Что такое термин с точки зрения различных авторов

Педаго́гика — наука о воспитании и обучении человека.

Есть разные трактовки этого понятия:

наука о сущности, закономерностях, принципах, методах и формах обучения и воспитания человека (Л. В. Мардахаев);

наука и одновременно отрасль человековедения, то есть отрасль гуманитарной науки о способах и путях передачи-получения человеком информации и приобщения к общекультурным ценностям с учетом его индивидуально-возрастных особенностей развития в контексте конкретной педагогической системы (Е. С. Рапацевич);

теоретическая наука и педагогическая деятельность, искусство (И. Ф. Харламов);

искусство превращения человека в Человека, знания и умения, необходимые для развития в человеке заложенных в нём от природы возможностей и сил. Помогая стать Человеком другому человеку, воспитатель и сам становится Человеком. (В. И. Слуцкий).

наука о законах и закономерностях воспитания, образования, обучения, социализации и творческого саморазвития человека (В. И. Андреев).

Все эти определения содержат одну общую идею: основная цель педагогики – воспитание человека, передача знаний и умений, способствующих социализации индивида в обществе.

Как наука педагогика представляет собой сферу человеческой познавательной деятельности и форму общественного педагогического сознания, которые ориентированы на познание педагогической деятельности, совершенствование систем достоверных знаний о ней в целях эффективной практики воспитания, образования, обучения, развития людей всех возрастов и групп, помощи им в полной жизненной самореализации, а обществу – в построении цивилизованной жизни граждан, развитии в благополучном будущем. Существует много определений педагогики, которая является наукой как современной, так и древней, широко используется в практике, является признанной и постоянно повышает свое значение. С момента зарождения педагогики и до середины XX в. объектом педагогики считали детей, их родителей, учителей, работников дошкольного и школьного образования, семьи и их участие в подготовке подрастающего поколения. Она исторически родилась и долгое время росла под напором традиционного подхода, но постепенно стала отступать от него. С XVIII в. в ее круг вступило еще одно понятие – деятельность технических школ, которые готовили квалифицированных мастеров. А уже в XIX в. в объект педагогики стали входить и высшие образовательные учреждения. В 60-х гг. прошлого века интенсивно стала развиваться педагогика взрослого человека, прежде всего военных, а затем к этой категории добавились спортсмены, трудовые коллективы, юристы и многие другие. Новое время, которым стал рубеж третьего тысячелетия, а также происходящие события, как в стране, так и в мире, стали основанием для расширения объективного поля педагогики. Теперь педагогика – не наука о детстве и школе, современная жизнь заставляет ее расширить свои представления и стать наукой о жизни человека. Педагогика стала сталкиваться с принципиально новыми требованиями к жизни человека, с изменившимися условиями существования и развития человека, которые стали оказывать на них значительное социально-педагогическое влияние. Источники новых педагогических сил стали выходить за рамки школы, семьи, стали выпадать из-под контроля, плохо поддаваться целенаправленному педагогическому усовершенствованию, что существенно стало ослаблять силу традиционной школьной и семейной педагогики и повышать роль реалий «педагогики жизни». Объектами исследований и практического применения педагогики становится широкий круг жизни государства, общества, а именно их структура, субъекты, факторы, условия жизнедеятельности, которые оказывают влияние на воспитанность, обученность, развитость граждан, на цивилизованную самореализацию каждого человека в жизни, на социальные группы общества, прогресс страны, человечества. К сожалению, в большинстве изданий еще существует утверждение, что объектом исследования педагогики осталось только образование. Это утверждение можно назвать не только «отставшим от жизни», но и вообще не имеющим под собой методологических и фундаментальных обоснований, поскольку неправомерно сужают объект и признание педагогики в современном обществе. Современное видение объекта педагогики отвечает реалиям современности, повышает одновременно социальную значимость и ответственность педагогики в обществе.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Термин точка зрения (англ.: point of view; фр.: point de vue; нем.: Standpunkt) в современном литературоведении пользуется заметной популярностью. В то же время определения понятия, обозначаемого этим термином, чрезвычайно редки. Мы не находим их в ряде солидных справочников, каковы, например, «Краткая литературная энциклопе­дия» (КЛЭ; 1962—1978), «Литературный энциклопедический словарь» (ЛЭС; 1987), «Словарь литературоведческих терминов» (М., 1974) и трехтомный фишеровский словарь «Литература» (Frankfurt am Main, 1996). Даже в специальном современном словаре терминов наррато-логии сказано лишь, что «point of view» — один из терминов, которые «представляют нарративные ситуации» и обозначают «перцептуальную и концептуальную позицию» 1 , т. е. указаны функции термина, но не объяснено его содержание. А в таких специальных работах, как широко известная книга Б А Успенского «Поэтика композиции» (1970) и пособие Б.О. Кормана «Изучение текста художественного произведе­ния» (1972), читателю предлагаются развернутые и проиллюстрирован­ные большим количеством примеров классификации «точек зрения», но само понятие все же не определяется. В первой из них есть только попутное уточнение: «. различные точки зрения, т. е. авторские пози­ции, с которых ведется повествование (описание)» 2 , а во второй значение термина так же попутно разъясняется с помощью слов «положение», «отношение», «позиция» 3 . Конечно, следует учесть, что интересующий нас термин иногда заменяется термином перспектива 4 .

С одной стороны, понятие «точки зрения» имеет истоки в истории самого искусства, в частности словесного —в рефлексии художников и писателей и в художественной критике; в этом смысле оно весьма традиционно и характерно для многих национальных культур. Вряд ли правомерно связывать его исключительно с высказываниями Г. Джей­мса, как это часто делается. В своем эссе «Искусство прозы» (1884) и в предисловиях к произведениям, обсуждая вопросы о соотношении романа с живописью и изображении мира через восприятие персонажа, писатель учитывал опыт Флобера и Мопассана 1 . В немецком литера­туроведении приводятся аналогичные суждения О. Людвига и Ф. Шпиль-гагена 2 . Русская художественная традиция в этом отношении, видимо, мало изучена, но можно вспомнить понятие «фокус», которым пользо­вался Л.Н. Толстой (см. запись в дневнике от 7 июля 1857 г.).

