Гумилев и его точка зрения на древние цивилизации

Что движет цивилизациями? Равны ли они друг другу? О чем говорит теория пассионарности? Есть ли внешние силы, творящие человеческую историю? Этими вопросами задавался называвший себя «светским апологетом» известный историк Лев Гумилев, чье столетие мы отмечаем 1 октября этого года.

Тонкие намеки

Лев Гумилев внес в цивилизационный подход к истории совершенно новую и оригинальную «теорию пассионарности». Гумилевская теория объясняет, чтó именно движет суперэтносами, что играет роль семени, из которого вырастает очередная цивилизация, что дает ей силы пройти по всему жизненному циклу вплоть до погружения в «гомеостаз» (утрата воли к жизни, превращение в прах).

Гумилев первым разработал внятное объяснение, почему вообще появляется на свет и начинает развиваться новая цивилизация.

С его точки зрения, всему основой служит «пассионарный толчок». Некая область испытывает «мгновенное изменение энергетики». Колоссальный прилив энергии вызывает шторм микромутаций. Люди, несущие высокий заряд этой энергии и способные передать ее по наследству (пассионарии), одержимы необоримой внутренней страстью. По словам Льва Николевича, она выражается в тяге к

Лев Николаевич Гумилев (14.10.1912 — 15.06.1992). сын двух знаменитых поэтов: Николая Степановича Гумилева и Анны Андреевны Ахматовой. Учился на историческом факультете Ленинградского университета, трижды был арестован — в 1935, 1938 и 1949 годах, реабилитирован в 1956 году. В 1961 году защитил докторскую диссертацию по истории, а в 1974 году — по географии. В 1991 году его избрали академиком Российской академии естественных наук (РАЕН). Работал библиотекарем в Государственном Эрмитаже, научным сотрудником в Научно-исследовательском институте географии при ЛГУ. Часть созданных им текстов относится к чистой науке. Но самые известные труды, например, «Этногенез и биосфера Земли», «Древняя Русь и Великая Степь», «От Руси к России» — случай более тонкий. По форме своей, по ясному и поэтичному языку изложения, по способу мышления они далеки от академической исследовательской литературы. В то же время неправы те, кто клеймит Гумилева как лжеученого. Когда публиковались его книги, наша страна еще не знала понятия «историософия». Вернее, вчистую забыла его. А ведь дореволюционная Россия блистала образцами историософской мысли — как минимум со времен А. С. Хомякова. Историософ восходит от исторического материала к более общим идеям, объясняющим жизнь человечества. В его глазах конкретика имеет невеликую ценность, он размышляет обобщенно. И работы Л. Н. Гумилева, выдающегося историософа, сильны именно обобщениями, а не фактографией. Для академической науки они имеют лишь относительную пользу, а вот для русской общественной мысли — весьма значительную. Гумилев — великий продолжатель идей Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева. Он ввел в обиход понятие «суперэтнос» — так он называл наиболее крупные государственно-культурные организмы мировой истории (за век до него их называли «цивилизациями») — и описал стадии развития («возраст»), которые проживает каждый суперэтнос

«…целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни». Именно из деятельности пассионариев рождаются новые стереотипы поведения, а следовательно, и новые этносы. Все они, этносы, возникшие в результате пассионарного толчка, входят в один суперэтнос, сплавляются в единую цивилизацию. Стадии этногенеза, то есть жизни суперэтноса, показаны Гумилевым как постепенное иссякание заряда пассионарности. Возраст суперэтноса-цивилизации определяется по единственному критерию: сколько еще живительной пассионарной энергии сохранилось у составляющих его этносов. Чем меньше ее, тем старше возраст.

Возникает закономерный вопрос: что за источник у энергии пассионарного толчка?

Мыслитель намеками и полунамеками ведет по запутанному лабиринту к неожиданному ответу, который ничего общего не имеет ни с этнологией, ни с естественно-научным подходом к истории. Иногда создается впечатление легкой иронии, воздушной мистификации…

Вот одно показательное рассуждение Льва Николаевича о природе пассионарных толчков: «Когда рассматриваешь ареалы пассионарных взрывов, то создается впечатление, будто земной шар исполосован неким лучом, причем — лишь с одной стороны, а распространение пассионарного толчка ограничивается кривизной планеты». И рядом: «поскольку импульс, инициировавший пассионарный взрыв, …не связан с наземными природными и социальными условиями, то происхождение его может быть только внепланетарным».

Что у нас может находиться вне планеты Земля? Вне, скажем так, ее поверхности и ближайших атмосферных слоев? Космос, Бог и инопланетяне. Ну, о последнем варианте у Льва Николаевича ни ползнака, и понятно: чужие прогрессоры, полосующие матушку-Землю Х-лучами, — персонажи из фантастических боевиков, не имеющие никакого отношения к идеям Гумилева… Тогда — одно из двух: либо непознанное еще взаимодействие со Вселенной, либо воля Творца нашего.

