Гражданское право с точки зрения юриста

Словосочетание «гражданский брак» в последние годы употребляется очень часто, причем произносящий его, может иметь в виду самое разное: от светского брака, официально зарегистрированного семейного союза до фактического сожительства.

Как ни странно, все это действительно верно, так как гражданский брак – это понятие многозначное.

Прежде всего, стоит сказать, что в российском законодательстве под зарегистрированным брачным союзом мужчины и женщины понимается именно гражданский юридический брак (он же – светский). Связано это с тем, что Семейный кодекс – основной правовой акт, регулирующий правоотношения, связанные с семьей, порядок заключения, расторжения союза, права и обязанности супругов, родительские отношения и т.д., относится к гражданскому законодательству и любой обычный брак по Семейному кодексу — гражданский.

Поскольку церковь в Российской Федерации согласно Конституции отделена от государства, церковный брак, возникающий после обряда венчания (или соответствующего обряда в других конфессиях), не упоминается в законодательстве вообще.

Таким образом, зарегистрированный в установленном порядке через органы ЗАГС семейный союз и называется в Российской Федерации единственно “официальным” браком (т.е. с точки зрения закона, гражданский брак, и есть официальный).

При этом очень часто им называют не зарегистрированные. но по сути семейные отношения.

Чаще же всего в бытовом обиходе понятием «гражданский брак» обозначают фактические семейные отношения (совместное проживание, ведение хозяйства, поддержку и т.д.) мужчины и женщины, без официального оформления (регистрации). По-другому такие отношения называют сожительством, реже — фактическим или браком без регистрации.

Любое из названных определений имеет право на существование, поскольку обозначает постоянные отношения, хотя и без оформления через ЗАГС. Однако следует помнить, что соответствующим образом защищаемым нормами права является только зарегистрированный союз, а сожительство в Семейном кодексе не регулируется.

Гражданский брак, брак без регистрации, сожительство, фактический брак — различия

Многозначность бытового определения «гражданский брак» объяснима исторически: до 1917 года отношения надлежало регистрировать в церкви, расторгнуть их было практически невозможно, в противовес этому совместное сожительство без церковного обряда именовалось “гражданским”.

Давно ушла в прошлое официальная регламентация семейных отношений религиозными нормами, а вот понимание «не церковного» союза до сих пор ассоциируется с гражданским союзом мужчины и женщины.

Не смотря на это, в современных условиях многие из нас, услышав о семейном союзе, именуемом гражданским браком или сожительством, браком без регистрации, понимают, что речь идет о незарегистрированном браке, не оформленном согласно законодательству РФ. С точки зрения юриста, учитывая свободу граждан вступать или не вступать в семейные отношения, такие браки вполне имеют право на существование, хотя и не регулируются в таком случае нормами Семейного кодекса так, как зарегистрированные.

Что говорит ГК РФ?

Ни Семейный, ни Гражданский кодексы не дают определения официального брака, хотя и понимают под ним юридически зарегистрированный союз мужчины и женщины, заключенный добровольно, с целью создания семьи, порождающий соответствующие правоотношения: права и обязанности супругов (как личные, так и имущественные).

Фактические отношения (без юридической регистрации) могут быть вполне долговременными, с ведением совместного хозяйства, воспитанием детей, однако семейными отношениями не считаются, и государством не защищаются в той мере, как официальные (по СК РФ).

Гражданский муж — это просто один из партнеров с неофициальной паре, также, как и гражданская жена.

Как бы ни назывались неофициальные союзы, фактические семейные отношения в них не образуются, и регулируются такие отношения ГК РФ. Разница в положении партнеров по Семейному, и Гражданскому кодексам велика.

Имущество в таком случае не является совместным имуществом супругов, а принадлежит тому, на кого оформлено. Для предупреждения разногласий, возможно его оформление как долевой собственности (с определением долей).

Раздел имущества сожителей связан со сложными процедурами доказательств совместного проживания, внесения средств на покупку собственности, и т.д.

Права детей, рожденных в таких союзах, регулируются на общих основаниях, но необходимо, чтобы отец признал ребенка (делается это сразу при регистрации, или позже). В противном случае, мама будет иметь статус матери-одиночки.

Что такое фактический брак

Гражданский брак или сожительство, в том случае, когда оно продолжается достаточно долго, зачастую именуют еще и фактическим браком. Однако ни СК РФ, ни ГК РФ, ни какой-либо иной нормативно-правовой акт не содержат понятия фактических брачных отношений, поэтому выделять это понятие как самостоятельное определение нет оснований.

Фактический брак — это бытовое обозначение совместно проживающих пар, по собственной воле избравших вариант жизни без регистрации союза в органах ЗАГСа.

В Январе 2018 года в государственную думу был внесен законопроект, который бы придавал официальный статус данному понятию и уравнивал бы в правах людей, оформивших брак документально с теми, кто просто сожительствует (дольше пяти лет), но данное предложение не нашло поддержки ни у сенаторов ни у депутатов.

Плюсы и минусы сожительства

Сожительство — явление очень частое: по разным оценкам от 1/3 до 40% пар предпочитают не регистрироваться официально. Особенно распространено такое среди молодежи, которая предпочитает сначала выучиться, встать на ноги, прежде чем заводить официальную семью. Кроме того, плюсами гражданского союза многие считают:

• Сохранение статуса свободного человека при фактическом ведении совместного хозяйства и удобствах семейной жизни;
• Имущество не является совместным, находясь в собственности того, кто его приобрел;
• Есть возможность сформировать материальную базу для будущего: закончить образование, посвятить себя строительству карьеры, и т.д.;

В ряде случаев причинами проживания пары в гражданском союзе служит отрицательный семейный опыт родителей или близких людей, нежелание заводить и содержать детей, либо безразличие к факту бракосочетания вообще.

У семейной жизни незарегистрированных супругов имеются также отрицательные аспекты:

• В глазах закона они супругами не являются, поэтому часты недопонимания в официальных органах и учреждениях;
• Невозможность наследовать имущество после умершего партнера, иначе как по завещанию;
• Процедура признание отцовства на рожденных в таком союзе детей (либо статус родителя-одиночки);
• Сложный раздел приобретенного имущества (по нормам Гражданского кодекса, а не Семейного);
• Нельзя заключить брачный договор (соглашение).

У фактических семейных альянсов имеются как сторонники, так и противники, в целом же общество лояльно относится к таким отношениям. Гражданская семья — это частое явление современной жизни.

Регистрироваться или нет — сугубо личное решение мужчины и женщины, но следует помнить, что решение спорных вопросов, если таковые возникнут, будет происходить по нормам ГК РФ, поскольку под юрисдикцию семейного законодательства гражданский брак не подпадает.

6. Понятие права с точки зрения современной юридической науки

В современной юридической науке термин «право» ис­пользуется в нескольких значениях.

1. Правом называют социально-правовые при­тязаниялюдей, например, право человека на жизнь, праве народов на самоопределение и т.п. Эти притязания обуслов­лены природой человека и общества и считаютсяестествен­нымиправами.

2. Под правом понимается система юридичес­ких норм.Это –правов объективном смысле, ибо нормы права создаются и действуют независимо от воли отдель­ных лиц. Данный смысл вкладывается в термин «право» в словосочетаниях «российское право», «трудовое право», «международное право» и т.д. Термин «право» в подобных случаях не имеет множественного числа.

