Известна точка зрения о том чтобы

О недостаточной изученности проблемы. — Истоки понятия. — Связь его с понятием «границы», разделяющей мир героя и действительность автора и читателя. — Анализ существующих определений. — Разновидности точек зрения (сравнение важнейших классификаций). — Итоговое определение понятия. — Точка зрения и различия литературных родов. — Роль понятия в изучении композиции литературного произведения.

Термин «точка зрения» в современном литературоведении пользуется заметной популярностью. В то же время определения понятия, обозначаемого этим термином, чрезвычайно редки (Эти определения отсутствуют в ряде солидных справочников: в «Краткой литературной энциклопедии» (КЛЭ) (1962-1978), в «Литературном энциклопедическом словаре» (ЛЭС’е) (1987), а также в «Словаре литературоведческих терминов» (М., 1974) и трехтомном фишеровском словаре «Литература» (Frankfurt am Main, 1996). Даже в специальном современном словаре терминов нарратологии сказано лишь, что «point of view» — один из терминов, которые «представляют нарративные ситуации» и обозначают «перцептуальную и концептуальную позицию» (Prince G. A Dictionary of Narratology. Andershot (Hants), 1988. P. 73), т. е. указаны функции термина, но не объяснено содержание понятия. А в таких специальных работах, как широко известная книга Б. А. Успенского «Поэтика композиции» (1970) и пособие Б. О. Кормана «Изучение текста художественного произведения» (М., 1972), читателю предлагаются развернутые и хорошо проиллюстрированные классификации «точек зрения», но само понятие все же не определяется. В первой из них есть только попутное уточнение: «. различные точки зрения, т. е. авторские позиции, с которых ведется повествование (описание)» (Успенский Б. А. Семиотика искусства. М., 1995. С. 14), а во второй значение термина так же попутно уточняется с помощью слов «положение», «отношение», «позиция» (Корман Б. О. Указ. соч. С. 20, 24, 27, 32). Следует учесть, что «точка зрения» иногда отождествляется с термином «перспектива» или прямо заменяется им (см., напр.: The Longman Dictionary of Poetic Terms/Ed. by J. Myers, M. Simms. New York; London, 1989. P. 238; Wilpert, Gero von. achwörterbuch der Literatur. Stuttgart, 1989. S. 675-676; Weimann R. Erzählperspektive//Wörterbuch der Literaturwissenschaft/Hrsg. von Claus Träger. Leipzig. 1986. S. 146-147; Hawthorn J. A Concise Glossary of Contemporary Literary Theory. New York, 1998. P. 169-171)).

Истоки понятия «точка зрения» — в истории самого искусства, в суждениях многих писателей и художников. Вряд ли правомерно связывать его происхождение исключительно с высказываниями Генри Джеймса, как это часто делается. В своем эссе «Искусство прозы» (1884) и в предисловиях к произведениям, обсуждая вопросы о соотношении романа с живописью и об изображении мира через восприятие персонажа, писатель учитывал опыт Г. Флобера и Г. де Мопассана (См.: Джеймс Генри. Искусство прозы; Из предисловий к собранию сочинений // Писатели США о литературе. М., 1982. Т. 1. С. 127-144). В немецком литературоведении приводятся анало гичные суждения Отто Людвига и Фридриха Шпильгагена (Lämmert E. Bauformen des Erzählens. Stuttgart, 1991. S. 70). Русская художественная традиция в этом отношении, видимо, мало изуче на, но можно вспомнить понятие «фокуса», которым пользовался Л. Толстой (См.: Толстой Л. H. Полн. собр. соч.: В 90 т. (Юбилейн.). М., 1928-1955. Т. 47. С. 213).

Для авангардистской эстетики и литературной критики проблема была актуализирована небывалым сближением словесных форм с изобразительными в искусстве XX в.— в кино и в таких литературных жанрах, как роман-монтаж. Отсюда исходили филологические исследования так называемой «новой критики», направленные на изучение «техники повествования», в частности известная книга П. Лаббокка «Искусство прозы» (1921) (См.: Lubbock P. The Craft of Fiction. London, 1921. Книга многократно переиздавалась).

С другой стороны, изучение проблем точки зрения, перспективы было связано с исключительным и имеющим глубокие причины интересом к архаике и к формам средневекового искусства в их противоположности искусству нового времени. В этой области – предпосылки другого, философско-культурологического направления. Оно представлено удивительно близкими в основных идеях статьями X. Ортеги-и-Гассета «О точке зрения в искусстве» (1924) и П. А. Флоренского «Обратная перспектива» (1919), а также разделом о «теории кругозора и окружения» в работе M. M. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» (1920-1924).

Оба направления могли иметь общий источник — в «формальном» европейском искусствознании рубежа XIX-XX вв. Например, в книге Г. Вёльфлина «Основные понятия истории искусств» (1915) было сказано, что каждый художник «находит определенные «оптические» возможности», что «видение имеет свою историю, и обнаружение этих «оптических слоев» нужно рассматривать как элементарнейшую задачу истории искусств». А в качестве вывода из уже проведенного исследования определенного этапа этой истории ученый сформулировал мысль об «отречении от материально-осязательного в пользу чисто оптической картины мира» (Вёльфлин Г. Основные понятия истории искусств. СПб., 1994. С. 18, 389), что почти буквально совпадает с суждениями Ортеги-и-Гассета (Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М., 1991. С. 198).

Оба эти направления учитывались в нашем литературоведении 1960-70-х годов. В упомянутой книге Б. А. Успенского необходимость их сближения и взаимодействия, без которого продуктивная разработка понятия вряд ли возможна, была уже вполне осознана. Отсюда и выдвижение ученым — в качестве ключевого — вопроса о границах художественного произведения и о точках зрения, внут ренней и внешней по отношению к этим границам (См.: Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 167-212). Это различие имеет принципиальное значение и связано с проблемами «автор и герой», «автор и читатель». Отношения этих «субъектов», очевидно, организованы или даже «запрограммированы» определенным устрой ством текста; но в то же время они не могут быть сведены к тем или иным особенностям этого устройства. Рамка, например, лишь обозначает границу произведения, которая не сводится к каким- либо указаниям в тексте: она создается «тотальной реакцией автора на героя» (M. M. Бахтин), а также реакцией читателя на героя и автора. Способы обозначения границ произведения в тексте часто смешиваются с моментами художественного «завершения» (Там же. С. 174), т. е. не учи тывается введенная Бахтиным категория «вненаходимости» автора.