Лев Николаевич ставит после слова «внепланетарный» странную сноску — один абзац, шесть строк глумливого текста: «Согласно М. М. Ермолаеву, описавшему околопланетные оболочки Земли, в ночное время, когда ионосфера становится тоньше, космические излучения способны достигать поверхности Земли. Вопрос о значении таких случайных ударов из Космоса остается подлежащим решению». В другом месте книги Гумилев поставил еще одну абсурдную ссылку, будто бы объясняющую природу пассионарности, — на этот раз полтора десятка строк с кивком в сторону исследований солнечной активности, произведенных американским астрономом Дж. Эдди. А потом глубокомысленно добавил: «Мы не одиноки в мире! Близкий Космос принимает участие в охране природы, а наше дело не портить ее. Она не только наш дом, она — мы сами».

Диво дивное! Гумилев, громоздивший десятки и сотни страниц ради доказательства далеко не самых важных положений в своей концепции, не дает читателю ничего, кроме двух десятков строк, говоря о ключевом тезисе всей книги! Да как — впопыхах, мимоходом, «размазав» центральную вроде бы позицию труда по весьма удаленным друг от друга местам, утопив ее в рассуждениях, которые только уводят в сторону. Беспредельно странно!

Но если «космические лучи» заменить в тексте на Бога, всё прекрасно прочитывается.

«Мы не одиноки в мире…» Не компания же излучений имеется в виду! Соработничество с «Близким Космосом» представляет собой нечто шизофреническое. Если подставить в текст вместо «Близкого Космоса» Господа, получится весьма логично: «Мы не одиноки. Хранит нас Бог». Чуть ниже — завершающий основную часть книги абзац, за которым следует послесловие. Вот он: «Ради этого тезиса (Хранит нас Бог — Д. В.) и был написан трактат, который теперь закончен. Посвящаю его великому делу охраны природной среды (т. е. нас самих и нашего дома — Д. В.) от антисистем».

Антисистемы — еще одна подсказка. И разговор о них представляет собой шпаргалку для самых непонятливых.

Если пассионарные взрывы и новые суперэтносы представляют собой результат продолжающегося Творения, то антисистемы — явный инструмент работы сатанинских сил в обществе. По мнению Льва Николаевича, творчество людей в мире может носить как жизнеутверждающий, так и жизнеотрицающий характер. Конечно-конечно, только в старину люди считали вот так прямо: «Бог сотворил Землю, но дьявол — князь мира сего; на Земле дьявол сильнее Бога, но именно поэтому благородный рыцарь и монах-подвижник должны встать на защиту слабого и бороться с сильным врагом до последней капли крови. Ведь не в силе Бог, а в правде; и творение его — земля — прекрасно; а зло приходит извне, от врат Ада, и самое простое и достойное — загнать его обратно…» Конечно-конечно, это только в старину, а не в наше советское научное время вовсю отравляли жизнь антисистемные идеи, уводящие человека от тягот мира, от горя и радости, «…заботы о близких и далеких, любви к истине и отрицания лжи», — осторожно разъясняет Лев Николаевич суть дела. В нескольких местах автор книги прямо, почти в лобовую, ассоциирует антисистемные идеи с сатанизмом.

Вот, например, ясное — куда уж яснее! — высказывание-перевертень Льва Николаевича: «Мы, люди XX века, знаем, что черта нет. И все же, когда окинешь взглядом историю антисистем — становится жутко. Есть концепции-вампиры, обладающие свойствами оборотней и целеустремленностью поистине дьявольской», — иными словами, антисистемы устремлены к цели дьяволом. Люди с ними должны бороться ради… «баланса биосферы», но не могут одержать победу без очистительной помощи какого-то «могучего импульса», противодействующего их распространению. «Знаем ли мы импульс с такими свойствами?» — вопрошает уже чисто риторически Гумилев. Знаем, хочется ответить ему: воля Божья. Правильно! — отвечает Лев Николаевич. «Да, знаем! Это пассионарный толчок».

Таким образом, весь мир представлен как арена деятельности двух вселенских сил — Бога и его главного оппонента, не к ночи будь помянут. А ученейший по внешнему обличью труд одного советского этнолога оказывается… религиозно-философским трактатом, христианской интерпретацией всемирной истории.

«Я стал светским апологетом»

«Да полно, — скажет автору этих строк читатель, привыкший видеть в Л. Н. Гумилеве прежде всего ученого, а не религиозного мыслителя, — где Лев Николаевич — и где Православие! Советский был человек, не стоит его за уши притягивать к поповщине!»

