Что прекраснее всего с точки зрения философии

Сегодня день рождения

Философская проблема смысла жизни, или вопрос «В чём смысл жизни?» — тема, как правило, затрагивающая интересы каждого человека. Как правило, данное понятие относится к оценке всей жизни человека, затрагивает проблему воздействия отдельного человека на окружающую действительность и вопросы о постановке человеком целей, выходящих за рамки его жизни. Неопределённость вопроса происходит от слова «смысл», что позволяет интерпретировать вопрос по-разному:
-«Откуда произошла жизнь?»,
-«Что составляет природу жизни (и Вселенной в которой мы живём)?»,
-«Почему жизнь важна?»,
-«В чём состоят жизненные ценности?»,
-«Что является целью (чьей-то) жизни?», «Зачем мне жить?».
О подобных вопросах люди спорили и спорят до сих пор, выдвигая соперничающие между собой научные теории, философские, теологические и религиозные объяснения.

Трансгуманизм — расширение гуманизма. Аналогично гуманизму он выдвигает гипотезу, что мы должны искать улучшения человеческой расы, как целого. Но он идёт дальше, подчёркивая, что мы также должны активно совершенствовать человеческое тело, используя технологию, для того чтобы преодолеть все биологические ограничения, такие как смертность, физические недостатки, маленький объём памяти и т. д.. Первоначально это означало, что мы все должны стать киборгами, но с появлением биоинженерии открываются другие варианты развития. Таким образом, основная цель трансгуманизма — это развитие человека в постчеловека, наследника человека разумного (Homo sapiens): Homo excelsior. Идеальным достижением этой цели была бы возможность применить все описанное к сегодняшнему населению прежде чем оно начнёт страдать от последствий старения и смерти. Аналогичные взгляды включают extropianism и продление жизни.
Следовательно, смысл жизни для трансгуманиста состоит в том, что жизнь возникла путём эволюции, что природой жизни является то, что мы наблюдаем через научные наблюдения и измерения, что человек и то кем он становится есть наиболее важная часть жизни, что наиболее ценными вещами в жизни являются развитие и совершенствование жизни всех людей, и что нашей обязанностью является управление природой жизни для улучшения нашей природы.

1. Аристотель

Один из самых выдающихся философов, который не боялся быть новатором и смело говорил о своих взглядах и убеждениях. Он оказал влияние не только на современников, но и на философов нашего времени.

Аристотель утверждал, что весь мир держится на системе иерархии, а ее вершиной является человек. В Средневековье христиане использовали эту теорию, обосновывая человека главным творением Бога, отчего он несет ответственность за все свои действия и жизнь на земле.

Ученый считал, что человек должен быть интеллектуальным и обязан всячески развивать свой ум, ведь интеллект – самый большой потенциал, который дан человечеству. Помимо этого, как утверждал Аристотель, полноценный человек должен быть добрым, ведь именно желание оказать помощь ближнему и отражает суть человека.

2. Конфуций

Один из самых известных философов в истории Востока. Мы считаем демократию изобретением дружелюбных греков, но Конфуций поднимал вопрос о сущности власти и политике в то же время. Хотя он активно защищал идею неоспоримости власти императора, в тот же момент утверждал, что властитель должен быть честным, что уважение подданных необходимо заслужить с помощью добрых поступков, а не силой и угрозами, ведь власть не должна опираться на страх. По его уверениям, хороший император должен уважать и прислушиваться к своему народу, ознакамливаться с идеями и предложениями людей. Любой властитель, который отклоняется от такого правления и использует силу, чтобы добиться уважения, является тираном и не заслуживает данной ему власти.

Зачастую его воззрения искажены и трактуются как призыв к излишествам. На самом же деле он сосредотачивался на том, как сделать человека счастливым, и искал всевозможные пути для реализации этой потребности. Эпикур не видел необходимости в том, чтобы понапрасну страдать, ограничивать себя без нужды, ведь человеку, живущему мудро и с умом, нет необходимости в этом. Философ считал, что искусственные ограничения лишь вредят личности и не позволяют полностью реализовать себя.

По его мнению, жить мудро – это избегать опасностей, болезней, выбирать для себя приемлемую пищу и не отказывать в маленьких радостях жизни. Жить справедливо означает жить так, чтобы не вредить другим, и если ты придерживаешься этого пути, то ведешь праведную жизнь, по мнению Эпикура.

Если задуматься над его словами, то все максимально просто: не вреди ближнему – прослывешь справедливым человеком. И ведь эти воззрения актуальны и для наших дней.

По его мнению, мир, который мы воспринимаем с помощью чувств, несовершенен, а его идеальная форма вечна и неизменна. Все прекрасные вещи так хороши лишь потому, что соответствуют общепринятой концепции красоты, а не потому что прекрасны сами по себе.

Платон утверждал, что тело и душа – это две отдельные сущности. С помощью тела мы способны воспринимать красоту (а она не истина, по его уверениям) и справедливость (которая тоже относительна). Душе дана возможность познавать мир без опоры на шаблоны и общепринятые ценности.

Учение Платона оказало влияние на христианство, объясняя разницу между душой и телом. Идеей мыслителя был призыв к тому, чтобы мы смотрели на этот мир с собственной точки зрения, а не через призму сформированных взглядов и навязанных стереотипов общества.

Скорее всего, ты слышал об этом философе как об основателе школы стоицизма. Зенон утверждал, что страдания – это наша ошибка, а ее причиной является отсутствие контроля воли. Он считал, что человек должен полностью научиться контролировать свои эмоции, ведь это – единственный способ достичь душевного спокойствия. По его мнению, печаль, гнев, ярость говорят о недостатках личности, которые можно с легкостью побороть.

По мнению философа, мы не должны расстраиваться, нужно воспринимать вещи без излишней драмы. Например, смерть – это естественная часть цикла жизни человека, по этой причине нет смысла возводить ее в абсолют.

Потребительство, чрезмерные и завышенные ожидания от жизни являются причинами многих страданий.

Эти взгляды очень актуальны для современного общества.

6. Рене Декарт

Декарт известен как отец современной философии. Будучи одним из известнейших современных философов, он говорил о превосходстве ума над телом. Рене предположил, что наша сила заключается в способности контролировать и игнорировать слабости, которые мы имеем из-за несовершенства тела, и полагаться стоит лишь на бесконечную силу нашего ума. Скорее всего, ты слышал его знаменитое изречение «Я мыслю – значит, я существую», которое сегодня является девизом многих мыслящих людей. Этим утверждением Декарт стремился доказать не существование тела, ведь оно очевидно, а существование ума, разума, который и делает человека человеком.

Мыслитель считал, что наше мировосприятие искажено. Единственный метод, с помощью которого можно докопаться до истины, – это путь доказательств и опровержений. Такой подход, сочетающийся с научными методами, и является истинным способом, который позволит докопаться до сути вещей и правды.

Что такое ТОЧКА ЗРЕНИЯ вообще и ФИЛОСОФСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ в частности.

(Данную статью, возможно по-необходимости, я буду дополнять и корректировать. Любое заметное изменение будет соответствовать версии статьи, указанной в номере.)
Мой «НАБРОСОК ДИАЛЕКТИКИ»: http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/lite rature/kritik/762004.html?author
======================================== =

Что такое ТОЧКА ЗРЕНИЯ вообще и ФИЛОСОФСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ в частности.
(Версия №2) — изменён только пункт 4., и в пункте 5. убрал замеченную читателем двойственность толкования.

1.
То, что различает человек (или видит субъект) во внешнем мире, — это и характеризует (=определяет) точку зрения данного человека. Таким образом точка зрения, — это окно для видения только определённого круга явлений. Мы можем сознательно сужать это окно (точку зрения), игнорируя определённый круг явлений, что бы он не отвлекал от того, на чём мы хотим сосредоточиться. Или напротив, — расширить круг рассматриваемых одновременно явлений вплоть до последних границ наших возможностей, которые всегда у нас ограничены, но раздвигаемы нашим развитием.

То есть, точка зрения, с одной стороны — определяется нАми (субъективная форма видения, которую мы произвольно выбираем соответственно нашей потребности, расширяя или сужая её), а с другой стороны — она определяется самим внешним предметом, будучи ещё не определённым нами в наших понятиях, но являющимся в будущем необходимой ОБЪЕКТИВНОЙ основой содержания наших понятий.