С другой стороны, именно в качестве научного термина «точка зрения» —явление XX в., вызванное к жизни отчасти реакцией на небывалое сближение словесных форм с изобразительными, — в кино и в таких литературных жанрах, как роман-монтаж; отчасти же — исключительным и имеющим глубокие причины интересом к архаике и формам средневекового искусства в их противоположности искусству нового времени. На первом пути находились филологические иссле­дования, в той или иной степени связанные с авангардистскими тенденциями, направленные на изучение «техники повествования». Такова, очевидно, «новая критика», в рамках которой по отношению к нашей проблеме выделяют книгу П. Лаббока «Искусство романа» (1921), а затем «Словарь мировой литературы» Дж. Шипли (1943). Другое —философско-культурологическое —направление представ­лено удивительно близкими в основных идеях статьями X. Ортеги-и-Гассета «О точке зрения в искусстве» (1924) и П.А. Флоренского «Обратная перспектива» (1919), а также разделом о «теории кругозора и окружения» в работе М.М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» (1920—1924).

Оба направления могли иметь общий источник — в «формальном» европейском искусствознании рубежа XIX—XX вв. Например, в книге Г. Вельфлина «Основные понятия истории искусств» (1915) было сказано, что каждый художник «находит определенные «оптические» возможности», что «видение имеет свою историю, и обнаружение этих «оптических слоев» нужно рассматривать как элементарнейшую задачу истории искусств». А в качестве вывода из уже проведенного исследо­вания определенного этапа этой истории ученый сформулировал мысль об «отречении от материально-осязательного в пользу чисто оптической картины мира» 1 , что почти буквально совпадает с суждениями Ортеги-и-Гассета.

Оба эти направления учитывались в нашем литературоведении I960—1970-х годов. В упомянутой книге Б.А. Успенского необходи­мость их сближения и взаимодействия, без которого продуктивная разработка понятия вряд ли возможна, была уже вполне осознана. Отсюда и выдвижение ученым — в качестве итогового и ключевого — вопроса о границах художественного произведения и о точках зрения, внутренней и внешней, по отношению к этим границам 3 . Понятно, что это различие имеет принципиальное значение и связано с пробле­мами «автор и герой», «автор и читатель». Отношения этих «субъек­тов», очевидно, организованы или даже «запрограммированы» определенным устройством текста; но в то же время они не могут быть сведены к тем или иным особенностям этого устройства. Рамка, например, лишь обозначает границу произведения, создаваемую «то­тальной реакцией автора на героя» (М.М. Бахтин), а также реакцией читателя на героя и автора, но не является этой границей. Способы обозначения границ произведения в тексте часто смешиваются с моментами художественного завершения, а именно — когда не учиты­вается введенная М.М. Бахтиным категория «вненаходимости» автора.

Один из исследователей остроумно заметил, что Евгений Онегин для своего создателя, с одной стороны,— реальный человек, который не мог отличить ямба от хорея; с другой — такое же создание творче­ского воображения, как и онегинская строфа,— по каковой причине этот персонаж и говорит исключительно ямбами, с хореями их нигде не смешивая 5 . Перед нами именно различие внутренней и внешней точек зрения по отношению к границам произведения: извне его виден текст; чтобы увидеть изображенную в произведении действительность в качестве «реальной жизни», нужно стать на точку зрения одного из персонажей. Вопрос о «рамке» к этой ситуации, как видно, прямого отношения не имеет. Но автор находится вне жизни героя не только в том смысле, что он пребывает в ином пространстве и времени; у этих двух субъектов совершенно разного рода активность. Автор — «эсте­тически деятельный субъект» (М.М. Бахтин), результат его деятельно­сти — художественное произведение; действия же героя имеют определенные жизненные цели и результаты. Так, в знаменитом романе Дефо отнюдь не автор строит дом или лодку; равно как герой, занимаясь этим, не подозревает о существовании художественного произведения, в котором он находится,— по мнению автора и читателя.

Отсюда понятно, что «положение», «отношение», «позиция» субъ­екта внутри изображенного мира и вне его имеют глубоко различный смысл, а следовательно, и термин «точка зрения» не может быть использован в этих двух случаях в одном и том же значении. Между тем немногие известные определения нашего понятия, как правило, либо игнорируют это различие, либо не включают его осмысление в сами формулировки.

Лаббок и Шипли полагали, что точка зрения — «отношение рас­сказчика к повествованию» 1 . В статье словаря «Современное зарубеж­ное литературоведение» сказано, что точка зрения «описывает «способ существования» (mode of existence) произведения как самодостаточной структуры, автономной по отношению к действительности и к лично­сти писателя» 2 . Во-первых, мы узнаем отсюда не то, чем является «точка зрения», а то, что предмет, который она «описывает»,—автономная и самодостаточная структура. Во-вторых, произведение представляет собой такую структуру исключительно с внешней по отношению к нему точки зрения, но отнюдь не с точки зрения персонажа. Означает ли пренебрежение к этому различию, что в данном случае любая точка зрения отождествляется с позицией автора-творца? Наоборот. Утвер­ждение, что «отчуждаясь в языке, произведение как бы «представляет себя» читателю», варьирует известные тезисы Р. Барта о «смерти автора» и полной обезличенности «письма».

Примером полярно противоположного хода мысли можно считать определение, которое дает Б.О. Корман: «Точка зрения — зафиксиро­ванное отношение между субъектом сознания и объектом сознания» 4 . Здесь, конечно, никакой «самодеятельности» объекта, в том числе и персонажа, не предполагается: он не только связан с субъектом «зафиксированным» отношением, но и как будто заведомо лишен сознания. Определение сформулировано так, что оно, на первый взгляд, одинаково пригодно для описания ситуаций вне- и внутрина-ходимости (автор — герой и герой — герой или автор —мир и герой — мир), для характеристики отношения «субъекта» к предмету (например, в описании) и отношения его к другому субъекту (например, в диалоге). В основе этого подхода —идея полного подчинения созданного со­здателю: «субъектность» всех внутренних точек зрения лишь «опосре­дует» сознание автора-творца, «инобытием» которого считается все произведение 1 .