В заключении. Фотография из следственного дела, 1949 г.

Конечно, бóльшая часть сознательной жизни Гумилева пришлась на советское время. Конечно, он был погружен в исследовательскую работу. Конечно, по сети гуляет его фраза: «Не путайте Божий дар с яичницей. Я занимаюсь наукой, а теологией занимаются другие». Стоило бы, конечно, задать уточняющий вопрос, что тут яичница… Так или иначе, многие до сих пор свято уверены, что Гумилев никогда не связывал научные воззрения с религией.

Вместе с тем Лев Николаевич был верен Православию всю жизнь, до последнего вздоха. Зная, что твердое исповедание веры, мягко говоря, скверно сказывается на карьере, он никогда от Православия не отступался. Тут нет никаких полутонов, сомнений, предположений. Нерушимое православие Гумилева — факт.

Он исповедовался, причащался, ходил в храм по праздникам. Отпели его в Вос­кресенской церкви на набережной Обводного канала, а похоронили на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Многие близкие и просто знакомые Льва Николаевича приняли крещение, видя перед собой образец христианина.

Так, крупный кинодеятель Эльза Ельтоковна Дильмухамедова (во крещении Елизавета) прямо говорит, что стала православной, испытав духовное влияние Гумилева. Она вспоминает: «Мы общались 10 лет, и мне было странно, что всякий раз, когда я приходила к нему домой для съемок, он, прежде чем начать работу, уходил в свою комнату. Я думала: „Что так долго?! Зачем это надо?!“ Операторы, ассистенты, шнуры, осветители — все готово к работе, а его нет. Только потом я догадалась, что он молится, ведь я видела иконы и его спину, а он все это старался делать незаметно».

Лев Николаевич много лет провел в лагерях и пуд соли съел, общаясь с крупными советскими гуманитариями. Поэтому открыто высказываться с позиций веры он начал лишь в последние годы жизни. Зато по этим высказываниям отлично видно, до какой степени христианское мировидение Гумилева влияло на его понимание истории.

Во время одного из интервью 1990 года он произнес: «Да, всех русских скрепляло православие как духовная ценность вплоть до XV века, когда объединение наступило (на северо-востоке оно уже оформилось и политически) и, до XVIII века, когда была присоединена юго-западная Русь, находившаяся 400 лет под властью Польши. Православие, именно эта духовная ценность, сохранило цельность российского этноса, не давая ему распасться на части. И более того, вовлекло в состав этой новой цельности огромное количество инородцев… Потому, что любой мордвин, зырянин, мерянин, татарин, приняв крещение, становился русским».

В том же году вышло его предисловие к пособию «Закон Божий: Начальные сведения для младшего возраста». Там «абсолютно светский» — по внешней видимости — историк Гумилев сообщает читателям абсолютно христианский взгляд на историю: «Мир, в котором мы живем, создан Богом единым в трех лицах — Пресвятой Троицей. Первое лицо — Бог-Отец — Творец всего видимого и невидимого. Мир, созданный Богом, Им же и поддерживается, и развивается… Бог не покинул мир, но общается через Свет, который происходит от его первоначального Света, как сказано в нашем символе веры: «Света от Света, Бога истинна от Бога истинна». Свет — это второе лицо Пресвятой Троицы. Ради нашего спасения Он воплотился в лице Иисуса Христа, то есть стал человеком… В третьем лице Пресвятой Троицы Господь постоянно общается с нами Духом Своим через пророков, людей, достойных восприятия Истины и проповедующих Ее людям слабым и невежественным. Доверие к словам пророков и есть наша православная вера. Когда же пророки долго не появляются, то Истину и знание о Боге хранит наша святая соборная и апостольская Церковь, принимающая к себе наши души через таинство Святого Крещения. Благодаря церковному общению, мы ожидаем воскресения и жизни будущего века… В глубокой древности люди… имели представление о Боге, хотя несовершенное и неполноценное… Но земная жизнь, связанная со многими грехами, побудила людей к забвению истинного учения, которое возродил наш Господь Иисус Христос… И в наше время, когда мера грехов наших перешла через край и страна наша находится в состоянии кризиса, только искренний подвиг нашего народа может смягчить промысел Божий и умолить Его даровать нам спасение от зла мира сего».

Беседуя с другим знаменитым ученым, А. М. Панченко, Гумилев твердо и ясно высказался о благотворности Крещения Руси при великом князе киевском Владимире: «Православие принесло с собой добро, мудрость (теологию) и красоту. Православие победило отца лжи Маммону и человекоубийцу Перуна, очистило Русь от скверны и подарило ей тысячелетнюю историю. Нет, конечно, русские люди остались грешными, одержимыми страстями души, плоти и гордости житейской.

