естественное развитие русской исторической науки было прервано в 1917 г. Место серьезных научных концепций надолго заняли искусственные идеологические схемы (вроде пресловутой теории М.Н. Покровского о «торговом капитализме»), пронизанные марксистской фразеологией. Лишь в середине 30-х гг. XX в., когда стоявшие у власти большевики в условиях осложнявшейся международной обстановки озаботились «патриотическим» воспитанием, появилась необходимость сформулировать новую концепцию истории России. В ее основу было положено марксистское учение в его сталинской интерпретации — теория «общественно-экономических формаций».

После ожесточенной и носившей по большей части схоластический характер дискуссии было решено, во-первых, что таких «формаций» было пять; во-вторых, что древняя Русь на протяжении всей своей истории находилась на стадии «феодализма». Под «феодализмом», в отличие

от наиболее распространенных в западной и дореволюционной русской науке представлений, теперь понималась «общественно-экономическая формация», а не политико-юридическая система. На практике «феодализм» отождествлялся с сеньориальным (вотчинным) строем и связывался с господством крупных земельных собственников над непосредственными производителями (крестьянами) 6 . Перед советскими историками 30-40-х гг., большинство из которых либо начало свою научную карьеру еще до революции, либо получило тогда образование, встала задача приспособить эту идеологическую конструкцию к имеющимся фактам (игнорировать их или сознательно искажать они не могли). Получалось это с переменным успехом, но вече вписывалось в схему плохо.

Постепенно сформировалось два способа интерпретации веча. Один, оставшийся в то время маргинальным, был предложен С.В. Юшковым. Он считал, что веча были собраниями «основных феодальных групп» 7 . Второй был предложен Б.Д. Грековым 8 и наиболее основательно разработан М.Н. Тихомировым в его монографии о древнерусских городах 9 . Вслед за В.О. Ключевским М.Н. Тихомиров рассматривал вече как городское собрание, но связывал его не со специфическим торговым и городовым характером Древней Руси, а с типичными для многих регионов средневековой Западной Европы городскими коммунальными движениями.

Вече в этой интерпретации становилось представительным органом городской коммуны. Сама идея сравнительного исследования политических институтов Новгорода, других древнерусских городов с западноевропейскими коммунальными институтами была вполне плодотворной. Главным недостатком, однако, этого направления была тенденция почти автоматически переносить сложившиеся в науке XIX — начала XX вв. представления о политическом строе западноевропейских городов на древнюю Русь. В результате в русских городах искали цехи, гильдии, развитое городское право и т.д. С другой стороны, не получали удовлетворительной интерпретации явные факты политического значения веча, так сказать, общегосударственного масштаба, в частности, приглашение вечем или изгнание им князя, что приводило к смене власти не только в городе, но во всей земле (волости).

Противоречия советских интерпретаций веча были подмечены в опубликованной

в 1967 г. монографии немецкого историка Клауса Цернака о славянских «городских народных собраниях» 10 , в которой он решительно выступил против сформировавшихся еще в XIX в. в историографиях славянских стран представлений о вече и прямо писал, что его целью является не только решение узкоспециальных научных задач, но и борьба с господствовавшими в них славянофильскими стереотипами, проникшими, по его мнению, и в официальную марксистскую доктрину — в частности, с представлением об исконном славянском народовластии.

Средневековый Новгород немецкий историк считал «городом-государством» со специфическим устройством, формирование которого было связано с особыми условиями развития, прежде всего с отсутствием собственной княжеской династии. В то же время немецкий ученый находился под несомненным влиянием выводов В.О. Ключевского, которые в свою очередь основывались на представлении о специфическом, особом характере развития Руси, только понимаемом не так, как его понимали сторонники земско-вечевой теории. Книга К. Цернака подверглась предсказуемо жесткой критике со стороны историков «социалистического лагеря», а рецензия советского ученого В.Т. Пашуто называлась вполне определенно — «В ущерб истине» 11 . В то же время критика носила не только идеологический характер, были отмечены и вполне реальные недостатки исследования.

Попытки выйти из противоречий и объяснить вече в рамках советско-марксистской догматики стали предприниматься в 1970-е гг. Это не случайно. Господствующей концепцией в то время становится теория так называемого государственного феодализма, предложенная еще в начале 50-х гг. Л.В. Черепниным. Эта теория была призвана примирить выявившееся в ходе исследований отсутствие реальных доказательств существования крупного землевладения, по крайней мере до XII в., а тем более на феодальном праве, с необходимостью считать древнюю Русь феодальной. Из арсенала дореволюционной «государственной школы» был извлечен тезис об особой роли государства на Руси, но теперь оно считалось феодальным, а дани и прочие повинности, которыми облагалось население, — феодальными. Применительно к вечу сам Л.В. Черепнин придерживался традиционной точки зрения (Грекова Тихомирова) 12 , но в следующем поколении советских историков появились новации.

В 1970-е гг. в СССР появляются две новые, взаимоисключающие, концепции веча. Одну из них можно назвать «феодальной». Уже в 1960-е гг. некоторые ее элементы заметны в работах В.Т. Пашуто, который, не отрицая роль веча как коммунального органа, подчеркивал ведущее значение «феодальных» элементов в вечевых собраниях 13 . Однако в законченном виде применительно к Новгороду ее сформулировал В.Л. Янин 14 — ученый, создавший принципиально новую парадигму «новгородоведения», от которой будут еще очень долгое время отталкиваться все последующие исследователи. Похожие взгляды на киевское вече развивает П.П. Толочко 15 , а на вечевые собрания в Киевской Руси — М.Б. Свердлов 16 . Согласно этой теории, в вечевых собраниях участвовали только феодалы как таковые, которыми эти авторы считают боярско-дружинную верхушку. Представители более широких слоев населения если и участвовали иногда в вече, то лишь в роли «массовки» 17 . Преимуществом этой концепции было то, что она в рамках марксистского взгляда на исторический процесс позволяла фактически избавиться от «неудобной» проблемы веча, не прибегая к модернизации и «вестернизации» древнерусского городского строя. Вече оказывалось одним из «феодальных» политических институтов. В то же время возникали очень серьезные сложности и противоречия — примечательно, например, что в рамках «феодальной» концепции так и не было создано целостного исследования веча.

С другой стороны, ленинградский ученый И.Я. Фроянов на базе возвращения к дореволюционной земско-вечевой теории и некоторых неклассических марксистских концепций (например, о дофеодальном периоде) выдвинул тезис о вече как о высшем демократическом органе власти в древнерусских волостях, носителе народовластия, которое, по его мнению, существовало на Руси до монголо-татарского нашествия 18 . В последнее время он развивает идеи о том, что в позднее Средневековье на смену вечевому народовластию пришла столь же самобытная «народная монархия», поскольку единовластие было необходимо России для противостояния всяческим угрозам, прежде всего с Запада. Наконец, продолжением «народной монархии» на новом этапе стал сталинский режим в СССР. Сильной стороной работ И.Я. Фроянова и его учеников можно считать иногда очень удачную критику других марксистских интерпретаций веча, но собственные их построения, основанные в большей степени на теоретических предпосылках о «полисном» строе древнерусских волостей, чем на непредвзятом и полном анализе источников, — часто уязвимы для критики.