Объективное право (или собственно право) — это система обще­обязательных, формально определенных юридических норм, уста­навливаемых и обеспечиваемых государством и направленных на регулирование общественных отношений.Объективное право — это законодательство, юридические обычаи, юридические преце­денты и нормативные договоры данного периода в конкретном го­сударстве. Оно объективно в том смысле, что непосредственно не зависит от воли и сознания отдельного лица и не принадлежит ему.

3. Названным термином обозначают официаль­но признанные возможности,которыми располагает физи­ческое или юридическое лицо, организация. Так, граждане имеют право на труд, отдых, охрану здоровья, имущество и т.д., организации располагают правами на имущество, на деятельность в определенной сфере государственной и об­щественной жизни и т.п. Во всех этих случаях речь идет о правев субъективном смысле,т.е. о праве, принадлежащем отдельному лицу –субъекту права.

Субъективное право — это мера юридически возможного пове­дения, призванная удовлетворять собственные интересы лица. Субъективными правами выступают конкретные права и свободы личности (право на жизнь, свободу, труд, образование и т.п.). Они субъективны в том смысле, что связаны с субъектом, принадлежат ему и зависят от его воли и сознания.

Если объективное право –это юридические нормы, выражен­ные в тех или иных формах, то субъективное право –это те кон­кретные юридические возможности, которые возникают на основе и в пределах права объективного.

Вместе с тем не следует забывать, что не государство создает и предоставляет личности права. Они принадлежат ей от рождения, и обязанность государства –признавать, соблюдать и защищать эти права.

Подразделение права на объективное и субъективное коренят­ся в самой жизни, поэтому всегда надо знать, идет ли речь о праве в смысле юридических норм или в смысле наличных прав участ­ников общественных отношений.

4. Термин «право» используется для обозна­чения системы всех правовых явлений,включая естествен­ное право, право в объективном и субъективном смысле. Здесь его синонимом выступаеттермин «правовая система».Например, существуют такие правовые системы, как анг­лосаксонское право, романо-германское право, нацио­нальные правовые системы и т.д.

В каком смысле употребляется термин «право» в каж­дом случае, следует решать исходя из контекста, что обыч­но не вызывает затруднений.

В настоящее время в свете новых под­ходов к пониманию права особую значимость приобретает деление его на три элемента: на естественное, позитивное и субъективное право.

Первый элемент –естественное пра­во, состоящее из социально-правовых притязаний, содер­жание которых обусловлено природой человека и общества. Важнейшая часть естественного права –права человека, или, иначе говоря, возможности, которые общество и госу­дарство способны обеспечить каждому гражданину.

Второй элемент –позитивное право. Это –законодательство и другие источники юридических норм, в которых получают официальное государственное признание социально-право­вые притязания граждан, организаций, социальных групп.

Третий элемент –субъективное право, то есть индивидуаль­ные возможности, возникающие на основе норм позитивно­го права и удовлетворяющие интересы и потребности его обладателя.

Отсутствие хотя бы одного из перечисленных элемен­тов деформирует право, оно утрачивает свойство эффек­тивного регулятора общественных отношений и поведения людей. Нередко право сводят к совокупности (системе) норм. При таком понимании право становится внешним для чело­века, навязываемым ему сверху. Подобная узкая трактовка искажает смысл права. Для человека ценны не нормы сами по себе, а те реальные возможности и блага, которые они обеспечивают. Блага (как материальные, так и духовные) человек имеет и добывает сам. Смысл же социально-право­вых притязаний состоит в том, чтобы они получили официальное признание, т.е. трансформировались в субъективные права. Инструментом, с помощью которого естественно-пра­вовые притязания превращаются в субъективные права, являются нормы позитивного права. Что для человека важ­нее: гарантированные реальные блага или инструмент их гарантирования (юридические нормы)? Наверное, все-таки благо, а не нормы, по которым оно отмерено и которыми защищено.

Сведение права к совокупности норм приводит к отож­дествлению его с позитивным правом и игнорированию ес­тественной права. Дело в том, что субъективное право имеет два источника –формальный (нормы права, или позитив­ное право) и содержательный (естественное право). Разрыв связей между ними порождает представление, а точнее ска­зать, иллюзию того, что субъективное право –«дар» госу­дарства, законодателя, благо, отпущенное сверху. Отдель­ный человек становится зависимым от закона и, по сути, бесправным.

Основной смысл правового регулирования заключается в трансформации естественного права в субъективное, что осуществляется признанием социально-правовых притяза­ний в источниках права, то есть возведением естественного пра­ва в закон.

Системные связи права рассматриваются и в других ас­пектах: право делится на частное и публичное, на нормы, институты и отрасли, включает в себя систему законода­тельства.

В современной литературе выделяют два контрастирующих подхода к праву – государствоцентристский(с более широких позиций – социоцентристский, системоцентристский) ичеловекоцентристский(персоноцентристский или право в человеческом измерении). Именно в этих подходах наиболее рельефно просматриваются две кардинально противоположные традиции в правопонимании.

С точки зрения государствоцентристскогоподхода, право вместе с государством порождается классовым обществом как проявление социального отчуждения, межклассового антагонизма; оно – средство классовой борьбы, преодоления и подавления классовых противников. Существует примат государства над правом. А роль материальных условий жизни по отношению к праву можно назвать определяющей. Не существует различия между правом и законом. Не существует прав человека, не зависящих от признания их государственной властью и закрепления в законодательстве. Право обеспечивается государственным принуждением.

Человекоцентристскомуподходу к праву присущи следующие характеристики. Возникновение права рассматривается как закономерный, естественноисторический процесс, связанный с переходом человечества от первобытного общества на новую более высокую ступень социального развития. После освобождения человека от родовых пут и вхождения в правовое пространство государственно организованного общества начинается процесс формирования свободной правовой личности и вся история человечества с этого момента есть история расширения юридического признания свободы личности. Главное в праве – права и свободы личности. Государство не может стоять над правом, быть выше права, господствовать над ним. Право не всегда совпадает с законом, не сводится к нему. Обеспечение права не сводится к государственно-принудительному воздействию.

По мнению В.М. Шафирова, человекоцентристский подход вполне совместим с многоаспектным видением права. Человеческое измерение права доказывает преимущество интегрированного правопонимания.

Таким образом, в ходе лекции вы получили представления о понятии, сущности, признаках права, основных типах правопонимания, определили соотношение права и государства, права и закона.

В конце занятия преподаватель отвечает на вопросы по материалу лекции и объявляет задание на самоподготовку:

1. Изучить самостоятельно следующие вопросы: Соотношение права и государства. Соотношение права и закона. Право в понимании современной юридической науки.

2. Доработать конспект.

3. Повторить материалы лекции и подготовиться к семинарскому занятию по следующим вопросам: 1. Понятие и признаки права. 2. Функции права. 3. Основные типы правопонимания. 4. Право, мораль и религия как регулятивно-нормативные системы: сходство и отличия (источники, способы и формы регулирования общественных отношений, система поощрений и наказаний). 5. Взаимосвязь права, морали и религии.

Заместитель начальника кафедры

кандидат юридических наук

майор внутренней службы Т.В. Жукова

«____» _______________ 20____ года

1 Соколов А.Н. Теория государства и права: Опорный конспект: Учеб. Пособие. – Калининград: ФГУИПП «Янтар. сказ», 2002. С. 16.

2 Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник/А.Б. Венгеров. 2-е изд. М.: Омега – Л, 2005. С. 60.