Но всенародное крещение даровало нашим предкам высшую свободу — свободу выбора между добром и злом».

По воспоминаниям Л. Д. Стеклянниковой, Гумилев говорил ей: «Я хотел стать священником, но мой духовный отец сказал мне: “Церковных мучеников у нас хватает. Нам нужны светские апологеты”. И я стал светским апологетом». Гумилевское творчество было, по сути, гражданской апологетикой деяний Господних.

Цивилизации равны на старте

Пассионарная теория Гумилева — предмет больших споров для православных. В патриотическом смысле она очень привлекательна, поскольку возвышает умственную самостоятельность России, культурное отличие Русского мира от Запада. Однако многих образованных православных ставит в тупик вопрос: по Гумилеву, все цивилизации равны, но разве можно их уравнять, если истиной владеет лишь христианство? Ведь цивилизации, с христианством не связанные, условий для спасения души не создают…

Л. Н. Гумилев. Доклад в Географическом обществе. Конец 1970-х гг.

С течением времени эта установка отпугнула от теории пассионарности многих воцерковленных интеллектуалов. В 1990-х воззрения Льва Николаевича были более популярны, чем сейчас, когда богословская литература стала общедоступной.

Да, для Гумилева разные веры могли содержать в себе особое, самостоятельное понимание истины. А сама истина во многом связывалась им с утверждением жизни, правды, справедливости, т. е. выходила за рамки строго христианского понимания.

Но цивилизационный подход можно трактовать и совсем иначе. Всем народам должна быть проповедована Благая Весть. Некоторые из них примут ее, другие отвергнут, третьи признают в искаженном виде. При этом цивилизации действительно равны, поскольку каждая из них вольна принять истинное знание о Боге, отказаться от него или же сделать нормой изуродованную, обезображенную его версию. Они равны на старте, равны по своим духовным возможностям. А уж кто и как их реализовал, — тут равенства нет, и на последнем суде Владыка Небесный взвесит, сочтет и подведет итог всякому духовному развитию. Для тех, кто избрал себе слишком широкие врата, итог этот будет печальным.

Стоило бы поменьше укорять Льва Николаевича его ошибками и побольше всматриваться в положительную часть его теории. Можно отыскивать в мировидении Гумилева богословские неточности, отсебятину, но надо помнить, что за время ему досталось, что за мир его окружал.

Лев Николаевич Гумилев с женой Натальей Викторовной Гумилевой. Ленинград. Конец 1970-х гг. Фото А. Э. Гаэля

Христианство советской интеллигенции в подавляющем большинстве случаев являлось страшным салатом из плохо понятых догматов и случайного чтения. Мистической стороны вообще сторонились, больше любили чистую этику… Даже само духовенство, уцелевшее после целого каскада гонений, порой без особой твердости знало основы вероучения. На этом фоне Лев Николаевич как православный человек на голову возвышался над средним уровнем прихожан! Чего не знал, в чем проявил своемыслие, — то Бог ему простит, а за то, какой вероисповедный багаж накопил, — честь ему, хвала и низкий поклон.

Фотографии предоставлены Музеем Анны Ахматовой в Фонтанном Доме

Самым ярким учеником евразийца Савицкого был знаменитый русский ученый историк Лев Николаевич Гумилев. Собственно геополитические темы он в своих трудах не затрагивал, но его теория этногенеза и этнических циклов явно продолжает линию «органицистско го» подхода и отчасти «географического детерминизма», которые составляют сущность геополитики уже у Ратцеля, Челлена, Хаусхофера и т.д.

Особенно важны исследования Гумилева в отношении древних периодов этнической карты Евразии, степи, кочевых народов и их цивилизаций. Из его трудов складывается совершенно новое видение политической истории, в которой евразийский Восток выступает не просто как варварские земли на периферии цивилизации (приравненной к западной цивилизации), но как самостоятельный и динамичный центр этногенеза, культуры, политической истории, государственного и техниче ского развития. Запад и его история релятивизируются, евразийская культура и созвездие евразийских этносов обнаруживаются как многомерный и совершенно не изученный мир со своими шкалой ценностей, религиоз ными проблемами, историческими закономерностями и т.д.

Гумилев развивает и доводит до логического предела общеевразийскую идею о том, что этнически великороссы, русские представляют собой не просто ветвь восточных славян, но особый этнос, сложившийся на основе тюркско-славянского слияния. Отсюда косвенно вытекает обоснованность русского контроля над теми евразийскими землями, которые населены тюркскими этносами. Великорусская цивилизация сложилась на основе тюркско-славянского этногенеза, который реализовался на географическом плане как исторический альянс Леса и Степи. Именно геополитическое сочетание Леса и Степи составляет историческую сущность России, предопреде ляя характер ее культуры, цивилизации, идеологии, политической судьбы.

