Меню Рубрики

История государства с точки зрения права

Современное правовое государство — как особая теоретическая концепция и соответствующая практика — имеет долгую и поучительную историю. Идеи правового государства зарождались еще в 17-19 веках.

В период буржуазных революций возникают новые подходы к идее правового государства. В борьбе с абсолютизмом рождается идея правовой организации государственной жизни, исключающей монополизацию власти в руках одного лица или властного органа, утверждающей равенство всех перед законом, обеспечивающей индивидуальную свободу посредством права. Значительный в теорию правового государства в этот период внесли Г. Гроций, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Д. Локк, Ш. Монтескье, Д. Дидро, Вольтер, П. Гольбах, Т. Джефферсон и другие видные мыслители XVIII—XIX вв. С их именами связана разработка нескольких важных идей: естественных прав человека, народного суверенитета, разделения властей. !»

Но всю историю формирования и развития идей правового государства в России разделили на три периода или этапа: первый — со второй половины 19 века и вплоть до Октябрьской революции 1917 года; второй — с 1917 по 1985 год; и третий этап — с 1985 года и вплоть до настоящего времени. Каждый этап соотносится с определённым периодом развития российского общества и государства и имеет свои особенности.

Характерными особенностями первого этапа формирования и развития идей правового государства в России являются следующие.

Во-первых, становление и развитие их под сильным воздействием западных демократических идей. Эти идеи заключались, например, в том, что правовое государство — это государство в котором нет свободных граждан, а есть только «несвободные рабы». Или все граждане должны подчиняться одному общему правилу, если правило утратит силу, то сразу заменять его другим, чтобы исключить произвол.

Во-вторых, формирование и развитие идей правового государства в России в рассматриваемый период осуществлялось в условиях сохранения сильной самодержавной власти, в противоборстве (явном или скрытом) с идеями просвещенного абсолютизма. В сознании многих, в том числе и весьма просвещенных для того времени людей, по-прежнему доминировали автократические идеи о священности и неприкосновенности монархической власти, о единственном пути дальнейшего развития России через ее укрепление и совершенствование. Многие ученые считали что монарх может все, но он не может ограничить свою власть законом и считали что это приведет к «гибели» России. Идеи «просвещенного абсолютизма», в столкновении и противоборстве с которыми в России в рассматриваемый период зарождались и развивались идеи правового государства, доминировали не только в сознании значительной части российских подданных, но и материализовались в основной массе законодательных актов. Однако вместе с тем и в российском законодательстве, и в научной юридической литературе рассматриваемого периода все большую популярность и значимость стали приобретать либерально-демократические правовые мотивы.

И, в-третьих, формирование и развитие идей правового государства в России на рубеже 19-20 веков осуществлялось на фоне и в контексте бурных академических дискуссий о соотношении государства и права не только на современном этапе, но и на самой первой, изначальной стадии их возникновения и развития. Но на этом этапе сложилось два противоположных мнения по вопросу о том, что является первичным, а что — вторичным, государство или право. Сторонники точки зрения, где государство исторически и генетически предшествует праву, рассуждают следующим образом. Норма права всегда есть не что иное, как требование государства. Государство, являясь источником права, очевидно, само не может быть обусловлено правом.

Противоположного мнения придерживаются сторонники теории изначального первенства права над государством. Государственная власть по своей природе носит правовой характер. Государство не может быть источником права, потому что оно само вытекает из права.

Данные точки зрения и в настоящее время носят спорный характер в науке. В зависимости от того, какая в юридической науке и общественном сознании доминирует точка зрения, могут последовать и соответствующие, далеко идущие практические выводы. Одно только по мнению ученых, состоит вне спора, что «право есть исключительно социальная функция и поэтому всегда предполагает человеческое общение». А существование любого человеческого общества с неизбежностью предполагает как наличие определенной организации, так и существование определенного государственного образования.

Признаки перехода все большего числа российских юристов на рубеже 19-20 веков на позиции теории «первенства права» перед государством и государственной властью наблюдались и в других отношениях. Например, в отношении оценки характера так называемого чрезвычайно-указного права.

Если на более ранних этапах развития общества, с момента введения института чрезвычайно-указного права, по сути означавшего отказ в случае «чрезвычайной необходимости» от принципа верховенства закона, данный институт пользовался довольно широкой поддержкой не только российских правящих, но и не причастных к власти интеллектуальных кругов, то со временем отношение к нему довольно резко изменилось в пользу верховенства закона.

Отход от идеи незыблемости чрезвычайно-указного права и переход на позиции верховенства закона означают в тот период не что иное, как начало становления и развития в России идей правового государства. Последнее подтверждалось также тем огромным интересом, который проявился у отечественных ученых-юристов в рассматриваемый период к таким атрибутам правового государства, как принцип разделения властей, народный суверенитет, права человека и гражданина.

Наряду со сказанным, важное значение для развития идей правового государства в России имела разработка проблем гражданского общества и конституционного государства. Согласно бытовавшему в отечественной юридической литературе в начале XX в. мнению, конституционное государство представляло собой не что иное, как «практическое осуществление идеи правового государства». !»

Правовое государство при этом определялось как такое государство, которое «в своих отношениях к подданным связано правом, подчиняется праву». Иными словами, это есть такое государство, «члены которого по отношению к нему имеют не только обязанности, но и права; являются не только подданными, но и гражданами». Одним из важнейших условий нормального функционирования правового государства в этот период считалось, да и сейчас вполне резонно считается не только осуществление на практике принципа разделения властей, но и постоянное поддержание баланса властей. Особое внимание при этом обращалось, и не без оснований, на предотвращение наиболее часто встречающихся в политической жизни разных стран попыток узурпации всей государственной власти со стороны исполнительной власти.

Гарантиями против такого захвата власти должно служить, по мнению Ф. Кистяковского и других авторов, следующее. Во-первых, «право народного представительства ежегодно определять бюджет и численность армии», ставящее в зависимость от законодательной власти те «материальные и личные силы государства», которыми распоряжается исполнительная власть.