Дееспособность гражданина

Дееспособность с юридической точки зрения — рубеж, после которого гражданин становится достаточно взрослым, чтобы активно участвовать в гражданском обороте.

Дееспособность граждан предполагает совершение ими правильных и осознанных действий, обладающих правовым значением. Для того, чтобы человек считался дееспособным, он должен быть психически зрелым. Сама психическая зрелость включает в себя возраст гражданина и его психическое здоровье. С этой точки зрения законодательство не имеет возможности обозначить определенный рубеж, который и должен считаться отправной точкой, после чего человека можно называть дееспособным. Дееспособность граждан не может быть статичным показателем. Нельзя сказать, что после наступления определенного возраста человек становится дееспособным. Явление это динамичное и может варьироваться из-за психического состояния гражданина, не смотря на его возраст.

Дееспособность с юридической точки зрения

Дееспособность с юридической точки зрения обозначает рубеж, после которого гражданин становится достаточно взрослым, чтобы активно участвовать в гражданском обороте, работать в предпринимательской или каких-либо других видах деятельности.

Согласно законодательству, гражданин, достигший совершеннолетия, становится дееспособным.

Он может реализовывать собственные имущественные и неимущественные права. Полная дееспособность означает, что человек должен знать право и действовать в рамках закона, потому что в случае несоблюдения законодательства, к нему возможно применение соответствующих мер ответственности.

Содержание дееспособности граждан с юридической точки зрения – это право человека на самостоятельное совершение юридически значимых действий:

• Он может заключать договора;
• Способен выдавать доверенность;
• Обязан отвечать за повреждение, либо уничтожение имущества других граждан, причинение вреда здоровью иного человека и так далее;
• Обязан отвечать за ненадлежащее исполнение ранее заключенных договорных обязанностей.

Дееспособность и правоспособность

Классификация дееспособности делится на два элемента:

• Способность гражданина самостоятельно совершать сделки, приобретать новые права, брать на себя новые обязанности. Это называется сделкоспособностью;
• Способность гражданина в полной мере отвечать за совершенные им противоправные действия, нести гражданско-правовую ответственность. Это называется деликтоспособностью.

Такие понятия, как «дееспособность» и «правоспособность» не являются исконно присущими человеку. Значение данных понятий имеет юридическую подоплеку, а значит, они навязаны гражданам законодательством.
Значение правоспособности – это обладание правами и обязанностями, тогда как у дееспособности это значит приобретение и осуществление прав и обязанностей собственными действиями.
Все эти действия можно совершать только в рамках закона. Правоспособностью обладают все граждане, тогда как с дееспособностью все не так однозначно. Поэтому существуют такие виды дееспособности, как полная и ограниченная.

Возраст, определяющий дееспособность

В законодательстве подавляющего большинства стран есть понятие и содержание дееспособности граждан. Согласно букве закона, гражданин становится полностью дееспособным при достижении определенного возрастного порога. Этот возраст называют совершеннолетием. Во многих странах, среди которых Россия, Великобритания, Франция и так далее, гражданин считается совершеннолетним при достижении им 18 лет. Что касается Германии, совершеннолетним гражданина будут считать с окончанием восемнадцатого года жизни. В Японии законодательством решено, что полная дееспособность граждан наступает в возрасте 20 лет. В Соединенных Штатах не все так однозначно. В большинстве штатов страны совершеннолетним гражданина будут считать только после того, как ему исполнится 21 год.

Помимо полной дееспособности, существует и ограниченная. Виды ограниченной дееспособности:

• Дееспособность детей в возрасте от 6 до 14 лет;
• Дееспособность детей в возрасте от 14 до 18 лет.

Данные виды дееспособностей означают, что несовершеннолетние граждане обладают дееспособностью не в полном объеме.

Дееспособность в возрасте от 6 до 14 лет

Чтобы к достижению совершеннолетия гражданин мог самостоятельно совершать волевые действия в полном объеме, его этому следует постепенно приучать. С того момента, как несовершеннолетнему исполняется 6 лет, у него появляются определенные права. С точки зрения законодательства дети этого возраста могут:

• Проводить мелкие бытовые сделки;
• Совершать сделки, которые не требуют ни нотариального удостоверения, ни государственной регистрации. Результатом таких сделок должна стать выгода для ребенка;
• Самостоятельно распоряжаться денежными средствами, которые ему предоставляют законные представители.

Маленькие дети, хотя и могут совершать определенные сделки, ответственности за это не несут, так как являются недееспособными гражданами. Вся ответственность за детей лежит на плечах их родителей, опекунов или законных представителей. Если малолетние дети причинили вред имуществу других людей, отвечать за это будут взрослые.

Дееспособность в возрасте от 14 до 18 лет

В возрасте 14 лет несовершеннолетние приобретают частичную дееспособность. У поступков детей этого возраста уже иная юридическая окраска, так как, согласно закону, они могут быть привлечены к уголовной ответственности. По общим правилам, наступает уголовная ответственность с 16 лет, но если подросток совершил особо опасное деяние, то, если ему уже исполнилось 14 лет, его могут посадить в тюрьму.

Начиная с 14 лет подросток, с письменного согласия родителей, может уже совершать любые сделки. Сами же родители, либо законные представители ребенка, достигшего возраста 14 лет, не имеют права совершать имущественные сделки, которые могут затронуть интересы ребенка, без его на то согласия.

Итак, содержание дееспособности граждан в возрасте от 14 до 18 лет таково:

• Подросток имеет право самостоятельно распоряжаться своими доходами (стипендией, заработком и так далее);
• Подросток имеет право предъявлять и осуществлять авторские права на собственную интеллектуальную деятельность;
• Подросток имеет право распоряжаться собственными вкладами, вносить на них денежные средства;
• Подросток имеет право вступить в кооператив по достижении им возраста в 16 лет.

Презумпция дееспособности

Презумпция дееспособности гражданина действует до момента, пока не появятся сомнения, относительно его психического состояния. Если человек не может в полной мере отдавать отчет своим действиям, и компетентный орган, проведя установленную законодательством экспертизу, подтвердит тот факт, что гражданин не в состоянии отвечать за свои деяния, его признают недееспособным.

Презумпция дееспособности относится к правовым аспектам. Ее можно опровергнуть, в ней можно усомниться. Значение презумпции – эффективная защита прав и интересов граждан страны, обеспечение стабильности гражданского оборота, охрана интересов гражданских правоотношений.

Гражданская дееспособность

Гражданская дееспособность напрямую зависит от семейной и гражданской процессуальной дееспособностей. К примеру, в случае, если речь идет о родителях и их несовершеннолетнем ребенке, последний является лицом недееспособным, и его дееспособность не требует восполнения. Если же взять такие правоотношения, как алиментные обязательства, ребенок по-прежнему будет являться недееспособным лицом, но его дееспособность уже должна будет восполняться действиями его родителей.

В семейном праве, как и в гражданском законодательстве, возраст наступления полной дееспособности составляет 18 лет. Исходя из этих показателей, можно утверждать, что наступление полной дееспособности гражданина по семейному и гражданскому праву является одновременным.

Обе эти категории оказывают значительное влияние друг на друга. В том случае, если гражданин, не достигший 18 лет, вступил в брак благодаря снижению брачного возраста, он автоматически получает полную дееспособность. Также это значение позволяет причислить гражданина к людям с полной гражданской ответственностью. С этого момента он должен полностью отвечать за все совершаемые им действия.

Признание гражданина недееспособным

Если у человека обнаруживается психическое расстройство, и из-за него он не осознает значения совершаемых действий, такой гражданин может быть признан недееспособным.