Гумилев, вслед за Шпенглером и Тойнби, выделяет циклы цивилизаций и культур, а также соответствую щих этносов. С его точки зрения, этно-культурные образования нации, государства, религиозные общины во всем подобны живым организмам. Они проходят периоды рождения, юности, зрелости и старения, а потом исчезают или превращаются в т.н. «реликты». В этом снова явно заметно влияние «органицистской философии», общей для всех континенталистских геополитических школ.

В высшей степени интересны теории Гумилева относительно причин этногенеза, т.е. рождения народа или государства. Для описания этого процесса он вводит термин «пассионарности» или «пассионарного толчка» . Это необъяснимый синхронный всплеск биологической и духовной энергии, который внезапно приводит в движение вялотекущее историческое существование «старых» народов и культур, захватывая различные сложившиеся этнические и религиозные группы в динамическом порыве пространственной, духовной и технической экспансии, что приводит к завоеваниям и сплавлению разнородных остаточных этносов в новые активные и жизнеспособные формы. Высокая и полноценная пассионарность и динамический процесс этногенеза ведут в нормальном случае к возникновению особого суперэтноса, который соответствует не столько национально-государ ственной форме политической организации, сколько империи.

Пассионарность постепенно убывает. На смену «пассеизму» (для Гумилева это позитивная категория, которую он приравнивает к «героизму», к этическому стремлению к бескорыстному созиданию во имя верности национальной традиции) приходит «актуализм», т.е. озабоченность лишь настоящим моментом в отрыве от традиции и без оглядки на судьбу будущих поколений. В этой фазе происходит «пассионарный надлом» и этногенез входит в отрицательную стадию консервация и начала распада. Далее следует «футуристическая» фаза, в которой доминирует тип бессильных «мечтателей», «фантазеров», «религиозных эскапистов», которые утрачивают веру в окружающее бытие и стремятся уйти в «потустороннее». Гумилев считает это признаком окончательного упадка. Этнос деградирует, суперэтносы распадаются на составляющие, империи рушатся.

Такая ситуация продолжается вплоть до нового «пассионарного толчка», когда появляется новый свежий этнос и провоцирует новый этногенез, в котором переплав ляются остатки старых конструкций. Причем некоторые этносы сохраняются в «реликтовом» состоянии (Гумилев называет их «химерами»), а другие исчезают в динамике нового этногенетического процесса.

Особенно важно утверждение Гумилева относительно того, что великороссы являются относительно «свежим» и «молодым» этносом, сплотившим вокруг себя «суперэтнос» России-Евразии или евразийской Империи.

Из евразийства Гумилева напрашиваются следующие геополитические выводы (которые он сам не делал по понятным политическим соображениям, предпочитая оставаться строго в рамках исторической науки).

1) Евразия представляет собой полноценное «месторазвитие», плодородную богатейшую почву этногенеза и культурогене за. Следовательно, надо научиться рассматривать мировую историю не в однополярной оптике «Запад и все остальные» (как это свойственно атлантистской историографии), а в многополярной, причем северная и восточная Евразия представляют собой особый интерес, так как являются альтерна тивным Западу источником важнейших планетарных цивилизационных процессов. В своих трудах Гумилев дает развернутую картину тезиса Макиндера о «географической оси истории» и наделяет эту ось конкретным историческим и этническим содержанием.

2) Геополитический синтез Леса и Степи, лежащий в основе великоросской государственности, является ключевой реальностью для культурно-стратегического контроля над Азией и Восточной Европой . Причем такой контроль способствовал бы гармоничному балансу Востока и Запада, тогда как культурная ограниченность западной цивилизаций (Лес) при ее стремлении к доминации, сопровождающейся полнейшим непониманием культуры Востока (Степи), ведет лишь к конфликтам и потрясениям.

3) Западная цивилизация находится в последней нисходя щей стадии этногенеза, являясь конгломератом «химериче ских» этносов . Следовательно, центр тяжести обязательно переместится к более молодым народам.

4) Возможно также, что в скором будущем произойдет какой-то непредсказуемый и непредвиденный «пассионарный толчок», который резко изменит политическую и культурную карту планеты, так как доминация «реликтовых» этносов долго длиться не может

Статья №3: Цивилизация как творческая энергия этносов. Теория Льва Гумилева

Идеи Льва Гумилева, получившие сегодня относительное признание, по-прежнему остаются маргинальными в академической среде. Причиной этого по всей видимости являются постулаты его теории, далекие от материалистического дискурса, господствующего в современной научной парадигме. Concepture публикует статью, посвященную пассионарной теории этногенеза Гумилева.