Во-вторых, ответственность министров перед народным представительством, выражающаяся в праве последнего делать им запросы, выражать свое мнение по поводу их действий и передавать их суду за преступления по должности. Это же во многих странах касается и главы государства, который может быть привлечен к ответственности парламентом за преступления по должности.

И, в — третьих, право судебной власти проверять «законность правительственных распоряжений и оставлять без исполнения распоряжения, несогласные с законом».

Определенное внимание в плане развития идей правового государства в рассматриваемый период отечественными авторами уделялось вопросам законности и качества права.

Государственная власть имеет право, а нередко и обязана применять силу для воздействия на нарушителей правопорядка. Это применение права может принимать «самые резкие формы». Но все такие меры только тогда могут произвести на население «благоприятный психологический эффект», когда власть не будет забывать прекрасной поговорки: «право должно быть сильным, но для того, чтобы быть сильным, оно должно быть правом».

Иными словами, предпринимаемые государством меры не должны выходить из границ строгой законности, должны быть «обставлены всеми надлежащими гарантиями» и, наконец, должны применяться для охраны юридических норм.

Кроме названных вопросов, касающихся концепции правового государства, в центре внимания российских ученых-юристов на рубеже XIX-XX вв. стояли и другие аналогичные им вопросы. Рассматриваемый период, вне всякого сомнения, был одним из самых плодотворных для отечественных исследователей в плане разработки идей правового государства.

Следующий условно выделяемый этап развития идей правового государства в России с 1917 по 1985 г. не отличался особой позитивной активностью. Скорее даже наоборот. В плане не только теоретической разработки, но и практического внедрения в жизнь идей правового государства данный период в российской государственно-правовой истории был, несомненно, шагом назад.

Анализ научных источников и официальных документов этого времени со всей очевидностью свидетельствует о том, что на данном этапе развития нашего общества не было недостатка в научных трудах и решениях государственных и партийных властей, в которых бы в той или иной мере не развивались бы идеи, созвучные идеям правового государства.

Это идеи и разделения функций партийных и государственных органов, и идеи все более активного участия широких слоев населения в управлении делами общества и государства, и провозглашение принципа «Все во имя человека. Все для блага человека», и развитие идей общенародного государства, и многое другое.

Более того, в 60-80-е годы в нашей стране проводились дискуссии о соотношении права и закона, где подвергался сомнению издавна сложившийся тезис о том, что право и закон есть идентичные явления и понятия, что закон как ведущий нормативно-правовой акт, исходящий от государства, всегда имеет правовой характер. В тот же советский период развивались идеи «государства законности» и конституционности, уделялось значительное внимание повышению жизненного уровня трудящихся масс, гарантиям их социально-экономических прав и свобод.

Однако многие теоретические разработки, созвучные идеям правового или «околоправового» государства в рассматриваемый период, так и остались не чем иным, как лишь теоретическими разработками. На практике, особенно в 30-40-е годы сталинских репрессий и беззакония, торжествовали совсем иные идеи и принципы.

Значительный шаг в развитии идей правового государства был сделан за период с 1985 г. по настоящее время, за годы так называемой перестройки и постперестройки. Именно в это время были расширены политические права и свободы российских граждан, упразднена политическая цензура, сняты все ограничения с так называемых запретных, не всегда приятных для властей предержащих тем. Во вновь принятой Конституции Российской Федерации 1993 года были зафиксированы такие ассоциирующиеся с теорией правового государства принципы и положения, как принцип плюрализма в политической жизни и идеологии, верховенства закона, разделения и относительной самостоятельности законодательной, исполнительной и судебной властей и др. Наконец, нельзя не упомянуть о том, что в Конституции 1993 года впервые в российской истории было закреплено положение, согласно которому Российское государство представляется не иначе как социальное, правовое государство.

Разумеется, такое представление о российском государственном пространстве, где пышным цветом расцветают криминал и мздоимство, сочетающиеся с обнищанием и социально-экономическим бесправием трудовых масс, выглядит явным преувеличением. Для Конституции России 1993 года «правовое государство», не имеющее под собой реальной основы, — это такой же политико-идеологический штамп, как никогда не существовавшее «государство диктатуры пролетариата» — для Конституции СССР 1936 года или «общенародное государство»-для Конституции РСФСР 1978 года.

К тому же следует учитывать тот осознанный еще в дореволюционной (1917 г.) России факт, что любое государство, включая Российское, никогда, в силу объективных и субъективных причин, не сможет стать правовым «до конца».

Дело в том, что «правовой запрос», т. е. необходимость строгого соблюдения действующего законодательства, иногда сталкивается, по мнению автора, с исключительно важными для выживания государства обстоятельствами, когда первое подвергается сомнению и испытанию со стороны второго. Это, конечно, не значит, поясняет ученый, что в таких обстоятельствах право становится «чем-то второстепенным для государства, чуть ли не предметом роскоши для его сочленов». Это лишь означает, что «в известные исключительные моменты государственной жизни потребность дать возможно полное осуществление господству права встречает преграду в еще более сильной потребности, неустранимой, как объективный мир».

Вопрос о том, может ли государство последовательно соблюдать издаваемые им же самим правовые акты и должно ли оно это делать при любых, даже самых чрезвычайных для его выживания обстоятельствах, иными словами, может ли оно «стать правовым до конца», является весьма спорным в научной литературе. Вполне справедливо и обоснованно, как представляется, доминирует точка зрения, согласно которой государство не может себе позволить в одних случаях соблюдать действующее законодательство, а в других — не соблюдать. Оно должно в любых обстоятельствах строго следовать правовым предписаниям.

Тем не менее, такая проблема существует, споры вокруг нее ведутся, и это нельзя не учитывать при решении вопроса о том, что такое правовое государство и может ли становящееся на путь демократических преобразований «обычное» государство до конца стать правовым.

Читайте также:  Какие точки зрения по вопросу о прогрессе высказывались философами в прошлом и в наше время

История государства и права не составляет особую и самостоятельную науку, по своему научному содержанию и задачам она одновременно входит в области и исторической науки, и правоведения. По тому, что изучает история государства и права, на познание какого социального объекта (а государственная организация и право существуют только как социальные явления, как формы человеческого общежития) направлено ее внимание, она может считаться преимущественно юридической научной дисциплиной.