Чем же определяется сама наша субъективная потребность нашего выбора формы видения на предметный мир, то есть — глазами ли художника, слесаря, политика. или некого общего синтетического человеческого взгляда? Она — зависит от общественного быта и нашего положения в нём и является продуктом взаимодействия этих двух сторон бытия (бытия субъекта, = форма существования данного человека, и бытия объекта, = форма существования общества целиком).

Один и тот же предмет, рассматриваемый с разных точек зрения (тут имеется ввиду не только точки пространства, но и идеологии, и научных дисциплин и т.д.), может видеться по разному. Но такое ограниченное зрение, тем не менее истинно в пределах своего окна видения, то есть с учётом того, что данная точка зрения признаёт: что данное видение не есть весь объект, но часть его. Поэтому любая точка зрения есть истина, то есть соответствует объективности с выше упомянутым признанием, однако если она не примешивает к этому никакой сфантазированной отсебятины (то есть того, что с этой точки зрения никак не видно).

Никакая точка зрения, не может превратить никакую другую, исключительно внешнюю для себя точку зрения, которой будет противоречить, — в ложную точку зрения, то есть в не истинную ВООБЩЕ. То есть по другому, — никакая точка зрения не может быть основанием для ложности другой, ВНЕШНЕЙ для себя, точки зрения. Ибо любая такая точка зрения — есть, одинаково между ними, истинная объективность, дающая возможность это же увидить всем другим субъектам с его места видения. То есть любая точка зрения есть объективное отражение мира в субъекте с его ЖИЗНЕННОЙ ПОЗИЦИИ, но лишь ЕСЛИ ОН ЗАВЕДОМО СОЗНАТЕЛЬНО НЕ ОБМАНЫВАЕТ ПУБЛИКУ относительно того, что он на деле видит из этой своей утробы.

Однако тут важно то, и это не надо забывать, что бы не было путаницы: что все эти истинные отражения, которые порой вместе с тем исключают друг друга, — не есть ЦЕЛИКОМ сам отражающийся предмет, но это есть только его объективные стороны, соединённые порой в нём (целом предмете). Это предметное единство, заключённое в том или ином объективном явлении, порой настолько противоречиво, что это явление (= данный предмет) находится на грани распада или уже распадается. И это тоже всем известное объективное явление.

2.
То, что точки зрения могут быть различны, ясно и так. Однако не только вещи бывают различны, но и само различие вещей может быть различно. Это относится и точкам зрения. Что я в данном конкретном случае имею в виду?
Простое различие точек зрения, это например: зрение химика на объект одно, политика другое, художника третье и т.д.

Принципиально другой смысл различия точек зрения, — это когда точка зрения, не просто уменьшает или увеличивает в себе количественно (или механически) ряд других точек зрения, но соединяет в себе взаимоисключающие точки зрения в одну, неделимую для себя истину. А так же, это такая точка зрения, которая напротив: соединяет исходные и не противоречивые между собой точки зрения тоже в одну неделимую для себя истину, однако внутри которой исходные точки обнаруживаю между собой противоположность.

Одним словом, 1. — есть такие точки зрения, которые объединяют (=венчают) собой ряд взаимоисключающих точек зрения, обнаруживая тем самым их внутреннее единство (делая тем самым, открытие этого для других). Либо наоборот, 2. — есть такие точки зрения, которые показывают зыбкость единства массы точек зрения, объединяя их в себе, как нечто внутренне противоречивое между собой. Но 1. и 2. — могут быть лишь различным выражением одного и того же.

3.
Философская точка зрения, как и любая точка зрения, основана на чувственном опыте, то есть — она есть естественнонаучная точка зрения, как и любая другая научная точка зрения в естествознании. Определяется отличие философской точки зрения от прочих естественнонаучных точек зрения — тем же, чем и различие между последними, — то есть рассматриваемым или изучаемым ею предметом, взятым со своей особой и так же субъективной точки зрения. А этот её ФОРМАЛЬНЫЙ предмет, как вырванный из живой связи кусок (сторона) неделимого живого организма всеобщей природы, — есть САМО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ПОЗНАНИЕ, но не мир вообще, не вся вселенная вообще как таковая. Материальный мир изучают разные науки, а ЦЕЛИКОМ мир, как таковой, нам чувственно не дан и поэтому не может быть вообще предметом науки, ибо это почти пустая и бессодержательная абстракция. Всё содержание этой абстракции в том, что она обозначает всю неопределённую объективную действительность, которую мы познаём посредством всего естествознания и философии в том числе. Мы познаём только нАш мир, то есть чУвственно нам данный, а не как таковой, к которому мы не можем иметь никакого отношения, поскольку мы относимся только к нечто внешнему себе. А за пределы вселенной выйти нельзя ничему.

Значит предмет познания, В УКАЗАННОМ СМЫСЛЕ, определяет точку зрения философии. Но этим предметом познания является само познание. Таким образом само познание должно выйти неким образом из самого себя, что бы иметь само себя предметом своего познания. Но выйти ни полностью ни частично из себя ПОЗНАНИЕ ВООБЩЕ, не может.

Для разрешения этого вопроса, надо взять во внимание, что мы познаём лишь чувственный мир. То есть познание, что бы оно стало реальным предметом познания, надо взять в качестве чувственного факта. А что такое представляет из себя чувственно данное познание? А оно представляет из себя только документальную историю познания уже имевшую место в прошлом. Таким образом, — вот эта история открытий со всеми необходимыми атрибутами её, и является единственным источником теории познания.

Если точка зрения естествоиспытателя, — это вид предмета через окно понятий своей науки, то точка зрения философа (как естествоиспытателя), означает взгляд на вещи через понятия теории познания. А в этой теории, — понятия не о том, как мы пришли к тому или иному конкретному знанию, ибо это отражение познания одного вида науки. Но в философии важны понятия те, которые отражают общий процесс возникновения знаний, не сводящийся ни к каким сугубо специфическим понятиям одностороннего естествознания. Поэтому философия, разглядывая любой предмет, должна видеть в нём лишь свой интерес и свою суть, то есть видеть этот предмет в свете своих определений. Однако, эти понятия философии в своём основании имеют всё же — те же понятия ВСЕГО одностороннего естествознания, а не продукт чистого ума, которого не существует. Свои понятия философия вырастила, как и всякая односторонняя наука, в соответствии с её историей познания, — как синтез и продукт взаимодействия исходных понятий (низшего уровня), как общий — признак или свойство, или явление, или значение, присущее всем исходным понятиям специальных естественный наук.

Например: 1. то, что с точки зрения зоолога, — собака есть только разновидность животного мира, 2. а с точки зрения человека, в быту — она есть только помощник на охоте, сторож жилища, забава и так далее в этом роде, 3. а для льва, — она, быть может, только блюдо на обед; 4. то, с точки зрения философа, — она просто есть движущаяся в пространстве и во времени объективная вещь , отличная от других своим качеством и свойствами, возникшая из своей причины (другой вещи) и переходящая в новую вещь, — в свою противоположность.

Взгляд философа, или (что одно и то же) точка зрения философа на на саму точку зрения, взятую в качестве предмета рассмотрения, — видит в ней просто реакцию сознания субъекта на внешний объект. А более вернее, — это даже не точка зрения философа, ибо в его глазах исчезают и всякие следы промежуточных опосредованных особенных понятий типа сознание, а остаются только всеобщие определения вещей внешнего мира, приемлемых для частных наук — в качестве не характеризующих их специфику понятий. Поэтому для философа, точка зрения, — это просто реакция субъекта вообще (=любого субъекта) на любой объект (=внешний мир тут). Именно в этом смысле философ и говорит, когда выражается например так: атом водорода видит в атоме кислорода свою родственную душу, с которой он соединяется в одной с ним любви = реакции взаимодействия. Чёрное с белым тоже видят друг в друге родственную душу, то есть они суть одно и тоже, = «не разлей вода».