Один из исследователей остроумно заметил, что Евгений Онегин для своего создателя, с одной стороны,— реальный человек, который не мог отличить ямба от хорея; с другой — такое же создание творческого воображения, как и онегинская строфа,— по каковой причине этот персонаж и говорит исключительно ямбами, с хореями их нигде не смешивая (Федоров В. В. О природе поэтической реальности. М., 1984. С. 110-112). Перед нами именно различие внутренней и внешней точек зрения по отношению к границам произведения: извне его виден текст; чтобы увидеть изображенную в произведении действительность в качестве «реальной жизни», нужно стать на точку зрения одного из персонажей.

Вопрос о «рамке» к этой ситуации, как видно, прямого отношения не имеет. Но автор находится вне жизни героя не только в том смысле, что он пребывает в ином пространстве и времени: у этих двух субъектов совершенно разного рода активность. Автор — «эстетически деятельный субъект» (M. M. Бахтин), результат его деятельности — художественное произведение; действия же героя имеют определенные жизненные цели и результаты. Так, в знаменитом романе Д. Дефо отнюдь не автор строит дом или лодку; равно как герой, занимаясь этим, не подозревает о существовании художественного произведения, в котором он, по мнению автора и читателя, находится.

Отсюда понятно, что «положение», «отношение», «позиция» субъекта внутри изображенного мира и вне его имеют глубоко различный смысл, а следовательно, и термин «точка зрения» не может быть использован в этих двух случаях в одном и том же значении. Между тем немногие известные определения понятия, как правило, либо игнорируют это различие, либо не включают его осмысление в сами формулировки.

П. Лаббок и Дж. Шипли полагали, что точка зрения — «отношение рассказчика к повествованию» (Dictionary of World Literary Terms/By J. T. Shipley. London, 1970. P. 356-357), позже в этом термине увидели обозначение «позиции, с которой рассказывается история» (A Dictionary of Modem Critical Terms/By R. Fowler. London — Henley — Boston, 1978. P. 149). В статье справочника «Современное зарубежное литературоведение» сказано, что точка зрения «описывает «способ существования» (mode of existence) произведения как самодостаточной структуры, автономной по отношению к действительности и к личности писателя» (Толмачев В. М. Точка зрения//Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический справочник. Ред.-сост. И. П. Ильин, Е. А. Цурганова. М., 1996. С. 154). Во-первых, мы узнаем отсюда не то, чем является «точка зрения», а то, что предмет, который она «описывает»,— автономная и самодостаточная структура. Во-вторых, произведение представляет собой такую структуру исключительно с внешней по отношению к нему точки зрения, но отнюдь не с точки зрения персонажа (персонаж видит свой, реальный для него мир, а не «структуру», частью которой сам является). Означает ли игнорирование этого различия, что в данном случае любая точка зрения отождествляется с позицией автора-творца? Наоборот. Утверждение, что, «отчуждаясь в языке, произведение как бы «представляет себя» читателю» (Там же. С. 155), варьирует известные тезисы Р. Барта о «смерти автора» и полной обезличенности «письма»: процесс повествования считается зависимым от читателя, но не от автора.

Примером иного хода мысли можно считать определение, которое дает Б. О. Корман: «Точка зрения — зафиксированное отношение между субъектом сознания и объектом сознания» (Корман Б. О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов//Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1981. С. 51. Курсив автора.— Н. Т.). Здесь, конечно, никакой «самодеятельности» объекта, в том числе и персонажа, не предполагается: он не только связан с субъектом «зафиксированным» отношением, но и как будто заведомо лишен сознания. Определение сформулировано так, что оно на первый взгляд одинаково пригодно для описания ситуаций вне- и внутринаходимости (автор-герой и герой-герой в первом случае или автор-мир и герой-мир — во втором), для характеристики отношения «субъекта» к предмету (например, в описании) и отношения его к другому субъекту (например, в диалоге). В основе этого подхода — идея полного подчинения созданного своему создателю: «субъектность» точек зрения повествователя и персонажей лишь «опосредует» сознание автора-творца, «инобытием» которого и считается все произведение (См.: Там же. С. 41).

Наконец, Ю. M. Лотман, указывая, что понятие «точки зрения» аналогично понятию ракурса в живописи и в кино, определяет его как «отношение системы к своему субъекту», причем под «субъектом системы» подразумевается «сознание, способное породить подобную структуру и, следовательно, реконструируемое при восприятии текста» (Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 320). Опять-таки как будто приравниваются, с одной стороны, произведение в целом и сознание автора-творца; с другой стороны,— часть произведения и сознание того или иного наблюдателя внутри художественного мира. Этому, однако, противоречат предшествующие замечания о том, что «любой композиционный прием становится смыслоразличительным, если включен в противопоставление контрастной системе». И далее: «. «точка зрения» становится ощутимым элементом художественной структуры с того момента, как возникает возможность смены ее в пределах повествования (или проекции текста на другой текст с иной точкой зрения)» (). Эти замечания явно учитывают различие между субъектом-автором, чье «сознание» выражается «противопоставлениями», и такими субъектами, чья точка зрения представляет собой (в авторском кругозоре) «композиционный прием». Но в самой процитированной формулировке о системе и ее субъекте они не отразились.

Наконец, в монографии В. Шмида «Нарратология» «точка зрения» определяется как «образуемый внешними и внутренними факторами узел условии, влияющий на восприятие и передану событий. (Термин «перспектива» обозначает отношение между так понимаемой точкой зрения и событиями» (). Преимущество этого определения — отграничение субъекта «восприятия и передачи» от воспринимаемого объекта; недостаток — в неясности выражения: «узел условий, влияющих. ».

В одной из работ Ю. М. Лотмана сказано, что «шофер, наблюдающий уличное движение через ветровое стекло машины», и «находящийся на той же улице и в то же время сыщик уголовной полиции и юный любитель прекрасного пола будут видеть совершенно другую реальность — каждый свою» (Там же). Здесь, как видно, в каждом из трех случаев — свой «узел условий». Однако если сыщик и поклонник женской красоты сядут в машину рядом с шофером и посмотрят, как и он, на пешеходов, переходящих улицу, у всех трех наблюдателей будет одна и та же точка зрения, связанная с их положением в пространстве,— при разных оценках ситуации.