В самом общем определении, история государства и права изучает историческое развитие государства и права. В конце концов к такой простой и даже как бы объясняющей саму себя формуле сведутся любые самые хитросплетенные объяснения того, что же составляет предмет этой научной дисциплины, примерно с конца XIX века сделавшейся обязательным элементом университетского юридического образования в рамках европейской культуры. Однако сами явления – государство и право – не допускают такого же простого определения, они могут быть объяснены только через длинный ряд сопоставлений с другими формами общественной организации и человеческой культуры.

И в повседневном обиходе, и в научных определениях под словом «государство» понимают минимум два взаимообусловленных, но не совпадающих явления общественной организации и истории. Во-первых, государство – это географическое и политическое понятие, страна с самостоятельной властью, существующая в определенных границах и, как правило, в законченный исторический период. Во-вторых, государством принято упрощенно называть государственную организацию, совокупность учреждений, правовых правил, традиций и принципов, общественных установлений и, в конечном счете, форм реализации власти в обществе (конечно, также в конкретных географических и временных границах). История государств в первом случае – это предмет общей политической истории. Историю государства и права, имея в виду ее юридическую нацеленность, интересуют формы реализации власти в обществе, административные учреждения и закрепляющие их полномочия и принципы деятельности, правовые институты – словом, государство как государственная организация в эволюции ее форм и принципов деятельности. Конечно, стремясь установить социальные предпосылки изменений этих форм и принципов, реальное их общественное содержание, социальные и исторические причины, повлиявшие на эти изменения, история государства и права не может не соприкасаться с общей политической историей (историей событий), с социальной историей, изучающей государственный быт и отношения классов в обществе, – однако специальная задача истории государства и права всего этого прямо не подразумевает и могла бы игнорировать эти условно посторонние связи, если бы в истории общества возможно было отделить одни явления от других. К тому же специальная задача истории государства и права важнее и в первом отношении: государство как историческая и территориальная форма возникает в результате общественной деятельности государства как организации, как аппарата власти.

Вторая часть объекта изучения – право – едва ли не более сложна в ее определении. Достаточно многогранного и общепринятого определения, что такое право в его роли в обществе, пожалуй, доныне не сложилось. В обществе право предстает как совокупность правил (и общих принципов, и особых конкретных норм), регулирующих особую сферу правовых отношений людей по поводу их имущественных и неимущественных прав, причем воспроизводящихся в правоприменительной практике государственных и других юридических учреждений, и как идеал, присутствующий в общественном сознании в отношении этих правил и этой практики; кроме того, полагают необходимым, чтобы право по своему содержанию воплощало общественно целесообразную и разделяемую большинством меру нравственности. Из этой характеристики видно, как сложно разделить подчас историю права с социальной историей, историей общественного быта, с историей культуры и, в особенности, с историей идеологии и общественного сознания, одной из форм которого предстает и право. Собственный, только ей присущий предмет научного внимания история государства и права обретает, рассматривая право и государственную организацию в их исторических взаимодействиях.

Исторически государственная организация и право развиваются параллельно, каждая под воздействием своих социальных факторов (хотя некоторые из них, например идеология, и совпадают). Однако в общественной деятельности государство и право самым тесным образом переплетены и обуславливают одно другое. Реализация государственной власти возможна только в виде принуждений, запретов и разрешений – индивидуальных («по случаю») или превратившихся в традицию; это и есть право. И в обратном отношении: для того чтобы установления права были действенными, чтобы его требованиям люди подчинялись, в интересах общежития нередко даже против своей воли, необходима особая организация, стоящая как бы над обществом, т. е. государство. Состояние государственной организации, ее формы и принципы (монархия или республика, тоталитарное или либеральное государство и т. д.) не могут не находить соответствия в принципах права своего времени (жесткая регламентация или гражданская свобода и т.д.). Это соответствие форм государства и права в истории составляет закономерность социальной жизни. Конкретное сочетание государственных институтов и правовых форм в исторический период образует особую структуру, которую можно обозначить как право-государственный уклад. В этом укладе отражены и особенности цивилизации и культуры народа в общем, и степень его социального развития, и ход политической истории. В изучении качества, отдельных свойств и форм, направления и причин эволюции этих право-государственных укладов в истории народа (а именно национальное государство в истории человечества стало основным политическим объединением*) и состоит свой, специальный интерес истории государства и права.

* См.: Зиновьев А. А. Русский эксперимент. М. 1995. С. 292 — 293.

История государства и права, таким образом, представляется общественной научной дисциплиной. Однако общество и правила его функционирования интересны для нее только в особом отношении: не как гражданское общество вообще, но как политико-правовое сообщество, возникающее только на достаточно высокой степени истории цивилизации. Так называемое первобытное состояние общества интересно для истории государства и права лишь постольку, поскольку в нем оформляются предпосылки того, что с определенного исторического времени можно называть правом и учреждениями государства. По той же причине далеко не все народы, составлявшие когда-либо или составляющие человечество, входят в предмет изучения истории государства и права.

Главенствующая задача истории государства и права: осмыслить историческое, т.е. минувшее, изменение – делает ее преимущественно теоретической научной дисциплиной. Вместе с тем особые свойства ее объектов изучения – государства и права – предопределяют значение истории и как неотъемлемой части общей, практической юриспруденции.

Историческое в праве.

Историческое начало, неразрывная связь с прошедшим своим состоянием, заключено в основном свойстве права и юридических установлений. Задача права в обществе – обеспечить стабильное его существование согласно однажды принятым правилам, поэтому право консервативно по своей сущности. Но та же общественная задача заставляет право меняться, приспосабливаться к новым условиям жизни, приобретать новые черты, порой мало похожие на прежние его качества, иначе функционировать, даже сохраняя свои неизменные формы. Понять закономерности и случайности такого изменения и приспособления, уяснить все богатство содержания того или другого юридического правила или института (например, собственности, преступления, наказания), иногда вообще установить наличие в праве, создававшегося не один год, а десятилетиями или столетиями, этого правила или института может только история права. Она – естественное продолжение общих приемов изучения такого сложного, самостоятельного и в значительной степени независимого от других сторон общественной жизни, органически (т.е. по собственным правилам и, может быть, даже законам) развивающегося явления как государство и право.