Но зачем философу эта «ПРАЗДНАЯ» художественная образность (души, любви и прочее), ведь например химия прекрасно обходиться без этого? На то она и химия. А у философа задача другая, — заниматься не химией и не поэзией, но нечто таким, что имеет отношение ко всему сразу. Поэтому данная «ПРАЗДНАЯ» художественная образность, — это способ объяснить людям всеобщую диалектику природы вообще, как сущности естественной материалистической философии, законы которой родственны по своему содержанию всякому естественному процессу, в которых и обнаруживают себя.

Но, что даёт такая философия, или её точка зрения?
Ответ: Понимание общего, в котором мы постоянно вращаемся, которое всегда неизменно во всём, и к которому мы вечно обращаемся в лице диалектики — при, неразрешимых без неё, практических задачах в конкретных явлениях, как частных случаев общего материального закона, который является последней высшей и господствующей над всем миром инстанцией, потому что способной свести любые концы с концами или развести их. Философия такая же естественная наука, и так же прилагается к жизни, как и любая другая наука. Поэтому при определённых обстоятельствах, или при решении стратегических задач в определённых делах, — без философии (то есть диалектики) нам не обойтись, безразлично от того: сознаём мы это или нет.
Менделеев, открыв общий периодический закон, вывел теоретически из него — необходимость существования других элементов, и даже частично описал их свойства. И это всё потом было доказано практически. Так же и диалектика указывает и предупреждает на каждом шагу и во всём, в общих чертах, о грядущих событиях и необходимости на ближнюю и дальнюю перспективу, предупреждая наши ошибки, в меру наших познаний её, наряду с прочими науками. Некоторые её проявления, в свете других точек зрения — выглядят, как старые банальности. И это так и есть. Но за любой банальностью, скрыта бездонная материальная природа — всесторонний и бесконечный в пространстве и времени объект, объединяющий всё и дающий нам понимание всего, — этой своей универсальной связью диалектики.

4.
Никакой субъект не может видеть в другом субъекте (= объекте) внешнего мира нечто такое, что выше по его развитию, то есть не может НЕПОСРЕДСТВЕННО к нему относиться качественно на равных. Конечно сам-то материальный субстрат (основу предметную) высшего явления, низшее явление видит, однако в этом видении различимо для низшего существа (=явления) только то, что доступно его уровню развития.
Например:
1.Неграмотный человек, слова из букв видит. Но он в них видит нечто меньшее, чем грамотный. 2.Физический процесс, «непосредственно» не может воздействовать на более развитый биохимический процесс. В действительности — физическое явление воздействует тут не непосредственно целиком на биохимию, но напротив — изнутри её, на её физические составляющие, и посредством этого уже меняет природу биохимии. 3.Скотина в человеке видит максимум только скотину, удовлетворяющую её (добрую) или нет.

Одно видит в другом, максимум — только себя (=своё качество, как свою противоположность равную себе), и поэтому может относиться к другому, максимум — только как к себе (= к своему качеству). Это относится ко всему, в частности к политическому видению (= сужение или расширение понимания политических событий). Поэтому-то и легко манипулировать умственно малообразованными, которые политически или идейно близоруки. В частности и деятели искусства, порой годами вращаются в замкнутом, но относительно истинном в своём ограниченном круге идей, в круге, который им видится не замкнутой ограниченностью, но неиссякаемо открытым для развития, бесконечным миром для познания вне всяких условий.

Люди, до поры — до времени не понимают: что само искусство, поскольку оно есть формальное ограничение человеческой деятельности, то поэтому несёт в себе отрицание, как в формальном, так и в соответствии с ним и содержательном значении. То есть искусство, что бы не превратиться в мёртвое искусство, должно выходить из себя в любой своей ипостаси, и найти в себе нечто противоположное = свою причину, обусловленную потребностями общественного производства, как продукт его. И поэтому эти потребности любое искусство и должно осознать, как свою истинную причину и цель в одно и то же время, а себя оно должно осознать, — как движение данной формы производства от одного состояния к другому, более совершенному. То есть искусство должно подчинить себя общественному производству вообще.

Конечно за формальной деятельностью (например: рисованием цветов), скрыты не только: природа, значение и задачи искусства, — но и сопутствующие этим последним вещам, — способы видения жизни, то есть человеческое видение (= точка зрения революционного во всём человека). Не имея ДОЛЖНОЙ точки зрения на искусство, оно отдаётся во власти случая (= «божественный дар») и рискует прийти в упадок, который не сразу очевиден и понятен, если не хуже, — если оно уже ни является орудием разложения человека. Каково бы ни было формальное мастерство в искусстве, но застой в развитии, — это уже начало возможного конца.

5.
Химики, физики, музыканты, художники, астрономы, политики. и так далее, — когда они говорят: чтО с точки зрения их науки или деятельности означает вообще точка зрения человека на мир, — то они, если не впадают маразм, то просто переходят в другую область науки (философию), покидая свою. И поэтому часто не компетентны, ибо их сугубо профессиональная точка зрения не может различать никаких точек зрения вообще отличных от их понятий внутри их специфических предметов своих наук.

Часто, деятели наук и искусств (хотя бытующее противопоставление их не правомерно) не замечают, что даже порой внутри своего дела — они часто бессознательно покидают пределы своей науки и находятся в сфере уже других наук, ОДНАКО СЧИТАЮТ, ЧТО НАХОДЯТСЯ В СФЕРЕ СВОЕЙ НАУКИ И КОМПЕТЕНЦИИ. И это НЕ ПОНИМАНИЕ, ЧТО ОНИ ПОКИНУЛИ СВОЮ СФЕРУ ЗНАНИЙ, пагубно сказывается на их творчестве. Они, ревниво защищая свою репутацию и науку, порой искренне не понимают, в некотором случае, правомерность вторжения человека из другой науки (даже бесконечно менее образованного в их специфике чем они) в их специфику и науку. Ведь фактически, любая наука использует знание других и стоит в разной степени на теле других наук. Но НЕчеловеческий интерес, проникающий во всякое дело, застилает глаза истинной науке во всех её частных формах проявления. Наука, по-существу существует только одна, и поэтому предмет у неё один (= внешний мир), и субъект познания один (= человек), и следовательно точка зрения на всё одна, = точка зрения человека.

Что прекраснее всего с точки зрения философии

Контакты: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. , Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. , Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

• размер шрифта уменьшить размер шрифта увеличить размер шрифта
• Печать

Органы чувств вовсе не доставляют нам готовый предмет [1]. По сути, чувства только различают: мокрое отличается от сухого, холодное от горячего, темное от светлого. Для того чтобы событие явленности предмета состоялось, необходимо определенное усилие сознания, направленное на то, чтобы придать бесконечному потоку границ и контрастов форму предметности. С этой точки зрения, можно говорить об оформляющей деятельности сознания, состоящей в придании предметной определенности предмету согласно некоему априорному «образу» или «эйдосу». Чашка на столе воспринимается нами действительно как чашка, если мы уже до события восприятия предмета имели каким-то образом доступ к прообразу предмета или его форме — «эйдосу». Говоря другими словами, в событии явленности предмета как предмета неразрывно смешаны две компоненты: априорная, или «эйдетическая», состоящая в оформляющей деятельности сознания, и апостериорная, проистекающая из деятельности чувств.

Не следует думать, что мир «эйдосов» мы можем созерцать в качестве мира чистых сущностей независимо от «репрезентирующих» его предметов. Положение дел таково, что по поводу одного и того же предмета, мы можем только чисто рефлективным способом отличить сам предмет от его «эйдоса». Если мы говорим о предмете только с точки зрения чувств, его поставляющих, то предмет берется исключительно в аспекте его отношения к другим предметам, ограничивающих его и контрастирующими с ним. Если, напротив, мы пытаемся увидеть в предмете только пример оформляющего его «эйдоса», то предмет берется нами безотносительным способом, и в этом смысле можно говорить о «представленности» мира чистых сущностей в мире вещей.

Отвечает ли каждому единичному «эйдосу» одна-единственная вещь, или число подобных вещей достаточно велико? Если подобных вещей несколько, то можно ли говорить о различной степени воплощенности «эйдоса» в каждой вещи?