Высказанные соображения объясняют наш выбор в качестве наиболее адекватного следующего двойственного определения «точки зрения»: «Позиция, с которой рассказывается история или с которой воспринимается событие истории героем повествования» (Stanzel F. K. Theorie des Erzählens. 5. Aufl. Göttingen, 1991. S. 21). (Под «историей», несомненно, понимается совокупность и последо вательность событий жизни персонажа). Здесь, очевидно, выполне но пожелание Ж. Женетта разграничивать «вопрос каков тот пер сонаж, чья точка зрения направляет нарративную перспективу? и совершенно другой вопрос: «кто повествователь?», или, другими словами, «вопрос кто видит? и вопрос кто говорит?» ( Женетт Ж. Повествовательный дискурс/Пер. H. Перцова//Фигуры: В 2-х т. Т. 2. М., 1998. С. 201-202. Об этом разграничении см. также статью «Перспектива и голос» в уже упомянутом «Кратком словаре современной литературной теории» Джереми Хоторна ( Hawthorn J . A Concise Glossar) of Contemporary Literary Theory. New York, 1998. P. 169-171). При внешнем сходстве с различением субъекта сознания и субъекта речи у Б. О. Кормана, оно отнюдь с ним не совпадает: кормановские термины позволяют, например, описывать явления несобственно-прямой речи или сказа, тогда как формулировка Ж. Женетта — не смешивать субъекта речи и носителя точки зрения (глазами говорящего не всегда что-то показано; персонаж, чьими глазами показан предмет, может ничего не говорить) ).

Для того чтобы уточнить и дополнить это определение, сравним классификации точек зрения в работах Б. А. Успенского и Б. О. Кормана.

Первый исследователь различает «идеологическую оценку», «фразеологическую характеристику», «перспективу» (пространственно-временную позицию) и «субъективность/объективность описания» (точку зрения в плане психологии).

Под идеологической точкой зрения понимается видение предмета в свете определенного мировосприятия, которое передается разными способами, начиная от «постоянных эпитетов в фольклоре», продолжая речевой характеристикой персонажа, свидетельствующей о его «индивидуальной и социальной позиции» и заканчивая соотношением разных стилистических планов в авторской речи (См.: Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 20). Так, анализ Лотманом стилистической структуры стихотворения А. К. Толстого «Сидит под балдахином. » показал, что авторская идеологическая оценка действительности выражена посредством демонстративного смешения «китаизмов» и «руссизмов» (См.: Лотлшн Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л., 1972. С. 219).

Различие точек зрения в плане фразеологии проявляется в том, что автор «описывает разных героев различным языком или вообще использует в том или ином виде элементы чужой или замещенной речи при описании». Одним из самых наглядных случаев множественности фразеологических точек зрения ученый считает смену наименований одного и того же лица (Успенский Б. О. Поэтика композиции. С. 30, 33-48). Выразительна, например, смена наименований героини во фразе из «Капитанской дочки»: «Я смотр ел на нее с предубеждением: Швабрин описал мне Машу, капи танскую дочь, совершенною дурочкою. Марья Ивановна села в угол и стала шить». Гринев смотрит сначала как бы глазами Швабрина; для него самого Маша Миронова всегда только «Марья Ивановна».

Точки зрения в плане пространственно-временной характеристики, по Б. А. Успенскому, это — «фиксированное» и «определяемое в пространственно-временных координатах» «место рассказчика», которое «может совпадать с местом персонажа» (Успенский Б. О. Поэтика композиции. С. 80). Например, в романе В. Гюго «Собор Парижской Богоматери» изображение может быть осуществлено с точки, расположенной максимально близко к событию (как в эпизоде свидания Эсмеральды с капитаном Фебом), но возможно также описание «Парижа с птичьего полета» (название одной из частей произведения), причем в обоих случаях точка зрения повествователя сочетается или совпадает с точкой зрения персонажа (Клода Фролло или Квазимодо).

Под точкой зрения в плане психологии исследователь имеет в виду различие между двумя возможностями для автора: ссылаться «на то или иное индивидуальное сознание», «оперировать данными какого-то восприятия» или стремиться «описывать события объективно», основываясь на «известных ему фактах». Первая из указанных возможностей, «когда авторская точка зрения опирается на то или иное индивидуальное сознание (восприятие)», названа «психологической» (). Примером здесь может быть следующее место из чеховской «Дуэли»: «Надежда Федоровна лежала в своей постели, вытянувшись, окутанная с головою в плед; она не двигалась и напоминала, особенно головою, египетскую мумию. Глядя на нее молча, Лаевский мысленно попросил у нее прощения и подумал, что если небо не пусто и в самом деле там есть Бог, то он сохранит ее, если же Бога нет, то пусть она погибнет, жить ей незачем».

Уделяя, как и Б. А. Успенский, большое внимание фразеологической точке зрения (это пункт наибольшей близости двух классификаций), Б. О. Корман, в отличие от своего предшественника, различает, во-первых, два варианта перспективы, рассматривая в отдельности точки зрения пространственную (ее он называет «физической») и временную («положение во времени») (Там же. С. 108). Во-вторых, «идейно-эмоциональная точка зрения» предполагает (согласно более поздней работе ученого) также два возможных варианта: прямо-оценочную» и косвенно-оценочную. Это уже нуждается в комментариях.