В самое последнее, уже постсоветское время появилась новая интерпретация веча, которую можно назвать ревизионистской. В умеренной форме она представлена исследованием шведского ученого Ю. Гранберга о новгородском вече, в котором он объявляет вече на всех этапах его истории обычной сходкой, толпой, а не политическим институтом 19 .

В более радикальной — сочинениями украинской исследовательницы Т.Л. Вилкул 20 и американского историка Э. Кинана 21 , которые фактически ставят под вопрос реальность веча, в том числе и новгородского, как политического института.

Попытка авторов, работающих в «ревизионистском» русле, поставить вопрос о степени достоверности повествовательных источников о вече, в том числе новгородском, и акцентирование ими специфики летописных рассказов о вече как текстов литературных можно признать явлениями в целом полезными. С позитивной частью исследований дело обстоит хуже. Не случайно, видимо, что указанные авторы не дают ясного ответа на вопрос, чем, по их мнению, было вече, в том числе новгородское. Большее внимание уделяется демонстрации «новых подходов», которые состоят главным образом не в привлечении новых источников или поиске новой информации в уже известных, а в их дискредитации.

Итак, в настоящее время в науке безраздельно господствуют три концепции веча, в частности новгородского: «феодальная», «полисная» и «ревизионистская». Будучи абсолютно несовместимыми друг с другом, они довольно убедительно иллюстрируются одними и теми же источниками — в основном летописными. Отрывочные и не всегда поддающиеся однозначному истолкованию данные повествовательных источников дают широкие возможности для конструирования самых разных интерпретаций, в том числе взаимоисключающих.

В качестве примера можно привести классический «вечевой» фрагмент Лаврентьевской летописи под 1176 г.: «Новгородци бо изначала, и Смолняне, и Кыяне, [и Полочане], и вся власти якоже на дому (вариант: на думу) на вѣча сходятся, на что же старѣишии сдумають, на томь же пригороди стануть» 22 .

Читайте также:  Главным признаком развития общества с точки зрения сторонников циклического

Историки толковали его, как правило, в зависимости от своих априорных взглядов на вече. В рамках земско-вечевой теории это место считалось доказательством того, что вече было «думой волости», собиралось во всех волостях и существовало всегда. С.В. Юшков предложил понимать «вся власти» не как «все волости» (территориальные единицы), а как «власти» в современном значении, и у него получалось, что на вече сходились только представители властей 23 . Б.Д. Греков и В.Т. Пашуто считали, что акцент в этой фразе сделан не на вече, а на правах старших и младших городов (пригородов).

И.Я. Фроянов утверждал, что «изначала» здесь относится не к незапамятным временам, а к прокламируемой им эпохе смены «племенных княжений» «волостным бытом», которая, по его мнению, имела место в середине XI в. М.Б. Свердлов относил это известие к средневековой публицистике, которая характеризует не реальность, а притязания бояр Ростова и Суздаля. Ю. Гранберг предпочитает чтению «якоже на думу» чтение «якоже на дому» и, естественно, приходит к выводу о невозможности в таком случае понять, что означает здесь «вече». Т.Л. Вилкул, наоборот, убеждена в том, что «вече» 24 здесь выступает синонимом слова «дума», что, в свою очередь, говорит о том, что летописец имел в виду значение, близкое к слову «совет» 25 .

Конечно, эти интерпретации не равноценны, среди них есть и откровенно экстравагантные (например, вече «на дому»), и внимательный анализ этого и других летописных известий в их контексте позволяет прийти к определенным выводам. И все же многое, в силу самого литературного характера летописи как источника, неизбежно остается спорным и неоднозначным.

Поэтому необходим поиск источников иного типа, в которых содержалась бы информация о реальном функционировании политических институтов, в частности веча. К сожалению, на Руси не сохранилось городских архивов, поэтому историки лишены возможности познакомиться с вечевыми протоколами, если таковые вообще составлялись. Тем не менее весьма важные сведения о новгородском внутриполитическом устройстве могут предоставить документы XIII–XV вв., связанные с деятельностью немецких купцов в Новгороде.

Иноземные торговые дворы — сначала Готский (названный так по о. Готланд в Балтийском море), потом Немецкий или Петров (по церкви)

Св. Петра, находившейся на нем) — возникли, очевидно, в XII в., еще до окончательного оформления Ганзейского союза немецких городов, которое относится только к XIV в. С этих пор немецкие купцы, для которых Новгород был важнейшим торговым партнером (из Новгорода импортировали ценнейшие пушнину, воск, мед), почти постоянно присутствовали там вплоть до падения новгородской независимости (двор Св. Петра был закрыт Иваном III в 1494 г., история Готского двора была более сложной) 26 . В лучшие годы в Новгороде могло одновременно находиться полторы сотни или даже больше немцев.

Пребывание немцев в Новгороде сопровождалось неизбежными конфликтами на почве торговых споров или просто ссорами бытового характера. Немецкие купцы в таких случаях вынуждены были обращаться к новгородским властям, судиться со своими обидчиками, а о ходе и результатах разбирательств — сообщать в ганзейские города, которые отвечали за новгородское направление торговли. Эти послания в дальнейшем обсуждались на съездах ганзейских городов, а решения тщательно протоколировались и записывались. В свою очередь, власти ганзейских городов для решения тех или иных вопросов часто писали новгородским властям или немецким купцам, там находившимся.

Эти документы, основная часть которых была опубликована еще в XIX — начале XX в. в ряде многотомных серий, вызывали интерес главным образом у специалистов по истории торговых связей. Между тем там содержится ценнейшая, уникальная информация о внутриполитическом устройстве Новгорода, которой уделялось до сих пор очень мало внимания.

Довольно активно ее использовал в XIX в. А.И. Никитский 27 , но он имел возможность познакомиться только с частью документов. В советское время ряд очень важных статей на эту тему, в том числе о новгородском вече в первой четверти XV в. по данным ганзейских документов, написал И.Э. Клейненберг 28 . Были и некоторые другие ученые, которые эпизодически привлекали отдельные ганзейские документы. Остальные исследователи Новгорода, в том числе самые авторитетные, авторы глобальных концепций новгородского социально-политического строя, либо вообще их игнорировали, либо пользовались информацией о них из вторых рук, что приводило, как правило, к ошибкам и неверным интерпретациям.

Причина недостаточного внимания к ганзейским документам проста. Часть из них (самая древняя) написана на латыни, но подавляющее большинство — на средненижненемецком языке, на котором в XIV–XV вв. говорили на севере Германии. Историков, умевших читать на этом языке, тем более не повествовательные тексты, а специфическую торговую делопроизводственную документацию, всегда было мало, тем более в СССР, где, в отличие от классических гимназий Российской империи, преподавание иностранных языков стояло на весьма низком уровне.