С законодательной точки зрения человек признается недееспособным только при наличии и юридического, и медицинского критериев.

Сначала должна быть проведена судебно-психиатрическая экспертиза. Специалисты должны провести оценку осознанности гражданином производимых действий, способности ими руководить. Комиссия при этом не имеет права давать заключение о том, что гражданин недееспособен. Только суд имеет право вынести такой вердикт.

Для недееспособного гражданина назначается опекун, который и отвечает за все действия своего подопечного.

В том случае, если гражданин выздоравливает, можно провести повторную судебно-медицинскую экспертизу, и с ее заключением обратиться в суд. Судья, изучив все материалы, может признать человека дееспособным.

ТОЛКОВАНИЕ С ЮРИДИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

При толковании любого письменного текста, в том числе гражданско-правового договора, помимо самого термина «толкование» традиционно использовались и другие, близкие по значению термины, а именно: «интерпретация», «респонза» и «экзегеза».

Термин «интерпретация» происходит от латинского термина Ыегрге-1айо— истолкование, объяснение и употребляется в качестве синонима термина «толкование». Лицо, осуществляющее толкование, чаще всего именуют интерпретатор, а не толкователь. В этом находит выражение смысловое значение этого слова, заключающееся в истолковании, объяснении чего-либо.

В математической логике, философии и методологии науки интерпретация — это совокупность значений (смыслов), придаваемых тем или иным способом элементам (выражениям, формулам, символам) какой-либо естественнонаучной или абстрактно-дедуктивной теории (в тех же случаях, когда такому осмыслению подвергаются сами элементы этой теории, то говорят об интерпретации символов, формул и т.д.).

В своем буквальном понимании термин «интерпретация» употребляется именно в юриспруденции — как перевод специальных выражений, юридических терминов на бытовой язык.

В герменевтике интерпретация — это истолкование текстов, выявление или реконструирование их смыслового содержания.

Термин экзегеза греческого происхождения. Он широко использовался в античности и средневековье и обозначал толкование пророчеств, сновидений, сакральных текстов, а затем закрепился за раннехристианским толкованием Священного Писания. Экзегетика- это правила и приемы истолкования античных и религиозных текстов. Этот термин можно встретить в исторических источниках, касающихся римского права.

Что касается термина респонза, то он обозначал разъяснения и советы римских юристов по вопросам, которые вызывали у обращающихся к ним граждан сомнения. Таким образом, термином гезропбеге в римском праве обозначалась консультационная работа римских юристов.

Юристами в древнейшую эпоху были жрецы (понтифы), составлявшие особую касту, представители которой толковали закон. Первый консул из плебеев Тиберий Корунканий сделал свои консультации публичными. Он объявил, что будет давать разъяснения по всем вопросам права каждому желающему. И до него жрецы давали советы по правовым вопросам, но давали их не всякому, а лишь лицам, практически заинтересованным в разрешении вопроса (магистрату или сторонам). Поэтому их разъяснения носили отрывочный, случайный характер, не давая представления о праве в целом. Поступок Тиберия Корункания означал, что отныне будут даваться ответы и на чисто теоретические вопросы, направленные на изучение действующего права. Юриспруденция перестала составлять монополию и тайну жрецов и оказалась доступной светским лицам.

Авторитет ответов (гезроша) жрецов основывался на положении жреческой коллегии, ежегодно поручавшей одному из своих членов давать заключения по вопросам права. Отсюда фактическая обязательность мнения жреца для судьи. В конце республики вместе с распространением правового знания появились и новые способы подачи юридических советов, исходящих уже не от жреческой коллегии и потому не имевших прежнего авторитета. Чтобы исправить это положение, император Август повелел считать, что отныне ответы будут даваться как бы от имени императора. А это значит, что теперь разъяснение (порошит), даваемое не жрецом, было покрыто авторитетом императорской власти и, следовательно, являлось обязательным для суда. С этого времени становится обычным передача императором отдельным известным юристам права ответов. Более того, если одна из сторон предъявляла на суде мнение такого «патентованного» юриста в установленной форме (письменно и скрепленное печатью), то судья обязан был подчиниться ему, за исключением случаев, когда другой «патентованный» юрист держался противоположного взгляда. Это правило, первоначально относившееся лишь к ответам, даваемым специально для данного процесса, затем было распространено и на старинные мнения, не имевшие официально установленной формы. Таким образом, мнения привилегированных юристов сделались одним из источников права, и сила источника права стала переноситься с этих мнений (гезроша) и на юридическую литературу в целом [1] .

Таким образом, благодаря выдающемуся качеству консультаций римские юристы имели большой авторитет и влияние. Не имея законодательной власти, они, тем не менее, своей консультационной практикой непосредственно влияли на развитие права авторитетом своих научно-практических заключений. Придавая своим толкованием определенный смысл отдельным нормам, юристы в своей практике фактически создавали нормы, приобретавшие затем авторитетность, граничившую с обязательностью.

По словам итальянского романиста Ч. Санфилипо, если в настоящее время деятельность истолкователя ограничивается точным пониманием содержания и значения нормы и последующим ее применением к конкретному случаю, то в римском мире, напротив, истолковать в некоторых случаях означало буквально создать право [2] .

Сам термин толкование является многозначным и имеет несколько значений. В широком смысле слова толкование охватывает весь познавательный процесс, направленный на объяснение объективных явлений окружающей действительности, в том числе общественных явлений. В узком смысле слова под толкованием понимается объяснение выражений, формул, символов, то есть объяснение знаков естественного или искусственного языка, преимущественно текстов.

Далее, толкование можно рассматривать как процесс объяснения, определения смысла чего-нибудь, а можно и как результат, то есть итог толкования как процесса. В последнем случае толкование рассматривается как высказывание, содержащее объяснение чего-нибудь, отражающее точку зрения на что-нибудь [3] .

Вопрос о понятии толкования в российской правовой науке традиционно разрабатывался применительно к толкованию правовых норм.

Так, под толкованием обычно понимается, во-первых, внутренний мыслительный процесс, происходящий в сознании лица, применяющего правовую норму, уяснение смысла правовой нормы и ее объяснение.

И, во-вторых, выражение вовне разъяснения содержания правовой нормы [4] .

Алексеев С.С. подчеркивает, что юридическое толкование есть, прежде всего, деятельность по юридическому анализу. Причем толкование охватывает все ступени юридического анализа, включая анализ буквального текста, догматический анализ (то есть анализ юридических особенностей норм, правовых предписаний), социально-исторический анализ нравственных, экономических и иных предпосылок законов и других правовых актов [5] .

Большинство юристов, занимающихся проблемой толкования норм права, обычно различают толкование-уяснение, которое осуществляется при реализации права или в процессе правоприменительной деятельности лицом, непосредственно принимающим правовое решение («для себя»), и толкование-разъяснение, которое дается уполномоченными органами или специалистами в целях правильного понимания и применения правовых норм («для других») [6] . Правда, вопрос о том, являются ли названные моменты — уяснение и разъяснение — последовательными стадиями толкования или составляют самостоятельные процессы, является спорным в юридической литературе.

Так, в середине 50-х годов прошлого столетия появился взгляд, согласно которому в понятие толкования не входит уяснение смысла и содержания закона, а только лишь его разъяснение. Другими словами, уяснение и разъяснение содержания правовых норм — это «два особых процесса, хотя и тесно связанных между собой» [7] .