Очевидно, что вещей, соответствующих одному и тому же «эйдосу», несколько. Одна чашка отличается от другой, но в обоих случаях воплощается один и тот же «эйдос», и в этом смысле можно сказать, что мир чистых сущностей более скупо представлен, чем мир репрезентирующих его вещей. Сами вещи различаются по степени воплощенности «эйдоса» и критерием воплощенности является «красота» вещи. Как нам кажется, красивая лошадь более соответствует идее лошади, чем безобразная, украшенный со вкусом богатой резьбой стол более соответствует идее стола, чем стол грубой топорной работы.

Красота является универсальным и непосредственно схватываемым нами критерием степени репрезентаций «эйдоса», и в этом смысле можно причислить понятие красоты к понятиям онтологическим, никак не зависящим от иерархии ценностей конкретной культуры. Действительно, различние культуры формируют различные представления о прекрасном и безобразном, более того, часто прекрасное и безобразное в этих культурах меняются местами, но с формальной точки зрения предложенный критерий красоты никогда не нарушается. Безусловно, каждой культуре соответствует свой эйдетический мир; понимание конкретного «эйдоса» данной культурой формирует и свое представление о прекрасном и безобразном, но способ отношения «эйдоса» вещи остается одним и тем же, и в этом смысле онтологический и универсальный статус предложенного понимания понятия «прекрасного» никогда не нарушается. Есть много культур и исторических эпох, в которых прекрасное и безобразное меняются местами, но нет таких культур, в которых эти два понятия отсутствовали бы вовсе.

Только что обсуждавшееся понятие «прекрасного» строго связано с определенной формой существования сознания, которую Парменид предлагает называть «путем мнения». С точки зрения дальнейшего движения представляется целесообразным подробнее обсудить чисто философскую сторону полученного нами понятия «прекрасного». В своем анализе мы будем следовать реконструкции древнегреческой философии, выполненной О. М. Ноговицыным [2].

Как известно, Парменид различает два способа существования сознания или, в его терминологии, два «пути». Первый, это «путь мнения», и второй — «путь знания». Тем самым Парменид, задолго до Гегеля, отмечает наличие в структуре сознания двух позиций. Первой — позиции «знания», или формы определенности предмета, и второй — позиции собственно «сознания». С этой позиции только и возможен разговор о способе данности данного или, в другой терминологии, о бытии.

В немецкой классической философии, как и вообще в любой философии, имеющей право называться именно «философией», обе эти позиции, конечно, присутствуют. Но позиция «сознания» или, в терминах «Феноменологии духа», позиция «мы» носит [3] исключительно констатирующий характер. Философия Нового времени полагает, что «сознание» имеет дело уже со ставшим или получившим форму определенности предметом, и его деятельность сводится к обсуждению способа данности этого данного предмета. Напротив, позиция «сознания» в древнегреческой философии является деятельной позицией. «Сознание» с самого начала вовлечено в «производство» определенности предмета «знанием». Деятельность знания по оформлению оформляемого, согласно конкретному «эйдосу», дробится «сознанием» и в результате мы имеем не законченный и имеющий форму предмет, существующий для сознания, как это принято считать в философии Нового времени, а «Единое» Парменида или «определенное бытие» в другой терминологии.

Философия Нового времени нигде не сталкивается с бытием в форме конечности. Ее «бытие» — это бесконечный абсолют. Напротив, древнегреческая философия не знает иного способа мыслить бытие, как мыслить его под знаком конечности и определенности, и в этом смысле о древнегреческой философии можно говорить как о философии конечных форм. Оба эти способа понимания «бытия», оказавшие столь фундаментальное влияние на философию, религию, идеологию, а также общественное устройство Древней Греции и Европы Нового времени, проистекают из фундаментального различия в интерпретации деятельности «сознания», и как следствие, сложно недооценить труд, проделанный О. М. Ноговицыным, в деле реконструкции древнегреческого образа мышления.

Ситуацию, когда что бы ни мыслилось нами, мыслится именно с этой рефлективной позиции «сознания», Парменид и предлагает называть «путем знания». Гераклит замечает, что «день» и «ночь» одно. Действительно, «одно» «определенное бытие» тождественно другому, и в этом смысле, Гераклит не является оппонентом Парменида, как это часто пытаются представить, а только уточняет главный тезис элейской школы.

Платон, и это имеет прямое отношение к обсуждаемому нами кругу вопросов, говорит о ситуации «пути знания» в терминах «эйдоса» и «идеи». «Эйдос» это идеальный или априорный прообраз вещи — то, что, собственно, делает вещь вещью. Напротив, идея есть не что иное, как «Единое» Парменида в применении к этой же самой вещи. Поскольку вещь берется нами в качестве ее отношения к другим вещам, о событии восприятия вещи можно говорить как о событии восприятия именно вещи или, в терминологии Парменида, как о «пути мнения». Напротив, если с рефлективной позиции «сознания» мы пытаемся уловить оформляющий вещь «эйдос», то можно говорить об «идеи» вещи. «Вещь» как «эйдос» есть «идея», и Платон блестящим образом раскрывает главный тезис элейской философии.

Таким образом, «путь знания» есть такая форма существования сознания, когда активно задействованы обе позиции в структуре сознания. Напротив, «путь мнения» есть такая форма существования, когда сознание и не пытается встать на рефлективную позицию, а вместо этого вовлекается в деятельность по исключительно телесному проживанию конкретной определенности предмета. Стул значит то, что на него следует сесть. Чашка на столе — то, что из нее можно выпить. Туча заставляет нас прятаться от дождя. Дождь помогает вспомнить о зонтике и пока он идет, на асфальте появляются новые лужи. Сознание, выбирающее форму существования, соответствующего «пути мнения» Парменида, связывается некой последовательностью необходимо протекающих явлений и как бы не замечает безотносительности «эйдоса». В этом смысле, можно сказать, что эйдетичность «эйдоса» остается за «спиной» сознания.

Сознание, находящееся в цепи отсылов (туча — дождь — лужи под ногами), воспринимает эти отсылы как свою «жизнь». Его движение по этой цепочке есть намерение, не становясь на рефлективную позицию, обрести себя, но на деле оборачивается своей утратой. Действительно, то, что один предмет вытесняет другой предмет или «снимает» его, оставляет неизменным само сознание как форму или принцип любой предметности. С другой стороны, снятие одного предмета сознания другим означает недовоплощен-ность конкретного «эйдоса» в конкретной вещи. В этом смысле можно говорить о различной степени репрезентации «эйдоса» вещью, или — о «красоте» вещи. То, что человека влечет к «прекрасному» и отталкивает от «безобразного», имеет своим основанием причину чисто метафизического характера. Действительно, «сознание» есть отношение «знания» и предмета и поэтому «цель» сознания состоит не в том или ином способе овладения миром, а в первую очередь, в овладении самим собой. «Красота» вещи есть не что иное, как степень имманентности вещи сознанию, и в этом смысле о вожделении «прекрасного» или об обладании «прекрасным» можно говорить как о нерефлективной попытке со стороны сознания удержать самое себя.

Если, напротив, сознание оказывается способным на некое рефлективное усилие и, следовательно, открывает для себя по поводу каждого определенного предмета нечто иное, как Парменидово «бытие», то ситуация прекрасного радикальным образом видоизменяется. «Вещь» как «эйдос» есть «идея» и теперь становится недопустимым говорить о какой-то степени «репрезентации» «эйдоса». С позиции «сознания» степень воплощенности одного «эйдоса» и конкретной вещи ничем не отличается от степени воплощенности в другой и, поскольку «эйдос» по своей сути безотносителен, нет красоты и безобразия; «безобразная герцогиня» так же совершенна, как и Пенорожденная Афродита.

С точки зрения «пути знания» не существует различных степеней прекрасного и безобразного; красота абсолютна, и в этом смысле, можно говорить об ощущении «прекрасного» как о способе чистого соотнесения сознания с самим собой. Более того, предложенный способ понимания «красоты» позволяет обосновать известный античный тезис о тождестве истинного, прекрасного и должного. Поскольку сознание обнаруживает себя в форме определенной данности и этот результат отвечает реальному положению дел, то в ситуации «пути знания» можно говорить об «истине». Поскольку обнаруживается не что иное, как «бытие», то об этой же самой ситуации можно говорить как о должном или «благе». И, наконец, поскольку в форме определенной данности сознание обнаруживает абсолютную степень своего присутствия в мире, то можно говорить и о «прекрасном».