Что же дают для изучения новгородского веча ганзейские документы? Дают они очень многое. Приведу конкретные примеры. Прежде всего, было ли новгородское вече политическим институтом, органом власти? Или, как пишет Ю. Гранберг, словом «вече» обозначалось просто собравшееся и активно действовавшее население? Или даже, как утверждает Э. Кинан, так называлась «буйствующая толпа»? В 1407 г. немецкие купцы сообщали в Ревель, что по интересующему их делу «они [русские]… составили грамоту на вече (in deme dinge) и скрепили печатями совместно» 29 . Другой документ, 1441 г., свидетельствует о том, что в вече участвовали посадник и тысяцкий — высшие должностные лица Новгородской республики 30 . В документе 1406 г. говорится о том, что на вече было принято решение об отправке «великих послов» к орденским властям 31 . Несомненно, собрание, на котором составляют официальные документы и скрепляют их печатями, принимают важнейшие политические решения, в котором участвуют высшие должностные лица, не может считаться лишь сходкой «активно действовавшего населения» и тем более «буйствующей толпой».

Другие документы ясно показывают, какое место занимало вече в ряду новгородских политических институтов.

В послании немецких купцов в Ревель от 28 мая 1409 г. рассказывается о новгородском посольстве в Швецию. Вернувшимися новгородскими послами был «дан ответ перед господами» (vor den heren), однако окончательный отчет послы дали на вече: «…на общем вече на это был такой дан ответ… » (in den ghemenen dinghe is et aldus up antwordet) 32 . «Господa» — это коллегиальный орган, состоявший из высших новгородских сановников, который обычно в историографии называется «совет господ». Именно «господа» предварительно обсуждали вопрос и «готовили» его для принятия решения на вече. Тем не менее не только формально, но и фактически вече было высшим по отношению к «господам» органом.

Такую же роль — высшей инстанции — вече играло и по отношению к отдельным должностным лицам. В декабре 1406 г. тысяцкий заявил новгородским купцам, что по поводу их дела «он не будет говорить один от имени Великого Новгорода; на это должна быть воля Божья и Великого Новгорода» (he en reide allene vor Grote Nougarde nicht, it wer Godes wille und Grote Nougarden) 33 . Формально вече (ding) здесь не упомянуто, но назван политический субъект, который принимает решения на вече, — «Великий Новгород», новгородцы. О том, что это именно так, есть множество свидетельств. Например, в том же 1406 г. по поводу очередного спорного вопроса немецкие купцы обратились к тысяцкому. Тот же заявил, что, прежде чем дать ответ, «он посоветуется с Великим Новгородом на общем вече» (myt Groten Naugarden in deme ghemeynen dinge) 34 .

Как сами немцы воспринимали политический строй Новгорода и положение в нем веча? Никакой исключительной специфики они в нем, судя по всему, не усматривали. Коллектив полноправных новгородцев они называли «de gemeynheit van Naugarden», «dat gemene van Groten Naugarden», то есть «общиной, общностью (Великого) Новгорода». Между прочим, совершенно аналогично (только по-французски) охарактеризовал Новгород бургундский рыцарь Жильбер де Ланнуа, побывавший там зимой 1413 г.: «вольный город и владение общины» (ville franche et seignourie de commune) 35 . Эти понятия — gemene, gemeynheit, commune — применялись и к политической организации западноевропейских городов того времени (Любек могли называть, например, «eyne gancze gemene edder eyn commun» 36 ).

Собрания новгородцев нередко вызывали, однако, у их немецких партнеров определенные опасения. Складывается впечатление, что по возможности они старались избегать прямого контакта с вечем. В то же время они отмечали и такие особенности новгородских вечевых собраний, как стихийность, непредсказуемость. В 1436 г. немцы жаловались тысяцкому на псковичей, которые захватили их на обратном пути из Новгорода вместе с их товаром. Посадник заявил, что он готов поставить «об этом в известность Новгород, чтобы Новгород посовещался бы об этом». Немцам такая перспектива не очень понравилась. Они предпочитали, чтобы новгородцы выделили четырех представителей, которые вместе с немцами уладили бы дело, «так как перед общиной [vor der meynheit] это все же нельзя уладить» 37 . Основания для опасений у немцев были.

В 1331 г. разгорелся один из самых острых конфликтов между новгородцами и немецкими купцами за всю историю новгородо-немецких отношений. Все началось с бытового инцидента. Когда немцы, находившиеся на Готском дворе, отправили своих слуг на двор Св. Петра для варки пива, на обратном пути на них напали какие-то русские, в результате чего завязалась массовая драка, были раненые и один русский был убит. На следующее утро «русские созвали вече и принесли мертвого русского на это вече». Согласно посланию немцев в Ригу, «пришли все новгородцы все вместе, вооружившись, и с развернутыми знаменами на вече на княжеский двор» (weren de meynen Naugarder komen alto male wapent, vnn mit vp ghe rechteden banyren in dat dinc vppe des konighes houe). У немцев вечники потребовали выдачи «виновных» под угрозой того, что в противном случае все они (а не только виновные) будут убиты. Никакие апелляции к грамотам или крестному целованию не действовали; новгородцы кричали немцам: «Вы все будете мертвы». Когда опасавшиеся расправы немцы заперли двор, «пришли русские с веча с оружием и знаменами, и рубили ограду и ворота». Над немцами нависла серьезная опасность, и спасло их только вмешательство некоего представителя князя, который в документе назван «судьей» (des koniges rechter). Дело впоследствии удалось решить относительно мирно (в частности, помогли взятки, которые были даны немцами новгородским должностным лицам), но от веча ничего хорошего ждать им не приходилось 38 . Это не было движением исключительно социальных низов, поскольку одной из целей новгородцев, осадивших двор, была месть за убитого двумя годами ранее в Дерпте боярина Ивана Сыпа, который был мужем сестры тогдашнего посадника Варфоломея Юрьевича — одного из видных членов знаменитого боярского клана Мишиничей-Онцифоровичей 39 .

Новгородцы между тем не рассматривали свои действия как беззаконие. Они, как это следует из предъявленных впоследствии немцам обвинений, считали, что те совершили нечто, подобное известному по пространной редакции «Правды Русской» (XII в.) «разбою без всякой свады», то есть беспричинному убийству в разбое. За это преступление, согласно «Правде Русской», полагался «поток и разграбление» 40 — архаическое наказание, представлявшее собой объявление преступника вне закона и предусматривавшее коллективную расправу с ним, а также уничтожение и разграбление его имущества. Именно этим, очевидно, и собирались заняться в 1331 г. новгородцы, ломавшие немецкий двор.

