Что такое человек с православной точки зрения

Что учит православие о человеке? Это важно знать. Известны неправославные высказывания о человеке. «Человек мера всех вещей». Это сказано еще до Христа, так говорили древние греки, так учила дохристианская мудрость. «Человек – это звучит гордо», – так говорил Горький, и многие в наше время повторяли и повторяют за ним. Иные другого мнения. «Человек-то, ведь, дрянцо!» «Ах, какие ужасные люди!». Иные: человек-пустышка. Он только ест, спит, да копается, добывая себе хлеб насущный.
Все это отчасти верно, но только. отчасти. Но православие дает нам ясное и четкое, полное и всестороннее учение о человеке. Учение о человеке называется антропология. Антропология нашего Православия создана на основании учения отцов Церкви и богослужебных текстов. А это основано на Священном Писании, на Божественном откровении.
О человеке можно говорить и плохо, и хорошо. Верно будет и то, и другое. Человек сотворен Богом в идеале хорошим, добрым, праведным. Но в результате непослушания и удаления от Бога он бывает порою злым, гадким, грешным, завистливым, ненавидящим своего ближнего. Человек – антиномия, противоречие. Вспомним, как точно сказал о человеке Г. Р. Державин – известный русский поэт 18 века: «Я царь, я раб, я червь, я Бог». Все четыре определения верны. Человек – царь вселенной, он знает и умеет многое, чего не умеют и не знают животные. Человек – раб. Увы, не только Божий, но и в своих грехов, своих страстей и дурных привычек. Человек – червь. Он пресмыкается, он смертен, ничтожен, он пойдет в землю. Но человек и бог. Лучше писать это слово в данном случае с маленькой буквы – «бог». Не настоящий, конечно, а дитя Божие, творение Божие, созданное по образу и подобию Божию, призванное войти в рай и жить с Богом. «Я царь, я раб, я червь, я Бог». Так удачно сформулировал православное учение о человеке Г. Р. Державин.
И дальше Державин продолжает, размышляя о человеке и от имени человека восклицая: «Но ежели я столь чудесен, откуда произошел? – Безвестен. Но сам собой я быть не мог». Ясно, что человек сам собой возникнуть не мог. Человек признавая свое недостоинство и свою греховность, в 21-м Псалме – это уже Библия! восклицает: «Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей». Значит: я червь, а не человек, предмет насмешек и унижения людей».
Наверное, этот псалом знаком многим из нас еще с детства. В этих словах излагается мудрость о человеке. Как хорошо, что православие нам открыло, что человек – не только червь, но и дитя Божие, любимое дитя, призванное ко спасению!
Происхождение человека уходит в глубь веков. Ясно, что человек возник не сам собой, не самостоятельно. Он творение Божье! Можно понимать буквально, можно – переносно. Как бы не относиться к теории эволюции и происхождению видов, идея творения – непоколебима. И эволюция происходила с благословения Бога. И все в руках Божьих. Мы не можем точно сказать, как Бог сотворил человека, но главное сотворил. Сотворил во всяком случае из праха, из материи, как и все живое. А потом вдохнул в него, как говорится, душу живую, то есть жизнь. Да, – «сам собой я быть не мог».
Вполне естественно, что человек признает это и высказывает Богу свое признание и почитание. Бог для нас, православных, – Творец. Бог для нас – Отец. Мы поем Ему хвалу. У нас есть, помимо просительных, славословные молитвы. Мы поем величие Бога. Его красоту и Славу. Воспеваем Его Премудрость и человеколюбие. У нас есть потребность славить Его, говорить с Ним и просить Его о чем-либо.
В большинстве пособий по изучению Закона Божия в самом начале уже указывается на сотворение Богом человека. Да и сама Библия начинается с этого. В книге Бытия, в первой книге Ветхого Завета говорится, что Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, Божьему.
В чем же заключается этот образ Божий в человеке? Образ Божий в нас – это дух, совесть, любовь, стремление к высшему, к бесконечному. Все то хорошее, что есть в человеке – от образа Божия в нем. Но есть разница между образом и подобием. Образ дан, подобие – задано. Наше задание – становиться богоподобными, развивать и совершенствовать в себе образ Божий. Становиться лучше, чище, краше, добрее, безгрешнее, ближе к Богу. Стремиться ввысь, к бесконечному. Хотеть быть с Богом, хотеть прийти к Богу, хотеть исполнять Его волю, поступать так, как Богу угодно.
В 54 псалме есть такая фраза: «Ты уже человече равнодушный». «Равнодушный» здесь значит не безразличный к судьбе другого, а богоподобен. У человека равная душа, такая же душа, как и у Бога, точнее богоподобная душа. Человек – образ и подобие Божье. Эта мысль заключается в псалме.
И на насмешливый вопрос безбожника в начале христианства: «Покажи мне твоего Бога?» – отец Церкви ответил: «Покажи мне твоего человека и я покажу тебе моего Бога!» Познаешь человека по-настоящему, познаешь и Бога. Можно и наоборот сказать: познаешь по-настоящему Бога, и тогда только познаешь по-настоящему человека. Познаешь его ценность и величие. Человек – образ Божий. Да и строго говоря: человек – такая же почти загадка, как и Бог.
Большинство верующих убеждено, что ангелы – выше людей, то есть, что они более совершенны и более богоподобны, чем люди. На самом деле это не так. По учению отцов Церкви, в частности, святого Григория Паламы, человек – выше ангела. Конечно, ангелы – безгрешны и бесплотны, то есть бестелесны. Мы говорим, конечно, сейчас о добрых ангелах, а не о злых, не о демонах.
Но человек – более полноценное существо. Несмотря на свою греховность, человек обладает телом, чего лишены ангелы. Образ Божий в человеке выражен ярче, чем у ангелов. Ангелы – служебные духи, посланники, вестники Божьи. Само слово «ангел» значит «вестник». Человек – дитя Божье, Божий соработник, ради которого Бог пришел в мир. Бог стал человеком, а не ангелом. Все это ничуть не умаляет ангелов, но в Божественном плане всё имеет и должно иметь свое определенное место.
А что значит само слово «человек»? Задумывались ли мы когда-нибудь серьезно над значением этого слова? Да? Нет? «Чело века». На челе, на лице написан, лежит отпечаток вечности, написан образ Божий. Вечность, конечно, – это Бог. Вот что значит «человек». В русском языке эта мысль высказана блестяще. В других языках – известных нам – этого нет. Следует отметить, что русский язык в этом смысле богаче и точнее других языков.
Каково должно быть наше отношение к человеку? С нашей, христианской православной точки зрения. Мы должны любить человека. Основа наших отношений – братская любовь. Существуют заповеди Христа о любви к человеку, которые следует выполнять как можно старательнее. Христос сказал: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 39). Апостол Иоанн – ученик Христа – пишет: «Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме. Кто любит брата своего, тот пребывает во свете. а кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме; и во тьме ходит и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза» (Первое послание Иоанна 2, 9-11). И дальше читаем в этом же послании (4, 7-8): «Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога: кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». И вновь слова Христа – на этот раз из Прощальной Беседы: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Иоан. 15, 12).
Что значит: любить? Не делать зла, не раздражать людей, не делать им больно, не хамить. И больше того: помогать, выручать из беды, оказывать ласку и внимание. Проявлять милосердие и помощь в больших бедах. А вот высшая заповедь, которую также дает Христос в Прощальной Беседе: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою (т.е. отдаст жизнь свою) за друзей своих». Более известна церковнославянская версия: «за други своя» (15, 13).
Аксиома нашей православной веры: Бог стал человеком. Иисус Христос родился 2000 лет тому назад в Вифлееме. Поэтому мы так торжественно и празднуем зимой Рождество Христово. Это великая радость для нас, людей. Бог пришел в мир, стал Человеком, чтобы спасти людей. От чего спасти? Это первое, что спрашивают люди. Мы слышали, что Церковь называет Иисуса Христа нашим Спасителем. От чего же Он спас нас? Все катехизисы обычно отвечают: от греха, проклятия и смерти.
Поясним это. Человек много грешит. Этим он нарушает волю Божью и, естественно, удаляется от Бога. Чем больше, – тем дальше. А человек призван быть с Богом. Следовательно, удаление от Бога и вражда против Бога – трагедия человека. Это удаление называется духовной смертью. Вот от этой смерти и спас нас Христос. Он взял на себя наши грехи, то есть простил и прощает их и этим дал и дает нам возможность снова приблизиться к Нему. Что говорит об этом Библия? Об этом она и говорит, только иносказательным, красочным языком, доступным любому желающему понять ее.
В первой книге Библии – в Бытии– в самом начале, в первых главах помещён следующий рассказ. Назови его повествованием, сказанием.
Бог сотворил мир: землю, солнце, растения, животных. Сотворил жизнь. В конце, как самое высшее существо, сотворил человека. Человек жил в раю, в прекрасном саду. Значит: в мире с Богом, с животным миром и. с самим собой, не зная греха, угрызений совести. Такое состояние называем мы блаженством.
Но человеку – Адаму и Еве – дана была уже первая – хронологически – заповедь. Ему было разрешено есть все плоды рая, но плоды с одной яблони было запрещено есть. Но Змий – Диавол– соблазнил людей. Уговорил их съесть запрещенный плод. И они послушали его, а не послушали Бога. Это была трагедия людей! Конечно, богами, как обещал им Змий, они не стали. Им только стало бесконечно стыдно. Они познали стыд. Познали ложь, познали грех. И были удалены от Бога, нарушив его запрет и утратили, таким образом, и, мир с Ним, эту первобытную радостную близость. С тех пор появилась отчужденность между человеком и Богом. Сам человек ее преодолеть не мог. Поэтому Бог пошел навстречу человеку, поэтому Он стал человеком, поэтому родился Христос. Все это, чтобы упразднить вражду, преодолеть удаление, примирить человека с Богом.
Конечно, вся эта трагическая история со Змием и яблоком, называемая грехопадением, изложена языком сказания. Понимать нужно умеючи. Это все произошло не только когда-то и не только с двумя людьми. Это происходит со всем человечеством во все времена. Зло входит в невинного ребенка или подростка, он становится скверным, не признает ни Бога, ни родителей. Но Бог идет ему навстречу, чтобы ребенок был снова с Ним. Так поступают и родители с детьми.
Видим: происходит грехопадение. Значит, нужно и спасение. Грех, непослушание, изгнание, удаление и отчуждение происходит почти в каждом человеке и в наше время. И Бог помогает нам преодолевать пропасть, приближаться к Нему. Бог хочет ввести нас в Свое Царство, хочет, чтобы мы были снова в раю, то есть имели бы мир с Ним и друг с другом. Мы молимся постоянно:
«Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя!»
Человек сотворен царем, призван им быть. Но он пал и превратился в червя, в раба. Но Бог восстанавливает его в его божественно-царском достоинстве. Бог дает нам возможность подняться. Этого нужно захотеть и приложить усилие. Если ты скажешь, я не хочу, мне ничего этого не нужно, – ну, что ж! Дело твое. Где-то может и Бог отступить от тебя.
Вся эта драма человечества – грехопадение и спасение – выражается «театрально» в жестах и действиях с соответствующими чтениями и пением в церковном богослужении.
В храме имеется иконостас. Завеса Царских Врат закрыта. Это показывает нашу удаленность от Бога, «изгнание из рая». Грешник стоит у закрытых врат Рая и сетует на свое положение. «Милостиве, помилуй мя, падшего!» – взывает он. Но в положенное время Царские врата отверзаются, выносится Евангелие, выносится чаша, выносится Святое Причастие, которое преподается всем желающим приступить к нему. Всё это делается, чтобы приблизить человека к Богу, сказать и показать ему, что Бог прощает его и с радостью берет его к Себе, открывая доступ в Свое Вечное Царство.
Многих смущает: как, Христос – человек? Тогда Он не Бог больше, он перестал быть Богом? Ответ Православия: Христос, стал Человеком, не перестал быть Богом! Он стал Человеком и остался Богом! Он Богочеловек! Он одновременно и Бог, и Человек. В Нем, непонятным для нашего ума образом, соединились две природы: божественная и человеческая. Поэтому Он так близок и так понятен нам, людям. И поэтому Он может явить нам Божество и приблизить нас к Богу. Приближая нас к Себе, Он этим самым приближает нас к Богу. Как соединились во Христе эти два естества, эти две природы? Это попытался объяснить Четвертый Вселенский Собор в 451 году в г. Халкидоне. Он не мог сказать точно, как. Это недоступно человеку. Но он определил это соединение путем четырех приставок «не»: «неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно».
Верим ли мы в улучшение человека и человечества? Да, христианство по сравнению с предыдущим этапом религиозности человечества – язычеством и Ветхим Заветом – безусловно шаг вперед. Путем тысячелетней – для России – церковной проповеди, школ, духа христианства произошло коренное перевоспитание народа; в народе укоренился закон любви, всепрощения. Упразднились кровавые жертвы. Убийство считается смертным грехом. Изменилось многое. Срыв последних лет, однако, ставит перед нами – Церковью и верующими – новые задачи: наверстать упущенное и продолжать учить народ любить ближнего и видеть в каждом человеке брата и сестру. Поэтому мы, православные христиане, повторяем для нас очевидную истину: только Христос спасет нас. Только Он может соединить нас с Богом.
Мы думаем, что и неверующим ясно, что лучше для человека, для народа, для общества, для страны, для государства и для всего мира, если мы все будем стараться быть добрыми христианами, человеколюбивыми, милосердными, чуткими к чужому горю, мягкими в обращении друг с другом. Будет лучше всем!
Еще есть у некоторых недоумения. Например, не унижает ли христианство человека, объявляя его рабом Божиим и зависимым от Бога? Не унижает ли человека примирение с врагами, призыв первым подойти к врагу и попросить у него прощения?
Нет, не унижает, а возвышает. Христианство возвышает людей, считая их детьми Божьими. Возвышает человека, говоря об образе Божьем – хотя и потускневшем – в нём. Мы, люди, не боги – даже с маленькой буквы – и никогда своими силами не станем ими. Но Бог хочет, чтобы мы были Его соработниками и соцарствовали с Ним в Раю, и Он нас творит богами по благодати. Конечно, богами с маленькой буквы. Трудно говорить христианину о каком-либо унижении человека. Человек – дитя Божие, Христос научил нас к Богу обращаться: «Отче наш. «. Мы все братья и сестры. Поэтому Христос научил нас говорить: «Отче наш. «. Бог – наш общий Отец. И мы – как братья и сестры – должны любить друг друга. С такой заповедью, с такой моралью людям жить легче друг с другом. Проще поддерживать мир в семье, мир с соседями, мир на работе, даже мир в трамвае. И легче вести «борьбу за мир» в мировом масштабе. Человек человеку не волк, а брат!
А наш идеал остается по-прежнему – богоподобие, доведенное до максимального совершенства. Вхождение в Царство Небесное, вторичное вхождение в рай; Отцы Церкви бесстрашно употребляли выражение: «обожение»!
Посмотрим еще глубже в православное учение о человеке. Из чего состоит человек? Из скольких частей и из каких? Человек состоит из двух частей – души и тела. Это частично верно. Тело – понятно. Это видимая, материальная часть человека. Душа – все невидимое. Но еще точнее – как говорит большинство православных отцов Церкви – сказать: человек состоит из трех частей. Из каких? Из тела, души и духа. Правильнее то, что обычно называют душой, разделять, различать в ней: душу и дух. И то, и другое – невидимо. Но под душой мы подразумеваем душевные явления, проявления души: любовь, ненависть, гнев, ярость, ревность, нервность, сострадание, милосердие. Много чего обычного, всем известного – и верующим, и неверующим. Обычное богатство человеческой жизни со всеми ее проявлениями.
Дух – это то, что стремится к бесконечному: к божественному, высшему, прекрасному. Творческое начало в человеке, творческая деятельность. Дух – религиозная жизнь, вера, стремление к бессмертному. Дух обладает частицей бессмертного. В духе человека образ Божий, искра Божия. Дух – это то, что остается после физической смерти. Это мы часто называем душой. Точной грани между душой и духом нет, ее провести человек не в силах. Но принято говорить о бессмертии души, хотя точнее было бы сказать: духа. Но так принято. Мы молимся за упокой души. «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего!»
Мы твердо верим в бессмертие человека, в жизнь после физической смерти. Это уже другая тема. Но скажем только: есть разница между человеком и животным. О душе человека молятся, о душе животного – нет. Животные, насколько нам известно, лишены идеи бессмертия и понятия о бессмертии. Можно говорить лишь о бессмертии человека. Когда-нибудь поговорим об этом подробнее. Мы же – на основании слов Христа – говорим о бессмертии и будущей жизни. Мы верим в воскресение! В человеке есть Божественная искра – дух, образ Божий. И она умереть не может! Она причастная вечности, ибо Бог – бессмертен и вечен!
Говоря о человеке, нужно добавить, что человек, несмотря на его внешнюю грубость, – очень нежное существо. У каждого человека – нежная душа и обращаться с ней следует очень осторожно. Беречь ее и не обижать. Мы, как слоны, ходим по душам и чувствам друг друга! Нужно проявлять осторожность, человечность, оказывать внимание, любовь и ласку. Это и будет выражение подлинной любви к ближнему.
Но нельзя отмахнуться еще от одного важного вопроса: откуда зверь в человеке? Откуда столько зла и жестокости? Почему идет разбой, грабеж, воровство? Ни одно животное не проявляет столько жестокости к себе подобному!
Одно объяснение: грехопадение, которого не знает животный мир. Отказ от Бога и обращение в другую сторону: к дьяволу. Отпадение от Бога – и служение Нечистому. Порабощение, добровольное порабощение Дьяволу! Вот в чем ужас! Ведь иначе, как дьявольщиной эту изощренную жестокость не назовешь! Иначе как цепкими лапами Лукавого не объяснишь! Об этом виде зла надо будет поговорить в другой раз.
Вспомним, что человек – образ Божий! Так где же он? Куда же он девался? Он потускнел, потемнел, стерся, заглох. Сошел до минимума. У некоторых почти исчез. Вопрос-загадка: как и до какого предела может человек в себе «успешно» подавлять образ Божий?!
Во всяком случае, наша главная задача: восстановить образ Божий в человеке. Прежде всего в нас самих. А потом и в других. Надо его оттирать, отчищать и шлифовать, как потускневшую монету, пока она снова не заблестит золотом! Злая внешняя сила завладела нами по Божьему попущению. Как справиться с ней? Одно ясно: своими силами не справимся!
Вот и ответ: нужно спасение! Спасение нужно! Спасение от Бога. Примирение, прощение. Тогда мы сможем бороться со злом в себе и в мире! Господи, спаси и сохрани! Господи, приди к нам и спаси нас!