Иоффе О.С., напротив, утверждает, что попытки отделить уяснение смысла и содержания правовых норм от толкования правового акта, как разъяснения смысла правовых норм носит догматический характер. Поскольку понятие уяснения правовых норм как процесс познания их для себя никакого юридического значения не имеет, вследствие чего оно не пригодно в качестве юридического термина [8] .

Промежуточную позицию в этом вопросе занимает Пиголкин А.С., по мнению которого, существует несколько возможных подходов к понятию толкования, причем первая точка зрения, согласно которой под толкованием понимается раскрытие содержания толкуемого акта для самого интерпретатора, сам внутренний процесс исследования не исключает вторую, понимающую толкование как выражаемое вовне разъяснение содержания. Он рассматривает толкование как родовое понятие, включающее в себя два самостоятельных и отличных друг от друга видовых понятия [9] .

Недбайло П.Е. прямо включает в определение толкования как уяснение, так и разъяснение содержания правовых норм [10] . Иначе решает вопрос Вопленко В.Н., который различает три элемента толкования: уяснение нормативного предписания, его разъяснение и акт толкования [11] .

Однако по справедливому мнению Алексеева С.С., акт толкования представляет собой лишь внешнюю форму разъяснения. Поэтому толкование как деятельность по установлению действительного содержания предписаний складывается все же из двух элементов: уяснения содержания нормативного предписания и его разъяснения [12] .

Указанная проблема определения толкования и попыток выделения внутри этого процесса отдельных стадий имеет для нас принципиальное значение по двум моментам. Первый связан непосредственно с герменевтической проблемой понимания. Дело в том, что в герменевтике терминологически зафиксирована противоположность слов «понимать» и «объяснять», и на первый взгляд мы действительно стоим перед альтернативой: либо одно, либо другое. Более того, конфликт между пониманием и объяснением может принимать форму истинной дихотомии с того момента, когда начинают соотноситься две противостоящие друг другу позиции с двумя различными сферами реальности: природой и духом. Другими словами противоположность, выраженная словами «понимать» и «объяснять», на философском уровне восстанавливает противоположность природы и духа. Не вдаваясь в более обстоятельный анализ этой проблемы, необходимо подчеркнуть, что в современной философии такое противопоставление указанных понятий уже не имеет определяющего значения.

Понимание составляет суть толкования, интерпретации текста. Оно не перестает предварять, сопутствовать и завершать объяснение. Как отмечает П. Рикер, понимание предполагает объяснение в той мере, в которой объяснение развивает понимание. П далее он пишет, что «это двойное соотношение может быть резюмировано с помощью девиза, который я люблю провозглашать: больше объяснять, чтобы лучше понимать» [13] .

Второй момент, на который необходимо обратить внимание, чисто юридический. Толкование договора, как это предусматривает ст. 431 ГК РФ, составляет обязанность суда. Буквальное толкование этой статьи позволяет сделать вывод о том, что суд должен осуществлять толкование договора при каждом рассмотрении дела, независимо от того, заявляют ли стороны ходатайство о необходимости проведения его толкования, и независимо от наличия между ними разногласий относительно того или иного условия или договора в целом. Так, например, в некоторых случаях, когда у сторон не было разногласий относительно характера заключенного договора, суд принимал решения, исходя из той правовой квалификации договора, которую он дал в процессе его толкования.

В качестве примера можно привести следующее дело. ЗАО «Асин-торг» предъявило иск МП «Тепловик» о взыскании убытков за недостачу куриных окорочков в связи с кражей и процентов за пользование чужими денежными средствами. Суды первой и апелляционной инстанций в удовлетворении исковых требований отказали. На состоявшиеся судебные акты ЗАО «Асинторг» подало кассационную жалобу, указывая, в частности, что суд дал неправильную правовую оценку ряду документов, в том числе договору, на котором были основаны исковые требования. Кассационная инстанция не нашла оснований для отмены обжалуемых судебных актов.

Как следует из материалов дела, между МП «Тепловик» (исполнитель) и ЗАО «Асинторг» (заказчик) был заключен договор возмездного оказания услуг, согласно которому муниципальное предприятие обязалось предоставить акционерному обществу два рефрижераторных вагона для хранения продуктов питания. Согласно п. 9 договора ответственность за исправность работы двух рефрижераторных вагонов и заправку фреонов возложена на ЗАО «Асинторг».

Истолковав в порядке ст. 431 ГК РФ условия указанного договора, апелляционная инстанция пришла к выводу о том, что он не относится к договору хранения и на него не распространяются правила главы 47 ГК РФ. В силу ст. 886 ГК РФ по договору хранения одна сторона (хранитель) обязуется хранить вещь, переданную ей другой стороной (поклажедателем) и возвратить эту вещь в сохранности. Следовательно, договор хранения предполагает передачу вещи и ее последующий возврат. Рассматриваемым договором не предусмотрена передача вещей ЗАО «Асинторг» на хранение МП «Тепловик» и обязанность муниципального предприятия возвратить эту вещь истцу. Кроме того, договор не содержит условие о наименовании и стоимости вещи, которую поклажедатель должен передать хранителю. В материалах дела также отсутствуют документы, свидетельствующие о передаче ответчику на хранение куриных окорочков или иного имущества с указанием их количества (веса) и стоимости. Таким образом, договор по своей правовой природе не является договором хранения и на ответчика не может быть возложена ответственность, установленная ст. 891, 901, 902 ГК РФ.

В то же время указанный договор нельзя признать договором на оказание услуг по охране, поскольку такой договор должен содержать условия, согласно которым МП «Тепловик» взяло на себя обязательство по охране объекта (двух рефрижераторов), прием и сдачу под расписку истцу этих объектов, а ЗАО «Асинторг» обязалось оплачивать эти услуги ответчика. Фактически же между сторонами по указанному договору сложились правоотношения по аренде, в соответствии с которыми ответчик должен был передать в пользование истца рефрижераторы, а истец -произвести оплату за их использование.

Суд кассационной инстанции согласился с выводами суда апелляционной инстанции о том, что между сторонами был заключен договор аренды [14] .

В других случаях при квалификации сложившихся между сторонами отношений судам прямо рекомендуется исходить при этом из содержания договоров, а не из их наименования [15] . Особое значение это приобретает в отношении, так называемых, непоименованных договоров. Ведь в соответствии с п. 2 ст. 421 ГК РФ стороны могут заключить договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами.

Так, например, в действующем гражданском законодательстве отсутствует четкое определение договоров, регулирующих инвестиционную деятельность в строительстве (инвестиционные контракты, договоры со-инвестирования). В связи с этим такие договоры по-разному квалифицируются судами: в одних случаях инвестиционные договоры рассматриваются как договоры простого товарищества (глава 55 ГК РФ), в других случаях — как договоры подряда (глава 37 ГК РФ), в-третьих — как особые инвестиционные договоры, не предусмотренные ГК РФ [16] .

То же и в отношении договоров, содержащих элементы различных договоров, предусмотренных законом [17] .

Это означает, что, уяснив для себя содержание договора в целом или его отдельного условия, а также определив его правовую природу, суд может принять то или иное решение в соответствии с этим пониманием, только если он разъяснит свое толкование в тексте судебного решения. Здесь налицо единство этих двух моментов — уяснения и разъяснения, или, что тоже, понимания и объяснения. Причем именно их единство позволяет говорить о толковании в собственном смысле слова: если эти два момента (уяснение и разъяснение) присутствуют, значит, мы можем говорить о юридически значимом толковании.