В ганзейских документах пока не удалось обнаружить прямых данных о социальном составе новгородского веча, но по косвенным данным примерный круг его участников реконструировать можно. Во-первых, не подтверждается гипотеза о «сидении» на вече. Есть прямое свидетельство ганзейского документа 1425 г. о том, что на вече новгородцы стояли 41 . Это обстоятельство подрывает известный тезис В.Л. Янина об узком, чисто боярском составе веча. На вечевой площади, даже если принимать самые скромные оценки ее площади (ее точное местонахождение вообще неизвестно, археологам обнаружить ее до сих пор не удалось), могло разместиться никак не менее 3000 человек. Во-вторых, не подтверждается другая интерпретация В.Л. Янина — о том, что «300 золотых поясов», упомянутые в ганзейском документе 1331 г., — синоним вечников 42 . В-третьих, новгородцами, громившими немецкий двор, хотя и руководили, по-видимому, бояре, ясно, что среди них были не только бояре. Когда новгородские власти (уже после вечевых собраний) вели переговоры с немцами, они заявили, что набег на немецкий двор устроил «безрассудный русский народ… без новгородского слова» (dorichteghes volkes van Ruscen … sunder der Nogarder wort) 43 . В действительности все обстояло, как мы знаем, несколько иначе, но понятно, что новгородская верхушка, практически сплошь состоявшая из бояр, имела возможность дистанцироваться от погрома и перенести ответственность на более низкие в социальном отношении группы новгородцев. Этот вывод хорошо сочетается с прямыми

летописными свидетельствами участия в новгородском вече свободных горожан разного статуса, например, с упоминанием в статье Устюжского летописного свода под 1477/78 г. (по мнению современного исследователя, это «последняя запись последнего летописца Новгородской республики» 44 ) о «брани» на вече между боярами и «чернью», причем представители «черни» выступали на вече, и их речи зафиксированы 45 .

Значит ли это, что Новгород представлял собой нечто вроде большой крестьянской общины и, как думают сторонники «полисной» теории, там царило «народовластие»? Ганзейские источники говорят о совершенно другом. Бесспорные лидирующие позиции в новгородском обществе, в том числе и на вече, занимали бояре. В 1337 г. немецкие послы были приглашены на вече, «к мудрейшим» (worden geladen vor de wisesten in dat dinc) 46 . «Мудрейшими» (de wisesten) в самой немецкой конторе в Новгороде назывались четыре опытных советника старосты, которые помогали ему в управлении и суде 47 . Каких именно вечников могли так назвать немцы? Точно это неизвестно, но, вероятно, каких-то представителей новгородской элиты. Вероятнее всего, «мудрейшие» документа 1337 г. — то же или примерно то же, что «300 золотых поясов» документа 1331 г. Выше уже говорилось, что это были не все вечники, но что их высший, элитарный элемент — очень вероятно. Скорее же всего, это было общее наименование новгородской знати, боярства.

Известно, что у новгородских купцов были серебряные пояса, следовательно, золотые должны были считаться атрибутом лиц более высокого социального статуса (в Московском великом княжестве XIV–XV вв. золотые пояса передавали по наследству в княжеской семье). В Новгороде лицами такого — высшего — статуса были бояре. Значение боярства в Новгороде было настолько хорошо известно иностранным партнерам, что они в своих посланиях иногда обращались не к Великому Новгороду в целом, а только к боярам. Магистр Тевтонского ордена Хайнрих фон Плауэн обращался, например, к «уважаемому отцу (архиепископу. — П.Л.), и возлюбленным господам, и возлюбленным избранным друзьям, и всем боярам в Великом Новгороде (gemeynen beyaren czu Grote Naugarden)» 48 .

Читайте также:  Социально средовая реабилитация инвалидов по зрению

С другой стороны, немецкие документы (впрочем, в полном соответствии с единодушными показаниями русских источников) не дают никаких оснований предполагать участие в новгородском вече сельского населения. Наоборот, те конкретные описания вечевых собраний, которые содержатся в ряде посланий немецких купцов, как представляется, полностью его исключают. В 1425 г. немецкие купцы жаловались, что в ходе одного из конфликтов новгородцы «целых пять дней каждый день проводили… одно вече или два… так что иногда стояли вплоть до послеобеденного времени, и прибегали на двор… если одни хотели нас сварить, то другие — поджарить» 49 . Если вечевые собрания проводились в течение пяти дней ежедневно, по утрам, и в течение этого времени могло проводиться даже два собрания, ясно, что люди, сходившиеся на них, должны были жить недалеко от их обычного места проведения — Ярославова (княжеского) двора на Торговой стороне. Это самый центр Новгорода, и люди из сел, хотя бы и находившихся в непосредственной близости от города, просто не успевали бы прийти.

Данные же русских источников убеждают нас в том, что о селянах не просто забыли. Дело было в их социальном неполноправии по сравнению с горожанами. Согласно новгородской обработке Церковного устава Ярослава Мудрого (первая половина XV в.), компенсация за оскорбление горожанки была выше, чем за такое же оскорбление селянки, в несколько раз 50 . В 1534 г., уже через несколько десятилетий после присоединения Новгорода к Русскому государству, распоряжавшиеся там московские дьяки Яков Шишкин и Фуник Курцов «повелѣша град ставити всѣмъ» и привлекли к этому делу горожан. Возмущенный летописец заметил: «…А доселя того не бывало при старых великих князех: ставили город доселе всѣми новгородцкими волостьми, а городовые люди нарядчики были» 51 .

Это означает, что раньше, когда Новгород был независим, повинности по возведению и ремонту городских укреплений были уделом только сельского, «волостного» населения, новгородцы же только руководили строительством. Так что «Господин Великий Новгород» не может считаться гражданской общиной полисного типа, он был значительно больше похож на средневековые городские республики, где город выступал в качестве коллективного сюзерена по отношению к подчиненной периферии.

Только что было употреблено слово «республика». Но сами новгородцы себя так не называли. Оправданно ли применение этого понятия к новгородской политической организации и если да, то с какого времени позволительно говорить о Новгородской республике?

Традиционный ответ на этот вопрос датирует начало новгородской независимости 1136 г. — изгнанием новгородцами князя Всеволода Мстиславича. Много поправок в традиционную схему было внесено работами В.Л. Янина, но принципиально и он не отрицает республиканского характера новгородской государственности и зарождения его еще в домонгольское время. В последнее время, однако, — в рамках «ревизионистской» теории — появилась тенденция ставить под вопрос независимость Новгорода и республиканские особенности его политического строя по сравнению с другими русскими землями, по крайней мере в раннее время. Сторонники таких взглядов пишут, например, что «летописцы зачастую старались умалить степень влияния князей на новгородские дела и представить горожан более самостоятельными, чем это было на самом деле» 52 .

Такого рода построения облегчаются тем обстоятельством, что для раннего времени у нас нет практически никаких источников, которые могли бы предоставить какие-то конкретные сведения о реальных механизмах внутриполитической жизни в Новгороде, за исключением тех же летописей. Вот почему имеет смысл временно оставить в стороне летописи и посмотреть на самые ранние источники ненарративного характера.