(Использованы катехизические беседы прот. Георгия Сидоренко).

Содержимое

Без осмысления всего происходящего в Церкви, без элементарных знаний о Православии невозможна подлинно христианская жизнь. Какие вопросы и ошибочные суждения бывают о Православной вере у новоначальных, разбирался портал «Православная жизнь».

Мифы развеивает преподаватель Киевской духовной академии Андрей Музольф, напоминая: тот, кто ничему не учится, рискует навсегда остаться новоначальным.

– Какие существуют аргументы в пользу того, что единственный правильный выбор на своем духовном пути человек должен сделать в пользу Православия?

– По словам митрополита Сурожского Антония, человек никогда не сможет воспринять Православие как личную веру, если не увидит свет Вечности в глазах другого православного. Один современный православный богослов как-то сказал, что единственный важный аргумент в пользу истинности именно Православия – святость. Только в Православии мы находим ту святость, к которой стремится душа человека – «христианка» по своей природе, как об этом говорит церковный апологет начала IIIвека Тертуллиан. И эта святость несравнима с представлениями о святости других религий или вероисповеданий. «Скажи мне, кто твой святой, и я скажу тебе, кто ты и какова твоя церковь», – так можно перефразировать известную поговорку.

Именно по святым той или иной церкви можно определить ее духовную сущность, ее стержень, потому что идеал церкви – это ее святой. По тому, какими качествами обладал святой, можно сделать вывод, к чему призывает и сама церковь, ведь святой – это пример для подражания всем верующим.

– Как относиться к святым и святыням других религий?

– Святость Православия – святость жизни в Боге, святость смирения и любви. Она кардинально отличается от той святости, которую мы наблюдаем в других христианских и нехристианских вероисповеданиях. Для православного святого целью жизни была прежде всего борьба с собственным грехом, стремление к соединению со Христом, обожение. Святость в Православии – это не цель, это следствие, результат праведной жизни, плод единения с Богом.

Святые Православной Церкви считали себя самыми грешными людьми в мире и недостойными даже именовать себя христианами, в то время как в некоторых других конфессиях святость была самоцелью и по этой причине, вольно или невольно, рождала в сердце такого «подвижника» только гордость и честолюбие. Пример тому – жития таких «святых», как блаженная Анжела, Тереза Авильская, Игнатий Лойола, Екатерина Сиенская и другие, которые были канонизированы Римско-Католической Церковью, а некоторые из них даже причислены к лику Учителей Вселенской Церкви.

Канонизация подобных святых – прославление человеческих пороков и страстей. Подлинная же Церковь такого совершить не может. Каким должно быть отношение к таким «святым» у православных христиан – ответ, думаю, очевиден.

– Почему Православная Церковь так нетерпима в отношении других религий?

– Православная Церковь никогда не призывала своих последователей к какой-либо нетерпимости, тем более – религиозной, ведь любая нетерпимость рано или поздно может перерасти в злобу и гнев. В случае же религиозной нетерпимости неприязнь легко может быть переадресована с самого религиозного учения на его представителей и сторонников. По словам патриарха Албанского Анастасия, «православная позиция может быть критической только по отношению к другим религиям как системам; однако по отношению к людям, принадлежащим к другим религиям и идеологиям, это всегда позиция уважения и любви – по примеру Христа. Ибо человек продолжает быть носителем образа Божия». Блаженный Августин предупреждает: «Мы должны ненавидеть грех, но не грешника», – и поэтому если наша нетерпимость приводит к гневу на того или иного человека, значит мы стоим на дороге, ведущей не ко Христу, а от Него.

Бог действует во всем творении, и потому даже в других религиях есть пусть и слабые, но все же отблески той Истины, которая в полноте выражена только в христианстве. В Евангелии мы видим, как Господь Иисус Христос неоднократно хвалил веру тех, кого иудеи считали язычниками: веру женщины-хананеянки, самарянки, римского сотника. Кроме того, мы можем вспомнить эпизод из книги Деяний Святых Апостолов, когда апостол Павел прибыл в Афины – город, как ни один другой изобиловавший всеми возможными религиозными культами и вероучениями. Но при этом святой апостол Павел не стал сразу укорять афинян в многобожии, а попытался через их политеистические склонности привести их к познанию Единого Истинного Бога. Точно так же и мы должны проявлять к представителям других конфессий не нетерпимость, а любовь, ведь только примером собственной любви мы можем показать другим, насколько христианство выше всех остальных вероучений. Сам Господь наш Иисус Христос сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).

– Почему Бог попускает злу совершиться?

– В Священном Писании сказано: «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия» (Прем. 1:13). Причина появления в этом мире зла – дьявол, высший падший ангел, и его зависть. Премудрый так и говорит: «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его» (Прем. 2:23-24).

В сотворенном Богом мире нет такой «части», которая сама по себе была бы злом. Все, созданное Богом – благо само по себе, ведь даже бесы – это ангелы, которые, к сожалению, не сохранили своего достоинства и не устояли в добре, но которые все же изначально, по природе своей, были сотворены благими.

Ответ на вопрос, что такое зло, был хорошо выражен святыми отцами Церкви. Зло – это не природа, не сущность. Зло – это определенное действие и состояние того, кто производит зло. Блаженный Диадох Фотикийский, подвижник V века, писал: «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают».

Таким образом, мы видим, что источник зла заключен вовсе не в устроении этого мира, а в свободной воле сотворенных Богом существ. Зло существует в мире, но не так, как существует в нем все то, что имеет свою особую «сущность». Зло – это уклонение от добра, и оно существует не на уровне субстанции, но лишь в той мере, насколько сотворенные Богом свободные существа уклоняются от добра.

Исходя из этого, мы можем утверждать, что зло – нереально, зло – это небытие, оно не существует. По словам блаженного Августина, зло – это недостаток или, вернее, порча добра. Добро, как мы знаем, может возрастать или же уменьшаться, и вот уменьшение добра и есть зло. Самое яркое и содержательное определение тому, что есть зло, по моему мнению, дает известный религиозный философ Н.А. Бердяев: «Зло есть отпадение от абсолютного бытия, совершенное актом свободы. Зло есть творение, обоготворившее себя».

Но в таком случае возникает вопрос: почему же Бог с самого начала не сотворил вселенную без возможности возникновения в ней зла? Ответ таков: Бог допускает зло лишь как некое неизбежное состояние нашей столь еще несовершенной вселенной.

Для преображения этого мира необходимо было преображение и самого человека, его обожение, а для этого человек должен был изначально утвердиться в добре, показать и доказать, что он достоин тех даров, которые были заложены в его душу Творцом. Человек должен был раскрыть в себе образ и подобие Божие, причем сделать это он мог только свободно. По словам английского писателя К.С. Льюиса, Бог не желал создавать мир послушных роботов: Он хочет иметь только сыновей, которые будут обращаться к Нему лишь по любви.

Лучшим объяснением причины существования в этом мире зла и того, как Сам Бог может терпеть его существование, как мне кажется, являются слова митрополита Сурожского Антония: «Бог берет на себя полную ответственность за создание мира, человека, за свободу, которую Он дает, и за все те последствия, к которым эта свобода приводит: страдание, смерть, ужас. А оправдание Бога в том, что Он Сам становится человеком. В лице Господа Иисуса Христа входит в мир Бог, облекшись плотью, соединившись с нами всей человеческой судьбой и неся на Себе все последствия дарованной Им же Самим свободы».

– Если человек родился в неправославной стране, не получил православного воспитания и некрещеным умер – для него нет спасения?

– В послании к Римлянам святой апостол Павел пишет: «Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2:14-15). Выразив подобную мысль, Апостол задает вопрос: «Если необрезанный соблюдает постановления закона, то его необрезание не вменится ли ему в обрезание?» (Рим. 2:26). Таким образом, апостол Павел высказывает предположение, что некоторые нехристиане в силу своей добродетельной жизни и благодаря исполнению Закона Божьего, написанного в их сердцах, могут все же быть удостоены славы от Бога и, как следствие, быть спасены.

О тех людях, которые, к сожалению, не смогли или же не смогут принять Таинство Крещения, предельно ясно писал святитель Григорий Богослов: «Иные даже не имеют возможности и принять дара [Крещения], или, может, быть, по малолетству, или по какому-то совершенно не зависящему от них стечению обстоятельств, по которому не сподобляются принять благодати… последние, не принявшие Крещения, не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что хотя и не запечатлены, однако же и не худы… Ибо не всякий… недостойный чести, достоин уже наказания».

Святой Николай Кавасила, известный православный богослов XIVвека, говорит о возможности спасения некрещеных людей нечто, еще более интересное: «Многих, когда они еще не были крещены водою, крестил Сам Жених Церкви. Многим посылал он облако с небес и воду из земли сверх ожидания и, таким образом крестил их, а большую часть воссоздал сокровенно». Приведенные слова прославленного богослова XIVвека прикровенно указывают на то, что некоторые люди, оказавшись в мире ином, станут причастниками жизни Христа, Его Божественной Вечности, так как окажется, что их приобщение к Богу было совершено особым таинственным образом.

Поэтому рассуждать о том, кто может спастись, а кто нет, мы попросту не имеем права, ведь совершая подобные пересуды, мы возлагаем на себя функции Судьи душ человеческих, которые принадлежат одному только Богу.

Что такое социофобия с точки зрения православной веры?

Доброго здоровья! Разъясните, пожалуйста, что такое социофобия с точки зрения православной веры?

Доброго здоровья! Для того чтобы разобраться, как понимается социофобия с точки зрения православия, нужно рассмотреть, как трактуется само понятие фобии. Фобия — это болезненное опасение определенного явления или определенной ситуации. Это страх, проявляющийся только при каких-то определенных условиях, в определенной ситуации. Отношение к страху, как чувству, переживаемому человеком, в православии отражено на страницах Священного Писания, в трудах святых отцов. Многие авторы указывают, что наличие страха в душе верующего человека говорит об отсутствии любви. Страх — это противоположное качество относительно качества любви. Т.е. чем больше любви, тем меньше страха, и наоборот.

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин. 4, 18) .

Иоанн Лествичник писал:

Страх есть лишение твердой надежды. Гордая душа есть раба страха.

Многие святые отцы указывают на то, что за страхом часто кроется тщеславие. Особенно это касается как раз страха общения с людьми. В глубине души человек, часто не осознавая, боится показаться глупее или менее талантливее, чем он, как ему кажется, есть на самом деле.

Поскольку социофобия — это страх перед социумом (обществом), страх перед людьми, то, основываясь на приведенных выше цитатах Священного Писания и трудах святых отцов, она рассматривается как отсутствие мира в душе — внутреннего смирения, отсутствие веры в добродетели, отсутствие необходимого качества любви к окружающему, в том числе — к окружающим людям, наличие тщеславия.

В отсутствии любви к окружающему и людям, без крепкой веры, при наличии скрытого тщеславия, человек проявляет определенные черты поведения: робость, стремление к одиночеству. Он практически в любой ситуации ожидает худшего развития событий, так как не имеет твердой веры в Божий промысел; избегает любых действий на людях — выступление, перекусы, чтение; проявляет тревогу и неуверенность при переговорах, общении по телефону, посещении многолюдных мест. Даже при посещении храма он «боится» поставить свечу «на глазах у всех», боится что-то спросить, даже если ему это нужно.

Если страх перед людьми возникает от тщеславия, осознание этого помогает довольно быстро избавиться от него. Когда человек начинает осознавать свою боязнь выглядеть недостаточно успешно перед другими людьми, смиряется, позволяет себе ошибку или промах, больше думает не о том, как он выглядит в глазах других, не о том, как сказать, а о том, что сказать, помня, что он все говорит и делает перед лицом Бога, — фобия исчезает. В душе обретаются мир и покой.

Именно поэтому избавиться от социофобии помогают самопознание, духовное совершенствование и укрепление веры.

Ответила православный психолог Ирина Игнатьева

Вопрос священнику — раздел сайта «Русская вера», который пользуется особенной популярностью. Мы получаем новые вопросы православному батюшке практически каждый день и особенно много их поступает от начинающих христиан, которые только слышали о старообрядчестве, а познакомиться с ним ближе не имели возможности.