Наконец, Ю.М. Лотман, указывая, что понятие «точки зрения» аналогично понятию ракурса в живописи и в кино, определяет его как «отношение системы к своему субъекту», причем под «субъектом системы» подразумевается «сознание, способное породить подобную структуру и, следовательно, реконструируемое при восприятии тек­ста» 2 . Опять-таки как будто приравниваются, с одной стороны, про­изведение в целом и сознание автора-творца; с другой стороны,—часть произведения и сознание того или иного наблюдателя внутри художе­ственного мира. Этому, однако, противоречат предшествующие заме­чания о том, что «любой композиционный прием становится смыслоразличительным, если включен в противопоставление контрастной системе». И далее: «. «точка зрения» становится ощути­мым элементом художественной структуры с того момента, как воз­никает возможность смены ее в пределах повествования (или проекции текста на другой текст с иной точкой зрения)» 3 . Эти замечания явно учитывают различие между субъектом-автором, чье «сознание» выра­жается «противопоставлениями», и такими субъектами, чья точка зрения представляет собой (в авторском кругозоре) «композиционный прием». Но в самом цитированном определении системы и ее субъекта они не отразились. ‘

Высказанные соображения объясняют наш выбор в качестве наи­более адекватного следующего определения «точки зрения»: «Позиция, с которой рассказывается история или с которой воспринимается событие истории героем повествования» 4 .

Для того чтобы несколько уточнить и дополнить это определение, сравним классификации точек зрения в работах Б.А. Успенского и Б.О. Кормана. Первый различает «идеологическую оценку», «фразео­логическую характеристику», «перспективу» (пространственно-вре­менную позицию) и «субъективность/объективность описания» (точку зрения в плане психологии). Второй дифференцирует «прямооценоч-ную» и «косвенно-оценочную», временную и пространственную точки зрения, совсем не выделяя «план психологии». Это различие, видимо, соотносится с трактовкой у Б. О. Кормана сознания персонажа в качестве «формы авторского сознания». Полное же совпадение в одном пункте —вычленении фразеологической точки зрения —объясняется скорее всего одинаковым стремлением опираться на объективные, т. е. в первую очередь языковые, особенности текста.

Итак, точка зрения в литературном произведении—положение «наблюдателя» (повествователя, рассказчика, персонажа) в изображен­ном мире (во времени, в пространстве, в социально-идеологической и языковой среде), которое, с одной стороны, определяет его кругозор — как в отношении «объема» (поле зрения, степень осведомленности, уровень понимания), так и в плане оценки воспринимаемого; с другой— выражает авторскую оценку этого субъекта и его кругозора.

Различные варианты точек зрения органически взаимосвязаны (ср. гл. 5 в кн. Б.А. Успенского), но в каждом отдельном случае может быть акцентирован один из них. Фраза, сообщающая о том, что когда герой остановился и стал смотреть на окна, то в одном из них «увидел он черноволосую головку, наклоненную, вероятно, над книгой или над работой» (А.С. Пушкин. «Пиковая дама»), в первую очередь фиксирует положение наблюдателя в пространстве. Оно обусловливает и границы «кадра», и характер объяснения увиденного (т. е. «план психологии»). Но предположительность тона связана еще и с тем, что перед нами — первое из таких наблюдений героя, т. е. с временным планом. Если же учесть традиционность ситуации (далее последуют обмен взглядами и переписка), то понятно будет присутствие в ней с самого начала и оценочного момента. Акцент на него перенесен в следующей фразе: «Головка приподнялась. Германн увидел свежее личико и черные глаза. Эта минута решила его участь».

Принято считать, что оценка доминирует в лирической поэзии. Но она всегда сопряжена здесь с пространственно-временными момента­ми: «Опять, как в годы золотые. » (А Блока. «Россия») или «В какие дебри и метели/Я уносил твое тепло?» (А Фет. «Прости! во мгле воспоминанья. »). Для эпоса и драмы существенно пересечение точек зрения и оценок разных субъектов в диалоге, а в прозе последних двух веков — внутри отдельного высказывания, формально принадлежаще­го одному субъекту: «Этот лекарский сын не только не робел, но даже отвечал отрывисто я неохотно, и в звуке его голоса было что-то грубое, почти дерзкое» (классический пример несобственно-прямой речи, при­веденный М.М. Бахтиным в работе «Слово в романе»).

Наконец, в литературе XIX—XX вв. вопрос о субъективности точки зрения и оценок наблюдателя связывается с принципиальной неадек­ватностью внешнего подхода к чужому «я». Возьмем, например, сле­дующую фразу: «. взгляд его —непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе впечатление нескром­ного вопроса и мог бы показаться дерзким, если б не был так равнодушно спокоен» (М.Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени»). Здесь заметно стремление отказаться от слишком поверхностной, чисто внешней точки зрения и основанных на ней поспешных выводах, учитывая возможную внутреннюю точку зрения другого: речь идет об отношении самого объекта наблюдения к тому, что его рассматривают, да и об его собственной точке зрения на наблюдателя (щш последнего она оказывается внешней).

Дифференциация точек зрения позволяет выделить в тексте субъ­ектные «слои» или «сферы» повествователя и персонажей, а также учесть формы адресованности текста в целом (что очень важно для изучения лирики) или отдельных его фрагментов. К примеру, фраза «Не то, чтобы он был так труслив и забит, совсем даже напротив, но. » (Ф.М. Достоевский. «Преступление и наказание») свидетельствует о присутствии в речи повествователя точки зрения читателя. Каждая из композиционных форм речи и т. п.) предпола­гает доминирование точки зрения определенного типа, а закономерная смена этих форм создает единую смысловую перспективу. Очевидно, что в описаниях преобладают разновидности пространственной точки зрения (показательное исключение — исторический роман), а повест­вование, наоборот, использует преимущественно точки зрения вре­менные; в характеристике же особенно важна может быть психологическая точка зрения.