Одним из таких источников вновь оказывается ганзейский документ, написанный, правда, не на средненижненемецком языке, а на латыни, и датирующийся 26 марта 1292 г. 53 Это отчет представителей ганзейских городов об их миссии в Новгород в связи со спорами вокруг имущества, в захвате которого немцы обвиняли русскую сторону.

От имени новгородцев дал ответ староста Семен: «Новгородцы собрались (Nogardenses convenerant) и по очереди изложили ваши дела, и стало им ясно, что ваши жалобы не имеют никакой силы». Не ожидав такого ответа, немецкие послы обратились через переводчика уже непосредственно к посаднику и тысяцкому. Последний ответил еще резче, заявив: «Я бы хотел, чтобы вы вернулись домой». Возвращаясь, немецкие послы встретили людей князя, которые разъяснили им всю сложность ситуации. Оказывается, «они шесть раз были от имени князя у новгородцев и просили дать нам ответ, да и князь лично их молил, и князь очень страдал, что они не хотят отвечать, хотя они должны по праву на это ответить, так как дело зависит от тех, кто владеет имуществом».

Когда немецкие послы уже отъехали на 8 миль, их догнал один из княжеских людей и сказал: «Я должен сообщить секретную информацию от имени князя, которую я скажу без переводчика. Господин князь передает вам, что то, что вы возвратились из Новгорода без ответа, не его вина». Именно новгородцы не хотят отдать захваченное ими имущество,ькнязь же верен крестному целованию с немцами и передает им следующее: «Если вы мужи, воздайте им самим то, что они вам сделали, и отплатите им тем же, насколько сможете».

В этом документе как бы запечатлелась реальная ткань социально-политических отношений в Новгороде XIII века и взаимоотношения между Новгородом и князем — не такие, какими они должны быть, а такие, какими они были в действительности.

Формально Новгород вроде бы подчиняется князю, фактически же все решения принимаются на собрании новгородцев (оно прямо вечем не названо, но словосочетание Nogardenses convenerant, бесспорно, говорит именно о нем). Князь же, с одной стороны, официально держит хорошую мину при плохой игре — он ведь сюзерен Новгорода, с другой — тайно дает понять немцам, что de facto его юрисдикция на Новгород не распространяется.

Новгородская специфика, республиканский строй, автономия Новгорода по отношению к князьям, даже его фактическая независимость — все это не выдумки составителей нарративов, а вполне реальное положение дел. Конечно, на это может быть сказано, что эта ситуация могла сложиться поздно, а, например, в XII в. князья могли оказывать большее влияние на Новгород; кроме того, в 1292 г. Новгород мог выйти из-под контроля из-за ожесточенной борьбы между князьями Дмитрием и Андреем Александровичами, сыновьями Александра Невского, которая разворачивалась тогда.

Однако уже в домонгольское время сложилось представление о Новгороде как об особой русской земле, где у князей нет той власти, которой они обладали повсюду. Так думали сами новгородцы, о чем свидетельствуют упоминания в новгородском и, что самое главное, не только в новгородском летописании, и они подтверждают, что новгородская «вольность», которая нашла отражение в документе 1292 г., начала складываться гораздо раньше 54 .

Обращение к ганзейским документам, текстам, которые писались по сиюминутным поводам, а не на века, как летописи, и которые вследствие этого не имеют столь ярко выраженного идеологического наполнения, показывает прежде всего неадекватность априорного подхода к изучению политического строя Новгорода. Выясняется, что сторонники почти всех «больших» концепций новгородской государственности и новгородского веча в частности одновременно и правы, и не правы.

Новгородская «вольность» не является мифом, и летописные данные о ней домонгольского времени следует признать в целом достоверными, хотя, конечно, конкретные пути и направления ее развития, ее конкретное содержание в раннее время четко определить очень сложно. Вече действительно было высшим органом власти Новгородской республики, хотя при этом оно находилось в сложной системе взаимоотношений с другими политическими институтами, и в конкретной ситуации его наивысшие полномочия могли оказаться формальными, а важнейшие решения — быть принятыми в обход него. Вече было городским институтом, но в его деятельности проявлялись некоторые архаические политико-правовые традиции. Новгород не был демократическим полисом, единой гражданской общиной, а в вече участвовали только свободные горожане. По отношению к сельской периферии Новгород выступал в роли сюзерена, а сельское население было зависимо от него и в политическом отношении неполноправно. С другой стороны, называть Новгород боярской республикой также представляется не вполне верным. Бояре, несомненно, были высшей социальной группой, принимавшей наибольшее участие во власти, тем не менее власть не принадлежала им безраздельно. Определенный доступ к ней — прежде всего через вече — имели и другие группы свободных горожан.

Начав статью фрагментом баллады А.К. Толстого, можно закончить цитатой из его письма Б.М. Маркевичу (1868 г.): «Новгород был республикой в высшей степени аристократической». Акцент тут сделан на слове «аристократический», но надо подчеркнуть, что А.К. Толстой одновременно всячески высмеивал представления о якобы извечности российского деспотизма, выражающиеся, в частности, в воздыханиях: «Божья воля. Несть батогов, аще не от Бога» (письмо Маркевичу 1870 г.) 55 .

Конечно, исторические представления поэта основывались не на научных исследованиях, а на романтических впечатлениях, полученных от чтения главным образом «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, также не чуждого романтизма. Общие интуиции, однако, вели А.К. Толстого, по-видимому, в верном направлении (в отличие от многих ученых, которые руководствовались зачастую не столько данными источников, сколько идеологией): Новгород был европейской средневековой республикой и в этом качестве является интереснейшим и до сих пор не до конца в достаточной мере оцененным явлением русской истории.

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-01-00099а.

2 Сергеевич В.И. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. Исторические очерки. М., 1867.

3 См.: Он же. Древности русского права. Т. II: Вече и князь. Советники князя. М., 2006 (здесь и в ряде случаев ниже указываются годы переизданий). С. 92–104.

4 Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1888. С. 5.

5 Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. 1 // Он же. Сочинения: В 9 т. М., 1987. Т. I. С. 200–201; Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 399–404; Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988.

6 Отсюда, в частности, весьма экзотические на фоне мировой исторической науки рассуждения советских ученых о «феодализме» даже в XVIII в. Ср. критику отождествления сеньориального строя и феодализма: Блок М. Феодальное общество / Пер. с франц. М.Ю. Кожевниковой и Е.М. Лысенко. М., 2003. С. 429–430.

7 Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 195–197.

8 Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 491–494.

9 Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 185–213; 217–225.

10 Zernack K. Die burgstadtischen Volksversammlungen bei den Ostund Westslaven. Studien zur verfassungsgeschichtlichen Bedeutung des Veče. Wiesbaden, 1967 (Giessener Abhandlungen zur Agrarund Wirtschaftsforschung des europaischen Ostens. Bd. 33).