Мы знаем как это бывает сложно, — переступить порог храма и задать свой вопрос священнику вживую. И конечно, личная беседа и живое слово утешения никогда не заменят электронной переписки. Тем не менее, нам нужен духовный совет.

Мы верим, что все старания наших пастырей будут не напрасны даже в том случае, если хотя бы один из спросивших получит некую духовную пользу!

Христианский взгляд на человека

Мы рассмотрели различные представления о природе человека. Ни одно из них не выглядит достаточно удовлетворительным, чтобы быть принятым в качестве оеновы мировоззрения. Некоторые из них — например, взгляд на человека как на животное — можно рассматривать просто как абстрактные теории. Ведь ни один биолог не подумает о своем новорожденном ребенке как о всего лишь еще одном млекопитающем. Другие взгляды тоже несостоятельны, ибо даже если они учитывают необходимость удовлетворения основных потребностей людей (экономических или сексуальных), все равно остается чувство пустоты и неудовлетворенности. Некоторые взгляды — например, отношение к человеку как к машине — ведут к обезличиванию и разочарованию. Удовлетворительными человек может считать такие взгляды только в том случае, если он совершенно игнорирует собственный опыт 639 . С другой стороны, есть христианская точка зрения, полностью согласующаяся с нашим жизненным опытом.

Христианский взгляд на человека, являющийся темой пятой части данной книги, заключается в том, что человек — Божье творение, созданное по образу Божьему. Это, во-первых, означает, что человек появился не вследствие случайных процессов эволюции, а в результате сознательных, целенаправленных Божьих дел. Таким образом, человеческое существование имеет основание, и это основание заключается в замысле и цели Высшего Существа,

Во-вторых, образ Божий внутренне присущ человеку. Без него человек не был бы человеком. Смысл и значение этой идеи будут рассмотрены в главе 23. Здесь же, однако, следует сказать: чтобы еще ни отделяло человека от остальной части творения, главное в том, что лишь он способен устанавливать сознательные личные отношения с Творцом и откликаться на Его призыв. Человек может познать Бога и способен понять, чего хочет от него Творец. Он может любить Создателя, поклоняться и повиноваться Ему. Таким своим откликом человек полнее всего отражает замысел Творца в отношении людей и тем самым становится человеком в наиболее полном смысле слова, поскольку человеческая природа определяется именно соответствием образу Божьему.

У человека есть и измерение в вечности. У него есть точка отсчета, начало бытия. Но он создан вечным Богом и имеет вечное будущее. Поэтому, когда мы задаемся вопросом о благе человека, нам не .следует иметь в виду лишь временное или материальное благополучие. У человека должен реализоваться и другой (во многих отношениях более важный) аспект. Следовательно, мы не оказываем человеку услуги, поощряя его уклоняться от размышлений о вопросах, связанных с его вечной судьбой.

Вместе с тем человек входит в сотворенный физический и животный мир, имеет общие с другими членами этих царств потребности и нужды. Наше физическое состояние имеет важное значение. Оно заботит Бога, а следовательно, должно быть предметом и нашей заботы. Кроме того, человек — цельное существо, поэтому боль или голод могут влиять на его способность сосредотачивать внимание на духовной жизни. Он и общественное существо, взаимодействующее в обществе с другими людьми.

Человек не может осознать собственное значение, если считает себя и свое счастье наивысшими из всех ценностей. Не может он и обрести счастье, самореализацию или удовлетворение, если ищет их в обществе. Он приобрел свою ценность из высшего источника, и он реализует себя лишь в служении этому Высшему Существу и в любви к Нему. Именно тогда приходит удовлетворение как побочный результат его преданности Богу.

Именно тогда он осознает истинность слов Иисуса: «Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк. 8:35).

Христианский взгляд на человека отвечает на многие вопросы, прямо или косвенно задаваемые современной культурой. Кроме того, этот взгляд придает личности уверенность самоосознания. Представление о человеке как о машине ведет к ощущению, что мы ничтожные винтики, никем не замечаемые и не имеющие никакого значения. Библия, однако, учит нас, что каждый человек ценен и о каждом знает и помнит Бог: даже волосы у нас на голове все сочтены (Мф. 10:28-31). Иисус говорил о пастухе, отправившемся искать одну пропавшую овцу, хотя у него в загоне оставались в безопасности девяносто девять овец (Лк. 16:3-7). Именно так Бог относится к каждому человеку.

Выдвигаемое и отстаиваемое здесь утверждение заключается в том, что христианский взгляд на человека более соответствует его природе, чем любой из альтернативных взглядов. Такой образ человека полнее и с меньшими искажениями объясняет весь спектр явлений человеческой жизни, чем любая другая точка зрения. И это представление более, чем любой другой подход к жизни, делает человека способным жить и действовать, испытывая глубокое удовлетворение в долгосрочном плане.

. Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред ангелами; славою и честию увенчал его;

Поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его (Пс. 8:5-7).

Что такое человек? Да, это важнейший вопрос. И это вопрос, на который библейское откровение дает наилучший из ответов.

Происхождение человека

Смысл слова происхождение

Когда мы говорим о происхождении человека, мы говорим о чем-то большем, нежели просто о начале его существования. Ибо слова «начало существования» указывают просто на факт Появления. Таким образом, разговор о «начале существования человека» — это лишь научное по своему характеру указание на тот факт, что человек появился на земле, и, возможно, на то, как он появился. Слово происхождение, со своей стороны содержит в себе дополнительный оттенок, связанный с целью появления человека, его предназначением 640 . Если говорить об индивидуальном существовании, то начало жизни всех людей одинаково: жизнь начинается в тот момент, когда сперматозоид мужчины соединяется с яйцеклеткой женщины. Но происхождение жизни с земной точки зрения не у всех одинаково.

Фактически, в некоторых случаях термин происхождение можно считать не вполне точным. Ибо в одних случаях ребенок появляется на свет в результате того, что два человека желают и сознательно планируют его рождение, тогда как в других случаях рождение ребенка становится нежелательным результатом физического соединения двух людей, возможно, следствием неосторожности. Богословие ставит вопрос не просто о том, как появились люди на земле, но о том, почему они появились, или о том, какая цель стоит за их присутствием на земле. Когда на присутствие человека на земле смотрят лишь с точки зрения его начала, это не дает серьезных указаний на то, что такое человек и что он должен делать, но в рамках понятий цели или назначения возникает более ясное и полное понимание природы человека. Библия изображает происхождение человека таким образом, что премудрый, всемогущий и благой Бог создал род человеческий, чтобы тот любил Его и служил Ему и наслаждался общением с Ним.

Статус Адама и Евы

Бытие содержит два рассказа о сотворении Богом человека. В первом (Быт. 1:26-27) говорится лишь 1) о Божьем решении сотворить человека по собственному Божьему образу и подобию и 2) о Божьих делах по осуществлению этого решения. Ничего не сказано об использовавшихся при этом материалах и методах. В первом рассказе в большей степени подчеркивается, цель или обоснование сотворения человека, а именно: человек должен плодиться, размножаться и владычествовать над землей (Быт. 1:28). Второй рассказ совершенно иной: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2:7). Здесь на первый план выходит то, как Бог творил человека.

В отношении статуса первой пары людей выдвигалось и отстаивалось множество самых разных теорий. Резкое расхождение взглядов существует в вопросе о том, следует ли считать Адама и Еву реальными историческими лицами или же чисто символическими фигурами. Традиционная точка зрения такова, что они были реальными людьми и что события библейского повествования действительно происходили в пространстве и времени. Она, однако, оспаривается рядом богословов.

Одним из наиболее решительных противников традиционной точки зрения был Эмиль Бруннер. В отличие от Карла Барта, Бруннер признавал важность вопроса об историчности Адама и Евы. Барт сказал, что подлинно важным является не вопрос о том, говорил ли на самом деле змей в раю, а вопрос о том, что именно сказал змей 641 . Однако Бруннер расценил это лишь как остроумный уход от вопроса, уклоняться от которого не следует. Вопрос этот должен быть рассмотрен, причем не только из апологетических, но и из богословских соображений 642 .

По мнению Бруннера, от истории об Адаме и Еве необходимо отказаться как по внешним, так и по внутренним причинам. Под внешними причинами он подразумевал эмпирические соображения. Свидетельства естественных наук, таких как эволюционная биология, а также палеонтологии и истории противоречат церковному преданию. В частности, чем более отдаленный период прошлого мы исследуем с помощью эмпирических методов, тем меньше обнаруживаем признаков того, что природа человека была определенно выше (или хотя бы не ниже) природы современного человека. Церковная точка зрения с ее учением, что человек изначально был создан совершенным и безгрешным, включает в себя идею о золотом веке в прошлом, но научные данные свидетельствуют о все более примитивных формах человека по мере углубления в прошлое. Тем самым не утверждается, что теория эволюции является твердо установленным фактом. Но это означает признание того, что сформировавшееся у нас представление о ранней истории рода человеческого, каким бы неясным и незавершенным оно ни было, не согласуется с библейским описанием Адама и Евы. Поэтому Бруннер считает, что церковь должна отказаться от убеждения, будто они были реальными людьми, ибо оно не дает ей ничего, кроме издевательств и насмешек 648 .

В дополнение к внешним причинам Бруннер выдвигает доводы внутреннего характера, которые он фактически считает более важными. Главная проблема, связанная с церковной точкой зрения, состоит В том, что рассказ об Адаме и Еве располагается в той же плоскости, что и эмпирическая история. При таком положении библейский рассказ входит в противоречие с научным объяснением начала существования человечества. Это означает, что никто из сторонников научного объяснения не может принять ничего из содержания христианского или библейского рассказа. До тех пор пока библейский рассказ понимается как описание реальных фактов, всякому, кто принимает научную точку зрения, не остается ничего иного, как отказаться от него. Это относится как к тем, кто придерживается механистического натурализма, так и к тем, кто, будучи им неудовлетворен, заменяет его какой-либо формой идеалистического эволюционизма, вроде идеалистического эволюционизма Фридриха Шлейермахера или богословов-гегельянцев 644 .

Бруннер считал, что мы ничего не теряем, отказываясь от того мнения, будто в рассказе об Адаме и Еве записаны исторические события. Напротив, отказ от этой точки зрения означает необходимое очищение учения о человеке, причем в большей степени ради самого этого учения, нежели ради науке. До тех пор пока считается, что библейский рассказ Относится к двум отесанным в нем людям, он по сути не имеет большого отношения к кому-либо еще. Он мало что может сказать нам о нас самих. Но если его освободить от традиционного церковного истолкования, мы сможем увидеть, что библейский рассказ о происхождении человека описывает не какого-то жившего давным-давно человека Адама. Скорее, это рассказ о вас и обо мне, о каждом человеке в мире 645 .

Во многих отношениях подход Бруннера уподобляет рассказ о сотворении человека притче — такой, например, как притча о блудном сыне. Если эту притчу рассматривать как исторический рассказ о реальных фактах, то это всего лишь интересная история о юноше, ушедшем из дома много веков назад. Если же мы воспринимаем его так, как подразумевалось Иисусом, то есть как притчу, тогда этот рассказ имеет отношение к жизни и актуален для нас сегодня. Точно так же и историю Адама и Евы не следует понимать как фактически верное изложение событий из жизни двух реальных людей. Тот факт, что Адаму было дано имя, не имеет значения, так как Адам означает «человек». Следовательно, рассказ Бытия — это не рассказ о двух давно живших людях. История, записанная в форме событий из жизни Адама и Евы, фактически относится к каждому из нас сегодня.

Как нам отнестись к такой точке зрения? Имеет ли значение, понимаем мы историю Адама и Евы как исторический рассказ о реальной паре людей, стоявших в начале человеческого рода, или как символический рассказ обо всех нас? Вопрос заключается не просто в том, какое отношение выражает сам автор рассказа, ибо в любом случае можно утверждать, что изображение историчности Адама и Евы — это форма, в которой автор выразил учение, составляющее содержание этого рассказа. Эта форма может быть изменена без ущерба для сути учения. Но можно ли считать историчность Адама и Евы одной только формой изложения учения о человеке или она каким-то образом связана с сущностью этого учения?

Один из подходов к этому вопросу заключается в рассмотрении понимания Адама в Новом Завете. Слово Адам действительно можно понимать как общий или родовой термин («человек»), а не как имя собственное. Однако в двух местах, в Рим. 5 и в 1 Кор. 15, Павел связывает человеческую греховность с Адамом таким образом, что понимание слова Адам лишь как обобщающего термина становится затруднительным. В Рим. 5:12-21 Павел несколько раз говорит о грехе или преступлении «одного человека». Он также говорит о послушании, благодати и праведности «одного Человека, Иисуса Христа». Павел проводит параллель между одним человеком, Адамом, и одним Человеком, Иисусом Христом. Обратите внимание, что отрицательная сторона в приведенном Павлом изложении учения основывается на фактическом существовании Адама. Грех, вина и смерть — это всеобщие, универсальные факты человеческого существования; они занимают важное место в учении Павла о человеке. Павел объясняет, что все люди умирают, потому что грех вошел в мир одним человеком. Смерть — это проявление осуждения, которое пришло как следствие греха одного человека. Трудно прийти к какому-либо иному заключению, кроме того, что, по убеждению Павла, Адам был конкретным человеком, который совершил грех, отразившийся на всех остальных людях. Без сомнения, Павел верил в историчность этого одного человека, Адама, и его греха столь же твердо и решительно, как и в историчность одного Человека, Иисуса, и Его искупительной смерти.

В 1 Кор. 15 позиция Павла становится даже еще более очевидной. Здесь Павел говорит, что смерть пришла через человека (1 Кор. 15:21), а затем поясняет (1 Кор. 15:22), что он говорит об Адаме. В 1 Кор. 15:45 Павел определенно говорит о «первом человеке Адаме». Если считать, что слово Адам всегда означает «человек», то здесь допущена, как минимум, тавтология. Представляется достаточно очевидным, что Павел считал Адама реальным историческим лицом.

По приведенным выше причинам мы приходим не только к заключению, что такие авторы Нового Завета, как Павел, были убеждены в существовании реальных Адама и ЕВЫ, но и к выводу, что это убеждение было неотъемлемой частью их учения о человеке. Но можно ли отстаивать такую точку зрения, выдерживает ли она критику? Что установила наука в отношении происхождения человеческого рода? Можно ли исключить моногенизм, начинающийся с Адама и Евы? Хотя ответ в значительной степени зависит от того, какое определение дается понятию человека (этой темы мы кратко коснемся далее в этой главе), тем не менее факты общности, охватывающей весь род человеческий (например, возможность появления потомства при любых межрасовых браках), свидетельствуют о наличии общей исходной точки.

Дата добавления: 2016-11-12 ; просмотров: 794 | Нарушение авторских прав

Некоторые аномалии личности с Точки зрения православной психологии

Душа жаждет равновесия и ищет спо­койствия; она не способна ни вечно обманы­вать себя перед лицом совести, ни способна выносить и созерцать свою нравственную недостойностъ.

Свою совесть мы чаще всего распознаем не по призы­вам к доброделанию, а по мучительному укору, который представляет собой «болезненный протест вытесненного и несостоявшегося совестного акта». 220 О творческих прояв­лениях совести человек порой и не знает, поскольку не до­пускает ее до положительного зова.

В силу избранной темы нас будет интересовать именно существование человека в условиях угрызений совести, по­скольку это приводит к невротизации и другим психопатоло­гическим изменениям.