Примечательно, что свою теорию Гумилев начал разрабатывать в тюремной камере. В отсутствии книг, единственным способом спасти мозг от разрушающего воздействия монотонной действительности было чистое мышление. Проблемный вопрос, на который Гумилев взялся ответить, формулировался следующим образом: «Почему в истории нет ни одной народности, которая в чистом виде, в своей корневой родовой основе дожила бы до наших дней?». Пытаясь построить исчерпывающий ответ, Гумилев пришел к следующим выводам:

Любой народ есть органическое явление, представляющее собой группу людей, объединенных не только территорией и кровью, но и общностью исторической судьбы, теми уникальными жизненными обстоятельствами, которые формируют их самобытность. Определяя структуру народа, Гумилев выделяет три категории людей: пассионариев, гармоничных индивидов и субпассионариев.

Если говорить просто, пассионарии (от лат «passio» – страсть) – это люди с избыточной энергетикой. Для того, чтобы ответить на резонный вопрос «откуда берется этот избыток?», Гумилев обращается к идеям Вернадского об энергии живого вещества. И хотя данный эффект описан, пока что он не исследован подробно. В общем и целом картина выглядит так: Земля получает из космоса больше энергии, чем необходимо для поддержания равновесия биосферы, что и приводит к избытку, пассионарным толчкам.

В этом нет никакой личной заслуги человека, так как пассионарность – это врожденная способность организма поглощать энергию внешней среды и преобразовывать ее в активную творческую деятельность. Именно этим теория Гумилева отличается от теории «героя и толпы». По Гумилеву, пассионарность по своей природе заразительна. Это значит, что оказавшись в непосредственной близости от пассионариев, люди начинают вести себя так, как если бы они были пассионарны.

Поэтому, например, победа той или иной армии в вооруженном столкновении, обеспечивается не выдающимся руководством одного полководца (героя), а наличием среди солдат тех, кто ценит победу больше жизни (пассионариев), и заражает своим устремлением всех остальных. Важно понять, что пассионарность не ограничивается какой-либо областью деятельности. Пассионарий может быть солдатом, но также политиком, директором фирмы, поэтом, даже террористом. Суть в том, что он будет творчески инициировать ту или иную деятельность и достигать определенного результата. Ученый-пассионарий создаст собственную научную школу, и, зараженные его пассионарностью, вокруг него объединятся его ученики. Террорист-пассионарий создаст собственное движение, и вокруг него точно также соберутся преданные ему последователи.

Вот эти самые «последователи», те, кого пассионарии заряжают и вдохновляют, образую вторую категорию людей по Гумилеву – гармоничных индивидов. Это люди, у которых творческая энергия (пассионарность) сбалансирована с биологическими инстинктами (у пассионариев энергия довлеет над инстинктами). Гармоничный индивид – это нормальный во всех отношениях человек. При наличии соответствующих внешних условий его среднестатистические способности могут развиться в высокий профессионализм. Но, в отличие от пассионария, гармоничный индивид работает только там, где платят. Выбирая между «теплым местечком» и «муками творчества», он предпочтет первое. Поэтому такие люди не способны создать что-то поистине великое, принести себя в жертву во имя воплощения высокого замысла.

Наконец, третья категория людей – субпассионарии. У них животное начало довлеет над творческим. В социальном плане субпассионарии практически бесполезны. Типичными представителями этой категории являются бомжи, проститутки, наркоманы и пьяницы.

Любой народ, включающий в свой состав все 3 категории, в своем существовании претерпевает универсальные жизненные фазы, такие как: подьем, акматическая фаза, надлом, инерционная фаза, обскурация, фаза регенерации и реликтовая фаза. В фазе подъема пассионарность растет, в фазе акматики она достигает высшего накала. Далее неизбежно следует состояние надлома (резкого снижения пассионарности). В инерционной фазе снижение пассионарности затормаживается и этнос живет накопленными богатствами и традициями. Обскурация – это новое резкое понижение пассионарности, которое потом уравновешивается фазой регенерации, когда происходит кратковременное восстановление пассионарности этнической системы за счет немногочисленных сохранившихся пассионариев. Наконец, в реликтовой фазе завершается существование этноса (народа), наступает эпоха прозябания, исключающая какую бы то ни было перспективу изменения.

Нетрудно догадаться, что наступление той или иной фазы напрямую зависит от доминации одной из трех категорий людей. Подъем и акматика – это период, когда в обществе преобладают пассионарии и решающее влияние принадлежит именно им. Надлом и инерция – это время господства гармоничных индивидов, пользующихся предыдущими достижениями пассионариев. Обскурация – это фаза засилья субпассионариев, этап, который характеризуется нравственной и интеллектуальной деградацией общества.