11 Пашуто В.Т. В ущерб истине (по поводу книги о русском вече) // История СССР. 1968. № 5.

12 См.: Черепнин Л.В. Пути и формы политического развития русских земель XII — начала XIII в. // Польша и Русь. Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII–XIV вв. М., 1974. С. 32–35.

13 Пашуто В.Т. Черты политического строя Древней Руси // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 24–34.

14 Янин В.Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1.

15 Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 224–230.

16 Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 49–56.

17 Толочко П.П. Власть в Древней Руси X–XIII вв. СПб., 2011. С. 154–155.

18 Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.

С. 150–184. 19 Granberg J. Veche in the Chronicles of Medieval Rus. A Study of Functions and Terminology. Goteborg, 2004 (Dissertations from the Department of History. Vol. 39); сокращенный и видоизмененный русский вариант: Гранберг Ю. Вече в древнерусских письменных источниках: функции и терминология // Древнейшие государства Восточной Европы. 2004: Политические институты Древней Руси. М., 2006.

20 Вилкул Т.Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI–XIII вв. М., 2009.

21 Keenan E.L. Вече // Russian History/Histoire Russe. 2007. Vol. 34. № 1–4.

22 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). М., 1997. Т. I. Лаврентьевская летопись. Стб. 377–378.

23 Юшков С.В. Очерки по истории. С. 198–199.

24 Granberg J. Veche in the Chronicles. P. 93, 94.

25 Вилкул Т.Л. Люди и князь. С. 25.

26 См. об этом: Рыбина Е.А. Новгород и Ганза. М., 2009.

27 См.: Никитский А. Очерки из жизни Великого Новгорода // Журнал Министерства народного просвещения. 1869. Ч. СXLV; 1870. Август. Ч. CXLX.

28 Клейненберг И.Э. Известия о новгородском вече первой четверти XV века в ганзейских источниках // История СССР. 1978. № 6; Клейненберг И.Э., Севастьянова А.А. Уличане на страже своей территории (по материалам ганзейской переписки XV в.) // Новгородский исторический сборник (далее — НИС). Л., 1984. № 2 (12); Клейненберг И.Э. «Частные войны» отдельных новгородских купцов с Ганзой и Ливонией в XV в. // НИС. Л., 1989. № 3 (13).

29 Hansisches Urkundenbuch (далее — HUB). Leipzig, 1899. Bd. V. S. 415.

30 Liv-, Estund Curlandisches Urkundenbuch (далее — LECUB). Riga; Moskau, 1889. Bd. IX. S. 511.

31 HUB. Bd. V. S. 413.

32 HUB. Bd. V. S. 464.

33 HUB. Bd. V. S. 394.

34 HUB. Bd. V. S. 364.

35 OEuvres de Ghillebert de Lannoy voyageur, diplomate et moraliste. Louvain, 1878. Р. 33.

36 Mittelniederdeutsches Handworterbuch. Neumunster, 2004. Bd. II. T. 1. Sp. 64.

37 Hanserecesse von 1431–1476. Leipzig, 1876. Bd. I. S. 512.

38 Русско-ливонские акты, собранные К.Е. Напьерским (=Russisch-Livlandische Urkunden gesammelt von K.E. Napiersky). СПб., 1868 (далее — РЛА). S. 56–57.

39 См. о нем: Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. М., 1981. С. 7–37.

40 Правда Русская. Т. 1. М.; Л., 1940. С. 104–105.

41 LECUB. Riga; Moskau, 1881. Bd. VII. S. 221.

42 Янин В.Л. Проблемы социальной организации. С. 48–51.

44 Бобров А.Г. Новгородские летописи XV в. СПб., 2001. С. 239–240.

45 ПСРЛ. Л., 1982. Т. XXXVII. Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. С. 94.

46 LECUB. Bd. VI. Sp. 113.

47 Gurland M. Der St. Peterhof zu Nowgorod (1361–1494). Innere Hofverhaltnisse. Inaugural Dissertation zur Erlangung der Doktorwurde genehmigt von der Philosophischen Fakultatder Georg-August-Universitat zu Gottingen. Gottingen, 1913. S. 19.

48 HUB. Bd. V. S. 542–543.

49 LECUB. Bd. VII. S. 221.

50 Древнерусские княжеские уставы XIV–XV вв. М., 1976. С. 96.

51 ПСРЛ. М., 2004. Т. XLIII: Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского. С. 234.

52 Вилкул Т.Л. Новгородцы и русские князья в летописании XII в. // Russia mediaevalis. 2002. T. X, 1. С. 35. См. также: Толочко П.П. Киев и Новгород в XII–XIII вв. в новгородском летописании // Великий Новгород в истории средневековой Европы. К 70-летию В.Л. Янина. М., 1999; Paul M.C. Was The Prince of Novgorod a “Third-Rate Bureaucrat” after 1136? // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. N.F. 2008. Bd. 56. Heft 1.

Читайте также:  Зрение для работы на высоте приказ

53 LECUB. Reval, 1853. Bd. I. Sp. 682–685. Ср. русский (не всегда точный) перевод в работе: Бассалыго Л.А. Новгородские тысяцкие. Ч. I // НИС. СПб., 2008. № 11 (21). С. 65–67 (перевод Г. Дашевского).

54 См. об этом подробнее: Лукин П.В. Новгородская вольность: к вопросу об эволюции политического строя средневековой республики // Восточная Европа в древности и Средневековье. XXIII чтения памяти В.Т. Пашуто. Материалы конференции. М., 2011. С. 173–180.

55 Цит. по: Ямпольский И.Г. А.К. Толстой // Толстой А.К. Сочинения. М., 1981. Т. I. С. 10–11.

История России

§ 8. Русь удельная: формирование различных социально-политических моделей развития древнерусского общества и государства

Давайте вспомним

Основные причины раздробленности Древней Руси

Попробуйте

Перечислить наиболее крупные земли и княжества, возникшие после разделения Древнерусского государства

Причины раздробления Древнерусского государства

В советское время преобладающей являлась точка зрения, что раздробление Древнерусского государства было вызвано, как и в странах Западной Европы, прежде всего экономическими причинами — ростом крупной земельной собственности в условиях господства натурального хозяйства. Однако новейшие исследования доказывают, что частная собственность на землю развивалась на Руси крайне медленно, а натуральное хозяйство являлось лишь одним из элементов сложной экономической структуры.

Многие историки обращают внимание на политические аспекты этой проблемы, считая, что в основе раздробления Древнерусского государства лежит процесс естественной эволюции княжеских отношений, приведший в итоге к падению общерусской великокняжеской власти. Управление государством при помощи сыновей-наместников в условиях существования устойчивых традиций народовластия приводило к тому, что наместник получал в свои руки уже готовый аппарат управления, вооружённую силу в лице народного ополчения. Это неизбежно провоцировало его на выполнение самостоятельной политической роли, независимой от Киева. Подобные настроения ещё в большей степени подогревались местным населением, желающим иметь собственного подконтрольного правителя, а не подчиняться решениям киевского князя.