В литературе ярко описаны «мученики совести»: леди Макбет у Шекспира, Борис Годунов у А.С. Пушкина. Царь Борис замечает о совести: «Здравая она восторжествует над злобою, над темной клеветою», а покаянный голос со­вести сравнивается с «язвой моровой» (то есть с чумой). Тот же А.С. Пушкин в трагедии «Скупой рыцарь» говорит, что:

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма,

От коей меркнет месяц и могилы

Смущаются и мертвых высылают «.

Действительно, голос совести порой вызывает из-под спуда давно забытые и, казалось бы, хорошо укрытые грехи. И если человеку «не удается вытеснить совестные укоры и как бы удушить саму совесть, то весь внутренний мир его остается расколотым и ослабленным» . 221 Механизмы, ос­лабляющие влияние совести, человеку греховному кажутся тем нужнее, чем более страстной является его натура и чем менее он расположен к духовному труду.

Часто возникновение психопатических черт сводят к искажениям в мотивационной сфере. Мы считаем, что наряду с этим важную роль играют защитные механизмы греховного строя души, приглушающие голос совести и мешающие ду­ховной работе. И, действительно, если нет нормального вы­хода духовной энергии в молитве, покаянном чувстве, то, видимо, должен существовать механизм вытеснения или обезвреживания этой энергии.

Известно, что нравственное чувство формируется по­степенно, незрелая (инфантильная) детская психика в мень­шей мере обладает защитными механизмами, а это в свою очередь делает ребенка более открытым к духовной жизни. По мере взросления созревает нравственное чувство, парал­лельно формируются греховные навыки и привычки. Если человек не усваивает оптимальные пути выхода из проблем­ных ситуаций (покаяние, молитва, смирение, участие в Таин­ствах), то в его душе их место занимают различные психопа­тологические механизмы (вытеснение, проекция, перенос).

Человек — существо с обширным жизненным потен­циалом. По слову свт. Иоанна Златоуста, в зависимости от выбора он может стать и зверем, и ангелом, и даже сыном Божиим (естественно, по благодати, а не по естеству). 222 Этот же святитель неоднократно указывал, что ни в коем случае нельзя обвинять в своих грехах человеческую природу, есте­ственные наклонности, черты характера, внешние обстоя­тельства, поскольку решающее значение всегда имеет собст­венное произволение. 223 Поэтому, когда говорят порой, что невроз, психопатия, алкогольная зависимость являются бо­лезнями, не стоит думать, что это недуги, которыми, подобно гриппу, заражаются от первого чиха. Недаром современные психиатры А. Эй и П. Бернар утверждают, что невротик — не пассивный носитель симптома, а его творец. 224 В связи с этим понятен низкий процент излечения от подобных заболеваний. К.Леонгард, посвятивший десятки лет работе с психопатиче­скими личностями, признавал, что самое большее, что ему удавалось сделать в результате терапии — несколько при­глушить патологические симптомы, улучшить адаптацию в обществе, научить держаться «в рамках». Но сама «болезненная склонность» устранению почти не поддается. 225

Я не виноват, или Пассивные личности

Проблемы нашего времени как раз в ду­ховной расслабленности, пассивности по от­ношению к тяжелому труду мучительного постижения Истины.

Психопатические личности всегда сложны в воспри­ятии, общении, терапии и духовном руководстве. Предметом нашего рассмотрения в этом разделе будут люди с психоло­гическими особенностями, позволяющими охарактеризовать их как пассивных. Мы выделим два типа пассивных личностей: импуль­сивный и «слабохарактерный».

Основная черта первого типа — действие по прихоти, отсутствие четких моральных принципов, искажение воли, извращенное восприятие действительности.

Прихоть, любое самое необыкновенное желание явля­ются для них категорическим императивом (Категорический императив — здесь: не требующее возражений руководство к действию.), это «импульс, которому невозможно сопротивляться». 226 Причем возни­кающие в душе импульсы чаще всего довольно примитивны по содержанию и вычурны по форме. В жизни таких людей немало, многие из них приходят в Церковь. Но крайняя пас­сивность является для них серьезным препятствием на пути преображения души.

Ослабление и неверная направленность волевого нача­ла, энергия которого предназначена для восхождения к По­каянию, и импульсивность — два основных фактора, тормо­зящих движение по этому пути. Умом они способны понять многое, но приложить усилия для достижения серьезных це­лей — для них задача архисложная. Их корабль сотрясают волны прихотей, мощных внутренних порывов, в которых они сами порой не отдают себе отчета: «Сам не знаю, почему так получилось — взял да и сделал».

Выпадение умственно-аналитической фазы совершения поступка очевидно: «Я не могу контролировать свой им­пульс, свое побуждение». Не стоит забывать, что побуждения эти носят греховный, а порой аморальный и асоциальный характер. При этом сам человек не может логически обосно­вать мотивы своих поступков.

Описанные в святоотеческой литературе фазы развития греха (прилог, собеседование, сочетание, действие, грехов­ный навык, страсть) в данном случае не реализуются. Невоз­можно определить, где начальный помысел, абсолютно от­сутствует фаза обдумывания, борьбы, и откуда появляется намерение к действию, если контроль над ситуацией у этих людей настолько слаб, что о них говорят: «Виновен, но не умышленно». 227 Мы видим только конечный итог — дейст­вие, овладевающее всем естеством, всей душой с высвобож­дением большого количества энергии. Само действие являет­ся и началом, и концом греховного акта. Осознание приходит позже, порой одновременно с удивлением и разочарованием: «Я не хотел брать эти деньги, оно само так получилось».

Знакомому с православной аскетикой читателю такое описание может напомнить бесовское одержание. Насколько верно это предположение?

Исходя из святоотеческого учения о воздействии злых духов на человеческую душу, священник и психолог Адриан ван Каам предложил различать демонические обсессии и по­сессии. «Демонические посессии или одержимость дьяволом, когда злые духи забирают власть над телом и душой, могут быть излечены только непосредственно Божией волей. Они крайне редки в настоящее время. Демоническая мини-обсессия возникает только на фоне доступной для сил зла падшей части нашей натуры, признаком которой является гордость «. 228

Направленность действий человека на зло при слабом понимании самим человеком сути происходящего действи­тельно напоминает прямое воздействие духов злобы (посессию). Но не будем спешить с выводами. «Особенностью мини-обсессий является их почти полное сходство с расстройствами, вызываемыми психологическими, социальными и нейрофизиологическими причинами». Тут и возникает опасность спутать психологическую анома­лию с этой духовной болезнью. Хотя в случаях явных лично­стных расстройств демоническое влияние очевидно, но все же оно опосредованно, и выражается в уже перечисленных качествах: пассивности, слабоволии, низкой самокритично­сти, неумении обуздывать желания.

Святой Антоний Великий предупреждал, что развитие поступка, действия надо встречать и анализировать именно на уровне помысла: «Не всякому помыслу своему следуй». 230 И более того: «Помыслов и пожеланий своих не выполняй» . 231 Надо сверять их с евангельским законом и собственной сове­стью. Именно проверка помыслов отсутствует у импульсив­ных личностей.

При изучении литературы по данному вопросу нас удивило совпадений мыслей совершенно далеких по миро­воззрению авторов о том, что у пассивно-импульсивных лич­ностей искажена нормальная мотивация и присутствует же­лание избежать ответственности за собственные поступки. Они ищут для себя возможности найти защиту от личной от­ветственности перед другими и перед собой.

Ребенок забирается под одеяло с головой, отгоражива­ясь от окружающего мира, считает, что он теперь изолиро­вался в другом измерении и отвечать за свои поступки не придется. Подобный механизм инфантильного страха перед ответственностью вытесняет из сознания любые попытки ос­мысления и логической, нравственно обоснованной мотива­ции. Остается лишь прихоть, импульс.

Мы недаром привели мысль игумена Евмения об уме­нии отказывать как проявлении зрелого чувства ответствен­ности, поскольку еще одна значимая черта этих людей — по­датливость и внушаемость. Тот же автор называет поведение таких людей «греховным, неконтролируемым». 232 Вот харак­терные самооправдания, приводимые ими: «Я ничего не могу с собой поделать, бес попутал».

«Таким образом, импульс для этих людей не случайное, а регулярное явление. При неуловимой мотивации человек регулярно ощущает свою непричастность к мотивам жела­ния или действия». 233

Не всегда импульс ведет за собой драматические, яркие проявления. Когда человек, не понимая зачем, тихо подходит к бару, наливает стакан водки, залпом выпивает его и столь же тихо ложится спать — это также проявление импульсив­ности на фоне пассивности. «Захотелось — выпил. » Духов­ный дефект людей с подобной личностной аномалией довольно глубок. Он выражается, помимо неразвитого чувства ответственности за свои действия, в явной самоуверенности и отсутствии угрызений совести за свои поступки. Хотя встре­чаются и «мучащиеся», переживающие вину, делают они это своеобразно: оправдывая себя и обвиняя обстоятельства.

Какими же глазами будет смотреть такой человек, при­дя в Церковь, на свое место в ней, окружающие реалии? Ка­кие опасности подстерегают его? Одна из главных проблем пассивных личностей — их неискренность на исповеди. Они стремятся спрятать себя за стену обстоятельств, представив священнику свои поступки в интерьере тяжелых объектив­ных факторов. Конечно, это бывает с каждым прихожанином, но для описываемого типа людей данная черта является осо­бенно характерной. Процесс очищения ядовитого зелья (греха) от множества оберток, в которые он завернут, бывает болезненным, будто режут по живому. Священнику необхо­димо терпение и даже долготерпение, иначе его подопечного быстро вынесет волной стихийного импульса за ограду Церкви. Стоя за ней, он будет обвинять пастыря в том, что он слишком молод (или, наоборот, стар и глух), что за требы «дерут» втридорога, что иконы развешены не в том порядке, и вообще его не поняли и ничем не помогли.

Второе, не менее важное обстоятельство, — неумение вести перспективное планирование своей жизни, ставить ак­туальные духовные цели, со смирением и терпением стре­миться к их осуществлению. У этих людей все стихийно, по­рывисто. Легко заметить, что рассуждения о серьезных пред­метах у них поверхностны, мимолетны, не затрагивают внут­ренней сути явления.

Услышав краем уха, что в Староконюшенном районе, в селе Горные Валуйки (за 200 км от дома), проживает старица, которая якобы умеет предсказывать, наш герой очертя голову кинется к ней, не продумав как следует ни обстоятельств по­ездки, ни духовной ее цели. Отрывочные мысли, по его соб­ственному признанию, в этот момент таковы: «Возможно, она мне предскажет, как быть с новой работой; или вдруг онамне расскажет что-то важное?» Есть догадки, предположе­ния, и нет четкой цели.

Третья опасность для них — начать «игру в послуша­ние». Поменяв внутренний импульс на побуждение извне, столь же удобно уходить от ответственности. Духовная цель послушания (приобретение смирения) остается для них за­крытой. Прп. авва Дорофей проводит следующую аналогию: «Как в запряженной колеснице один конь не может опере­дить другого, иначе сломается колесница, так и послушанию нужно, чтобы с ним сопряжено было смирение». 234

Как видим, послушание и смирение неразделимы, на послушание идут со смирением, отсекая свою волю для ее воспитания, а не погубления, для приучения ее к добру, а не для маскировки своего духовного бессилия. Эти люди «буквально сваливают на плечи священника все свои пробле­мы. Они ждут исповеди, ждут встречи со священником, иногда спрашивают, как бороться с грехами, а на самом деле противостоять греху не хотят «. Под послушанием они «подразумевают чувство защищенности, сознание того, что духовник о тебе заботится, предположение, что если ты не помолишься, то духовник это сделает за тебя и т.п. Но стоит духовнику начать указывать на подлинные грехи и недостатки человека, поднимается буря возмущения, обиды, негодования «. 236

Вот типичный пример.

Женщина средних лет с выраженным им­пульсивным характером долгое время досаждала священнику, требуя дать ей «послушание». Она объясняла свое желание стремлением к духовному росту и тем, что она хочет «отсечь свою волю». Священник некоторое время отговаривал ее, стре­мясь объяснить ей смысл этого духовного действа, но она упорствовала, поскольку понимала послу­шание как целенаправленную деятельность по чьей-то указке. А тут как раз, в связи с приближаю­щейся осенью, храму потребовались деньги на ре­монт крыши. Нужен был человек, который бы объе­хал все кредитоспособные предприятия района с

просьбой о помощи. Трудности этого дела (дальние дороги, ожидание транспорта, ночевки в стеснен­ных условиях, нерегулярное питание) были очевид­ны. Но импульс, двигавший этой послушницей, был чрезвычайно силен. Наконец ее «благословили». После нескольких поездок наступил глубокий кри­зис. Неудобства путешествий стали для нее глав­ной проблемой, порождая многочисленные жалобы.

«К сожалению, большинство неофитов видят в «жизни по благословению» возможность ухода от ответ­ственности за свои действия и поступки. Безответствен­ные решения и необдуманные шаги приносятся под благосло­вение духовнику для того, чтобы, недолго думая, всю вину за то, что не получится, свалить на батюшку». 237

Импульсивная личность в силу своей неспособности к анализу актуальных целей «загорается» в начале любого при­глянувшегося дела. Порой, как в данном случае, даже духов­нику не удается притушить этот огонь. Завершение дела не включается в перспективный анализ, а тем более не решается проблема духовной составляющей любого начинания.

Святой Антоний Великий настраивал всякого следую­щего путем спасения на внимательное отношение ко всем своим действиям: «Пусть каждый из вас замечает и записы­вает свои поступки и душевные движения, как бы с намере­нием сообщить это друг другу; и будьте уверены, что, сты­дясь известности, непременно перестанем грешить и даже содержать в мыслях что-либо худое. Ибо кто, когда грешит, желает чтоб его видели?»

Нежелание того, «чтобы тебя видели», у пассивных личностей перерастает в замаскированность всех поступков от себя самого, с отсутствием всякого духовно-нравственного анализа своего поведения.

Не стоит, однако, думать, что это абсолютно беспо­мощные люди. Нет, они успешно выполняют краткосрочные задачи, которые относятся к сфере личных интересов, по­скольку их поведение в целом эгоцентрично. Если затронуты их интересы, «они совершают социальные манипуляции с большим пониманием». 239

Используя принятый нами критерий пассивности, можно подвести следующий итог вышеизложенным мыслям. Если истероидный, параноидный, обсессивно-компульсивный и шизоидный типы личности несомненно обладают мощным зарядом активности (впрочем, имеющим неверное направление), то у пассивных типов, таких, как импульсив­ный и слабохарактерный (наряду с депрессивным), это свой­ство ослаблено. Следовательно, активные типы могут под бдительным оком опытного духовника использовать свои положительные качества, постепенно преображая себя. А вот пассивным личностям хочется, чтобы всю духовную работу проделал за них кто-то другой, а они бы пожинали плоды.

Продолжая исследование на тему пассивных лично­стей, выведем на сцену новый персонаж. Мы назовем его слабохарактерным. В известных классификациях такого на­звания нет, но это понятие вполне поддается описанию.

Существует термин, охватывающий всех людей «слабого» типа, — дефензивная личность. Это человек неав­торитарный, защищающийся, непрактичный, инертный, не­уверенный в себе, малодушный. Конечно, под это понятие попадают многие астеники и психастеники, дефензивные ши­зоиды и даже некоторые эпилептоиды. Слабохарактерных издревле называли меланхоликами. В классической западной литературе по акцентуациям и психопатиям этот тип людей называется неустойчивым. 240

Несмотря на зависимость от внешних обстоятельств, взгляд нашего героя на них совершенно нереален. Многие из этих людей чрезмерно доверчивы, и когда им рассказывают всяческие небылицы и истории с налетом нездорового мис­тицизма, они принимают их за чистую монету. Более того, их легко убедить, что в подобных историях и сокрыта суть Пра­вославия.