Таким образом, ответ на вопрос, который поставил себе Гумилев в самом начале своих размышлений, звучит так: этногенез (возникновение народности) обусловлен появлением группы (консорции) высокопассионарных людей, объединённых общей судьбой (общей деятельностью). К такой группе примыкают другие пассионарии, а также гармоничные индивиды, постепенно образуя новый народ. Объективируя свой творческий потенциал, пассионарные народности создают культурные материальные ценности, образующие цивилизацию. Причиной же исчезновения (гибели) той или иной народности (а со временем и всей цивилизации) является снижение общего уровня пассионарности и возрастающее вследствие этого влияние субпассионариев.

Теория Гумилева по своему характеру является дескриптивной, а не проективной. Другими словами, описывая такое движение как «этногенез», Гумилев исходил из модели «как это бывает», а не «как этим можно управлять».

Рекомендуем прочесть:

1. В. Демин – «Лев Гумилев».

2. В. Абросимова – «Л.Н. Гумилев — А.А. Ахматовой. Письма, не дошедшие до адресата».

История, культура, цивилизация

31 окт. 2012 г.

Русь и Великая Степь в теоретических трудах Льва Николаевича Гумилева

“История – сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего” — говорил великий испанский писатель и гуманист эпохи Возрождения Мигель де Сервантес. И это высказывание в полной мере отражает творческое наследие советского и российского ученого Льва Николаевича Гумилева (1912—1992), чей 100-летний юбилей мы отмечали 1 октября 2012 года.

Труды Гумилева по истории Древней Руси, Хазарского каганата, отношений русского государства с Византией, половецкой степью и многие другие входят, сегодня в золотой фонд мировой научной мысли. В данной статье остановлюсь только на одной проблеме, которую затронул ученый – а именно о взаимоотношения Руси со степными кочевыми народами.

Лев Николаевич Гумилев. Русь и Великая Степь

Соприкасаясь с теоретическим наследием Л.Н. Гумилева, невольно возникает ощущение, что история, которую нам преподают сегодня, далека от истины. Особенно это проявляется при изучении возникновения и становления древнерусской цивилизации. События, описываемые в “Повести Временных Лет”, “Слове о полку Игореве”, “Задонщине”, “Истории государства российского” Н.М. Карамзина, исследованиях С.М. Соловьева, Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского, многих советских историков предстают совсем в другом свете при чтении трудов Л.Н. Гумилева. То же самое можно сказать и об оценке историками древнерусских князей.

Что касается отношений Древнерусского государства с соседями, и прежде всего, с Хазарским каганатом и кочевыми племенами, то и здесь Гумилев с присущей ему научной прозорливостью подвергает критике устоявшиеся со времен “Повести временных лет” трактовки событий. То же самое касается и истории с Золотоордынским игом. По поводу взаимоотношений русского государства с монголо-татарами исследователь В. Демин в своей книге “Лев Гумилев”, со ссылкой на труды самого ученого в частности, пишет следующее: “В результате татаро-монгольского нашествия и последовавшего вслед за тем так называемого 300-летнего “ига” в действительности было положено начало формированию симбиоза двух народов – татарского и русского, что привело, в конечном счете, к формированию российского суперэтноса”. Таким образом, Л.Н. Гумилев уже с этой точки зрения является новатором, а его идеи дают не только пищу для размышлений, но и являются важнейшим толчком для истинного понимания значения Золотоордынского ига в истории нашей страны.

Гумилев в своих трудах стремился показать всю сложность взаимоотношений, населявших Евразию кочевых и оседлых народов, взаимовлияние их культур и традиций. И это ему вполне удалось, хотя долгое время официальная наука не признавала очевидных достоинств теории Гумилева. И только с началом процесса демократизации, труды Гумилева начали печататься. И сегодня мы имеем возможность знакомиться с теоретическим наследием ученого, чьи работы занимают достойное место в современной науке.

Уже в первом, по сути, научном труде, Гумилев начал опровергать устоявшиеся каноны, по отношению к истории тюркских и других народов Евразии. В его представлении вырисовывалась совсем другая история, особенно о взаимоотношениях степных, кочевых и оседлых народов.

Проблема, поднятая Гумилевым в кандидатской диссертации, была им продолжена и в последующих работах, о которых долгое время нам ничего не было известно. И только в последнее время, благодаря демократизации нашего общества, мы получили возможность соприкоснуться с теориями и концепциями, находившимися под запретом. К одной из них относится концепция Евразийства, идеи которой нашли свое отражение в многочисленных трудах Гумилева. Необходимо заметить, что Гумилев не только отражал идеи Евразийства, но и во многом способствовал обогащению его концептуального содержания. И здесь речь, в первую очередь, надо ввести о таких работах ученого, как “Древняя Русь и Великая степь”, “От Руси к России. Очерки этнической истории”, “Хазария и Каспий”, а также трудах, посвященных истории Тюркского каганата и Золотой Орды.