По определению Кормана, «прямо-оценочная точка зрения есть открытое, лежащее на поверхности текста соотношение субъекта сознания и объекта сознания» (). В качестве своего примера приведем фразу из «Хаджи-Мурата» Л. Толстого: «И потому он покорно на клонил свою черную седеющую голову в знак покорности и готов ности исполнения жестокой, безумной и нечестной высочайшей воли» (оценка явно авторская, поскольку в изображенной действи тельности нет персонажа, которому она могла бы принадлежать, а традиционный для литературы XIX-XX вв. повествователь не дает прямых оценок действиям персонажей). Отсюда уже ясно, что авторская оценка, не выраженная в словах, имеющих очевидное оце ночное значение, должна быть названа косвенной: «Субъекта со знания характеризуют в произведении не только его прямые суж дения и оценки (прямо-оценочная точка зрения), но и его взаи моотношения с окружающим миром (людьми, вещами, природой и т. д.), которые можно определить, как косвенную точку зрения». Более того, при таком подходе и положение субъекта в простран стве или времени, и соотношение его позиции с авторской в самой речи выглядят вариантами косвенной оценки, так как в действитель ности ни одна из выраженных в тексте точек зрения не является безоценочной (недостаточное внимание к этому обстоятельству — слабое место классификации Успенского): «Разновидностями косвен но-оценочной точки зрения являются пространственная, временная и фразеологическая точки зрения» (Корман Б. О. Практикум по изучению художественного произведения. Ижевск, 1977. С. 24).

Если это последнее положение демонстрирует преимущества категории оценки как критерия классификации точек зрения, то недостаток подхода Кормана — отсутствие в его системе «плана психологии». Видимо, это объясняется трактовкой сознания персонажа в качестве «формы авторского сознания». Противостоит же «субъекту сознания» в любом случае (будь он «собственно автор», повествователь, рассказчик или персонаж) объект, а не другое, чужое сознание. Полное же совпадение двух классификаций в одном пункте — вычленении фразеологической точки зрения — объясняется скорее всего одинаковым стремлением ученых опираться на объективные, т. е. в первую очередь языковые, особенности текста.

Итак, точка зрения в литературном произведении,— положение «наблюдателя» (повествователя, рассказчика, персонажа) в изображенном мире (во времени, в пространстве, в социально-идеологической и языковой среде), которое, с одной стороны, определяет его кругозор — как в отношении «объема» (поле зрения, степень осведомленности, уровень понимания), так и в плане оценки воспринимаемого; с другой — выражает авторскую оценку этого субъекта и его кругозора.

Различные варианты точек зрения органически взаимосвязаны, но в каждом отдельном случае может быть акцентирован один из них. Фраза, сообщающая о том, что когда герой остановился и стал смотреть на окна, то в одном из них «увидел он черноволосую головку, наклоненную вероятно над книгой или над работой» («Пи ковая дама» Пушкина), в первую очередь фиксирует положение наблюдателя в пространстве. Оно обусловливает и границы «кадра», и характер объяснения увиденного (т. е. «план психологии»). Но предположительность тона связана еще и с тем, что перед нами — первое из таких наблюдений героя, т. е. с временным планом изоб ражения. Если же учесть традиционность ситуации (далее последуют обмен взглядами и переписка), то понятно будет присутствие в ней с самого начала и оценочного момента. Акцент на него перенесен в следующей фразе: «Головка приподнялась. Германн увидел свежее личико и черные глаза. Эта минута решила его участь» (Другие примеры взаимосвязи разных аспектов или планов в точках зрения субъектов изображения и рассказа см.: Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 133-154. Ср. раздел «Взаимодействие прямо-оценочной и косвенно-оценочной пространственной точек зрения» в «Практикуме» Б. О. Кормана (с. 18-20)).

Принято считать, что оценка доминирует в лирической поэзии. Но она всегда сопряжена здесь с пространственно-временными моментами: «Опять, как в годы золотые. » («Россия» А. Блока) или «В какие дебри и метели/Я уносил твое тепло?» («Прости! во мгле воспоминанья. » А. Фета). Для эпоса и драмы вообще характерно пересечение точек зрения и оценок разных субъектов в диалоге, а в эпической прозе двух последних веков — внутри отдельного высказывания, формально принадлежащего одному субъекту. Один из самых распространенных случаев — несобственно-прямая речь: «Этот короткий жест даже поразил Раскольникова недоумением; даже странно было: как? ни малейшего отвращения, ни малейшего омерзения к нему, ни малейшего содрогания в ее руке! Это уж была какая-то бесконечность собственного уничижения. Так, по крайней мере, он это понял» (часть высказывания, несомненно, могла быть заключена в кавычки; но тогда точки зрения разных субъектов были бы четко разделены, не было бы эффекта их взаимоосвещения).

Наконец, в литературе XIX-XXI вв. вопрос о субъективности точки зрения и оценок наблюдателя связывается с принципиальной неадекватностью внешнего подхода к чужому «я». Возьмем, например, следующую фразу: «. взгляд его — непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе впечатление нескромного вопроса и мог бы показаться дерзким, если б не был так равнодушно спокоен» («Герой нашего времени»). Здесь заметно стремление отказаться от слишком поверхностной чисто внешней точки зрения и основанных на ней поспешных выводов, учесть возможную внутреннюю точку зрения другого: речь идет об отношении самого объекта наблюдения к тому, что его рассматривают, да и о его собственной точке зрения на наблюдателя (для последнего она оказывается внешней).

Дифференциация точек зрения позволяет выделить в тексте субъектные «слои», или «сферы» повествователя и персонажей, а также учесть формы адресованности текста в целом (что очень важно для изучения лирики) или отдельных его фрагментов. К примеру, фраза «Не то, чтобы он был так труслив и забит, совсем даже напротив, но. » («Преступление и наказание») свидетельствует о присутствии в речи повествователя точки зрения читателя (о том, что герой труслив и забит, до этого прямо сказано не было). Каждая из композиционных форм речи (повествование, диалог и т. п.) предполагает доминирование точки зрения определенного типа, а закономерная смена этих форм создает единую смысловую перспективу. Очевидно, что в описаниях преобладают разновидности ространственной точки зрения (показательное исключение — исторический роман), а повествование, наоборот, использует преимущественно точки зрения временные; в характеристике же особенно важна может быть психологическая точка зрения.

Изучение выраженных в художественном тексте точек зрения в связи с их носителями, изображающими и говорящими субъектами, и их группировкой в рамках определенных композиционно-речевых форм (композиционных форм речи) — важнейшая предпосылка достаточно обоснованного систематического анализа композиции литературных произведений. В особенности это относится к литературе XIX-XXI вв., где остро стоит вопрос о неизбежной зависимости «картины мира» от своеобразия воспринимающего сознания и о необходимости взаимокорректировки точек зрения разных субъектов для создания более объективного и адекватного образа действительности.

Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности//Бахтин M. M. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 82-88 (7. Пространственное целое героя и его мира в словесном художественном творчестве. Теория кругозора и окружения).

Джеймс Г. Искусство прозы: Из предисловий к собранию сочинений//Писатели США о литературе. Т. 1. М., 1982.

Женетт Ж. Повествовательный дискурс//Женетт Ж. Фигуры: В 2 т./Пер. с франц. М., 1998. Т. 2.

Кормам Б. О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972.

Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 320-335.

Ортега-и-Гассет X. О точке зрения в искусстве//Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры/Пер, с исп. М., 1991.

Рымарь Н. Т. Поэтика романа. Куйбышев, 1990. С. 149-157 (Гл. 3, § 2. Взаимодействие внутренней и внешней точек зрения в повествовательном развертывании образа).

Тодоров Цв. Поэтика/Пер, с франц.//Структурализм: «за» и «против». Сб. статей. М., 1975. С. 69-78 (4. Словесный аспект: точки зрения. Залоги).

Успенский Б. А. Поэтика композиции//Успенский Б. А. Семиотика искусства. М., 1995.

Федоров В. В. О природе поэтической реальности. М., 1984. С. 74-146. (Гл. 3. Проблема изображения.)

Флоренский П. А. Обратная перспектива/‘/Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2.

Шмид В. Нарратология. М., 2003.

Lammen E. Bauformen des Erzählens. 8. unferänderte Auflage. Stuttgart, 1991. S. 70-73 (View-point-Theorien und Erzählergegenwart).

Staniel F. K. Theorie des Erzählens. 5. Aufl. Göttingen, 1991

1). В советской исторической науке утвердилась и была обоснована точка зрения о том, что в октябре 1917 г. имела место Великая Октябрьская социалистическая революция, в которой принимали сознательное участие миллионы рабочих и крестьян, солдат и матросов, недовольных условиями своей жизни. При этом сама революция показывалась как объективный безальтернативный процесс. В 1987 г. появилось указание на то, что могла быть альтернатива этому процессу, но она была связана с установлением военного режима (генерала Корнилова)

2) В начале 1990-х гг. появились прямо противоположные оценки, первоначально нашедшие свое выражение еще в эмигрантской литературе начала 20-х гг. : никакой революции не было, а имел место верхушечный переворот, совершенный большевиками во главе с Лениным.

3). В середине 90-х гг. появилось более объективное отношение к этим событиям. В работах П. В. Волобуева, .П. Дмитренко, Ю. А. Полякова и др. отмечалось что страна в 1914 г. вступила в поосу затяжного кризиса, продолжавшегося до 1922 г. В рамках этого кризиса все события 1917 г. эти ученые предлагают называть Великой Российской революцией. Причины этого явления они выделяют следующие:
— объективно существовавшие на протяжении веков (между государством и личностью, центром и окраинами, русскими и инородцами, помещиком икрестьянином, городом и деревней. ) ;
— порожденные незавершенной индустриальной модернизацией (наличие пережитков феодализма в экономической и политической системе) ;
— противоречия временного характера, обусловленные начавшейся мировой войной (голод, разруха. ) .
Разрешать эти противоречия необходимо было в обратной последовательности.

4). В 1917 г. произошла «историческая встреча разных революционных потоков», — говорит В. П. Дмитренко.
— Это была революция социалистическая (для той части рабочих, которые бролись за социальное освобождение, равенство) ;
— это была крестьянская революция (гланым вопросом был агарый, а основнми участниками — крестьяне) ;
— это была национально-освободительная революция (для народов национальных окраин империи, требовавших самостоятельности или автономии) .

Объединение всех этих революционных потоков предполагало, что по достжении своих целей они разойдутся. Т. е. эта революция носила общедемократический характер до тех пор, пока в конце весны — начале лета 1918 г. не начались попытки власти «большевизировать» революцию, сделав ставку лишь на пролетариат и беднейшее крестьянство.

При всех издержках прогресса страна отличалась высокой концентрацией промышленного производства, значительным уровнем организованности и сознательности рабочего класса, сложной многопартийностью и острой идейно-политической борьбой. Отличительной чертой было также то, что российская буржуазия не была революционной и боялась радикальных перемен. Еще одна особенность состояла в том, что обе российские революции протекали в ходе мировой империалистической войны — главного дирижера многих событий. Без разрыва с войной никакие радикальные перемены в стране были невозможны, а необходимость такого разрыва резко сближала назревшие общедемократи-ческие перемены с социалистическими, с радикальными мерами борьбы против империалистических основ войны.

Как же политически сознательная Россия встретила этот вызов истории? На политической арене страны было много партий, движений и лидеров, дававших свой ответ на этот исторический вызов. Какую позицию заняли левые, те, кто сыграл главную роль в революциях 1917 года?

Хорошо известно, что, выступая за естественноисторический переход к социализму, Маркс и Энгельс не раз предупреждали революционеров, что попытки преждевременного и насильственного насаждения нового строя грозят неизбежным провалом, ведут не к действительному, а к «казарменному коммунизму» с его формальным обобществлением, фактически не устраняю-щим капитала и связанных с ним отношений. «Для такого коммунизма, — писал К. Маркс, — общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капи-талистом». Поскольку же общество не в состоянии еще обеспечить сносное существование всем своим членам, то в нем, если и не возобновляется в полной мере «борьба всех против всех», то сохраняется вся «старая мерзость» борьбы за жизненные блага с использованием силы и власти, что и превращает общество в казарму, нерентабельно производящую, населенную забитыми гражданами и их стяжателями-правителями.
По вопросу — была ли Октябрьская революция неизбежной — до сих пор не существует консенсуса среди исследователей. Одна точка зрения гласит: большевики, представлявшие низы общества, воспользовались критической ситуацией и сделали для страны социалистический выбор в ущерб демократическому развитию страны. Другая точка зрения состоит в том, что фундаментальные изменения в политической ситуации, сложившейся в России осенью 1917 года, назрели, поэтому падение Временного правительства и победа большевиков, как самой передовой политической партии на тот период в России, явилось закономерным итогом исторического процесса.