Изучение присутствующих в художественном тексте точек зрения в связи с их носителями —изображающими и говорящими субъекта­ми — и их группировкой в рамках определенных композиционно-рече­вых форм (композиционных форм речи) — важнейшая предпосылка достаточно обоснованного систематического анализа композиции ли­тературных произведений. В особенности это относится к литературе XIX—XX вв., где остро стоит вопрос о неизбежной зависимости «картины мира» от своеобразия воспринимающего сознания и о необ­ходимости взаимокорректировки точек зрения разных субъектов для создания более объективного и адекватного образа действительности.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Многозначность понятий термин и терминология Текст научной статьи по специальности « Языкознание»

Аннотация научной статьи по языкознанию, автор научной работы — Лаврищев А.И.

В статье приводится характеристика понятий « термин » и « терминология » на основе анализа различных точек зрения, сформировавшихся в языкознании.

Похожие темы научных работ по языкознанию , автор научной работы — Лаврищев А.И.,

POLYSEMY OF THE NOTIONS TERM AND TERMINOLOGY

The article presents the characteristic of the notions term and terminology on the basis of the analysis of different points of view formed in the linguistics.

Текст научной работы на тему «Многозначность понятий термин и терминология»

2. BakhtinM.M. Aesthetics of verbal creativity. — M., 1986. — Pp. 22-43.

3. BuberM. You and Me; Dialogue // M. Buber. Two images of faith. M., 1995, M.M. Bakhtin The aesthetics of verbal creativity. Moscow: Iskusstvo, 1986.

4. HerderI.G. Idea to the philosophy of history. — M., 1977. — P. 224.

5. Herder I.G. Idea to the philosophy of history. — M., 1977. — P. 230.

6. DanilevskyN.Y. Russia and Europe. — Moscow, 1991. — P. 109.

7. Emelyanov Yu.N. Introduction to Cultural Anthropology: a manual. St. Petersburg, 1992. — P.14.

8. KondakovI.V. Cultural Studies: History of Russian Culture: Lectures. — Moscow: IKF Omega-L., Vysshaya Shkola, 2003. — Pp. 416, 423.

9. 9. Semenov V.A. Pedagogical situations: a manual. — M., 2001. — P. 21.

10. Sorokin P. Social and cultural dynamics // Sorokin P. Man. Civilization. Society. — Moscow, 1992

11. Tetdoeva S.A. Historical memory as a sociocultural phenomenon. — St. Petersburg, 1998. — P. 12.

12. Philosophical Dictionary / Ed. M.M. Rozental. — Third Ed. — M., 1975. — P. 59.

13. Ethnography / Ed. Yu.VBroml and G.E.Markov: Textbook. — M.: Vysshaya Shkola, 1982. — P. 9.

кандидат педагогических наук,

докторант кафедры теории и методики обучения русскому языку и литературе Орловского государственного университета E-mail: lavr@rekom.ru

сandidate of Pedagogy, doctoral student of the Department «The Theory and Methods of Teaching of the Russian Language and Literature, Orel State University

МНОГОЗНАЧНОСТЬ ПОНЯТИЙ «ТЕРМИН» И «ТЕРМИНОЛОГИЯ»

POLYSEMY OF THE NOTIONS «TERM» AND «TERMINOLOGY»

В статье приводится характеристика понятий «термин» и «терминология» на основе анализа различных точек зрения, сформировавшихся в языкознании.

Ключевые слова: термин, терминология, многозначность, слово, словосочетание.

The article presents the characteristic of the notions «term» and «terminology» on the basis of the analysis of different points of view formed in the linguistics.

Keywords: term, terminology, polysemy, word, word-combination..

Анализ литературы, посвященной проблемам создания, развития и описания терминологических систем различных отраслей знания, показал, что лингвистическое изучение терминов достаточно продолжительное время осуществлялось в рамках лексикологии и характеризовалось требованиями к однозначности терминов и их строгой упорядоченности. Как следствие, определение понятия «термин» в его современном понимании сформировалось в начале двадцатого столетия.

На сегодняшний день понятие «термин» трактуется специалистами с различных точек зрения. Так, например, в Лингвистическом энциклопедическом словаре приводится следующее толкование «термина»: «Термин (от. лат terminus — граница, предел) -слово или словосочетание, обозначающее понятие специальной области знания или деятельности» [7, с. 508]. Определение «термина» с точки зрения фи© А.И. Лаврищев © A.I. Lavrishchev

лософии следующее: 1. Имя с оттенком специального (научного) его значения, уточняемого в контексте какой-либо теории или отрасли знания; 2. В античной философии — понятие, фиксирующее устойчивые и непреходящие аспекты реальности в противоположность разнообразным и изменчивым ее чувственным образам; 3. В аристотелевской силлогистике и традиционной логике — элементы суждений, входящих в состав силлогизма: субъекты и предикаты его заключения и посылок» [13, с. 681]. А в Логическом словаре под редакцией Н.И. Кондакова помимо понимания «термина» как «. слова или словосочетания, являющегося точным названием строго определенного понятия», автор констатирует, что «термином называется также и специальное слово или выражение, принятое для обозначения чего-нибудь в той или иной среде, профессии» [8, с. 594].

Такое кардинальное различие описания одного и

того же слова в разных науках может быть объяснено тем, что анализ содержательной стороны терминов как составляющей части определенной терминоси-стемы представители конкретных наук проводят с точки зрения общих проблем данной области знания. К тому же ученый, занимающийся вопросами только одной терминологической системы, априори ограничен ее рамками. В отличие от специалиста, работающего с общей теорией терминологии, который, главным образом, «. имеет дело с универсальными фактами, справедливыми для многих терминологических областей» [12, с. 10]. Как следствие, представители разных дисциплин, оперирующие различными терминологиями, трактуют «термин» по-своему, подразумевая под ним отличный друг от друга набор понятий и объем их содержания.