Дело в следующем. Суд как юрисдикционный орган принимает решения, которые подлежат обязательному исполнению. Это аксиома. Однако толкование- это особый вид деятельности, и сила толкования должна заключаться не столько в авторитетности органа или лица, его осуществляющего, сколько в его логической убедительности: «всякое толкование постольку справедливо, поскольку оно внутренне убедительно» [18] .

Это также свидетельствует о том, что обращение к институту толкования необходимо всегда, можно даже сказать, что оно неизбежно. Несмотря на кажущуюся очевидность этого вывода, на практике так обстоит дело далеко не всегда. Есть решения, которые принимаются судом даже без формальной ссылки на ст. 431 ГК РФ, в других — есть ссылка на эту статью, но нет самого процесса толкования, или он проводится формально.

Другой важный момент, на который необходимо обратить внимание, заключается в следующем: несмотря на то, что стороны прямо не отнесены законом к субъектам, осуществляющим толкование договора, на практике они осуществляют его толкование своими действиями по исполнению договора. Поэтому, подчеркивая особую роль суда в толковании договора, предлагается признать и за сторонами статус самостоятельных субъектов толкования. Приступая к исполнению договора, стороны тем самым показывают свое толкование, и принятие исполнения другой стороной означает, что стороны достигают соглашение о толковании договора. Исключать стороны из числа субъектов толкования нельзя, так как иное означало бы, что толкование договора осуществляется не всегда, а только при возникновении спора между сторонами и только при рассмотрении этого спора в суде. А это противоречит природе толкования, как особого интеллектуального процесса, необходимо предшествующего исполнению договора. Что все же не исключает возможность проведения толкования договора и после его исполнения сторонами в суде, с целью установить, какое поведение сторон соответствовало бы содержанию договора и соответствует ли ему то поведение, которое действительно имело место. В свою очередь толкование, которое дано сторонами, суд должен принять во внимание наряду с другими обстоятельствами, указанными в законе.

Вопрос о праве сторон осуществлять толкование договора и его условий непосредственно связан с проблемой, так называемого, аутентического толкования. Как известно, в теории государства и права выделяется особый вид официального толкования — нормативное официальное толкование, под которым понимается официальное разъяснение, которое, как и норма права, обладает общим действием, то есть распространяется на неопределенный круг лиц и на неограниченное количество случаев [19] , что, по сути, представляет собой новую норму права. Разновидностью нормативного официального толкования и является аутентическое толкование, то есть толкование смысла правовой нормы тем государственным органом, который ее издал.

Применяя эту классификацию к рассматриваемой проблеме толкования договора, можно было бы предположить, что стороны могут осуществлять аутентическое толкование, в том числе по взаимному согласию, придавать тому или иному условию иной смысл, чем вытекает из его содержания. И в силу того, что стороны приходят в этом случае к новому соглашению, новое условие, заменяя предыдущее, было бы обязательно для сторон. Но этот процесс не является толкованием в собственном смысле слова. Ведь толкование является деятельностью, направленной на установление содержания договора, раскрытие его внутреннего смысла через внешнюю форму выражения общей воли сторон. Другое дело, что как всякое выражение мысли по своему проявлению не всегда целиком соответствует действительному содержанию, так и то или иное условие договора не всегда выражает то, что думала и хотела сказать та или иная сторона договора. Иногда внешнее выражение дает неполное представление о внутреннем содержании мысли, иногда же, наоборот, оно вызывает предположение, что сказано гораздо больше, чем предполагалось. Но это вопрос объема толкования, о чем будет сказано ниже.

Необходимо также подчеркнуть, что природа аутентического толкования не является бесспорной. Очень много сомнений в правомерности отнесения «данного в законодательном порядке разъяснения изданного ранее закона» к толкованию, с которым «оно ничего общего не имеет» [20] , содержится в работах дореволюционных юристов. Спорность юридической природы результатов такого толкования и документов, в которых они выражаются, отмечается и в современной юридической литературе [21] .

Когда же мы говорим о практическом толковании, то есть о толковании договора сторонами в процессе его исполнения, то мы, во-первых, отражаем особенность процесса толкования (как юридическое толкование является обязательным этапом в процессе действия юридических норм, так и толкование договора всегда предшествует его исполнению) и, во-вторых, подчеркиваем его широкое распространение и большую практическую значимость.

Такой подход становится оправданным и с герменевтической точки зрения, согласно которой «человеческая деятельность, будучи символически опосредованной, прежде чем стать доступной внешней интерпретации, складывается из внутренних интерпретаций самого действия; в этом смысле сама интерпретация конституирует действие» [22] .

Что касается иных возможных субъектов толкования договора, то в силу особенностей договора как объекта толкования, третьи лица могут давать его юридически-значимое толкование только в том случае, если они уполномочены на это сторонами договора. Необходимо также, чтобы закон признавал их в качестве субъекта толкования наряду с судом и сторонами сделки. Третьи лица могут дать толкование договора в тех случаях, когда между сторонами возникают разногласия по поводу его содержания. Возможность обратиться к третьему лицу может быть предусмотрена как в самом договоре, так и в дополнительном соглашении сторон, в том числе, достигнутом после возникновения разногласий. В качестве третьего лица могут выступать любые лица, которым стороны доверяют. Предполагается, что это лицо обладает достаточными профессиональными знаниями в той сфере деятельности, в которой задействованы стороны, имеет соответствующий опыт и безупречную репутацию. Хотя основным требованием к кандидатуре третьего лица должно оставаться доверие сторон. Иной подход означал бы возможность определять содержание договора любым третьим лицом без учета воли сторон.

В связи с рассмотрением этого вопроса интересным представляется дело, приведенное в юридической литературе [23] . Суть дела заключается в следующем: предприятие «Капта» по договору поставки на протяжении длительного времени поставляло предприятию «Лямбда» черный металл. В свою очередь предприятие «Лямбда» поставляло предприятию «Капта» детали для механизмов. В обоих договорах местом исполнения договора была железнодорожная станция по месту нахождения покупателя. При этом предприятие «Капта» в течение всего периода сотрудничества обеспечивало разгрузку поступивших, а также разгрузку и страхование отправленных грузов, относя уплаченные средства на затраты по договору.

По результатам выездной налоговой проверки ИМНС вынесло решение о привлечении предприятия «Капта» к налоговой ответственности по факту недоплаты налога на прибыль. Решение было мотивировано тем, что в условиях договора не прописана обязанность предприятия «Капта» производить разгрузку получаемого, а также разгрузку и страхование поставляемого товара. Следовательно, указанные суммы не могут быть отнесены к затратам.

Очевидно, что в данном случае стороны при формулировании условий договора не указали способ поставки, однако при исполнении договора у них не возникали разногласия по поводу его содержания. По сути ИМНС осуществило буквальное толкование договора, без учета воли сторон договора, хотя осуществлять юридически значимое толкование в настоящее время может только суд, и даже расширение числа субъектов толкования за счет включения в их число третьих лиц не делает круг этих субъектов безграничным. Речь идет только о тех третьих лицах, которые по условию договора могут дать сторонам его толкование.