Русский историк М.К. Любавский обратил внимание ещё на один аспект этой проблемы — произошедшее к концу XII в. географическое разобщение русского населения и вызванное им разобщение его политических и экономических интересов. Княжеские усобицы и половецкие вторжения привели к массовой миграции людей из Приднепровья в Суздальскую, Волынскую, Галицкую земли. И если раньше у всего восточного славянства были настоятельные жизненные интересы, заставлявшие его держаться в единении под властью киевского князя (главным из этих интересов была охрана пути «из варяг в греки»), то к концу XII в. этого условия уже не существовало. Одновременно шло разобщение политических и экономических интересов.

В течение XII в. Древнерусское государство окончательно распалось на самостоятельные земли и княжества.

Практически в каждом княжестве появился свой суверенный князь, представитель той или иной княжеской династии, который проводил самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику; издавались свои уставные грамоты (правовые документы); велись летописи. При этом везде сохранились и даже упрочились традиции прямой демократии — активизировалась деятельность веча, возросло значение выборных должностей и народного ополчения. В то же время в политическом развитии русских земель начинали проявляться различные тенденции, которые свидетельствовали о начале формирования трёх типов государственности: республиканской, монархической и аристократической. Наиболее ярко эти тенденции проявились соответственно в Новгородской, Владимиро-Суздальской и Галицко-Волынской землях.

Русь в XII — начале XIII в.

Новгородская республика

В XII—XIII вв. Новгородская земля устойчиво держалась общинно-республиканских форм общежития. Государственное управление осуществлялось через систему вечевых органов: общегородское вече, отдельные части Новгорода (стороны, концы, улицы) созывали свои вечевые собрания. Вече являлось высшим органом власти (каждое на своём уровне), решавшим важнейшие экономические, политические, военные, судебные, административные вопросы. В компетенцию веча входило: объявление войны или заключение мира, установление размера дани, санкционирование выплаты контрибуций. Общегородское вече избирало высших должностных лиц: посадника, тысяцкого, владыку (архиепископа), заключало договор с князем.

Новгородское вече отличалось известной организованностью и имело ряд юридических признаков. По мнению историка О.В. Мартышина, вече «было полномочно принимать решения именем Великого Новгорода, когда на нём присутствовали: 1) высшие должностные лица Новгорода; 2) представители всех пяти концов Новгорода; 3) представители всех социальных групп. Вече, состоявшее из одних только чёрных людей, не признавалось правомочным».

В то же время часть историков настаивают на аристократическом характере новгородского веча. Так, академик В.Л. Янин считает, что «состав вечевого собрания был сравнительно невелик — максимум 400—500 человек». Историк подчёркивает, что новгородский вечевой строй является образцом демократии в её боярском варианте. Власть в Новгородском государстве принадлежала «не какому-то идеальному межклассовому сообществу, а богатейшим землевладельцам».

В 1136 г. в Новгороде произошли события, называемые иногда «новгородская революция». Новгородцы арестовали князя Всеволода Мстиславича, а затем «указали ему путь» (изгнали). С этого времени Новгород перестал принимать у себя киевских ставленников. Князья приглашались вечем. Княжеская власть утратила былое политическое значение и превратилась в одно из звеньев выборной городской администрации.

Софийский собор в Великом Новгороде.

Исполнительным органом власти, подконтрольным и подотчётным вечу, было правительство — Совет господ. Он состоял из трёх частей. Первая административная часть состояла из посадника (главы Совета), тысяцкого и князя как главнокомандующего вооружёнными силами. Вторая часть новгородского правительства формировалась из выборных представителей местной администрации. В течение срока исполнения ими государственных обязанностей они именовались степенными, т. е. действующими деятелями, имеющими право решающего голоса. Третью часть составляли лица, закончившие свой срок на активной государственной службе, так называемые «старые» члены. Они обладали совещательным голосом с правом неограниченной критики и контроля действующего правительства.

Председательствовал в Совете господ владыка, который с 1156 г. стал избираться вечем. Он играл роль третейского судьи в спорах на самом вече, между вечем и князем, между новгородскими противоборствующими партиями. Архиепископ обладал правом первой подписи во всех внешнеполитических договорах Новгорода.

Таким образом, в Новгородской республике действовала устойчивая государственная система с чётким разделением властных функций. В основе государственного строя Новгородской земли лежали договорные отношения между вечем, городской администрацией и приглашаемым князем.

Владимиро-Суздальское княжество

Иная ситуация складывалась в Северо-Восточной Руси. По мнению некоторых историков, именно в этом регионе впервые проявляются монархические черты в княжеской власти. Колонизация края началась в XI—XII вв. во многом по инициативе княжеской власти, и князья имели возможность ограничить политические и экономические права населения.

Из работы историка М.К. Любавского «Русская история XVII—XVIII веков»

«В Суздальской Руси в деле устройства народной жизни первую роль играл князь. В Киеве и Новгороде князья пришли уже на готовое: они нашли области уже заселёнными, нашли готовый политический порядок, который строился без них и до них, так что в Киеве и Новгороде князья не могли играть видной роли, не могли быть там полными хозяевами. Большое значение там получили веча. Совсем иное дело в Суздальской земле. Когда она досталась Юрию Долгорукому, одному из младших сыновей Владимира Мономаха, она представляла собой почти сплошную лесную пустыню. Население было редкое, больших городов не было, если не считать старинных пунктов Ростова и Суздаля. Юрий Долгорукий, Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо устраивали эту пустыню. Заселяли земли, строили города. В конце XII века благодаря колонизаторской деятельности князей эта пустынная земля начала заселяться, появились многочисленные славянские поселения, но это было совсем не то, что в Киевской Руси, это были не большие торговые города, а сёла, деревни, починки. Русское население тут было не торговое, а хлебопашеское. Крупный торговый экспорт не свил себе гнезда в Суздальской Руси. Тут князь не примкнул к обществу, а, наоборот, сам явился на новом месте устроителем и начал властвовать и повелевать. Не встретил он тут и сильных земских миров с их вечами, как в Киевской и Новгородской Руси».

Но и в Суздальской земле до определённого времени управление осуществлялось на основе принципов взаимодействия вечевых собраний старейших городов края Ростова и Суздаля с князьями. Утверждение новых порядков связывается с именем князя Андрея Боголюбского. В. О. Ключевский считал, что его «деятельность была попыткой произвести переворот в политическом строе Русской земли».

В 1157 г. вечевые собрания Ростова и Суздаля, стремясь утвердить собственную княжескую династию, избрали Андрея Боголюбского своим князем. Через несколько лет Андрей прогнал из Ростово-Суздальской земли своих братьев и племянников. Затем он распустил отцовскую дружину. Столицей княжества стал сравнительно недавно основанный Владимир, где вечевые традиции были слабы. В 1169 г. Андрей захватил и разграбил Киев, посадив на киевский престол своего брата. Андрей Боголюбский подчинил своей власти и Новгород, отправив туда своего ставленника.