При этом необходимо отметить, что и лингвистическое, и философское, и логическое понимание «термина» объединяет следующее: во-первых, прослеживается неразрывная связь между «термином» и «понятием», во-вторых, с точки зрения всех указанных наук существенной характеристикой термина как такового является его принадлежность к специальной (научной) области знания.

Для нашего исследования особый интерес представляют точки зрения, сформировавшиеся в языкознании относительно понятий «термин» и «терминология». В своем труде «Русская терминология. Опыт лингвистического описания» [3, с. 15] В.П. Даниленко высказывает мнение, что терминами обозначаются специальные понятия, возникающие в соответствующих областях научной (и практической) деятельности. Автором «термин» понимается именно как «. слово (или словосочетание) специальной сферы употребления, являющееся наименованием специального понятия и требующее дефиниции» [там же, с. 15].

Б.Н. Головин предлагает несколько расширенное, по сравнению с предыдущим, толкование «термина»: «Термин — слово или подчинительное словосочетание, имеющее специальное значение, выражающее и формирующее профессиональное понятие и применяемое в процессе познания и освоения научных и профессионально-технических объектов и отношений между ними» [2, с. 5].

Из труда другого ученого, много лет занимавшегося вопросами терминологии, Т.Л. Канделаки «Семантика и мотивированность терминов» [5, с. 7] мы узнаем, что под термином понимается слово или лексикализованное словосочетание, которое для установления своего значения в соответствующей системе понятий требует построения дефиниции.

Таким образом, проанализировав представленные выше точки зрения относительна «термина», мы можем констатировать следующие элементы, являющиеся типичными характеристиками данного понятия с точки зрения языкознания: 1) термин -это слово или словосочетание 2) данное слово или словосочетание имеет специальное значение 3) для

точного определения этого значения оно требует дефиниции в рамках конкретной системы понятий 4) любое слово или словосочетание, понимаемое под «термином», обозначает профессиональное, специальное понятие.

Анализ литературы [3; 5; 12] показал, что мыслью, объединяющей точки зрения различных исследователей, является то, что термин имеет свой смысл, только являясь членом определенной терминологической системы. И, что самое важное, основной характеристикой термина как такового является его четко фиксированное содержание, которое «. должно принадлежать термину вне зависимости от контекста» [4, с. 39].

Приведенные выше примеры являются иллюстрацией мнения выдающего ученого А. А. Реформатского о том, что «.термин применительно к разному терминологическому полю (т. е. входя в разные терминологии) — не то же самое, так как связи фиксируемого им понятия различны для разных дисциплин, что и определяет его в поле. Тем самым термин парадиг-матичен семантически, то есть в каждой терминологии соотнесен с теми или иными понятиями» [10, с. 9]. Таким образом, в своем исследовании мы разделяем точку зрения Я.А. Климовицкого, утверждающего, что «соотнесение термина с конкретной системой понятий является существенным признаком понятия «термин», без наличия которого термин невозможен, невозможно выполнение термином своих функций» [6, с. 108-109]. Как результат, автор констатирует, что «термин — это слово (или словосочетание), языковой знак которого соотнесен (связан) с соответствующим понятием в системе понятий данной области знаний» [там же, с. 111]. Мы приходим к выводу, что только четкое научное определение слова «термин», лимитированное рамками конкретной терминосистемы, позволяет понять его правильно.

А что же такое «терминология» и что является ее основной характеристикой?

Анализ литературных источников по проблеме исследования [2; 3; 10; 12] свидетельствует, что терминология представляет собой: 1) общее терминологическое учение; 2) учение об образовании, составе и функционировании терминов в целом; 3) учение об образовании, составе и функционировании терминов определенной отрасли знания; 4) совокупность или некоторое неопределенное множество терминов-слов вообще; 5) совокупность терминов какой-либо определенной отрасли знания.

По мнению Д.С. Лотте [4, с. 14, 38], терминология любой отрасли знания должна представлять собой определенную систему терминов, которые выражают совокупность специфических понятий, рассматриваемых в конкретной области, а не произвольную совокупность отдельных слов, словосочетаний, символов и т. п.

Несколько уточненное определение терминологии приводит Б.Н. Головин: «Терминология — это соотнесенная с профессиональной сферой деятельности

(областью знания, техники, управления, культуры) совокупность терминов, связанных друг с другом на понятийном, лексико-семантическом, словообразовательном и грамматическом уровнях» [5, с. 5].

В.П. Даниленко пишет о соответствии «терминологии» двух понятий. С точки зрения исследователя, более узкая характеристика — «. совокупность терминов одной области знания (одной науки или научного направления), отражающая соответствующую совокупность понятий». Более широкая — «общая совокупность терминов всех областей деятельности» [3, с. 15]. При этом первая по своему смыслу (в силу того, что термин является либо словом, либо словосочетанием) совпадает с определением, приведенным в Лингвистическом энциклопедическом словаре: «Лингвистическая терминология (от термин и греч. logos — слово, учение) — совокупность слов и словосочетаний, употребляющихся в языкознании для выражения специальных понятий и для называния типичных объектов данной научной области» [7, с. 509]. Энциклопедия «Русский язык» трактует данное понятие похожим образом: «Терминология лингвистическая — совокупность терминов науки о языке» [11, с. 560].

Категория системности как составляющая лингвистической терминологии в целом отмечается многими специалистами. Так, О.С. Ахманова [1, с. 508] высказывает мнение, что лингвистическая терминология (равно как и терминология любой научной области) представляет собой не просто список

терминов, а семиологическую систему, то есть, по мнению автора, определенную систему понятий. Интересно, что лингвистическая терминология как семиологическая система «.складывается на протяжении всей истории языкознания и отражает не только смену воззрений на язык, не только разницу лингвистического словоупотребления в различных школах и направлениях языкознания, но и различные национальные языковедческие традиции» [7, с. 509].