Обращение к действующему гражданскому законодательству показывает, что в настоящее время возможность толкования договора без рассмотрения в суде спора о праве не предусматривается [24] . Это, конечно, не отвечает природе толкования. Но это и не отражает другую особенность. Ведь необходимость получить юридически значимое и юридически обязательное толкование может возникнуть и до возникновения спора и нарушения договора. Это может быть вызвано тем, что стороны по-разному понимают как содержание договора в целом, так и его отдельных условий. В качестве примера можно привести дело, когда спорная формулировка условия договора об оплате поставки продукции казалась понятной на стадии заключения договора, но в процессе его исполнения действия контрагента показали другой возможный смысл этого условия, в связи с чем истец и обратился в суд с иском о внесении изменений в договор поставки, в части изменения формулировки спорного условия.

Суть дела заключается в следующем. Между истцом и ответчиком был заключен договор поставки продукции. Согласно условиям договора истец (поставщик) взял на себя обязанности по поставке мазута в цистернах в количестве 2000 тонн. Ответчик (покупатель) в свою очередь обязался произвести 100-процентную оплату за поставленную по количеству продукцию согласно железнодорожным накладным в течение двух банковских дней после приемки. Фактически истцом была осуществлена поставка мазута в количестве 1000 тонн. Ответчик оплатил поставленную продукцию частично. Дальнейшую оплату продукции покупатель не осуществлял, ссылаясь на условие договора, предусматривающее 100-процентную оплату продукции после поставки поставщиком всего количества мазута, то есть 2000 тонн. Это и послужило основанием для обращения истца в суд с иском об изменении условий договора в части количества мазута, подлежащего поставке.

При толковании этого условия договора все судебные инстанции почему-то исходили из того, что 100-процентная оплата должна была осуществляться покупателем при приемке им конкретного количества принятого мазута, а не после поступления всего объема продукции, предусмотренного договором [25] .

Примечательно в этом деле и то, что истец мотивировал свое обращение существенным изменением ответчиком условий договора, тогда как на самом деле ответчик своими действиями по исполнению договора просто показал другое значение спорного условия и свое понимание этого условия. На самом деле трудно согласиться с выводами суда, потому что даже тот факт, что истец потребовал изменить это условие, говорит о том, что более правильным было толкование, предложенное ответчиком. В противном случае истцу было бы достаточно обратиться в суд с иском об исполнении договора.

В качестве другого примера, иллюстрирующего проблему неодинакового понимания сторонами того или иного условия договора, можно привести следующий случай. В договоре аренды нежилого помещения (комнаты) стороны установили, что арендатор должен участвовать в расходах арендодателя на ремонт кровли. При этом арендатор считает, что должен нести такие расходы пропорционально общей площади занимаемой им комнаты, арендодатель, напротив, считает, что арендатор должен нести половину расходов на ремонт [26] .

Поэтому поставленный нами вопрос также требует своего решения. Существует несколько способов его решения, прежде всего, это создание специального органа, к которому стороны могли бы обратиться за толкованием договора, по сути, до возникновения спора о праве. Это может быть так же какое-то должностное лицо. Второе возможное направление его решения — это рассмотрение подобного рода дел в рамках судебного производства. Поэтому предлагается закрепить за сторонами право обратиться в суд исключительно с требованием о толковании содержания договора (а равно любой иной сделки). Поскольку сила толкования заключается не столько в авторитетности органа или лица, его осуществляющего, сколько в его логической убедительности, целесообразно поэтому до обращения такого требования к суду определить по соглашению сторон третье лицо, которое могло бы дать сторонам его толкование.

В процессе толкования договора можно столкнуться с тем, что стороны не выразили в тексте соглашения всех условий, необходимых для определения их прав и обязанностей, то есть налицо пробел в содержании договора. С другой стороны, можно столкнуться и с прямо противоположной ситуацией, когда стороны выразили свою волю по одному и тому же вопросу несколько раз, причем в противоположном смысле. Это может иметь место при наличии двух различных текстов договора, при наличии двух взаимоисключающих условий договора и во многих других подобных случаях. Все эти проблемы также должны получить разрешение в рамках толкования договора. Поэтому толкование договора необходимо рассматривать как особый вид деятельности, включающий три направления: деятельность, направленную на уяснение смысла договора, определение совместного намерения контрагентов и той правовой цели, которую стремились достичь стороны; деятельность по восполнению пробелов в содержании договора; деятельность по устранению противоречий в содержании договора. Это, несомненно, подчеркивает творческий характер процесса толкования договора.

Многие приемы или способы толкования, сложившиеся на практике и указанные в литературе применительно к толкованию норм права, могут быть использованы и при толковании гражданско-правового договора. Более того, поскольку содержание договора помимо условий, которые самостоятельно сформулированы сторонами, включает в себя и условия, содержание которых предписано законом или иными правовыми актами, то толкование гражданско-правового договора в этой части будет, по сути, толкованием закона.

В то же время толкование гражданско-правового договора имеет ряд особенностей, определяемых спецификой толкуемого документа. Так, при толковании закона необходимо учитывать, что толкуемая норма входит в целостную и обладающую внутренней согласованностью систему права. Особенно это становится важным при толковании отдельных юридических терминов, либо при восполнении в порядке толкования пробелов в праве. При толковании гражданско-правового договора мы должны исходить не только из того, что договор подчиняется определенным правилам закона, здесь речь, прежде всего, идет о соотношении закона и договора, но и должен толковаться по правилам толкования, которые могут быть установлены в законе.

Если сравнить выработанные в науке и сложившиеся на практике правила толкования правовой нормы, а точнее говоря способы толкования, с правилами толкования гражданско-правового договора, между ними можно обнаружить много общего. Это обусловлено тем, что как толкование закона, так и толкование гражданско-правового договора является видом уяснения смысла писаного текста (что не исключает возможности толковать договор, заключенный в устной форме) и, следовательно, правила толкования текста обычно имеют одинаковое применение, как к толкованию закона, так и к толкованию договора. В англо-американском праве есть даже специальный термин, который обозначает документы юридического содержания — «юридическая проза».

Далее, необходимость толкования гражданско-правового договора во многом обусловливается теми же причинами, которые вызывают необходимость толкования нормы права. Кроме того, если толкование есть процесс уяснения смысла текста, то без толкования, без понимания содержания текста вообще немыслимо производить с ним какие-либо операции, невозможно и применить его на практике. Поэтому как толкование юридической нормы всегда предшествует применению этой нормы, так и толкование договора всегда предшествует его исполнению. А это значит, что необходимость в толковании гражданско-правового договора возникает не только тогда, когда имеет место неполное или недостаточно ясное формулирование его отдельных условий, оспаривание сторонами или третьими лицами его заключения или действительности, а также его правовой природы. Поэтому трудно согласиться с мнением Сарбаша С.В. о том, что необходимость толкования возникает тогда, когда форма выражения воли непонятна и неясен ее смысл, или он вызывает существенные сомнения [27] . Нельзя ограничивать необходимость толкования договора и его условий только этой причиной.

Есть еще один момент, который не только объясняет, почему необходимо обращаться к инструментарию, выработанному теорией государства и права применительно к толкованию нормативно-правовых актов, но и делает это обращение настоятельно необходимым. По словам немецкого юриста XIX века Курульфа, отношение суда к применению закона и «акта воли частного лица» основано на одних и тех же принципах и потому во всякой правовой системе имеет один общий характер. Там, где имеет силу лишь буквальное толкование (если его можно назвать толкованием) пишет он, то это будет применяемо судом одинаково строго как к законам, так и к актам; подобно тому, как и начало свободной интерпретации также оказывает свое влияние на обе эти категории актов воли (общественной и частной). И далее, «нельзя себе представить такое состояние права в какой-нибудь стране, когда логическое, свободное толкование закона практикуется, а относительно договоров и актов господствует система буквального применения или наоборот» [28] .