«С трех точек зрения исследует правоведение свой объект, – замечал один из видных правоведов и историков права России начала XX в. Ф. В. Тарановский, – с точки зрения истории, догмы и политики права. Эти три точки зрения вполне соответствуют естественному интересу человека к вечно текущей и движущейся общественной жизни: человек стремится познать прошедшее для того, чтобы постигать и направлять настоящее и прокладывать лучшие пути будущего». Чисто юридическими приемами можно установить только значение правила (например, библейских нравственно-правовых заповедей «Не убий!» или «Не укради!»). Но понять содержание правила и вытекающих из него требований для поведения, запретов или дозволений, можно, лишь узнав, как в жизни применялось правило (скажем, что нарушение его возможно и даже обыкновенно, но влечет наказание, или что наказание, хоть и обязательно подразумевается, но далеко не всегда настигает виновного). Юридическое по цели изучение становится историческим по содержанию и приемам.

Практически в любом из известных истории политико-правовых сообществ право и юридические установления (институты) не возникли в какой-то один момент; даже революции, меняющие политическую власть, не способны зараз переделать все в государственных традициях и в праве. В большинстве же сообществ единовременно действуют правила и юридические традиции, применяются юридические акты и законы, создававшиеся десятилетиями, даже веками. В таких случаях действующее право сталкивается с необходимостью правильно понять, истолковать смысл давно принятого документа. Поскольку, как точно отметил один из старых французских правоведов, «никакое законодательство не дает полного объяснения относительно самого себя». История права становится продолжением самого отвлеченного и самостоятельного юридического приема – истолкования права.

В еще большей степени пропитана историческим началом правоприменительная практика, использование права государственными институтами и сообществом. Иногда сложившиеся приемы этой практики настолько своеобразны, настолько обязаны своим возникновением обстоятельствам минувшего времени, что юстиция продолжает формально следовать им, не особенно вдаваясь в смысл, и любой неожиданный случай, казус, ставит применение права в тупик. Это в особенности относится к уяснению права другой страны, другого народа, международных юридических институтов, с которыми даже самому изолированному государству современности так или иначе приходится соприкасаться, а для большинства современных государств представляет нормальное явление. Нередко замечают, что без знания истории права даже компаративисты (специалисты по сравнительному изучению права разных народов) не могут понять иностранные судебные решения*. В таких случаях «история права, соединяя эпохи, делает актуальным прошлое» (X. Миттайс).

* Цвайгерт К., Кетц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. М. 1995. С. 18–19.

Становясь неотъемлемой частью практической юриспруденции, история государства и права принимает на себя дополнительные теоретические задачи. Они состоят в том, чтобы (1) понять истоки и юридические предпосылки современного состояния государственной организации и права, (2) увидеть историческую преемственность развития и степень этой преемственности, (3) понять, какие социальные причины и факторы и в каком соотношении определяли развитие права и юридических институтов, (4) выяснить, собственно, формы и приемы, которыми государство и право организуют сами себя и, через их посредство, влияют на жизнь общества.

«История и право теснейшим образом взаимопереплетены, – отмечал один из современных правоведов, – и современные историки права стремятся высветить неправовые аспекты и скрытые стимулы развития права. Роль истории права не ограничивается поэтому рамками собственно предмета. Она вносит свой вклад в критическую оценку правовой политики, что в конечном счете является основной целью сравнительной правовой науки».

Методология истории права.

Как общественная наука, история государства и права описывает, исследует и осмысляет исторический процесс развития права и юридических институтов, следуя общим методологическим правилам, установившимся на данный период в социологической, юридической и исторической науке.

К сравнению государственной организации разных народов прибегал еще древнегреческий философ Аристотель (IV в. до н. э.) в целях, правда, не исторических, но для познания путей наилучшего воплощения идеального государственного устройства. С конца XVIII – начала XIX в. сопоставление юридических институтов и в целом права разных народов стало правилом в правоведении Западной Европы, которое стремилось познать общие принципы некоего единого, абстрактного Права, только по-разному оживающему в законах и традициях разных народов.

В середине XIX в. сравнительно-исторический метод показал свою научную плодотворность в такой науке как языкознание. Сопоставляя языки разных народов и разных эпох, даже по-разному сохранившиеся, науке удалось расшифровать ранее не читаемые языки, понять закономерность их общей эволюции, выделить языковые группы, к которым принадлежат все языки мира. Затем этот метод стал основой для новых подходов в изучении литератур разных народов. Тогда же основатели современной социологии О. Конт и Г. Спенсер выдвинули идею об обязательных стадиях, через которые исторически проходит жизнь народов. Стало очевидным, что юридический быт, законы, памятники права, правовые институты, сформировавшиеся у одного народа на определенной исторической и социологической стадии развития, в общем не могут не сходствовать с бытом, законами и установлениями другого народа. И с помощью одних можно узнать и лучше понять содержание других, особенно если многое затемнено древностью, а иные памятники права сохранились хуже других. Общие закономерности развития права у нескольких народов вместе помогали лучше увидеть особенности каждого. Сопоставляя разные исторические периоды, можно было увидеть сходство стадий правового и государственного развития. Это был настоящий научный прорыв в исследовании и понимании истории права с помощью сравнительно-исторического метода, который заключается в выяснении типических черт и сходства юридических институтов у разных народов в разные исторические периоды, но относящиеся к родственным стадиям развития их цивилизации и политико-правового сообщества. Только сравнительно-исторический метод позволяет увидеть в истории государства и права человечества определенное единство, превращает ее во всеобщую историю права и государства.