Смысл жизни по мнению известных философов (стр. 1 из 2)

Великие философы — такие, как Сократ, Платон, Декарт, Спиноза, Диоген и многие другие — обладали чёткими представлениями о том, какая жизнь «лучше всего» (а, следовательно, и более всего осмысленна) и, как правило, ассоциировали смысл жизни с понятием блага. То есть в их понимании человек должен жить во благо другим людям. Он должен оставить вклад после себя.

С моей точки зрения такие люди, которые принесли значимое благо в жизнь других – это писатели такие, как Пушкин, Лермонтов, Булгаков и многие другие, это учённые такие, как Эйнштейн, Павлов, Демихов, Гиппократ и другие. Но это ведь не значит, что мы простые люди и вовсе не великие умы не приносим благо другим.

Вопрос „о смысле жизни“ волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время совсем забыть о нём, погрузиться с головой в заботы, в работу, в материальные заботы о сохранении жизни, о богатстве. Я думаю, что на данный вопрос нет однозначного ответа, а есть множество различных мнений. И их обилие объясняется тем, что разные люди в своей жизни преследуют разные цели.

В своём эссе, я рассмотрю различные мнения о смысле жизни на Земле, а в заключение напишу, что такое смысл жизни для меня.

Смысл существования человека.

Древнегреческий философ и учёный-энциклопедист Аристотель, например, полагал, что целью всех человеческих поступков является счастье (eudaimonia), которое состоит в осуществлении сущности человека. Для человека, сущность которого — душа, счастье состоит в мышлении и познании. Духовная работа, таким образом, имеет преимущество над физической. Научная деятельность и занятия искусством — это так называемые дианоэтические добродетели, которые достигаются через подчинение страстей разуму.

Я в какой-то мере согласна с Аристотелем, ведь действительно каждый из нас проживает жизнь в поисках счастья, и главное, когда ты счастлив внутренне. Но с другой стороны, когда ты полностью посвятишь себя искусству или мало доходной науке и у тебя не будет денег на нормальную одежду, хорошую пищу, и из-за этого ты начнёшь чувствовать себя изгоем, и станешь одинок. Разве в этом счастье? Кто-то скажет нет, а для кого-то это действительно радость и смысл существования.

Немецкий философ XIX века Артур Шопенгауэр определил жизнь человека как проявление некой мировой воли: людям кажется, что они поступают по собственному желанию, но на самом деле ими движет чужая воля. Будучи бессознательной, мировая воля абсолютно безразлична к своим творениям — людям, которые брошены ею на произвол случайно складывающихся обстоятельств. Согласно Шопенгауэру, жизнь — это ад, в котором глупец гонится за наслаждениями и приходит к разочарованию, а мудрец, наоборот, старается избегать бед через самоограничение — мудро живущий человек осознаёт неизбежность бедствий, а потому обуздывает свои страсти и ставит предел своим желаниям. Жизнь человека, по Шопенгауэру, — это постоянная борьба со смертью, непрестанное страдание, причём все усилия освободиться от страданий приводят лишь к тому, что одно страдание заменяется другим, тогда как удовлетворение основных жизненных потребностей оборачивается лишь пресыщением и скукой.

И в трактовке жизни Шопенгауэра, есть доля правды. Наша жизнь – это постоянная борьба за выживание, а в современном мире это же совсем «бои без правил за место под солнцем». И если ты не захочешь бороться и станешь никем, то она тебя раздавит. Даже если свести желания к минимуму (чтобы было, где поспать и поесть) и смериться со страданиями, то что тогда жизнь? Чисто взять и пожить на этом свете человеком, об которого ноги будут вытирать. Нет это по моему совсем не смысл жизни!

Говоря о смысле человеческой жизни и смерти, Сартр писал: «Если мы должны умереть, то наша жизнь не имеет смысла, ибо её проблемы остаются нерешёнными и остаётся неопределённым само значение проблем… Всё сущее рождено без причины, продолжается в слабости и умирает случайно… Абсурдно, что мы родились, абсурдно, что умрём».

Можно сказать, что по Сартру нет никакого смысла жизни, потому что рано или поздно мы все умрём. Я с ним совершено, не согласна, потому что если следовать его мировоззрению, то зачем тогда жить вообще, легче покончить жить самоубийством, но это же не так. Ведь каждый человек держится за тоненькую ниточку, удерживающую его на этом свете, даже если его существование в этом мире отвратительно. Мы все прекрасно знаем про такую категорию людей, как бомжи (люди ,без определённого места жительства). Многие когда-то были состоятельными людьми, но разорились или были обмануты, а за доверчивость расплатились всем, ну и есть множество других причин, по которым они докатились до такой жизни. И каждый день для них – это множество проблем, испытаний, мук. Некоторые не выдерживают и всё же покидают этот мир (со своей же помощью ), но другие находят в себе силы жить дальше. Лично я считаю, что человек может распрощаться с жизнью только в том случае, когда он не видит в ней смысла.

Людвиг Витгенштейнвещи в личной жизни могут иметь смысл (важность), но сама жизнь не имеет никакого смысла отличного от этих вещей. В этом контексте говорится, что чья-то персональная жизнь имеет смысл (важна для самой себя или других) в форме событий, случающихся на протяжении всей этой жизни, и результатов этой жизни в терминах достижений, наследства, семьи и т. д.

Ведь в какой-то мере это действительно так. Наша жизнь важна для наших близких, для тех людей, которые нас любят. Их может быть всего лишь несколько, но мы осознавая то что, на этом белом свете мы кому-то нужны, для кого-то важны . И ради этих людей мы живём, чувствуя себя нужными.

Мне кажется, что так же стоит обратиться за поиском смысла жизни также в религии. Потому что часто предполагается, что религия — это ответ на человеческую потребность перестать ощущать состояние растерянности или страх смерти (и сопутствующее желание не умирать). Определяя мир за пределами жизни (духовный мир), эти потребности «удовлетворяются», обеспечивая смысл, цель и надежду для наших (в противном случае бессмысленных, бесцельных и конечных) жизней.

Я хотела бы рассмотреть его с точки зрения некоторых религий.