«С неповинным неповинен будеши, со строптивым развратишися», — сказано в книге Псалмов (Пс. 17, 26). Это

применимо к любому человеку, тем более актуально для сла­бохарактерного типа, поскольку он сильно зависит от среды, в которой находится. Это не обычное приспособленчество, к которому склонны конформисты. Этим людям и приспосаб­ливаться не нужно, поскольку они, как жидкость, принимают форму любого сосуда. Когда такой человек попадает на при­ходскую «посиделку», где серьезно обсуждаются вопросы духовной жизни, он активно участвует в разговоре, не на ми­нуту не сомневаясь в его серьезности и значительности. В тот же вечер он может попасть в компанию далеких от Церкви людей и тут же поддержит их не в меру веселые выходки. Чем больше такой человек общается с серьезными, глубоко верующими людьми, тем больше он меняется в лучшую сто­рону. Но быстрая перемена взглядов обличает отсутствие во­левого стержня, столь необходимого для сопротивления гре­ху. Мнения и события, существующие в данный момент, час­то становятся доминирующими и определяют поведение и образ мыслей такого человека. При этом попирается одно из главных правил аскетики: анализ внешнего и внутреннего побуждения, проверка его на соответствие нравственному закону. 241

Как импульсивному человеку (по его же признанию) «невозможно» сопротивляться возникшему внутри желанию, так слабохарактерному «невозможно» устоять перед внешни­ми обстоятельствами.

Помним, как один человек, придя в Церковь, бросил пить, но через некоторое время впал в за­пой лишь по невозможности отказать своим «друзьям». Они сторожили его несколько дней после работы и таскали по забегаловкам. После он оп­равдывался: «Я не хотел пить, но меня никто не поддержал в тот момент, а человек слаб, устоять перед искушением трудно, тем более что я отказы­вать не умею!» Услышав такое объяснение, так и хочется воскликнуть словами персонажа пьесы Е.Шварца: «И что характерно, я не виноват!» (Так говорил король, оправдывая свои поступки плохой наследст­венностью, воспитанием, обстоятельствами.)

Святой Антоний Великий по этому поводу пишет: «Несмысленному человеку свойственно за грехи свои винить рождение свое или другое что, когда самопроизвольно упот­ребляет он худое слово или делает недоброе дело». 242

Среди слабохарактерных особенно много алкоголиков, наркоманов, гомосексуалистов. «Отсутствие внутреннего волевого стержня быстро приводит к социальной деграда­ции. По некоторым данным, личности с чертами неустойчи­вости составляют до 50% алкоголиков и до 70% наркома­нов». 243

Такому человеку присуще ощущение, что его соблаз­нили, подтолкнули к чему-либо, а он «не устоял». В этом за­метно «искажение нормального чувства намерения и час­тичная или мимолетная мотивация». 244 Это уход от ответст­венности в виде ее «экстернализации». 245 Но в том-то и дело, что эти люди сами находят внешнее давление, которое будет играть для них определяющую роль и на которое можно при случае все свалить. Следовательно, активный поиск все же им присущ. Они неосознанно ищут такую «экологическую нишу», где бы сами ни за что не отвечали, но делали то, что хочется.

Критическое отношение к внешнему давлению у этих людей снижено. И даже человек, сознательно пришедший к Православию, продолжает попадать в различные неприятные ситуации, при этом убеждая себя и окружающих, что причи­ны всех его падения — вовне. Он же — не виноват, так как не устоял, «бес попутал».

Конечно, любой человек, даже опытный подвижник, может уступить в борьбе с грехом. Но «пока человек верит, что его жизненная ситуация, его греховное поведение, его страстные проявления, его безденежье или несчастностъ порождаются кем-то другим, какой-то внешней силой, или, возможно, неблагоприятным стечением обстоятельств, у него нет оснований стремиться к личностному изменению» 246

Поскольку этот тип так подвержен влиянию извне, он легко впадает в зависимость от харизматических личностей — лжестарцев и лжепророков. И вообще, нельзя не заметить, что пассивная личность как нельзя меньше соответствует евангельскому идеалу: «Ищите. стучите. просите». На­пряженное делание и трезвение — вот что должно прийти на смену безволию и пассивности.

Теперь перейдем к личностям с застревающей, или па­раноидальной акцентуацией. Многие авторы в своих класси­фикациях выделяли эту акцентуацию (или психопатию). Мы находим ее у К.Леонгарда, Д.Шапиро, православного психо­терапевта С.А. Белорусова (Который соотносит ее со страстью сребролюбия.), а также в известной классифика­ции П.Б. Ганнушкина. А.Е. Личко, описывая типы конститу­циональных психопатий и акцентуаций характера у подрост­ков, не выделяет этот тип по той причине, что раскрывается он после 30 лет, в период полной социальной зрелости. 247 .

Черты человека с застревающей акцентуацией гораздо более патологичны, чем у какой-либо другой. Эти люди поч­ти во всех своих действиях и мыслях несут отпечаток глубо­кой душевной дисгармонии. Проявлений параноидного стиля выделено достаточно много. Это всевозможные сверхценные увлечения, доминирующие и сверхценные идеи, патологиче­ские страхи, кверулянтство (страсть к письменным жалобам и доносам), подозрительность, бредовые расстройства (ревности, величия), вплоть до галлюцинаций (чаще при па­раноидной форме шизофрении).

Естественно, есть люди не со столь зримыми отклоне­ниями. У них личностные аномалии могут проявляться так: ригидность — подозрительность — догматичность. И чаще всего, говоря о застревающих личностях, мы вспоминаем об их подозрительности, поскольку эта черта порой определяет весь их внутренний облик. В основе подозрительности лежит какой-либо страх: обмана, супружеской измены, унижения, болезни, утраты, дисморфофобия (Дисморфофобия — боязнь физического недостатка.).

Подозрительное мышле­ние всегда оказывается ригидным, негибким. Если начальник застревает на подозрении своих сотрудников в обмане, он в любой ситуации будет видеть попытку составить заговор. Если человек имеет какой-либо физический недостаток, на этой почве может развиваться очень болезненное состояние — дисморфофобия. «Все вокруг смеются над моим длинным носом. Когда я иду на рынок за покупками, все только и смотрят на меня, улыбаются и перешептываются». Подозри­тельный человек «смотрит на мир с устойчивым предубеж­дением, постоянно занимаясь поисками подтверждений сво­их подозрений». 248 Никто не отрицает, что на рынке люди пе­реговариваются и порой смеются. Но подозрительность и напряженное ожидание насмешек приводят к неправильной интерпретации действительно существующих фактов.

«Сравнительно медленный темп психической деятель­ности сближает педантичных (навязчивых — авт.) с за­стревающими личностями. Но у последних медлительность касается в основном застревания на эмоциональных пере­живаниях эгоистического характера, когда затрагиваются личные интересы и самолюбие данного объекта». 24

Люди этого типа довольно колоритны как в светской, так и в церковной жизни. Но если взглянуть глубже и выде­лить главное, то, что определяет их душевный облик, то мы замечаем такую черту, как длительное существование всех переживаний (аффектов), особенно греховных (по типу за­стревания).

У любого человека может возникнуть гнев, но аффект спадает и гнев проходит. Страх утихает, приступ самолюбия может смениться раскаянием. У застревающих личностей обида может жить в душе бесконечно долго. Человек вспо­минает ее обстоятельства, все детали, истолковывая их в свою пользу. Чувство обиды и жажда отмщения не всегда выходят наружу и воплощаются в действиях и словах. Это зависит от развития человека, его культурного и духовного уровня. Но могут пройти годы, и чувство обиды не гаснет, а это уже называется злопамятностью. Порой эти люди выгля­дят нелепо, когда начинают ворошить прошлое, призывать к ответу, когда уже никто не помнит обстоятельств события.

При такой злопамятности их впечатлительность и обидчивость также довольно велики. Часто они сами сетуют на то, что обижаются по пустякам. А те, у кого понятия о ду­ховной жизни совсем не развиты, порой с гордостью заявля­ют: «Да, я такой, я очень обидчив».

Из свойств личности у них более всего развито волевое начало (напомним, что, к примеру, у шизоидов гипертрофи­рованна умственная сфера, а у истероидов — чувственная). Даже при наличии среднего уровня интеллекта застревающие личности способны добиваться продвижения по службе, если только их не выгонят совсем за частые конфликты и неужив­чивость. «Типичный начальник» — говорят обычно про тако­го человека: въедливый, своенравный, волевой, с множеством идей, все подмечающий, недоверчивый.

Эгоистическим влечениям и аффектам застревающих личностей присуща особая сила. 250 Когда затронуты их инте­ресы, они могут помнить обиду долгое время. Чаще всего они весьма честолюбивы, требуют от всех окружающих вы­полнения «долга». В приходской жизни такой человек выде­ляется навязчивыми приставаниями ко всем и вся с желанием переделать и исправить их, добиться справедливости. Онилюбят, не разбирая лиц и обстоятельств, биться «за правду», защищать несправедливо, на их взгляд, обиженного.

В Церкви им принадлежит решающая роль в борьбе со всевозможными периферийными ( Т.е. малозначащими.) явлениями внутриприходской жизни. Они способны изжить свою жертву из общины. Или, затеяв какое-либо дело, например организацию право­славной библиотеки, легко могут превратить дело в траге­дию, перессорившись со всеми.

Если им не хватает интеллекта, могут стать «волевым центром» какой-либо секты, возглавляемой шизоидной лич­ностью, 251 или «правой рукой» младостарца. Именно пара­нойяльным личностям чаще всего приходят в голову сверх­ценные идеи вроде борьбы с засильем жидомасонов в России или поскромнее — война со старушками, поющими на кли­росе «не по уставу».

Как видим, это типичные волевые экстраверты — их неуемная энергия направлена вовне. Их главным недостатком является неумение заглядывать в свое сердце, нежелание во всех трудных и конфликтных ситуациях, в которые они по­падают, брать хотя бы часть вины на себя. Они твердо убеж­дены, что им недодали любви, почета, внимания, недооцени­ли. И все, чего у них нет, они хотят взять извне, силой, вме­сто того чтобы воспитать в своем сердце навык принятия ок­ружающего мира. Им приходится по душе утверждение, что «Царство Небесное силой берется» (Мф. 11, 12), но приме­няют они его неверно. (И уж, конечно, не вспоминают слова Спасителя: «Царствие Бо­жие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21)).

Вся их бурная деятельность, естественно, не вызывает восторга у окружающих, их сурово «смиряют» или тактично осаживают. Впрочем, при их степени чувствительности к обидам это практически одно и то же.

В связи с этим они убеждены, что к ним плохо отно­сятся, причем именно из-за их правдолюбия.

— Я все говорю в глаза, не лукавлю, как некоторые, — с жаром доказывает нам активист «боя с тенью».

— А что это всё? Какова его ценность? — уточняем мы.

— Речь идет о нашем спасении! — следует ответ.

Да, это такой козырь, что крыть нечем, и мы умолкаем. В связи с тем, что им трудно общаться с людьми, а также из-за частых насмешек над их негибкостью, в них быстро фор­мируется подозрительность. Она основана именно на общем недостатке доверия к людям. 252

Во всех источниках, описывающих застревающих лич­ностей, указан типичный образ ревнивого мужа. Но в прак­тике приходской жизни это может выглядеть как ревность к старцу, духовному отцу, в связи с тем, что он «изменяет» на­шему ревнивцу с другими прихожанами. «Что он так долго ее исповедует? А с этим-то как внимательно беседовал! А на меня сегодня и не взглянул!» Из-за склонности к аффектам их настроение колеблется между напряженным разочарованием и надеждой.

Такой человек может отравить жизнь целого прихода, доводя священника чуть ли не до инфаркта.

По этому поводу вспоминается одна актив­ная прихожанка, всеми возможными средствами боровшаяся за место рядом с батюшкой. При рев­ности эмоции достигают особого накала, причем развиваются сразу на обоих полюсах: любовь и не­нависть. 253 Потому-то наша героиня досаждала пастырю доносами, интригами, клеветой, ставя его в трудные ситуации, только бы он уделил ей хоть немножечко внимания. (Вообще-то, подобного рода любовь слишком напоминает процесс поглощения и переваривания пищи (ср. размышления о любви героя льюисовских «Писем Баламута»)).

Ревность — не единственное сверхценное образование, характерное для параноидального типа.

Нам самим пришлось тесно общаться с не­сколькими застревающими личностями, в том числе с одной «глубоко правдивой», по ее собственному определению, особой. Ее параноическая настроен­ность вылилась в жестокую борьбу за «правду» с администрацией учреждения, в котором она рабо­тала. Она извергала бесчисленное число жалоб, облекая их в письменную форму и рассылая по са­мым высоким и «компетентным» инстанциям. В ка­честве доказательств вины обвиняемых эти объе­мистые опусы содержали много цитат из Библии, хотя направлялись в сугубо светские организации.

В быту мы часто встречаем людей несговорчивых, уп­рямых. Цепляясь за мелочи, они никак не хотят идти на ус­тупки, на сближение точек зрения, даже если всё говорит против них. Последним их аргументом будет: «Я так хочу — и все!» или «Право имею!» В православной семье муж с та­кими чертами никогда не уступит в споре, через слово цити­руя: «Жена да убоится мужа своего!»

Часто эти люди склонны застревать на страхах. Страх вообще является доминирующим в сознании наших совре­менников чувством.

Православный человек воспитывает в себе открытый взгляд на все происходящее. Мы не способны отразить окру­жающие нас явления и события объективно, поскольку смот­рим на них сквозь призму своего «я» (О том, что наше восприятие мира носит глубоко личный характер, и марксистско-ленинская теория отражения в корне неверна, см., напр., у диакона Андрея Кураева в его книге «Традиция. Догмат. Обряд».).

Застревающая лич­ность ставит между собой и миром призму своих страхов, и смотрит через нее подозрительно и въедливо. Православный человек должен воспринимать мир через молитву (покаянную, благодарственную, просительную, славослов­ную). «Жизнь и молитва — одно», — утверждает митр. Ан­тоний (Блум). 254 На самом деле застревающую личность вол­нует не столько сам факт, скажем, насмешек (как при синдроме дисморфофобии), сколько неопределенность, рож­дающая напряженное ожидание: «Если две старушки у подъ­езда действительно посмеиваются над моим носом с боро­давкой, то я способен с этим справиться. Я поражу их пре­зрением, я придумаю такую месть (и пусть она свершится лишь в моей голове), что они навсегда отучатся издеваться надо мной! Но меня гложет неизвестность: о чем же они шу­шукаются в данный момент? И это особенно тревожит меня».

В книге прп. Иоанна Кассиана «О гордости» нарисован портрет человека, в котором возобладала указанная страсть, в результате чего, судя по описанию, он пришел в прямо-таки параноидальное состояние. Когда такому человеку говорят что-либо о духовной жизни, он, «занятый своими подозре­ниями, ловит, перенимает не то, что надобно бы принять к своему преуспеянию, но озабоченным умом изыскивает при­чины, почему-то или иное сказано, или с тайным смущением сердца придумывает, что можно бы возразить им». 255 Более того, этот слушатель «подозревает, что все сказано против него». А из-за этого он ожесточается, впадает в гнев, ищет отмщения. Именно неукротимая гордость толкает паранои­дальных личностей на авансцену жизни, в том числе и при­ходской. Именно гордость заставляет их вести затяжные вой­ны с «неугодными», прикрываясь знаменем правды, или же делаться учителями для многих (ср. 1 Тим. 1, 7; Иак. 3, 1).