Н.В. Васильева полагает, что лингвистическая терминология «. отражает концептуальный аппарат различных национальных научных традиций, лингвистических направлений и школ, а также языковых терий отдельных авторов» [цит. по 11, с. 560]. Именно поэтому, по мнению ученого, лингвистическая терминология существует как «система систем».

По нашему мнению (и мы в своем исследовании придерживаемся точки зрения именно этого исследователя), наиболее универсальную характеристику терминологии как таковой представляет Н.Н. Лыкова, констатирующая, что терминология представляет собой «естественно сложившуюся совокупность терминов, представляющую собой внутренне упорядоченное целое, логико-лингвистическую модель данной области знания или деятельности, совокупность (систему) терминологических единиц, моделирующую не отдельную теорию определенной области знания, а, скорее, предметные области данной профессиональной сферы и характеризующую уровень развития профессиональных знаний» [9, с. 36].

1. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. Изд-е 2-е, стереотипн. М.: Сов. энциклопедия, 1989. 608 с.

2. Головин Б.Н., Кобрин Р.Ю. Лингвистические основы учения о терминах: Учебное пособие для филологических специальностей вузов. М.: Высшая школа, 1987. 104 с.

3. Даниленко В.П. Русская терминология. Опыт линвистического описания. М.:Наука, 1977. 248 с.

4. Как работать над терминологией. Основы и методы. Пособие по трудам Д.С. Лотте. / Отв. ред. В. С. Кулебакин. М.: «Наука», 1968. 76 с.

5. Канделаки Т.Л. Семантика и мотивированность терминов. М.: Наука, 1977. 167 с.

6. Климовицкий Я.А. Термин и обусловленность определения понятия в системе. Проблематика определения терминов в словарях разных типов. Л., 1976. С. 108-111.

7. Лингвистический энциклопедический словарь. Гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

8. Логический словарь. Гл. ред. Н.И. Кондаков. М.: Советская энциклопедия, 1975. 720 с.

9. Лыкова Н.Н. Генезис языка права (на материале французских и русских документов X-XV веков): монография. Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университета, 2005. 308 с.

10. Реформатский А.А. Что такое термин и терминология. М.: Академия Наук СССР, 1959. 16 с.

11. Русский язык: Энциклопедия. Гл. ред. Ф.П. Филин. М., 1979; Изд. 2-е, перераб. и доп. (гл. ред. Ю.Н. Караулов). М., 1977; 2003.

12. СуперанскаяА.В., Подольская Н.В., ВасильеваН.В. Общая терминология: Вопросы теории. М.: Наука, 1989. 246 с.

13. Философский энциклопедический словарь.] / Гл. ред. Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. М.: Советская энциклопедия, 1983. 840 с.

1. Akhmanova O.S. Dictionary of linguistic terms. Second Ed., stereotypical. / O.S. Akhmanova. — Sov. Encyclopedia, 1989. — 608 p.

2. Golovin B.N., Kobrin R.Yu. Linguistic basis of the doctrine of the terms: A manual for philological specialties in universities / B.N. Golovin, R.Yu. Kobrin. — M.: Vysshaya Shkola, 1987. — 104 p.

3. Danilenko VP. Russian terminology. The experience of the linguistic description / V.P. Danilenko. — Moscow:

«Nauka», 1977. — 248 p.

4. How to work on terminology. Principles and methods. Benefit from the works of D.S. Lotte. / Ed. V.S. Kulebakin. Moscow: «Nauka», 1968. — 76 p.

5. Kandelaki T.L. Semantics, and motivation of terms / T. L. Kandelaki. — Moscow: «Nauka», 1977. — 167 p.

6. Klimovitsky Ya.A. The term and the conditionality of defining the notion in the system / Ya.A. Klimovitsky // The problem of defining the terms in the dictionaries of different types. L., 1976. — Pp. 108-111.

7. Linguistic Encyclopedic Dictionary / Ed. V.N. Yartseva. — Moscow: Soviet Encyclopedia, 1990. — 685 p.

8. Logical vocabulary / Ed. N.I. Kondakov. — Moscow: Soviet Encyclopedia, 1975. — 720 p.

9. Lykov N.N. The genesis of the law language (based on the French and Russian documents X-XV centuries): monograph / N. Lykov. — Tyumen: Publishing House of Tyumen State University, 2005. — 308 p.

10. Reformatskii A.A. What is the term and terminology /A.A. Reformatskii. — Moscow: Academy of Sciences of the USSR, 1959. — 16 p.

11. The Russian language: Encyclopedia / Ed. F.P. Filin. — M., 1979, 2nd Ed., revised and supplemented (Ed.. Karaulov Yu.N.). — M., 1977, 2003.

12. Superanskaya A.V., Podolsky N.V., Vasilyev N.V. Common Terminology: Theory / A.V Superanskaya, N.V. Podolsky, N.VVasileva. — Moscow: Nauka, 1989. — 246 p.

13. Encyclopedic Dictionary of Philosophy / Ed. L.F. Il’ichev, P.N. Fedoseyev, S.M. Kovalev, V.G. Panov. — Moscow: Soviet Encyclopedia, 1983. — 840 p.

кандидат педагогических наук, доцент кафедры физического воспитания Орловского государственного аграрного университета А.С. ПАРФЕНОВ

кандидат педагогических наук, доцент кафедры физического воспитания Орловского государственного аграрного университета E-mail:sport@orelsau.ru

сandidate of Pedagogics, associate professor of Department of Physical Education, Orel Sate Agricultural

University A.S. PARFYONOV

сandidate of Pedagogics, associate professor of Department of Physical Education, Orel Sate Agricultural

МОТИВАЦИЯ К ЗАНЯТИЯМ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРОЙ У СТУДЕНТОВ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ВУЗОВ MOTIVATION FOR PHYSICAL EXERCISE AMONG STUDENTS OF PEDAGOGICAL UNIVERSITIES

В статье рассмотрены вопросы мотивации к занятиям физической культурой у студентов и студенток педагогических вузов. Для достижения цели использовались следующие методы опроса: анкета для оценки мотивов укрепления здоровья, мотивов развития двигательных и волевых качеств, эмоциональных мотивов и методика для оценки внутренней и внешней мотивации к физической деятельности. Выборка студентов включала 146 чел., а студенток — 155 чел. Результаты показали, что студенты педагогических вузов проявляют больший интерес к развитию двигательных качеств, а для студенток занятия физическими упражнениями менее привлекательны.