И начать я хочу с христианства . Смысл жизни — в спасении души. Самостоятельным бытием является только Бог, все существует и осмысляется только в непрерывной связи с Творцом. Однако не всё в этом мире имеет смысл — есть бессмысленные, иррациональные поступки. Примером такого поступка является, например, предательство Иуды или его самоубийство. Таким образом, христианство учит, что один поступок может обессмыслить всю жизнь. Смысл жизни — это замысел Божий о человеке, и он разный для разных людей. Его можно прозреть только смыв налипшую грязь лжи и греха, но его невозможно «выдумать».

«Увидела лягушка буйвола и сказала: „Я тоже хочу стать буйволом!“ Дулась, дулась и под конец лопнула. Ведь Бог-то кого лягушкой сделал, а кого буйволом. А лягушка чего учудила: захотела стать буйволом! Ну и лопнула! Пусть каждый радуется тому, каким сделал его Творец.» (Слова старца Паисия Святогорца).

Смысл земного этапа жизни — в обретении личного бессмертия, которое возможно только через личное сопричастие жертве Христовой и факту Его воскресения, как бы «сквозь Христа».

Вера она даёт нам смысл жизни цель, мечту о счастливой загробной жизни. Пусть нам трудно и плохо сейчас, но после смерти в тот час и миг, когда она была назначена нам судьбой, мы обретём вечный рай. Каждый в этом мире несёт своё испытание. Каждый находит свой смысл. И каждый должен помнить о «чистоте духовной».

С точки зрения иудаизма: смысл жизни любого человека состоит в служении Творцу, даже в самых будничных делах — когда человек ест, спит, отправляет естественные потребности, исполняет супружеский долг — он должен делать это с мыслью о том, что заботится о теле — для того, чтобы иметь возможность с полной самоотдачей служить Творцу.

Смысл жизни человека — в способствовании установлению царства Всевышнего над миром, раскрытии его света для всех народов мира.

Не каждый будет видеть смысл существования лишь в постоянном служение Богу, когда каждый миг ты в первую очередь думаешь не о себе, а о том, что ты должен жениться, вырастить кучу детишек, лишь потому что так велел Бог.

С точки зрения ислама: особое отношение между человеком и Богом — «вручение себя Богу», «покорность Богу»; последователи Ислама — мусульмане, то есть «преданные». Смысл жизни мусульманина состоит в том, чтобы поклоняться Всевышнему: «Я не создал джиннов и людей, чтобы они принесли Мне какую-либо пользу, а лишь для того, чтобы они Мне поклонялись. А ведь поклонение приносит им же пользу».

Религии – это прописанные правила, если ты живёшь по ним, если ты покорен Богу и судьбе то значит, что у тебя есть смысл жизни.

Смысл жизни Современного человека

Современное общество, безусловно, не навязывает смысл жизни своим членам и это является индивидуальным выбором каждого человека. В то же время, современное общество предлагает привлекательную цель, которая способна наполнять жизнь человека смыслом и придавать ему силы.

Смысл жизни современного человека — самосовершенствование, воспитание достойных детей, которые должны превзойти родителей, развитие этого мира в целом. Цель — превратить человека из «винтика», объекта приложения внешних сил в творца, демиурга, строителя мира.

Любой человек, встроенный в современное общество, — это творец будущего, участник развития нашего мира, в перспективе — участник создания новой Вселенной. И неважно, где и кем он работаем — двигает экономику вперед в частной фирме или учит детей в школе — его труд и вклад нужен для развития.

Сознание этого наполняет жизнь смыслом и заставляет делать свое дело хорошо и добросовестно — на благо себе, другим людям и обществу. Это позволяет осознавать собственную значимость и единую цель, которую ставят перед собой Современные люди, ощущать себя причастным к наивысшим достижениям человечества. Да и просто чувствовать себя носителем прогрессивного Будущего — это уже немаловажно.

Точка зрения

В нашей жизни очень многое зависит от точки зрения. Точка зрения — это жизненная позиция человека, на основании которой он строит свои мнения.

Точка зрения, фото jplus.ru

Можно разделить всех людей на три вида: пессимист, оптимист и реалист. Вот тут как раз и можно поговорить про зависимости уровня жизни от точки зрения.

Пессимистам живется хуже всего, они предвидят худшее и получают его. В этот момент он достигает некоторого удовлетворения: «Говорил же я вам. » Окружающим постоянно хочется размазать пессимиста по стенке. Жить с ними невыносимо тяжело. И их почему-то никто не любит.

Оптимистам тоже приходится нелегко. Они надеются на лучшее, но жизнь их часто обламывает, что может довести до отчаяния и до превращения оптимиста в пессимиста.

Реалистом, наверное, быть предпочтительнее: твердо стоять на земле, не ждать чего-то слишком хорошего (возможны сюрпризы!), и главное, не морочить голову окружающим.

У каждого своя точка зрения, фото photoprikol.net

Различные точки зрения на проблему, фото marketing-ua.com

Основная точка зрения + дополнительная, фото way9.ru

«Дополнительная точка зрения» играет определенную роль в восприятии тех впечатлений, которые не осознаются нами, но она всегда находиться за пределами нашего обычного сознания. То есть мы даже не подозреваем о ее существовании. Но если мы изменим привычное направление взгляда на противоположное, то все впечатления, вся информация, поступающая в эту часть сетчатки глаз станет постепенно осознаваться нами. Мы действительно увидим иную реальность.

С точки зрения вечности. фото skravchenko.ru

Здесь приведена схема возможных точек зрения с разных времен.

Точка зрения мужчины и женщины, фото kotomatrix.ru

Даже отношения в семье зависят от точки зрения. С точки зрения влюбленной женщины: «мой сладкий сидит в одном носке напротив телевизора», а с точки зрения нелюбящей жены: «вот придурок, опять в одном носке сидит, козел!». Причем, это может быть одна и та же женщина с разницей в несколько лет.

Выхода нет, фото goldwebmaster.net

Как всегда всё хорошо, что в меру. Поменяйте точку зрения и, возможно, всё будет не так страшно.

Правильная точка зрения. фото demotivators.ru

10 умопомрачительных теорий, которые меняют представление о мире

Реальность не так очевидна и проста, как нам нравится думать. Некоторые из утверждений, которые мы принимаем как истинные, могут быть неверными. Ученые и философы сделали все возможное, чтобы изменить наши представления о реальности и природе вещей.

Ниже приводим 10 философских теорий, которые могут изменить представление о мире.