Попав в затруднительные обстоятельства, мы все мо­жем испытывать страх, неуверенность, растерянность. Мо­литва гармонизирует наши отношения с миром, водворяет спокойствие в душе; без нее невозможен духовный рост. У застревающих личностей особое отношение к молитве. Истероида (тщеславие!) более интересует вопрос: а как я выгляжу на молитве со стороны? Застревающий тип считает много­численные (ритуальные) повторения молитв защитным меха­низмом от своих страхов. «Вот прочту 12 раз «Отче наш», и пойду на экзамен». Внимание сфокусировано на том, какую молитву и сколько раз прочесть, а не на искренности и глу­бине сердечного вопля к Богу. Ритуал помогает успокоиться, ощутить себя на твердой почве, он играет роль спасательного круга, поскольку ригидная психика параноидной личности камнем идет ко дну в любых необычных для нее условиях. И такой студент придет в замешательство, если не успеет про­бормотать установленное им число молитв, поскольку он бо­ится больше не самого экзамена, а неожиданностей во время его сдачи.

К любому доброму делу такой человек тщательно го­товится, продумывая детали, и обязательно выполнит его, если все пойдет по плану. Но если неожиданно изменятся обстоятельства, он может просто не успеть перестроиться. В идеале человек должен научиться делать добро почти авто­матически, лишь только заметит нуждающегося в помощи. Наши постоянные колебания и мучительная борьба («делать — не делать») есть не что иное, как показатель последствий первородного греха и удобопреклонности нашей воли ко греху (Более подробно см., напр., главу «Первородный грех и его по­следствия» в книге митр. Макария (Булгакова) «Догматическое богословие».).

С другой стороны, верующий человек всегда памятует о наличии Промысла Божия, ведущего ко спасению, и стре­мится согласовывать свои действия с волей Господа. В слу­чае же с застревающей личностью, которой сделать добро помешали непредвиденные обстоятельства, можно легко за­метить упование не на Бога и желание исполнить Его волю, а на свои собственные силы.

Между умом такого человека и всяким событием или вещью становится плотной стеной его негибкая воля. Она может быть направлена в сторону добра, как это кажется са­мому человеку, но слишком уж она прямолинейна. И, конеч­но, здесь нет даже намека на вслушивание в «глас хлада тон­ка» (3 Цар. 19, 12), возвещающий волю Божию. В результате человек поступает по своему желанию, причиняя боль окру­жающим.

Свт. Феофан Затворник, основываясь на учении афон­ского старца Никодима, указывает, что «когда подлежат нам духовные дела, мы тотчас вожделеваем их и устремляемся к ним; однакож не как движимые волею Божией, или не с тою одною целию, чтоб угодить Богу, но ради того утешения и обрадования, которое порождается в нас, когда вожделева­ем и ищем того, чего хощет от нас Бог: каковая прелесть бывает тем скрытнее и утаеннее, чем выше само по себе и духовнее то, чего вожделеваем». 257

Все мы склонны путать свои желания с волей Божией. Однако застревающие личности намного более настойчивы в достижении выбранных целей и с большим трудом сворачи­вают с намеченного, порой неверного пути. Они не понима­ют, «что не должно довольствоваться тем одним, чтоб же­лать, чего хощет Бог, но надлежит еще желать сего, как, когда, почему и для чего хощет того Он «. 258 Порой им труд­но применяться к обстоятельствам. Поэтому они часто испы­тывают разочарование и страх (феномен фрустрации) оттого, что мир не таков, каким они себе это представляли. Допус­тим, приготовившись выйти на большую арену и что-то громко прокричать, наш герой неожиданно попадает в ма­ленькую комнату. Впадая в паническое состояние, он не ус­певает перестроиться и начинает громко выкрикивать, как запрограммировал себя заранее.

Все, что есть в человеке, все его душевные качества должны преобразиться, подчиняясь «единому на потребу» (Лк. 10, 42) — достижению спасения. Если в душе есть страх, то он должен быть страхом оскорбить Бога. Гнев должен быть праведным и прежде всего обращенным на самого себя за нарушение заповедей.

Личность параноидального типа во всех обстоятельст­вах ищет подтверждения своих странных подозрений. При этом игнорируются очевидные факты, зато подыскиваются «годящиеся в дело» малозначимые детали.

В словах священника, сказанных на проповеди, такие люди «находят намек на себя, но, в отличие от обычного человека, рассматривают «намек» не как призыв к исправ­лению, а как желание духовника причинить боль, обиду, рану. Доверие к пастырю у них постоянно под угрозой «. 259 .

«Сюда же можно отнести «пожилых церковных людей, болезненно реагирующих на то, что «их место» в храме занято, на неприветливость (часто кажущуюся) на­стоятеля или старосты, в чем видится попытка их «выжить»; чужая сумка, поставленная на «их место», — намек на то, что им уже давно «пора убираться отсюда «. Они болезненно «замечают «, что их не оценили по достоин­ству, их благие намерения не поддержали, их не выслушали, не поняли. Но характерным отличием этой категории па­сомых от других, проявляющих реакции обиды, является то, что кажущееся ущемление их достоинства вызывает в них не столько расстройство, уныние, печаль, сколько гнев, злость, желание мщения. В качестве практического совета в общении с таковыми, как пастырю, так и обычному чело­веку можно настоятельно рекомендовать не вникать глу­боко в слова и рассуждения этих больных при общении с ними. Вслушиваться в параноидальный бред не только бес­смысленно, но и небезопасно «. 260

Интересно, что при всем этом параноидальные лич­ности не фантазируют и не домысливают ситуацию, а лишь извращенно истолковывают реально существующие факты и детали. Кстати, в поиске деталей они не имеют себе равных. Истероид может «сочинить» себе беду и заставить всех пере­живать вместе с ним. Шизоид прямо-таки живет в своем при­думанном мире, но другие могут и не подозревать об этой terra incognita (Земля неизвестная (лат.)).

Застревающий же тип не склонен к выдумкам и фантазиям. Он лишь выхватывает из общей мозаики мира отдельные фрагменты.

Известно, что в Древнем мире существовали сочините­ли, составляющие целые произведения из строк поэм Гомера, произвольно выхватывая и переставляя их. По сути это психология сектантства: вырвать из Священного Писания или церковного учения какой-либо фрагмент и акцентуировать его.

Приведем жизненный пример.

Пожилая женщина, седьмой год усердно по­сещающая занятия в Духовном училище (В то время как даже готовящиеся к священству обучались один год.), попала на лекции по Истории Русской Церкви к новому преподавателю. Сразу стало заметно, что она как-то необычно внимательно слушает, записывает бу­квально все сказанное, придираясь к мелочам и во всем выискивая ереси. Однажды, услышав что-то уж совсем неприемлемое для себя, она не выдер­жала и начала конфликт с «противником», считая себя борцом за чистоту Православия. По этому по­воду она написала докладную инспектору училища и сделала отповедь самому «виновнику», в том чис­ле в письменной форме (склонность к кверулянтству! (Кверулянтство — здесь: стремление к письменному сутяжничеству (характерна для параноидальных личностей).) Никаких фактов, подтверждающих неправославность преподавателя, жалобщица отыскать не смогла. Да и руководство, в отличие от нашей жа­лобщицы, почему-то не считало клеветой на Цер­ковь существование на Руси ересей и сект.

После того как инспектор, разобравшись в ситуации, посоветовал преподавателю не обра­щать на нее внимания, она написала новую жалобу, на этот раз архиерею (застревание). Стоит отме­тить, что эта «студентка» до сих пор стоит на страже чистоты православного учения в Духовном учили­ще, конфликтуя со многими преподавателями, в том числе имеющими священный сан.

Налицо типичная черта подозрительного мышления — избирательность, направленность внимания, сопровождаемая значительным волевым импульсом. Действительно, свет прожектора всегда несет большой заряд направленной энер­гии. Однако объективную информацию о происходящем в непроглядной тьме только с помощью этого луча получить сложно: слишком уж много зависит от того, на что в данный момент направлен луч. Поэтому параноидальные личности фактически неспособны классифицировать и обобщать мате­риал, к чему способен обсессивно-компульсивный тип.

Один студент того же Духовного училища, зайдя в преподавательскую, сразу «заметил» в шкафу среди сотни самых разных книг «еретическое», на его взгляд, издание.

Что и говорить, весьма необычная внима­тельность!

Попав в ситуацию опасности, гармоничная личность легко переключает внимание с обозрения общей картины на изучение мелких деталей. Полученные путем тщательного изучения данные свободно включаются в общий контекст, формируя целостную картину явления со всеми его особен­ностями. После выхода из трудной ситуации внимание пере­ключается на другие предметы. Истероид в подобных же случаях «расфокусирует внимание». 261 Он постарается рассе­яться, «растечься», раствориться во всех и вся, чтобы удар судьбы был не слишком жестоким. Картина мира получается размытой, без четких деталей ( Это можно сравнить с рисованием акварелью, особенно с помо­щью техники «по-сырому».). Для параноидального типа характерна повышенная активность, чрезмерно сфокусиро­ванное на избранных фрагментах внимание. Их модель по­знания мира можно назвать ригидно-фрагментарной. Ее по­рой сравнивают с сознанием переутомленного солдата, стоя­щего на посту. Из-за длительного волевого перенапряжения и утомления зрения он способен открыть стрельбу по теням. И если, придя в Православие, такой человек не пойдет путем глубинного изменения себя, смирения и покаяния, то под­держиваемая страстями воля непременно направит его на борьбу с призраками (А это уже больше похоже на графику.).

Простота и ясность — непременные качества духовно зрелого человека. «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного», — говорил прп. Амвросий Оптин­ский. Теряя простоту, застревающие личности искажают пропорции мира и при этом теряют присущие ему цвет и аромат (Если ранее мы сопоставляли истероидную акцентуацию с импрес­сионизмом в живописи, то параноидальное видение мира можно соотнести с искусством натюрморта: чтобы изобразить животный или растительный мир, его нужно сорвать или убить и положить на блюдо.).

Любая греховная страсть способна развиваться не только в форме усиления, но и в виде дифференциации. Страсть не существует в душе сама по себе, страстей всегда много, но доминируют одна или две из них, определяя внут­ренний мир человека и его поведение. Дифференциация — возникновение новых, нетипичных доселе патологически-страстных реакций на внутренние и внешние обстоятельства. Так, легкомысленный и веселый человек, относившийся ко всему наплевательски, иронизирующий даже над серьезными проблемами, однажды может впасть в уныние и депрессию перед лицом трудного духовного выбора.

Ярко проявляется это при последовательном разверты­вании стадий алкоголизма. Переход из первой во вторую ста­дию характеризуется изменением картины опьянения. Если раньше, «приняв дозу», человек начинал шутить, раскрепо­щался, рассказывал массу анекдотов и сам заразительно над ними смеялся, то тут у него начинают доминировать тревожно-дисфоричные состояния, появляется гневливость, жесто­кость к домашним животным и даже к членам семьи. Так ис­полняется предостережение Спасителя о «семи злейших бе­сах» (Мф. 12,43-45; Лк. 11, 24-26).

Параноидальный человек менее других подвержен та­кой дифференциации в силу уже указанных причин: мощного волевого начала, крайней ригидности эгоистических аффектов и значительной выраженности патологических черт лич­ности.

I . Schumuker в книге «Религия и психическое здоровье» отмечает, что «Вера, придавая смысл существованию, уменьшает экзистенциальную тревогу», а фундаментализм, догматизм и авторитарность могут представлять угрозу ос­мыслению абсолютных ценностей. 262

Умение соизмерять свою ревность о доброделании с конкретной ситуацией Оптинские старцы считали искусст­вом. Они говорили: «Искусство — половина святости». Видя чьи-либо ошибки от чрезмерного «старания», прп. Макарий Оптинский говорил: «Свят, да неискусен», «потому что не­искусство, при неуместной ревности, часто может произ­водить бестолковой путаницы не менее самого греха» 263

Рукотворная вечность, или Плюсы и минусы шизоидного стиля личности

Трудно найти что-то более таинственное и значимое в жизни человека, чем встреча с Богом Живым. Но для того чтобы эта Встреча стала возможна, необходимо оторваться от своих бесконечных «неотложных» проблем, от самолюбова­ния, чтобы «бодрствовать, прислушиваясь в сторону Бо­га». 264

Нежелание покидать свой уютный дом и что-то менять в себе и в своей жизни присуще самым разным людям. Одна­ко существует целый тип личностей, для которых покинуть «дом своей души» является целой проблемой. Мы имеем в виду шизоидный стиль личности. Для читателей-неспециа­листов сразу просим не пугаться такого, быть может, непри­вычного названия данного типа характера. Несмотря на возможные ассоциации, можно сказать, что шизоид имеет весь­ма далекое отношение к шизофрении. Скорее, это вопрос терминологии, а не клиники (Клиника — здесь: совокупность симптомов, соответствующих оп­ределенному заболеванию.).

Но каков же он, наш герой?

Одной из главных его черт следует считать зацикленность на себе. Есть люди, которые предпочитают не пригла­шать в свой дом гостей, опасаясь, что все увидят неубранную квартиру. Шизоид же может обитать в лачуге нищего, но его изощренная фантазия превращает мрачную хибару в роскош­ный дворец. Хотя первый же посетитель может сказать хо­зяину: «Да ведь у тебя просто грязно! Так чем же ты гор­дишься? Какой красотой?» А сам обитатель может просто не замечать, что пыль со стола не стиралась уже десятилетиями.

Прокрутив в голове возможные последствия подобного визита, такой хозяин может прийти к выводу, что придется что-то менять — например, делать генеральную уборку, если не капитальный ремонт. А ведь этого так не хочется! Да и вообще, если поразмыслить, зачем пускать посторонних? Разве он сам не знает цену себе и своему черепашьему доми­ку?

Конечно, шизоид страдает от такой замкнутости, хотя бы потому, что ему некому показать свой фантастически чу­десный мир. И если когда-нибудь он все же решится приот­крыть дверцу в свой «внутренний замок», то эта попытка почти наверняка обречена на неудачу. Много ли можно уви­деть с порога? Да и как понять это нагромождение реально­сти и вымысла, однозначно признаваемое самим хозяином за великую красоту?

Что и говорить, внутренний душевный мир шизоидов действительно бывает богат. Да и сами они нередко наделены высоким интеллектом. «Чем больше грехов у человека, и чем в большей степени они выражены, тем более душа человече­ская при создании была одарена добродетелями, которые отвергаются, отрицаются грешащим человеком», — счита­ет православный исследователь. 265 «Чем резче выражена ин­дивидуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопатические черты», — пишет классик отечественной психопатологии. 266 Вопрос в том, как поступит человек с вверенными ему талантами.