Среди российских дореволюционных юристов такой точки зрения придерживались Гордон Л. [29] и Мейер Д.И., который писал, что «как закон выражает волю законодателя, точно так же сделка выражает волю гражданина; следовательно, как в законе, так и в сделке проявляется одна и та же невидимая сила и подлежит одинаковому суждению» [30] .

К сожалению, подход современного законодателя к толкованию договора, выраженный в ст. 431 ГК РФ, не учитывает этой взаимосвязи, и если в отношении толкования законов в настоящее время действуют более демократичные начала, то при толковании договора судам приходится, прежде всего, ориентироваться на буквальное значение. Тогда как толковать — значит уже более или менее отрешиться от буквального смысла.

При определении значения толкования договора можно согласиться с выводом о том, что смысл толкования состоит в обеспечении правильного использования договорной формы, применение только относящихся к конкретным имущественным связям правовых норм, предотвращение возможных ошибок в процессе их реализации [31] .

Специфическими правилами толкования гражданско-правового договора будут такие правила, которые непосредственно связаны с понятием договора как соглашения.

Толкование договора имеет своей целью уяснение его смысла, определение совместного намерения контрагентов, а также той правовой цели, которую стремились достичь стороны, заключая данный договор. И здесь необходимо обратить внимание на следующий момент. В процессе толкования правовых норм может возникнуть необходимость выяснить соотношение действительного содержания правовой нормы с ее текстуальным выражением. Как писал Шершеневич Г.Ф., при выяснении смысла нормы права может обнаружиться, что законодатель придал своей мысли форму, не вмещающую полностью его мысль. Из самих слов закона обнаруживается, что логический смысл закона шире его словесного значения. В этом случае ошибка законодателя, который не сумел охватить все те жизненные отношения, которые он собирался определить с юридической стороны, может быть исправлена распространением смысла нормы до тех пределов, какие законодатель, по всей вероятности, имел в виду. В этом случае имеет место, так называемое, расширительное толкование. Ограничительное толкование, напротив, имеет своей целью придать логическому смыслу более узкое значение, чем то, какое вытекает из словесного смысла; насколько можно заключить, что законодатель употребил форму для выражения своей мысли более широкую, чем та мысль, какую он в действительности хотел выразить [32] .

Другими словами, в силу того что текст правовой нормы не всегда соответствует ее действительному содержанию, необходимо различать, и в теории государства и права такое различие проводится, несколько видов толкования в зависимости от его объема. А именно: буквальное (адекватное), распространительное и ограничительное.

При буквальном толковании действительное содержание правовой нормы понимается в точном соответствии с его текстуальным выражением. При распространительном толковании действительное содержание понимается шире своего текстуального выражения, иначе говоря, буквальный смысл путем его расширения доводится до действительного содержания. В результате же ограничительного толкования действительное содержание понимается уже своего текстуального выражения. Интерпретатор применяет ограничительное толкование тогда, когда буквальный смысл правовой нормы шире ее действительного содержания, при этом буквальный смысл правовой нормы сужается и доводится до ее действительного содержания [33] .

Поскольку понимаемые буквально слова текста договора сами по себе тоже не всегда выражают смысл соответствующего условия, на первый взгляд кажется, что здесь также может быть применен подобный подход. Однако необходимо обратить внимание на два момента. Во-первых, когда законодатель в ч. 1 ст. 431 ГК РФ говорит о том, что при толковании договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений, он не предусматривает возможность в процессе его толкования соотносить буквальное содержание с действительным. Насколько такой подход законодателя оправдан, это уже другой вопрос: вопрос о том, чему отдавать приоритет при толковании договора и его условий, воле или волеизъявлению. Во-вторых, если суду при толковании договора не удается определить содержание договора в его буквальном выражении, он в силу ч. 2 ст. 431 ГК РФ должен выяснить действительную общую волю сторон. Другими словами, он должен выяснить действительную общую волю сторон не в ее соотношении с буквальным содержанием договора, а непосредственно. Более того, он должен выяснить именно действительную волю сторон, не допуская ее распространительного или ограничительного толкования.

Статья 431 Гражданского кодекса РФ говорит именно о толковании договоров, а не всех сделок, поэтому изучению подлежит не только воля каждого из участников, но и общая воля сторон, выраженная в договоре. Это важно, потому что прежде, чем стать общей волей, должна быть сформирована воля каждого из контрагентов, затем она должна быть выражена вовне, после чего и формируется общая воля сторон договоров. Поэтому при толковании договора и его условий необходимо учитывать то, как волеизъявление одной стороны было воспринято другой.

Необходимо сразу же оговориться, что на практике ст. 431 ГК РФ редко применяют целиком, суды нередко ограничиваются применением только первого пункта этой статьи, где говорится о буквальном значении содержащихся в договоре слов и выражений [34] . Аналогичные рекомендации можно встретить и в юридической литературе [35] . Таким образом, основной недостаток подхода современного законодателя к толкованию договора заключается в том, что он неправильно ориентирует суд на буквальное содержание, что уменьшает значение института толкования, суть которого выражает стремление разглядеть мысль за словами.

В параграфе о способах толкования, помимо иных способов, мы будем рассматривать грамматический способ толкования, который имеет мало общего с приведенным выше требованием законодателя принимать во внимание, прежде всего, буквальное значение слов и выражений. Их нельзя смешивать по той простой причине, что «первое исследует слова, чтобы понять лучше мысль, второе игнорирует мысль из-за слов» [36] .

Если для грамматического способа толкования целью является мысль, а слова, с помощью которых она выражена, — всего лишь средством, то, принимая во внимание только буквальное значение, мы делаем слово самоцелью. К чему это может привести на практике, наглядно можно увидеть из литературного примера. В книге «Альбуций» французского писателя Паскаля Киньяра содержится пятьдесят три новеллы, приписываемые Гаю Альбуцию Силу, жившему во времена Древнего Рима. Эти истории вымышлены, но они основаны на законах римской юриспруденции. Одна из них называется «Руки Фидия» и жестокость этой истории больше, чем какие-либо другие аргументы убеждает в том, что нельзя всецело полагаться на слова. Вот эта история.

«Сцена первая: афиняне отдают Фидия в наем элейцам, чтобы он изваял для них Юпитера-Олимпийца. Стороны заключают следующий договор: элейцы либо возвращают Фидия, либо выплачивают Афинам сто талантов.

Сцена вторая: Фидий изваял бога. Когда статуя для храма закончена, элейцы обвиняют Фидия в краже золота, отпущенного на отливку скульптуры. В наказание за это кощунство они отрубают ему руки. Затем возвращают афинянам самого скульптора и инкрустированный ларец, где находятся обе его руки. Тщетно афиняне требуют от элейцев выплаты ста талантов. Тогда они затевают судебный процесс.

• — Теперь мы никому больше не сможем отдавать в наем Фидия. Следовательно, вы нанесли нам невосполнимый урон.
• — Но вам вернули того, кто сделал статую.
• — Однако у нас нет его рук.
• — Это ложь. У вас есть его руки, мы вам вернули их в инкрустированном ларце.
• — Но они отсечены. (. ) Мы заключили с вами договор ради рук Фидия.
• — Вы поставили условие — «вернуть Фидия» и мы вернули Фидия, а также руки Фидия в красивом инкрустированном ларце» [37][38] .