1. Великое оледенение

Великое оледенение – теория о том, что наша Вселенная движется к своему концу.

Согласно этой идее, Вселенная располагает ограниченным запасом энергии, который, наконец, исчерпается, что приведет к абсолютной мерзлоте. Подразумевается, что тепловая энергия производится при движении частиц, а теплопотеря – естественный процесс, вследствие которого движение частиц замедляется и, видимо, в один прекрасный день все остановится.

2. Солипсизм

Солипсизм – философская теория, согласно которой, не существует ничего кроме индивидуального сознания. На первый взгляд нелепое утверждение. Как можно полностью отрицать существование мира вокруг нас? Но если подумать, то единственное, в чем вы можете не сомневаться, это ваше собственное сознание. Не верите? Задумайтесь на минутку и вспомните свои реалистичные сны. Разве не может быть такого, что все вокруг вас это невероятно сложный сон? Здесь можно возразить: нас окружают люди и вещи, в которых мы не можем сомневаться, потому что мы их слышим, видим, чувствуем их запах и вкус. Но люди, принимающие, например, ЛСД, точно также уверены, что могут коснуться своих наиболее убедительных галлюцинаций, хотя мы настаиваем на «нереальности» их видений.

Ваши сны имитируют ощущения, которые воспринимаются так же, как и информация, полученная от различных участков мозга. Если размышлять в заданном направлении, то в каких аспектах бытия мы можем не сомневаться? Ни в одних. Уверенности нет ни в курице, которую вы съели на ужин, ни в клавиатуре под пальцами. Каждый из нас может быть уверен лишь в собственных мыслях.

3. Философия субъективного идеализма

Джордж Беркли, отец идеализма, утверждал, что все существует как идея в чьей-то голове. Многие считали его теорию глупой, даже некоторые товарищи философа. История гласит, что один из его недоброжелателей с закрытыми глазами пнул ногой камень и сказал: «Так я это опроверг!» Подразумевалось, что если камень действительно существовал лишь в его воображении, то он не мог бы его пнуть с закрытыми глазами. Опровержение Беркли сложно для понимания. Он настаивал на существовании всемогущего и вездесущего Бога, который видит все и сразу. Правдоподобно?

4. Платон и логос

Платон – самый известный философ в мире. Конечно, у него были свои мысли о реальности. Он утверждал, что за пределами воспринимаемой нами реальности, лежит мир «идеальной» формы. Все, что мы видим, это лишь тень, имитация того, что есть на самом деле. Платон говорил, что, изучая философию, у нас появляется шанс мельком увидеть все так, как есть в действительности, обнаружить совершенные формы воспринимаемого. В дополнение к этому потрясающему заявлению, будучи монистом, Платон, утверждал, что все сотворено из единого вещества. То есть, по его словам, алмазы, золото и собачьи фекалии – все состоит из одного и того же базового материала, но в иной форме. С научным открытием атомов и молекул это утверждение в какой-то степени подтвердилось.

5. Презентизм

Время это то, что мы воспринимаем как само собой разумеющееся, и в каждый конкретный момент, как правило, делим его на прошлое, настоящее и будущее.

Презентизм утверждает, что прошлое и будущее это воображаемые понятия и лишь настоящее реально. Иными словами, и сегодняшний завтрак, и каждое слово в этой статье прекратит существовать после того, как вы ее прочитаете, пока вы не откроете её снова. Будущее мнимо, потому что время не может существовать до и после того, как произошло, согласно утверждениям Августина Блаженного.

6. Этернализм

Этернализм – полная противоположность презентизма. Это философская теория, основанная на многослойности времени. Все время существует одновременно, но измерение определяется наблюдателем. То, что он видит, зависит от того, на что он смотрит. Таким образом, динозавры, Вторая мировая война и Джастин Бибер – все существует одновременно, но может наблюдаться только в определенном месте. Если придерживаться такого взгляда на реальность, то будущее беспросветно, а свобода воли – иллюзия.

7. Мозг в банке

Мозг в банке – мысленный эксперимент, занимающий мыслителей и ученых, которые, как и большинство людей, считают, что человеческое понимание действительности зависит исключительно от субъективных ощущений.

Представьте, что вы просто мозг в банке, на который воздействуют инопланетяне или сумасшедшие ученые. Как вы можете об этом узнать? И можете ли вы отрицать вероятность того, что это ваша реальность? Такова современная интерпретация теории «злого демона» Декарта. Этот мысленный эксперимент приводит к аналогичному выводу: мы не можем подтвердить фактическое существование чего-либо, кроме нашего сознания.

Если вы сейчас вспомнили фильм «Матрица», то лишь потому, что эта идея легла в основу научно-фантастического боевика. Только в реальности у нас нет красной таблетки.

8. Теория Мультивселенной

Каждый современный человек хотя бы раз слышал о «мультивселенной» или о «параллельных вселенных». В соответствии с этой гипотезой, многие из нас (теоретически) представляют себе параллельные миры, похожие на наш, с небольшими (или значительными) различиями.

Теория Мультивселенной предполагает, что может существовать бесконечное число альтернативных реальностей. К примеру, в одной из них вас уже убил динозавр, и вы лежите в земле. А в другой – вы могущественный диктатор. В третьей, возможно, вы еще не родились, так как ваши родители еще не встретились.

9. Вымышленный реализм

Это самая увлекательная версия теории мультивселенной. Супермен реален. Да, Гарри Поттер тоже может быть реален. Это учение, учитывая бесконечное число вселенных, утверждает, что все должно где-то существовать. Таким образом, все наши любимые фантастические и фэнтезийные выдумки это могут быть описания альтернативных вселенных, в которых все необходимое сошлось в одном месте, чтобы возможный мир реализовался.

10. Феноменализм

Что происходит с вещами, когда мы на них не смотрим? Тщательно изучив этот вопрос, некоторые ученые пришли к простому выводу – они исчезают. Хотя не совсем. Философы-феноменалисты считают, что объекты существуют лишь как феномен сознания. Например, ваш ноутбук находится здесь пока вы это осознаете и верите в его существование. Но как только вы от него отвернетесь, он перестанет существовать пока вы или кто-то другой не начнет с ним снова взаимодействовать. Нет существования без восприятия. Такова основа феноменализма.