И действительно, в основе любого греха и любой стра­сти лежит гордость. «В «Слове на язычников» свт. Афанасия Великого есть такое место: «Люди впали в самовожделение, предпочтя собственное созерцание божественному». 267 В этом кратком определении вскрыта самая сущность гордости: человек, для которого доселе центром и предметом вожделе­ния был Бог, отвернулся от Него, «впал в само-вожделение», восхотел и возлюбил себя больше Бога, предпочел божест­венному созерцанию — созерцание самого себя. В нашей жизни это обращение к «самосозерцанию» и «самовожделению» сделалось нашей природой и проявляется хотя бы в виде могучего инстинкта самосохранения, как в телесной, так и в душевной нашей жизни», — пишет свя­щенник Александр Ельчанинов. 268

Мы уже заметили, что отличительной чертой шизоидов является именно замкнутость в своем собственном мире. Та­кому человеку хорошо с самим собой. «Часто эта обращен­ность на себя развивается у людей тихих, покорных, молча­ливых, у которых с детства подавлялась их личная жизнь, и эта «подавленная субъективность порождает, как компен­сацию, эгоцентрическую тенденцию, в самых разнообраз­ных проявлениях: обидчивость, мнительность, кокетство, желание обратить на себя внимание даже поддерживанием и раздуванием дурных о себе слухов, наконец, даже в виде прямых психозов характера навязчивых идей, манией пресле­дования или манией величия (Поприщин у Гоголя). Итак, со­средоточенность на себе уводит человека от мира и от Бо­га; он, так сказать, отщепляется от общего ствола миро­здания и обращается в стружку, завитую вокруг пустого места». 210

Причины этой акцентированной обращенности во­внутрь могут быть разными. Прежде всего, это боязнь поте­рять свой столь прекрасный, столь сложный, и вместе с тем — такой хрупкий мир. Кто же может ручаться, что этот мир фантазий уцелеет после прихода гостей?

Еще одной причиной, заставляющей шизоидов «скрываться» от мира, является страх перед открытостью со­беседника, неумение отвечать на сочувствие. Об этом напи­сал М.Волошин:

. Но чувствовать еще больней

Любви незримые надломы

И медленный отлив друзей,

Когда, нездешним сном томима,

Дичась, безлюдеет душа. 271

Поэт (Кстати, проявлявший шизоидные черты личности.) признает, что его душа «нездешним сном томи­ма «, а реальность — тягостна, спокойствие обретается лишь в мире собственных возвышенных фантазий.

Чем более выражена шизоидная акцентуация, тем бо­лее значим для данного человека его внутренний мир, его представления, его «внутренний замок», тем меньше воспри­нимается внешнее, реальное. Следовательно, тем сложнее будет возвращение к реальности (О чрезмерном развитии воображения подробнее см. очерк «Уходя — уходи».).

Шизоид создает, или, точнее сказать, пытается создать свою вселенную (Греч. Kosmos .), свой мир, где все так, как хочется именно ему. Нетрудно увидеть в этом «самовольном творении мира» некий вызов истинному Творцу. «Они часто делают самих себя мерилом всех вещей, доходя до чудовищной надменно­сти и самообожествления». 272 «Они придерживаются «морали господина» ( По этому поводу сразу вспоминается типичный шизоид Раскольников со своей теорией: «Тварь я дрожащая или право имею?»), признавая ее для себя единственно достойной, и полны презрения к тем «слабым личностям», которые связывают свои действия с моральными сообра­жениями, расценивая эти свойства преимущественно как трусость и недостаток мужества». 273

Попытка собственными силами, точнее, силой собст­венного разума, решить все проблемы и добиться всего, из­начально обречена на провал. Это ярко показано Г.Х. Андер­сеном в сказке «Снежная королева». Вспомним эпизод, когда Кай пытается изо льда сложить слово «Вечность». Задание снежной владычицы не может быть выполнено в принципе. «Ледяная вечность, — пишет по этому поводу диакон Анд­рей Кураев. — Рукотворная вечность. Вечность, не создан­ная Творцом. Это и есть образ ада. Это поистине дьяволь­ская пародия на Бога. Давняя поговорка утверждает, что дьявол — это обезьяна Бога «. 274

Еще одна черта типична для данного типа: «его стрем­ления направлены прежде всего на сохранение независимо­сти и самоудовлетворение. Быть независимым, не нуж­даться ни в чьей помощи, не быть никому обязанным имеет для него решающее значение. Поэтому он дистанцируется от других людей, не позволяет им приближаться к себе, стремится к отграничению». 215

Все это опять-таки в большей или меньшей степени свойственно каждому из нас. Вспомним притчу экзистенциа­листов о том, что люди напоминают дикобразов: они посто­янно мерзнут и вынуждены прижиматься друг ко другу, что­бы согреться, но острые иголки соседа больно колют их. То­гда они отстраняются, но снова начинают страдать от холода. Однако у шизоидов эта «тенденция к самостийности» ( Выражение одной нашей знакомой, выпускницы психфака.) вы­ражена более четко, что и определяет их акцентуацию. На­помним, что «акцентуация означает очевидную односторон­нюю направленность, достигающую границ, за которыми мы подразумеваем пограничные или экстремальные варианты: личностных структур». 276 По мере своего развития эта черта делает их все более нездоровыми (и несчастными!) людьми.

В православной литературе по психологии часто встре­чается утверждение, что шизоидность формируется именно на основе гордости. При всей бесспорности этого ставшего общим местом утверждения нельзя заметить его неточность. Гордость — мать любого греха, в этом смысле любая акцен­туация или психопатия порождается гордостью или ее произ­водными — будь то истероидность, депрессивность и т.д.

«Все страсти могут быть искоренены из сердца по­средством исповеди или духовных наставлений богопросве­щенных мужей, — говорит свт. Тихон Задонский, — но гор­дость совершенно не дает человеку возможности воспри­нять это духовное врачевство. В его (человека. — Авт.) ду­ше доминирует мнение о своих высоких духовных достоин­ствах, и поэтому он остается неисцеленным «. 277 «Находясь в плену этой страсти (гордости. — Авт.), человек свои мне­ния и рассуждения, хотя они часто являются ложными, все­гда считает верными и неоспоримыми и, навязывая их дру­гим, требует от них полного одобрения и признания». 278

Более того, среди шизоидов встречается много людей талантливых и даже гениальных. Повторим, что их внутрен­ний мир на самом деле богат. Кречмер уподобил шизоидов «лишенным украшений римским виллам, ставни которых за­крыты от яркого солнца, но в сумерках которых справляют­ся роскошные пиры». 219 Что ж, во многом можно понять та­кую осторожность и нежелание приглашать гостей в свой блистательный внутренний замок: гости слишком часто бы­вают не в меру бесцеремонны. И если шизоид пустил кого-то в свой мир, поделился чем-то пронзительно откровенным, он весьма рискует остаться не только непонятым, но и осмеян­ным. Ведь гости так часто забывают даже вытереть ноги при входе! Конец этой авантюры известен и печален: с жалобами на непонимание наш герой снова заходит домой и плотно закрывает за собой дверь. «Вследствие ограничения контактов с миром межче­ловеческих отношений его суждения основаны на впечатле­ниях и переживаниях, в них всегда имеется элемент сомне­ния, он рассматривает как действительность лишь фанта­зии, которые соответствуют его внутреннему миру, и он предпочитает ту картину мира, которую создал сам, счи­тая взгляды других насмешкой над собой». 280 Всем известна акцентуированность у шизоидов интеллектуальной сферы и неразвитость эмоционально-чувственной. В каком-то смысле это и понятно: попробуйте развить чувства, сидя в темном замкнутом пространстве, куда не проникают яркие цвета и разнообразные звуки! Все, что им остается, — это память, мышление и, конечно, воображение.

«Следует. подчеркнуть, что шизоидные расстрой­ства могут иметь различную интенсивность. Когда мы пы­таемся выстроить в ряд шизоидные личности от здоровых до больных, то получаем следующую последовательность: легкая затрудненность контактов — повышенная чувстви­тельность — индивидуализм — оригинальность — эгоизм — чудаковатость — странность — аутсайдерство (манера держаться особняком) — асоциалъностъ — криминальность — психотические расстройства «. 281

Как и в случае других акцентуаций, у шизоидов замет­но нарушение гармонии между тремя основными силами ду­ши (ум, чувства, воля). «В противоположность развитию: рациональной стороны шизоидов, их эмоциональная жизнь остается прежней — она относится как к взаимоотноше­ниям с партнером, так и к эмоциональным связям и взаимо­отношениям. Для этих людей часто характерно выдающее­ся интеллектуальное развитие при эмоциональной недоста­точности — эмоциональные переживания неразвиты, а ино­гда — бедны и скудны «. 282

Во многом пресловутая замкнутость шизоидов обу­словливается именно неразвитостью сферы чувств. Дело не том, что они малоконтактные «бирюки». Во-первых, они про­сто не умеют общаться. Во-вторых, они уверены в том, что чувствами руководствоваться нельзя. На первом месте всегда должна стоять логика! Все неясные образы должны быть во­площены в конкретных идеях, неважно каким путем.

Вот здесь-то и возможна характерная ошибка: придать всем фактам и мыслям образ и подобие себя самого, уложить их в прокрустово ложе «своей» системы миропонимания, подчинить и подавить. 283

Поскольку фактов, объектов и образов всегда бывает слишком много, а некоторые из них ну никак не вписываются в «свою» систему, наш герой находит такой выход: мифоло­гизировать действительность, придать ей черты нереально­сти, а к настоящему, подлинному отнести только находящее­ся внутри себя.

Это ярко видно в концовке романа «Приглашение на казнь» В.В. Набокова, когда ру­шится весь внешний мир и остается только мир ге­роя: «Я еще ничего не делаю, — произнес месье Пьер (палач. — Авт.) с посторонним сиплым уси­лием, и уже побежала тень по доскам, когда громко и твердо Цинциннат (главный герой. — Авт.) стал считать: один Цинциннат считал, а другой Цинцин­нат уже перестал слушать удалявшийся звон не­нужного счета. Кругом было странное замеша­тельство. Зрители были совсем прозрачны и уже никуда не годились, и все подавались куда-то, ша­рахаясь, — только задние нарисованные ряды ос­тавались на месте. Мало что оставалось от пло­щади. Помост давно рухнул в облаке красноватой пыли. Свалившиеся деревья лежали плашмя, без всякого рельефа, а еще оставшиеся стоять, тоже плоские, с боковой тенью по стволу для иллюзии круглоты, едва держались ветвями за рвущиеся четки неба. Все расползалось. Все падало». 284

«Интровертированное сознание, хотя видит внешние условия, но решающим избирает субъективные определите­ли», — писал примерно о том же К.Г. Юнг 285 .

Главной отличительной чертой шизоидов К.Леонгард считает плохую интуицию. Они склонны устанавливать нормативы для других и по ним оценивать всех остальных. «Не вписавшимся» может быть весьма нелегко. При этом шизоид чаще всего не замечает, что ведет себя агрессивно. Бывает, что такой человек приходит в гости. Пока хозяева и другие приглашенные «укладываются в схему», наш герой вежлив и учтив. Но вот — разговор перетекает в неблагоприятное рус­ло. Он неожиданно роняет вазу (неловкое движение — угло­ватость!), потом (нечаянно!) наступает кошке на хвост («да они эту кошку как ребенка нянчат!»). Ему стало несколько легче, поскольку внутренняя агрессия нашла выход, и он с милой улыбкой просит прощения: «Извините, я такой нелов­кий!»

Следует отметить, что «шизоиды в своих взаимоотно­шениях с людьми не имеют ни малейшего представления о действии их аффектов и агрессии; они рассматривают это лишь как форму реагирования, и до окружающих им нет ни­какого дела. Поэтому они не знают, какими они могут быть резкими, оскорбляющими и грубыми».

«Заметна нервозность по отношению к непонятным личным чувствам, — пишет о шизоидах А. Аугустинавичуте. — Все непонятное, слишком сложное или двусмысленное фрустрирует (Т.е. вызывает разочарование.), от него отмахивается» 287

Их часто обвиняют в холодности и даже черствости, но это не так. Они часто бывают людьми совестливыми. И если они осознают смысл и последствия своих действий, то потом долго мучаются, всем своим существом переживая случив­шееся. Но вот происходит это осознание слишком редко.

Наиболее частыми проявлениями шизоидной агрессии являются «категоричность, внезапная оскорбительная рез­кость, леденящая холодность и высокомерие, цинизм и бы­стрый переход от приязни к враждебному отказу от кон­такта» . 288 «Самовлюбленность основывается на самонепри­ятии (самоотвержении). Это часто кажется бессмыслен­ным, на самом же деле глубоко логично. Человек, отвергающий себя или часть своего я, постоянно ищет утверждения этого я». 289

Весьма распространенным явлением среди шизоидов, как и вообще среди акцентуированных личностей, является обидчивость, которую Н.Д. Гурьев определяет как «желание лучшего отношения к себе, чем то, которое человек наблю­дает в окружающих. Разумеется, что человек обижается тогда, когда считает себя заслуживающим лучшего отно­шения, когда к нему относятся не так хорошо, как он сам считает справедливым и правильным. В отношениях с людьми такой человек часто проявляет подозрительность, мнительность, опасливость. В зависимости от других ка­честв он может быть требовательным и конфликтным, а может быть и тихим, «пришибленным». Своим поведением часто провоцирует людей на резкие и нелицеприятные вы­сказывания, на которые с готовностью обижается. При всем этом обидчивый ведет себя так, как будто быть оби­женным — его личное исключительное право и совсем не ин­тересуется, могут ли быть обидными его слова или поступ­ки для других людей». 290

Причина подобного поведения может показаться пара­доксальной. Она исходит из гордости, проявляющейся в са­молюбии и саможалении. Обидчивый человек вызывает у окружающих пренебрежительное отношение, и позволяет помыкать, уязвлять и насмехаться над собой, чем и удовле­творяет свою обидчивость. Шизоидное поведение часто можно определить как робость. Внутренне это чувство «сопровождается ощущением зависимости от окружающе­го, чувством приниженности. Поэтому часто, в качестве компенсации, сопровождается независимостью (подчеркнутой). Внешне может напоминать такие добро­детели, как покорность и смирение, с чем и путают ее не­разборчивые люди» . 291

Автор указывает здесь на важный момент: робость и застенчивость часто паразитируют на христианских доброде­телях, лишь внешне походя на них. Н.Д. Гурьев понимает под истинной покорностью потребность принимать укоры как проявление заботы со стороны людей и любви Божией. 292 Смирение же определяет как «потребность относиться мирно (с внутренним миром), без враждебности не только к обстоятельствам и людям приятным или не оказывающим на тебя влияния, но и к враждебным тебе». 293

«Робкий человек может быть необоснованно агресси­вен и раздражителен, может обижаться на окружающих, даже когда их действия не имели целью причинения ему вре­да. Часто бывают замкнутыми, малообщительными, подоз­рительными (мнительными). Как и всякая страсть, ро­бость всегда обнаруживается тем, что человек хочет со­хранить за собой право и основание считать окружающее вредоносным, недоброжелательным и упорно отстаивает «свое право». Логику его мыслей можно сформулировать предельно просто: «Я отношусь к вам плохо и, значит, вы, догадываясь об этом, или замечая это отношение, так же относитесь и ко мне» 294 (Фактически автор описывает здесь известный в психоанализе механизм «переноса».).