Ключевые слова: мотивация, физическая культура, студенты педагогических вузов.

This article deals with the questions offorming the motivation for physical exercise among students ofpedagogical universities. For achievement of the purpose the following research methods were applied: the questionnaire for estimation of motives of strengthening the health, the motives of the development of the motional and strong-willed qualities, the emotional motives and inventory for estimation of internal and external motivation to physical exercises. The sample consisted of 146 male students and of 155 female students. The results have shown, that male students show the greater interest in developing motional qualities, and as for female students physical exercises are less attractive.

Keywords: motivation, physical exercises, students of pedagogical universities.

РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ «ТЕРМИН» И «ТЕРМИНОЛОГИЯ» В ЮРИСЛИНГВИСТИКЕ

к. фил. н., АФ «ЛГУ им. А.С. Пушкина», г. Барнаул

Проблема определения термина является предметом научных изысканий представителей различных терминологических школ. Становление теории термина было долгим и непростым, поэтому в лингвистической литературе неоднократно отмечалось отсутствие общепринятой дефиниции данного понятия.

На сегодняшний день существует огромное количество определений термина. Данное явление объясняется тем, что термин представляет собой объект целого ряда наук, и каждая наука стремиться выделить в нем признаки, которые являются наиболее существенными с ее точки зрения.

Приведем некоторые из дефиниций понятия «термин», которые представлены в отечественной лингвистике.

Термин (предел, граница, лат.) 1) В формальной логике – понятие, выраженное словом (философ.). 2) Слово, являющееся названием строго определенного понятия // специальное слово и выражение, принятое для обозначения чего-нибудь в той или иной среде, профессии [10, т. 4, с.689]. По мнению Реформатского, в данных определениях произошло объединение терминологии, номенклатуры и специальной фразеологии, что следует дифференцировать [9, с. 165].

А.А. Реформатский относил к терминам «слова специальные, ограниченные своим особым назначением; стремящиеся быть однозначными как точное выражение понятий и название вещей» [8, с. 288]. Р.А. Будагов идет вслед за Реформатским и определяет термин как «слово со строго определенным значением…Термин стремится к однозначности (моносемии)» [1, с. 23].

Терминологию обычно определяют как: 1) науку о терминах; 2) часть словарного состава языка, охватывающего специальную лексику; 3) систему обозначения научных и профессиональных понятий какой-либо одной области знания. Терминология каждой науки представляет собой систему, которая отличается от терминологии других наук не только содержанием понятий, выраженных терминами, но и чисто лингвистическими признаками.

Выделяя терминологический сектор, А.А. Реформатский отмечает, что «терминология – это замкнутый словарный контекст, границы которого обусловлены определенной социальной организацией действительности. В отличие от обыденной лексики терминология имеет социально-обязательный характер. Хотя термины любой научной терминологии четко противопоставлены общим словам, все же следует опасаться проникновения в терминологию обывательских смыслов слов» [9, с. 164-165]. Но далее там же мы находим: «Область терминологии, с одной стороны, замкнута, с другой – находится в непрерывном взаимодействии с обыденной речью. Всякое обыденное неслужебное слово может стать термином путем включения в специальный словарь по признаку точного соответствия с определенной социально организованной вещью. С другой стороны, всякий термин может вернуться в обыденную речь путем утраты точного соответствия с называемой вещью» [10, с. 165].

Словом «терминология» до недавнего времени обозначалась не только совокупность терминов какой-либо специальной области, но и сама наука о терминах. В настоящее время научная дисциплина, которая занимается исследованием данных языковых единиц, называется терминоведением.

Особое место среди специальных языков всегда занимал язык права. Его появление связывают, прежде всего, с огромным значением правовой системы в целом.

В юридическом энциклопедическом словаре юридическими терминами называются «словесные обозначения государственно-правовых понятий, с помощью которых выражается и закрепляется содержание нормативно — правовых предписаний государства» [2, с. 720]. Также отмечается, что данные термины должны обладать следующими признаками: однозначность (точность), общедоступность, общеупотребительность и устойчивость. Сложно согласиться с данной формулировкой, так как часто, в силу специфики языкового сознания носители языка не могут отличить юридический термин от общеупотребительного. В итоге это приводит к тому, что представления и понятия искажаются, что, по сути, является недопустимым для языка права.

Существует ряд работ, в которых исследуется юридическая терминология (Д.И. Милославская, Н.Г. Михайловская, С.П. Хижняк и т.д).

Юридическая терминология относится к общественно-политической терминологии. По мнению С.П. Хижняка, данная терминология неоднородна, в ней можно выделить «терминологию права (закона) и терминологию правоведения (юриспруденции), такое деление, в свою очередь, связано с различными сферами функционирования юридической терминологии: официально-деловой и научной» [11, с. 6].

Далее автор уточняет, что терминология права это терминология правоприменительной практики, а терминология правоведения это терминология правовой доктрины (науки о праве). Основной состав терминов правоведения и права является общим, различие же их в том, что, по мнению Хижняка, терминология правоведения сложней, чем терминология права, так как в ней употребляются термины, которые обозначают теоретические понятия, не встречающиеся в текстах законов (например, гипотеза, диспозиция и т.д.).

Также следует указать на то, что русская юридическая терминология возникла в 10 веке именно как терминология права и была закреплена в древних законодательных актах, а терминология правоведения возникла лишь тогда, когда началось теоретическое осмысление правовой науки, а именно в 18 веке. «Такое соотношение терминологии права и терминологии правоведения еще в большей степени затрудняет определение юридического термина и характера терминологичности различных номинативных единиц, используемых в юридической терминологии» [11, с. 7].