Некоторые историки полагают, что Андрей Боголюбский первым среди русских правителей принял титул «царя и великого князя», тем самым противопоставив себя не только вечу, другим князьям, но и самому византийскому императору.

В планы честолюбивого князя входило учреждение самостоятельной Владимирской митрополии. Он отправил своего посла к константинопольскому патриарху с подобной просьбой, но тот отказал.

При Андрее Боголюбском всё большее значение приобретала не старшая дружина, а реальный административный аппарат, основные должности в котором занимали представители младшей дружины — «детьцкие». Эти люди находились в жёсткой служебной зависимости от князя. Вряд ли случайно этот слой с конца XII в. получает название «дворян», т. е. людей княжеского двора, личных слуг князя, а не его друзей и соратников («дружина»).

Галицко-Волынское княжество

Особенностью Галицко-Волынской Руси конца XII — первой половины XIII в. была нестабильность княжеской власти при огромном политическом влиянии бояр. При этом местное боярство очень рано сумело подчинить себе вече. Борьба боярства и князей за власть принимала здесь самые ожесточённые формы.

Успенский собор во Владимире-на-Клязьме.

Успенский собор во Владимире-Волынском.

По подсчётам историка А.А. Горского, с 1199 по 1240 г. Галичем владели: Изяславичи около 12,5 года, Ольговичи — 10, Ростиславичи — 9 лет. Ни одна ветвь Ярославичей не могла окончательно утвердиться в городе. По замечанию историка А.Г. Кузьмина, многочисленные галицкие боярские фамилии — Арбузовичи, Молибоговичи, Домажеричи, Кормюшчичи и т. д. — приглашали и изгоняли князей, разбирали себе земли в управление, раздавали своим сторонникам владения и доходные промыслы, унижали князей, могли на пиру выплеснуть князю в лицо вино, явиться на встречу с ним в одной рубахе, разлучали княжеских детей с родителями, ссорили родственников, вели сложные внешнеполитические интриги. Бояре имели замки, свой административный аппарат, располагали военными силами, были очень богаты. В.О. Ключевский писал, что галицкое боярство стремилось поставить местного князя в такое положение, «чтобы он только княжил, а не правил, отдав действительное управление страной в руки бояр».

Предположений о причинах усиления галицкого боярства и появлении подобного группового эгоизма высказывалось множество. Дореволюционные историки видели силу бояр не в землевладении, а в занимаемых должностях. Бояр они считали потомками осевших на Волыни княжеских дружинников, укрепивших свой статус и сумевших передать его своим потомкам. Советские историки видели в боярах прежде всего крупных землевладельцев, сильных своей властью над зависимыми от них крестьянами. Некоторые исследователи выводили происхождение галицких бояр из родо-племенной знати, считая, что они «стали крупными землевладельцами помимо пожалований князя». Особое мнение высказали И.Я. Фроянов и А.Ю. Дворниченко. Согласно их концепции, галицкие бояре не являлись крупными землевладельцами, а были держателями доходов от кормлений. Отсюда их всесилие и полное подчинение им простого народа. Бояре являлись выразителями интересов городской общины Галича, в которой шла борьба партий.

Русские земли в своём дальнейшем развитии могли бы реализовать любую из наметившихся моделей социально-политического развития, однако установившееся в середине XIII в. ордынское владычество внесло свои коррективы в политическую ситуацию на Руси.

Проверяем себя

1. Каков был характер политической власти в период раздробленности?

2. Какие события произошли в Новгороде в 1136 г.? Почему некоторые историки назвали их «новгородская революция»?

3. В чём своеобразие новгородской государственности?

4. Какие точки зрения на характер вечевой новгородской организации существуют в современной исторической науке?

5. Вспомните, какие мероприятия проводил Андрей Боголюбский, чтобы поднять авторитет Владимира. Почему он получил своё прозвище?

6. Чем можно объяснить относительную слабость вечевой организации во Владимиро-Суздальском крае?

7. Каковы были политические особенности Галицко-Волынского княжества?

Думаем, обсуждаем

1. Как вы думаете, почему именно в Новгороде сложилась республиканская форма правления?

2. Как вы думаете, почему новгородцы полностью не отказались от княжеской власти?

3. Какие новые тенденции характерны для Владимиро-Суздальского княжества?

4. Используя дополнительную литературу, приведите конкретные примеры, свидетельствующие о политическом влиянии бояр в Галицко-Волынском княжестве.

5. Как развивалась княжеская власть в разных землях? Какую роль играло боярство в различных русских землях?

6. Некоторые историки считают, что употребление термина «феодальная раздробленность» является научно некорректным в отношении Древнерусского государства. Как вы думаете, какие аргументы они приводят в защиту своей точки зрения?

7. Сравните причины раздробленности в Западной Европе и на Руси. Существуют ли принципиальные различия в протекании данных процессов?

Работаем с источниками, выполняем задания

1. Составьте и заполните сравнительную таблицу «Русские земли и княжества в период раздробленности». Критерии сравнения определите самостоятельно.

2. Укажите, какие причины распада Древнерусского государства выдвигает на первый план историк. Какие причины раздробленности, помимо названных в тексте учебника, вы можете назвать?

Из работы историка М.К. Любавского

«Прежде у русского населения был один главный враг — кочевники. С расселением в сторону от Приднепровья и враги появились у разных земель разные: Полоцкой земле, например, мало было дела до половцев, но зато много хлопот с Литвой; Галицкой земле и Волынской приходилось иметь дело главным образом с поляками, венграми и Литвой; Суздальской и Рязанской — с мордвой и болгарами; Новгородской — с чудью, а затем, с начала XIII века, с немцами и шведами; Чернигово-Северской не было дела до этих врагов, но зато было много дела с половцами и т. д. Прежде у восточного славянства был один общий экономический интерес, связанный с торговлей по великому водному пути из Варяг в Греки. Теперь эта торговля с Византией и Востоком пришла в упадок и на первый план выдвинулась торговля с Западной Европой. Но эта торговля пошла уже разными путями: торговля Рязанской, Суздальской и Новгородской земель через Волгу и реки озёрного края, торговля Чернигово-Северской, Смоленской и Полоцкой земель — через реки системы Днепра и Западную Двину; торговля Киевской, Волынской и Галицкой земель сухим путём через Венгрию и Польшу. Так и в экономических интересах разошлись между собой русские земли благодаря новому размещению населения. При таких условиях, естественно, не мог держаться и политический союз всего восточного славянства и Русь неизбежно должна была распасться».

Источники:
  • http://runivers.ru/doc/historical-journal/article/?ID=456813&JOURNAL
  • http://trojden.com/books/russian-history/russian-history-10-class-part-1-danilov-2013/8