Читайте также:  Как восстановить зрение при помощи очков тренажеров

Сравнительно-исторический метод позволил открыть в том числе некоторые устойчивые внутренние взаимосвязи юридических институтов разных народов, характеризующихся общностью цивилизационного и культурного развития. В этом состоял важный вклад истории в общую юридическую науку. «Наука о праве, – замечал один из основателей современного исторического правоведения французский ученый Р. Даррест, – сбивается с истинного пути, если предается одному отвлеченному мышлению; она только видит, но не понимает, если ограничивается изучением одного какого-нибудь законодательства. Полное понимание станет для нее доступным лишь тогда, когда ей будет знаком каждый законодательный памятник, когда она сравнит их между собою и обнимет их во всей своей совокупности. Только при помощи этого метода она будет в состоянии отличить во всяком учреждении элемент безусловный, происходящий из самой природы человека и имеющий свое основание в разуме, от элемента относительного, изменяющегося до бесконечности под влиянием внешних условий».

Обобщая и поневоле упрощая безграничный материал всеобщей истории права, правоведение как наука стало выделять наиболее типические правовые системы, существующие в современности, но своей обособленностью и собственными внутренними качествами столько же обязанными вековой истории права, как и специфической законодательной политике властей. Эти системы объединяют в крупные правовые «семьи», которых относительно немного и которые уже более резко различаются в своих принципах и юридических институтах*. Современное правоведение выделяет 7–8 таких «семей», сформировавшихся исторически:

* См.: Давид Р. Основные правовые системы современности. М. 1988.

1. Романо-германская семья, выросшая из традиции древнего римского права, ставшего общей основой для права подавляющего большинства народов Европы, а также Латинской Америки;

2. Англосаксонская семья «общего права», основанная на традиции средневекового права Англии, оказавшего определяющее, влияние на право Соединенных Штатов Америки, Канады, Австралии и других стран;

3. Мусульманское право, развившееся из особой религиозной традиции народов, принявших в свое время мусульманство, охватившее большую часть Азии и Африки;

4. Дальневосточная семья, объединяющая право Китая и Японии, характеризующихся крайним своеобразием исторического развития и содержания традиционных принципов;

5. Индусско-арийская семья, представленная главным образом именно историческими системами права Индии, только в преломленном виде существующими ныне;

6. Еврейское право, основанное на Библии и особой традиции юридической практики, по которому в древности и средневековье жили приверженцы религии иудаизма и ныне действующему в Израиле;

7. Социалистическое право, охватившее целый ряд народов Восточной Европы, России, Азии в XX в., под влиянием особой идеологии и особой политики государственной власти.

Специальная задача изучения современного состояния этих правовых систем и «семей» входит в предмет особой юридической дисциплины – сравнительного правоведения. Однако, поскольку корни различия этих систем и «семей» – в подавляющем большинстве исторические, то изучение правового развития этих «семей» и традиций составляет еще одну специфическую задачу для истории государства и права. Внимание к правовым «семьям» вносит системную упорядоченность в историю права, позволяя ей выделять главное в изменениях юридических институтов. Хронологическую упорядоченность дает единая периодизация истории государства и права.

Периодизация истории государства и права.

Важный элемент любой исторической дисциплины, периодизация по-особому значительна в истории права. История государства и права менее всего событийна, это история принципов и установлений, т.е. по преимуществу институционная история. Представить юридический институт достаточно полно и правильно можно только в неподвижном, статическом, его представлении – это предполагает догматическое, чисто юридическое по своим приемам, изображение, следуя правилам только логики и принятой системы. Такое изображение не может не быть ограниченным во времени, периодическим. «Историк-юрист, – писал Ф. В. Тарановский, – не может обойтись без завершения своего исследования юридической конструкцией, иначе он не достигнет понимания исторического процесса в его целом, и самой его работе может угрожать опасность погружения в микрологию разрозненных единичных фактов и бесконечно малых изменений. Сочетание обоих элементов – статического и динамического – и создает историческую периодизацию, которая в применении к истории правовых, общественных и политических учреждений не может быть облечена в другую форму, кроме юридической конструкции. Отдельные периоды истории права – это установленные для прошедшего законченные системы права». Именно историческая и юридическая взаимосвязь изученных государственных и правовых институтов позволяет выделить то или другое время в истории государства и права народа в законченный период: «Цельность и законченность исторического периода определяются для юриста непрекращающейся возможностью сводить совокупность разрозненных правовых явлений, норм и институтов к нескольким руководящим юридическим принципам, по которым может быть построена единая, исключающая внутренние противоречия система права».

Конечно, такое последовательное систематизирование истории вполне доступно и осуществимо в границах истории одного государства или одного народа, приверженного единой правовой традиции. В масштабах всеобщей, мировой истории государства и права сделать это неизмеримо сложнее, если вообще возможно. Возможность эта сомнительна еще и потому, что развитие права есть результат непредвидимых усилий и фактов, законность или незаконность которых не подлежит изучению, и потому нереально определить какие-либо непреложные, обязательные законы этого развития, единственно способные придать объективно научное содержание тем периодам, которые желает выделить берущийся за изучение истории права. Значительную часть общего времени мировой истории государственная организация и правовые системы разных народов развивались в разном темпе, переживая, может быть, и сходные стадии развития, но разделенные веками, нисколько не соприкасаясь друг с другом (например. Западная Европа и Китай или Япония); многие полностью закончили свою самостоятельную историческую жизнь тогда, когда история государств других народов только зарождалась (Древний Египет и франки или германцы). В глазах многих современных исследователей история мира предстает только как совокупность отдельных цивилизаций, существующих каждая в своем пространстве и своем времени, активное соприкосновение которых начинается всего два-три века назад. При таких обстоятельствах какая-то жесткая периодизация всей мировой истории будет либо очень личным взглядом, либо по своей излишней обобщенности станет попросту маловажной для понимания исторических явлений.