«Истина, добро, красота — одно». Этот тезис не является следствием оскуднения античного духа, как думал Ницше, а есть строгий метафизический результат, требующий, однако, для своего воспроизведения определенных рефлексивных усилий.

Данилов Игорь Юрьевич — аспирант философского ф-та СПбГУ

ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Ноговицын О. М. Двенадцать лекций о досократиках. СПб., 1994. назад
[2] Ноговицын О. М. Труды кысшсй религиозно-философской школы. СПб., 1993. С.10. назад
[3] Гегель. Феноменология духа. СПб., 1992. назад

Основы философии (П. С. Гуревич, 2015)

Рассматриваются философские проблемы, которые сегодня являются наиболее актуальными, связанными с процессами, идущими в современном мире. Изложение материала имеет свою специфику, определяемую особенностями философии как области миропостижения, где весьма важно само рассуждение, обдумывание, развертывание мысли. Дает представление об основных сферах философского знания; значительное внимание уделяется антропологической теме, т.е. человеку. Соответствует действующему Федеральному государственному образовательному стандарту среднего профессионального образования нового поколения. Для студентов средних специальных учебных заведений, учащихся старших классов лицеев, гимназий, школ. Будет интересен студентам, аспирантам и преподавателям негуманитарных вузов, а также широкому кругу читателей.

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Философия, ее смысл, функции и роль в обществе
• Глава 2. Философия как мировоззрение
• Глава 3. Основной вопрос философии
• Глава 4. Основные идеи истории мировой философии (от античности до возрождения)
• Глава 5. Великие философы XVII, XVIII и первой половины ХIХ в

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Основы философии (П. С. Гуревич, 2015) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Глава 2. Философия как мировоззрение

Соотношение философии и мировоззрения. Логика философского процесса. Различные версии истолкования философии. Ценность философского прозрения. Действительный статус философской идеи. Различные отношения к философским идеям. Конкретные жанровые особенности любой идеи, формы их выражения и оценки. Ценность философских догадок.

Философия традиционно включает размышления о себе самой и начинается с вопроса о собственной специфике и предмете философских умозрений.

Уникальность философии состоит в том, что она определяет мировоззренческие ориентации, помогает осознать смысл жизни и цели человеческой активности. Философия углубляет историческую память человечества. Она наследует сокровищницу мысли, духовный опыт людей.

2.1. Философия – это целостное воззрение на мир

Мировоззрение – это связное, целостное, общее воззрение на мир, историю, человека. Разумеется, каждая дисциплина дает о них необходимые сведения, но при этом исходит из собственной, относительно универсальной картины мира, как, например, физика из физической картины мира. И лишь философия по своему предназначению является такой дисциплиной, которая вырабатывает наиболее общий, и вместе с тем внутренне целостный, единый взгляд на окружающую реальность. Следовательно, философия есть систематизированное мировоззрение.

На протяжении всей истории человечества существовали различные идейные течения, грандиозные обновленческие и религиозно-мистические направления. В эпохи общественных кризисов, когда происходит крутая ломка социальных порядков, традиционных воззрений, наглядно обнаруживаются тектонические подвижки в общественном развитии. В современную эпоху такие процессы приобретают настолько масштабный, едва ли не планетарный размах, что можно говорить о ее особой динамичности. Это повышает общественный статус философии, так как без мировоззренческих ориентиров социальная активность может быть попросту опасной.

Достижение общественных целей, реализация преобразующей силы мировоззрения невозможны без воли и устремлений конкретного человека. Эту мысль хорошо выразил писатель Александр Гельман: «И уже почти вовсе не считается никаким фактом то обстоятельство, что ум, способности, физические силы, совесть и прочее в этом роде остаются и останутся во веки веков неотъемлемой индивидуальной собственностью, с которой человек и вступает в производство и расходование которой сам регулирует. Вы способны ставить меня в определенные условия, но и у меня есть своя свобода, свой диапазон возможностей, нижний и верхний его пределы, и это уже я сам буду решать, на каком из этих пределов работать» [39] .

Именно в человеке, в его свободе, взглядах заложен огромный потенциал общественного развития. Мир стоит сегодня на пороге грандиозных социальных перемен, технических и культурных изменений. Глубинное и поразительное по своим следствиям развертывание потенциала техники оказывает воздействие на все стороны социальной жизни. Это также сопряжено с разносторонними запросами человеческого духа, психологической ориентацией людей, их мировоззренческими поисками. И значение философии здесь бесценно.

За тысячелетия своего существования философия накопила огромный арсенал идей, теорий, открытий. При всем многообразии своих подходов, множественности позиций философия не является беспорядочным нагромождением разных представлений, которые когда-либо формировались в сознании конкретных людей. Существует ли общая логика этого философского процесса, который постоянно дробится, рождает новые подходы? Да, существует. Какова же она?

Всегда можно сказать, почему, к примеру, возникла натурфилософия, или философия природы. Также вполне возможно объяснить, отчего в определенное время (в ХVIII в.) появилась возможность целостного изучения человека.

В философии, подчеркнем еще раз, есть вечные, проходящие через века вопросы. Они-то и связывают движение философской мысли в единый, целостный процесс. А еще больше способствуют этому постоянные поиски ответов на них.

Древнегреческий философ Фалес (ок. 625 – ок. 547 до н. э.) сформулировал немало вопросов, на которые попытался сам дать ответы. Вот эти вопросы Фалеса и его ответы на них.

– Что древнее всего сущего? – Бог, ибо он безначален и не рожден.

– Что всего больше? – Пространство, ибо оно объемлет собой все остальное.

– Что всего прекраснее? – Мироздание, ибо все, что прекрасно, входит в него как часть.

– Что всего разумнее? – Время, ибо [оно] иное уже открыло, а иное еще откроет.

– Что всего неотъемлемее? – Надежда, ибо она есть и у тех, у кого больше ничего нет.

– Что всего полезнее? – Добродетель, ибо хорошим пользованием она делает полезным и все остальное.

– Что всего вреднее? – Порок, ибо он больше всего вещей портит своим присутствием.

– Что всего сильнее? – Неизбежность, ибо она властвует над всем.

– Что всего быстрее? – Ум, ибо он обегает все.

Такие или подобные им вопросы рано или поздно встают, наверное, перед каждым человеком, заставляя его искать на них собственные ответы. И во всем этом есть своя строгая логика.

Философия – процесс размышления, продвижения от мысли к мысли.

Были эпохи, когда мудрость, безусловно, ценилась выше, чем богатство. Так было на Древнем Востоке, в Древней Греции, в эпоху Средневековья в рамках западной культуры. Современное общество исходит из культа богатства, но все острее осознается мысль, что именно этот культ и составляет основной недостаток нынешней цивилизации. Многие мыслители нашего времени убеждены в том, что в недалеком будущем произойдет переориентация ценностных установок, вместо богатства предметом культа станет мудрость. Впрочем, мудрость ценилась во все века.

Почему люди не обладают абсолютной мудростью? Очевидно, потому, что они не имеют и никогда не смогут иметь абсолютного знания. Утверждение, что люди наконец обретут полное знание, неверно, ибо такое «всеведение» означало бы прекращение познания, а следовательно, и жизни. Каждое новое поколение добывает новые знания, открывает новые законы развития природы, общества, мышления, углубляет свои представления о мире, истории, человеке.

В этом смысле мы говорим, что люди никогда не обретут всеобъемлющей мудрости. Однако возможен и такой коварный вопрос: а не накапливают ли люди со временем больше заблуждений, чем истин? Да, в процессе познания множатся не только истины, но и заблуждения. Однако теоретические выводы и положения проверяются практикой. Если бы наши естественно-научные представления были неверны, то не летали бы самолеты, не поднимались бы ввысь ракеты, не появлялись бы новые разновидности сельскохозяйственных культур, не добывались бы новые источники знаний. То же самое относится и к философскому знанию. Нельзя сказать, что современные философы по своим умственным способностям выше древнегреческого философа Платона. Но можно полагать, что от века к веку наш духовный опыт обогащается, и наше мировоззрение становится глубже и разностороннее.