В текстах законов еще с древнейших времен были отмечены слова, которые относились и к общему языку, при этом некоторые из них употреблялись как термины, а другие как связующие элементы.

Юристы определяют юридический термин следующим образом: «Юридический термин – это слово или словосочетание, которое употреблено в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличающийся смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью» [6, с. 65].

Однако, на практике юридический термин не обладает большинством из свойств, перечисленных выше. Но главное то, что юридическим термином можно считать только тот, который официально закреплен в законодательном акте. В таком случае возникает вопрос: можно ли считать номинативные единицы, которые не закреплены в законе, но используются в научной юридической литературе, юридическими терминами. Ответ заключается именно в разграничении юридических терминов и терминов права, так как отмечалось выше, они обладают как определенным сходством, так и некоторыми отличиями. Терминология правоведения включает в себя все термины права, хотя терминов правоведения больше. Терминам права присуща «формальная и семантическая вариативность», которая «отражает процесс терминотворчества». Часть номинативных единиц правоведения находится на периферии юридической терминологии и является одним из источников пополнения терминологии права [11, с. 8-10].

Поскольку объектом исследования в статье выступает юридический термин, мы под термином понимаем, вслед за Хижняком, слово, соотнесенное с определенным понятием в системе понятий науки, отражающей явления надстроечного порядка и функционирующей в сфере законодательства, судопроизводства и т.д., то есть в официально-деловой сфере [11, с. 13].

Что касается терминологичности, то вслед за Хижняком, мы считаем, что терминологичным является любое слово или словосочетание, которое выступает в номинативной функции, а также обозначает ключевое понятие элемента правовой нормы (гипотезы, диспозиции, санкции).

Терминология права представляет собой специфическую систему, которая предопределяется использованием слова для обозначения ключевых элементов нормы права, а также развитием родовидовых отношений с другими терминами. Также необходимо отметить, что данная система характеризуется стремлением к однозначному употреблению, отсутствием эмоционально-экспрессивных и стилистических синонимов, проявлением оценочного фактора и не обязательным наличием у терминов дефиниций, что является для юридической терминологии характерным явлением. Сами юристы так объясняют факт наличия недефинированных терминов: «Дать надлежащую формулу, определяющую юридический термин, это иногда может иметь значение не меньшее, чем иное даже серьезное техническое открытие» [7, с. 132].

В конце 20 века заметно повышается интерес к вопросам терминологии, в том числе и юридической. Этот интерес обусловлен, прежде всего, определенной спецификой юридической терминологии и ее недостаточной изученностью.

Д.И. Милославская говорит о том, что юридическая терминология стала одной из самых важных областей, которая испытывает влияние социальных изменений в обществе: «многие правовые понятия, сложившиеся в последние десятилетия (народная дружина, товарищеский суд) устаревают, многие – приобретают новый дополнительный оттенок (фонд, налог), появляются новые понятия, чаще всего иностранные заимствования (лизинг, грант)» [4, с. 25].

Автор делает, на наш взгляд, очень существенный вывод о том, что давно назрела потребность в упорядочивании, унификации и разъяснении правовых терминов и терминологических сочетаний, особенно тех, которые: 1) не различаются с общеупотребительными значениями слов; 2) имеют высокую частотность и социальную значимость.

«Употребление лексических единиц, преимущественно характерных для определенных функциональных разновидностей, в многообразных подсистемах литературного и, шире, национального языка неизбежно связано с различной реализацией их семантического потенциала» [5, с. 110]. Данное явление принципиально отличается от явления многозначности терминов, которое широко наблюдается в терминосферах, так как разграничение значений в них связано с конкретной научно-производственной областью и рассматривается в общем русле лексической омонимии как языковое явление.

По мнению Михайловской, сравнительно с такими терминами особую сложность и специфику имеет круг лексики, который, используясь в общелитературном языке, также принадлежит к подсистеме, обслуживающей отдельную практическую область.

Исходя из вышесказанного, особый интерес представляет изучение лексики, свойственной юридической сфере, так как в ней, по мнению Михайловской, обнаруживается семантическая и терминологическая «двойственность» лексической единицы, которая, по определению Коготковой, может быть отнесена к «межфункционально-стилевой омонимии». Также важно отметить, что названное свойство юридической лексики особо оговаривается в практических рекомендациях юристам, например: «Часто в качестве терминов используются не специально образованные слова, а слова и выражения, принадлежащие литературному языку, но получившие профессиональное значение. Это значение, как правило, не совпадает с тем, которое существует в непрофессиональном употреблении. Например, слова показать, показание, эпизод, привод, задержание, мера пресечения и др. имеют в юридических текстах вполне определенные значения, отличающиеся от значений и употребления этих слов в других сферах» [3, с. 24].

Список литературы:

1.Будагов Р.А. Введение в науку о языке. – М., 1958.

2.Большой юридический энциклопедический словарь / Под ред. А.Б.Барихина. – М.: Книжный мир, 2004. – 720с.

3.Зубарев В.С., Крысин Л.П., Статкус В.Ф. Язык и стиль обвинительного заключения. – М.,1976.

4.Милославская Д.И. Системное описание юридической терминологии в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. – М., 2000. – 164с.

5.Михайловская Н.Г. О формировании и функционировании юридической лексики // Терминология и культура речи. – М.: Наука, 1981. – С.110-123.

6.Пиголкин А.С. Язык закона. – М., 1990.

7.Полянский Н.Н. О терминологии советского закона. – М., 1938.

8.Реформатский А.А. Введение в языковедение. – М., 1947.

9.Реформатский Мысли о терминологии // Современные проблемы русской терминологии. – М.: Наука, 1986. — С.163-198.

10.Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. — М.: ООО Издательство «АСТ», 2004.

11.Хижняк С.П. Юридическая терминология: формирование и состав. – Саратов: Издательство Саратовского университета, 1997. – 136с.