Таким излишним обобщением истории разных народов в единую жесткую схему была периодизация, до недавнего времени господствовавшая в историко-правовой науке России и связанная с марксистским учением о так называемой социально-экономической формации. (Этой периодизации следуют практически все доныне изданные учебники и учебные пособия и по всеобщей истории государства и права.) Согласно ее принципам история государства и права разбивалась на периоды: (1) рабовладельческий – до 1-й пол. I тысячелетия н. э., (2) феодальный – до XVII –XVIII вв., (3) буржуазный – до серед. XX в. и (4) период общего кризиса буржуазного общества и начала социалистического общественного строя (с 1917 г.). В основу изменений явлений государства и права был положен критерий социально-экономического строя общества, истолкованного, весьма упрощенно на основе примитивного деления на антагонистические (противоположные по своим интересам) классы. Ту очевидность, что далеко не все перемены в государстве и праве можно связать с глобальными сдвигами в экономическом и даже социальном строе, эта периодизация игнорировала.

Чтобы не создавать ненужных историко-теоретических построений и не придавать мировой истории права не присущего ей смысла, в данном курсе взята за основу устоявшаяся периодизация, следуя в главном цивилизационному и историко-культурному критерию. Соответственно выделены периоды: (1) древневосточного государства и права (III – I тыс. до н.. э.), (2) античного государства и права (2-я пол. I тыс. до н. э. – 1-я пол. I тыс. н. э.); (3) Средних веков (серед. I тыс. н. э. – XVI – XVII вв.); (4) Нового времени (XVII – нач. XX в.); (5) Новейшего времени (с нач. XX в.). Конечным этапом избрано современное состояние государства и права у разных народов (ему будут посвящены специальные юридические дисциплины), которое формируется у них не единовременно, и потому хронология завершения истории будет до некоторой степени различаться.

Социальное государство с точки зрения права

(«История государства и права», 2006, N 1)

СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРАВА

Жильская Л. В., кандидат юридических наук, доцент, докторант кафедры конституционного права, подполковник милиции.

В концептуально-понятийный аппарат теории государства и права и юриспруденции вошли и прочно в нем закрепились положения о современном государстве как о социальном со второй половины ХХ в. Хорошо известно, что формула «социальное государство» присутствует в ряде принятых в последнее десятилетие конституций. Основополагающими признаками социального государства можно признать такие, как: во-первых, социальная защищенность личности, ее прав и свобод; во-вторых, социальная направленность политики государства; в-третьих, само государство должно быть стабильным, относительно социально однородным, экономически, политически и духовно развитым. Идея социального государства заключается в создании условий для развития гражданского общества, во всемерном проведении в жизнь базовых принципов социальной концепции, а именно приоритета прав человека и его основных свобод и взаимоответственность человека и государства. На сегодняшний день достаточно прослежена история идеи социального государства и освещена практика его институционализации и функционирования. Изучены специфические черты аккумулирования и перераспределения им национальных ресурсов. Тщательно рассмотрен опыт реализации патронажной роли государства. На этой основе выявлено, что определение «социальное» относится не к композиции, не к построению государства, а к праксеологическому, деятельному моменту его бытия.

Большинство государств современного мира являются демократическими. Демократическое государство — это публично-властным способом устроенное общество, достигшее в своем развитии стадии цивилизации, т. е. публично-властная организация народа. Именно государство как публично-властная структура имеет определение «социальное». Центральное звено организованной структуры государства — государственный аппарат. В число его полномочий входит аккумулирование и распределение национальных богатств, сообразно задачам, решаемым обществом. Однако государственный аппарат не единственный объект социальной деятельности, монопольно занимающийся ею. Практически все граждане государства в той или иной форме участвуют в этой деятельности, создавая всю массу материальных и социокультурных благ, которая затем аккумулируется и перераспределяется государственным аппаратом. Социальная деятельность современного государства, в которую вовлечено и которой охвачено все его население, мотивируется рядом причин. Заниматься ею государственно-организованное общество заставляет необходимость: 1) поддерживать некий доступный уровень жизни членов общества; 2) уменьшать остроту свойственной любому обществу социальной напряженности, предотвращать социальные конфликты и расколы в обществе; 3) соблюдать общечеловеческие ценности и международные стандарты цивилизованного общежития, выполнять международные договоренности; 4) выполнять предписания нравственного долга, претворять в жизнь моральные установки: альтруизм, милосердие, благотворительность. Все эти причины суть объективные, надличностные необходимости, которые детерминируют бытие государственно-организованного общества. Без их осознания, перевода в законы и официальные общеобязательные нормы поведения, воплощения в практические действия людей сохранение, развитие и устойчивость государства практически невозможны. Следует заметить, что в рамках социальной деятельности современного государства не происходит процесса взаимодействия. В контексте обсуждения проблемы «социальное государство — право» две внутренне сопряженные вещи вызывают первоочередной интерес. Одна — принцип взаимности, непременно действующий в социальном обмене, другая — притязания участников такого обмена к некоему лицу, призванному удовлетворять их потребность в чем-либо. Взаимность — имманентный признак социального обмена: при социальных взаимоотношениях никто не может получать нечто от других, ничего не давая взамен. В праве взаимность приобретает форму эквивалентности. Диапазон самых разнообразных ценностей, фигурирующих в эквивалентном обмене, достаточно велик. Точно определить их перечень вряд ли возможно. Но необходимо зафиксировать тот факт, что обладателями обмениваемых посредством права ценностей выступают не просто человеческие индивиды, а субъекты права, т. е. носители одновременно притязаний и обязанностей. В то же время эквивалентность обусловлена не только наличием обязанностей у субъектов права, но и соразмерностью объемов правомочий и обязанностей. Их диспропорции нарушают отношения формального равенства сторон. Современная социальная деятельность государства не содержит принципа эквивалентности, следовательно, протекает вне сферы права. Внеправовой характер проявляется также в том, что те блага, которые в ходе ее осуществления государственно-организованное общество предоставляет своим гражданам, поступают к ним на безвозмездной основе. Безвозмездность постепенно политиками и составителями конституций была заменена термином «бесплатность». Поколения людей воспитываются в твердой вере, что в государстве положено быть «бесплатному образованию», «бесплатному медицинскому обслуживанию», «бесплатному жилью» и т. д. Индивиду, который пребывает в уверенности о бесплатности названных благ, чужда потребность каким-либо образом возмещать доставляемые ему государством блага. Поскольку они ничего не стоят, естественно, нет никакого смысла оплачивать «бесплатное». В таком мире жизнь психологически комфортна, но в ней нет места праву. Социальных благ, появляющихся из ничего, создаваемых без всяких затрат, реальный социум не знает. Все производимые и перераспределяемые блага имеют реальное стоимостное измерение. Социальная деятельность современного государства, которая осуществляется на основе его одностороннего самообязывания, объективно совершенно необходима, целесообразна и полезна. Но о стимулах, направлениях и лимитах данной деятельности, об используемых в ней ресурсах, средствах и методах, о наступающих последствиях спорят постоянно и остро. Например, перераспределение экономических, социальных и политических благ по принципу «социальной справедливости», т. е. всем поровну. Перераспределение подобного типа приводит к асимметрии между субъектами предоставления и получения благ. Целесообразно и нравственно такое положение вещей, при котором трудоспособные члены государственно-организованного общества помогают людям, объективно неспособным нормально трудиться и содержать себя (дети, престарелые, инвалиды, жертвы природных и техногенных катастроф и т. п.). Однако нельзя столь позитивно оценить ситуацию поддержки тех, которые являются вполне трудоспособными и просто не умеют, а иногда и не хотят ценой собственных усилий обеспечить себе необходимый уровень жизни. Политические деятели, которые от имени государства сулят человеку избавление от нужды путем получения за счет государства необходимых средств к существованию, по сути, открывают этому человеку доступ к благам, которые не им созданы и лично ему самому не принадлежат. На современном этапе теоретики права, конституционалисты и социологи почти единодушны в том, что у государственно-организованного общества, бесспорно, есть обязанность заниматься социальной помощью, когда люди не в состоянии обеспечить себе минимальный прожиточный уровень. Такая обязанность прямо фиксируется в большинстве действующих конституций и конкретизируется в текущем законодательстве с одним решающим условием: первичная и главная обязанность обеспечить свое существование лежит на самом трудоспособном человеке. Требования подобного рода не очень охотно вспоминают и популяризируют теоретики и практики конституционализма. В частности, они будто бы опасаются акцентировать внимание на обязанности трудиться. Право выбора профессии, свобода определения места, времени, условий вознаграждения и т. п. предотвращают возможность бытования принудительного труда, поэтому императив «каждый обязан трудиться», провозглашаемый конституциями, ни в малейшей мере не узаконивает принуждение к труду. К тому же обязанность трудиться носит еще и истинно правовой характер, т. к. легализованная возможность определенного поведения субъекта действительно выступает правомочием, поскольку своей оборотной стороной имеет однородную с ним обязанность. Например, Конституция Японии в ч. 1 ст. 27 гласит: «Все имеют право на труд и обязаны трудиться». В ч. 2 ст. 58 Конституции Португальской Республики: «Обязанность трудиться неотделима от права на труд». Аналогичное положение предусматривает Конституция Испании в ч. 1 ст. 35: «Все испанцы обязаны трудиться и имеют право на труд». К сожалению, такой основополагающий правовой принцип, ставящий преграду социальному иждивенчеству, до сих пор отсутствует в российском законодательстве.