В сказанных когда-то Сократом словах «я знаю, что я ничего не знаю…» подразумевается готовность открывать новые горизонты уже добытых истин, а вовсе не имеется в виду абсолютное невежество. Сократ подчеркивал, что наши знания все время обогащаются, усложняется картина мира, которую мы себе рисуем. Но одновременно возникают новые вопросы, они-то и порождают эффект незнания. Ведь в философии любое утверждение может быть подвергнуто критике. Добывание истины нередко начинается как бы с нуля…

Мы подчеркиваем достоинства философии, и может сложиться впечатление, будто ей подвластно все. Нет, конечно. Нельзя сказать, что наша мудрость не имеет границ. Философия критична во всем, в том числе и в отношении к самой себе. Философское высокомерие никогда не поощрялось ее наиболее выдающимися представителями.

2.2. Различные оценки любомудрия

Греческое слово «софия» обычно переводится как мудрость, а «философия», как мы это уже отмечали, означает любовь к мудрости. Но «софия» имеет гораздо более широкое значение, чем мудрость. Философия означает любовь к проявлениям ума и любознательности. Многие философы пытались придать слову «философия» более узкий смысл, но в повседневном употреблении оно никогда полностью не утрачивало своего первоначального значения – мудрость.

С точки зрения Платона, первая особенность философской мудрости состоит в том, что она допускает критическое обсуждение. Этот критерий сразу же отвергает почти все те разновидности мудрости, которые мы обычно выделяем. Ни государственный деятель, ни ремесленник, ни поэт не могут объяснить, почему они занимаются тем, чем занимаются. Ни один из них не в состоянии сформулировать ясную четкую систему идей и принципов, которая могла бы стать предметом обсуждения.

Иногда обыкновенный человек поступает мудро или правильно. Означает ли это, что он обладает философской мудростью? Платон отвечал: вовсе не обязательно. Рядовой человек, поступая по-житейски мудро, не всегда может обосновать, почему он поступил именно так. А тем более ему трудно выдержать критическое обсуждение своих действий.

Между тем философ способен объяснить и отстоять свое поведение.

Вторая особенность философской мудрости заключается в том, что философия, согласно Платону, пользуется специфическим методом познания действительности, который он называл диалектикой. Точная природа платоновской диалектики не ясна, но одно ее положение очевидно: «философия развивается посредством критики выдвигаемых мнений». Даже математика, которую древние мыслители ценили чрезвычайно высоко, оказывается у них объектом философской критики. По Платону, математика основывается на не выраженных явно допущениях. Задача же философа состоит в том, чтобы вскрыть и критически исследовать любые основания. Философу трудно укрепиться в какой-нибудь мысли, считая ее абсолютно точной, безупречной.

Философия по своему предназначению пытается проникнуть в самое существо мироздания. Для того чтобы ответить на вопрос, как устроен мир, надо предварительно не просто получить частные знания, а обосновать некие общие принципы, присущие миру. Скажем, такой идеей можно считать представление о том, что все течет, все изменяется. В мире нет ничего раз и навсегда предустановленного. Иногда утверждают, что наука только объясняет, как нечто происходит, философия же раскрывает, почему это происходит. Иначе говоря, она ищет некие конкретные, конечные основания происходящего.

Философы, вне всякого сомнения, очень часто ищут во всем нечто конечное: иногда конечные объяснения, иногда конечные основания для знания, иногда конечные основания того или иного смысла. Но вместе с тем философы стремятся показать, что сама идея этих поисков не бесспорна: возможно, такие конечные объяснения вообще отсутствуют.

Критическое обсуждение любых вопросов, проблем имеет много разных форм. В физике, химии и других естественных науках оно часто состоит в проверке гипотез (научных предположений) с помощью эксперимента; в математике оно заключается в исследовании, не ведут ли высказывания ученых к противоречиям. Имеет ли собственный метод философия? Безусловно, имеет.

История философии показывает, что философия использует множество методов [40] . Скажем, в области науки ученый нередко выдвигает гипотезы, а философия дает ему средство проверить, подходит ли избранный им метод для достижения поставленной цели и последовательно ли он использует этот метод в ходе проверки своей гипотезы. Например, философ Р. Декарт использовал метод сомнения. Он подверг критике все философские идеи, которые прежде казались безупречными. Его метод состоял в том, чтобы ничего не брать на веру, все подвергать сомнению.

Должен ли философ давать советы? Многие греческие философы полагали: главная цель философии состоит в том, чтобы обеспечить невозмутимость духа. Разумеется, как мыслитель философ вполне может обладать способностью советовать. Однако философ скорее указывает на возможный подход к решению проблемы. Он не претендует на роль всезнающего наставника. Скажем, древние философы советовали быть невозмутимым во всех ситуациях. Однако этот совет – отнюдь не директива, а скорее философская идея, не более того.

2.3. Судьба философских идей

Одна наивная дама спросила гениального физика Альберта Эйнштейна (1879–1955), что он делает, когда ему в голову приходит потрясающая идея. Тот ответил: «Увы, это бывает поразительно редко…» Молодому философу можно посоветовать: если в голове возникла интересная мысль, попробуй додумать ее до конца. В каждой идее заложен неисчерпаемый потенциал. Это настоящее блаженство – открывать огромные возможности ума. Подтверждать, оспаривать анализировать. Ощущать бездонность всякой идеи. Тем и сильна философия, что оригинальные прозрения в ней не просто декларируются, т. е. заявляются, провозглашаются. За ними всегда скрываются красота, неотразимость и изящество мысли.

Но здесь возникает новая проблема. В современной публицистике, как и в теоретической литературе, оценка тех или иных мыслей обычно производится без учета жанра, в рамках которого они высказаны. Философскую идею толкуют, например, как результат естественнонаучных изысканий. Мистическое провозвестие обсуждают с позиций здравого смысла. Религиозную идею пытаются судить по меркам науки. Психологическую методику воспринимают как философское озарение. В итоге стираются специфика и направленность именно философской рефлексии (размышления).

Поясним это на примере. Мыслители разных времен пытались ответить на вопрос: «В чем смысл жизни?» Теологи полагают, что человек живет для служения Богу. Однако даже религиозный философ может прийти к иному выводу. Ведь земную жизнь людей можно скрепить и другими помыслами. Возможен и такой ход мысли: смысл жизни заключается в том, чтобы человек готовил себя к вечной жизни. Но как? У людей, помимо таких предельно общих целей, могут возникнуть и более конкретные.

Для чего живет человечество? Свой вариант ответа на этот вопрос предложил и русский философ Николай Федорович Федоров (1828–1903). У людского рода, как заявил он, должна быть вдохновляющая глобальная идея. Без нее невозможно нравственное поведение. Верующие, скажем, убеждены, что будут воскрешены и станут жить вечно. Это, однако, произойдет за порогом жизни. А нет ли столь же грандиозной идеи у всего человечества? Нет ли единой неоспоримой цели?

Такая идея, по мнению Н.Ф. Федорова, есть: с помощью науки воскресить всех людей, которые когда-либо жили на Земле. Смерть конкретного человека – невосполнимая утрата. Но ведь по Земле прошло множество людей… Федоров демонстрирует радикальный проект всеобщего спасения. Человек живет не для себя. В его помыслах господствует благородная идея – вернуть предков. Таково «общее дело», поэтому книга Федорова и называется «Философия общего дела». «Христианская идея воскресения мертвых у Федорова превращается в идею воскрешения как долга человека… В идее этой есть гениальное дерзновение, и сознание это – одно из самых высоких, до каких только поднимался человек», – писал Н.А. Бердяев [41] .

Однако уже в недавнее время, когда были изданы труды Н.Ф. Федорова, один крупный отечественный ученый выступил в печати с заявлением: идея русского философа антинаучна, потому что воскресить умершего невозможно. Случаи эксгумации показывают: трупы истлели… В определенном смысле аргументация верная. Что же делать бедному любомудру? Наука вроде бы свидетельствует против него. Получается, что философская идея не всегда соотносится со смыслом.