Во все этих трудах Гумилев отстаивал идею о том, что история древних народов степи не до конца изучена, а в имеющихся источниках, их исторический путь отражен в искаженном виде. Поэтому, говорил, необходимо изучать историю не только с социально-экономической и политической позиций, но, прежде всего с точки зрения этногенеза. Что же Гумилев понимал по этим термином? На этот вопрос ученый ответил сам в фундаментальном труде “Этногенез и биосфера Земли”. По его мнению, “Этногенез – процесс природный, следовательно, независимый от ситуации, сложившийся в результате становления культуры. Он может начаться в любой момент; и если на его пути оказывается преграда из действующей – культурной целостности, он ее сломает или об нее разобьется. Если же он начинается тогда, когда «земля лежит под паром», возникающий этнос создает свою культуру – как способ своего существования и развития. В обоих случаях порыв – это слепая сила природной энергии, не управляемая ничьим сознанием”. В последующих своих работах, Гумилев проповедовал концепцию, согласно которой исторический процесс определяется естественным ходом развития народов, населяющих нашу планету. И здесь на первый план у Гумилева выходят время, пространство, этнос, и главное – пассионарность.

Говоря о пространстве, Гумилев писал: “пространство – это первый параметр, который характеризует исторические события”. Что касается времени, то Гумилев считал, что время является вторым параметром, в котором происходит формирование, развитие и упадок этносов. А от чего происходят эти процессы, Гумилев объяснил следующим образом: “…начало этногенеза мы также можем гипотетически связать с механизмом мутации, в результате которой возникает этнический «толчок», ведущий затем к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с вполне определенным генетическим признаком. Здесь мы вводим в употребление новый параметр этнической истории – пассионарность”. Вот мы и подошли к главному составляющему принципу исторического процесса по теории Гумилева – пассионароности. Вся научная деятельность Гумилева была связана именно с этим понятием. Через призму пассионарности он рассматривал не только историю этносов, но и государств.

“Пассионарность – это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию. Мы назовем таких людей пассионариями” – так писал сам Гумилев, объясняя введенный в научный оборот им самим придуманный термин, ставший сегодня одним из основополагающих в решении задач этногенеза.

Но не только проблемы этногенеза и евразийства интересовали Гумилева. В своей научной деятельности Гумилев сделал все возможное для того, чтобы изжить предвзятое неверное мнение о кочевых народах, их связи с Русью. Гумилев сделал большой вклад в переосмысление роли и места Золотой орды в истории средневековой Евразии. Укоренившаяся в историографии идея о том, что золотоордынское иго отбросило Русь на многие века назад, по мнению Гумилева, не соответствует истине. “Союз с татарами, — писал Гумилев, — оказался благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны”. Более того, Гумилев считал, что только благодаря татарскому войску Русь смогла сохранить свою независимость и возможность развиваться и дальше, не попав под гнет западных крестоносцев. В подтверждение этого мнения приведем еще одну цитату из того же труда ученого: “Там, где вступали в дело татарские войска, — говорил Гумилев, — крестоносный натиск быстро останавливался. Таким образом, за налог, который Александр Невский обязался выплачивать в Сарай – столицу нового государства на Волге, – Русь получила надежную и крепкую армию, отстоявшую не только Новгород с Псковом. Ведь точно так же благодаря татарам в 70-е годы XIII в. сохранил независимость Смоленск, находившийся под угрозой захвата литовцами….”.

Гумилев также не тривиально оценил отношения Руси и Золотой орды. Вот, что они писал об этих отношениях: “Более того, русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность. Например, после победы в Орде мусульманской партии в лице Берке никто не требовал от русских обращения в ислам. Одно это показывает, что Русь была не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану, выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было нужно”.

Подводя итоги исследования научной деятельности Гумилева, хочется сказать следующее: Лев Николаевич был и остается выдающимся теоретиком, чьи взгляды, гипотезы и концепции сыграли и продолжают играть ключевую роль в изучении истории Великой степи, Тюркского каганата, Волжской Булгарии, Золотой Орды и русского государства.

Сегодня уже нельзя представить историю без работ Гумилева, они уже давно вошли в золотой фонд научной мысли не только России, но и всего мира. Труды Гумилева сегодня печатаются на многих языках мира, входят в фонды ведущих библиотек и собраний. Вместе с тем, спорных моментов в изложении истории ученого не так уж и мало, и дискуссии вокруг теории пассионарности ведутся и сегодня. Это еще одно подтверждение того, что идеи Гумилева востребованы исторической наукой.

Контрольная работа: Взгляды Л.Н. Гумилева и Г.В. Вернадского на кочевой мир