Читайте также:  Как интенсивность света влияет на зрение

По сложившейся в науке о государстве и праве традиции авторов, которые пишут о социальном государстве, весьма интересует вопрос: является ли такое государство одновременно правовым? Если условиться определять правовое государство как государственно-организованное общество, в котором основные права и обязанности, свободы и ответственность человека становятся выше интересов государства и защищаются конституцией, институты публичной власти легитимны и легализованы, в котором существует разделение властей и независимость суда, то ответ положительный. Но стоит только ввести в предложенное определение принцип равенства предоставлений и получений — в положительном ответе придется усомниться. К тому же социальная деятельность государства оказывается по ряду позиций в разладе с реализацией основных гражданских и политических прав. Хрестоматийное подтверждение тому — «неустранимое и принципиальное состояние напряженности» между свободой и равенством. Мир права не оборудован под воцарение в нем социальной справедливости (фактического равенства). Он строится как совокупность горизонтальных обоюдных отношений между участниками универсального процесса социального взаимодействия. В этом мире нет сторон сильных и сторон слабых, а есть стороны, связанные друг с другом равенством в свободе, взаимными соразмерными правомочиями и обязанностями, равноценностью совершаемых предоставлений и получений. Навсегда избавиться от такого рода коллизий невозможно, однако есть шанс смягчить, умерить сшибку конфликтующих конституционных принципов путем нахождения компромисса, способного благоприятствовать развитию общества. Именно этот путь — путь поиска, нахождения и поддержания приемлемого компромисса, способного сохранять элементы каждого из них, удерживать необходимое равновесие, достичь прежде всего с помощью закона оптимальной комбинации права с другими социальными факторами, — и есть путь развития социального государства в конкретной общественно-исторической обстановке.