И тем не менее Федоров уповал на науку будущего. Он провозгласил свою мысль на рубеже ХIХ – ХХ столетий. Прошло столетие. Однако наука не только не способна решить поставленную проблему, она даже не знает, как подступиться к ней. Нам неведомо, как преодолеть биологическую смерть конкретного человека, а не то что далеких предков.

Вот что любопытно: свидетельства науки даже не приходят в голову Федорову. Он захвачен собственной идеей и не замечает ее внутренних противоречий. Слов нет, хорошо бы всех воскресить, цель, конечно, благородная. Но при этом возникает множество научных и мировоззренческих вопросов.

Допустим, мы воскресили усопших, но чем они должны заняться? Один язвительный публицист так и писал: «Ну восстали мертвые, расселись в космосе, как птицы на ветках, и что теперь им делать?» Ведь их огромное множество…

И это еще не все. Федоров убежден, что жизнь – неоспоримая ценность. Однако во многих культурах так не думали. Среди людей, прошедших по Земле, иные предпочли бы вечный покой. Философ, стало быть, решил не только за себя, но и за мертвых, не спрашивая их об этом. А может быть, для них, мертвых, воскреснуть во сто раз мучительней и страшней, чем для нас умереть? Именно так, с иронией оценивали идею Федорова его современники.

Представим себе, чем обернулась бы для человечества идея Федорова, если бы она вдруг осуществилась? Мир предельно перенаселен, говорят о катастрофе. Неожиданно появляются сонмы людей из разных культур, разных эпох. Ничего, кроме столпотворения, не получается. И если рассуждать последовательно, то это как раз полная гибель для человечества. Рождается подозрение: не является ли идея философа свидетельством его сумасбродства?

Поразмыслим, действительно ли данная философская идея всего лишь ахинея. Нет, заслуживает размышления само предложение – воскресить все поколения. Каждый человек уникален, изначально самобытен, заслуживает того, чтобы явиться в этот мир во всей своей незаменимости. Но в настоящее время идея Федорова совершенно не подкреплена данными науки. Ничего страшного. Статус этой идеи – философский. В ней по крайней мере огромный этический пафос.

Можно признать, что с научной точки зрения концепция Федорова уязвима. Но как философская идея она вечна. Мы постоянно будем задумываться над теми вопросами, которые она рождает. Действительно ли человек уникален? Можно ли считать жизнь неоспоримой сверхценностью? Ради чего существует человечество? Чем могут обернуться нравственные искания?

Философское прозрение самодостаточно, т. е. оно не знает примитивных ограничений. Оно может вытекать из научного факта, подтверждать его, но вполне может и разойтись с наукой, а тем более с житейскими представлениями. Многие философы, например, настойчиво говорят о преображении человеческой природы: мол, человек, должен быть совершенно иным. Ну а если я доволен своим организмом? Зачем мне, жизнелюбивому земному созданию, другая природа? Мой здравый смысл протестует. А между тем эта философская идея не угасает.

Могла бы философия полностью порвать связь со специальными науками? Американский философ Уильям Джеймс (1842–1910) отвечал на этот вопрос утвердительно. Он считал философию коллективным наименованием для вопросов, на которые нельзя дать полные, окончательные ответы и тем самым исчерпать, забыть их. По его мнению, если удается получить окончательный ответ на тот или иной вопрос, проблема становится уделом науки. Выходит, философия медленно роет себе могилу, ибо постепенно все вопросы будут разрешены?

Нет, философия никогда не будет заменена наукой, потому что и наука не в состоянии исчерпать бездну вечных вопросов. Философ не ограничивает свое занятие науками. Он ставит вопросы, которые касаются отношений между наукой и повседневной жизнью, наукой и религией, наукой и философией. Наш век ознаменовался огромными успехами в координации «специальных понятий» и «фундаментальных принципов», что стало возможным на междисциплинарном уровне и явилось результатом координации усилий биохимиков, биофизиков, физических химиков. В принципе это могло случиться только благодаря их работе: философы не в состоянии согласовывать, скажем, молекулярную структуру и биологическую активность.

2.4. Взаимосвязь идей

Если философия – не наука, а философствование представляет собой глубинное личностное творчество, то не следует ли философию сравнить с искусством? К такой мысли подталкивает тот факт, что некоторые философские сочинения изложены художественным языком. Это можно сказать, например, о философской поэме древнеримского философа Тита Лукреция Кара (ок. 99–55 до н. э.) «О природе вещей», который рассуждал:

Из ничего не творится ничто по божественной воле.

И оттого только страх всех смертных объемлет, что много

Видят явлений они на земле и на небе нередко,

Коих причины никак усмотреть и понять не умеют,

И полагают, что все это божьим веленьем творится.

Гераклит также писал образным афористичным языком. Неоспоримыми художественными достоинствами обладают сочинения многих великих философов. Но и выдающиеся поэты, писатели тоже оказывались мудрецами. Скажем, «Божественная комедия» Данте Алигьери (1265–1321) – прекрасное поэтическое творение. В ней зашифрован глубинный философский смысл, отражающий не только средневековый образ мышления. То же можно сказать и о поэтических произведениях Гёте.

Размышляя о том, откуда философская антропология может брать необходимый ей материал, Иммануил Кант (1724–1804) пришел к выводу – из всемирной истории, биографий, пьес, романов. Он писал: «… хотя пьесы и романы основаны, по существу, не на опыте и истине, а на вымысле, и здесь разрешено, подобно тому, как это происходит в сновидениях, преувеличивать черты характеров и ситуации, в которых оказываются люди, следовательно, эти вспомогательные средства как будто не дают никаких сведений о человеке, тем не менее характеры взяты по своим основным чертам из наблюдения за действительным поведением людей. И хотя они по своей степени преувеличены, по качеству они все-таки соответствуют человеческой природе» [42] .

Близость философии и искусства несомненна. Некоторые мыслители вообще считали, что философия предельно близка искусству. Шопенгауэр, к примеру, высшим из искусств признавал музыку, поскольку она имеет своей целью не воспроизведение идей, а непосредственное отражение самой «мировой воли». Это может показаться странным. Ведь в музыке есть жизненное содержание. Но немецкий философ считал, что «мировое начало» (в его философии – начало мира, его вечный импульс) не нуждается в благословении разума.

«Композитор раскрывает сокровеннейшее существо мира, – подчеркивал Шопенгауэр, – и высказывает глубочайшую мудрость на языке, которого его разум не понимает; как магнетическая ясновидящая дает разгадки вещей, о которых она наяву не имеет понятия» [43] . И далее: «Всюду музыка выражает только квинтэссенцию жизни и ее событий, никак не их самих… именно эта исключительно ей свойственная общность, при точнейшей определенности, сообщает ей то высокое достоинство, которым она владеет как панацея от всех наших страданий. Если таким образом музыка слишком старается приладиться к словам и событиям, то она силится говорить языком, который не есть ее собственный» [44] .

Шопенгауэр называл мир воплощенной музыкой. Смысл же философии он видел отнюдь не в развертывании мышления как движения отвлеченных понятий. Напротив, немецкий философ полагал: кто дает верное и полное определение музыки, тот правильно выразит и сущность философии. Философия и искусство представляют собой субъективное личностное творчество, этим они близки друг другу. Однако различие все-таки очевидно. Философия мыслит в идеях и понятиях, искусство реализуется в образах.

Наше мышление станет намного продуктивнее, если, рассматривая приключения идей, мы будем четко осознавать, каков жанр того или иного утверждения. Иначе говоря, следует различать философское умозрение, научную идею, религиозное откровение, мистическую интуицию, художественное вдохновение. В этих разграничениях – одно из достижений современной мысли. Читая книгу, следует думать о том, в каком жанре представлены идеи, рожденные автором. Не переступайте пределы этих жанров. Не переносите законы одного жанра на другой. Особенно осторожно судите о философии. Ведь она, как уже говорилось, является уникальным, специфическим способом освоения жизни.

Означает ли специфика, уникальность каждой области духа их автономное существование, пребывание в своем отдельном мирке? Нет, не означает. Более того, миры перекликаются, аукаются. Наука подсказывает философии новые мыслительные ходы. Философия рождает такие парадоксы, которые ведут к научным открытиям. Религия привлекает философию метафизической глубиной. Мистика прокладывает путь к интуиции и прозрению. Искусство помогает философии постигать тайны собственного вдохновения.