Современный психотерапевт пишет о шизоидах как о личностях, которые «испытывают страх перед самоотда­чей и находятся под влиянием импульсов, направленных на усиление самостоятельности. С психологической точки зре­ния жизнь этих людей связана с повышенным стремлением к самосохранению «. 295

«Застенчивость — желание произвести как можно более хорошее впечатление, связанное с неуверенностью, что это получится. Проявляется в том, что человек не в состоянии говорить и делать то, что для него желательно, в присутствии других людей, а впоследствии и наедине. В качестве компенсации может отмечаться дерзость, шум­ливость (отчаянная смелость), при которых человек есте­ственно утрачивает скромность, уважительность, так­тичность, вежливость» . 296 Как видим, это полностью проти­воречит распространенному мнению о том, что застенчивость — желанная черта характера, напрямую связанная со скром­ностью. Впрочем, прп. Нектарий Оптинский находил и по­лезные свойства в застенчивости, считая ее средством, зачас­тую удерживающим от совершения грехов: «Застенчивость по нашим временам — большое достоинство. Это не что иное, как целомудрие. Если сохранить целомудрие, — а у вас, интеллигенции, легче всего его потерять, — все сохра-нить» 297

С застенчивостью напрямую связана знаменитая «неуклюжесть» шизоидов. У них действительно часто быва­ют проблемы с владением своим телом. Это либо подчеркну­тое пренебрежение ко всему «низкому, недостойному, телес­ному» (вспомним классический образ «профессора», особен­но — физика или математика: он растрепан, на пиджаке не хватает пуговиц, он вечно погружен в свои мысли и куда-то спешит). Или же, напротив, они уделяют внешности чрез­мерное внимание, досконально изучая теорию этикета, со­блюдая строжайшие диеты и выстраивая целые системы оз­доровления.

Нередко выраженный шизоид видится как человек, ма­лочувствительный к окружающим, угловатый, робкий и ра­нимый. Эта робость доходит до абсурдного, когда дело каса­ется его внутреннего мира.

Как и при описании других стилей, нас интересует об­раз познания мира шизоидов. Их мышление обращено внутрь любого объекта, будь то человек или явление. При этом они видят не живые развивающиеся вещи, а блоки, структуру (Вспомним «Атомарный потрет Галы», написанный Сальвадором Дали со своей жены.).

Желание шизоида создать некую механически-логическую модель мира порой доводится до абсурда, и то­гда получается почти по М.Волошину:

Я дух механики. Я вещества

Во тьме блюду слепые равновесъя,

Я полюс сфер — небес и поднебесья,

Я гений числ. Я счетчик. Я глава.

Мне важны формулы, а не слова.

В конце концов, одержание «логичностью» вкупе с раз­витой фантазией и уверенностью в собственной правоте при­водят к плачевному итогу: «Я призрак истин сплавил в стройный бред «. 298

Все данные и признаки должны уложиться в опреде­ленную схему. «Если этот человек поступил так-то, значит, это связано с его таким-то отношением к такому-то блоку его внутреннего мира». Или: «Я уважаю этого незнакомца, пото­му что он. » (далее следует объяснение для себя).

Но вопрос вроде «Почему мои чувства при встрече с N столь противоречивы?» может вызвать смятение. Разобраться в собственном мире чувств для шизоида нелегко.

Слова Христа «Отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мной» (Мф. 16, 24) обращены к каждому. Но для шизоидных личностей этот призыв обретает особое значение.

Во-первых, они слишком дорожат своим внутренним миром, чтобы отвергнуть его, даже если он оказывается не­совместимым с Путем спасения.

Во-вторых, просто не хочется никуда идти. Да и за­чем?! Куда лучше придумать хитроумную систему уловок, позволяющую «совместить» прежнее с новым. И предостере­жение о слабой пластичности ветхих мехов, не выдержи­вающих брожения молодого вина (Мф. 9, 17; Мк. 2, 22), уже не берутся во внимание — ведь это сказано всем, а они-то особого сорта люди! Да и попробуйте доказать шизоиду, что путь в Царство должен быть реальным, а не виртуальным: ведь он совершил уже столько «путешествий» в своей жизни! Доказать что-либо будет тем более трудно, что по части ло­гического мышления мало кто может сравниться с ними.

И все же, если шизоиды (как, впрочем, и личности всех остальных типов) не научатся доверять Богу и ближнему, ес­ли они не победят стремления всегда оставаться в своей скорлупе, лишь мечтая о Царстве, они весьма рискуют. Рис­куют навечно оказаться именно в этой самой скорлупе, ли­шенные не только какого-либо утешения от общения с со­братьями, но и самой надежды на Встречу с Прекрасным Да­леко.

Избегая другой крайности — тотального отрицания за шизоидным стилем положительных его качеств, заметим, что в данном очерке мы в какой-то мере сблизили черты шизоида и описываемой К.Юнгом интравертированной личности. Ар­хим. Платон (Игумнов), например, видит много преимуществ именно у интраверта в противовес обращенному вовне экст­раверту: «Отказываясь от притязаний и разочарований, свя­занных с обладанием миром вещей, интравертированная личность приобретает способность познания априорных образов умопостигаемого мира. Это — моменты углубления в себя, бескорыстного созерцания благолепия творения Божьего, молитвы и славословия Бога. Интравертированная личность ориентирована на становление, которое есть веч­ное творчество и непрерывный процесс». 299 Самоуглубление, рефлексия, самопознание безусловно необходимы для спасе­ния, и как раз шизоиды могут достичь здесь многого.

Стоит отметить, что именно среди шизоидов часто встречаются сильные личности. Если такой человек сумеет адаптироваться, реализоваться, пойдет путем духовного рос­та, он сможет добиться весьма многого. Распространенное представление о шизоиде как о фигуре весьма неприятной, замкнутой, злобной, мы считаем односторонним и потому неверным. Применительно к приходским условиям, шизоид может принести много пользы. Остановимся на этом моменте более подробно.

Известно, что шизоиды склонны к рационализации, структурализму и являются прекрасными стратегами, хотя и кабинетного плана. Пожалуй, по части абстрактного мышле­ния, схематизации они не имеют себе равных. Но ведь и Пра­вославие — религия не только и не столько иррационализма, сколько разума, духовной трезвости и взвешенного подхода. Умение сочетать веру и разум — достоинство православного христианина. Понятно, что у любого человека возникают оп­ределенные трудности при вхождении в церковную тради­цию. Для шизоида такой трудностью чаще всего бывает не­возможность найти всему, что он встречает в храме, разум­ное объяснение. Им нужно «разложить всё по полочкам». Это не всегда возможно, не всегда встречаются люди, готовые «нянчиться» с таким любознайкой и всё ему объяснять. Но если это получится, мы увидим перед собой настоящего рев­ностного христианина.

Нам пришлось наблюдать именно такую ситуацию.

Один молодой человек с незаурядными ум­ственными способностями и шизоидным стилем личности испытывал большие затруднения, делая первый шаги в православном храме. Ему ничего не было понятно, всё казалось нелогичным, он требо­вал серьезных объяснений. Нашлись люди, гото­вые объяснить то, что поддается объяснению. Его «церковным образованием» занялся такой же шизо­ид, скрупулезно составлявший графические схемы, показывающие иерархические различия священно­началия, порядок и виды богослужения, историю и логику возникновения и развития различных ересей и т.д. Результат превзошел все ожидания, и после нескольких лет подобного «воспитания» вместо уг­ловатого и колючего «ёжика» мы встретили весьма грамотного преподавателя семинарии, чуткого пас­тыря (он принял священный сан), вежливого собе­седника, наконец, яркую личность с большим запа­сом внутреннего мира и тишины.

Роль подобного воспитателя в каком-то смысле могут играть православные книги, Священное Писание и основан­ные на нем творения Святых Отцов. В этой воистину неис­черпаемой сокровищнице каждый может найти ответ на все свои недоумения.

Шизоиды ищут высокие идеалы и этические нормы, желательно облеченные в логичную и доступную пониманию форму (пусть даже это будет весьма сложная конструкция). В этом отношении Церковь предоставляет поистине безгранич­ные возможности. Евангелие обычно потрясает их своей глу­биной, чистотой, стройностью нравственных идеалов.

Церковь видится ими как собрание людей, где царст­вуют простые, искренние отношения. Когда они встречаются с противоположной ситуацией, может наступить серьезное разочарование.

Зачастую их привлекают строгие аскетические уста­новки, дающие возможность доказать (и, прежде всего, са­мим себе) свою верность высоким идеалам, стойкость в борьбе. На этом пути их может подстерегать большая опас­ность, сводящая на нет все добрые намерения и усилия: когда подвиги становятся самоцелью и (или) поводом для гордости и тщеславия. Однако православный христианин верит в то, что для Бога нет ничего невозможного (см. Лк. 18, 27). Чело­век с любым душевным устроением вполне может стать гар­моничной личностью.

Говоря о православных прихожанах с шизоидной ак­центуацией, можно выделить еще некоторые характерные их черты. Когда они исповедуются, то предпочитают делать это неспешно, не любят, когда их торопят, и заставляют говорить шаблонными формулами: «Грешен в том-то, в том-то и в том-то», ведь им трудно разобраться в своих чувствах и пережи­ваниях. Только войдя в той или иной степени в православную традицию, они начинают осознавать ошибочность своих представлений о мире и себе самих. Конечно, это бывает со­всем нелегко. С другой стороны, шизоиды склонны преуве­личивать значимость своих переживаний, стремятся показать священнику свое отношение к проблеме, свою роль, пытают­ся все объяснить логически. Им кажется, что, выстроив оче­редную схему, на этот раз причин своих грехов, они почувст­вуют облегчение. Возможно, им (как никому еще) необходи­ма особая глубина покаяния, достаточная для того, чтобы перевернулся мир (конечно, их собственный, неверно устро­енный мир).Как и всегда в подобных случаях, очень многое здесь будет зависеть от духовника. Неопытному или слишком по­кладистому священнику шизоид может «сесть на шею». Ма­лейшая грубость, невнимательность или нетактичность мо­жет заставить искать другого пастыря, или вовсе оттолкнет от Церкви. Однако опытный, чуткий и любящий пастырь может помочь нашему герою преобразиться. Только совме­стное действие благодати Божией, пастырской любви и упорные усилия самого человека способны растопить ледя­ное сердце и привести Домой.

Чтобы начать духовную жизнь, шизоиду нужно спус­титься в глубины своего сердца. Это может показаться пара­доксальным, поскольку эти люди и так постоянно «внутри себя». Но вспомним древнюю поговорку: «Бог ближе к нам, чем наше собственное дыхание». «В сердце человека есть глубина, которая открывается на невидимое, — не на неви­димое глубиной психологии, а на бесконечность, на творче­ское Слово Божие, на Самого Бога». 3

В бесчисленных залах своего ледяного замка нужно отыскать дверь, ведущую в глубины духа. Это и есть одно­временно и «выход из себя», и «погружение в себя», и воз­вращение домой. А находится эта дверца нелегко, сначала на ощупь, молитвой, — указывает митр. Антоний. И за дверью этой, помимо радости познания глубин веры, находится еще и трагизм познания себя.

«Я поздно понял, что вину

За все, что сделал на земле,

Нельзя постигнуть никому, —

Иначе — смерть, небытие,

А колокол звонит по мне «.

Эти строки, принадлежащие личности с шизоидными особенностями, перекликаются со словами одного подвиж­ника о том, что Господь не дает нам постигнуть всей глубины наших грехов — ни один человек не выдержал бы этого. 301

Взгляд шизоида на себя самого, если только этот взгляд ис­кренен, ужасает его. И будь он хотя бы немного почувстви­тельнее, это могло бы ввергнуть его в бездну отчаяния.

Обращаясь к различным классификациям, сделанным психологами, можно заметить такую особенность. В разных типологиях, у разных исследователей можно встретить опи­сания двух типов шизоида (они могут носить разные назва­ния — сенситивная и собственно шизоидная акцентуация у А.Е. Личко, дефензивный шизоид, дуализированный и не-дуализированный шизоид у Аугустинавичуте и т.д.). Для нас по большому счету неважно, как они названы у разных авто­ров. Главное, что есть шизоиды, сумевшие адаптироваться, усилить свои положительные качества (ум, глубина, чут­кость, надежность, порядочность, доброта) и смягчить отри­цательные (замкнутость на собственных мыслях и пережива­ниях, эмоциональная холодность и т.д.), и есть те, кто этого сделать не сумел (а точнее, не захотел).

Исходя из этого, можно выделить два типа подобных личностей, условно обозначив их как адаптированные и не­адаптированные шизоиды, или, если угодно, шизоиды гармо­ничные (или — преображенные) и негармоничные (В словосочетании «гармоничный шизоид» можно заметить логи­ческую ошибку contradictio in adjecto «противоречие в определе­нии» (подобно «синий-синий красный шар». Но можно принять его хотя бы в качестве оксюморона («белые ночи», «живой труп» и т.д.). Для того чтобы стать гармоничной личностью, шизоиду нужно пре­одолеть прежде всего нереальный, оторванный от действи­тельности взгляд на мир, избавиться от бесплодного мечтательства и фантазирования. Говоря о методах преодоления патологической замкнутости, можно отметить, что «противостоять этому нужно, обратившись к скромности, самоуничижению, признанию своего несовершенства, при­знанию своей худости, ее исповедыванию и раскаянию» 302 «Из психотерапевтических работ нам известно, что если в течение длительного времени поддерживать с шизоидом постоянные контакты, исполненные симпатии и доброже­лательности, пропасть в их межперсональных связях посте­пенно заполняется, что дает возможность для интеграции их агрессивности и адекватного общения с ними». 303

Другим должно стать отношение к людям: превозно­шение и надменность должны уступить место самозабвению и любви. Нужно научиться открываться навстречу людям, идти по дороге добра и осознавать последствия своих по­ступков. Это вполне реальная перспектива. Известно, что, поборов засилье чистой логики и научившись слушать и по­нимать других людей, шизоиды меняются до неузнаваемости. Они становятся добрыми, милыми, приятными в общении, уравновешенными людьми. Благодаря способности конст­руировать системы, просчитывать всевозможные варианты и расставлять всех и всё по своим местам они способны стать прекрасными вдохновителями и организаторами различных трудных начинаний (Примером может служить типичный шизоид Мартин Лютер (напомним, что нас в данном случае интересует лишь психологическая подоплека). Причиной начала Реформации, согласно некоторым данным (А.Аугустинавичуте, т. 2, с. 87), послужило то, что Лютер был поражен непоследовательностью и нелогичностью отношений Ватикана с ве­рующими. Система индульгенций нарушала и спутывала всю иерархию Католической Церкви. Таким образом, Лютер выступал не против сис­темы, а за систему. Он попытался навести порядок, внести логику, все упростить и объяснить.).

Кроме того, шизоидам следует научиться доверять прежде всего голосу совести и советам духовника, а потом уже собственным логическим выводам и размышлениям.

Говоря иначе, им, как и каждому человеку, следует из­бавиться от гордости и связанных с ней черт и свойств харак­тера. Возможно это только после упорной работы над собой. Что касается окружения шизоида, то помочь ему можно только любовью.

И если искаженные черты личности будут преображе­ны, мы можем увидеть необычайно глубокого человека. «Гениальные люди часто развиваются из подобной личностной основы, проявляя свои чувства в такой тотальной фор­ме недоумения и вопрошания (« ln — Frafe — gestellt — Seins «), что мы видим, как неразличимо тонка граница между гениально­стью и психозом. В любом случае ясно, что если такие лич­ности способны пережить и преодолеть свой страх, они могут достичь высшей степени гуманности и человечно­сти»? 0304 Приложив максимум усилий и полностью доверив­шись Богу, такие люди могут надеяться на подлинную Встречу. Но это уже другая история.