В настоящее время повсеместно при помощи правовых понятий общество как правотворец прибегает к определенной конструктивизации действительности. В процессе социального регулирования важнейшая роль также принадлежит праву, которое выступает как фактор прогресса и благодаря своим регулятивным качествам вносит в социальную жизнь организованность и порядок. Отечественная правовая наука в последние годы во многом переосмыслила известные, устоявшиеся правовые категории и находится в процессе постоянного выявления и поиска новых, нетрадиционных, путей исследования базовых и отраслевых аспектов права. Проведенные за последние десятилетия исследования в различных отраслях права, обусловленные возможностью приобщения к накопленному в этой сфере зарубежному опыту, дают ориентиры для обоснования новых идей. Одна из них, привлекающая достаточно серьезное внимание ученых, — идея формирования отрасли социального права. Вопрос о социальном праве поднимался еще в рамках советской правовой науки, но не находил положительного ответа. С принятием российской Конституции 1993 г. появились новые подходы, обусловившие позитивное восприятие идеи социального права. Ю. А. Тихомиров в учебнике «Публичное право» утверждает, что постепенно формируется отрасль публичного права, прямо обращенная к защите прав и законных интересов человека и гражданина, которую можно назвать гуманитарным или социальным правом. И. А. Ледях, анализируя опыт западных стран в работе «Социальное государство и права человека», отмечает, что законодательная конкретизация социальной государственности и обеспечение социальной защищенности человека в условиях рыночной экономики осуществляется путем формирования особой отрасли социального права. С. В. Поленина в работе «Законодательство в Российской Федерации» высказывает пожелание о том, чтобы в процессе кодификации работ законодатель не оставлял без внимания находящееся в процессе становления социальное право. Проблемам социального права и социального законодательства посвящено множество исследований современных юристов в рамках конституционного права. В числе поставленных основных задач, подлежащих разрешению в ходе исследований, большинство авторов указывает следующие: определение сущности и роли социального права в реализации социальной природы государства, системное обоснование конституционно-правового обеспечения социальной защиты населения, разработка направлений развития социального права, определение его предмета, метода, классификация его источников и составных частей. В современной научной литературе наметилось два подхода к проблеме социального права: широкий, когда к отраслям социального права относят трудовое, экологическое, предпринимательское, банковское и др., и узкий, когда социальное право понимается как право социального обеспечения, когда в качестве предмета регулирования, как правило, рассматриваются отношения в сфере социальной защиты населения. Некоторые авторы (Н. В. Путило, Е. М. Андреева, С. Д. Соловьева) усматривают непосредственную взаимосвязь между социальной защитой и социальными правами. Следует заметить, что в свете ст. 7 Конституции Российской Федерации и концепции социального государства применение термина «социальные права» требует более обоснованного подхода. Например, говоря о праве на охрану здоровья как социальном праве, следует обратить внимание на конституционное положение ст. 41 Конституции, согласно которой в Российской Федерации принимаются меры по развитию государственной, муниципальной и частной систем здравоохранения. Как соотносится «социальное» право на охрану здоровья с тем же правом, реализуемым посредством получения медицинских услуг в дорогих частных клиниках? То же самое можно сказать о получении образования на платной основе в элитарных образовательных учреждениях и социальном праве на получение образования, о приобретении нескольких дорогих квартир и реализации социального права на жилище. Отдельные авторы употребляют термин «социальное право» достаточно произвольно, в самых разных контекстах, не предлагая при этом каких-либо пояснений. Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что проблема понимания социального права с точки зрения его системы, отраслевой идентификации, соотношения с другими отраслями права по-прежнему требует самого серьезного внимания правовой науки. Возрастание роли конституционного законодательства в рассматриваемой сфере является процессом объективным и неизбежным, что обусловлено заявленной Конституцией концепцией социального государства и конституционно-правовым институтом прав и свобод человека и гражданина, который возводится в ранг самостоятельной подотрасли. В литературе при исследовании вопроса о социальном праве авторы часто ссылаются на опыт развитых европейских стран. Необходимость исследования этого опыта связана с осуществлением в последние годы интеграционных процессов, в которых участвует и Россия. В реформе Европейского Экономического Сообщества много внимания уделяется социальным проблемам. Ставится задача создания единого европейского социального пространства путем социальной интеграции, которая является основой общеевропейской социальной политики и базисом экономического единства. Европейская политика демонстрирует не только существование вполне сформировавшейся отрасли социального права, но и наличие ее разных модификаций. Например, в Германии социальное право — это подотрасль трудового права, обособленная Социальным кодексом в отдельное структурное образование. Социальный кодекс ФРГ объединил на основе единых принципов в одном фундаментальном законодательном акте действующее социальное законодательство, разъединенное ранее по многочисленным отдельным законам, в которых бесконечный поток норм часто сопровождался дублированием, коллизиями, противоречивостью, что в совокупности порождало недоступность, невозможность ориентироваться в «нормативных дебрях». Итак, можно констатировать, что в вопросе о социальном праве на первое место фактически выходит проблема систематизации и кодификации законодательства. В связи с формированием всеобъемлющей системы социальной защиты идет усложнение системы социального обеспечения, происходит всестороннее интенсивное развитие социального страхования. Превалирующее ранее государственное начало (государственное социальное обеспечение) в условиях изменения экономических устоев общества уступает место общественной составляющей, отражающей заботу общества о своих членах в условиях рыночной экономики. Социальное обеспечение дифференцируется в зависимости от того, на какой финансовой основе предоставляются материальные блага — страховой или не страховой. Таким образом, уже сегодня можно видеть в рамках существующей отрасли права социального обеспечения предпосылки возникновения новой отрасли — социального права, нормы которого урегулируют отношения по предоставлению обществом своим членам материальных благ в случаях наступления социальных рисков и смогут обеспечить социальную защищенность человека и гражданина. Отрасль социального права может традиционно состоять из двух частей: 1) общей части, регулирующей сущность социального права, его основные параметры и их взаимосвязь с обществом, человеком и гражданином; 2) особенной части, регулирующей специфику различных подсистем социальной защиты населения (труд, здоровье, образование, пенсионное обеспечение, социальная защита отдельных категорий населения и т. д.). Система социального обеспечения (в ее сегодняшнем терминологическом обозначении) должна трансформироваться таким образом, чтобы в реализации социальных прав было больше «права». Нужна разумная осторожность законодателя, чуждая популизму, взвешенная оценка им тех экономических ресурсов государства, которыми оно может распоряжаться, чтобы реально выполнять принятые на себя социальные обязательства. Важна тенденция переноса законодателем центра тяжести социальной деятельности государства с акций социального обеспечения на формирование системы условий для возможно более полного использования трудового, интеллектуального, предпринимательского потенциала работоспособных граждан и стимулирования их личной ответственности за самореализацию личности на основе естественно-правовых идей о неотъемлемых правах человека. Необходимо законодательно создать такие механизмы, которые позволят все большему числу людей включиться в отношения формального равенства для обеспечения каждому достойного существования. В социальном государстве отрасль социального права не только возможна, но и необходима, поскольку слишком обширен и важен для жизни людей круг регулируемых ею общественных отношений.

Источники:
  • http://sci-book.com/gosudarstva-prava-istoriya-zarubejnyih/predmet-istorii-gosudarstva-55197.html
  • http://center-bereg.ru/c835.html