В истории постоянно происходит перекличка идей. Вспомним идею философа Федорова о воскрешении людей. Его оппоненты, как мы уже говорили, отмечали ненаучность такого предложения: нельзя поднять мертвого из гроба, невозможно облечь кости плотью. Но это с точки зрения земных представлений. А вот религия утверждает, что такое не только реально, а обязательно произойдет перед Божьим судом. Правда, благодаря божественной воле и могуществу.

Наука тоже значительно расширяет наши представления на эту тему. Современные теоретические изыскания свидетельствуют о том, что в ядре клетки в концентрированном виде сосредоточена вся информация о живом организме. По тончайшей структуре клеточного ядра, взятого, допустим, из мумии, можно воспроизвести, к примеру, древнеегипетского фараона Тутанхамона. Теперь многие ученые считают, что воскрешение человека предполагает не восстановление истлевшего тела, а воссоздание его из сохранившейся клетки, которая является хранителем ценнейшей информации о человеке как уникуме. Выходит, философская идея Федорова при всей своей абстрактности в принципе может оказаться реализуемой.

А если мы откажемся от нашего научного скепсиса и внимательно прочитаем книги Федорова, то увидим, что он предполагал наличие информации о предках во всем околоземном пространстве. Отсюда недалеко и до так называемого информационного поля, помнящего буквально все. И воскрешение, оказывается, должно быть не в наших телах, а в эфирных, и не на Земле, а во всем бесконечном космосе, где эти преображенные существа, способные к автофагии – потреблению чистой энергии, будут существовать вечно, обретая бесконечную мудрость и совершенство. Нет, не так-то прост наш «наивный» мудрец. И сколько прозрений! Почему же это оказалось возможным?

Человек продвигается к целостному пониманию мира благодаря различным способам постижения универсума. Эти способы дополняют друг друга, сохраняя свою особость. Связь между наукой и философией, религией и искусством, мистикой и философией проявляется не одномоментно. Однако насколько сильны здесь позиции самой философии? Располагает ли она собственными открытиями, которые имеют эпохальное значение? Может быть, ее идеи не столь блестящи и внушительны, как в науке, а всякого рода предвосхищения и интуиции иллюзорны?

Не будь философии, человечество не располагало бы многими открытиями. Скажем, философы первыми догадались, что материя состоит из мельчайших частиц, которые древнегреческий философ Демокрит (ок. 460 – ок. 370 до н. э.) назвал атомами. С этого озарения началось активное познание всего сущего. Платон в «Государстве» сравнил человеческое существование с пребыванием в пещере. Он поставил вопрос (мы еще вернемся к нему): можно ли считать реальным тот мир, в котором мы живем? Это направило человеческий ум на постижение тайн разума.

Уже говорилось, что именно философы пришли к убеждению, что биологическая природа человека несовершенна. Казалось бы, это могли показать биологи, но они не пришли к данной мысли. Такое открытие привело к парадоксальному и глубокому постижению феномена человека. Фрейд, о котором мы уже упоминали, открыл бессознательное, т. е. такую сферу психики, которая функционирует без участия сознания. Не психологи, а именно философы первыми показали, что значительная часть психической жизни проходит без участия сознания.

Отметим, к слову, что философские открытия далеко не всегда сразу раскрывают свою эвристическую (познавательную) силу. Прежде всего они воздействуют на мировоззренческие установки. Вот почему требуется время, чтобы осознать дальнодействие тех или иных метафизических истин. Сегодня многие давние философские прозрения неожиданно получают подтверждение в науке. Это естественно, ибо идеи живут не автономно, они взаимодействуют и через многие столетия.

Познание мира не гарантирует от тяжелых, даже катастрофических последствий небрежного или неверного использования обретенного знания. Можно, скажем, построить Чернобыльскую атомную станцию, но при этом неожиданно взорвется реактор. Наука, конечно, – фундамент современной цивилизации. Однако в ХХ в. окончательно пришли к убеждению, что наука – не только благо. Можно открыть атомную энергию и сделать всеуничтожающую бомбу. Можно повернуть реки вспять и нарушить экологический баланс. Можно «скрещивать» гены и неожиданно потерять контроль над наследственностью, получить мутантов.

В отличие от науки философия вырабатывает более универсальный взгляд на мир. Она накопила огромный интеллектуальный опыт. Остановить человеческую мысль, разумеется, нельзя. Но можно предостеречь науку от вторжения в те сферы природного и человеческого бытия, которые еще недостаточно известны и поэтому требуют сугубой осторожности при изучении. С точки зрения философии было бы неразумным разрушить ген – носитель информации о смерти. Философы, которые много столетий обсуждали проблемы жизни и небытия, подсказывают нам, что тайна бессмертия вряд ли открывается столь просто. Все сказанное, однако, не означает, будто именно философия наделена контрольными функциями над наукой. Она не запрещает, а подсказывает, вразумляет, предостерегает.

В ХХ в. философы сделали множество открытий, которые, без условно, отразятся на судьбе человечества. Это касается не только различных сфер философии – теории познания или логики, философской антропологии или эстетики, этики или истории философии. Именно в нашем столетии философы проникли в глубины сознания и научились распознавать многие протекающие в нем процессы, осознали неисчерпаемость потенциала человеческой психики. Они буквально вчувствовались в безбрежный опыт человеческого бытия, выразив его в формах трепетного и тревожного человеческого самосознания. Человек оказался осмысленным по-новому, чему содействовали философская антропология, психоанализ. Наука, история, культура, человек подверглись неожиданному и глубинному постижению.

Диалектика – метод философского мышления, заключающийся в том, что в ходе размышлений преодолеваются противоречия между различными мыслями, идеями и т. д.

Духовный опыт – опыт, который оберегает человеческий дух, душа.

Знание – итог человеческого познания, постижения тайн мира.

Концепция – система взглядов, представлений.

Мировоззрение – связное, целостное, общее воззрение на мир, историю, человека.

Человек – особый род существующего, высшая ступень живых организмов на Земле, творец культуры и исторического развития.

Вопросы и задания

1. Попытайтесь, воспользовавшись материалом главы, ответить на вопрос: нужно ли людям связное, целостное воззрение на мир? Если да, то зачем человеку мировоззрение? Каков в связи с этим статус философии?

2. Существует ли общая логика философского процесса? Если существует, то в чем она обнаруживается? Не накапливают ли люди со временем больше заблуждений, нежели истин?

3. Вспомните, о каких вариантах истолкования философии говорилось в тексте главы.

4. Чем отличается, по Платону, обыкновенный человек от философа? Почему философ все подвергает сомнению? Какие советы способен дать философ?

5. Расскажите, как философия связана с конкретными науками. Приведите пример того, как философ использует данные точных наук для своей рефлексии (размышления). Какие факты свидетельствуют о том, что философ строит свою концепцию, далеко не всегда считаясь с конкретным научным знанием своей эпохи?

6. Ответьте на вопрос: пользуется ли философия признанием в современном мире?

Доводы «за»: философия существует как самостоятельная гуманитарная дисциплина, ее изучают в колледжах, гимназиях, вузах, люди уважают мудрость, многие философские положения пользуются всеобщим признанием.

Доводы «против»: многие ученые, работающие в области физики, химии, биологии, полагают, что они сами по себе философы. Иначе говоря, они пытаются обойтись без философии. Иногда говорят, что в эпоху информатики надо развивать не философию, а информационные связи. Толкуют о том, что философия не дает окончательных ответов, а это плохо.

7. Объясните, почему некоторые научные исследования опасны? Можно ли остановить человеческую мысль? Почему нельзя выжечь ген – хранитель информации о смерти?

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Философия, ее смысл, функции и роль в обществе
• Глава 2. Философия как мировоззрение
• Глава 3. Основной вопрос философии
• Глава 4. Основные идеи истории мировой философии (от античности до возрождения)
• Глава 5. Великие философы XVII, XVIII и первой половины ХIХ в

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Основы философии (П. С. Гуревич, 2015) предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.